Текст книги "Нежная правда"

Автор книги: Ария Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Даша только развела руками и беспомощно посмотрела на Аню. – Я просто сделала, как ты просила, верно?

– Да, конечно, – пробормотала она, возвращаясь к приготовлению салата, пока Даша готовила сладкий чай и наполняла кувшин льдом.

Отложив салат в сторону, она поставила на его место сельдерей и морковь и принялась нарезать их кубиками. Ей пришлось заставить себя сосредоточиться на работе, потому что ее взгляд то и дело возвращался к Максу. Ощущение того, что он наблюдает за ней, его пронзительный взгляд, требующий ответов на любые вопросы, мелькающие в его глазах, явно тревожило. Черт, он даже заставлял её руки дрожать в нервной реакции. Никто и никогда этого не делал …

Внезапная острая, режущая боль вернула её внимание к ножу и крови, струящейся из верхней части ладони, где лезвие каким-то образом рассекло ее плоть.

Моргая, она в замешательстве уставилась на алую жидкость, вытекающую из ее руки. Как ей это удалось?

– О боже, Аня! – Даша вскрикнула позади неё, когда Сергей и Макс ворвались в кухню.

Сергей схватил сухое кухонное полотенце с верхней части стойки и обернул его вокруг ладони, оказывая давление, когда Макс взяла нож из её руки.

Все произошло так быстро. Недоверчиво моргая, она смотрела, как несколько минут спустя Сергей снял полотенце с её руки, обнажив неглубокую кровавую рану.

– Это все твоя вина, – сказала она, глядя на Макса, когда он оттолкнул руку Сергея, проверяя рану, затем снова сложил её, чтобы сильнее надавить.

– Конечно, – согласился он с совершенно фальшивым сожалением.

– Если бы ты не пялился на меня, как голодная дворняжка, – почти прошипела она, пытаясь вырвать свою руку из его хватки.

– Не двигайся, дорогая, – мягко потребовал он, не обращая внимания на оскорбление, но не ослабляя хватки. – Сергей и Даша отправились за бинтами, мы всё уладим через несколько минут.

Им что, обоим нужен этот чертов бинт? Это может занять несколько часов, если им удастся отвлечься друг на друга.

– Боюсь, бинт тебе не поможет, – сказал он, отдирая край ткани обратно, чтобы проверить, не идет ли кровь. – Думаю, тебе нужно наложить швы.

Кровь всё ещё сочилась из пореза, пачкая кухонное полотенце Даши, когда Аня с отвращением уставилась на него.

– Швы не нужны. –  она не могла поверить, что совершила такую чертову глупость. – Просто дай мне это чёртово полотенце. Может быть, даже побольше.

Она знала, что лучше не позволять себе отвлекаться, держа в руках клинок любого вида. Это была одна из первых вещей, которым Георгий научил её, когда вложил один из них ей в руку.

– Боишься иголок? – спросил он, и в его голосе отразилось удивление, когда он посмотрел на неё сверху вниз.

– Да, в ужасе. – о намеренно не смотрела на него, когда лгала.

Если бы она боялась иголок, у неё были бы неприятности в ту первую ночь, когда пуля попала ей в плечо, когда дядя бежал с ней из горящего отеля. На следующий день она узнала, что такое ад, когда пулю вырезают из ее плоти без анестезии, без вспомогательного персонала больницы или помощи врача. Только нож Георгия, виски, которое он заставил её выпить первой, и его хриплый голос, извиняющийся, когда она кричала в агонии.

Воспоминание пронеслось в её голове, заставив резко вдохнуть, прежде чем отодвинуть воспоминание так же быстро. Ей не нужно было накладывать швы, и чтобы Максим нянчился с ней.

– Я же сказала, что всё в порядке.-быстрый рывок руки и она освободилась, оставив между ними расстояние, пока сама осматривала рану.

– Черт возьми, ты самая упрямая женщина из всех, кого я знаю, – парировал он, подходя к ней сзади и поднимая полотенце, прежде чем посмотреть через её плечо на ладонь. – Что нужно сделать, чтобы ты успокоилась?

