Текст книги "Перекресток (СИ)"

Автор книги: arillinn

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Поворот… ==========

От края до края небо в огне сгорает,

И в нем исчезают все надежды и мечты…

Открывать глаза было тяжело. Как будто веки забыли, как это делать, и теперь каждое микро-движение мышц давалось с огромным усилием. Темнота в целом его устраивала, вот только она не давала ясности, не давала никакого удовлетворения. А он не из тех людей, кто любил оставаться в неведении.

Кстати, а кто он?

Мозг в голове по ощущениям совершил кульбит вокруг себя, вызвав очередной спазм, и от боли он застонал, привлекая к себе внимание. Очевидно, что он был в больнице, это и тупому лесному ежу понятно, только вот где он и почему он тут оказался? И кстати, главный вопрос оставался без ответа, и мысль, что он не помнил самого важного – его имени! – долбила прямо в затылок, ухудшая и без того не самое радужное состояние.

– Вы помните? Помните, кто вы? – уточнил голос на ломаном английском, и он поморщился. Но нельзя было сказать точно, от явного европейского акцента или от фонарика, что светил в глаза, но прямо в душу.

– Серкан… Серкан Болат.

Вот кто он. Успешный турецкий архитектор, завидный стамбульский холостяк и заноза в заднице Каана Карадага. Что ж, одним вопросом стало меньше.

– Вы помните кого-нибудь из своих близких? Кому сообщить о вашем состоянии? – продолжал все тот же голос после традиционной тирады, что он в больнице, и ему не нужно беспокоиться («беспокойство», если это не касалось работы, отсутствовало в его вокабуляре как данность, но голосу это, естественно, неизвестно).

– Айдан Болат, – начал перечислять мужчина, – Альптекин Болат.

Внезапно одно из имен пронзило его сознание стрелой. Селин. Она же волнуется за него, наверняка места себе не находит. Можно было бы назвать ее имя и оставить врачей разбираться с женской истерией, но он решил, что его матери будет с них достаточно. А может быть не по этому… Закрыв глаза, он немного напряг свой мозг (который, похоже, просто атрофировался – с каждой операцией мысли светлели и прояснялись) и вспомнил заветный номер.

– Вы можете дать мне телефон? Хотел бы сообщить своей девушке об этом лично.

Голос – вернее, его владелец, выключил фонарик, явив наконец-то молодую девушку в белом халате. У нее были каштановые кудри, карие глаза, и буквально каждый ее жест, вплоть до нахмуренных бровей и легкой дрожи длинных ресниц, вызывал в нем чувство стыда, беспомощности и… боли в груди. Там, где, вроде как, если его не подводят знания по анатомии, находилось его сердце.

– Я бы вам не рекомендовала, но…

– Мне нужно, – прохрипел он, схватившись за левую сторону грудной клетки. Врач нахмурилась еще больше.

– Хорошо. Но сначала вы пройдете полное обследование, в том числе, и кардиологическое.

Селин в трубке долго не отвечала. Сначала просто его откидывало на автоответчик, а затем она сама начала сбрасывать звонки. Он ее не осуждал – в конце концов, как ему рассказали врачи, он попал в авиакатастрофу и долгое время был в медицинской коме. Очевидно, госпожа Атакан, как пиар-директор его компании, справляется со шквалом звонков и морем репортеров, которые только и искали возможности найти у Безупречного Болата хоть какой-то изъян. Зная нрав стервятников из турецкой журналистики, он мог предположить только одно – на его исчезновении точно станут спекулировать, предрекая конец «ArtLife».

Ну уж нет.

– Алло, на связи Селин Атакан.

– Селин… – начал он, не зная как продолжить. Он много чему был обучен, но навык «сообщать о том, что ты жив» точно не был в учебном плане лондонского пансиона. – Я… я в порядке. Относительно.

Судорожный вздох из трубки.

– Я рада за тебя, конечно, но не понимаю, почему это все еще должно меня как-то касаться.

Странно.

