Текст книги "Одинокие души не попадают в рай (СИ)"

Автор книги: Bad_Day_48

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Что ты знаешь про одиночество? На самом деле это неважно.

Главное, одиночество знает о тебе все. Поэтому оно легко проникает за любые барьеры, которые ты выставляешь. Твоя оборона для одиночества такая же иллюзия, как для тебя иллюзия – счастье. Для тебя нет счастья, для одиночества нет стен. Оно может прийти в любое время дня и ночи, нарушить хрупкий сон. На самом деле одиночеству наплевать, что ты с трудом смогла уснуть, а в теле накопилось усталости общим весом с фургон кирпичей. Одиночество будит тебя затем, чтобы запустить ледяные щупальца в сердце и начать высасывать из него остатки тепла.

И утром, проснувшись, Белла чувствует внутри только ужасный холод. Она движется словно сквозь обрывки времени…

…стоит с чайной чашкой в руках, на плите исходит паром чайник. Может быть, она закрывает глаза, а когда открывает, то находит себя лежащей поверх пыльного покрывала. Или стоящей в саду и чувствующей, как в спину упирается кривой ствол старой сухой яблони. Потом снова видит себя на кухне, по небу цвета королевской мантии плывут облака. В руках та же чашка или, может быть, другая. Трудно сказать, что было раньше – она лежала или пришла сварить кофе? Может быть, прошли целые сутки. Из головы, из памяти, как из кармана с дыркой, щедро выпадают часы. А те, что задержались, перемешиваются подобно мелочи.

…или вот она сидит в глубоком кресле, обитом кожей. Психолог – женщина в деловом костюме, с доброй улыбкой – просит изобразить на листе то, что Белла сейчас чувствует.

«Во-первых, – говорит Белла, – я ничего не чувствую. Во-вторых, нет никакого сейчас. Я не уверена, где нахожусь между прошлым и будущим».

Потом берет ручку и рисует куб. Получается не совсем верно, на картинке не видно, что у куба стеклянные стенки. На картинке это только каркас, и психолог ни фига не понимает. Белла ломает ручку пополам. Обломки рваными краями ранят ей руку.

***

– Вам больно? – над ней склоняется незнакомец. Белла поворачивает голову. Вокруг простые синие стены, чистый потолок с лампами дневного света. Загородка с полосатым рисунком отделяет ее кровать от остального помещения. На мужчине, который стоит рядом, белый, пахнущий стерильностью, халат.

– Вы врач? Я имею в виду настоящий, а не психолог какой-нибудь?

– Вам не нравятся психологи, верно? – мужчина улыбается и говорит, что его зовут доктор Каллен и он правда врач. Травматолог, занимается пациентами с переломами, вывихами, ранами, всем вплоть до дырок в башке.

– Много привозят таких, как я? – Белла машет перед лицом врача рукой со стерильной повязкой. Пальцы все еще онемевшие от наркоза, и ей хочется попросить доктора Каллена впрыснуть что-то подобное ей в сердце, средство, чтобы прогнать боль.

– Работы хватает.

– Я хотела нарисовать свое одиночество, – размышляет Белла вслух. – Знаете, это типа куб со стеклянными стенками. Все тебя видят, но никто не может зайти внутрь. Ты тоже всех видишь.

– Но выйти не можешь?

– Выходить или нет – зависит от тебя.

– По-моему, неплохой образ. А почему куб, а не сфера? Должны непременно быть острые углы?

Доктор, похоже, разбирался в этих вещах лучше Беллы. Она хотела бы рассказать ему все, но слов в голове не находилось. Слова, как дезертиры, бежали с поля боя. Белла, тяжело вздохнув…

…открывает глаза на кухне. В руках кружка горячего кофе, но во рту вместо горечи вкус соли. К мокрым щекам прикасаются холодные ладони ветра, влетевшего в открытое окно. Подумав, она выливает кофе в раковину.

