Текст книги "Рождественская встреча (СИ)"

Автор книги: Ашад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Ты что это делаешь? – Перехватив руку с ножом, резко спросил Дин, встретившись взглядом с девушкой.

– Я говорила, что надо изобразить символ.

– Кровью? – Голосом, преисполненным сарказма, уточнил парень.

– Ну не кетчупом же!

Несколько секунд пара стояла, ощетинившись друг на друга.

– Эээм, нам надо поговорить, – криво улыбнувшись, быстро проговорил Сэм, и, ухватив брата за локоть, оттащил его подальше.

– Только не долго, мальчики.

Сэма передёрнуло от этого мягкого тона. От этого будничного «мальчики», её произнесённого, совершенно неосознанно. Словно так и надо и именно теми, родными и близкими они ей являются. И случайно брошенное слово перевесило все те, пусть и немногие, но сомнения, вопящие в душе.

– Знак, начерченный кровью, интересный ножичек, практически полночь, старинная беседка, братец мой, тебя это ни на какие мысли не наводит?

– Что мы очень рискуем, – согласился высокий парень, ссутулившись и приглушив голос, – но я ей верю.

– Сэмми, мы сейчас подписываемся на непонятный от начала до конца кровавый ритуал, – чуть ли не прорычал Дин.

– Но Дин, я ей верю. Не знаю, почему, но верю, – и, с надеждой взглянув на брата, добавил, – поверь и ты мне, пожалуйста. Доверься мне.

Дин выругался, ёмко выразив отношение к ситуации, и развернулся к девушке.

– Но кетчуп будет мой!

Отобрав кинжал у девушки, он спокойно, не поморщившись, сделал на ладони глубокий надрез. Прошипев недовольно – Ди-ин, Саша, схватив его за руку, опустила конечность на покрытый тонкой коркой льда, каменный пол. И молча, но быстро, начала вырисовывать символ: круг, пересекающая линия, резкая кривая с мягким концом и круг внутри круга. Так три раза. В трёх углах беседки. Движения были резкими и, пожалуй, не совсем верными, если смотреть со стороны специалиста по ритуалам, но, типичная, голубоглазая блондинка, рисовала настолько уверено, что ни у одного из братьев не возникло мысли о том, что из-за неуверенных рук художницы охота будет провалена.

Каждый встал в свой круг, Дин прижимал окровавленную руку к куртке, в это время Сэм оглядывался по сторонам, посматривая то на братца, то на малознакомую девушку, и раздумывал, а точно ли он поступил правильно, безрассудно доверившись ей. Никаких изменений не происходило, также посыпал дорожки и крыши домов снег, завывал ветер, отогнавший тучи с небосклона. И показался тоненький, ярко-жёлтый, словно сыр, месяц, осветивший беседку. И девочку десяти лет в дорогом старинном, светло-коричневого цвета платье с ажурной вышивкой по краям. Наклонив головку с чёрными, мягкими локонами, она, выставив ножку в беленьких балетках, сделал шажок, и оказалась в беседке. И только теперь можно было заметить, как на груди расплывалось яркое багровое пятно, увеличивающееся в размерах.

– Вы пришли со мной поиграть? – обнажив белоснежные зубки, призрак улыбнулся, и, тихонько засмеявшись, спрятал личико в ладонях, и уточнил: – Или тоже хотите убить меня и моих сестёр?

– Сэм, позови её, – чуть дрогнувшим голосом проговорила девушка, – её зовут Дженни, она должна войти в круг.

Сэм кивнул, чувствуя отвращение к себе и к тем людям, зарезавших два столетия назад девочек в каменной беседке из мести их отцу и матери.

– Дженни, не бойся, иди сюда, я не причиню тебе зла.

Пока Сэм увещевал призрак девчушки, раздалось хорошо различимое покашливание на тропинке. Двое обернулись, и увидели молодую и привлекательную девушку в военной форме. Белоснежная рубашка. Чёрный галстук. Пилотка покрывала кучерявую голову. Нашивки капитана украшали её форму. Одну руку она прижимала к боку, второй же насмешливо их приветствовала.

– Здравия желаю, – гаркнула девушка, с интересом их рассматривая.