– Что нужно сделать, чтобы ты перестал смотреть на меня так, будто пытаешься препарировать? – возразила она, сдерживая проклятие от боли, исходящей от её ладони. – Мне придется прекратить принимать приглашения Даши, потому что ты заставляешь меня чувствовать себя неловко.

К сожалению, это не сработает, но угроза стоила того, чтобы попытаться.

– Да, в этом месяце она позволит тебе выйти сухим из воды так же легко, как и в прошлом, – фыркнул он, когда она с отвращением закатила глаза. Даша и ее вынос мозга. – Держи руку под водой, пока я буду полоскать кухонное полотенце в ванной. Мне не нужно, чтобы она кричала на меня из-за того, что ты всё ещё истекаешь кровью или из-за того, что я бросил полотенце на пол.

Повернувшись боком, она бросила ему в спину свирепый взгляд, когда он исчез в ванной. Несколько мгновений спустя звук бегущей воды и сильный запах отбеливателя убедили её, что, по крайней мере, ей не нужно беспокоиться о ДНК, на полотенце.

Не то чтобы Сергей что-то подозревал. С того дня, как Даша представила Аню Сергею, он, казалось, просто принимал её. Она была подругой Даши, и все было очень просто.

Не то чтобы она думала, что со Сергеем Морозовым всё может быть так просто. Без сомнения, он проверил её биографию, когда она подавала заявление на должность воспитателя. Аня была уверена, что всё это выдержит, если Сергей лично не отправится в университет, где Анна Майорова получила диплом педагога. Это может стать проблемой.

А может, и нет.

Максим вытащила руку из воды, когда Даша и Сергей вернулись на кухню с аптечкой первой помощи.

– Всё в порядке. –  она снова попыталась вырвать свою руку из его хватки, только чтобы обнаружить, что он был так же полон решимости удержать её.

– Не двигайся для разнообразия, – прорычал он, когда Даша подошла к ней. – Давай я перевяжу тебе руку, а Даша закончит с салатом, чтобы мы могли поесть сегодня вечером.

Позволить ему это сделать? Сама мысль об этом была шокирующей. Сколько времени прошло с тех пор, как кто-то, даже Георгий, помогал ей перевязывать рану? Он заставлял её делать это, если только она просто не могла дотянуться до неё, а повреждения были слишком серьезными, чтобы их можно было не лечить.

– Это значит, что пора ставить шашлык, – объявил Сергей, направляясь к холодильнику за тарелкой с мясом, которое мариновала Даша.

– Это просто смешно.-глядя, как подруга протягивает Максу аптечку. Аня позволила усадить себя на кухонный стул, а Макс пододвинул ещё один достаточно близко, чтобы Аня положила руку ему на колено.

– Ты не можешь игнорировать порез. А что, если начнётся заражение? Это опасно, Аня, – заверил он её, но в его голубых глазах мелькнула весёлая искорка, заставившая её нахмуриться в ответ.

– Ты так наслаждаешься этим, – обвинила его Аня.

– Конечно, – игривая улыбка на его губах заставила её присоединиться и поддразнить его в ответ. – Зная, что это раздражает тебя, я тоже получаю от этого больше удовольствия.

Она знала, что это не так, но всё равно ей было так трудно сдерживаться. Ей ничего так не хотелось, как увидеть, кто из них сможет сильнее подтолкнуть другого.

Опасный. Так что это очень опасно.

Вместо этого она наклонила голову, наблюдая, как он тщательно смазал рану антибактериальной мазью, прежде чем наложить марлю и заклеить ее. Он тщательно перевязал эту область, стараясь не слишком сильно давить на покрасневшую кожу, но при этом следя за тем, чтобы надёжно зафиксировать повязку.

Черт, все, что ей было нужно, – это один из больших пластырей. На самом деле всё было не так уж и серьезно.

– Ну вот, пожалуйста. Видишь, как хорошо я могу позаботиться об этих мелочах, Аня? –  подняв голову, он посмотрел ей в глаза, опустив ресницы, возбуждение в его голубых глазах заставило ее сглотнуть.