***

Доктор и психолог сошлись во мнении, что не будут отражать в ее истории болезни правды. Вроде все вышло случайно и она не наносила себе травм. Понимаешь, иначе тебя могут поместить в клинику. Психолог ведет себя, как обычно – слишком уж корректно, ее доброта и дружелюбие вытекают, как жидкое повидло из пирожка. Белла прямо сказала, что билет в психушку ее устроит. Нет ведь разницы, какие стены и потолок тебя окружают. В обоях с голубыми мелкими цветами или обитые чем-то мягким. Ей плевать, в какое ограниченное пространство заключать свое страдание. Может быть, в дурке даже будет проще.

Потому что здесь с ней иногда случаются осечки. Вот, например, она думала, что сожгла в старом камине все фотографии. Сожгла. Закопала пепел в саду, потому что остывший пепел казался ей опасным и все равно обжигал руки. В его стальных хлопьях она видела лица матери и Эдварда. Улыбку Несс. А через два дня, когда покрасневшая кожа на ладонях стала облезать прозрачной пленкой, нашла в вещах, между свежих, пахнущих средством для белья простыней, наволочек и салфеток три десятка снимков. Белла даже не успела среагировать. Ее как будто сняли точным снайперским выстрелом. Кусок горячего свинца разорвался в сердце. Она прижала фото к груди и залилась слезами. Знала, что ни в коем случае нельзя смотреть, но весь день и ночь просидела, согнувшись над хрупкими листами. Вгоняя еще глубже в память их лица и сияющие взгляды. В ушах бухала кровь, а Белла представляла, как тяжелый молоток, опускаясь на навершие кола, забивает его. На целые сутки она забыла о пище и ничего не пила, опухший язык прилип к небу. Горло горело огнем, а глаза зудели, было такое чувство, что глазные яблоки пилят ножом.

Она сама не знала, что заставило ее бросить снимки, встать на ноги, которые затекли и тут же подломились, и поползти на кухню. Она была слаба, но настойчиво двигалась прочь из ужасной комнаты, извиваясь, словно змея. Когда разум отключился, власть над телом перешла к инстинктам. Она боялась умереть. Цеплялась за жизнь, боролась. Выкрутила на всю кран и поставила под ледяную струю грязный ковш, а потом жадно пила, не обращая внимания на плавающие в воде остатки пригоревшей пищи и какой-то мусор. Открыв нижний шкаф, достала упаковку сухих хлопьев и горстями стала заталкивать их в рот. Торопливо, обдирая зубами пальцы и судорожно глотая. Тело выиграло, она осталась жива.

Вторая осечка случилась, когда Белла, споткнувшись, увидела под диваном тусклый блеск. Протянула руку и ухватилась пальцами за чуть теплый металл. Она обнаружила часы Эдварда, которые он потерял несколько месяцев назад. Стрелки остановились. Вскочив, Белла бросилась через заросший сад. Летела над бетонной дорожкой в сторону берега. Она была слаба, но прилагала все силы для того, чтобы бежать быстрее, словно спасалась от чего-то. Часы, как пепел и снимки, жгли кожу, и она с облегчением швырнула их в дышащий свежестью океан.

Перед тем как вернуться домой, она вынуждена была долго лежать на влажном песке. Она видела, как золотое солнце скатывалось вниз, а небо наливалось синевой. Чувствовала холод и боль в сбитых ногах. Из легких вырывались хрипы, она несколько раз сплюнула вязкую мокроту. Потом, как побитая палками, поплелись к особняку.

***

Психологу Белла ничего не рассказывает про осечки. Это лишнее. Она вообще не хочет говорить. Каждое слово, которое ей приходится произносить, вытаскивают из нее как будто клещами. Оно похоже на куски горелой пищи, что плавали в кастрюле, когда она пила, спасая свою жизнь.

– Белла, ты поступаешь неправильно, избегая общения. Тебе нужно больше времени проводить с людьми.

Белла хочет сказать психологу, что ей хватает и ваших глупостей, чтобы забивать голову болтовней с остальными придурками. Но это слишком длинное предложение, она уже представила тяжесть слов на языке, как они камнями будут падать на гладкий пол. Белла опускает глаза, не давая психологу понять, согласна она пересмотреть свое поведение или нет. Но каждый видит то, что хочет, даже если он окончил колледж и получил диплом врача. Психолог предлагает ей начать с прогулок по набережной. Может быть, она сможет с кем-нибудь познакомиться.

