Текст книги "Проклятье чёрных роз (СИ)"
Автор книги: Азантуль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Проклятье чёрных роз ==========
В эту часть леса никто не ходил, ибо она считалась прóклятой. И не без причины – местность выглядела ужасно. Чего стоили одни только деревья – чёрные, лишённые листьев остовы, торчавшие из земли, словно скрюченные пальцы покойников, протянутые к небу в немой мольбе. Вот только небо не слышало их. Оно отгородилось от земли плотным покровом из кипящих облаков. Тяжёлые и мрачные, они стремительно неслись вдаль, претерпевая причудливые превращения. Свирепствующий в вышине ветер лепил их, сплавляя воедино и вновь разрывая на кусочки, из-за чего облака ежеминутно меняли свои очертания. В их туманных завихрениях то и дело проглядывали пугающие образы, и всякий, кто осмеливался поднять взгляд, неизменно оказывался загипнотизирован ими.
Свет бессилен был пробиться сквозь вихрящуюся пелену плотных туч, а потому край этот окутывали пасмурные сумерки. И мёртвая тишина. Воздух вокруг словно загустел от напряжения, из-за чего казалось, что на землю вот-вот упадут первые капли дождя. Жаль только, что никакой дождь не способен был напитать влагой мёртвую почву. Некая невидимая сила так иссушила её, что она покрылась толстой растрескавшейся коркой. При этом чёрные линии расколов на её поверхности образовывали характерный узор из многоугольников. Редкие, чахлые кустики с превеликим трудом пробивались сквозь твердую, как доска, корку грунта, однако как и деревья они тоже давно были уже мертвы. Жизнь покинула этот безрадостный край, оставив его во власти тьмы и безмолвия.
Смерть безраздельно властвовала здесь и все, в ком ещё теплилась жизнь, стремились убраться подальше. Все, кроме одинокого путника, неспешно прокладывавшего путь по неверным тропам омертвелого леса. Облачённый в дорогие, чёрные одежды, он был высок, статен и странно уверен в себе. Его не беспокоила не общая мрачность пейзажа, ни жуткие силуэты деревьев, обступавшие дорогу сплошной тёмной стеной, ни даже бурлящее водоворотами небо над головой. Дорогие, замшевые сапоги наступали на трещины, изрезавшие измученной засухой почву с истинно-аристократической лёгкостью. Незнакомец двигался и вёл себя так, будто ничто в мире не могло остановить его, и при этом на удивление гармонично вписывался в окружающую эстетику мёртвой природы.
Не в последнюю очередь потому, что и сам был мёртв. Ни расшитый витиеватыми узорами, бархатный кафтан с высоким воротником, ни наброшенная поверх накидка с глубоко надвинутым капюшоном не могли скрыть болезненную тонкость его фигуры. А серебряная филигрань вышивки, оживлявшая мрачную, цветовую гамму и, одновременно, дававшая намёк на богатство и благородное происхождение, бессильна была отвлечь от истинной природы незнакомца, оказавшегося живым мертвецом. По сути, он являл собой скелет, с выбеленными и чуть ли не отполированные до глянцевого блеска костями разряженный в богатые, франтовые одежды. И несмотря на то, что на их гладкой поверхности не осталось ни следа сухожилий, они всё ещё соединялись друг с другом, непостижимым образом сохраняя устойчивое положение. При этом суставы жутко щёлкали и скрипели во время каждого движения.
В тени капюшона скалился гладкий и голый череп, провалах глазниц которого горели маленькие красные точки. Крохотные огоньки, менявшие своё положение всякий раз, когда мертвец переводил взгляд, чтобы полюбоваться изменчивостью узоров, рождённых причудливыми переплетениями бледного света и ломаных теней, или заинтересовывался деревом, выгнутом какой-нибудь особенно необычным образом. Окутанный сумерками лес вокруг казался бесконечным, и многие из тех, кто отваживался войти под его сень, быстро теряли ориентиры и, не в силах выбраться из западни, заканчивали свои жизни под корнями одного из деревьев.