– Перестань соблазнять меня, Макс, – приказала она, понизив голос, надеясь, что Даша не услышит их разговора. – У меня нет на тебя времени, и я чертовски не хочу, чтобы ты причинил мне боль.

Черные брови тяжело опустились, когда он нахмурился в ответ, выражение его лица больше не было дразнящим. Глубокие сапфировые глаза теперь были мрачными и слишком сосредоточенными, чтобы их игнорировать. – Я никогда не причиню тебе вреда, Аня.

Он будет доставлять ей удовольствие, пока она не закричит от этого. Он заставит её жаждать большего, умолять о большем, пока она в отчаянии не выкрикнет его имя. А потом настанет день, и пройдет совсем немного времени, и всё будет кончено. Она останется без его прикосновений, без его улыбки, без его смеха, и все светлое в мире потускнеет.

– Ты уничтожишь меня, – прошептала она, зная, что это правда. – Я не из тех женщин, которых можно соблазнить, а потом остаться друзьями, так что, пожалуйста, не пытайся, потому что мы оба об этом пожалеем.

Его губы приоткрылись, хотя она не знала, соглашаться или возражать.

– Шашлыки почти готовы, – крикнул Сергей. – Всё остальное у тебя, Даш?

– Салат готов, а остальное в холодильнике, – крикнула она ему в ответ. -Я просто жду, когда Макс закончит играть "доктора”, чтобы я могла накрыть на стол. Доктор? Дай ей передохнуть.

– Все сделано. – Макс двигался так быстро, что он удивил её. – И я умираю с голоду. Я помогу Сергею приготовить мясо.

*   *   *

Красивая, Красивая маленькая лгунья.

Она была чертовски хороша. Так хорошо, что Макс не знал, злиться ему или смеяться. Чего она не знала, так это того, что её секреты будут раскрыты. Он чертовски в этом уверен.

Как только она помогла Даше привести в порядок кухню, у неё хватило наглости пожелать ей спокойной ночи и просто уйти. Еще даже не стемнело. У него не было возможности пощупать её, украсть поцелуй или разозлить, прежде чем она уйдет.

Что ему удалось сделать, так это убедиться, что окровавленное кухонное полотенце, которое они прижимали к её руке, было упаковано и подготовлено для отправки на анализ ДНК. Когда он увидел, как она порезалась, он чуть не застыл от такой реакции на уровне шока, это потрясло его. Тот факт, что она была ранена, был настолько оскорбителен для него, что он задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь снова увидеть её с ножом в руке. Было очевидно, что ей нужно немного попрактиковаться, прежде чем использовать его снова.

– Как скоро будут готовы результаты анализа ДНКа? – спросил он Сергея, когда они смотрели, как задние фары Ани исчезают в ночи.

– От нескольких дней до недели, – рассеянно ответил Сергей, поставив ногу на перила и прислонившись к столбу крыльца. – Марина пришлет мне результаты, и я сначала сопоставлю их с личной базой данных ДНК, которую я создал, прежде чем запустить их в федеральную программу.

Если Сергея когда-нибудь поймают, ему придется чертовски дорого заплатить. Его база данных отпечатков пальцев и ДНК почти всех, с кем он контактировал после возвращения в город, включала мужчин и женщин, по которым федеральное правительство, вероятно, пускало слюни в любой момент. К сожалению, это было на сто процентов незаконно, особенно для бывшего федерального агента.

– Ты думаешь, у неё есть родственники в этом городе? – иногда подозрения Сергея шли в странном направлении.

Сергей пожал плечами. – Она мне кое-кого напоминает. Я просто не могу определить, кто. Я провел здесь большую часть своей жизни, поэтому мне показалось логичным начать здесь.

Сергей был чертовски хорошо с памятью на лица, но подозрение последовало только за его собственным, что цвет её глаз был вызван контактными линзами и что её волосы были окрашены. Как и Сергей, он, должно быть, видел её где-то, возможно, даже здесь, в городе. Впрочем, это было не так давно. Возможно, родственник друга или кто-то, с кем они имели дело в деловом качестве.

– Дай мне знать, когда будут результаты, – попросила Макс, спускаясь по ступенькам.

