Текст книги "27.2020"

Автор книги: Август Репин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Август Репин
27.2020

Посвящается Лике.

Глава первая.

В лесу.

Я открываю глаза, и затуманенный взгляд уходит в небо. Огромное рваное белоснежное облако зависло надо мной. Но замечаешь, что оно вовсе не стоит на месте, а медленно, словно тучное животное бесцельно движется вперед. Рядом с ним, словно огромные корабли в бескрайнем синем море, плывут остальные гиганты.

Выцветшие сосновые иголки прилипли к теплой коже лица. Под затылком чувствуется земная прохлада и легкая влага. Под ногтями засохла глина и обрывки мха. Ладони исцарапаны, словно крошечными когтями крыс. Грязь скрыла под собой белую ткань футболки. Грудь была усыпана рваной травой и крапивой.

Слегка приподнимаю голову и вижу носки своих ног. Пытаюсь пошевелить всеми пальцами, и они отзываются на мою просьбу. Господи, спина цела, она цела. Тело тяжело поднимается вперед и опирается на локти. Постепенно встаю на колени и осматриваюсь по сторонам. Голова словно залита чугуном и пытается вернуться назад в грязь.

Лог, это огромный лесной лог. А я лежу на его дне. По стенам расползлась крапива и мята. Словно мосты через пропасть перекинулись стволы переломанных сосен и елей. В метре от меня журчит крошечный ручей и удаляется дальше, вглубь леса. В тени деревьев прохладно и свежо. На стене, что справа от меня, сверху донизу виден след, из ломанной и примятой к земле травы и крапивы. Видимо, этим путем я и попал сюда. Осознание пришло ко мне спустя секунду: я и действительно не помню, как очутился в этом месте.

Дикая дрожь пробежала по спине. Дыхание перехватило, а сердце екнуло с такой силой, словно провалилось в низ живота. Перед глазами пролетели картины минувших событий: они растянулись в бессвязную череду застывших в памяти образов.

От безумного нахлынувшего волной страха я рухнул ничком в грязь, а затем забился под корнями поваленной ели. И начал копать сырую землю. Было чувство, что вот-вот я услышу тот хриплый рёв, и последнее, что я увижу в своей жизни, будут обезумевшие глаза человека.

Я просидел под корнями несколько часов, дрожа, словно блеклый осенний лист в порыве холодного осеннего ветра. Ужас проглотил меня, словно огромная хищная рыба малька. Боялся пошевелиться, думая, что малейшее мое движение эхом проскользнет меж деревьев, и вскоре я услышу их.

Но чем дольше мое грязное тело сжималось в корнях, тем сильнее чувство острейшего голода сверлило его. Я отпил из родника, но это лишь на время уняло аппетит. И не в силах больше сдерживать его, вылез из укрытия, и, обжигаясь об крапиву начал карабкаться ввысь. Цепляясь за корни травы, я выбрался из лога и медленно побрел в известную сторону. Спустя пару минут я вышел к свалке, что расположилась за поселком с востока. Выйти из-за тени деревьев так и не осмелился, и решил продолжить путь напрямую через лес, на запад, к дому.

Ноги вязли в высокой траве и иглах. Острые шишки с оттопыренными крылышками то и дело впивались в стопы, защищенные лишь тканью носков. Повезло, что на мне были штаны, и жгучая крапива не причиняла вреда.

Над головой пели невидимые в ветвях птицы. Где-то вдали была слышна кукушка, отбивающая свою банальную мелодию. Время здесь словно застыло. Будто и не было той ночи, тех событий, что были пережиты. Все шло в обычном русле своего существования. Возможно, мир и вправду не изменился, и все, что произошло, было лишь кошмаром, предвидевшимся лишь мне одному. Неужели, я сейчас сплю у своего друга, моя голова набита до краев алкоголем, и эти самые края, не выдержав, одарили меня видениями? Но есть одно «но» – я никогда не пил. Потому что это не есть полезно.

