Текст книги "Проклятый мир. Не герой.... (СИ)"

Автор книги: Азалия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Проклятый мир. Не герой....
Азалия

1 Глава

Герои. О чем они думают, когда принимают судьбоносные решения? Ради чего спасают мир? Борются со злом....  А что есть зло?  Поступки и поведение, подогнанные под определённые рамки? Шаблоны? А что если ситуацию нельзя подогнать под общепринятый шаблон?  Если герой – не герой? Если все неправильно и не так? Если существуют другие ценности? Другая точка зрения. Если то зло, что совершают другие, можно оправдать?

Он лежал на крыше. Под ливнем. Грозой. И пялился в сумасшедшее черное небо.

Он не оправдывал. Но и себя не обманывал. Если бы...  если бы он оказался на их месте....  Он бы поступил так же. Может немного изменил детали.... Может быть, был бы более милосерден. Но суть бы не изменилась. Вот только он не на их месте. Он на своем. Так как же поступить? Они не отступятся. У них нет выбора. И он не может отступить. Просто некуда....  Так о чем думают герои, принимая то единственное, верное решение? О своей чистой и прекрасной любви к девушке или парню? Ими движет патриотизм? Любовь к Родине?

Карие глаза даже не моргнули, когда совсем рядом вспыхнула молния.

У него нет возлюбленного или возлюбленной. И патриотизмом он не страдает. Есть кое что другое. Более ценное. Одно единственное, ради чего он готов....  Готов принять самое страшное в его жизни решение. И пусть это будет полным безумием. Пусть никто не поймет. Не оценит. Не узнает. О нем не будут слагать легенды. Не напишут в анналах истории. Это не важно. Ему это не нужно. Все что нужно – это сохранить. Глубоко внутри себя. То самое дорогое и такое ранимое. То единственное, человеческое, что в нем осталось. Сохранить. Не дать никому до этого добраться.

Он не герой. Так к чему терзаться, что подумают о нем другие? Или не подумают. Разве это важно? Важна только цель. Его новый квест в этой чокнутой игре. Последний квест. Больше он просто не потянет. А этот... этот Лука должен довести до конца. Потому что больше некому. Снова.

Еще один удар молнии. Холодные тяжелые капли бьют по лицу. По шее. По всему телу. Одежда вымокла напрочь. Прилипла к  коже и неприятно холодила. Грудная клетка едва двигалась. Посмотреть со стороны...как будто труп лежит. Бледный. Худой.

Тяжелые шаги справа. Приближается. Он один. Клацает затвор.

Парень продолжает лежать уставившись в одну точку. Глаза пустые. Стеклянные... мертвые.

Еще несколько шагов. Подошедший мужчина в черном пинает в бок. Не больно. Луке не больно. Даже ресницы не дрогнули.

Недалеко от распростертой недвижимой руки лежит топор. Вспыхивает от отсветов молнии каплями дождя.

Его больше нет. Того Луки, что когда то смеялся и шутил с друзьями. Того, что стремился к справедливости и хотел, нет, жаждал вернуться домой. Его больше нет. Ни в этом мире. Ни в каком либо еще.

Мужчина наклонился и протянул руку к шее. Проверить пульс? Забавно. Разве у мертвого может быть пульс?

Костлявые пальцы левой руки вцепились в полумаску респиратора, с силой срывая ее с лица, так неосторожно наклонившегося человека. Одновременно правая рука подхватывает топор, и с чавканьем рубит другую руку. Чужую. В черной перчатке. Ту что держит оружие.

В карих глазах ни намека на жалость. Лишь интерес. На губах безумная усмешка.

Мужчина взвыл. Хватаясь рукой за обрубок, он с ужасом смотрит на респиратор, валяющийся в стороне.

Еще одна вспышка.

О да. Лука знает о чем сейчас думает его жертва. Он пытается собраться с силами. В последнем рывке. И одновременно – не дышать. Его не столько волнует отрубленная рука, сколько средство защиты. Ничего не выйдет, дружок. Вдох ты уже сделал. Забыл? Прямо тогда, когда вопил от боли.

Парень хладнокровно поднимает конечность, и отгибая рукав, смотрит на часы.

Отсчет пошел.

Десять секунд. В глазах мужчины плескается ужас и паника.

