Текст книги "Тёмная Сторона (СИ)"

Автор книги: Azantyl

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Плен бесконечных циклов предполагал так же и бесконечное однообразие, плюсом к которому шла бесконечная скука. Пионер помнил все, или почти все циклы, в которых ему довелось побывать, и все они были абсолютно одинаковыми. Не просто похожими, а идентичными, словно капли воды, раз за разом падающие в воды бездонного озера. События повторялись с точностью видео-записи, а потому, после пары сотен повторений, Пионер смог составить у себя в голове детальный хронометраж. Он не просто знал – что и когда будут делать пионерки, но и с точностью до секунды мог предсказать, когда в лесу закричит птица, или листок упадёт с ветки.

Он столько времени провёл переживая одну и ту же неделю, что уже и не надеялся на какие-либо изменения. А потому, когда они всё-таки произошли, оказался не готов к ним. Забавно – столько раз молить хотя бы о крошечном отклонении от сценария, и растеряться, получив желаемое. Когда всё вокруг начало меняться Пионер, поначалу не знал, что делать и как вести себя в непривычной обстановке. Впрочем, удивительно ли, учитывая, что лагерь не просто изменился, а начал «портиться». Восьмидесятые уступили место девяностым и на смену культурному отдыху, труду и спорту пришли вседозволенность, разврат и алкоголь. Смолкли пионерские гимны, вместо которых теперь играл шансон, а товарищи превратились в приблатнённое быдло, распивающее водку и обжимающееся по кустам. Подобный контраст кого угодно выбил бы из колеи, особенно – после сотен тысяч циклов единообразия.

Во время своего первого своего витка в новом «Совёнке», Пионер снова почувствовал себя Смёном. Испуганным, растерянным и непонимающим, что вокруг происходит. Шарахаться от каждой тени он, конечно, не начал – не хватало ещё кукол бояться. Впрочем, здоровое опасение по отношению к ним всё же имело место быть. Новые версии пионерок вели себя намного агрессивнее прежних и теперь могли не хило навалять. Ни за что, а просто так. За то что сказал что-нибудь невпопад или просто рожей не вышел. Как Хацунэ Мику, например. Из-за своей наполовину азиатской внешности бедняжка стала лагерным изгоем и объектом всеобщей травли.

Видя, как куклы поступают с одной из своих, Пионер почти вспомнил, что означает чувствовать жалость. Почти – ведь по большому счёту ничего не изменилось. Перед его глазами всё так же разворачивался готовый сценарий. Только декорации стали более мрачными. Поначалу он даже подумал, что происходящее является чем-то вроде наказания за все его «художества», но прогулка по соседним лагерям опровергла эту теорию. Там всё было точно так же. Не везде, правда – в большинстве мест, которые он посетил, не осознающие себя Семёны раз за разом переживали лучшую неделю своей жизни, пребывая в блаженном полусне. Но вот в других всё тоже начинало меняться, и неудачники, оказавшиеся во враждебном окружении, волками выли от безысходности.

Наблюдать за их страданиями было забавно – хоть какое-то разнообразие. Прямо как глоток свежего воздуха в летний полдень.

Сам Пионер либо избегал столкновений с озлобленной шпаной, либо пытался прикинуться одним из них. Развлечения у этих ребят были, конечно жестокие, но они не шли ни в какое сравнение с тем что творил он в те дни, когда от отчаяния оказался на грани умопомешательства. Он не боялся показаться злым и жестоким, а скопировав манеру повеления героев боевиков из 90-х вообще без труда «вписался» в банду Алисы. У рыжей заводилы, командовавшей Славей, Ульяной, Леной, Шуриком и Электроником всегда была водка, украденная у безалаберных вожатых, что помогало скоротать время. Несколько циклов и вовсе пронеслись в пьяном угаре. Но хотя это было и забавно, Пионер всё же старался не забывать о главном, продолжая искать ответы на вопросы.

Выяснить причину произошедшего ему не удалось, но в процессе поисков он наткнулся на интересную загадку. В конце каждого цикла банда Алисы убивала Мику. Сначала над ней долго издевались всеми возможны ми способами – оскорбляли, унижали, заставляли сидеть за позорным столом в столовой, подбрасывали насекомых, запирали в шкафу, стригли и даже избивали. Смотреть на это было не особо приятно, но Пионер не вмешивался в разборки кукол. Сама Мику не интересовала его, в отличие от весьма загадочных обстоятельств её смерти. Утратившую главное своё достоинство мультиинструменталистку сбрасывали в туннели под старым лагерем, и запирали там в начале предпоследнего дня смены. Хоронили заживо под «Совёнком». Там кукла и оставалась.