– Разве в новостях еще не было ничего о крушении? Мне сказали, что прошло довольно много времени, и…

– О боже! – воскликнула девушка. – Крушение на стройке? Вы с Энгином в порядке? Сильно травмировались? Ужасно, я в этой Дании как в изоляции какой-то – новости не читаю, потому что… – девушка внезапно неуверенно споткнулась, не желая продолжать предложение.

– Дания? Мы сотрудничаем с датчанами? – он постарался напрячь свою память в поисках воспоминаний, но голова отозвалась болью, вызывая еще один мученический стон.

– Мы? – Селин замолчала вновь, а затем быстро, но понятно пробормотала: – Я ведь больше не работаю в «ArtLife», Серкан.

Повисла тишина. Он снова попытался напрячься, попытался вспомнить, но пустота, красная пелена перед глазами и боль.

– Селин, мне нужна твоя помощь, – прошептал он, жмурясь. В происходящее слабо верилось бы, если бы не распространяющееся по всему телу неприятное чувство онемения.

– Ты сообщил Эде?

– Кому?

– Подожди, так ты что, и невесту свою не помнишь?

Невесту?!

Селин восприняла его ошарашенное молчание за утвердительный ответ. Вздох.

– Передай трубку врачам, чтобы мне объяснили, где ты находишься. Я немедленно вылетаю.

***

Днем во рту сухо, словно вода испарилась из тела, оставив безжизненную сухую губку на месте костей и мышц. Но впитывать нечего и неоткуда, вокруг – безжизненная пустыня, где ветер сбивает тебя с пути и заметает следы каждый день, не оставляя шанса ни на что. Выживание? Это пока что не цель и не смысл, главное – найти дорогу.

Ночью отмирают конечности, отмерзая под ледяными песочными бурями, и в такие моменты начинаешь мечтать о дневном жаре, отчаянно пытаясь согреться. Но не из чего сложить костер, нечем зажечь огонь, приходится ежиться под остатками одежды и молиться – впервые в жизни он начинает молиться – что за все часы без солнца он не умрет. Ведь он еще не вышел на дорогу.

Он бредет вверх по огромной песочной дюне, чтобы к вечеру достигнуть вершины, а утром обнаружить себя у подножья. Бесполезный путь, который необходимо продолжать, когда днем он сгорает дотла, а ночью замерзает в лед, когда вокруг ни единой пещеры и ни одного оазиса с влагой.

Надо идти дальше. Но кому это надо?

***

Когда он в следующий раз открыл глаза, в кресле посетителей спала миниатюрная блондинка. Селин. Его девушка. Или нет? Последнее, что он помнил, прежде чем уснуть, это их разговор о его невесте – Эде Йылдыз. Эда… Он произнес это имя шепотом, словно боялся, что звук разнесет его хрупкий мир до основания. Имя было красивым. Легким. Перекатывалось как леденец с каким-то острым вкусом. Странно, подумал он, сравнивать девушку, которую он не помнил, со сладостями. В себе ли он? Точно нет. Но в его голове упорно не промелькивало ни единого воспоминания с Эдой, которая так сильно напоминала ему шоколад с кайенским перцем.

Селин смешно сморщилась во сне и пошевелилась, поэтому он решился позвать ее. Ему просто необходимы были ответы, и вопросов с каждой минутой не становилось легче.

Его девушка – его подруга детства, постоянно поправлял он себя – с практически нездоровым энтузиазмом принялась за закрытие его белых пятен. Они начали с безопасного – с их знакомства, с каких-то безобидных подростковых шалостей, с начала их отношений. Он видел, ей было ужасно больно вспоминать это все (и неудивительно, они же расстались), но продолжала выуживать из его головы все больше и больше воспоминаний, подходя к самому главному.

Снежный ком его амнезии начался с Ферита, бывшего жениха Селин. Что-то внутри него всколыхнулось – жениха его девушки! – но что-то другое заткнуло первое чувство. Ферит безобиден, он надежен. Он не понимал, почему, но заочно доверял этому человеку, хоть тот и явно подбивал клинья к его… да нет же, уже не его девушке. Он видел, блондинка колебалась, очевидно, пыталась что-то для себя решить. А затем выпалила, словно бросаясь на амбразуру:

– Мне понадобится помощь тяжелой артиллерии.