Вскоре я дошел до края леса и заметил первые дома за небольшим прудом. Поскорее спрятался за стволом осины и принялся наблюдать. Улицы не подавали никаких признаков жизни. Никто не шел в ближайший магазин, машины не давили колесами дорожную гальку. Лишь колосья травы развевались и будто шептались на теплом летнем ветру. Минут десять я еще стоял и раздумывал, прежде чем решился выдвинуться дальше. Но в полный рост идти смелости не хватило. И я прополз под высоковольтными проводами, что растянулись в искусственном коридоре между деревьями. Затем медленно поднялся и побрел дальше. Словно обезумевший от страха, как побитая собака, я постоянно озирался по сторонам и прислушивался ко всему. Через метров семьдесят, между стволов елок показался забор, затем и стена дома, обшитого желтым сайдингом. С виду пустые комнаты безразлично смотрели через блеклые стекла на испуганного парня в лесу, маня теплотой и уютом. Но предосторожность сверлила внутри мозг и не давала двинуться дальше последнего дерева. Но и нытье в желудке никак не давало покоя. Еще несколько часов, и я готов был бы грызть шишки и есть траву в любых количествах, лишь бы только унять аппетит. В конце концов, нужда организма взяла верх.

Я перелез через невысокий забор из реек и оказался на огороде. На углу стоял небольшой деревянный сарай. Рядом с дверью стояло широкое плоское полено, с воткнутым уголком лезвия топором. Глаза загорелись от увиденного: это же мой шанс на выживание. Поэтому взял топор и пошел вместе с ним к дому. Пальцы обвились вокруг прохладной ручки, и дверь с легким скрипом потянулась ко мне. За неимением окон в длинном коридоре оказалось темно и прохладно. Нога робко вступила на деревянные половицы. Те лишь слабо пискнули в ответ. Однако далее совершенно беззвучно удалось дойти до двери в квартиру. Я приложился ухом к тяжелой железной двери и прислушался. Тишина. Потом проверил дверь на улицу – она оказалась заперта. Видимо, хозяева в спешке покинули дом именно через нее и закрыли за собой, а про вторую забыли. Еще минуту я мялся возле двери в квартиру, словно ученик, опоздавший на урок, но решил зайти.

Внутри оказалось весьма уютно. Свежие чистые ковры на полу. Телефон в углу на входе. Длиннющий комод на всю прихожую. Справа мелькнуло какое-то движение, я резко отскочил к комоду, обернулся и замахнулся топором. На самого себя. «Твою мать» – прошипел я. Напротив меня висело большое квадратное зеркало. Из него смотрел какой-то оборванец, который лишь отчасти напоминал меня. Мятое, грязное лицо, с легкими царапинами на правой щеке. Взъерошенные, стоящие дыбом волосы на макушке. Жеваная грязная белая футболка, с растянутым нижним краем, смотрелась словно тряпка. И зеленовато-коричневые колени штанин. Но я уже мало переживал из-за любимых испорченных вещей.

Сердце в груди все еще бешено колотилось, с каждым ударом казалось, что оно касается самих ребер. Я побрел осматривать другие комнаты. В доме стояла гробовая тишина, все шторы были задернуты и в каждом помещении царил полумрак, будь то кухня или спальня.

Единственная кровать в доме была аккуратно заправлена. На кухне все было прибрано, ни единой крошки. Холодильник так же оказался полностью пустым. Возможно, все забрали с собой. Ничего съестного я так и не нашел, жильцы не оставили абсолютно ничего. А мой желудок тем временем уже взвыл от внутренней пустоты. И тут я вспомнил, что в наших домах обычно всегда есть погреб, и входом в это «подземелье» является замаскированный под пол люк.

Я посмотрел себе под ноги. Да, все верно, люк оказался прямо подо мной на кухне. Стоило поднять крышку погреба, как тьма этого помещения бросила на меня свой мрачный взор. Вниз вела деревянная лестница, последние ступеньки исчезали в тени, словно в мутной воде.

Ни фонарика, ни спичек, ничего у меня не было с собой, что могло бы испускать хоть какой-то свет. Телефон уже давно разрядился и тяжелым грузом лежал в кармане. Но мне повезло: на специальной полочке, на обычной деревенской печи я все же отыскал коробок, с дюжиной спичек. Затем соорудил факел из всего того, что только нашел. Скрюченные листы бересты, газеты – все это я засунул между тросточками веника и поджог.