Можно, конечно, было предположить, что она умирала от голода или добиралась до шахт погибала под обвалом, но Пионер, знавший многие тайны лагеря, имел основания сомневаться в этом. Поэтому сегодня, вооружившись фонариком и непробиваемой самоуверенностью человека, десятки раз умиравшего самыми изощрёнными и жестокими способами, он отправился к старому лагерю.

В лунном свете заброшенная двухэтажный дом выглядел даже ещё более жутко, чем обычно и напоминал теперь зловещего монстра с потрескавшейся каменной шкурой, пустыми чёрными глазницами, оконных проемы и кривой, беззубой пастью парадного входа. Зло и страх скопились в этом месте и чувствовались здесь во всем. Они вырывались наружу вместе со сквозняками, жадно смотрели на него из каждой трещины, каждой щёлки и каждого шва в кирпичной кладке. Что-то холодное и враждебное перетекало внутри стен старого корпуса, и Пионер не мог отделаться от ощущения, что за ним внимательно наблюдают, оценивая каждый шаг.

Любой из Семёнов, оказавшись на его месте, убежал бы прочь с воплями, но молодой человек с затенённым лицом лишь усмехнулся. Местечко было ему под стать. Не то, чтобы окутывавшая постройку зловещая аура совсем не влияла на него, но всё же чувства Пионера нельзя было охарактеризовать, как страх. Скорее уж это напоминало щекотание нервов, знакомое всякому, кто хоть раз смотрел напряжённый и захватывающий фильм ужасов. Он не первый раз оказывался в опасной ситуации и знал, что ему ничего не грозит. Циклы в испорченном «Совёнке» повторялись, как и раньше, так что у Пионера не было причин опасаться за свою жизнь.

Это заметно снижало градус напряжённости, из-за чего он видел перед собой не средоточие зла, а просто старый дом с выбитыми окнами, повсеместно облупившейся краской и покосившейся черепицей. Дом, между захламлёнными комнатами, пустыми коридорами и полусгнившими перекрытиями которого рыскало нечто тёмное и злое. Некое невидимое существо, выискивающее новые жертвы. С ним-то и хотел встретиться Пионер, в надежде развеять скуку, которая медленно но верно начинала одолевать его вновь.

По его подсчётам Мику должны были притащить сюда поутру – как раз перед самой побудкой, а потому в запасе у него было ещё несколько часов. Неплохая возможность побыть наедине с самим собой и своими мыслями. Бросив ещё один взгляд в сторону разваливающегося строения, Пионер лёг на траву и, закинув руки за голову, расслабился, позволяя своему телу небольшой отдых.

Ночь выдалась тёплой и тёмной, но его всё равно пробирала легкая дрожь – то ли от возбуждения, то ли от желания заснуть. Сонливость накатывала волнами, заставляя жалеть, что в меню лагерной столовой нет кофе. Глаза предательски слипались, но молодой человек боролся с ними, упрямо преодолевая себя. Заснув сейчас, он рисковал пропустить всё веселье. В этом случае, ему пришлось бы ждать ещё семь дней, чтобы найти разгадку, а он и так уже был сыт по горло бездействием. Поэтому, вместо того, чтобы уступить требованию нуждавшегося в ночном отдыхе организма, Пионер тряхнул головой, потирая покрасневшие, слезящиеся глаза.

Время вынужденного бодрствования можно было использовать и для размышлений. Или, на худой конец, пересчитать звёзды на небе и проверить – не изменилось ли их количество после всех тех обновлений, что претерпел лагерь. А что – развлечение не хуже любого другого. Поменяв лежачее положение на сидячее, Пионер устремил взгляд к ночным небесам. Многие Семёны делали это. Сидели в темноте и пялились на звёзды. Иногда он даже спрашивал их, о чём они думают и что чувствуют, глядя в Бесконечность? Потому что сам он, поднимая глаза, видел лишь иллюзию. Как и всё здесь небо было ненастоящим. Фальшивка с нарисованными звёздами, неспособными вызвать иных чувств, кроме отвращения. Да и как ещё можно было относиться к потолку тюремной камеры?