И, усмехнувшись, переместилась в беседку. Призрак демонстративно убрал руку от бока, и кишки, для призрака довольно реалистично выглядевшие, с готовностью показались зрителям. Приведение, картинно ахнув, стало засовывать их обратно, причитая о своей неуклюжести.

– Дин, капитан Сара Веллингтон на тебе, – сделав попытку улыбнуться, провозгласила Саша, старательно игнорируя характерные жесты, тотчас последовавшие от парня.

И стала ждать своего призрака, который не заставил себя долго ждать, а с кислой миной появился возле порожка беседки. Высокий, жестокий, холодный и злой с довольно мускулистым телом, что заметно даже под больничной робой, лысый, с серыми глазами, имеющие синюю радужку на чересчур бледном лице, смотрел на девушку, не обращая внимания на остальных призраков. Он почесал затылок, не отводя хмурого взгляда, и сложил руки на груди.

– В моём сердце славный город, монстры и ты.

Совершенно нелогичная фраза заставила Сашу на мгновение вздрогнуть, и чуть ли не сделать от испуга шаг назад, выйти из кровавого круга. Призрак же, на удивление с серьёзным выражением мёртвого лица расхохотался, не меняя позы.

– Здравствуй, Ке…

Приведение исчезло и появилось у черты круга. С идеально ровной осанкой, лицо слегка вытянутое, глаза смотрят грозно, испытывающее.

– Для тебя я Дэнни.

– Оч-чень приятно…

– Не сомневаюсь.

Саша прикусила губу, страшно жалея о том, что ей достался последний призрак, самый непонятный, пугающий, холодный. Как и всё этой проклятой зимой. С изучающим лицом, который вдруг хмыкнул, и, опустив руки, сам зашёл в круг.

– Ты хочешь отправить нас в преисподнюю, – констатировал призрак, – этого я ожидал и говорил всем с момента твоего появления в доме. Чистая и обожжённая, знавшая боль и простившая. И ей хочется жить. Не смогла… Ты настолько достойна смерти, насколько жизни.

– Хочешь, я расскажу тебе свою мечту? – Дрожащим голосом произнесла заветную фразу, и удостоилась удивлённого и довольного взгляда от призрака, приготовившегося слушать. – Somnia et in festis hora vespertina dimittam quatuor sorores suas interfectos. Obliviscitur virgo cum belli terrore per quem Troia periit oblivioni occulto vulnere antiqui hospitalis in extremis terrae. Mihi somnium quod pueri non remiseritis unusquisque matrem et totius humanitatis, quod et propitius ero peccatis eorum et insania attribuitur ei ignosce minori vero insanus est physicus, qui occidit eum in electrica inpulsa etiam cupiditate ignoscere se et omnia exempla, quae sunt creata a personality. Scio implebuntur in festo Nativitatis somnium cumque omnes offensiones et recedit ut glorificaret ortu orbem.*

Три окровавленных круга, три призрака, в них стоящих. Замерших, прислушивающихся к отголоску только произнесённых слов. Они застыли, не имея возможности пошевелиться. Призвать легион, ассамблею призраков, способных порвать пришедших по беспокойные, застрявшие в межмирье души, охотников. Девочка с ножевым ранением в животе плакала навзрыд, всхлипывая, словно живая, и, облокотившись на Сэма, причитала: за что они так, ну за что? В рукав Дину вцепилась призрачная девушка, недоумённо спрашивая, почему её добили, она ведь ничего стратегически важного не знала на самом деле. Вскоре территория вокруг дома была заполнена приведениями, всеми, чья смерть была связана со стенами старой усадьбы. Они неспешно появлялись из пустоты, пытались приблизиться к беседке, но неизменно застывали, не в силах противиться великой силе, охранявшей беседку.

– Саша, давай поиграем?

– Что?

Кривая усмешка исказила губы стоявшего напротив призрачного психа, тот слегка отодвинулся, открывая просмотр на то, что происходило на дорожке, ведущей к беседке. Девушка шире распахнула глаза, и, чуть вздрогнув, покачнулась, устало простонав. Она смотрела, не отрываясь на маленького призрака, ласково поглядывавшего на неё. Мальчик слегка прикусил нижнюю губу, он улыбался одними глубокими, карими глазами. И приглашал Сашу выйти.