Под этой довольно точной метафорой скрывалась его мать и ее верный водитель-хотя-скорее-слуга Сейфи, которые были безумно рады видеть его относительно здоровое лицо на экране планшета. Втроем они принялись пересказывать события, которые выпали из его, очевидно, дырявой головы.

Селин должна была выйти замуж за Ферита, и его это взбесило. Он объединился с довольно взбаламошной девчонкой по имени Эда, чтобы заставить Атакан приревновать и вернуться к нему. Они подписали договор, согласно которому должны были изображать возлюбленных в течение двух месяцев. Но что-то пошло не по плану, и, когда блондинка была готова вернуться к нему, он влюбился. Влюбился в эту недо-студентку с острым языком, влюбился в девочку-звезду, что ярким росчерком влетела в его жизнь и перевернула все с ног на голову. Его отец развелся с матерью и уехал из страны. Его мать смогла перебороть фобию и выйти из дома. Он сам являлся практически единственным владельцем холдинга своего отца. Они должны были сыграть свадьбу в день, когда он сел на тот чертов самолет.

Когда ему пересказывали яркие события, какие-то воспоминания неясными картинками сменяли друг друга. Желтое платье как ирисовый бутон. Черно-красная кружка. Фигурка в красном, бесстрашно идущая навстречу безжалостным репортерам. Неужели все это – та самая Эда? Как у них вообще что-то могло получиться, если она – такая?

Под конец, когда всем стало очевидно, что от этого ничего не происходит, он понял две вещи. Первое – он ни черташечки себя не понимает. Второе – ему нужно время. Однако для этого необходимо кое-что, о чем он попросил у своей мамы и Селин. Женщины, грустно улыбаясь, согласились.

Сидя перед ноутбуком, он ужасно нервничал. С одной стороны, ему предстояло увидеть ту, с которой он захотел связать свою жизнь. По описанным отрывкам она явно не была для него идеальной парой с точки зрения логики, и он боялся увидеть… что-то. С другой стороны, с ней был связан отдельный пласт его жизни. Каждое новое воспоминание вызвало сильный спазм и головную боль, и он боялся, что встреча с ней прорвет плотину, пережить которую он просто не сможет – эмоциональный диапазон немного не тот.

Первое, что он увидел, были огромные карие глаза, покрасневшие от количества пролитых слез, которые сверкали недоверием и надеждой.

– Сер… кан?.. – прошептала девушка, прижав ладонь к губам.

Сердце ухнуло в пропасть.

***

На молитвы нет ни сил, ни желания, на подсчет дней сил уже тоже не остается. Но он продолжает упрямо идти, утопая в песке, надеясь найти хоть что-то, что отдаленно напомнит ему асфальт. Хоть одну дорожку, хоть тропинку, хоть кусочек почвы, покрытый камнем. Кто ищет, тот всегда найдет, но он и надеяться не мог, что рано утром на заре он найдет перекресток. Три дороги, ведущие в никуда и вместе с этим несущие в себе невиданный им доселе смысл. «Выбирай», – набатом шепчет кто-то в голове. Новая цель – выбор. Вполне реальная, висящая над ним самым буквальным что ни на есть Дамокловым мечом – выбор. Нужно выбрать. Кому оно нужно?

***

Серкан еще несколько дней проворачивал у себя в голове события диалога с Эдой Йылдыз – его невестой, почти женой, получается – силясь найти хоть какую-то зацепку, которая позволила бы ему поверить, довериться. Рациональная часть его здорового, судя по всему, мозга говорила, что вряд ли ему бы стали врать столько людей. Да и эмоции на лице Эды Йылдыз были вполне себе искренние, ни тени фальши, так почему же он ничего не помнит? Он видел ее – такую, такую Эду – и никак, даже в самых отдаленных уголках его сознания, где лежало самое сокровенное, он не мог найти ничего, что отзывалось бы на ее имя, ее улыбку (пусть и нервную от неловкости), на ее взгляд (бегающий из угла в угол, скрывая смущение). Только сердце болело как сумасшедшее – от обезбаливающих, наверное.