Подпол оказался просто огромным, это был целый ангар под землей. Грязные матрацы, серые дырявые валенки, старый магнитофон, посуда, без переднего колеса велосипед «Урал». И в углу, под огромным черным покрывалом я нашел то, что искал. Множество банок различных солений, капуста, мешки картошки стали моей добычей.

Я устроился за столом, распечатал банку с огурцами и с аппетитом захрустел. Как вдруг, словно ком застрял в горле. Перед глазами все помутнело. В голове всплывало все больше мыслей о моих родных, судьба которых мне была неизвестна. Все самое худшее, что могло с ними произойти, было перед моими глазами, в моей голове. Я никак не мог с этим смириться, одна только мысль о том, что их уже больше нет, не могла уложиться в моей голове, и разъедала сознание изнутри. Следом за этим хлынули и воспоминания об утраченных мною друзьях. Это было невозможно представить, что их уже нет. Казалось, что они все сидят у себя дома и ждут, пока мы все начнем ходить друг другу в гости. Но это было не так. Все внутри меня сжалось, и я просто зарыдал, зарыдал как маленький ребенок, роняя слезы над столом.

Прошло много времени, прежде чем я пересилил себя и смог хоть как-то успокоиться. Я ушел из кухни и прошел в зальную комнату. Ее окна смотрели точно на наш участок. Наблюдая за своим домом одним глазом из-за шторки, я думал о том, что же будет дальше, как мне добраться до дома? Но не давала мне покоя и другая вещь, страх которой въелся мне в самое сердце и не покидал меня с тех пор, как я проснулся.

Я вернулся на кухню, дрожащими пальцами слегка отодвинул шторы западного окна в сторону и увидел его, тот самый красный кирпичный дом слева, который я видел на выходе из леса и в котором я провел свою последнюю ночь. Надеюсь, что не последнюю.

Целый день я провел взаперти. Любое мое движение, казалось, пробудит весь дом и всю округу. Через каждые пять минут я бегал от одного окна к другому и глазами рыскал по округе, впиваясь взглядом в каждые кусты. С ужасом я ожидал, когда солнце опустится за горизонт. И от этого сердце сжималось еще больше, с такой силой, что ее было не сравнить с той, с которой я сжимал занозистую ручку топора.

Так секунды прошли за секундами, минуты за минутами, часы за часами, а следом за ними ушло и солнце. Я наблюдал, как оно скрывалось от меня, двигалось в сторону и попутно опустилось за черту горизонта. Как этот оранжевый диск, спрятался и дал свободу своей ночной сменщице. Следом за ним уходили и остатки моей смелости. Ночь в полном одиночестве, в кромешной тьме – вот что меня ожидало.

С детства я боялся темноты. И это чувство не покинуло меня до сих пор. Я всегда восхищался своим другом Пашей, который относился к ней не то с презрением, не то с равнодушием. Никогда не мог понять, почему он ее не боялся: неужели он был бесстрашным или уже у него была просто плохая фантазия. Как говорят: темноты не боятся те, у кого нет воображения. Жаль, что я его так и не спросил насчет этого. Но даже сейчас, я знаю, что и ему было бы страшно.

Тяжелые настенные часы показывали половину одиннадцатого, когда я отошел от окна и всем весом рухнул на диван у телевизора. Положил ногу на ногу и стянул носок с больной стопы. На темный ковер, одна за другой упали несколько красных капель и мгновенно впитались в него, оставив влажные пятна. С двух краев, большими пальцами я надавил на рану. По размерам в нее можно было продеть спичечную головку. Вместе со струйкой крови из порванной кожи показалось что-то черное и тонкое. Я отпустил рану и схватил кончик «иголки», пока она снова не скрылась между костяшек. Потянул ее на себя, и следом за ней из увечья полилась темная как вишневое варенье кровь. Несколькими крупными каплями она пролилась на ковер, после чего остановилась. На испачканной ладони осталась лежать крошечная черная щепка. Видимо, в ночи я наступил на кусок сломанной ветки или пня и оставил небольшую его часть в себе. Я настолько погрузился в мысли, что не замечал ноющей боли в ноге целый день.