Двадцать секунд. Он хватается здоровой  рукой за горло, раздирая шею в кровь.

Тридцать секунд. Взгляд мутнеет, и заплывает белесой пленкой.

Сорок секунд. Мужчина падает на колени. Хрипит. Пытается протолкнуть в себя воздух. Сделать хоть один вдох.

Пятьдесят секунд. Судорога по телу. Как кукла марионетка на веревочках,  в руках у эпилептика кукольника.

Шестьдесят секунд. Мужчина замер. Застыл.

Семьдесят....

Жертва скалится и бросается на парня. Клевец топора входит в висок, как нож в масло.

Лука брезгливо кривится, и откидывает отрубленную руку с часами в сторону.  Вытирает топор о черную форму. Минута. Плюс минус десять секунд. У каждого, из этих уродов, время разнится в десять секунд. Неплохо.

Очередная вспышка молнии освещает труп и отражается, в уже теперь бесполезной, маске респиратора.

Парень спускается вниз по ступеням, насвистывая песенку про десять негритят. Остался еще один.

Жалость? Вина? Раскаяние?  Нет. Он их больше не испытывает. После всего что ему удалось узнать, таких чувств не осталось.  Впрочем, гнева и ненависти тоже, пожалуй, нет. В принципе, они не виноваты. И он не виноват. Просто так получилось. Так сложилось. Им не повезло.

Не повезло с противником. С Лукой нельзя договориться. Нельзя подкупить. Нечем пригрозить. Разве можно, чем то напугать человека, у которого ничего нет? Никого нет. Разве можно, надавить на человека, если даже собственная жизнь для него больше не имеет ценности?

Важно лишь одно. То что глубоко внутри. Но до этого он не даст добраться никому. Не позволит. Лука не герой.  Не чертов Бэтмэн или Супермэн. Им не движет безумная любовь или патриотизм. Для него больше не существует  ни бога, ни дьявола. Он не боится боли или смерти. Все сомнения отброшены. Сожжены в пепел. Он принял решение. То самое. Верное. Одно единственное.

Оно далось не легко. Совсем не легко. Оказывается в нем было.... Оставалось так много, человеческого. Оказывается,  он еще не разучился верить... тем больнее было рубить и топтать собственную надежду. Рвать ее в клочья, находя все больше и больше аргументов в пользу принятого решения.  Он заключил сделку с собственным безумием. С собственной тьмой в душе, что поселилась прочно и навсегда. И там же... рядом с тьмой, он устроил маленькую шкатулку, с едва теплящимся  в ней огоньком. Самое важное. То что он должен защищать любой ценой. Все остальное, не имеет никакого значения. Никто и ничего.

Ради этого огонька, он станет предателем. Лжецом. Убийцей. Не погнушается нанести удар в спину. Иначе не получится. Нельзя выбраться из этой клоаки, не искупавшись в дерьме.

У них нет выбора?

Лука бросил взгляд на пустую улицу, заливаемую потоками воды. Молния осветила безумную улыбку и потемневшие карие глаза.  У него выбора тоже нет.

Да. Он все понимает. В этом мире произошла катастрофа. Почему? Ему это не интересно. Кто с кем и чего не поделил? Не суть важно. Да были приняты меры. Очень даже быстрые. Но... как оказалось, не сильно эффективные.  Защитный контур не в силах сдержать вирус. И понемногу, потихоньку он просачивается наружу.

Здесь, за контуром, также разруха что и в Моске. С небольшими отличиями. Здесь есть выжившие местные. Не зараженные. И они настроены совсем не дружелюбно. Они прячутся по бункерам, как крысы. Роют новые проходы. И называют эти бункеры – Общинами. Их общество рухнуло. Нет больше всесильных правителей. В Общинах правят – военные. Стражи.  Катастрофа отбросила их технологический прогресс далеко назад.  Но и того что осталось с лихвой хватает. Нет техников и инженеров ...зато есть ученые генетики. Чокнутые профессора. Они корпят днем и ночью глубоко под землей, в поисках лекарства. Сыворотки или как там это обозвать..  Работают над тем, чтобы выжившие смогли подняться из под земли. Без защиты. Без которой они так уязвимы.  А для этого им нужны кролики. Подопытные.