Он не стал юлить и играть в игры на чувствах, сразу выложив карты на стол. Он ничего не помнит, и ее образ не побудил воспоминания вылезти наружу. Врачи говорят, что родные места помогут, но прежде всего он хотел бы разобраться в себе и в том, правильно ли он поступил и поступал. Он – не тот Серкан Болат, каким его описывают, каким его знала Эда, и он хотел быть честным с ней, предупредив, что все может не быть как прежде.

– Я понимаю, Серкан, – склонив голову, ответила ему собеседница, принимая его решение. И вроде совесть его чиста, но отчего-то смирение и покорность от нее всколыхнули что-то важное, от чего он предпочел отмахнуться.

Взять перерыв будет правильным решением.

– А всегда ли вы поступали правильно? – задался вопросом его психолог, с которым Серкан позволял себе расслабиться и говорить откровенно. В конце концов, для чего нужны мозгоправы, если не для этого?

– Всегда, – тон не терпел возражений, и мужчина в белом халате до боли знакомым образом склоняет голову.

– Вы говорите о том, каким вы были. Но такой ли вы сейчас?

Болат промолчал, не зная, что ответить о человеке, которого он никогда не знал.

– Знаете, у меня болит сердце, – начал он, – и дело не в препаратах, я уточнял.

– Да, иногда боль душевная находит вполне себе реальное отражение во внутренних органах, – кивнул мужчина, делая пометки в блокноте.

– И еще мне снятся сны, – тут он запнулся, не зная, как объяснить свои ощущения. – Они такие яркие, знаете? Словно я не фантазии свои смотрю, а действительно проживаю эти моменты.

– Сны связаны со знакомыми вам людьми?

– Нет, я… я бреду в пустыне в поисках дороги.

– И как? – уточнил психолог. – Как успехи?

– Я в итоге всегда нахожу один и тот же перекресток трех дорог – одна прямо, две в другие стороны – и мне… мне нужно сделать выбор. Но я же во сне, а значит, я могу и не выбирать вовсе?

Мужчина снял очки и потер переносицу, раздумывая о чем-то.

– Я не специалист в толковании бессознательного, – начал он, – но мне кажется, что выбор все же придется сделать. Возможно, до всей истории с аварией вас глубоко внутри иногда терзали сомнения в стиле «А что, если?» А что, если на завтрак выбрать не глазунью, а апельсиновый сок? А что, если не вызывать такси, а поехать на метро? А что, если нырнуть глубоко, заткнув голос разума внутри себя?

Молчание.

– Подсознание скрывает от вас воспоминания, возможно, по причине возможного потрясения. Вы же слышали все эти истории о том, каким вы стали? Вас же они ошарашили?

Кивок. Полное согласие.

– Но теперь, вы все знаете, а значит за вами выбор. Пойдете ли вы дальше по тому пути, что прокладывали, или вернетесь к тому, с чего начинали.

– Но ведь, – прервал психолога Серкан, – если выбор будет неправильный, я всегда смогу изменить решение?

Мужчина усмехнулся.

– Не бывает верного или неверного пути, господин Серкан. Есть только тот, что выберете вы. А решение… его всегда легко изменить, но достичь его при новых обстоятельствах… это может оказаться той еще загадкой.

***

Он устает делать то, что нужно всем, кроме него. Устает бороться, устает жить в этих песках, безжалостных и беспощадных. Упав на колени, он просит – кого, Аллаха? – просит лишь об освобождении. Но до отвращения шумный шепот в его ушах, колокол в его голове, отсчитывающий время в часах таких же песочных, как и все вокруг, говорит, что нет свободы, пока нет решения. За все нужно платить. Времени становится все меньше, и он впервые не уверен в себе. И в выборе. Он точно уверен, что в этом он не уверен вовсе. «Тик-так, Серкан Болат. Выбирай, Серкан Болат. Ты не сможешь бежать от этого вечность…»

Комментарий к Поворот…

А теперь, уважаемые читатели, вам придется решить, куда же свернёт Серкан и что он выберет. Всего три концовки – налево, к сердцу; направо, к разуму; прямо, к ясности. Какую из них читать/выбирать – решать вам, все три в рамках данного фанфика они вполне себе канон.