В тумбочке под настенным зеркалом я нашел йод и вылил половину баночки на рану. Словно разъедая мясо на своем пути, коричневая жидкость стекла прямо в порез и заставила сгорать ступню изнутри. Я схватился за ногу и начал дуть прямо в рану убеждал себя, что это поможет. Казалось, в эту же секунду из прорези просочится огненная струя и опалит края раны. Из большого шкафа-купе я взял серую футболку. Расправил ее и увидел на ней старых героев из фильма про огромный затонувший лайнер. Затем порезал ее ножницами и обмотал вокруг ступни, облив йодом ткань на месте раны.

Я подошел к окну и еще раз взглянул на дом Матвея. Красные кирпичные стены, зашторенные окна скрывали за собой неизвестное мне настоящее. Волнующие воспоминания поднялись с глубины мыслей, заполненных страхом, словно сосуды и окунули меня пучины памяти.

Глава вторая.

За сутки до этого.

Я стянул с лица маску для сна и перевернулся на бок. Потянулся к телефону и посмотрел на время. Большие белые цифры показывали половину десятого. Шмыгнул носом и протер глаза. Затем достал наушники и надел их. Свой день я всегда старался начать с прослушивания хорошей музыки, дабы дать себе настрой на весь день. Обычно под мое музыкальное предпочтение попадала музыка из фильмов. Ты просто лежишь и слушаешь, а тем временем у тебя в голове разворачиваются красочные воспоминания, и ты с наслаждением вспоминаешь время, проведенное у экрана.

Пролежав еще минут двадцать, я поднялся с кровати и пошел на первый этаж. Дома никого. Далее прошел на кухню, достал созревшие бананы, яблоки и сделал протеиновый коктейль. Сел у ноутбука и под чтение новостей начал поглощать свое блюдо.

– Дома же никого нет. Тогда почему я сижу в тишине? – спросил себя я. Затем поднялся в комнату и подключил аудиоколонки к телефону. – Вот сейчас будет жарко.

И вот уже веселая музыка из фильмов играет на весь дом и жизнь, словно начинает играть новыми красками. Тело уже само подыгрывает такту музыки и каждое мое движение это уже танцевальный жест. Солнечная погода за окном и ясное небо, будто сами диктуют тебе прекрасное настроение на весь день.

Я вытащил старый матрац во двор и бросил его на зеленую траву во дворе. Поставил его так, чтобы лучи попадали на все тело, и прилег, закрыв лицо панамой. Под голову положил подушку и скрестил руки за ней. Кожа быстро почувствовала жар и кровь взбурлила. Вены на руках набухли и потемнели. За головой, на земле лежал телефон, из динамиков которого продолжала играть музыка. Вскоре такая поза мне надоела, и я вернулся уже с книгой, лег на бок и принялся читать Шерлока Холмса. За год я собрал свою мини-библиотеку и посчитал долгом осилить ее к прочтению за отпуск.

Шла последняя неделя июня. Наступила долгожданная и любимая многими суббота. До моего отпуска оставалось всего пару дней. Конечно, неофициально мой отдых начался еще тогда, когда закончились уроки в школах и все усилия были брошены на документацию. Но это я работой и не считал вовсе, поэтому для меня отпуск длился уже целый месяц.

Время от времени я встречал своих учеников на улицах поселка. Однако происходило это настолько редко, что я уже и начал забывать некоторых из них. Но кто-то из них не забывал меня и время от времени писал мне в социальных сетях и интересовался моими делами.

Не могу сказать, что я сильно скучал по урокам в школе, однако некоторых ребят было бы приятно повидать. К сожалению, горечь правды в том, что ты никогда не будешь скучать по всем, а также с радостью видеть их на своих уроках. Храни Господь хороших учеников, что дают учителям приятный стимул работать в школах.

Я позавтракал гречневой кашей и отправился играть на компьютере. Закончив и с этим через пару часов, я выполнил все свои обязанности в огороде под палящим солнцем и вернулся в дом. За окном послышались знакомые кошачьи крики. Я выглянул в распахнутое окно и увидел под собой черного, блестящего на солнце кота, ходящего кругами и трущегося боком о стену.