Однако Дэйрэкс оказался не так прост. Будучи волшебником, променявшим жизнь на потенциально-бесконечное существование в форме ожившего мертвеца, он без труда видел струйки тёмных заклятий, коварно вплетающихся в тропинку у него под ногами. Именно они и сбивали путников с толку, мешая найти путь к сердцу леса или выбраться из него. Но если для простых смертных даже это простенькое колдовство являлось непреодолимым препятствием, то лич же практически не замечал его. Он просто шёл вперёд, шелестя складками одеяния в стоявшей вокруг мёртвой тишине, и в конце концов вышел к особнячку, затерянному посреди лесов.
Двухэтажный, с двускатной крышей и несколькими флигелями он выглядел достаточно солидно, чтобы называться дворцом. Маленькие башенки по краям только усиливали это сходство, как впрочем и ряды стрельчатых, витражных окон. Каждое из них было украшено изображением готических роз, торжественная красота которых идеально сочеталась с архитектурным стилем постройки. Выполненные в траурной цветовой гамме цветы были окружены подобием морозных узоров, созданных с помощью матирования{?}[Матирование – процедура, противоположная полировке и придающая стеклу шероховатую непрозрачность.], способного превратить обычный витраж в роскошное и дорогое украшение. Фасад здания вообще был богато украшен высокими треугольными ви́мпергами{?}[Ви́мперг (нем. Windberg – защита от ветра) – высокий, остроконечный декоративный фронтон, завершающий оконные проёмы готических зданий.], обрамлявшими стрельчатые арки архиво́льтами {?}[Архиво́льт (лат. arcus volutus – «обрамляющая дуга») – наружное обрамление арочного проёма.], резнымии тимпанами и ступенчатыми фризами{?}[Фриз – декоративный орнамент в виде горизонтальной полосы, окаймляющий верхнюю часть стены здания.].
Пожалуй, он производил бы даже приятное впечатление, если бы не был окружён похожими на скелеты деревьями. Лес подступал практически к самым стенам дворца и никому не было до этого никакого дела. Запустение властвовавшее над ним, как и над всем в этих землях, ощущалось здесь буквально во всём. В обилии мха, которым поросла черепица, в том, как потемнела от времени каменная кладка стен, и даже в количестве чёрных, безлистых ветвей, переплетение которых частично закрывало фасад.
Тьма будто опутала особняк. Красота здесь переплелась с ужасом, а жизнь – со смертью. Миновав кованые решетчатые ворота, увенчанные наконечниками-пиками, лич направился в сторону густо-разросшегося розария. Единственного места, пышущего яркой, противоестественной жизнью. Природа вокруг была мертва на многие мили, но здесь, в узком пространстве между железной оградой и стеной, зелень процветала, разрастаясь обильно и густо. Структура этого маленького сада была строго геометрической, а клумбы с высаженными на них кустами, располагались в шахматном порядке. Когда-то за ними следили, тщательно подстригая чтобы придать необходимый вид, но сейчас всякое подобие формы было потеряно. Жизнь восторжествовала над порядком, навязанным ей людьми.
Проходя мимо цветущих зарослей, так и норовивших зацепиться колючками за его свободные одежды, живой мертвец любовался распускающимися бутонами прекраснейших в мире цветов. Чёрные, как сама смерть, они выглядели красивыми и зловещими. Сгустки ночного мрака на фоне изумрудной листвы. Их бархатные лепестки сверкали алмазами капель утренней росы, источая благоухание. Тяжёлый, приторно-сладкий аромат, который Дэйрэкс не мог ощутить из-за отсутствия носа, хотя и превосходно себе представлял.
Ну ещё бы, кому, как не мертвецу было знать тревожащее благоухание смерти? Чёрные розы, произраставшие в этом саду, были красивыми, чарующими и совершенно неоднозначными цветами. Большинство обывателей считали их символом печали и смерти, однако люди, более близкие к оккультным наукам, понимали, что чёрный цвет – это ещё и цвет таинственности, волшебства и магии. Не даром же чёрную розы применялись в ритуалах и магических действах. К тому же, по мнению Дэйрэкса, мрачные цветы были также и воплощением изысканности, изящества и элегантности. Совсем как хозяйка сада, навестить которую он и пришёл этим утром.