Лука их понимает. Они борются за свое существование. Вот только, зря, на роль кроликов, они выбрали тех, кто не по своей воле оказался в Моске. Могли бы ограничиться своими. Изменёнными. Да, да. Здесь есть и такие. Те, кто не стал психом. Чьи тела боролись с вирусом, и разум одержал верх. Измененные. Мутанты. Они почти такие же, как Лука. Почти... но гораздо опаснее. Слух, зрение, выносливость, фантастическая память. Если у Луки, все это обострилось из за психического расстройства, то у них....  У них это дар, от вируса. Они создали свои кланы. Придумали свой язык. Они словно древние племена, со своими вождями, и традициями.

Вот их бы и тащили к себе, в подвалы. И поначалу так и было.  Тащили пачками. Женщин и детей. Взрослых воинов. Пока не нашелся лидер. Объединил все кланы. Устроил резню. И люди подземелья были вынуждены подписать договор. Вот тогда и начали Стражи нырять в Моску, в поисках свеженького мясца, для своих докторишек.  За беззащитными кроликами из другого мира.

И Луку хотели утащить. Тогда. Почти месяц назад. У портала. Не вышло. Слишком уж быстро бегает кролик. Слишком хорошо заметает следы.

Он помнил как бежал. Как мерно, за спиной, гудели их энерголиты. Плевались сгустками, нежно голубого цвета. Тогда, казалось, что за ним бежит чуть ли не армия. С собаками. Собак может и не было... но, паранойя, гнала вперед. Мозг, выуживал из памяти, давно прочитанные статьи, про шпионов. Тогда тоже пошел дождь. Сильный. И он был на руку.  Это в влажную погоду у собак нюх обостряется. В ливень, пес бесполезен. Но он все равно петлял, как заяц. Пересекал собственные следы. Натоптал знатно. А потом.... Перешел на деревья. Сдирая кожу с рук. Ломая ногти до крови. Прыгал по веткам, до тех пор пока руки, не отказались держать вес собственного тела. Пока онемевшие, одеревеневшие пальцы, не соскользнули вниз.

Его не нашли. Не поймали.

И Лука начал осваивать новую территорию. Теперь он один. Карты ни к чему. Все укладывалось в голове. Запоминалось. Намертво впаивалось в черепной коробке. Фотографировалось, на сетчатке безумных глаз.

Следил за Стражами. Запоминал их маршруты. Время. Подслушивал разговоры. И услышанное не радовало.

Измененных, Лука, тоже не обошел стороной. Хоть и не понимал их тарабарский язык.  Ему не нужно знать, о чем они говорят. Нужно другое. И это можно выяснить, просто наблюдая. Внимательно. Широко раскрыв глаза.

Парень взобрался по пожарной лестнице. Скользнул тенью в распахнутое окно. Прокрался в полной темноте по заброшенной квартире и вышел в подъезд. Снова наверх. На чердак. Там. В самом углу. Недалеко от небольшого слухового окна, можно отдохнуть. На куче сваленного  тряпья. Отдохнуть и подумать.

Пора начинать действовать.

2 Глава

– То, что ты сейчас рассказал,... извини Лев, но в это трудно поверить.

– Думаешь, я не знаю?

Седой устало потёр переносицу. Он сидел в кресле, напротив своего друга. Писателя – фантаста Знаменского. Пришел к нему, как к последней инстанции. Лев никому не рассказывал, где пропадал больше полугода. Как оказался в центре города, грязный и раненый. Кто бы поверил? На работе восстановиться, не получилось. Да это его и не расстроило. Настораживало другое. Лука даже не пытался с ним связаться. А ведь он оставил свои данные ему. Может просто не хочет общаться? Наслаждается покоем? Мужчина решил дать парню время. Подлечил раны. Уладил дела и .... Отправился в Оренбург. Даже если Лука против общения, ему просто необходимо убедится что с ним все в порядке. Убедился.

Лука не вернулся. Это сбило с ног. Ударило как обухом по голове. Он так и застыл, на пороге квартиры, глядя в карие глаза уставшей женщины. Мать Луки была  рада приходу мужчины. Ведь это значит что ее сын не забыт.

 Да. Его ищут. Вот только Седой точно знал. Не найдут. Не в этом мире. Он сидел в комнате парня и смотрел фотографии. На открытую задорную улыбку. Рядом его друг Костя. В руках кубок. Победа на соревнованиях. Это было до....