– Сеня! – крикнул я. – Вернулся, значит.

Тот в ответ лишь еще больше разорался и устремил взор своих желтых глаз прямо на меня. Я спустился на первый этаж и вынес ему обед.

– Кушай-кушай, – умилялся я своему маленькому другу.

Я нарочно стоял и смотрел, как мой кот все доест. Потому что могли подойти соседские кошки и коты, с которыми он дружил, и просто увезти еду прямо из-под носа. Кот засеменил своими маленькими лапками за мной, когда я пошел домой и чуть не проскочил в проем. Но моя нога остановила его.

– Ага, сейчас же, на улице тепло, иди, гуляй, – сказал я и слегка оттолкнул его ступней.

Так незаметно подкрался вечер и на улицы поселка начала стекаться молодежь и остальной люд. Одни группы шли в разноцветных, словно попугаи одежках, другие в черных спортивных костюмах, хоть к спорту и никакого отношения не имели. Словно времена хиппи и скинхедов вырвались из пучины прошлого. Все они двигались в одну сторону: в центр поселка, к клубу, где сегодня, в честь дня молодежи проходила развлекательная программа.

Мне позвонил давний друг Тима и предложил сходить вместе до центра. Я никогда не являлся любителем всех этих общественных мероприятий, и согласился лишь потому, что можно зайти в магазин за порцией бананов на обратном пути.

Я надел свою лучшую, как мне казалось, форму и отправился в путь. Мой дом находился на небольшом возвышенном участке, отчего можно было разглядеть добрую половину поселка. Я спустился, прошел перекресток и стал подниматься по плотине. Слева от меня, растянулся узкий, но длинный Одинцовский пруд, слева же, через две огромные трубы под дорогой, он переходил в тонкий ручеек, терявшийся где-то в лесополосе между огородов. Словно большой заросший каньон она тянулась между улиц и уходила вдаль. Когда-то, в ее центре был проход, экономивший время для перехода с одной улицы на другую, однако его давно уже закрыли забором, и он затерялся в зеленой чаще.

Минут через десять я поднялся наверх и остановился на первом перекрестке. Тима должен был подойти справа с минуты на минуту. Однако этого не происходило. У моего друга был такой грешок, как отсутствие пунктуальности. Из-за этого мы часто шутили над тем, что он путешествует во времени. Ну, конечно, было связано это не с его ленью, а полной забитостью домашними обязанностями, отчего гулять он часто мог лишь вечером.

Я устал стоять на месте и направился ему навстречу. Но вот в дали появилась знакомая фигура в черном свитшоте и быстрой особенной походкой направилась ко мне.

– Да не уж-то? – воскликнул я, когда парень подошел. – Ну, привет. Почему так долго в этот раз?

– Мама заставила тропинки поменять у грядок. Как я устал. Уже даже идти перехотел. Может, не пойдем?

– Ну, уж нет. Я зря, что ль, одевался? – шуточно возмутился я.

И вдвоем мы направились к клубу. Время от времени попадались компании знакомых лиц. В одной из них оказался Матвей, кузен моего лучшего друга Паши. Он поздоровался с нами, и мы заболтались.

– Пойдем ко мне сегодня вечером. У меня дома никого, – заулыбался худощавый блондин. Его брекеты хитро блеснули на белоснежных зубах и вновь скрылись.

Я ухмыльнулся и переглянулся с Тимой:

– А девушек обещаешь? – спросил я. Матвей кивнул в ответ. – Только не школьниц, иначе как я смогу нормально отдыхать? – и мой смех подхватил Тима.

– Нет, их там не будет точно. Я уже никого не знаю из школы, – ответил Матвей. – Ладно, мы сейчас ко мне, а вы подходите тогда потом.

Мы попрощались и разошлись в разные стороны. На секунду я задумался: лишь бы там действительно не оказалось тех ребят, которых я учу или учил. Иначе это действительно вышло бы очень неловко и неудобно. Музыка с дискотеки уже была слышна.