– Мы не доиграли, помнишь? – Проговорил призрак торопливо, захлёбываясь словами. – Мы должны были достроить шалаш, у него ведь крыша так и протекает, и мишка, твой мишка, ты ведь его так и не нашла. Я его спрятал, а ты не отгадала загадку.

– Чёрная борода…

– Конечно, – фыркнул ребёнок, незаметно приосанившись, – я очень любил это прозвище. Самый храбрейший и сильнейший из живших когда-либо пиратов! Замечательно, правда?

– Что замечательно? – Переспросила Саша, торопливо вытирая тыльной стороной ладони слёзы на щеках.

– Мы теперь доиграем!

Мальчик радостно улыбался, на его шее застыли синие полосы от некогда задушившей его верёвки, он стоял, засунув руки в карманы стареньких джинсов со стёртыми коленками. Он стоял, уверенный в своём торжестве и радостно рассказывал о том, что теперь-то все дети детского дома будут вместе играть, и его выберут королём игр, не будет больше слёз и обид. А Саша сжималась от ужаса, осознавая, что хочет сделать её старый лучший друг. Убить всех маленьких жителей. Она слышала голоса Винчестеров, ощущала тяжёлый заинтересованный взгляд призрака, стоявшего с неё в кругу. И не знала, как быть, ведь допустить смерть она не имела права.

– Лаки! – Громкий и отчаянный выкрик в пустоту, резкий поворот голову в сторону дома. И, заметив в одном из окон жемчужное свечение, она расслабленно выдохнула.

– Зачем ты позвала его?

– Думаю, он тоже хочет с нами поиграть, – пожав плечами, проговорила Саша, – иди сюда, ко мне.

И призрачный мальчик, радостно улыбнувшись, закивал. И, на ходу потирая шею, он, подпрыгивая, взбежал по ступенькам в беседку. Он осмотрел собравшуюся компанию. Призраков и Винчестеров. Указав на последних пальцем, мальчик капризно проныл:

– Они мне не нравятся, – искривив губы, он пожаловался, – они тебе слишком дороги. А так нельзя! Ты только мой друг!

– Они и не будут с нами играть. Только ты и я. Согласен?

– Конечно!

Отчаянно стараясь не паниковать, она «пришила себе улыбку на лицо», окаменев, боясь, не догадываясь, что теперь делать, когда всё пошло не по плану. По обе стороны от неё стояли охотники, некоторым образом – ангелы. Не выйти, ни затаится.

– Ты помнишь, мы ведь так и не вырыли клад, – медленно, слегка нахмурив лоб, выговорила девушка, – давай найдём его.

– А карта? Она разве есть?

– Карты нет, – тотчас, успокаивая мальчика, она торопливо добавила, – но я провела над ней часы и запомнила все самые мельчайшие детали. Карта вот здесь, в голове.

Мальчик восторженно охнул, прижав руки к щекам, похлопывая по ним. Только вот искры в глазах не было. Они были сухие. Мёртвые.

– Встань во-он туда, оттуда будем отсчитывать шаги на юго-восток, – приглушённым голосом проговорила девушка, затаённо наблюдая, как приведение становится в заветное место, – Да, правильно. Лаки!

Приведение замерло, дёрнувшись, и не могло сдвинуться с места. Сперва, ошарашенно приоткрыв рот, а после, нахмурившись и вытянув губы, ребёнок сложил на хрупкой груди руки, осуждающим взглядом пронизывая подругу.

Но не успело ничего сказать.

Жемчужное сияние на миг поглотило беседку, заставив каждого в ней находящегося крепко зажмуриться. А после они увидели мальчика. Совсем маленького, лет пяти, оказавшегося возле призрака. Малыш, в тонких пижамных штанах, синем джемпере с зайкой на груди, бесстрашно окинул приведение заинтересованным малахитовым взглядом. А после, бросив взгляд по сторонам, он заметил Сашу и, растянув губы в широкой улыбке, счастливо улыбнулся, отчего в его глазах поселилась хрупкая радость.

– Отпусти.

Бросила она, и девочка, плачущая в руках Сэма, вздрогнула, и, передёрнувшись багровой дымкой, исчезла.

– Забудь.