Единственный плюс от него – можно скоротать время, проводя методичный подсчёт огней, мерцающих в густо-синей пустоте.

Он не знал, сколько времени просидел так, но в какой-то момент со стороны обветшавшего здания раздался шорох. Пионер мгновенно подобрался и застыл как изваяние. Несколько минут тишину нарушал только шелест ночного ветерка, да отдалённое уханье совы высоко в ветвях. Затем юноше показалось, что в том месте, где деревья подступали вплотную к торцевой стене здания, что-то мелькнуло, но темнота и кустарник не позволили ему толком ничего разглядеть. Проклиная отсутствие луны, Пионер слегка сменил позу и, стараясь двигаться как можно более бесшумно, сделал несколько настороженных шагов в сторону постройки.

Теперь он явственно различал на фоне ночного неба нечто крупное и движущееся. Слышал шорохи, которые никак нельзя было списать на ветер. Потом еле различимое существо замерло как будто принюхиваясь. Дрожа от возбуждения, Пионер переместил вес с одной ноги на другую. Сухая ветка под ним предательски хрустнула и порождение ночи, с невероятной скоростью метнулось прочь.

Понимая, что обнаружен, Пионер бросился следом, но, к сожалению, разница в скорости оказалась слишком велика. Когда он добежал до поросшей плющом ограды, неведомое создание уже скрылось за углом строения. Он успел заметить лишь неясную тень со смутно-человеческими очертаниями. Двигалась она с проворством и ловкостью, достойной обезьяны… или даже дикой кошки.

«Неужели?!» – мелькнула мысль, пока преследователь оглядывался, пытаясь прикинуть – куда могла направиться хвостатая тварь. Существо обнаружилось на крыше заброшенного лагеря. Теперь,оказавшись в безопасности,оно не торопилось удирать. Пионер задрал голову и по-мальчишески свистнул. Кошкодевушка (а это могла быть только она) замерла с интересом глядя вниз. Воспользовавшись передышкой юноша постарался рассмотреть её более детально – насколько позволяли дальность и освещение. Судя по всему, существо немногим отличалось от обычной девушки, если не считать наготы и кошачьей грации движений. К сожалению пропорции существа едва ли поддавались определению, но Пионеру оно казалось маленьким и хрупким. Ещё он успел разглядеть длинные и, похоже, тёмные волосы, и горящие жёлтые глаза, когда существо метнулось к противоположному краю крыши.

– Юля? Это ты? – не особо надеясь на ответ спросил Пионер и, не дождавшись, заметил – Ничего же себе тебя жизнь побила!

Откуда-то из глубины здания раздались шорохи и шипение.Очевидно, Юля забралась внутрь сквозь одну из многочисленных прорех в черепице и теперь рвалась вниз – под землю. В своё логово. Пионер с несколько меньшим изяществом, последовал за ней, стараясь не провалиться на полусгнивших досках. Мистический страх перед этой старой, обветшалой и отжившей своё постройкой прошёл, уступив место охотничьему азарту. Да, сейчас он был охотником, а девушка-кошка – добычей, которую он должен загнать.

Туннели, ведущие к бомбоубежищу, и проложенные под ними шахты – он знал этот подземный лабиринт как свои пять пальцев и не боялся спуститься во тьму. Напротив, ему было очень интересно узнать – как изменения, произошедшие с лагерем, повлияли на Юлю? Он должен был увидеть её тёмную сторону, чтобы потом уколоть при случае. Ради такого даже умереть разок было не жалко!

«Интересно, она достаточно разумна, чтобы с ней можно было поговорить или же наша кошкодевушка деградировала до уровня зверя-людоеда? Если так, то Мику почти наверняка она прикончила. Надеюсь она запомнить, что сделала. А если нет, я расскажу ей – то-то будет потеха!» Все эти мысли вихрем проносились в больном разуме Пионера, пока он отыскивал среди нагромождений мусора провал в полу и спускался в лабиринт подземных туннелей. Юли давно уже и след простыл, однако в пыли на полу остались отпечатки её босых ног. По ним ему не составило бы труда выследить её, даже если бы он точно не знал, куда должен двигаться.