Всех люблю <3

========== …прямо, к ясности ==========

Комментарий к …прямо, к ясности

Мы договорились о публикации частей постепенно, так что… вот вам первая концовка :) Можете пропустить, если она не была вашим выбором, а можете прочитать, чтобы узнать ответ на вопрос «А что, если бы Серкан выбрал себя и остался бы один?»

При любом вашем выборе, помните, что каждая концовка – разная, но любая из них – канон в этом фаноне.

Приятного прочтения~

Меч – вполне реальный, висящий над его головой на тонкой невидимой нити, покачивается на ветру, обещая… страшное.

«Тик-так, Серкан Болат. Выбирай, Серкан Болат. Ты не сможешь бежать от этого вечность…»

И ему придется выбрать, хотя так жутко. Раньше он всегда видел один четкий путь – наиболее правильный – отметая все другие варианты. Но теперь перед ним – развилка из трех вероятностей. И каждая манит по-своему, сулит счастье и радость, но… вдруг он свернет не туда? Вдруг его поворот станет той точкой, когда его жизнь покатится под откос?

И Серкан решается:

– Я пойду прямо.

***

Очнувшись от липкого сна, Серкан вздрогнул, успокаивая нелепо громко стучащее сердце. Это неправда, это все не всерьез, он в своей больничной палате, а не в пустыне, над ним не повисло никакое холодное оружие, и все хорошо. Все будет хорошо.

Отойдя от своего кошмара, Болат откинулся на подушки, прикрыв глаза. Думать не хотелось, но мысли все равно возвращались на распутье из грез, будто опять заставляя его выбирать – на этот раз, правда, речь шла не о каком-то эфемерном пути, а о вполне реальном.

Пути его жизни.

Серкан сейчас почти как чистый лист – помнил лишь то, что по его скромному мнению было важно. А значит, спокойно. А значит, стабильно. А значит – безопасно. Так стоит ли что-то менять? А если и стоит, то на что менять?

Какие варианты у него есть? Мужчина поморщился, осознав, что впервые в своей осознаной жизни он думает не о рабочих планах или о каких-то проектах, а о делах сердечных. То, что с работой все будет прекрасно, он и не сомневался – ни одна катастрофа и ни одна амнезия не даст ему сойти с проторенной дорожки. Он запросто на нее вернется, как только окончится период реабилитации. А вот с личной жизнью… назревал сильнейший кризис.

Что он может? Он может снова вернуться к Селин. Почему-то Болат не сомневался, что девушка с распростертыми объятиями его примет, особенно, если он хорошо попросит – да, пожалуй, колье и цветы будут приятными аргументами. А еще он может попробовать понять, что с ним такого невероятного произошло за этот год, что он решил бросить подругу детства и погнаться за… госпожой Эмлой? Элой? Эдой. Да, ее зовут Эда.

Сердце больно кольнуло, и Серкан поморщился, приложив пальцы к вискам – от сумбура в мыслях начинала болеть голова. Выбрав одну, он причинит боль другой. И если заставлять страдать Селин не хотелось из-за уважения к их общему прошлому, то упрямый глупый орган, качающий кровь, упорно не давал принять решение, от которого будет переживать Эда.

А значит оставался один вариант. Один единственный вариант.

– Селин, ты не могла бы приехать? Мне очень нужно поговорить с тобой.

– Еду, – бросили на том конце провода.

***

Меч покачивается на ветру, но нет ни единого порыва, что охладил бы его кожу. Скрывая глаза от солнца, он присаживается на песок, чтобы отдохнуть.

Почему он опять в пустыне? Почему вновь у перекрестка? Неужели его выбор неверный? Неужели он ошибся? Неужели?..

Почему ноги увязают в песке, что утаскивает его в самую глубину пучины… отчаяния? Он ведь сделал свой шаг, и не бывает неправильных решений.

Не так ли?

***

– Селин, я буду двигаться дальше дальше. Я не могу вечно быть в больнице.

Блондинка кивнула, не отвлекаясь от набора смс на смартфоне – что-то по работе, она сразу предупредила, что будет отвлекаться.