Закрыв глаза, забытая родной страной капитан, отцепившись от Дина, с расслабленной улыбкой, расцветшей на пухлых губах, рассеялась в зареве.

– Прости.

В предпоследнем, обращённом к психически ненормальному призраку, стоявшему возле неё, поглаживающий прядь пшеничных волос, слышалась не столько приказ, сколько просьба. И приведение поняло это. Притворившись, что понюхало мягкую прядь, он расплылся в улыбке, и, наклонившись к Сашиному уху, с хитрой усмешкой, прошептал:

– Ты оказалась сложнее, чем я думал, и интереснее. До скорой встречи.

Когда призрак покрылся алым полотном, Саша судорожно выдохнула, на миг крепко закрыв глаза, прощаясь. Но тотчас продолжила.

– Прими свою судьбу.

Друг детства, распахнув удивлённо глаза, вспыхнул красными всполохами, и в последний миг в его глазах заискрили, переливаясь в искрах безмятежного снега, слёзы.

Ассамблея призраков, загораясь огнями, поочерёдно испарялась, оставив всё то, что держало их здесь, далеко в небесах. На белоснежном снегу играла яркая палитра, она задевала крошечные снежинки, опаляя их края. Метель невозмутимо завывала, месяц вновь выглянул из-за туч, осматривая свои владения. Винчестеры ошалело осматривали поле сражения. И только Саша ни на что не смотрела, кроме как на мальчика, которого удерживала на коленях, и, согревая его босые ступни в руках, мимолётно, почти невесомо, целовала его висок. Мальчик же прижимался к её тёплому боку, прислушивался к торопливому дыханию, беспокойному стуку сердца. И радовался, что морщинка, давно поселившаяся у девушки на лбу, исчезает. Беды отпускают, и камень в виде повешенного друга, исчезает.

Когда Саша уложила мальчика в его комнате, она вернулась к Винчестерам. И, топнув ногой, и обессиленно взвыв, причитая о необоснованных страстях, вскинув руки и кому-то, угрожая, она принялась носиться в комнате по кругу. Сэм, сидевший в тот момент на кровати, приоткрыл от удивления рот. Дин отреагировал более ярко: схватив её поперёк туловища, он раздражённо, с громким шлепком, ударил девушку по мягкому месту. Именно это её отрезвило, и она, фыркнув, ретировалась на кровать к Сэму, поджав ноги.

– Что это было? – Сдержав готовое сорваться губ ругательства, вежливо осведомился он, и, прищурив глаза, уже жёстче осведомился, – И что за неожиданный призрак? Ты говорила, глав призрачной ассамблеи всего трое! И кто такой Лаки, которого ты сейчас так часто поминала?!

Саша прищурилась, точно так же, как Дин ранее, и промолчала. Но, случайно взглянув на младшего Винчестера, и увидев его просящий взгляд, она вынужденно расслабилась. И начала рассказ.

Повествуя о произошедших событиях, девушка, весьма прекрасного вида и чистого, искреннего взгляда, с каждой прошедшей минутой, расцветала в спокойной улыбке. Позволив себе расслабленно примостить голову на плече младшего Винчестера, она, совершено не задумываясь о возможных неурядицах и нечестивых последствиях, не привирая даже в мелочах, честно рассказывала обо всех происшествиях, приведших её к этому дню. С нескрываемым стыдом она рассказала, как лет в тринадцать, выяснив подробности смертей постояльцев бывшей усадьбы от древнего духа дома – Лаки, она решила прекратить регулярные бесчинствия приведений. Нарисовала кровью знак… Но войти внутрь круга не смогла, не решилась.

– Я стояла возле полосы, – поджав под себя ноги, она, прижимаясь горячей щекой к Сэму, перехватила и сжала его ладонь, пытаясь объяснить, – и вдруг поняла, что если сейчас сделаю этот шаг, то больше ничего не будет. Вот знаете, я тогда, как сейчас, увидела этот вечер. Рождество. Какая глубокая, казалось бы, бездонная ночь, но вы только взгляните, как блестят молочные звёзды в вышине небес! И среди этого миллиарда, в этих искрящихся самоцветах скрывается та самая звезда Рождества, ангел, возвещающей о рождении того, кто создал нас всех. Мгновения не прошло, как я осознала, что больше никогда не буду ходить по этой земле, не буду чувствовать радость от общения, ощущать, как ветер осторожно перебирает мои волосы. А сколько всего я не сделала, а ведь мне было всего тринадцать лет. Я сбежала. Самым позорным образом. Повторяя себе, что буду считать каждую минуту, и не одна не протечёт зря. Оправдывая себя, обманывая. И потом снова и снова! Я приходила туда постоянно, но одна человеческая душа бы не выдержала той силы. А меня не воспринимали всерьёз, не верили.