Безошибочно найдя путь в цветущем лабиринте, мёртвый волшебник вышел на расчищенную от растений площадку с парой кружевных скамеек, расположенных вокруг расколотой чаши пересохшего фонтана. Особа, с коей он так тщился свести встречу, примостилась на одной из них и задумчиво вертела в руках только что сорванную розу, бархатистые лепестки которой были чернее самой безлунной ночи. «Прекрасный цветок для прекраснейшей из прóклятых» – подумал про себя Дэйрэкс, откровенно любуясь ею.
И его легко можно было понять – Морелла (а именно так звали девушку) заслуживала называться красавицей даже не смотря на всю мрачность выбранного ею образа. Чёрное платье было роскошным, но в тоже время и достаточно откровенным. Срезанное сверху полукружием лифа, оно обнажало плечи и верхнюю половину груди. При этом, надетый поверх него корсет туго обтягивал тело, демонстрируя стройность фигуры. Плотно обрисовывавшая бёдра юбками свободно расходилась волнами струящихся до пола тканей – то искрящихся, то полупрозрачных. Тонкую шею украшала кружевная горжетка, а на руках были кружевные же перчатки, доходившие до середины плеча. На запястьях поблескивали браслеты сложного плетения, а пальцы унизывали серебряные кольца.
Отдавая предпочтение готическому стилю одежды, она придерживалась его и во всех прочих аспектах образа. Её угольно-чёрные, лишённые даже намёка на блеск, волосы струились по плечам, украшенные обручем с чёрными розами. Пара спадающих прядей подчёркивала алебастровую бледность кожи, и так-то выделявшуюся на фоне черноты одежд. Лицо Морэллы было красиво строгой, классической красотой, а его тонко очерченные черты были не просто безукоризненны, но могли служить эталоном для любой аристократки. Впрочем, больше всего притягивали глаза девушки – серые словно звёзды, сияющие на небе. Было в них что-то чарующее. Стоило ей заметить его, как её бледные губы растянулись улыбке, что была подобна зыбкому миражу, сулящему гибель.
– Убери это пожалуйста, раз уж пришёл, Дэйрэкс, – просто сказала она, указав носком шнурованного сапога на труп юноши, которого лич прежде не замечал. Судя по дорогой и добротной, малиновой одежде и гербу, который не удавалось рассмотреть из-за скрюченной позы, бедняга явно принадлежал к дворянскому сословию, и был весьма недурен собой. По-юношески миловидное лицо, светлые волосы, голубые глаза, распахнутые в удивлении. Он, скорее всего он даже не успел понять, что именно отняло его жизнь.
– И я приветствую тебя, Морэлла – сухо усмехнулся гость, но просьбу мрачной красавицы всё же выполнил, сотворив необходимое заклинание. Унизанная перстнями скелетная рука выпросталась из рукава, похрустывая костяшками. Пальцы согнулись образовав костяную клетку, внутри которой зажглось мёртвое пламя. Призванный из глубин Преисподней болезненный, зелёный огонь вырвался из рук заклинателя, растёкся по телу, пожирая его. Одежда истлела от одного лишь прикосновения, обратившись в пепел, в труху. Плоть сопротивлялась чуть дольше, но в итоге и она была изглодана до костей. Потустороннее пламя не сжигало. Оно вызывало разложение. Охваченное им тело не сгорело, а скорее сгнило, обратившись в скелет, который, вместо того, чтобы лежать, поднялся, скрипя суставами в ожидании приказов злого чародея. Или правильнее было сказать некроманта, учитывая ситуацию?
– В твою коллекцию, – лич сделал широкий жест, передавая Морэлле контроль над только что созданной нежитью. При этом огоньки в его глазницах, поменявшие цвет на зелёный при использования магии, вновь стали красными, утратив всю интенсивность.
Обычно неудачливые ухажёры становились удобрением для её сада, но некоторых она оставляла в прислуживать себе в качестве нежити. А чтобы выглядели эстетичнее украшала их голые костяки, чёрными розами, создавая причудливые «шедевры».