– И я принял решение дальше двигаться один.

Телефон рухнул на пол, оглушив их громким хлопком. Девушка подняла глаза и немного отпрянула в неверии.

– Серкан, ты совсем с ума сошел? – спросила она, пытаясь проморгаться, будто надеясь, что при должном усилии все пройдет.

– Нет, так будет лучше. Это самый верный выбор.

– Это дурацкий выбор, – буркнула девушка, скрестив руки на груди. – И от чего же ты пришел к такому великому решению, о, мудрейший?

Серкан дернулся. Ему не нравилось, что подруга буквально поливает его ядом сарказма. Неужели она и правда не понимает?

– Нет, серьезно? – блондинка встала и отошла к окну, вглядываясь в даль. – Как ты мог выбирать там, где есть только один выход? Я говорила с врачами, – она обернулась на мужчину, глядя ему прямо в глаза, – у них отличные прогнозы. Серкан, твоя память вернется рано или поздно, с помощью родных или без, но ты не будешь тем роботом вечно в своей «старой версии без обновлений», – она изобразила в воздухе кавычки, усмехнувшись. – Хорошая шутка, Эда бы оценила. Передай ей, как вернешься, ладно?

– В этом и дело, – продолжил Серкан, сев поудобнее на кушетке. – Дело как раз в Эде и…

– Серкан, – Селин подошла к мужчине и взяла его лицо в ладошки, всматриваясь льдисто голубыми глазами как будто в его душу. – Нечего здесь выбирать. Ты мне потом еще спасибо скажешь.

Болат очень долго смотрел вслед своей… все-таки уже бывшей, что снова отошла к окну, опять что-то высматривая.

– Я просто не хочу обидеть вас обеих.

Девушка в ответ лишь больно-больно улыбнулась.

– Я рада, что твоя самооценка на прежнем уровне, но – прости за такое унижение – ты говоришь, словно очень мне нужен. А это не так. Я уже научилась жить без тебя и без Эды в своей жизни. И впервые в жизни я по-настоящему счастлива, – она схватила сумку и быстро зашагала в сторону выхода, но в последний момент обернулась, будто что-то забыв. – Так что, сделай одолжение нам обеим – если тебе так хочется сделать какой-то «выбор», выбирай не ради кого-то, а ради себя самого.

***

Горячий пустынный ветер царапает песчинками лицо до микроскопических царапин, и от безысходных слез кожу ссадинит. Но больнее всего сердцу и душе, ведь он так устал. Он же уже выбрал, отвяжитесь!..

А меч так и продолжает качаться на невидимом ветру, словно намекая – тик-так, часики убегают, Серкан Болат…

***

Последние несколько недель отразились и на Айдан Болат, хоть увидеть это было трудно – она хорошо старалась скрывать свое состояние, вновь погрузившись в вереницу мероприятий светской жизни. Выстроив хрупкие границы, она продолжила ярким вихрем влетать в самую гущу событий, защищая своего сына от сплетен, отвлекая внимание на себя. Настоящая львица, защищающая своего львенка.

– Я понимаю тебя, сынок, – женщина склонила голову. – Я вижу, ты принял окончательное решение, взвешенное в какой-то степени. Я сомневаюсь, что оно принесет тебе счастье в итоге, но я – твоя мать, и я принимаю твой выбор, каким бы он ни был.

Недолгое молчание.

– Только… – Айдан замялась, аккуратно подбирая слова. – Я хочу попросить тебя об услуге.

– Все, что угодно, мам.

– Скажи Эде сам, – госпожа Болат прервалась, обдумывая следующую фразу. – Эта девочка… Ты не помнишь и поэтому совершенно не представляешь, сколько она сделала для нашей семьи. И все безвозмездно. Мне кажется, она заслужила узнать правду именно от тебя.

Другого мужчина и не планировал. Он – человек слова, и не в его правилах бежать от трудностей. Даже если они – судя по его собственным ощущениям – разорвут сердце в клочья.