– Нельзя культивировать свое одиночество, – веско говорит женщина.

– Почему? – Белла продолжает смотреть на грязные лохматые шнурки ботинок и на блестящие лаковые мыски туфель психолога. Между ними не больше десяти футов, а на самом деле нечто большее, типа целой вселенной со всеми ее звездами, белыми гигантами и дырами. Белла это понимает, а понимает ли психолог? Или ее понимание не выходит за рамки двух сотен долларов за сеанс?

***

Но выходить из дома нужно. Самая тяжелая обязанность для Беллы – это закупка продуктов. Она могла бы обратиться в агентство, предоставляющее подобные услуги, но ее начинает тошнить от одной мысли о том, что придется пускать в особняк посторонних. Делать заказы через интернет она не умеет, но твердо решает хотя бы приобрести компьютер. Если тот не сломается до того, как она поймет что к чему, то, может быть, одной проблемой станет меньше и она сведет посещения города до минимума. Фактически у нее не останется причин там появляться. Она сможет сидеть дома и оставлять деньги под дверным ковриком.

Дорога занимает полчаса. Сначала грунтовка круто взбирается вверх, потом более плавно сбегает вниз. Местность неровная, по обеим сторонам на обочинах растут колючки, кое-где даже сохранились клочки вялой травы. Нет ни одной встречной машины. Белла думает, смогла бы она вывернуть руль, бросить железную коробку и себя заодно в огненную глотку смерти. Продраться сквозь лязг и стон, через горячий воздух и копоть к смерти. Нет, она не сможет. Животное начало боится умирать. Остается надежда на скорость: если она проделает все быстро, то мозг не успеет среагировать. Словно в насмешку над ней дорога пуста, и Белла живая и здоровая приезжает в город.

Стараясь не смотреть по сторонам, проходит по улице, тянет дверь бакалейной лавки. Белла старается каждый раз покупать продукты в новом магазине, но городок слишком мал и она вынуждена пойти по второму кругу. То есть здесь она уже была. В памяти даже всплывают обитые темными досками стены, простые полки из тесаных досок, покрытые пылью лампы в темных плафонах. За прилавком скучает пожилая женщина. Белла молча протягивает список. Пока старушка набирает все необходимое, она бесцельно сжимает и разжимает пальцы на руках и ногах. Она и не думала, что когда-нибудь будет чувствовать себя как переживший глобальное похолодание динозавр. Последняя особь.

Как же она одинока! Куда бы ни пошла и что бы ни сделала, пустота внутри сводит с ума. Как будто в пустоте сидит маленький эльф, злой ублюдок, наблюдающий за ней. Как только ей удается хотя бы на пару дюймов ослабить поводок боли, он тут же затягивает его обратно. Не дает выбраться из паршивой ямы. Она начинает думать, что, может, в самом деле тронулась умом. Вдруг психолог реально стремится ей помочь? Пусть за деньги, но добросовестно выполняет свою работу. Белла резко трясет головой. Что бы там себе ни думала эта заумная баба, она ничем ей не поможет. Разве что они отправятся на кладбище и проведут обряд общения с умершими. Ей бы хватило и голоса Несс, смеха Эдварда и молчаливого присутствия матери. Знать, что их души обрели покой.

Глядя на то, как пожилая дама пробивает чек, Белла думает, что сейчас страшно врет себе. Отсчитав из пачки банкнот, хрустящих от новизны, требуемую сумму, сгребает пакеты с покупками. Раздается звон колокольчика за захлопнувшейся дверью.

Нужно ли ей общение и другие люди? Белла обводит взглядом почти пустую улицу. Те немногие прохожие, что выбрались из своих теплых жилищ, выглядят так же паршиво, как и окружающий пейзаж, кутаются в теплые шали и плотнее запахивают теплые куртки. Ни одного светлого лица. Все хмуры и сосредоточены. Вздумай она просить помощи, ни за что не допросилась бы.