– Свари мне кофе, – нетерпимым тоном приказала красавица и скелет направился в сторону замка – выполнять поручение. Суть его существования теперь заключалась в служении новой госпоже, а потому он инстинктивно знал, где находятся запасы кофе, и как именно его нужно приготовить, хотя никогда не был в особняке и не имел возможности изучить вкусовые предпочтения Морэллы.
– Что, ещё один не состоявшийся кавалер? – спросил Дэйрэкс, занимая место напротив черноволосой – на свободной скамейке.
– Скажешь тоже, кавалер. Приполз сегодня в любви признаваться. Стихи пытался читать. Мразь. Вот я ему розу-то и подарила.
Мертвец издал ужасный, скрежещущий смех. Чёрная роза была эмблемой печали. Символом, сулившим влюблённым лишь смерть и расставание. Намёк на это крылся в самом зловещем цвете бутонов, но глупец, ослеплённый красотой Морэллы, не сумел распознать опасность. Что же он был молод и глуп, в том время язык символов – многогранен и сложен даже для его понимания.
– Лишь истинная любовь, способна защитить от проклятья чёрных роз, – озвучив то, что и так было известно им обоим, лич с интересом посмотрел на собеседницу. – Так гласит легенда. Вот только мало кто понимает, что это должна быть твоя любовь, а не их. Лишь тот, кого ты полюбишь, сможет коснуться чёрной розы и не умереть при этом. Ты ведь знаешь это, в таком случае зачем..?
– А вот будет знать, как шляться где попало, – зло перебила его Морэлла. – Я столько раз просила оставить меня в покое. Говорила им, что не ищу новой любви и не хочу, чтобы меня «спасали». Я вполне довольно своим «проклятьем», которое не даёт никому из них до меня дотронуться и чётко дала понять, что не хочу, чтобы моё уединение тревожили. Даже тропинки в лесу заколдовала. Но они всё равно продолжают приходить со своими признаниями и предложениями руки и сердца. Потому теперь когда кто-то из них появляется, я выслушиваю и предлагаю «испытание розой». Те, кто поумнее, отказываются и уходят, а остальные…
– Где тебе понять желание мужчины спасти женщину любовью? – с нотками философской грусти, продекламировал Дэйрэкс.
– Нет, это где тебе понять желание женщины оградить себя от тупого мужла? – огрызнулась Морэлла. Несмотря на изящество образа и нежную внешность эта девушка могла вести себя достаточно жестко, если требовалось, и быть резкой в высказываниях.
– И за что ты только так ненавидишь особей противоположного пола? – с лёгким удивлением в сухом голосе спросил волшебник.
– Да потому, что слишком хорошо живут! – гневно воскликнула прóклятая. – Сначала читают стишки о любви, да распевают песенки под окнами, а случись что сразу в кусты. При этом вся ответственность ложится на плечи девушки. Пострадает её честь, и её будущее будет разрушено. А парням что? Да хоть бы хны! Сделал дело и побежал дальше – хозяйством трясти. Ненавижу. Бесят.
– Надеюсь наше с тобой общение тебя не бесит, – злость и обида, звучавшие в каждом, произнесённом девушкой слове даже лича заставили поостеречься. И хотя по его черепу трудно было понять – какие эмоции он испытывает, изменения в его позе чётко свидетельствовали о том, что уверенности у него несколько поубавилось. Чародей не горел желанием попасться под горячую руку.
– Бесит. Иногда. Особенно в те моменты, когда ты пытаешься намекать на всякие взаимодействия с этими тварями с хуями, – сторонний наблюдатель наверняка ужаснулся бы, безграничной злобе, прозвеневшей в мелодичном голосе Морэллы, но Дэйрэкс знал её достаточное количество времени, чтобы не удивляться, не говоря уже о том, чтобы ужасаться. Да и не по статусу ему было.
– Знаешь…– помолчав протянул он. – …в такие моменты я даже рад, что у меня больше нет упомянутой тобой части тела.