 Лука, которого знал Лев, никогда так не улыбался. В его глазах не было тепла и восторга. Мужчина слушал истории .... И понимал. Мать его ждет. И будет ждать. Она чувствует, что сын жив. Не хочет верить в потерю. Как и он. Она отмечает его дни рождения. Готовит любимые блюда сына. Она верит. Однажды Лука войдет в их квартиру. Обнимет. И все будет как прежде. У Седого язык не повернулся рассказать ей о том, что знал. О том через что прошел ее сын.

 Он начал поиски. В надежде, что может быть, Лука все же шагнул в портал. Но выкинуло не туда. Что, может быть, он потерял память от удара....  А еще, он стал регулярно ходить в том злополучный ресторан. В надежде, что сможет вернуться. Туда.

– Думаешь, я не знаю? – повторил он – Просто скажи, есть ли шанс попасть туда, обратно? Попасть снова в этот портал....

Знаменский вздохнул. Он писатель, а не ученый. Его стезя – фантазии. Вымысел.

– Ты же понимаешь что я могу лишь предположить? Пофантазировать на этот счет. Нельзя это принимать как истину....

– Он тоже только предполагал. Но, тем не менее, был прав.

Именно поэтому Лев пришел к Знаменскому. Лука тоже любил фантастику. И редко ошибался. Значит и тут может получиться. Хотя бы примерная картина происходящего. Хоть что то.

– Ты говоришь об этом мальчике? Луке?

– О нем.

Писатель поднялся и прошелся по кабинету. История, рассказанная другом удивительна. И ужасна. В такое трудно поверить. Но.... Лев никогда не отличался богатым воображением. И факт его исчезновения остается фактом. Его потеряли и на службе. Что само по себе уже из ряда вон. И вот он появляется с ножевыми ранениями. Истощенный как физически, так и морально. И рассказывает. Жуткую историю в стиле Стивена Кинга.

– Ну, хорошо. Давай попробуем. Ты попал прямо из ресторана. Так?

– Из дверей. Вышел и оп... уже там.

– Ага. А те кто были с тобой? В твоей так называемой группе.

Седой напряг память. В голове замелькали обрывки разговоров с полицейским, и служащим какой то рекламной фирмы.

– Они тоже с Москвы. Как и я. Не могу сказать точно, но кажется, были, где то рядом....

– Были рядом. – Знаменский остановился у окна. – Сомневаюсь что портал большой. Он был виден визуально? Какое то колебание воздуха... как, например жар от раскалённого асфальта?

– Ничего такого. Обычная улица.

Так и было. Обычная улица. Никаких «мыльных пузырей», как тот портал, через который он вернулся домой. Ничего. Если бы он был виден, Лев бы вряд ли шагнул в неизвестность.

– Тогда смею предположить, что этот портал, «гуляющий», с искажением во времени. Именно поэтому он и не виден. Допустим, ты вышел и шагнул в него. В твоем временном отрезке он схлопнулся. Но, по-прежнему остался стоять на месте. Как бы на минуту вперед, или на секунды. Таким образом, ты и твоя группа влетели в него с одного места, просто в разный промежуток времени. С интервалом. Вы же не появились там все одновременно? Воот. Во время перемещения время сократилось, до каких то секунд, и вы вышли один за другим. Тоже самое и с группой Луки. Выйти одновременно из автобуса просто физически невозможно. Так что, это подтверждает мою теорию. Время при перемещении сравнялось и вуаля .... Вы в точке возврата.

Знаменский вернулся за стол и плеснул себе коньяка.

– Но тебя ведь интересует не это. Ты хочешь попасть туда. Обратно. И вот тут, я вынужден тебя огорчить. Если, все так как я и сказал, то шанс попасть в портал, равен 0.001% из 1000. «Гуляющий» портал возникает спонтанно. Он может быть где угодно. Прибавь к этому невидимость...

Лев застывшим взглядом смотрел перед собой. Но ничего не видел.

 – Пойми , если бы это была книга, я бы обязательно оставил какую нибудь лазейку для главных героев. Но ведь мы говорим о реальности.

Седой нервно хрустнул пальцами. Выводы его совсем не радовали. Знаменский тяжело вздохнул. Поправил очки, съехавшие на кончик носа.

– И потом, почему ты уверен что Лука жив? Ты же сам говорил, что он был без сознания. А там стая!.