– Уезжаешь? – в тихом голосе Сергея слышалось удивление.

– Я попрощался с Дашей перед тем, как прийти сюда, – сказал он другу. – Сегодня вечером у меня много дел.

– Такие вещи, как поездка в город, чтобы удивить Аню с небольшим визитом? –  Сергея не просто было обмануть.

– Похоже, это то, что нужно сделать. Убедись, что её рана все еще прикрыта и все такое, – он усмехнулся, поднял руку в прощальном жесте и шагнул в свой пикап.

Итак, он гонялся за женщиной, хотя не делал этого уже много лет. Это не было похоже на то, что он был вовлечен или что-то в этом роде.

Он оставил эмоциональные проблемы таким людям, как Сергей и Ник. Они нуждались в женщинах, на которых были сосредоточены, на таком глубоком, первобытном уровне, что это уничтожило бы их, если бы что-то случилось с этими женщинами. Максим много лет назад узнал, что случилось с ним, когда он позволил себе эмоционально запутаться с кем-то, и она умерла. Как будто он не усвоил урок в первый раз, когда умерла его мать. Черт возьми, нет, он должен был пойти и позволить себе запутаться с маленькой лисицей, которая вошла в его сердце без его ведома. Он даже не осознавал, насколько она важна для него, пока она не ушла.

Выехав с подъездной дорожки к дому Сергея и Даши, Максим свернул на главную дорогу и ускорил автомобиль. Дорога в город не заняла много времени, несмотря на извилистую горную дорогу. Не прошло и двадцати минут, как он уже въезжал на ее подъездную дорожку и заглушал мотор.

Ночь полностью опустилась на горы, окутав их тайной и покровом тьмы. Дом Ани стоял на окраине города, примерно на середине тихой улицы. Дома здесь были не такими чистыми и ухоженными, как те, что ближе к центру города, но нежный фасад, который демонстрировал дом Ани, придавал ему ощущение характера и жизни, которых не было у других.

Дом был просторный, одноэтажный кирпичный с огороженным палисадником и задним двором. Трава была подстрижена; даже на краю двора не пробивалось ни одного сорняка. Она была чистой, хотя и лишенной большинства женских прикосновений, которых он ожидал. Не было цветов, готовых ворваться в буйный цвет. Ни недавно посаженного кустарника, ни даже растения в горшке на широком переднем крыльце.

В доме было темно, если не считать слабого намека на свет в задней части дома, но он знал, что она там.

Когда он вышел на крыльцо, парадная дверь приоткрылась. Остановившись, он просто уставился на нее, когда она стояла по другую сторону сетчатой двери, не открывая ее и не приглашая его войти.

– Что ты здесь делаешь, Макс? – настороженность в ее голосе вызвала у него смутное чувство неловкости. Его беспокоило, что она не доверяет ему, что она остается с ним на страже.

– Черт меня побери, если я знаю, – признался он, наблюдая за ней через сетку. – Я должен быть дома, готовиться к завтрашней работе, а не стоять здесь и гадать, как мне уговорить тебя позволить меня впустить.

Он никак не мог объяснить ей, почему ему нужно быть рядом с ней. Он не мог объяснить это даже самому себе.

Чтобы защитить ее?

Она отвела взгляд, посмотрела на темную улицу и медленно покачала головой. Отперев дверь, она отступила назад, глядя на него так, словно ожидала, что он набросится на нее в любой момент.

Это не было доверием, возможно, скорее усталой покорностью судьбе, чем чем—то еще, но он стоял у входной двери. Это определенно был шаг в правильном направлении.

Она сменила джинсы и футболку, которые носила у Сергея и Даши, на мягкие хлопковые шорты и майку. Она все еще носила бюстгальтер, хотя большинство женщин уже отбросили бы его в сторону ради удобства.

Готова бежать в любой момент, не так ли?

Он готов был поспорить, что у нее есть небольшой рюкзак, в котором есть все, что ей нужно, чтобы быстро сбежать. Черт возьми, он знал, что это так. Один он все еще держал у себя. На всякий случай.