Саша замолчала. Она не плакала, но словно умирала, и будто за последний буёк, стальной хваткой вцепилась в ладонь Сэма, машинально поглаживающего её. Вдруг, подняв взгляд на парня, сидевшего на кровати напротив, практически вплотную, прошептала:

– Дин, я струсила, я могла в тот вечер всех спасти. Но пожалела себя, свою никому ненужную шкуру, эту бесполезную жизнь.

– Ты не виновата, – мягко оборвал её Сэм, в то время как Дин опустил голову, не зная, что отвечать на такое признание.

– Нет! Нет, я виновна. Вы знаете, сколько невинных детей и воспитательниц погибли за это время? И никто не пошевелился, ни одна душа не подумала закрыть дом, перевезти детей, разобраться. Даже охотники закрыли на нас глаза. А я не смогла, будучи единственной, кто был в силах.

Молчание длилось недолго. Девушка не смогла его выдержать. Снести вины. Вскочив, она подошла к зарешеченному окну, и, коснувшись решётки, продолжила повествование. Рассказала подробно о неожиданном знакомстве с духом дома, о том, как он пустил её на чердак, разрешая прикоснуться к прошлому усадьбы, как Лаки сам рассказал и показал ей три главы ассамблеи призраков. Насколько ему было тяжело видеть множество смертей в родных стенах, как он готов был на всё, чтобы уберечь своих жителей. И как впадал каждый раз в отчаяние, увидев очередной труп. Рассказала она кратко и о своём друге детства, неожиданно для всех явившемся этой ночью.

– Он очень, безумно сильно любил свою маму. Она была для него всем. В буквальном смысле. Мог часами о ней рассказывать, вы бы слышали, как он счастливо улыбался, описывая очередное утро из его прошлой жизни. – Саша улыбнулась, еле заметно, лишь уголками губ, невесомо дотронувшись до покрытого морозным узором стекла, указательным пальцем согревая кусочек, – Мы славно вместе играли. Но этого оказалось недостаточно, он страшно хотел домой. Пару раз он сбегал, но его возвращали. Его мать, эта, не побоюсь сказать, сволочь, вышла замуж! И отправила ребёнка подальше, чтоб под ногами не путался. А он не мог, просто не мог, не представлял свою жизнь без любви, без матери. Он был очень слабым ребёнком, настолько, что не выдержал, и повесился от безысходности. Порой мне кажется, что и хорошо, что у меня никого нет. Не по кому скучать, сожалеть о разлуке.

Оборвав мысль, она замолчала. В этот раз надолго. Словно огненная статуэтка, пылающая ярым, немыслимым жаром, способная обличить мир во всех его грехах и первая склонить голову под карающий меч. Маленькая охотница, отпустившая прошлую жизнь, беды и обиды. Повернувшая лицо к новому рассвету, сиянию чистой луны. Впустившая в свою обитель двух странников, которым смогла исповедаться. Быть может, впервые, за всю свою жизнь. Молодая, нежная, хрупкая. Очень сильная, пережившая одиночество в доме старого охотника, их пьянки и междоусобицы, множество дел, на которые она шла, потому что дядюшка хотел сделать из неё человека. Вынесшая боль от смерти друзей. Смирившаяся со своей трусостью и виной. Ещё не зная, что означает её приход в этот мир, какую силу имеет и насколько ценна её жизнь, она боролась. Как с тварями в мире, так и с темною стороной своей души.

