Текст книги "Снежная княгиня (СИ)"

Автор книги: Aston_Martin

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Мне будет радостно смотреть на вас с небес, – мягко ответил мужчина. – И третья моя просьба заключается в том, чтобы завтра с утра вы разослали эти письма по указанным адресам.

Сказав это, старик потянулся было к стоящей рядом с кроватью тумбе, но молодая княгиня, с легкостью утренней пташки вспорхнув с постели, торопливыми шагами подбежала к тумбе и, подняв несколько аккуратно сложенных конвертов, протянула их супругу.

– Возьмите их себе, – остановил её князь. – Мне хотелось бы, чтобы вы стали наследницей всех моих богатств. Каждый камень этого замка, каждое дерево в лесу, что его окружает, по праву принадлежит вам. В этих конвертах находятся документы, которые закрепят право владения за вами, и я хотел бы, чтобы завтра же вы поехали и сами лично передали их адресатам.

– Я выполню вашу просьбу, мой князь, – кивнула женщина, вновь присаживаясь на постель рядом с супругом. – Завтра же, как только приедет доктор, я отправлюсь в город и передам письма адресатам.

– Доктор мне уже не нужен. Отправляйтесь в город с самого утра, – мягко возразил князь.

– Но вы… – дрогнувшим голосом сказала женщина.

– Не волнуйтесь за меня, – ответил мужчина, ласково погладив шелковую ладонь. – Это была последняя моя к вам просьба. А теперь ступайте спать, любовь моя, вы очень устали.

– Позвольте мне остаться здесь, подле вас… – попросила княгиня.

– В этом нет необходимости. Ступайте, – сказал старый князь. – Позвольте мне только поцеловать вас перед сном.

Женщина медленно склонилась над лежащим, и старый князь едва ощутимо коснулся её лба горячими, сухими губами.

– Добрых снов, любовь моя, – сказал мужчина, ласково проведя ладонью по бледной щеке супруги.

– Добрых снов, – ответила женщина. – Прошу, выздоравливайте скорее…

Медленно кивнув, старый князь выпустил из пальцев её руку. Женщина поднялась с кровати и, тихо шурша подолом, направилась к выходу из комнаты. Потянув за дверную ручку, она на мгновение остановилась и обернулась, заметив, как тускло блестят в лунном свете внимательно наблюдающие за ней глаза.

– Ступайте, моя дорогая, – тихим шепотом сказал князь.

– Добрых снов, – кротко сказала княгиня и вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

***

– А на следующее утро, после того, как посередь ночи к почтенному герру Вайглю прискакал на пятерке вороных этот окаянный конюший Абелард, явилась и сама молодая княгиня, – хриплым от долгого рассказа голосом сказала фрау Зельда и медленно отхлебнула из кружки глоток остывшего чая.

В глухой тишине, повисшей в низенькой комнатке, несколько минут слышалось только тихое причмокивание, с которым старуха Зельда потягивала чай, да приглушенный хруст сахарных леденцов.

– И что же было дальше? – спросила после долгого молчания фрау Латгарда.

– А дальше? Известно, что… – пожала плечами фрау Зельда.

– Что же? – полюбопытствовала фрау Латгарда.

– Похороны… – вздохнула фрау Реинхилда.

– Да-а… – подтвердила фрау Зельда. – Когда около полудня того дня мимо меня пронеслись похоронные дроги, а за ними и княгинин экипаж – к слову приходится, правил тогда повозкой княгинин полюбовник – я увидела на Северной улице, которая к старому кладбищу ведет, герра Вайгля. Он-то мне и рассказал тогда, что ночью ходил к больному князю, а на утро молодая княгиня его призвала, чтоб, значится, печатью скрепить, что старый князь того… отошел. Вот так-то эта змеюка своего мужа в могилу свела.

– Дальше-дальше расскажите, фрау Зельда, – попросила фрау Реинхилда, подливая куме в кружку кипятка.