– Нет, ты должен был сказать, что она есть, но больше не представляет опасности, – рассмеялась готическая красавица. Её настроение часто оставалось переменчивым и нестабильным, а потому гнев мог легко смениться неким подобием мрачного веселья.
– Но её и в самом деле у меня нет. Вот взгляни! – Дэйрэкс распахнул плащ, продемонстрировав полый тазобедренный сустав.
– Ой, – протянула девушка, скользнув взглядом по выбеленным специальными ваннами костям. – Ты весь такой… гладенький.
– А ты что, предпочитаешь гниющих и разлагающихся? – пикировка была частью их общения и оба с радостью предались ей.
– Нет, предпочитаю правильно забальзамированных, дурак! – Морэлла ударила Дэйрэкс кулаком в плечо. – А ещё лучше – идеально сохранившихся. Например – вампиров. Вот почему ты не вампир? Черноволосый, с алыми глазами и гладкой, белой кожей.
Взгляд серых глаз сделался мечтательным, как будто в своём воображении девушка уже предвкушала встречу с красавцем-вампиром. Лич, разумеется, заметил это и подыграл. Поднявшись, он отступил на пару шагов, принял эффектную позу и спросил:
– Вот такой? – на сотворение заклинание ушло мгновение и вот уже перед Морэллой стоял молодой человек, обладавший достаточно эффектной внешностью. Ну а ей, как девушке, он и вовсе показался красавцем. Высокий рост, крепкое телосложение, проступающий сквозь ткань одежды, и смазливое личико, обрамлённое творческим беспорядком коротких и густых волос, иссиня-чёрный цвет которых так гармонично сочетался со светлой кожей. Длинная чёлка спадала до переносицы, частично закрывая глаза и мешая рассмотреть их оттенок, что, впрочем лишь придавало их обладателю загадочности, превращая в готического принца девичьих грёз.
– Ничего маскировка. Людишек с толку сбивать. Это ты так при жизни выглядел? – с некоторой заинтересованностью. Несмотря на неприязнь к мужскому полу Морелла всё ещё оставалась девушкой с безупречным вкусом и тонким чувством прекрасного.
– Скажешь то же, при жизни. Я же был книжным червём. Носа из библиотеки не показывал. Всё здоровье себе посадил, да и выглядел соответственно. Вот представь себе – тощий, сутулый, шеи как будто и нет, ручки-ножки тоненьки и кривенькие, как будто недоразвитые, из под мантии пузо выпирает, да ещё и облысевший к тому же. Одним словом жалкий урод – без слёз и не взглянешь.
Ветер подхватил последние слова волшебника и унёс их, а сам он словно потускнел и выцвел. Его лицо потеряло все краски, а затем и вовсе сделалось прозрачным. Нос провалился, сквозь кожу проступили зубы и скуловые кости, а во впадинах пустых глазниц зажглись красноватые огоньки. Несколько секунд и перед Мореллой снова стоял скелет, облачённый в дорогие одежды. Иллюзия, созданная колдовством, чтобы обманывать и вводить в заблуждение простаков и наивных больше не скрывала его истинное лицо.
Выглядело всё это вполне эффектно, вот только ни самоуничижение, ни последовавшее за ним саморазоблачение мёртвого волшебника не произвело на Морэллу ровным счётом никакого впечатления. С сомнением оглядев его скелетную фигуру, она покачала головой. Интуиция подсказывала, что Дэйрэкс просто дурит её ради каких-то своих целей. Ну или просто забавляется так.
– Что-то ты не похож на урода? И скелет у тебя вроде пропорциональный, ни искривлений, ни деформаций. Вообще ничего.
– Смерть она, знаешь ли, очищает. Снимает всё лишнее. Словно шелуху с семечки. В конце концов остаётся только дух и кости.
– Что, горбатого могила справит? Или ты всё же врёшь мне? – всё ещё недоверчиво уточнила Морэлла. Вся эта ситуация была немного непонятна ей. Дэйрэкс знал о ней всё и она, в свою очередь хотела бы узнать о нём больше. Однако каждый раз, когда речь заходила о его смертной жизни, он либо молчал, либо отшучивался, порой уходя в откровенную клоунаду. Это раздражало девушку.