Внезапно Белла замечает яркую вывеску – бордовый и красный цвета будто раны на коже серого утра. Они разрывают его, вытекают через свежие порезы. Магический салон. То, о чем она думала, возможность поговорить с духами. Уже направляясь к узкой щели входа, Белла думает, что и психолог теперь бы смогла от нее отвязаться. Она собирается общаться, делает то, о чем они говорили.

Внутри салона застоявшийся полумрак. Тени вольготно лежат по углам, как будто их уже лет сто как никто не тревожил. Не выбивал пыль из тяжелых ковров и бархатных занавесей. Не выметал грязь и мусор с пола. Посередине небольшой комнаты установлен стол с яркой скатертью, два стула. Разумеется, горят свечи. Разумеется, на столе, как цветок в тисках чашелистиков, во львиных лапках сидит хрустальный шар. Белла наклоняется ближе. Почти касаясь белесой поверхности, ощущает исходящее от шара тепло.

– Могу я вам помочь?

Она так пристально смотрела в непроницаемую глубину, что не заметила, как в комнате поубавилось места – появилась хозяйка магического инвентаря. Молодая женщина с короткими волосами. Одетая в просторное красное платье, стянутое на талии тонким ремнем. На шее болтаются три или четыре амулета, тонкие пальцы и запястья без колец и браслетов, как полагалось бы гадалке. Но Белла испытывает внезапную симпатию к ведьме. Килограммы громыхающего металла не смогли бы убедить ее так, как спокойное деловое выражение, застывшее на лице девушки. Возможно, немного молода, но все знают, что колдуньи рождаются со своим даром. Им незачем ждать старости, чтобы обрести навыки. Этому нельзя научиться – или оно в тебе сидит, или нет.

– Добрый день, – Белла делает шаг к двери. Злой эльф внутри нее испуган, вот в чем дело. Гаденыш боится, что кто-нибудь сможет отнять у него бразды управления больным разумом. Белла собирает остатки воли и заставляет себя не сбежать. Как сумасшедшая, дышит широко открытым ртом и таращит глаза.

Колдунья подходит ближе, и теперь Белла видит ее круглые щеки, маленький симпатичный носик и чуть пухлые розовые губы, чистый лоб и мягкую линию подбородка. Она пытается сосредоточиться на этом лице, концентрирует взгляд где-то в районе переносицы.

– У вас все в порядке? – голос у девушки звонкий, но не такой, какой бывает при ударе о металл. Он живой, наводит на мысли о водном потоке, весело бегущем с гор.

– Помогите мне, – из горла Беллы вырывается несчастный шепот, ей бы хотелось закричать. Заявить всем, что ей правда очень плохо, но пересохшее горло и распухший язык не дают этого сделать. Пошатнувшись, она теряет равновесие. Хорошо, что колдунья вовремя успевает поддержать ее за руку и быстро пододвигает деревянный стул с вытертым сиденьем. Белла оседает, как мешок с трухой. Даже звук получается похожим – тяжкое «уфф», плавно стихающее в пропахшем сладкими курениями воздухе.

Ведьма осторожно кладет свою руку на ее плечо и снова спрашивает, не позвать ли доктора. В ее звонком голосе искреннее участие. Белла с трудом верит, что кому-то есть до нее дело. Посторонняя девушка внезапно проявляет заботу, и из глаз Беллы брызжут слезы – горячие. Кажется, что кожа под ними должна покрыться волдырями. Между тем волшебница ласково гладит ее по голове, отводит с лица спутанные пряди волос. У нее такие чудесные маленькие прохладные ладони, как будто тебя касается не человек, а бесплотный ангел. Белла вспоминает Рене и то, как мать во время болезни прикладывала руку к пылающему лбу и приходило облегчение.

Белла с благодарностью поднимает взгляд. За секунду до того как молодая волшебница успевает снова надеть вежливую маску поверх потрясенного лица. Понимай Белла чуть больше, она бы различила в буре эмоций, пляшущей в карих глазах ведьмы, шок и удивление. Но Белла только ухватила смену настроения, быструю, как смена кадров. Она делает неверные выводы. Чуть подтаявшая ледяная стена в ее душе снова затвердевает. Нельзя путать профессионализм и жалость.