– Благодарствую, хозяюшка, – отозвалась старуха и, навалившись плоской грудью на стол, продолжила. – Когда герр доктор ушел, я, немного обождав, за ним следом. И пришли мы вскоре на старое кладбище, а там уже вовсю могилу роют. Бабы воют, у-у… Только гул стоит. Ну, и я тоже, стало быть, встала в сторонке. Отпевали, оплакивали покойного князя, а все это время за вдовой молодой глядела. Стояла она поодаль, будто даже не на похороны пришла, лицо своё подлющее за черную вуалю спрятала и в землю глядела. Смотрела я, смотрела на неё, а та хоть бы слезинку уронила! Да где уж тут! Стояла, улыбалась… Видать, сильно радовалась, что старого князя в гроб свела.

– Наш судья, герр Шнайдер, мне опосля говорил, что по записке князя все его владения к этой ведьме перешли, – шепнула фрау Реинхилда задумавшейся Латгарде.

– А полюбовник княгинин все похороны позади неё простоял, глазюки свои бесовские в землю вперив, да фуражку комкал, – торжествующе, закончила фрау Зельда и выпучила на слушательницу глаза.

– Да-а… Смерть – это всегда грустно… – вздохнула фрау Латгарда, глядя бесцветными, рыбьими глазами на зеленовато-коричневый чай. – Это вся история?

– Да куда там! – от нетерпения и сказительского пыла фрау Реинхилда даже подпрыгнула на стуле. – Фрау Зельда вот уже говорила, будто у княгини под стенами оборотни воют. Так вот, я вам про эти дела расскажу уж, как смогу.

Набрав в опустевший чайник воды, фрау Зельда поставила его греться на печь, а сама вернулась на табурет и, внимательно оглядев слушательниц, сложила пухлые ручки замком на животе.

– После смерти старого князя его вдова погнала из замка кухарку и горничную, а оставила одного Абеларда. Ну, мы-то знаем, для чего, – старуха сально ухмыльнулась. – И с тех пор сама ни разу не казала носа из своего логова. И вот однажды мой покойный муженек…

– Царствие ему небесное… – перекрестилась фрау Зельда, подняв глаза к потолку.

– Он у меня охотник был, – вздохнула фрау Реинхилда. – Так вот, отправился он в лес, а вернуться до вечера не успел и порешил заночевать рядом с княгининым замком. И, матушкой клянусь, слышал, как слетелись на бал вампиры…

========== Часть 3. Бал парящего снега. ==========

Сквозь тонкие занавески в круглую залу, заставленную высокими стеллажами, проникал свет тусклого ещё совсем по-зимнему солнца. Тонкие лучи ложились на испещренный замысловатыми узорами ковер, подсвечивали тисненые золотом переплеты книг, выхватывали из полумрака, царившего в библиотеке, кружевной абажур торшера и спинку массивного кресла, обитого кожей. В тишине, царившей в огромной комнате, слышался тихий шелест переворачиваемых страниц.

Подогнув под себя ноги, в кресле сидела, склонившись над огромной книгой, лежащей на коленях, молоденькая женщина. На кончике её носа висело золоченое пенсне; выбившийся из аккуратной прически льняной локон спадал на высокий, белый лоб; её острые плечи, спрятанные под кружевной шалью из белой шерсти, медленно поднимались и опускались от ровного, глубокого дыхания.

Вдруг тишину комнаты нарушил гулкий стук. Женщина встрепенулась и подняла голову, натянув на плечо спавшую от резкого движения шаль.

– Да, войдите! – мягким, громким голосом сказала она.

Дверь в библиотеку, находившаяся точно напротив кресла, с тихим скрипом отворилась, и на пороге появился высокий черноволосый мужчина в тонкой холщовой рубахе и надетом поверх жилете из грубой серой шерсти. Притворив за собой дверь, он остановился в шаге от двери и опустил голову, комкая в одной руке фуражку.

– Добрый день, госпожа, – негромко поздоровался мужчина. – Я купил все, что вы велели.

– Благодарю, Абелард, – сказала женщина, сняв пенсне и потерев острый нос.

Привстав с кресла, она бросила взгляд на напольные часы и, несколько мгновений понаблюдав за неспешным ходом маятника, обернулась и взглянула на стоящего у порога мужчину ясными, светлыми глазами.

– Вы приехали очень вовремя, – сказала женщина. – Вероятно, вы помните, что сегодня в замке должен состояться бал?