Когда он наконец-то позвонил ей, брюнетка сидела дома. Он не мог не признать, что девушка была красавицей – молочно-шоколадные и такие яркие глаза, в которых блестел огонек любопытства и любви к жизни, обрамленные густыми длинными ресницами, миловидные черты лица, роскошные каштановые кудри. Болат понимал, почему он мог обратить на нее внимание. Но все вокруг твердили, что дело было далеко не во внешности, и он не мог поверить, что такая – по рассказам – сияющая девушка могла завладеть его мыслями.

Усталый взгляд скользил по его лицу, силясь найти подсказки о теме разговора – он не стал ничего сообщать Эде по телефону. Такие новости лучше говорить прямо – да и он обещал матери поступить по совести. Хоть и видел, как ей тяжело. Чувствовал, как и сам готов сорваться. Но разум твердил – ты на правильном пути, Серкан. Посмотри, как ей больно. Посмотри, как больно тебе. Вспомни, как больно было Селин. Ты принял верное решение – так ты защитишь всех.

– Прежняя я убежала бы от тебя, сея вокруг истерику и разруху, – начала девушка после его монолога. – Но за эти несколько недель, пока от тебя не было вестей, я сильно повзрослела, Серкан. Хоть ты и не видишь разницы.

Она замолчала, но мужчина не торопил ее, проникаясь уважением к собеседнице.

– Я принимаю твой выбор. Мне плохо от него, однако, я принимаю его, – она на секунду замолчала. – Но… я не могу, выше моих сил смолчать, я должна спросить. Ты уходишь к ней?

Болат сразу понял, в чем дело. Селин.

– Дело не в ней. Я останусь один. Не хочу мучить никого, ни тебя, ни ее, ни себя, – в тысячный раз произнес он заученную скороговорку.

– Твое право, – Эда вздохнула облегченно и обреченно. – Только нам необходимо решить вопрос с компанией, – она быстро обрисовала ситуацию в нескольких словах, закрыв информацией некоторые пробелы в его голове. – В итоге, я – твой полноценный партнер, Серкан. Но видеть тебя я пока не могу… мне очень тяжело. Есть предложения?

– Я могу выкупить твою долю, – мужчина предложил не задумываясь, вливаясь в рабочую колею.

– Я не уверена, что хочу ее продавать, – девушка задумалась. – В конце концов, это хороший козырь, я ведь все еще не окончила университет.

Долгие переговоры, затрагивающие многие аспекты их сотрудничества. Потом, вспоминая об этом времени, Серкан понял, что уже с этого момента он круто изменил свою жизнь. Именно здесь Эда начала отдаляться от него, скрывшись за стеклянной перегородкой чисто деловых отношений. Они обсудили несколько важных аспектов, и с трудом, но он все же уговорил девушку принять его финансовую помощь в оплате последних семестров. Взамен она согласилась остаться временной управляющей Стамбульского офиса холдинга и будет поддерживать его компанию «ArtLife» на плаву, являясь на все необходимые совещания с инвесторами и потенциальными заказчиками, пока он сам проходит реабилитацию. Она ему не особо нужна, но врачи передали, что было бы неплохо провести пару тестов и оценить работоспособность мозга, поэтому впервые в жизни Серкан решился на отпуск – не без настойчивых тычков со стороны Эды, конечно же. Само собой, мужчина не стал бы так вот вникуда отправляться, оставив свое детище на хоть и ответственного, но все же непонятно кого, поэтому они договорились, что временно он будет держать связь с секретарем госпожи Йылдыз.

А после… после они встретятся. И тогда решат, как им поступить дальше.

Дни сменялись днями, и после месяца постоянного проживания в больнице, помогая Серкану морально (и даже профессионально: после увольнения Атакан и заменявшей ее «пигалицы» – так в разговорах тет-а-тет звала ее Эда, с которой блондинка плотно сдружилась, пока решала имидж-проблемы компании друга – ни холдинг, ни ArtLife не обзавелись нормальным пиарщиком), Селин засобиралась домой.

К таким решительным встряскам привыкший к новой рутине Болат готов не был.

– Может, останешься? – попросил он ее как-то перед отъездом, пока они болтали о детстве и веселых днях в школе.

– Зачем? – удивилась блондинка, закидывая в рот какой-то орешек из их общей тарелки.

– Ради меня?