Вскоре наша пара дошла до клуба. Это было большое серое двухэтажное здание, построенное еще в советские времена. Однако в 90-ые оно закрылось и к моменту 2004 года, когда я пошел в первый класс, от него оставались уже только стены да крыша. Но судьба смилостивилась над ним, 90-ые ушли на страницы учебников истории как страшный сон и дом получил вторую жизнь. Сейчас это место, где каждый мог найти себе занятие по душе: начиная от лепки из пластилина и заканчивая танцами.

Чем ближе мы подходили к клубу, тем больше людей становилось вокруг. Вот уже показались и первые знакомые лица в толпе.

– Здравствуйте! – донеслось от маленького мальчика проходившего рядом. Вместе с ним видимо шла его мама. Я улыбнулся и поздоровался в ответ. Когда они отошли далее тоненький голосок произнес: «Это Вячеслав Игоревич, мой учитель биологии». Я переглянулся с Тимой: он рассмеялся и пошел дальше.

– Вот это популярность! – сказал он.

Перед клубом стояла большая сцена и несколько рядов скамеек, которые все были заняты. В нескольких местах расположились палатки с готовым шашлыком или платными играми, на подобие «заплати и выиграй». Толпы детей носились от одной лотереи до другой и весело гоготали от неудач своих друзей. Весь воздух буквально пропитался ароматом жареного мяса и сладкой приторной карамели попкорна. Мы подошли ближе к сцене и дождались, когда на нее с обеих сторон выбегут девушки в одинаковых костюмах. Музыка заиграла еще громче, и юные танцовщицы принялись показывать свое мастерство. Все их движения были ритмичны и быстры. Да, выстави меня сейчас на сцену – и от позора не отмыться никогда. Однако один раз по ту сторону баррикад мне пришлось побывать. В роли деда из сказки Репка. Благо, никто меня тогда не узнал в этом костюме. Так началась и в этот же день закончилась моя театральная карьера.

Несколько человек из танцевальной группы обратили на меня внимание и заулыбались. Да, они меня точно узнали. Как и я их, конечно. Когда все закончилось, мы громко похлопали в ладоши, и я улыбнулся. Наверняка, потом меня в школе будут спрашивать о том, как я оценил их мастерство. А в действительности мне понравилось.

Со скамеек начали подниматься зрители. Высокий мужчина в красной футболке замахал руками, закачался и почти рухнул на спину, но сзади его подхватили. Затем подали очки, что слетели с него на тропинку между рядами. Он надел их обратно, и черные усы приподнялись от неестественного оскала. Видимо, это было нечто вроде «спасибо».

– Наверное, кому-то уже на сегодня хватит, – заметил Тима и посмотрел на меня. Я одобрительно кивнул и слегка улыбнулся. Мужчина еще немного покачался, встал ровно и жестом показал знак, что все отлично. Он открывал рот, будто хотел что-то сказать, но из его рта выходила лишь тишина. – Да, кому-то уже точно на сегодня хватит, – еще раз подметил Тима.

Через пять минут ко мне подошло еще несколько бывших пятиклассников и радостно поздоровались. Я был приятно удивлен их вниманием. Для каждого я нашел времени поболтать и помянуть прошлый учебный год. Все они интересовались тем, буду ли я вести у них уроки с первого сентября. Но точного ответа они получить не могли, поскольку и мне самому было это пока неизвестно. И в их наивном взгляде, полном надежды, читалась явная печаль от такого ответа.

– Ну, ничего, ребята. Зато, мы увидимся с вами через год. Ведь я веду и у пятых, и у седьмых, – пытался обнадежить их я.

И удовлетворенные таким ответом, они вновь исчезали в разношерстной толпе где-то у палаток со сладостями.

Как удивительно, я еще ни разу не встретил своих одноклассников или кого-либо из параллели. Неужели мы действительно постарели, и посещать такие мероприятия нам уже не в радость. Хоть и с другой стороны, здесь множество людей намного старше нас. Видимо, это такой период, когда ты уже старый для детей и «сопляк» для сорокалетних одновременно. А быть может, они просто все переехали, чтобы попытать счастья в другом месте. Что ж, здесь мне уже было делать нечего, и я предложил Тиме пройтись до магазина.