Занимался рассвет. Тихонечко постукивала по старому дубу птица, оповещая о льющемся зареве солнца, только начавшего распускать лепестки навстречу новому, полному чудес и неожиданностей, дню. Снег охотливо блестел, словно тысячи разбросанных по земле бриллиантов. И мягко поскрипывал под тяжёлой поступью Винчестеров, идущих к любимой и единственной импале. Саша, в пижамных серых штанах, натянув на тело поверх джемпера старый вязаный кардиган, сложила руки на груди, перетаптываясь с ноги на ногу, чуть ёжась от кусачего утреннего морозца, и покусывая мягкие губы, она наблюдала за тем, как охотники подходят к машине. Парень открыл дверь, готовый сесть в салон. И всё же, задержался, взглядом прощаясь с девушкой.

Когда Винчестеры сообщили, что им пора уезжать, пока все ещё спят, Саша отреагировала спокойно, деловито пожав плечами. Зная охотников, она знала и негласные правила. На мгновение, да, в синих глазах промелькнула печаль расставаний, но тут же затерялась в глубине. Зато сейчас, когда их взгляды вновь пересеклись, девушка не сдержалась, и, пытаясь подавить всхлип, саднящий нещадно горло, и сбежала вниз с невысокого крыльца по обледеневшим ступеням.

– Дин, возьмите меня с собой, прошу, – в умоляющем голосе почувствовались отголоски разбитых частичек, слёзы собирались в уголках глаз, маленькие и блестящие капельки, – я ведь справлюсь, честно. Я должна. Пойми. И, быть может, нам не стоит разрывать рук?

– Саша. – Пригладив торчащие ёжиком волосы, парень устало поморщился, думая о том, что рано он обрадовался лёгкому, непринуждённому прощанию. – Ну, как ты себе это представляешь? Похитим мы тебя? Удочерим? У нас нет ни постоянного места жительства, ни настоящих документов. Да и даже если с документами мы дело уладим, то ни один судья не отпустит семнадцатилетнюю девчонку с двумя двадцатилетними, парнями!

Саша промолчала, признавая справедливость его суждений. И резко обняла парня за шею, привставая для этого на цыпочки. Дин вскинул от неожиданности руки и замер в таком положении. У девушки на губах поселилась ласковая улыбка, и Дин, словно её ощутил, неуверенно, но крепко, обнял её в ответ, быть может, не осознавая, откуда в нём вдруг поселилась эта нежданная нежность по отношению к практически незнакомой девушке. Встретившись взглядом с Сэмом, несколько неловким, она проговорила:

– Это было одно из самых лучших в моём списке празднование Рождества.

Отпустив старшего из братьев, Саша обогнула машину и сцепила ручки на шее у Сэма, и, чуть нахмурившись, она, фыркнув, чмокнула его торопливо в щёку, и тотчас отскочила. Отойдя на пару шагов от машины, мотнув головой, девушка сложила вновь руки на груди, отпугивая холод.

– Прощайте, парни, вам пора ехать.

– Прощай, мышка, – хмыкнув, Дин подмигнул подруге.

А Сэм промолчал, мягко улыбаясь, обнажая обаятельные ямочки на щеках.

Импала уносила двух братьев из славного заснеженного городка в штате Аризона в праздничное утро после очередной охоты, оставившей неизгладимый след в душе каждого участника этих непростых событий. Дин одной рукой привычным жестом вставлял кассету с любимой песней, в то время как второй придерживал руль «детки», и вдруг, хитровато хмыкнув, он покосился на брата, задумчиво глядящего в окно.

– И всё же, почему ты её не поцеловал?

– Я не могу просто так целовать человека!

– Между прочим, не человека, а симпатичную девушку, – тоном мудрого наставника протянул Дин, – человека и я бы не поцеловал.

Игнорируя возмущённый взгляд брата, Дин хохотнул, выдавив мысленно – ботаник, и посмотрел через зеркало назад, на детский дом.

Там у крыльца стояли дух дома и девушка, к которой сбегал в это раннее утро по ступенькам маленький мальчонка, и вот, он уже прижимается к её тёплому боку. В этот миг она крепко прижимает его к себе рукой, какой-то частью души понимая, что уже никогда не сможет отпустить этого неожиданно возникшего на её пути ребёнка. И точно не забудет двух братьев, ворвавшихся в её изменчивую жизнь и что-то сломавших в душе, нечто, что помогло ей расправить крылья.