– Помню, госпожа, – кивнул мужчина, подняв голову и украдкой взглянув на собеседницу.

– Отлично… Отлично… – проговорила женщина и, обойдя кресло, встала позади него и облокотилась на высокую спинку. – Мне бы хотелось, чтобы вы поехали в город. Какой же бал без оркестра?

– Вы правы, госпожа, – кивнул Абелард.

– Кроме того мне бы хотелось, чтобы вы отыскали кухарку, ведь соберется много гостей – мне не справиться с приготовлением такого большого обеда одной, – сказала женщина, внимательно взглянув на стоящего у порога конюшего. – Вы справитесь с этим поручением до вечера?

– Ещё только полдень. Я успею выполнить все ваши поручения до пять пополудни, – ответил мужчина, сжав в кулаке клетчатую фуражку.

– Тогда отправляйтесь прямо сейчас, – сказала женщина, задумчиво отвернувшись к окну.

– Не нужно ли чего-нибудь ещё? – поинтересовался конюший.

– Со всеми остальными приготовлениями я справлюсь сама, – ответила женщина, и в уголках её губ вновь появилась тень печальной улыбки. – Я буду с нетерпением ждать вашего скорейшего приезда.

Выйдя из-за спинки кресла, она принялась задумчиво расхаживать по комнате. На её светлом лице поселилось выражение кроткой, светлой радости, будто она видела далеко впереди неминуемое счастье, и её молодая, ничем не согретая грудь, дышала только в ожидании этого мгновения…

– Госпожа… – тихо позвал все ещё стоящий у порога конюший.

– Да, Абелард, вы что-то хотели? – она обернулась, и в её глазах на мгновение мелькнуло бездонное небо, окутанное невесомой дымкой приближающейся весны.

– Приближается весна… – медленно проговорил мужчина, вытянув вперед руку, которую все это время прятал за спиной. – Я нашел его сегодня утром на прогалине…

На раскрытой ладони уснувшей бабочкой лежал крохотный цветок, белее первого снега. Его нежные лепестки трепетали от малейшего дуновения гулявшего по комнате сквозняка; сиротливо зеленел тоненький, хрупкий стебелек.

– Это мне? – с детской радостью на алых щеках спросила женщина, осторожно взяв цветок тонкими пальцами с шершавой ладони. – Вы очень добры…

Она поднесла цветок к губам и, опустив веки, медленно вдохнула нежный, едва уловимый аромат.

– Я очень благодарна за то, что вы не пожелали уйти… после смерти… моего супруга, – выговорила женщина, и на её светлое лицо легла тень печали.

Она отвернулась и медленно отошла к окну. Стоявший неподвижно у порога мужчина встрепенулся было, будто желал что-то сказать, но тут же печально отвернулся в сторону.

– Прошу вас, поезжайте скорее, – сказала княгиня тихо, взглянув назад через плечо.

***

Мерцали ярким пламенем сотни свечей; в огромных стеклах танцевали желтые отблески; за окном начиналась метель, и серебряные снежинки, вырываясь из окутавшей землю темноты, на мгновение появлялись за холодным стеклом и, сверкнув яркими звездами, тонули в ночной мгле.

Сияла праздничная зала. Разбегались блики света по золоченым орнаментам стен, игрились на белом мраморе пола, замирали на отполированной бронзе канделябров; торжественно и горделиво глядели со стен старинные гобелены; мерцала призрачным сиянием огромная хрустальная люстра, рассыпавшаяся под необъятным сводом потолка сотнями водяных брызг; шуршали и покачивались от малейшего сквозняка тяжелые кроваво-красные портьеры, обрамленные золотой бахромой.

Зазвучала нежная мелодия оркестра. Пели скрипки, тянула свое печальное соло виолончель, и гнусавый гобой разбавлял палитру звука серо-перламутровыми тонами. Тихий, неторопливый напев флейт звонкой песней горного ручья вознесся под самую вышину свода и потонул в шуршании эха. Музыканты в черных фраках задумчиво погрузились в дымку невесомого, неосязаемого мира, и музыка, взмывающая в воздух из-под их пальцев, шелковой пеленой окутывала огромную залу, пронизывая столы, стулья, праздничный скатерти и хрустальные бокалы, опутывала тонкими, воздушными нитями строгие портреты, сурово глядящие со старых холстов на залу.