– Мне нужна помощь, – уже холоднее говорит Белла и понимает, что никакая помощь ей не нужна. Что она хочет встать и вернуться в особняк. В комнаты, где, кроме нее, есть лишь одиночество. Но ноги такие легкие и пустые, как будто это не ноги, а полые трубки.

– Я Элис, – колдунья отнимает ладони от лица Беллы и чуть отстраняется. – Вы можете прийти в другой день. Вы плохо себя чувствуете?

– Все в порядке, небольшая усталость, – Белла заставляет сухие губы сложиться в улыбку. Получается практически естественно. Как натуральный сок из пакетика. То есть сок – это обычная химия, но главное – яркая надпись. Как за огромными лживыми буквами продавцы прячут истину, так же Белла укрывается за лживой улыбкой. Их с Элис общение напоминает игру в теннис, только вместо мячика они бросают через поле маленький клубок из обмана.

– Вы не могли бы погадать мне? – выпрямившись на стуле, Белла чувствует себя чуть увереннее. А потом опять возвращается в тело напуганной девочки. Ее швыряет от одного к другому так же, как швыряет в шторм корабли. Злой эльф внутри нее обезумел. – Что меня ждет в будущем?

Элис принимает позу опытной гадалки. Хмурит тонкие брови, даже голос ее меняется.

– Хорошо, но сначала мне нужно посмотреть в ваше прошлое.

Какого фига туда смотреть – это первое, что приходит на ум. Второе – ты ничего не увидишь, я сама не могу этого увидеть. Слишком плотная пелена лежит поверх прошлого. Но почему бы и нет? Белла пожимает плечами. Колдунья убирает хрустальный шар, зажигает еще какие-то благовония, над столом плывет струйка дыма.

– Положите ваши руки сюда.

Белла послушно выставляет вперед ладони. Кожа касается старой бархатной скатерти, ворсинки приятно покалывают пальцы. Элис садится на второй стул, убирает длинные рукава платья и кладет руки поверх рук Беллы.

– Мне нужно сосредоточиться, поймать правильные потоки.

Тишина и темнота длятся вечность. Слышно только легкое дыхание колдуньи и треск свечей. Сначала Белле хочется спать, а потом сознание соскальзывает в некий транс. Чернильный мрак внутри колышется, словно чья-то уверенная рука ухватилась за край и хочет отодвинуть занавес. Нет, заявляет злой эльф внутри и Белла напрягается. Изо всех сил противится чужой силе, не дает подсмотреть свое прошлое.

– Что вы увидели? – хотя она же знает, что Элис не увидела ничего.

– Возможно, я сегодня не в форме, – Элис улыбается. Не виновато и испуганно, а просто признавая факт. – Я не могу увидеть вашего прошлого.

– Как жаль. Я напрасно пришла?

– Совсем нет, – Элис поправляет платье. Вертит в пальцах один из своих оберегов. – Мне было видение из будущего.

Да хватит уже врать, думает Белла. Но ее симпатия к колдунье убивает злые слова до того, как она успевает их сказать. Ободренная Элис продолжает:

– Я вас видела на балу.

– Замечательно. Я не хожу на подобные мероприятия.

– Это благотворительный вечер, который состоится в конце недели. Вы там были, – в словах ведьмы стальная уверенность. Своим непоколебимым тоном она отрезает любые пути к отступлению. Как будто говорит: ты пойдешь туда или я притащу тебя.

– Сколько я вам должна? – Белла неловко лезет в карман. Достает купюры, на пол выпрыгивает несколько монет. Она проклинает себя за то, что поддалась глупым мечтам и пришла в это место. Дешевая бутафория, вот что это такое. Потуги изобразить таинственность, а на самом деле просто темная каморка, пропахшая копотью и сандалом.

Не дожидаясь ответа, выкладывает деньги на скатерть и выскальзывает за дверь. На улице та же мерзость. Холодно, от океана дует тяжелый от сырости ветер. Когда тебе плохо, то любая погода раздражает. Если пасмурно, то обижаешься на силы природы за дождь и отсутствие ярких красок. Когда светит солнце, кипишь от гнева, потому что не можешь разделить общей радости. Тут уж не подстроишься.