Наконец, последний поворот остался позади и преследователь спустился в шахты. Под ноги снова легли рельсовые пути и необработанный пол, устланный обломками породы. Деревянная крепь, поддерживавшая каменный свод, издавала зловещее потрескивание, как будто потолок мог в любую секунду обвалиться. В сравнении с шахтами в старом «Совёнке» это подземелье не внушало доверия, и всё же Пионер передвигался по нему без особой осторожности, зная что логика сценарий не даст ему умереть.

Он знал наизусть расположение всех развилок и поворотов, но всё же подсвечивал себе путь фонариком, чтобы не спотыкаться на отвалившихся от стен камешка и щебёнке. К тому же, передвигаться в застилающей глаза темноте, когда рядом бродит одичавшая и голодная Юля, было бы не самым разумным решением. А в том, что она ошивается где-то поблизости, сомневаться не приходилось.

Из темноты то и дело доносились зловещие звуки. Неясный шёпот, едва различимый на сквозняке, приглушенное урчание и осторожные шаги босых ног. Пару раз Пионеру даже удавалось заметить преследовательницу, старательно державшуюся за пределами круга света. Она с смутной тенью скользила по краю поля его зрения, едва различимая в окружающем мраке, и лишь сияние глаз выдавало её присутствие. Подобная тактика ужасно действовала на нервы. Юноше всё время казалось, что из-за очередного поворота высунется жуткая, когтистая лапа, схватит его и рывком утащит во тьму… Его снова испытывали. Проверяли на прочность, измеряя, заодно, глубину восприятия и скорость реакции. Чтобы не промахнуться, когда придёт время напасть на него.

Как и все кошачьи Тёмная Юля (про себя Пионер решил звать её так) действовала очень осторожно, тщательно примериваясь перед броском. Когда же она, наконец,решила перейти в наступление, молодой человек мало что смог сделать.Он успел лишь ощутить лёгкое дуновение ветра, вызванное стремительным движением дикого создания, и обжигающую боль. Острые, как у пумы, когти разорвали его бок, едва не опрокинув навзничь. Сама же нападавшая тёмной тенью метнулась во мрак. Её жёлтые глаза горели каким-то диким весельем. Из свежих ран по боку потекла тёплая кровь. Рубашка сразу же начала намокать, пропитываясь ею.

– Ах ты, тварь! – охваченный яростью, Пионер бросился в погоню размахивая фонарём. Боль в боку была сильной, но в пылу азарта он почти не замечал её, думая лишь о том, как найдёт настигнет ту, кто сделала это с ним. Всё остальное отошло на второй план. Уверенность, потерянная во время бесконечных блужданий по катакомбам, снова наполнила его тело. Словно охотник, идущий идущий по следу опасного зверя, Пионер преисполнился решимости. Юля чувствовала это. Ощущала исходящую от него опасность,а потому оставила попытки напасть снова и обратилась в бегство, стремясь увеличить дистанцию между собой и преследователем.

Ускользая и прячась во тьме, хвостатая всё дальше уходила вглубь лабиринта, но Пионер не отставал. В какой-то момент ему почти удалось настигнуть её у торца одной штольни. Слабый свет фонаря высветил выработку и завалы камней у её основания, а пальцы почти коснулись грязных и спутанных волос беглянки, но та успела вырваться, сверкнув янтарными провалами глаз во тьме.

Окрылённый успехом, Пионер последовал за ней, рассчитывая настигнуть в два счёта. Ещё несколько поворотов и он оказался перед грубо сколоченной из досок дверью, которую небрежно выбил ногой и ворвался в небольшую комнату со сводчатым потолком.

Он был уверен, что Юля спряталась здесь, а потому испытал жестокое разочарование, увидев лишь раскиданный по полу мусор. Луч фонарика скользнул по стене обшарпанную поверхность которого покрывали надписи и рисунки. Неаккуратно выведенное «Ленка-дура», красовалось рядом с обведённой кружком цифр ой «9» и схематичным изображением ангела. Всё это молодой человек уже видел прежде, а потому, чертыхнувшись, уже собрался вернуться снова начать обыскивать все туннели,когда его внимание привлекла одна незначительная, на первый взгляд, деталь. В дальнем углу – как раз рядом со змеящимися по стене батареями, сред и обломков арматуры и старых электронных деталей – обнаружилась куча тряпья, подозрительно напоминавшая… чьё то лежбище.

«Логово! Это её логово!» – успел подумать, Пионер, прежде,чем поплатиться за не осмотрительность и потерю осторожности.