– И что? Что ты предлагаешь? Просто взять и забыть? – Лев посмотрел на писателя, сжимая руки в кулаки.– Вот так взять, и выкинуть из башки парня, который все вывел из ада, а сам там остался? Может у тебя пилюльки, какие есть, чтоб забыться? Он остался там! Понимаешь? Снова! Один!

Последние слова мужчина буквально орал, и Знаменский поморщился.

– Не кричи. Просто давай смотреть на вещи реально. Если твой Лука жив, то почему он до сих пор не шагнул в портал?

– Возможно, шагнул...

И Лев замер. Шагнул. Шанс 50 на 50. Он говорил...словно предвидел..

– Вижу уже и сам начал догадываться. Итого, у нас есть два варианта развития событий. Первый. Самый неприятный. Лука мертв. Стая убила его. Жестоко, но вполне реально. Второй – он шагнул в портал. Но, попал не к нам. А за контур. – Писатель откинулся на спинку кресла, и покачал в руке бокал с коньяком.– В любом из этих вариантов Луки уже в этом городе нет. И даже если, при каком– то невероятном стечении обстоятельств, тебе удастся туда попасть, где гарантия, что через портал тебя не выбросит обратно, к нам? Это бег по кругу, мой друг. Пустая трата времени и сил. Хочешь реальный совет? Живи. Он вывел вас, для того чтобы вы вернулись к нормальной жизни. Вот и живи. Никто не просит тебя забывать. Помни. Ты в силах отблагодарить его. У Луки ведь осталась мать? Ей не легче чем тебе. Помоги ей. Стань ее опорой. Если твой паренек вернется, он будет рад знать, что его маму не бросили в одиночестве. А рассказывать ей о том, что с вами произошло, не советую. Женщина может не так понять, не поверить, и тогда тебе путь в его дом будет заказан. Дай бог, вернется твой Лука, и сам все объяснит. Это все что я могу посоветовать.

3 Глава

Под мирное тихое гудение рождались и умирали. Радовались и огорчались. Ели спали...  это гудение – сама жизнь. Ее голос. Ее пульс. Ее дыхание. Они настолько к нему привыкли, что не ощущали дискомфорта по поводу шума. Скорее наоборот. Поднимаясь на Поверхность, где нет родного гудения, в душе поселялись неуверенность и страх.

Тем, кто всю жизнь проводит под землей, среди длинных извилистых коридоров,  мир на Поверхности, кажется другой вселенной. Другим измерением. Всем, кроме Стражей.

Они бродят по обе стороны миров. Подземелья и Поверхности.

Каин сделал глубокий вдох. Бесполезно. Защитные фильтры в полумаске не пропускают запахов. Как пахнет трава? Цветы..... Какой запах стоит после дождя? Хотя с цветами он загнул. Под землей есть оранжерея. И искусственные поля. Но ведь это наверняка отличается от поверхности?

Еще один вдох. Немного трудно дышать. Фильтры плотные. Дело привычки. Уж кто кто, а Стражи привычные. И все же... мужчина бросил взгляд на синее, слепящее небо, было бы неплохо снять маску. И вдохнуть. Настоящий воздух.

Он присел на сохранившуюся часть каменной скамьи с деревянными панелями под сиденье. Раньше люди частенько сидели вот так. Одни или парами. С детьми и без. Наблюдали за закатами и рассветами. Они не думали, что воздух для них может стать ядом. Может стать дефицитом. Они просто дышали.

Каин завидовал. Завидовал Измененным, что могут наслаждаться воздухом без последствий. Жить на поверхности. Свободно.

Он перевел взгляд на Стражей, делающих последнюю проверку оружия и запасов фильтров. Поморщился, вспоминая неприятный разговор, с командором Топиным.

–* Сколько их уже, кэо? Двадцать?

Гордое звание кэо ( командир элитного отряда) в его речи звучало оскорбительно.

– Двенадцать.

Двенадцать Стражей найденных в разных частях города. В разное время суток. Сорванные маски. Изрубленные, порой до состояния фарша, тела. Сначала зараженные. Потом жестоко убитые. Двенадцать.