Вдруг звенящую гармонию, воцарившуюся в зале, нарушил громкий хлопок и скрежет заржавевших петель. На пороге, широко распахнув две тяжелые створки огромной двери, появился стройный мужчина. Его длинные черные как смоль волосы были аккуратно зачесаны назад; складки белоснежной шелковой рубашки мягко стекали по сильным рукам; на парчовом черном жилете серебрились пуговицы и тонкая цепочка карманных часов. Окинув залу взглядом бархатных карих глаз, он медленно вздохнул.

– Прошу тишины, господа! Княгиня Винтерхальтер прибыли! – громким, но вместе с тем мягким голосом объявил мужчина и отодвинулся в сторону.

Музыка смолкла. За ней смолкли и малейшие шорохи, неприкаянными душами блуждавшие по зале. Казалось, даже тяжелые портьеры замерли в ожидании.

На вершине невысокой лестницы появилась молодая женщина. Перламутрово-бежевый атлас её платья мерцал в свете сотен желтых огоньков; сверкал расшитый серебром корсаж; упавшими с небес звездами покоились жемчужные бусы на её груди, белее снега. Её красивое, мягкое лицо было обрамлено льняными локонами и скрыто за прозрачной вуалью.

Окинув сверкающую залу взглядом нежно-небесных глаз, она слегка поклонилась и лучезарно улыбнулась. Мерцание сотен свечей погасло, скрывшись в тени лунного сияния, что она принесла за собой.

– Прошу вас, госпожа, – галантно поклонившись, сказал стоявший у двери мужчина и протянул ей руку.

Осторожно вложив тонкие пальцы, скрытые под нежным жемчужным шелком перчаток, в его руку, женщина медленно шагнула вперед. Невесомая газовая накидка, длинным шлейфом тянувшаяся за её спиной, на мгновение взметнулась в воздух и тут же плавно опустилась на лестницу.

– Вы так прекрасны, госпожа… Покойный князь был бы очарован вашей красотой, – сказал вдруг мужчина, на одно лишнее мгновение удержав тонкие пальцы в своей руке.

– Спасибо, Абелард, – княгиня коротко взглянула на мужчину и тут же отвернулась к огромному окну, за которым в ночной темноте танцевал снег. – Я надеюсь, что он иногда наблюдает за нами, что его взгляд, блуждающий где-то далеко, среди сияющих звезд и седых облаков, находит этот оставленный богом замок и… – она перевела взгляд наполненных хрусталем не выплаканных за долгие годы слез на мужчину. – Каждый его день рождения я надеюсь, что он видит, как я счастлива, что он видит, как я улыбаюсь и танцую, и что ему хорошо от того, что хорошо мне.

– Он непременно видит… – сказал Абелард, опустив взгляд, и уголки его губ дрогнули в печальной улыбке.

Коротко поклонившись и вздохнув, мужчина поднялся по ступенькам наверх и плотно закрыл двери. Встав рядом с ними, он заложил руки за спину, и замер, точно каменная статуя, зачарованно наблюдая танец легкого снега из-под нахмуренных бровей.

– Почему же не играет музыка? – серебряным колокольчиком прозвенел голос княгини.

Дирижер, седоволосый старик, завороженно глядевший на женщину, чуть склонив голову вбок, развернулся к оркестру и плавно опустил руку. В это же мгновение музыканты встрепенулись, сбросив с себя оковы ледяного оцепенения, и пустую залу окутала нежная мелодия. С лучезарной улыбкой окинув ясным взглядом пустую залу, женщина закружилась по белому мрамору в неторопливом танце.

Тонкие ветви её рук плавно рассекали воздух; а прозрачная вуаль за спиной парила над полом, окутывая стройную фигуру княгини, точно крылья ангела; серебряная диадема на её главе блистала, точно божественный ореол. Она парила над полом, кружилась, погруженная в сияющий свет своей надежды, точно одна из снежинок, вьющих невидимые кружева над черными обелисками елей, над оголенными серыми скалами, над скованными льдом реками, над безликими городами…

В углу комнаты стояла, смущенно теребя кончик своей грязной косынки, кухарка и прищуренными глазами из-под приподнятых, тонких бровей глядела на нарядную залу, на сияющие гирлянды и мягкие драпировки, на суровые портреты и старинные гобелены. Тяжело вздыхая, она заламывала пухлые пальцы, чувствуя себя лишней среди окружающего печального изящества. По её румяной от печного жара щеке катилась крупная холодная слеза.