Сжав челюсти и сунув руки в карманы, Белла бежит к машине. Только когда город превращается в кучу размытых расстоянием кубиков, выдыхает, чуть расслабляет плечи. Она совсем забыла зайти в компьютерный салон.

***

Опять утро. На этот раз по голубому небу растекаются золотые лучи солнца. Яркие полоски света врываются в кухню через раздвинутые стеклянные двери. Пахнет свежей травой и сиренью. В руках Белла сжимает остывшую чашку. Она не помнит, что туда налила. Не помнит, как прошел вчерашний день. И вообще, сколько дней назад она ездила в город за продуктами. Ночью опять случилась осечка.

Она каменным истуканом лежала в кровати – своей и вместе с тем чужой, потому что это была кровать в одной из гостевых спален. Лежала, открыв глаза и пытаясь разобрать темноту на составляющие части. Внезапно ей захотелось выйти в сад. Набросив халат и сунув ноги в старые туфли, она пошла по влажной траве. Вокруг были старые перекореженные стволы яблонь. Их ветки сплетались в послание, растекались черными чернилами на фоне светлеющего небосвода. Эти стволы и ветки были похожи на груду поврежденного железа. Белла смотрела перед собой и видела два уже остывших угольных остова. В один из них навсегда вплавились кости и плоть тех, кого она любила. Проклятый металл забрал у нее мать. Ее муж пытался вытащить дочь, и их обгоревшие тела нашли чуть в стороне.

Упав на землю, Белла застонала. Яблони, не желая отпускать, склонились ближе. Они царапали острыми когтями щеки и жгли сквозь тонкую ткань халата. Девушка была одна, некому было прийти на помощь, заслонить от жалящих ударов.

***

Она стоит на кухне. Смотрит в пустую чашку. На коричневые разводы, оставшиеся на тонком фарфоре. Швыряет чашку в стену, а сама бросается следом. Бьется головой о нагретый на солнце камень, пока вкус соли и железа не возвращает ее в реальность. Из глубокой раны на лбу обильно идет кровь. Потерянная и потрясенная, Белла не знает, что делать. Перебегает в большую комнату. Оставляет на полу кровавый след – красные точки и полосы азбукой Морзе молча говорят о ее боли. Схватив телефон, Белла набирает номер единственного человека, знакомого ей хоть немного и к тому же давшего ей свой номер. Она пытается позвать доктора Каллена. После нескольких гудков по линии пробегает треск помех – после сильного ночного ветра еще случаются сбои – раздается уверенный спокойный голос.

– Помогите мне, – то же самое она говорила гадалке. От этой мысли Беллу разбирает смех. Она сдавленно хрюкает и роняет трубку.

Доктор Каллен не очень вписывается в ее гостиную. В больничной одежде. На кофейном столике работы XVIII века раскрытый чемодан. Когда Белла вытягивает шею, то видит шприцы, ампулы, какие-то приборы и одноразовые салфетки.

Доктор Каллен умело накладывает швы. Часть лица после анестезии онемела, Белла чувствует только легкие уколы, когда игла проходит сквозь кожу. Несколько минут – и доктор убирает инструменты, выбрасывает использованный шприц. Воцаряется глубокая плотная тишина. Белла понимает, что должна как-то объяснить свое поведение. Хотя бы потому что доктор Каллен ради нее отпросился из больницы. Он появился на ее пороге через полчаса и, не задавая вопросов, занялся раной. Но его вежливое участие не значит, что она имеет право молчать вечно. Что ей сказать? Белла перебирает то, что ей известно наверняка.

Первое. На мокром асфальте тормозной путь увеличивается на сотню футов.

Второе. Столкновение на скорости сто километров в час равносильно падению с десятого этажа. Шансов выжить при этом не остается.

Третье. Для воспламенения бензина достаточно одной искры.

Четвертое. Рыжие шлюхи выходят сухими из какой угодно лужи. Они отряхивают потоки чужих слез со своих подошв и идут дальше. Они не только не мочат ноги, они даже не допускают подобной мысли. Они считают нормальным после вечеринки сесть за руль. Они убивают твоего мужа, твою мать, твою дочь. Они продолжают жить, а ты пытаешься не умереть.