– Зачем мне это? – личу следовало бы поостеречься, однако он продолжал ломать комедию и придуриваться, как шут какой-то.
– А чтобы я тебя пожалела. Ты же любишь, когда тебя жалеют, – сказала девушка не скрывая усмешки, которая не была доброй.
Морэлла не терпела слабости и никому не позволяла жалеть себя. А потому с презрением относилась к тем, кто напрашивался на жалость. Однако, в случае Дэйрэксом нельзя было понять, шутит ли он или говорит серьёзно. Когда у него возникали серьёзные проблемы или на пути вставали препятствия лич, как правило, решал их – молча и без лишних слов, но при этом мог часами ныть о какой-нибудь недостойной внимания ерунде, на которую ни она, никто другой в здравом уме и внимания бы не обратил. Иногда ей казалось, что волшебник просто издевается, а иногда, что у него сгнили остатки мозгов и его черепушка окончательно опустела.
– Поди знай, – лич пожал плечами всем своим видом показывая, что разговор окончен и он не намерен развивать данную тему.
– Знаешь, это странно, но когда ты рассказываешь о проблемах своей жизни, мне не то, чтобы становится легче. Я отвлекаюсь.
– Тебе просто нравится, когда мне плохо, – Дэйрэкс не преминул намекнуть на злонравность готической красавицы, окончательно выведя её из себя. Ведь несмотря на очевидную жестокость своих действий, Морэлла не считала себя злодейкой. Ведь сама она никого не заманивала во дворец – все глупцы, лишённые жизни коварным цветком приходили сюда по собственной воле. Ослеплённые тщеславием и похотью, они игнорировали её просьбы и предостережения, становясь удобрениями для её сада. Однако своей вины за их смерти девушка не чувствовала. Да и с какой стати, если она прямым текстом говорила каждому – уходи отсюда или умрёшь. А намёк на её смертоносную сущность был скрыт в самом образе – фасон платья придавал Морэлле сходство с чёрной розой, которое и так было более чем очевидно. Поэтому она не любила, когда её выставляли виноватой в смертях влюблённых идиотов.
– Не передёргивай, – сразу же огрызнулась она, подскочив со скамейки. Жест получился излишне резким и импульсивным, поэтому, чтобы поддержать изящество образа, девушка сделала вид, что просто решила прогуляться немного. Поддерживая складки искрящегося, чёрного платья, она прошлась из одного конца розария в другой, после чего вернулась к ожидавшему её волшебнику.
– Просто… меня в моём состоянии влечёт к таким же надломленным и пережившим эмоциональную травму людям как я сама.
– Людям… – сухо усмехнулся лич, показывая – насколько позволял его голый череп, что он думает о таком «определении».
– Мы поняли друг друга, – отрезала девушка, чтобы не разводить демагогию. – Страдания и боль привлекают и питают меня.
– Как вампира? – спросил Дэйрэкс, обожавший слушать о подобных вещах. Как говорится – кто о чём, а некромант о нежити.
– Не в обычном смысле слова, но аналогию ты понял, – Морэлла остановилась, с достоинством глядя на мёртвого волшебника.
– Что же, забавно, что ты ассоциируешь себя с вампирами, – лич задвигал челюстью, воспроизводя полные сарказма слова.
– А что, я, по-твоему не похожа на них? – в её голосе зазвучал вызов. Как и любая девушка Морэлла не терпела, когда кто-то сомневался в её красоте, которая, к слову сказать, оставалась непревзойдённой не смотря на затворничество в старом особняке.
– Почему, же, похожа. Только я ненавижу кровососущих, – лич начал загибать пальцы. – Клещей, комаров, пиявок, вампиров.
– Ой да ладно, я в курсе твоего, – девушка окинула его уничжительным взглядом. – «романа», назовём это, так с вампиршей.
– Меня привлекала её личность, а не то кем она была, – возразил Дэйрэкс, подчёркивая, что он лишён подобных предрассудков и, в первую очередь уважает в женщинах их личность, а не их внешний вид и, уж тем более, не принадлежность к той или иной расе.