Каменным изваянием застыл у дверей одетый в праздничный наряд конюший, неотрывным взглядом бархатных карих глаз следя за жемчужным мерцанием атласного платья, очарованный снежной белизной нежной кожи и мягкостью льняных локонов, кротким изгибом тонких губ и глубокой печалью в светящихся счастьем глазах, слушая едва уловимое шуршание длинного подола, от которого с болью трепетало сердце.

Догорали свечи в бронзовых канделябрах; горячими слезами стекал на мраморный пол расплавленный воск; хрустальная люстра погружалась в мглистый полумрак; в дальнем, темном углу залы рядом с бездвижно стоящей кухаркой, шебуршали мыши; угрюмой тенью замер на вершине невысокой лестницы конюший; между двумя стеклянными рамами огромных окон, наполовину закрытых бордовыми портьерами, мохнатый паук плел свою серебряную паутину. Последний медный гром оркестра жалобным волчьим воем затихал далеко под старой кровлей, разносясь эхом над заснеженным ущельем. В бликах появляющихся на мгновение перед расписанными ледяным узорочьем стеклами и исчезавших в предутреннем синевато-розовым мареве снежинок, в центре огромной пустой залы, среди застывшего времени, на пороге вечности, кружилась в медленном танце белокурая женщина.

***

– Ночь была непроницаемо темна, и оттого издалека он принял огни замка за город. А когда вернулся, рассказывал мне, будто остановившись рядом с замком, увидел сотни теней в огромных окнах, а по ущелью разносился заунывный волчий вой. Ясно, как солнечный день, что под плутовкой луной да под покровом метели в старый замок к княгине слетелись на бал вампиры, а их слуги-оборотни сторожили каменные стены от посторонних глаз, – закончила фрау Реинхилда и глубоко вздохнула. – Муженек-то мой, бедняга, после той ночи в лесу и слег… Простудился… Да только я так не думаю: это все проделки проклятой нечисти.

– Да-а… – вздохнула фрау Зельда, глянув на охрипшие часы, глухо тикающие на стене.

– Неужели, она никогда не появляется в городе, эта женщина? – спросила фрау Латгарда и зябко поежилась. – Ведь ей, должно быть, так одиноко среди этого леса в огромном старом замке…

– Нет, никогда. Ни разу не видели её в городе после похорон князя, – сказала фрау Реинхилда. – Но добрые люди говорят, будто каждое утро, ещё до восхода солнца, она объезжает свои владения на вороном коне, а на плече её сидит сова.

– Да, сова, – подтвердила фару Зельда. – Ещё в том году по осени, стоя у подножия скалы можно было услышать громкое совиное уханье из-под крыши северной башни. Я и сама видала пару раз, как в дыру под старой черепицей забиралась огромная серая неясыть. А в дубовой роще под мостом каждой ночью ухает черный филин – об том известно всем…

– Но куда же она ездит на своем коне каждое утро? – спросила с любопытством фару Латгарда.

– Кто знает?.. – пожала плечами фрау Зельда. – Быть может, навещает лешего, который прячется в еловой глуши… Её владения тянутся от этого города до самой реки.

– И она всегда одна? – спросила фрау Латгарда.

– Одна, – кивнула фрау Реинхилда. – Хотя за её спиной, наверняка, собирается целый рой бесов.

– Расскажите ещё, – попросила с наивным интересом фрау Латгарда, удобнее устраиваясь на табурете и подпирая впалую щеку худощавой рукой.

– С радостью, – вздохнула фрау Зельда. – Идут годы, но её белоснежная кожа не теряет своей нежности, румянец на её щеках давно погас, но теперь от них веет мертвой красотой. На её плечах – мантия, подбитая горностаевым мехом…

========== Часть 4. Белянка и Ворон. ==========

Тонкими, бледными лучами проникал солнечный свет на чердак через обветшалую кровлю. Откуда-то сверху медленно падали серые пылинки, на мгновение вспыхивали в солнечным луче и тут же гасли, погружаясь в полумрак, царивший под крышей.