Войдя внутрь, он закрыл за собой двери, автоматически заперев их, когда она подошла к столу и включила там лампу.

Мягкий, приглушенный свет заливал комнату мягким сиянием.

Она была такой же редкой, как и лужайка перед домом. Там было не больше того, что должно было быть. Диван, два стула, такие же приставные столики и телевизор с плоским экраном. На спинку одного из кресел был наброшен фланелевый плед, но там не было ни фотографий, ни сувениров, ничего, что могло бы проиллюстрировать часть ее жизни, как у большинства женщин. Никаких безделушек, цветов, гравюр в рамках на голых стенах или книг, чтобы отметить ее вкусы.

Если ей придется бежать, ей нечего будет оставить. Никаких фотографий друзей, которым может угрожать опасность, никаких указаний на то, куда она может пойти или где может спрятаться.

Эта комната заставляла его грудь сжиматься, заставляла его страдать из-за нее. Она была такая же пустая, каким ее заставили сделать свою жизнь.

Черт, да кто она? Что, черт возьми, так напугало ее, что она думала, что он когда-нибудь позволит ей просто исчезнуть?

– Чего ты хочешь? – в ее голосе слышались нотки самозащиты, этот тон всегда вызывал у него желание показать ей именно то, чего они оба хотели.

Оглядев комнату, он с трудом подавил гнев, подавил желание потребовать ответа. Он не хотел давать ей ни шанса солгать, ни возможности уклониться от фактов. Любой, кто вынужден жить в бегах достаточно долго, чтобы научиться оставаться свободным, знает, как лгать и делать это правдоподобно. Он не хотел, чтобы это произошло между ними. И он не мог справиться с голодом по ней, который, казалось, рос с каждым днем.

Черт бы ее побрал! Он больше ни о чем не думал, кроме нее. Это было достаточно плохо, прежде чем он узнал, что она не та, за кого себя выдает, и что она может быть в опасности. Теперь это было похоже на постоянную штормовую волну, бьющую по его самообладанию, пока он не начал задаваться вопросом, сможет ли он прожить еще один день, не сталкиваясь с ней. Не претендуя на нее.

Он не хотел этого с тех пор, как был молодым человеком с тех пор, как узнал, что это опасно. И даже теперь, зная об опасности, он не мог отступить.

– Мне жаль, что я заставил тебя чувствовать себя так, будто препарирую тебя у Сергея и Даши. – он сдержал улыбку, когда подозрение мгновенно осветило ее взгляд.

–В самом деле? – она скрестила тонкие руки под грудью, вызывающе вздернула свои стройные бедра и уставилась на него, явно не веря своим глазам.

– Клянусь всем сердцем! – он положил ладонь на грудь и мрачно посмотрел на нее. – Это было совсем не то, что я делал, – его рука упала с груди, когда его улыбка скользнула. – На самом деле я раздевал тебя глазами.

Ей хотелось рассмеяться, он знал, что ей хочется. То, как сжались ее губы, как сузились ее глаза, чтобы скрыть этот блеск веселья.

– Максим, в один прекрасный день ты заставишь меня ударить тебя, – предупредила она с убедительным неодобрением.

Он, возможно, был бы убежден, если бы не уловил легкое подергивание в уголках ее глаз, когда он подмигнул ей.

– Ну же, смейся, ты же знаешь, что хочешь, – бросил он ей.

– Что я хочу, так это знать, почему ты появился на моем пороге сегодня вечером, – парировала она, на мгновение отвернувшись от него.

Когда ее взгляд вернулся, он снова был спокоен, хотя подозрение все еще оставалось. Наблюдая за ним, она подняла руку, чтобы откинуть назад волосы, которые упали ей за ухо и коснулись щеки. Однако она убрала пряди назад двумя пальцами, а не тремя, как большинство женщин. Странная маленькая привычка казалась знакомой, он просто не мог вспомнить, откуда.

Повязка, которую он наложил ей на руку раньше, исчезла, и теперь рана была покрыта пластырем, хотя и большим квадратным. А она вела себя так, будто ничего и не произошло. Или как будто порез, боль были ей не совсем чужды.