– Да тебя вечно всякие непотребные особы привлекают. То шлюховатые вампирши, то рыжие мутантки с непомерно длинными носами, – Морэлла не хотела этого показывать, но тон стал агрессивнее и в нём зазвучали нотки ревности, которые лич уловил, но оставил без внимания. Потому что если бы он спросил – ревнует ли она, она бы ответила, что нет. А потом ещё и стала бы доказывать это, припоминая все косяки волшебника, коих, за месяцы их знакомства, скопилось… немало. А это ему нужно было меньше всего.
– Мда, женщин ты, по ходу, не любишь не меньше, чем мужчин, – заметил Дэйрэкс искренне не понимавший этого. Ненависть Морэллы к мужчинам была вполне объяснима. По вине одного из них она, в своё время она, забеременела внебрачным ребёнком и была сослана родителями в этот старый особняк, где томилась до тех пор, пока её боль, обида и горечь не обратились проклятьем чёрных роз, сгубившем жизни всех, кто когда-то был или мог стать причиной её страданий. Но женщины-то тут были при чём? Сам лич всегда питал слабость к противоположному полу и не утратил интерес к нему даже после своего превращения в ожившего мертвеца.
– А чего мне их любить? – тут же взъелась черноволосая. – У них таких проблем как у меня нету. Живут себя счастливо и ничего. С детьми, с мужьями, а то ещё с любовниками и фаворитами, если деньги и положение позволяют. С чего мне их любить?
– Да действительно, – согласился Дэйрэкс. – А вот скажи мне, что за всё время так ни разу и не попалось достойного мужчины?
– Попался однажды. Принц с востока. Красиво говорил. Относился прямо как к королеве. Даже замуж звал, – серые глаза чуть заметно потеплели, затуманившись дымкой воспоминаний. Теперь они напоминали не лёд, а скорее пасмурное небо в осенний день.
– Этот тот, которому ты чёрную розу подарила? – в этот раз смешок, вырвавшийся изо рта скелета получился весьма ядовитым.
– Ну да, дала. Ведь как там говорилось в старых преданиях? Если любовь истинная, то никакое проклятье не сможет сломить её.
– Ну и как? – вопрос был риторическим, однако Морэлла решила на него ответить, небрежномахнув при этом точёной рукой.
– Помер как и все. Хорошо хоть кофе после него осталось. Узнав, что мне нравится вкус этого напитка, он мне целый обоз подарил, чтобы впечатление произвести. Вот теперь расхищаю оставшиеся запасы, – она показала на столик, с дымящейся чашкой кофе, который принёс скелет. Вернувшись на скамейку, красавица с видимым наслаждением приступила к кофейной церемонии.
– Я присоединюсь, если не возражаешь, – лич опустился напротив неё, громыхнув костями и приняв при этом фривольную позу.
– Да я не против, но… – девушка осеклась, посмотрев на него поверх чашки. – Зачем тебе? То есть… тебе же пить… нечем.
– А вот тут ты не права, моя дорогая, – гипнотические точки красного света, горевшие в пустых глазницах черепа Дэйрэкс сверкнули и разгорелись ярче, как это случалось каждый раз, когда его захватывало воодушевление или появлялась некая идея.
Костлявая рука взметнулась над столешницей, суставчатые пальцы задвигались, сплетая знаки магических узоров и перед Морэллой появилась бутылка в окладе из чернённого серебра и кубок, идеальной подходивший к этому окладу по стилю. Высокий и достаточно вместительный с постаментом в виде птичьей лапы, витой ножкой и инкрустированной рубинами чашей. А в бутылке плескалось нечто, напоминавшее голубоватый туман. Дэйрэкс ловко откупорил её, наполнил сосуд и поднёс его к безгубому рту.