Под бесцветными лучами выступали из темноты черные, прогнувшиеся балки, поддерживавшие острый башенный купол, и откуда-то сверху, из беспросветного, вечно царящего под крышей мрака, слышалась шуршащая возня и приглушенное уханье.

В маленьком кругу света, среди блестящих снежинок, тихо падающих через дыру в крыше, сидела прямо на холодном сером полу женщина. Из-под мягкой ткани подола её платья цвета крови, покоившегося на холодном снегу, выставлялся высокий сапог из черной замши. Из-под мохнатой шапки черного лисьего меха спадали на плечи женщины легкие белые локоны.

Матовый румянец её лица и тусклый блеск светлых глаз были окутаны пеленой задумчивости. Погруженная в свои мысли, женщина медленно гладила по белоснежным перьям огромную сову, мирно сидящую у неё на колене.

Она была слишком увлечена смутными образами и обрывками воспоминаний, витавших в голове, чтобы услышать шорох тихих шагов за спиной.

Поднявшись по винтовой лестнице, в круглой комнате чердака появился мужчина. На мгновение застыв в нерешительности, он шагнул к небольшому слуховому окошку, ожидая, пока сидящая на полу заметит его присутствие.

Сняв с головы фуражку, из-под которой рассыпались по плечам черные как смоль волосы, мужчина в легкой рубашке и грубом суконном жилете опустил голову, глядя на серый пол, но его глаза против воли находили среди рассеянного света и белоснежного снега недвижимую фигуру в ярко-алом платье, и взгляд скользил по ровной спине, острым плечам, вырисовывавшимся под пышным подолом очертаниям ног. Вдруг, заметив алую ленту подвязки на черном чулке, выставившемся из-под подола, мужчина отшатнулся назад, задев спиной выломанную деревянную ставню, наклоненную к стене.

Сова на колене женщины встрепенулась, взмахнув огромными белыми крыльями, и взлетела на черневшую под потолком балку. Испуганно вздрогнув, женщина подняла голову вверх и завороженно проследила за кружащим в холодном воздухе белоснежным пером.

– Госпожа, ваш конь готов, – тихо сказал мужчина, низко опустив голову.

Глядя на покрытые тонкой наледью серые камни, он услышал, как зашуршала юбка.

– Благодарю вас, Абелард, – раздался звонкий женский голос. – Ступайте, я скоро спущусь.

– Да, госпожа, – кивнул мужчина и, на мгновение подняв глаза, заметил, как она неловко накидывает на плечи отороченный горностаевым мехом бархатный плащ. – Позвольте, я помогу вам?

– Не стоит. Ступайте, – холодно отрезала женщина, на мгновение взглянув на стоящего у окна конюшего.

Ничего не ответив, мужчина резко развернулся и на винтовой лестнице. Только звук его стремительных шагов ещё несколько мгновений гулким эхом отдавался от каменных стен.

Вслушиваясь в шуршание сов, прятавшихся от дневного света в темноте чердака, княгиня выпрямила спину и вытянула в сторону правую руку. В это же мгновение одна из сов спорхнула с черной балки и тяжело опустилась на предплечье женщины.

Медленными, ровными шагами княгиня подошла к окну, держа вытянутую руку перед собой, и выглянула из башни наружу. Яркая белизна сияющего снега ослепила её на мгновение, и княгиня отпрянула назад, в темноту, закрыв глаза свободной рукой. Сова на её предплечье взмахнула крыльями, переступая с ноги на ногу. Острые, хищные когти царапали нежную кожу, но княгиня этого не замечала.

– Лети, лети, моя Белянка… – едва слышно прошептала женщина и, высунув руку в окно, взмахнула ей в воздухе.

Недовольно ухнув, сова взмахнула крыльями и взлетела вверх, через мгновение потерявшись среди перламутровой белизны затянутого снеговыми тучами неба.

Плотнее закутавшись в плащ, княгиня торопливыми шагами направилась вниз по винтовой лестнице, слушая звонкий стук каблуков по обледенелому камню и шуршание подола по пыльным ступеням.