– Ты должен с этим разобраться! Отложи все свои рейды. Найди того кто это делает. Приволоки ублюдка, – Топин стучал ладонью по столу и фонтанировал слюной.–  Прямо сюда! *

Думаешь, я не хочу разобраться? Думаешь, буду тратить силу, что бы волочь урода в Общину? Просто разорву. Порежу на мелкие тонкие ленточки. А голову повешу перед входом в Общину! Разве ты переживаешь по поводу смерти людей? Нееет. Ты печёшься о своей гребанной репутации. Ведь вести, об убийствах Стражей, уже достигли других Общин. И если так продолжиться, то тебе не усидеть в своем мягком, кожаном кресле. Соберутся командоры  на срочное совещание, и все. Прости, прощай, уютное гнездышко на целых пять комнат. Так что нет. Не волнует тебя кто и как убит. Ты думаешь только о собственной холеной шкуре.....

Как бы Каин хотел все это высказать ему в лицо. Но молчал. Слушал приказы. Кивал. И сжимал кулаки, впиваясь ногтями в ладони до крови. Ведь это он, посылал этих людей на Поверхность. Они все были из его отряда. Его выкормыши. Он знал каждого из них. И на задания ходили вместе не раз.

Кэо не стал перекладывать на подчинённых обязанность донести до родственников  трагические известия. Сам ходил. Смотрел в глаза. Запоминал боль утраты. Пропускал через себя. Что бы помнить.  Чтобы, когда посмотрит в глаза убийце, не испытывать сомнений и жалости.

Только...  только это все слова. Желания. Нужно смотреть реальности в лицо.  Кто может так поступить со Стражами? Измененные? Именно на этом настаивал командор.

Каин принялся веточкой вырисовывать на земле черточки. Закорючки.

Вариант конечно неплохой. Но, есть загвоздка. Перемирие. Договор. Для них это не пустой звук. Лидер дикарей довольно щепетилен в этом вопросе. Да и дисциплина у них будет пожестче, чем у Стражей. Если только...  если только Измененные не решили развязать войну. Но, даже в этом случае, они пошли бы в лоб. Напрямую. Вырезали бы сразу патрули отрядами. А не отлавливали бы по одному.

Кто то из своих? Кто то кто решил подвинуть командора? Или самого Каина? Но насколько же нужно быть отмороженным психом, что бы убивать своих же?

– Кэо...

Мужчина поднял голову,  посмотрел на подошедшего Стража, чей голос звучал глухо из за маски.

– Отряд готов. Время.

Каин поднялся отбрасывая веточку в сторону. Сегодня он встретится с представителем Измененных. Не с самим лидером. Тот появлялся лишь раз. И говорил только с командорами. Каин для него мелкая сошка. Жук, не стоящий внимания. Ну и черт с ним.  Главное встреча состоится. И при хорошем раскладе он, возможно, сможет заручиться поддержкой дикарей.

– Выдвигаемся.

Встреча с Изменёнными была инициативой Каина. Он предпочитал смотреть людям в лицо, считая себя неплохим знатоком мимики и жестов. На этой встрече он хотел лично убедится, что дикари не имеют никакого отношения к убийствам. Выяснить, возможно, они, что то заметили или знают...

Командора решил в известность не ставить. Не за чем. Топину важен результат, а не способы исполнения приказа.

Отряд из семи Стражей двинулся по улице, в сторону заросшего парка. Они не разговаривали. При необходимости использовали командные жесты. Хоть квадраты по маршрутам следования периодически зачищались, осторожность не была лишней.

Через час они наконец достигли цели. Повинуясь знаку кэо, пятеро растворились среди деревьев, с густыми кронами, и разросшихся кустов. С Каином остался лишь один. Для подстраховки.

Место встречи залито лучами солнца. Сквозь трещины в асфальте пробиваются стебли травы. Заросший фонтан, с безголовой девушкой в тунике, производил жалкое зрелище. Остатки прошлой жизни. Прошлое, постепенно исчезающее по зеленым покровом.

Он был уже там. Выше Каина на целую голову. Настоящий гигант. Больше двух метров. Длинные волосы, цвета кофе с молоком, подняты в высокий хвост. Висок, с левой стороны, украшен выпуклым шрамом, в виде знака клана. Хищная лапа медведя, с когтями. На лице раскраска. Серо черная. Мужчина подозревал, что смой дикарь с себя этот дикий макияж, или нанеси другой,  будет выглядеть как другой человек. Гигантов среди Измененных не мало.