– Ну, за встречу, с самой красивой девушкой, которую только видели мои мои мёртвые глаза, – галантно произнёс он и втянул в себя бурлящий в кубке туман. Энергия, ну а чем ещё это могло быть, тоненькой струйкой вливалась в приоткрывшийся рот скелета и растекалась по костям. Морэлла не могла наблюдать весь процесс, так как считала неприличным заглядывать в рот собеседнику, однако она заметила, что в тот момент, когда он пил, крохотные огоньки в гнёздах его черепа разрослись и заполнили их целиком.
– Никогда бы не подумала, что ты можешь получать удовольствие от… Кстати, а что это? Какой-нибудь напиток для мёртвых?
– Это сжиженная мана, – усмехнулся Дэйрэкс, задумчиво глядя как бурлит жидкость в кубке, быстро превращаясь в туман.
– Та, за счёт которой волшебники творят заклинания? – Морэлла отхлебнула из маленькой фарфоровой чашечки, внимательно глядя на него. Интерес этой девушки к магии и ритуальным практикам мог перекрыть только желание попробовать новый напиток.
– В общем-то да. Ты ближе к природе, и привыкла черпать силы из неё и астрологических событий, вроде новолуния, или затмения. Тебе нужны посредники, чтобы эту силу усвоить. Ты не взаимодействуешь с маной напрямую, полагаясь на ритуалы и амулеты. У нас всё не так. Мы манипулируем сырой энергией. А это она и есть. Я нашёл способ… изменить её агрегатное состояние. Уплотнить и сжижить, превратив во что-то среднее между газом и жидкостью. Чтобы можно было пить. А то знаешь, как трудно, порой, бывает вести переговоры с живыми? Все эти короли и волшебники не очень-то доверяют тому, кто не готов разделить с ними чашу, – закончив сетовать на тяжёлую долю мертвеца, Дэйрэкс залпом осушил кубок. Культура пития не была его сильной стороной.
– Достойное изобретение, – скупо похвалила Морэлла, как делала, когда чем-то впечатлялась. – Жаль вина с тобой не выпить.
– Ну я же не вампир, – повторно наполнив свой кубок лич, сделал ещё один изрядный глоток. Делиться магическим напитком с подругой он не собирался. Всё равно она не смогла бы выпить его, как он не смог бы выпить кофе. А производство колдовского зелья – именно так Дэйрэкс назвал его, было слишком сложным и трудоёмким, чтобы разбрасываться им ради чужого любопытства.
– А скажи, за что ты так ненавидишь вампиров? – в противовес своему гостю, хозяйка поместья цедила напиток, отпивая маленькими глотками. Демонстрация аристократических манер была очень своеобразным способом показать своё превосходство.
– Потому что они слишком хорошо живут, – теперь пришла уже очередь Дэйрэкса проявить скрытую неприязнь, вернув Морэлле её же слова. – Отхватили лучшее от обоих миров. Обрели бессмертие, не утратив, при этом, доступные людям радости жизни. К тому же вампиром может стать кто угодно. Я всю жизнь потратил на то, чтобы достичь своего нынешнего состояния, лежащего вне жизни и смерти, а какой-нибудь подонок, годный только на то, чтобы, как ты говоришь, причиндалами трясти, может развлекаться на полную катушку, а потом быть укушенным и влиться в ряды мёртвых. Нет, это так не работает. Чтобы получить что-то, нужно сначала что-то отдать. И жертва должна быть равноценной. Иначе ничего не сработает. Вампиры, по крайней мере большинство из них, не достойны быть теми, кто они есть. Они не более, чем паразиты, которым для выживания нужна кровь. Жалкие создания, недостойные жить.
– Никогда не думала об этом в таком ключе, – удивилась Морэлла, допивая свой кофе. – По-моему, быть вампиром здорово.
– Стоит пообщаться с одним, чтобы понять – это совсем не так, – следуя её примеру, он залпом допил своё колдовское зелье.
– Познакомишь? – вскинула бровь черноволосая, с усмешкой глядя на него. – Ну, для того, чтобы я смогла, как ты говоришь, «пообщаться» с ним. Кто знает, может после такой беседы я и правда изменю своё мнение и признаю твою правоту, о великий лич.
Девушка откровенно издевалась над собеседником, играя на его нервах, как на своём любимом музыкальном инструменте.