– Ты сводишь меня с ума, – наконец сказал он. – И мысль о том, что ты думаешь, будто я причиню тебе боль, раздражает меня, дорогая. Меня это очень раздражает.

Это беспокоило его больше, чем он хотел себе признаться. Но, стоя перед ней, он вынужден был признать, что ее неверие в него заставляет его сомневаться в себе и в том, что он мог сделать, чтобы заставить не доверять ему.

– Я не верю, что ты причинишь мне физическую боль, – осторожно сказала она, сглотнув, когда пульс в ее горле начал ускоряться. – Я никогда не думал об этом, Макс.

Это была чистая правда.

Она смотрела прямо на него, раскаяние темнело в карих глазах, а сожаление наполняло лицо. Часть напряжения, которое держало его тело ослабла. Он и не подозревал, как сильно его беспокоило то, что она может его бояться. Он понимал, что она опасается его намерений. Испугавшись собственной силы, он должен был что-то с этим сделать.

– Тогда как, по – твоему, я могу причинить тебе боль? –  Подойдя ближе, он увидел нерешительность в ее глазах, увидел, как она собирается отступить, убежать от него. В конце концов, она твердо стояла на ногах, даже когда он протянул руку и поправил падающие волосы.

– Вот так, – огрызнулась она, и на ее лице появился легкий блеск. Ее руки поднялись, чтобы прижаться к его груди, когда он подошел ближе. – Ты используешь свои нежные слова и свою любовь к женщине, чтобы соблазнить ее прямо в свою постель. И все это ложь, не так ли? – в ее глазах мелькнул намек на гнев, и она сделала шаг назад. – Ты лжешь с каждым поцелуем, каждым прикосновением, а потом лжешь еще больше, когда убеждаешь их, что уйти и остаться друзьями будет гораздо более эмоционально насыщенным, чем быть врагами.

Конечно, оставаться друзьями было лучше, чем разбивать сердца и оставлять обиды. Черт возьми, и так достаточно всего этого. Ему не нужно было ничего добавлять.

– Черт возьми, у тебя определенно есть мнение обо мне, не так ли? – он не злился, но определенно не был счастлив в данный момент. – Где ты только набралась этой чепухи? Потому что я не разбил столько сердец, сколько мог? Потому что я не стону и не хандрю из-за того, что моё сердце может быть разбито? Правда, дорогая? А тебе не кажется, что это слишком осуждающе?

Однако его сердце было разбито. Он был уничтожен до такой степени, что потребовалось почти десять лет, чтобы исцелиться.

– Нет, правда, не знаю. – она упрямо вздернула подбородок. – Я знаю, что видела в тебе за последние два года, и знаю, что слышала. Твои бывшие любовницы говорят о тебе так, словно ты какой-то трофей, который им разрешили подержать какое-то время. Теперь все, о чем они мечтают, – это еще одна ночь. Ну, извини, но это просто не я. Я бы просто пошла и застрелила тебя.

Она была кровожадной малышкой, не так ли?

Он чуть не рассмеялся над свирепостью ее выражения, смешанной с женским возбуждением. Она еще не знала, как сильный гнев может вызвать голод.

– Застрелить меня за что? – он изобразил недоверие. – За то, что соблазнил тебя? Потому что я хочу тебя, потому что мой член вечно твердый?

Румянец залил ее щеки, ее взгляд почти опустился к его бедрам, словно подтверждая его слова.

– Твой член оставался твердым еще до того, как я тебя встретила, – обвинила она его секундой позже, с отвращением в голосе, презрительно махнув рукой в его сторону. – Если бы ты не был таким бабником, все могло бы быть по-другому, но, поскольку это мысль о том, чтобы быть частью фан-клуба Максима Леманова, просто не нравится мне.

Ей это не понравилось?

Так вот почему ее соски были такими твердыми, что казались маленькими камешками под лифчиком и рубашкой?

Этот прямой маленький носик приподнялся, ноздри раздулись, как будто какой-то запах оскорбил ее, и Макс почувствовал, как темная сердцевина сексуального доминирования поднимается в нем с силой, которой он не испытывал до нее.