Магазин был буквально забит народом. Я воспользовался скидкой на перезревшие бананы и купил себе полтора килограмма.

– Перезревшие бананы, куда тебе их столько? – озадачился Тима. На его лице явно читалась неприязнь к содержимому моего кулька. – А, ну да, на коктейли, на что же еще?

– Ну, вот ты и сам ответил на свой вопрос, Тима, – сказал я и пошел выбирать семечки и арахис. Но моих любимых очищенных семечек там так и не оказалось. Вот уже несколько месяцев с надеждой я смотрю на эти полки, что когда-нибудь они снова там появятся. Пришлось снова взять арахис и пройти на кассу.

Я подождал спутника у шкафчиков. Он появился на кассе с четырьмя парами сырков, обернутых скотчем. Это была специальная акция: два по цене одного. Я посмотрел на его покупки и в моей душе взыграл старый азарт.

– Почему ты не сказал мне, что там сырки по акции? – с возмущением удивился я.

– А я тебя не нашел, – отнекивался Тима и кивнул головой в сторону прилавков.

– Да ладно, я тебя знаю, лисья твоя душа. Специально скрылся среди товара, чтобы больше себе взять.

– Что? Да, конечно. Вот, забирай одни, – и протянул мне пару сырков. – Только с тебя 20 рублей.

– По рукам! – согласился я и вытянул из кармана две монеты. – Дай хоть чек на сырках проверю, а то может ты их за 15 купил, а мне за 20 отдаешь.

Тима засмеялся и сложил вещи в рюкзак. Легкая вибрация побежала по ноге. Я достал мобильный и приложил к уху. Из динамика послышался голос Матвея. Было такое ощущение, словно что-то во рту вечно мешало ему говорить, отчего его речь становилась захлебывающейся.

– Все, Матвей позвонил, зовет уже к себе, – сообщил я Тиме и мы выступили.

Шум и раздолье продолжали гулять по улицам поселка. Постоянно доносился чей-то громкий смех или радостные возгласы. Все больше машин с попсовой музыкой стало проезжать рядом с нами. Солнце уже отдалилось на запад, отчего на обратном пути стало прохладнее и свежее. Легкий ветерок гулял среди безумно зеленой листвы и словно пел. Сочная зеленая трава, скошенная машинами, еще не успела засохнуть, и в воздухе все еще витал ее терпкий аромат. Однако не все было так радужно, как хотелось бы. То тут, то там, валялась то пивная банка, либо целая пачка из-под второсортной еды. И количество этого хлама не уменьшалось. Даже хозяева участков, словно не замечали этого, и все оставалось лежать на своих местах. Разве так трудно донести мусор до своего дома и там уже спокойно положить в мусорный пакет? Я никогда этого не понимал и не пойму.

Мы спустились с дамбы и свернули вправо на тонкую тропинку к пруду. Прошли по черному металлическому мосту через слабый ручеек, что впадал в этот самый водоем. Когда-то, вместо этого моста лежало лишь пару досок, которые после каждой весны приходилось обновлять. Ибо их просто сносило потоком талого снега. Проскочили еще несколько поворотов среди домов по вытоптанным колесами колеям, и вышли к кирпичному дому. Двое окон, смотревших на улицу, были вертикально открыты. Из них, сквозь москитные сетки, доносилась музыка.

Гостей у Матвея оказался полон дом. Встретил меня с распростертыми объятиями сам хозяин дома, светловолосый парень среднего роста, в одном черном халате и такого же цвета купальных трусах.

– Чего так долго? Мы вас уже заждались даже, – сказал он и посмотрел на Тиму. – Ты Олега с Вовой не позвал что ль? Я думал, что они с вами придут.

– А как мы про них забыли-то? – изумился я и обратился к Тиме. – Как так вышло-то снова?

– Что? Я думал, что мы отсюда их позовем. Все равно они бы не успели к нам в центре подойти.

– Ладно, хорошо. Звони тогда им сейчас, и пусть быстрее подходят. Только быстрее действительно. А то придут, когда уже у Матвея родители приедут.