Пыль и мусор гасили звук шагов, поэтому он, поначалу, даже не понял,что из охотника опять превратился в жертву. То, что роли поменялись, дошло до него только когда та, кого он преследовал, швырнула его на пол шахты. Да ещё с такой силой, что бедняга приложился головой об пол. Фонарь выпал из его руки и откатился, оставляя в круге света его, пол, кусочек стены и нападавшую.

Проморгавшись, Пионер понял, что наконец нашёл ту,кого искал – Тёмная Юля нависала над ним стоя на четвереньках. Длинные, спутанные волосы грязно-русого, почти чёрного цвета, мешали рассмотреть её лицо. Однако в больших тёмных глазах не было ни тупой агрессии ни жажды убийства. Скорее – любопытство. Некоторое время Пионер, вопреки здравому смыслу, любовался обновлённым видом своей старой знакомой. Потом приподнял голову, попытавшись заговорить, но ушастая тут же припечатала его к полу. Из её глотки вырвался предупредительное то ли урчание, то ли хрип. Ощущение складывалось такое, словно человеческое горло пыталось воспроизвести звуки, издаваемые кошкой, но, в силу различий в речевом аппарате, не особо преуспевает в этом.

Пионер сглотнул. Страха он не испытывал, а ярость, охватившая его в туннелях, уже отступила. Перспектива вновь ощутить её острые когти на своей шкуре, откровенно говоря не радовала. «Главное не напугать и не спровоцировать её» – подумал про себя Пионер, возвращаясь в исходное положение. Тёмная Юля же, почувствовав, что больше ей ничего не угрожает, тоже успокоилась.

Продолжая прижимать его к полу, она сидела на его ногах и смотрела на него, а он – на неё. Их взгляды встретились, наверное впервые за всё время, и Пионер, внезапно, понял, что она красива. Дикая и грязная. Примитивная, почти животная. Её волосы свешивались на грудь, прикрывая её мягкую округлость. Совершенно очарованный открывшимся ему видом, пленник полностью расслабился, ожидая того, чем и должна была завершиться их встреча – дикой, насильственной смерти. Но та всё не приходила.

Некоторое время ни один из них не двигался и лишь тяжёлое дыхание нарушало глухую тишину подземелья. Затем Юля протянула руку и грубо потрепала его по щеке. Это был странный жест. Удивительно нежный для столь хищного существа, но в то же время неуверенный. Как будто она сомневалась и никак не могла понять – действительно он находится перед ней. Прикосновение не было неприятным, хотя и оставалось тревожащим. Острые когти девушки-кошки запросто могли сорвать кожу и плоть с его черепа.

Приняв, по-видимому, какое-то решение, Юля издала довольно странный звук – низкий и рычащий, но, при этом, не угрожающий. Похожий на призывное мурлыканье. Пионер не знал, как реагировать на это, но она, похоже, и не собиралась дожидаться его реакции. Изменив положение, девушка-кошка переместила свой вес на его бёдра и, запустив пальцы в растрёпанные волосы, потянула назад. Зафиксировала голову в неудобном положении, заставив поморщиться от боли. Впрочем, Пионер почти сразу забыл о ней, когда хвостатая бестия начала двигаться, шлифуя его таз своей, практически ничем не прикрытой, промежностью.

– Ты чё творишь, ушастая?! – прошипел Пионер, ощущая как всё вокруг него начинает «плыть». Парой умелых движений Тёмная Юля вызвала у него такую эрекцию, какую не под силу было вызвать ни одной из кукол. Даже в те далёкие времена, когда он ещё считал их настоящими, им приходилось тратить время на прелюдию, чтобы как следует разогреться и дойти до кондиции. Сейчас необходимость в этом отпала. Девушке-кошке оказалось достаточно немного потереться об него, чтобы сделать твёрдым и готовым.

Изнасилования было не избежать, поэтому Пионер просто закрыл глаза и расслабился. Стон, ускользнувший из его губ, был поглощён недовольным рычанием. Ощутив ответную реакцию его тела Юля подёргала его за шорты, пытаясь стащить их, и, не преуспев в этом, принялась возиться с ремнём. Она шипела и фыркала, наверное, целую вечность, но так и не преуспела в своих попытках расстегнуть его. В конце концов деградировавшая до уровня животного девушка-кошка издала рассерженное рычание и грубо сдёрнула шорты со жертвы. Её когти оставили на бёдрах Пионера глубокие, наливающиеся кровью борозды, заставив вскрикнуть от острой боли. Но сколь бы глубоко эти орудия смерти не впивались в его кожу, парень не делал попыток вырваться.