***

Устроившись на краю деревянной ступеньки под навесом соломенной крыши, конюший задумчиво бросал хлебные крошки сновавшим у его ног голубям. Послышалось приглушенное лошадиное ржание, и мужчина медленно поднял голову, взглянув на нетерпеливо переступавшего с ноги на ногу на привязи вороного коня, от раздувающихся ноздрей которого поднимался вверх белый пар.

Склонившись, конюший поднял глиняный черепок и, отстегнув от пояса фляжку, плеснул в него воды. Поднявшись со своего места, он взял черепок и поставил его на одну из балок, куда не могла забраться кошка. Голуби, вспорхнув с земли, тут же опустились на соломенную крышу навеса, покрытую тонкой наледью. Тихонько воркуя, они легко постукивали острыми клювами по обломку глиняной чашки и с наслаждением пили ледяную воду.

– Чего же смолк, мой друг? – весело спросил мужчина, заметив, что стук лошадиных копыт по вытоптанному двору затих, и обернулся. – Не…

Вдруг он застыл, смущенно замолкнув.

Молодая белокурая женщина, закутанная в отороченный мехом плащ, нежно гладила коня по крутой шее. Она потянулась было, чтобы отвязать от столба поводья, а конь, взмахнув хвостом, уткнулся сухим, теплым носом ей в шею. Пальцы в тонких перчатках не могли отвязать натуго затянутых поводьев, и женщина тщетно отодвигала от себя лошадиную морду, полушепотом прося коня стоять смирно. Сняв одну перчатку, она вновь потянулась к обвязанному вокруг столба поводу.

– Госпожа, позвольте я… – сказал вдруг конюший и в следующее мгновение оказался рядом с привязанной лошадью.

Протянув руку к поводьям, мужчина случайно коснулся холодных белых пальцев княгини. Она одернула руку и торопливо надела перчатку.

– Он очень рад тому, что вы отправляетесь на прогулку каждое утро… – неловко сказал мужчина, отводя вороного коня в сторону из-под навеса.

– Вы никогда не обедаете на кухне… – сказала вдруг княгиня, заметив рассыпанные по снегу хлебные крошки.

– Я варю свой обед прямо здесь, в конюшне… – смущенно ответил мужчина, ласково похлопав коня по жилистой шее.

– Быть может, мне стоит нанять кухарку? Вы не обязаны голодать из-за… – сказала женщина.

– Я готов жить голодом, лишь бы только… – быстро проговорил конюший, на мгновение подняв голову, но тут же осекся. – Седло было очень холодным, и я положил на него войлок.

– Благодарю, Абелард, это очень любезно, – кивнула княгиня, ухватившись одной рукой за луку седла.

– Сегодня очень морозно, госпожа… – сказал мужчина, протянув ей руку и помогая взобраться в седло. – Все тропинки заледенели…

– Ворон несет меня, точно на крыльях, – ответила женщина, – какое дело ему до обледеневшей земли?

– Вы не хотели бы, госпожа, чтобы я сопровождал вас на случай, если конь споткнется и подвернет ногу? – спросил конюший, держа коня под уздцы, и кротко взглянул на сидящую верхом княгиню.

– Благодарю, Абелард, но в этом нет необходимости. Если конь споткнется и подвернет ногу, я вернусь в замок пешком, – ответила княгиня.

Она натянула поводья, разворачивая Ворона в сторону узкой тропинки, тянувшейся по заледеневшим скалам к самому лесу.

Опустив руки, конюший долго смотрел вслед княгине, заметив только, как белоснежная сова, мягко взмахивая огромными крыльями, опустилась на плечо женщины. Через несколько мгновений черная тень коня и кровавое пятно бархатного платья скрылись за пеленой легких снежных хлопьев.

***

– Говорят, что её видели в овраге рядом с замком. Она шла пешком и вела за собой черного, точно черт, коня, – сказала фрау Зельда.

– А другой раз её видели на старом кладбище, – подала голос фрау Реинхилда. – Она бродила босиком среди крестов…

– Да-а… – со вздохом протянула фрау Латгарда. – Это дивная история. От неё веет грустью и загадкой.