– Сейчас сделаем, – кивнул Тима и отошел с телефоном у виска.

– Ну что, давай, показывай, кто там у тебя, красавчик, – кивнул я в сторону двери и улыбнулся. – Лиза-то дома?

– А зачем тебе? – хитро улыбнулся Матвей. Хотя он уже и сам прекрасно понял, зачем я задал этот вопрос.

Мы решили дождаться Тиму и втроем вошли в дом.

Из одной большой колонки по всем комнатам играла музыка неизвестных мне авторов. Но, что было интересно, играла именно отечественная молодежная. Какой-то мужчина в ней описывал свои похождения по клубам и в ярких красках с ломаной рифмой пересказывал свою жизнь. Если бы музыкой можно было лечить болезни, то от таких песен можно было бы точно умереть раньше времени.

Встретил нас запах сухарей и чипсов. В коридоре на диване расположились Ваня и Миша. В очередной раз они о чем-то спорили, но не отвлекались от просмотра телевизора. Этим двоим никак нельзя было находиться вместе дольше минуты. Иначе дальше вы до бесконечности будете слушать споры с оскорблениями о различных, самых незначительных мелочах. Однажды они спорили даже о том, позволительно ли плоской отверткой работать с крестовыми болтами. Рядом с ними сидел Руслан, пермский парень, приезжавший на каникулы к бабушке. Однако родился он здесь, хоть в дальнейшем и переехал.

Пермяк лишь сидел и смеялся с них обоих.

– Вы, двое, – обратился я к ним, – снова спорите о том, кто из вас красивее? Я скажу вам так, если бы вы вдвоем остались единственными мужчинами на планете, то человечество бы все равно вымерло. – Руслан задохнулся от смеха и поперхнулся лимонадом.

– Пошел ты! – улыбнулся Ваня и привстал.

– Так, кто пригласил его сюда снова? – с поддельной серьезностью обратился я в комнаты позади и кивнул в сторону Миши. – Договаривались же больше его не приглашать. – В ответ Миша сделал то же самое, что и Ваня, но дополнил свой ответ пустой банкой в мою сторону.

Мы запрыгнули к ним на длинный диван и принялись обсуждать всевозможные темы. Начиная от погоды и заканчивая будущей поездкой в сауну в декабре. Матвей предлагал ехать прямо на этой неделе или в сентябре. Я же ему твердо возражал, говоря, что: «Какой смысл идти в сауну, когда на улице тепло? В сауну нужно ходить в мороз! Так приятнее и есть хоть капля смысла». Однако со мной никто не мог согласиться. Еще бы, ведь сауна для них очередной лишь повод выпить, а не оздоровляющее мероприятие.

Так и не закончив спор, мы медленно перешли к видеоиграм и стали рассказывать байки об удачных моментах. Все постоянно вспоминали о смертях Миши и Вани, отчего беседа переросла в шутки над их умениями. Однако в насколько же обыденное дело превратилась смерть благодаря фильмам и играм.

Всего, как я посчитал, в доме было человек десять, считая меня самого. Здесь была и сестра Матвея, Лиза, белокурая красавица среднего роста. Миша, брат Паши. Сам же он был на смене, на пожарной станции. Одни играли в «Дурака» на глупые желания, другие это активно комментировали и при этом перебивали самих себя. Конечно, азартные игры не очень хорошее дело. Бокалы и кружки в их руках не успевали даже обсохнуть.

За столик пересели Ваня, закончивший второй курс училища, будущий тракторист. По обе стороны от него расположились мой Тима Зуев и Тима Жигулев. Первого я называл просто Тимой, поскольку знал его намного дольше, а второго по фамилии, дабы было проще различать. Напротив Вани сидели я и Миша. Он как всегда сел справа от меня, чтобы вершить свое наступление. Всего мы оказались впятером за игральным столом. В коридоре у телевизора остались Руслан, также окончивший первый курс, но университета. Рядом с ним, с бутылкой пива в руке, устроился Данил, высокий и худой парень, что учился с Ваней в одном училище. Однако менее приятный на общение и характер.