Текст книги "Сон Доти (СИ)"

Автор книги: Bacchante

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Разозлившись, она приподнялась на локтях, чтобы заглянуть в его лицо, освещенное стоящей на прикроватной тумбочке лампой, и Доти спокойно встретил её злость. В нем не было равнодушия – только ужасная, ужасная усталость, плещущаяся в синеватой глубине; тонкие губы, отмеченные мелкими трещинками, скривились, будто она причиняла ему боль своим недоверием, а густые брови делали его похожим на таинственного мудреца. Но Доти всё равно не выглядел стариком, скорее, он находился вне времени.

Это было так странно и непривычно – смотреть на него. С ней иногда случалось такое, с каждым случалось. Ванда испытала это, когда впервые увидела Альтрона в храме, еще в Соковии – ничтожное нечто, тщащееся стать громадой, на фоне поистине великого – старинного храма, сотни раз обстрелянного, сотни раз ставшего свидетелем кровопролития и пережившего его. Сейчас всё было наоборот. Её спальня – маленькая и убогая, почти несуществующая, никому до неё нет дела; исчезни сейчас она, а вместе с ней весь этот дом – мироздание и не заметило бы. И он – тысячелетний, нет – бесконечный, глубинный, мудрый. Ванда затаила дыхание, легонько касаясь его лица кончиками пальцев.

Следующий кадр: словно в замедленной съемке он обнимает её, как хозяин обнимает разомлевшую от сна и ласки кошку – уверенно, но нежно. Потом мягко целует – в губы, и Ванда вздрагивает, робко гадая, а не принял ли он её за свою умершую жену. Может, она должна его остановить? Привести в чувство?

– Дорогая моя, – шепчет он, снова целуя, теперь уже в шею, и Ванда жмурится от удовольствия. Она давно привыкла к осуждению, но не привыкла к безумству, и его новизна кажется такой сладкой на вкус.

Всего лишь бездомный, всего лишь полоумный – он гладил её спину ловкими пальцами и ласково спрашивал: «Тебе приятно? А так? Что ты чувствуешь? Тебе это нравится? Что ты ощущаешь?». Вместо ответа она вздыхала, неразборчиво мурлыкала и притягивала его ближе, наслаждаясь запахом абрикосового шампуня и мирта, запутавшегося в седых волосах.

– Как тебя зовут?

Она потянулась к нему за поцелуем, и он улыбнулся, отвечая, затем – медленно и горячо на её ухо опустилось его дыхание. Из вздоха и сквозняка сплелось имя – оно было древнее, чем корни Иггдрасиля, древнее, чем та бесполезная вязь звуков, которую ему запретили произносить в любом из Девяти миров. Словно проклятье злой колдуньи…

Я очень храбрый, девочка моя. Очень.

И Ванда чувствовала, как тоже становится храбрее.

Когда он наконец заснул, она чуть отодвинулась, чтобы лучше видеть его разгладившееся лицо – никаких синяков, никаких царапин или пятен крови. Веки умиротворенно прикрыты, и оба глаза могли бы казаться совершенно здоровыми, если бы не еле заметный вертикальный шрам, белеющий на коже.

Ванда беззвучно проговорила его имя. Затем еще раз.

Потом тоже уснула.

***

Утро встретило её холодной постелью, сохранившей вмятину от чьего-то тела, и свежим, но чуть-чуть горьковатым ароматом цитруса. Потягиваясь после долгого отдыха, Ванда лениво прошлась по комнате и внезапно обнаружила стоящие возле входной двери ботинки – при виде них что-то шевельнулось в её памяти, но также быстро угасло. Она провела указательным пальцем по жесткому ворсу на носках, недоумевая, как обувь могла здесь оказаться, затем резко выпрямилась и ушла на кухню, чтобы сделать себе чашечку кофе и как следует покопаться в памяти. Что было прошлым вечером? Что-то ускользало от Ванды, что-то важное…

Одно радовало: она проснулась и чувствовала себя хорошо, город тоже тоже понемногу начинал наполняться естественным шумом жизни. Скребущее ощущение внутри было единственным неприятным обстоятельством. Всё вокруг казалось неуютным и враждебным – может, из-за того странного сна, который Ванда помнила очень смутно.

В любом случае, она себя успокоила: всё хорошо. Город ожил, жизнь кругом закипала, а сны, полные неясных образов, развеивались в утренней дымке.

Все сны.