– Спасибо вам, – произносит Белла. Отвернувшись, изучает слабую тень доктора. Серый контур неподвижно лежит на бежевой краске. Потом доктор шевелится, захлопывает чемодан. Она боится, что доктор скажет какую-нибудь банальность или сообщит обо всем психологу. Но посмотри она на него, смогла бы увидеть нечто иное – спрятанную глубоко во взгляде боль и поднимающуюся на поверхность надежду. Но ей проще говорить с тенью, чем с живым человеком.

– Я упала. Ночью плохо спала и была рассеянной. Нужно просто отдохнуть.

– Я могу дать вам таблетку, чтобы легче было уснуть.

– Я боюсь таблеток, – честно заявляет Белла. – Не хочу их принимать. Какой сегодня день? – неожиданный вопрос. Но это первое, что пришло ей в голову.

Доктор Каллен говорит, что пятница и называет число.

– Сегодня будет благотворительный бал? – вспоминает Белла.

– Да, – в голосе доктора звучит удивление. – Будет бал и сбор средств для помощи детям, пострадавшим от военных конфликтов. Если хотите, то можете пойти. У меня есть приглашение и нет спутницы.

Психолог бы сказала ей, что нужно чаще бывать на людях, особняк слишком велик для одного человека, а общение иногда помогает изгнать одиночество. Но доктор Каллен ее не уговаривает. Не заставляет принять конкретное решение.

– Я могла бы пойти, – слова удивляют саму девушку. Темный эльф внутри потерял бдительность. Возможно, его вырубил укол анестетика, или же виной всему приятный голос доктора Каллена, который способен если не излечить, то успокоить страхи. Когда он рядом, ей чуть проще дышать.

– Там будет мой сын, – в голосе доктора появляется неуверенность. Белла чутко реагирует на нее, тут же принимаясь нервно крутить в руках угол пледа. Ерзает на кресле. – Он много делает для этого фонда, вкладывает в него всю душу.

За этими словами Белле видится какая-то тайна. Она сама не знает, но чувство, что с сыном доктора случилась трагедия, не проходит. Когда человек так много отдает другим, похоже на то, что он спешит разодрать себя на части, раздарить, чтобы осталась только пустота.

Они договариваются встретиться вечером. Доктор строго предупреждает Беллу, что рану нельзя маскировать косметикой, иначе останется шрам. Со слабой улыбкой она пытается шутить что-то про труп невесты, но шутка получается неудачной. Вежливый доктор уходит.

Белла поднимается по холодным ступеням мраморной лестницы на второй этаж. Впервые со дня похорон открывает дверь гардеробной. Несколько месяцев она предпочитала носить удобные повседневные вещи, которые хранились в коробках на чердаке. Старые джинсы и огромные свитера. Несколько темных водолазок и рубашек. Безликая одежда для безликого духа.

Теперь она как странник в пустыне – бредёт между длинными, похожими на мираж рядами. Пробирается сквозь вешалки с платьями и юбками – пышными, с разрезами, гофрированными, любых фасонов и цветов. Блузки, брючные костюмы, меховые манто. Атлас, сатин и шелк. Черное кружево, россыпь из стразов, яркие рисунки и спокойные приглушенные оттенки. Ее внезапно охватывает страх. Как будто здесь в самом деле можно потеряться. Схватив черное платье прямого покроя с длинным рукавом, но открытой спиной, Белла рвется к выходу. Второй этаж – империя прошлого. Мертвое царство и лучше там не появляться.

***

Доктор Каллен приезжает в семь часов. Его черный BMW останавливается на подъездной аллее. Остывающие лучи солнца вспыхивают на глянцевых металлических боках. Машина похожа на сытого зверя. Одного из тех, что сотнями пожирают людей. Об этом Белла запрещает себе думать. Машинально чуть дрожащей рукой поправляет выбившиеся из прически пряди. Шепот внутри не замолкает, обвиняет ее в том, что она хочет окунуться в море чужого страдания. Вот ее цель, а вовсе не помощь детям. Ее тянет туда, где есть страдание. Она пыталась искать помощь среди тех, кто был счастлив. Но те, кто не испытал на себе боли, не сделал ни одного глотка одиночества, не понимал и ее черного отчаяния. Эти люди могли давать хорошие советы, говорить, что ей делать и как себя вести, но они ни хрена не понимали.