Уж слишком интересно ему был – чем всё это закончится. К тому же шорты оказались спущены до коленей, крепко связывая его ноги – ремень-то по-прежнему был застегнут. Скосив глаза вниз, Пионер отметил необычную силу собственного возбуждения. Это было не нормально, как, впрочем, и вся ситуация. Но учитывая, сколько времени он провёл бесконечном круговороте повторяющихся событий, это следовало ожидать. Меж тем девушка-кошка приподнялась, сдвинув часть прикрывавших нижнюю часть её тела лохмотьев, и опустилась на него сверху – сильно и быстро. Тратить время на ласки и поцелуи эта ушастая явно не собиралась.

Пионер же ощущал себя так, будто это в него вошли, а не наоборот. В этой позиции контроль целиком и полностью принадлежал Юле. Ему же оставалось лишь стонать под ней, вглядываясь в затенённое спутанными волосами лицо. Её губы были растянуты в похожей на оскал ухмылке, а щелевидные зрачки расширились. Исходившее от неё желание было ощутимо физически. Из-за этого, даже будучи побеждённым и размазанным по полу, он всё равно находил животную природу происходящего довольно интригующей.

Юле не было дела до его размышлений. Она двигалась вверх и вниз, установив устойчивый и чрезвычайно быстрый ритм. Лежа под ней, Пионер чувствовал, как нервы в его теле полыхают, предвосхищая сенсорную перегрузку. Волоски на ногах встали дыбом, а чувство контроля над своими мыслями стремительно ускользало сквозь пальцы. Тот, кто называл себя Пионером, подчеркивая несхожесть с обитателями других лагерей, и всегда с презрением относился к тем версиям себя, что крутили романы с куклами, поддался страсти. Инстинкты оказались настолько сильны, что заглушили голос разума, низведя Пионера до уровня его любовницы.

В этом диком, изначальном состоянии ума и духа, он не мог думать ни о чём, кроме того, что приближается к финалу. Объятья её женственности были очень тесными,а интенсивность движений быстро привела к самому краю. Но Пионера сейчас это не особенно заботило – он чувствовал, что у этой встречи не может быть никакого «преждевременного финала». Происходившее здесь и сейчас делалось не для удовольствия. В этот любовный акт был вложен совершенно иной смысл и распластанный по полу юноша чётко понимал это. Спариваясь с ним Юля ли подчёркивала своё превосходство, а её страсть была завязана на желании доминировать.

Подчинить его, отметить, подчеркнуть что он принадлежит ей. Поэтому девушка-кошка и вела себя с ним так жестко, пресекая любые попытки принять более активное участие в процессе. Она так сильно давила на его бёдра, чтобы он мог сдвинуться ни на сантиметр – не смотря на кажущуюся хрупкость мощи в кошачьем теле было немерено. Понимая, что ушастая не потерпит неповиновения и, начни он дёргаться, снова накажет его ударом когтей, Пионер сдался и позволил ей самой сделать всю работу.

Тем более, что много времени это не заняло. Через несколько минут он уже не мог сдерживаться. Всё тело начало покалывать, как будто внизу живота скапливался электрический ток. Громко застонав в преддверии неизбежного, Пионер взглянул в глаза тёмной версии Юли, и излился в неё, пульсируя в такт биению выпрыгивавшего из груди сердца. Прошло, наверное, не меньше минуты,прежде чем его член прекратил подёргиваться, а хвостатая насильница слезла с него и отскочила в сторону. Перекатившись на жестком щебне, она легко подскочила на ноги, и, замерла с выгнутой колесом спиной, словно упавшая на четвереньки кошка.

– Ну и что теперь? Скажешь, я должен на тебе жениться? – цинично усмехнулся Пионер, приподнимаясь на локте. Расцарапанный кошачьими когтями бок отдавался болью, как, впрочем, и остальные части тела, прижатого к жесткому камню. После короткой, но жесткой скачки он чувствовал себя так, словно попал под автобус, но это не имело значения. Да, больно, да неприятно – но не более. Главное, что любовные игры наконец закончились и теперь, по логике вещей, тёмное отражение Юли должно было что-то сделать. Прикончить и съесть его, к примеру, или заговорить. Что угодно, только бы не сидела и не буравила взглядом.