На губах гиганта зазмеилась усмешка. Шагавший рядом с Каином Страж споткнулся, и схватился за энерголит. Да уж. Даже подготовленному человеку, видеть такой оскал из подточенных зубов, в купе с необычно черными глазами, в которые словно капнули пару капель белой краски ,да и оставили растекаться, не размешивая, зрелище еще то.

– Останься здесь.

Страж остановился, а кэо зашагал к Измененному, сидевшему на обломке фонтана.

Асис. Хуже не придумаешь. Глава уничтоженного клана. Последний из своего рода,  правая рука лидера Изменённых. Его исполнитель. Его палач. Глаза и уши. Честь конечно...но...

У этого типа, причин ненавидеть Стражей, больше чем у кого либо. Именно Стражи вырезали весь его клан. Стражи сожгли живьем его беременную жену и двухгодовалого сына. Сам Асис выжил чудом. Не иначе. Потеряв сознание, от удара по голове, он был погребен под телами своих же воинов. В общей могиле. Жуткая история. Говорили, что даже лидер был впечатлен возвращением этого зверя. Ведь вернулся он с головы до ног обвешанный головами Стражей. И не снимал их. До окончания войны.

С одной стороны Каин восхищен им. В одиночку выловить всех кто причастен к гибели клана и семьи....  А с другой стороны, разве осталось что то человеческое в этом дикаре?

– Приветствую, Страж.

Голос у Изменённого хриплый. Женщины бы назвали это сексуальным. Но Каин знал, как эта хриплость досталась Асису. Он сорвал голос, не в силах спасти жену и ребенка. И срывал каждый раз, отрубая головы Стражам, своими жуткими изогнутыми мечами с зазубринами, что тускло блестели за его спиной.  Ничего тут нет сексуального. От этого дикаря мурашки по коже. Даже у кэо.

– Я пришел поговорить о ...

– Том, что Стражей вырезают как свиней?

Улыбка Асиса стала шире. Зловещей.

– Так вы в курсе.

Еще одна улыбка. Оскал. Конечно они в курсе. Поверхность – их территория.

– И вы в курсе...

– Нет.

Асис откинулся назад, опираясь ладонями в камень, и подставляя лицо солнечным лучам. Прищурился.

– И идей никаких нет?

Изменённый повернул голову и окинул Стража взглядом. Мол, совсем дурак? Это что? Наши проблемы?

И вот как хочешь, так и понимай. То ли они даже не задумывались об этом. Ну режут и режут. Стражей же режут, а не их людей. То ли знают что то, но предпочитают не вмешиваться.

Каин скрипнул зубами. Почему прислали именного его? С Асисом невозможно договориться. И поведение его.... Полным идиотом себя ощущаешь.

– Если это все ,Страж, то я, пожалуй, пойду.

Дикарь поднялся на ноги и хрустнул шеей.

– Вообще то я хотел, – эх, была не была, – попросить о помощи.

Асис хмыкнул, но промолчал.

– У вас есть возможность передвигаться по городу без ограничений, и в отличие от нас....

– Ближе к делу.

Вмазать бы ему. По раскрашенной морде. Сломать нос. Стереть эту ухмылку клыкастую. Пустить кровь. Помнится она у них такого же цвета. Красного.

– Не могли бы вы понаблюдать. Я не прошу вас вмешиваться. Просто если что то узнаете или увидите ...

– Я услышал.

– Просто ваша помощь была бы полезной, особенно когда подозрение падает именно на вас...

Ох, зря он это сказал. Нужно было промолчать. Давить на Асиса крайне глупо.

– Мне так и передать Ису? Стражи решили что это мы развлекаемся с их ребятами. Знаешь, чем, вам это аукнется?

Белые кляксы в черных глазах поменяли место положения. Каина затошнило.

– Это же...

– Я скажу тебе, что это выкидыш подземелья. – Лицо Асиса оказалось близко. Очень близко. Он не коснулся и пальцем, но Каин ощущал его давление физически. – Это прямое обвинение Ису в несоблюдении договора. И он вправе разорвать его.

Асис наклонился еще ниже. К самому уху и тихо прошептал кэо:

– И если такое произойдет, мой дом украсят новые черепа. Среди которых будет и твой, Страж.

Дикарь выпрямился и дернул уголком губ.