В таком случае они оба в конце концов пожалеют о том, что он слишком близко подошел к этому.

А может и нет…

– Продолжай так врать, малышка, и я покажу тебе, какая ты на самом деле, – предупредил он ее, когда она посмотрела на него с вызовом и упрямством.

– И как же ты собираешься это сделать? – маленькие кулачки сжались по бокам, когда она наклонилась, как будто пытаясь пойти с ним нос к носу. – Ты ни черта не можешь мне показать, Макс, ты слишком занят, защищая свое маленькое холодное сердечко, в то время как делаешь зарубки на столбике кровати, как какой-нибудь коллекционер.

Черт бы ее побрал!

Глядя в ее глаза, он видел гнев, что это была лишь малая часть того Жара, который двигал ею. Ее груди вздымались, маленькие твердые соски так и манили его потрогать, попробовать. И он готов был поспорить, что они будут сладкими, как леденцы. Ее карие глаза были зеленее, веснушки на носу заметнее, и он знал, как выглядит возбуждение в женщине. Он знал, как голод вспыхивает в ее глазах, как краснеют щеки и как округляются красивые груди. И он знал, что она проявляет все признаки этого.

– Позволь мне просто показать тебе, как я собираюсь это доказать. – прежде чем она осмелилась попытаться уклониться от него, он схватил ее за бедра, притянул к себе, обнял одной рукой за талию, а другой за спину. Его рука зарылась в ее мягкие волосы, пальцы вцепились в шелковистые пряди.

Откинув ее голову назад, он наклонился губами к ее губам, язык скользнул мимо них, когда контроль взорвался раскаленной добела, обжигающей похотью, которую он клялся, что никогда не знал раньше. Ее поцелуй был подобен подливанию бензина в огонь. Теперь они оба сгорали, теряя над собой контроль.

Она могла бы оттолкнуть его, дать пощечину за его поведение, за любовников, к которым она не прикасалась с тех пор, как встретил его, и все это время лгать сквозь зубы о своей собственной потребности в нем?

Черт бы ее побрал.

Она практически дрожала, когда ее руки скользнули вокруг его шеи, держась за него, как будто боялась, что он отпустит ее.  Губы приоткрылись, шепчущий стон покинул их, когда он попробовал ее на вкус губами и языком, потребовал поцелуя, пожирая голод, который он чувствовал в ответе.

Наслаждение поглотило все его чувства. Ее маленькие острые коготки царапали его затылок, как кошка, разминающаяся от удовольствия. Она выгнулась под ним, ее губы двигались под его губами, принимая его поцелуй, когда он взял ее. И эти соблазнительные, упругие маленькие груди, заключенные в этом лифчике, прижимались к его груди, терлись о нее и вбивали шипы ощущения прямо в его член.

Господи, помоги ему, он никогда никого не хотел … ничего … как он хотел эту женщину.

Глава 4

Все должно было быть совсем не так.

Чувства Ани были переполнены. Наслаждение поднималось и разливалось по ее телу, кровь бежала по венам, плоть становилась чувствительной и покалывала от восхитительных ощущений при каждом прикосновении его тела к ее.

Это было невероятно. Это было сильнее, чем она могла себе представить. И она действительно представляла себе это много-много раз в своих фантазиях. Эти фантазии не шли ни в какое сравнение с реальностью. Даже близко нет.

Его губы собственнически двигались по ее губам, его язык проталкивался мимо, принимая томный вкус ее губ, когда жар нарастал и бурлил в ее чувствах. Она терялась в наслаждении, терялась в каждом вкусе дикой страсти, которую ей дарили.

Одна рука зарылась в ее волосы, его пальцы стиснули пряди и эротично потянули их, посылая острые маленькие всплески ощущений, пробегающие по ее голове. Это была не боль, а жгучее ощущение жара, к которому она могла привыкнуть.

Но тогда она может пристраститься ко всему, что связано с Максом. Каждое прикосновение, каждая нота его голоса, тепло его тела.

– Будь ты проклята, – хриплый, огрубевший от мужской похоти голос Макса прошептал ей на ухо, когда его губы скользнули от ее губ вдоль ее челюсти, чтобы прикусить мочку ее уха.