Бал устраивают в старинном доме. С черепичной крышей и окнами в белых рамах. Вдоль первого этажа тянется крытая веранда. Доктор Каллен ведет ее по дорожке между подстриженных кустов самшита и красных роз. От тяжелых бутонов в воздух поднимается сладкий вязкий аромат. Так же уверенно доктор помогает ей пробраться между группками нарядных гостей. Через искусственный смех и настоящие бриллианты. Через плотные ряды строгих костюмов и платьев тончайшего шелка. В руке у Беллы бокал с шампанским. Над головой сотней фальшивых свечей сияет гигантская люстра. Стены украшены пучками полевых цветов и белыми лентами. Ненавязчивая музыка создает приятный фон. В какой-то момент доктора Каллена втягивает в один из кружков, гости нервно обсуждают последние принятые налоговые законы. Их возбуждение передается Белле, но дело не в политике, а в ее обостренных чувствах. Свет кажется ярче, запахи сильнее. Платье плотно прилегает к коже, вызывая раздражение. Воздух наполнен теплым дыханием, чужими словами и шорохом шагов по древнему паркету, покрытому слоем свежего лака. Чтобы не быть бесполезной, Белла выписывает чек. Она отдает большую часть денег, что есть на ее текущем счету. Деньги не так важны, когда теряешь смысл. На что бы она могла их потратить?

И когда улыбчивая девушка в голубом платье с пышным подолом и золотыми лентами в косах предлагает ей принять участие в лотерее, Белла согласно кивает. Платит тысячу долларов. Лотерея – условность. Призы чисто номинальные – вышитые детьми шарфы и варежки, что-то еще в этом роде. Для поддержания интереса главный приз держится втайне.

Стискивая прямоугольник плотного белого картона, Белла движется по залу. Хаотично. Без цели. Одинокая частица в бесконечной пустоте чужих вселенных. Она давно потеряла доктора Каллена и никого здесь не знает, одиночество в толпе становится нестерпимее, выпирает сильнее. Заметнее ее непринадлежность. Возможно, не будет нарушением правил уйти, раз она сделала взнос? Но она приехала с доктором. Идти в темноте домой в неудобных туфлях и легком платье кажется вряд ли осуществимым планом.

Подходит время раздачи призов лотереи. Девушки и мужчины, получившие призы, сияют радостными улыбками, показывают шарфики и варежки своим друзьям, говорят о том, как это все мило выглядит и с какой гордостью будут их носить. Некому уличить их во лжи.

– Главный приз достанется обладателю билета под номером триста тридцать восемь.

Белле нет нужды бросать взгляд на картонку. Она много раз за вечер, чтобы не смотреть на людей, смотрела на черные цифры, они стали частью мозга. Она понимает, что должна пройти на сцену. Должна включить на всю мощность улыбку, как включают лампочки на праздник. Но стоит неподвижно до тех пор, пока одна из женщин рядом не замечает ее билет. Женщина издает восторженный возглас, тут же обращает на себя внимание. И вот уже толпа концентрическими кругами бурлит вокруг застывшей Беллы. Ее поздравляют, хватают за руки, выкрикивают что-то в лицо. Она с трудом, но заставляет себя отвечать. Одиночество и пустота внутри усиливаются. Они становятся огромны, как люстра под потолком, давят на легкие и заставляют сердце скукожиться.

Толпа, как будто по ней провели ножом, расходится, распадается на два полушария. По узкому проходу к ней направляется высокий мужчина. Белла видит его не как обычно привыкла видеть людей – полностью, а отчего-то фрагментами. Волосы с медным оттенком, стройные ноги, королевская осанка, широкие плечи, густые светлые ресницы, тонкий нос. Уверенная походка. И такие знакомые губы, искривленные в улыбке. Едва части складываются в целое, как голова ее взрывается от боли.