– В договоре ясно прописано. Мы не вмешиваемся в ваши дела. Вы не суете нос к нам. Доброго дня, Страж.

Вот и поговорили.

4 Глава

Иногда он забывал свое имя. Открывал глаза, и долго пытался вспомнить, кто он и где находится. В памяти мелькали образы и мысли ....

То ли он знал этих людей, то ли просто случайно сталкивался. В минуты прозрения накатывала паника. Это никогда не кончится. Этому нет конца. Ему не уйти живым, и не выжить. Не сбежать. Эти люди.... нет, не люди. Монстры. Они не отпустят. Им нужен весь он. До последней капли крови. До последней клеточки. И он такой здесь не один. Раньше их было больше. Женщины не вынесли первыми. Не вынесли экспериментов и препаратов. Умирали одна за другой. Несмотря на усилия мучителей сохранять жизнь подольше. Его душила ярость. Да. Он сам был далеко не подарок. По тем обрывкам, что он помнил .... Натворил много дел. Перед многими виновен. Но то, что происходит сейчас....  Это безумие.

– Мир...Мирослав!

Он повернул голову на звук. Точно. Его зовут Мирослав. Мирослав Баженов. Он когда то был моделью. Потом попал в другой мир. Хитростью и силой стал командиром Северной Колонии. Стал тем, кого боялись. А теперь....  Он подопытная крыса в клетке. Как и многие

 кто вошел в портал, но не попал в свой мир. Не все. Но многие. Конечно, они сопротивлялись. Дрались. Зубами пытались вырвать свободу. Ничего не вышло.

– Ты как друг?

Мирослав скривил в улыбке губы. Как? Хреново. Все болит. Мутит. Такое ощущение, что его пропустили через мясорубку раз десять. Сначала через крупную решетку. Потом через мелкую. И в этот фарш вплели нервы. Клубками. А теперь тянут. Медленно.

– Отстань от него. Не видишь? Он едва дышит.

Едва дышит. Едва мыслит. Кисель.

Попытка подняться окончилась провалом. Боль скрутила. Он бы закричал...  вот только горло давно сорвано. Даже шепот еле слышен. Мужчины, смотревшие на него из своих собачьих клеток, молчали. Он также кошмарно выглядит? Потухшие безжизненные глаза. Ввалившиеся щеки. Обострившиеся черты лица. Как у покойников. Бледные. И все в ранах и шрамах. Волосы. Роскошные рыжие волосы превратились в рыжую тряпку.

 Костлявые. Помнится их кормят. Поят. И даже моют. Заботливые твари. А еще держат иногда в огромной колбе. Чтобы раны быстрее заживали, и восстанавливался организм. Для новых пыток. Кто то пытался покончить с собой. Вспомнили, что язык можно откусить. Бесполезно. Реагируют сволочи мгновенно. И постоянно наблюдают. Следят.

Сесть все же удалось. Хоть и расплатился жуткой болью за это. Клетки маленькие. Стоять не выйдет. Только сидеть. Стоят рядами в два этажа. Половина пустые. Их обитатели уже отмучались. Остались стойкие. И Мир среди них.

Мирослав перевел взгляд со стены на хнычущего мужчину. Поморщился. Еще один. Спятил. Слетел с катушек. Сознание на уровне младенца. Как долго самому Миру удастся продержаться? Не сегодня – завтра его опять заберут из клетки. И возможно он вернется таким же. Размазывающим сопли по лицу и зовущим маму. Сколько он еще выдержит? Сколько протянет тело? Помнится, он советовал своим жертвам повторять вслух таблицу умножения. Чтобы не сойти с ума. Но порой боль была такой.... Что цифры , да какой там цифры... все мысли вылетали из головы. Оставался лишь крик. Хрип. И ничего больше. Мирослав пробовал вывести своих палачей из себя.  Говорил такое, что самому стыдно было. И все в надежде на то, что их руки дрогнут. Что соскользнет скальпель. Но нет. Садистам плевать. Обращают внимания ровно столько, сколько бы обратили внимания на писк лабораторных мышей. То есть полный ноль. Пытался разозлить вояк в черной форме. Эффект тот же. Они не люди для них. Подопытный материал. Мясо, с набором отличающихся от них клеток. Забавно. Садист в клетке у садистов. Анекдот.