– Серкан…

– Разумеется, не как любимая девушка, – тут же открестился Серкан, – как друг.

Селин дернулась, застыла, бросив на него холодный и слегка презрительный взгляд.

– Серкан, – процедила девушка, не на шутку разозлившись, – ты в курсе, что помимо тебя у меня есть своя жизнь? Которую я заслужила, наконец-то отвязавшись от тебя, и которую я, несмотря на все наше общее прошлое и твои нынешние проблемы, не могу вот так бросить, чтобы стать твоим носовым платком, – увидев его попытки возразить, она пресекла их взмахом руки. – Ну, давай, убеди меня еще, что ты хочешь моего присутствия не для того, чтобы я была твоим якорем.

Девушка фыркнула.

– Я себя нашла не на помойке, прошу заметить. Я – дипломированный специалист, наследница семьи Атакан. И да, я любила тебя – люблю тебя. Но я не хочу сходить по тебе с ума без надежды на что-то, как это было все прошлые годы. И именно поэтому мне нужно уехать.

Помолчав немного, она добавила, смягчившись:

– Я не отказываю тебе в дружбе, Серкан. Но на расстоянии, – она шутливо помахала смартфоном в руке. – Ну, знаешь это чудесное изобретение – интернет?

И Болат тоже рассмеялся в ответ.

В конце концов, он остался один на один со своим здоровьем и работой – как он всегда того и хотел, как это было и раньше, до аварии и новостей о забытом годе жизни. Звонки Селин, маме, Лейле, а после, когда он и его психолог решили, что он готов к плотному общению – Пырыл, Энгину и секретарю Эды, Мелек (мозг всегда поправлял его на как-то более привычное Мело, но он вовремя прикусывал язык, придерживаясь подчеркнуто вежливых обращений) составили его рутину. Новую рутину. Оазис безопасности и стабильности, все как он любил. Диалоги со всеми шли по привычной накатанной схеме – справиться, как друг у друга дела, поболтать о нелепицах типа погоды, нырнуть в рабочий режим, попрощаться и договориться о дате следующего звонка. Повторить. В больнице все тоже шло по четкому расписанию: подъем, водные процедуры, завтрак, тесты, свободное время, обед, сеанс с психологом, свободное время, ужин, свободное время, отбой.

– Вам больше не снится сон?

Это было чем-то новеньким.

– Пардон? – переспросил Серкан.

– Ну, тот сон, о перекрестке, – мягкая улыбка врача вселяла спокойствие, хоть и от сбитой рутины Болату было не по себе. Тот почесал затылок в задумчивости.

– Нет, не снится. Вроде бы… Я не помню свои сны, – признался мужчина. – Я сделал выбор, они какое-то время продолжались, но потом все пропало.

– А что вы выбрали, если не секрет?

Серкан снова загрузился. А секрет ли?

– Путь прямо, – решился он.

– Что для вас значит этот путь?

Правильны вопросы задает мозгоправ, понял Болат, осознав, что не задумывался. А что, если у этих поворотов был смысл? Не символический, а вполне реальный, к которому подталкивало его бессознательное?

– Я всегда знал, еще с детства, – начал говорить он, но губы шевелились сами собой6 будто бы и не Серкан говорил об этом, будто бы это чужие мысли, а он – отстраненный вольнослушатель этого откровения, – если заблудился – иди прямо. Даже если ты в глубокой чаще, по пути прямо ты всегда выйдешь на какую-то дорогу. Меньше шансов заплутать. Для меня, путь прямо – это ясность.

– И вы готовы?

– К чему?

– К ясности?

– Мне уже предельно ясна моя жизнь, – фыркнул Серкан. Мужчина в белом халате опять знакомо наклонил голову, словно кидая пациенту вызов.

– Вы ведь знаете, – начал психолог, – что я уже как пару недель подписал вашу характеристику и дал добро на выписку. И ваши лечащие врачи со мной согласны – вы восстановились полностью, мозг в порядке, опухоль, которую они подозревали, исчезла. Конечно, понаблюдать за здоровьем будет не лишним, но это уже можно будет сделать потом. Когда вы снова начнете жить.