– Какие уж тут загадки! – махнула рукой фрау Зельда. – Я всегда знала, что в этом замке что-то нечисто. Молодая княгиня живет там со своим полюбовником, по ночам к ней слетаются вампиры, а по утрам она ходит пить кровь со свежих могил…

– Вестимо так… – вздохнула фрау Реинхилда. – Она никогда не появлялась в городе и ни с кем не разговаривала… Никогда… Идут годы, а она все так же молода и хороша… Это ли не странно?..

– Должно быть, так… – после некоторой паузы согласилась фрау Латгарда.

На несколько минут в комнате воцарилось молчание. Крохотная лучинка почти догорела, и нора фрау Реинхилды медленно погружалась в беспросветный мрак, из которого там и тут выступали косматыми чудовищами очертания угловатой мебели.

– Что ж, погостили, пора и честь знать… – сказала, наконец, фрау Зельда, приподнимаясь с табурета.

– Да, что-то мы засиделись, – неловко улыбнулась бескровными губами фрау Латгарда.

– Ну, что ж… Идемте… – всплеснула руками хозяйка и, взяв со стола лучинку в подсвечнике, кряхтя, двинулась в сторону двери.

Боясь потеряться во мраке подземного жилья, фрау Латгарда торопливо поднялась с места и последовала за провожатой.

Мелькали мимо обшарпанные стены; тусклый свет на мгновение выхватывал из темноты деревянные двери и позеленевшие канделябры. Сделав ещё несколько шагов, фрау Реинхилда остановилась и, поставив лучинку на невидимый в темноте стол, пошарила руками по стене. Раздался глухой щелчок, и с визгливым скрежетом на непроницаемой до того стене возникла узкая полоса света.

Фрау Реинхилда приоткрыла дверь, и в узкий коридор со свистом ворвался холодный ветер.

– Поглядите-ка, снег уже не тает… – задумчиво протянула фрау Латгарда.

– А я и говорю… Пару дней и ляжет уж до конца зимы… – раздалось в темноте ворчание фрау Зельды.

– Фрау Зельда… – позвала было фрау Латгарда, но сгорбленная фигура старухи уже потонула в ночной темноте.

Оглядевшись по сторонам, фрау Латгарда наугад свернула направо и медленно побрела по узкому переулку, где, как в ущелье, завывал ледяной ветер.

========== Часть 5. Дождь и снег. ==========

Комментарий к Часть 5. Дождь и снег.

Из-за малой читательской активности и постоянной неудовлетворенности результатами собственного творчества, Астон решил, что ему пора на писательский retirement, поэтому “Снежная княгиня” была последним рассказом, который появится на КФ. Надеюсь, вам понравился этот рассказ!

На светлую память все, что было выложено на профиле до этого, не удаляю.

Всем удачи и вдохновения!

Aston_Martin.

Холодный северный ветер кружил над шумной площадью, надувая паруса шатров и срывая старый брезент с хлипких, полусгнивших навесов. Завывая в переулках, по которым стекались на площадь люди, он скрипел закрытыми ставнями, трепал с гулкими хлопками развешанное на натянутых между домами веревках белье, швырял в стекла клочья сырого снега.

По желто-серой слякоти медленно шагали лошади, скользя по огромным серым булыжникам, которыми была вымощена площадь. От ряда к ряду перебегали кутающиеся в теплые платки женщины, пряча купленные товары за пазухой или в больших плетеных корзинах; торговцы, проторчавшие добрую часть дня на ветру и в сырости, переступали с ноги на ногу и зябко ежились, быстрее сговариваясь с покупателями и нещадно занижая цены; под одним прилавком, сидя на перевернутых ящиках, парнишка-босяк выливал из дырявого башмака грязную воду.

– Какого черта тут уселся? Ступай отсюда, паршивец! – гаркнул хриплым голосом соскребавший с тротуара огромной лопатой грязь старик в протертом, истончившемся сюртуке, заметив пригревшегося под прилавком босяка.

Медленно катил по середине дороги огромную бочку пивовар; отодвинувшись в сторонку, хромой кузнец вбивал крохотные гвозди в копыто расковавшейся лошади; рядом молодой охотник выторговывал у старухи в лавке кожевенника новенький ягдташ.