Аня вздрогнула от нахлынувших на нее чувств. Его губы скользнули вниз по ее шее, его язык пробовал на вкус кожу. Повернув голову к его шее, она позволила себе попробовать его на вкус, желание захлестнуло, захлестнуло ее чувства, когда она схватила жесткую кожу у основания его шеи и прикусила ее.

Боже, как она любила его вкус. Все это было мужским и диким, как буря, надвигающаяся с гор.

Когда он в ответ прикусил ее плечо, с ее губ сорвался стон, и она ощутила, как его зубы царапают ее кожу.

Головокружительное наслаждение наполнило, ослабило.

– Какая ты милая, – прошептал он ей на ухо, и прикосновение его щеки к ее шее вырвало из ее горла низкий стон.

Она ждала этого, мечтала об этом. Находясь в объятиях Макса, пронзительный жар и боль, нарастающее напряжение внутри нее заставляли ее выгибаться, нуждаясь в большем ощущении его.

– Макс, – его имя снова сорвалось с ее губ, отчаянная мольба о большем, когда он провел рукой от ее спины к заду и поднял ближе к себе.

– Раздвинь ноги, обхвати меня за бедра, детка. Держись за меня.

Ее колени сжались на его бедрах, голова уперлась в стену, когда он прижался своей эрекцией к ее бедрам. Разделенная материалом его джинсов и тонким хлопком ее шорт, она все еще была слабой защитой от разрушительного эротизма. Его бедра вращались, двигаясь против нее, царапая нежный бутон ее набухшего клитора материалом ее шорт.

Влажный жар разливался по женским складкам, насыщая ее плоть, увлажняя ее, подготавливая к нему.

Как ей теперь противостоять ему? Отказать ему? Это был вкус экстаза, мечты, которую она знала, что никогда не должна была искушать.

– Вот так, дорогая, гори для меня, – подбодрил он ее, его губы двигались вдоль ее шеи, его зубы покусывали ее плоть, посылая вспышки жара в ноющие глубины влагалища.

Она так долго ждала этого. Она мечтала об этом, жаждала этого. И все же она никогда не представляла себе, что разорвется в его объятиях так, как сейчас; что наслаждение может разорвать ее чувства и разрушить все барьеры, которые она встретит.

– Вот черт. Не так, как это… – грубое, яростное рычание заставило ее открыть глаза, в шоке уставившись на него, когда он поставил ее ноги на пол и отступил назад.

Ледяной холод, охвативший ее, был мучительным. Лишенная его тепла, наслаждения, обжигающего ее, она вдруг поняла, как долго ей было холодно.

– Что? … Макс.…? – Аня судорожно сглотнула, прижав ладони к стене, чтобы не потянуться к нему, не умолять о пощаде.

Еще несколько минут, подумала она в отчаянии. Неужели у нее не было еще нескольких минут?

Грубо запустив пальцы в волосы, Максим прошествовал через комнату, прежде чем повернуться и посмотреть на нее, его голубые глаза напряженно смотрели из-под прищуренных густых ресниц.

– Ты сводишь меня с ума, черт возьми, – пробормотал он, и теперь в его глазах горел гнев.

Это заявление заставило ее недоверчиво уставиться на него.

– Я свожу тебя с ума? – что, черт возьми, она сделала с ним на этот раз? – Это ты ворвался ко мне сегодня, а не наоборот. –  Гнев мгновенно преодолел эротическую слабость, охватившую ее колени. Ее руки уперлись в бедра, возмущение переполняло. – Я не просила тебя приходить сюда и целовать меня, Максим Леманов. Ты сделал это сам, так что не вини меня, если сейчас пожалеешь.”

Черт бы его побрал! Будь он дважды проклят. Что заставило его думать, что он может притянуть ее к себе и заставить хотеть его с отчаянием, граничащим с безумием, только чтобы обвинить в этом ее?

– Я не говорил, что ни о чем не жалею. – низкий, глубокий тон его голоса заставил ее напрячься от прозвучавшего в нем предупреждения. – Я сказал, что ты сводишь меня с ума.