Но, разумеется, ничего не произошло. Ушастая осталась на прежнем месте разглядывая его всё с тем же странным выражением на чумазом лице. В карих глазах, которые вновь налились зловещим янтарным светом, то и дело мелькали проблески узнавания.

– Теперь мне всё ясно… – потрясённо выдохнул Пионер, глядя на ласкавшую его кошкодевушку. И действительно, лагеря начали «портиться» после того, как одному из Семёнов каким-то непостижимым образом удалось ускользнуть. Вырваться из цепких тисков проклятого пионерлагеря. Парень с затенённым лицом не знал, почему это вдруг стало возможным, но до него доходили слухи, что во всём была замешана Юля. Именно благодаря её помощи неудачник отыскал брешь в системе. Но её с собой не взял.

– Ты открылась ему. Первому из не осознавших своего положения Семёнов. Прежде, ты всегда говорила лишь с теми, кто уже обрёл способность запоминать прожитые циклы, но в это и раз нарушила ради него правила и рассказала про лагерь. Первый из Семёнов, с которыми ты вступила в контакт… и он предал тебя. Оставил гнить здесь, чтобы выбраться самому. Это и сломило тебя… поэтому лагерь начал портиться. Причина в тебе. Как же я сразу не понял!Это же очевидно, ты всегда была первопричиной всему!

Тёмная Юля недовольно заворчала, вспугнутая излишне эмоциональным тоном его голоса, но Пионера было уже не остановить. Натянув шорты, он, морщась от боли в боку, встал на ноги и посмотрел на свою хвостатую любовницу сверху вниз. Глаз его, как всегда не было видно в тени ниспадающих на лицо волос, но безумная ухмылка, исказившая черты была пугающей и неприятной.

– Ты думаешь, что я это? – насмешливо фыркнул молодой человек. – Думаешь он вернулся за тобой. Как бы не так, ушастая!

Девушка-кошка заворчала, отодвигаясь от вернувшего вертикального положение и кричавшего ей что-то противника. Его уверенность привела её в замешательство. Дикое и очень осторожное существо заколебалось, не зная, как действовать дальше.

– Я – не он. Я другой и ты это знаешь. Всегда знала. Ты всегда могла отличить нас и никогда не путалась. Сможешь и сейчас. Ты могла потерять разум, но не звериное чутьё. Присмотрись внимательнее.Прислушайся к своим чувствам. Я – не он, – в этот раз он говорил довольно долго, стараясь придерживаться спокойного тона. Его целью было не разозлить собеседницу, а донести до неё тот простой факт, что её надежды на воссоединение не оправдались. И когда ему это всё же удалось, когда в глазах кошкодевушки сверкнули слёзы Пионер испытал истинное, ни с чем несравнимое наслаждение. Лишить кого-то надежды, ради этого стоило жить.

– Теперь ты хотя бы понимаешь, что чувствовал я… – мрачно произнёс он, ожидая, что сейчас это лохматое и голое существо разорвёт его в клочья. Но Юля явно была не в настроении драться с ним, а потому просто отступила во тьму, близлежащего туннеля.

– Добро пожаловать на тёмную сторону! – крикнул ей в след Пионер, прикидывая, хватит ли ему сил пройти ещё несколько поворотов, выбраться из люка на площади, рядом с памятником и доковылять до медпункта, где ему окажут медицинскую помощь.

По всему выходило, что да. Тяжело вздохнув и сцепив зубы от боли, злодей направился к выходу. Несмотря поражение и последовавшее за ним изнасилование настроение у Пионера было приподнятым. Ещё одна из бесконечных загадок лагеря оказалась разгадана. К тому же, он получил удовольствие в процессе и выяснил кое-что любопытное для себя. Оказывается, у всех в этом лагере была тёмная сторона. Даже у некой кошкодевушки. Ему оставалось только придумать, как использовать это в своих целях.

Склонить к сотрудничеству и самому выбраться из лагеря! Ведь теперь, когда бессменная хранительница «Совёнка» перешла на тёмную сторону было возможно всё. Искать выход вместе со своим старым врагом – это должно было быть забавно. Потому что если плен бесконечных циклов предполагал также и бесконечную скуку, то это был неплохой способ развеять её.