Текст книги "Сестренка (СИ)"

Автор книги: April_Schloezer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

========== Глава 1 ==========

В этой местности было глухо и пустынно. От и без того небольшой деревни осталось всего двенадцать неказистых деревянных домиков с перекошенными, кое-как поправленными оградами, да несколько складов. Пустующих складов, ни зверья, ни сена, ни урожая там теперь не было. Раньше стояла еще водонапорная башня в деревне, но она рухнула в последнюю бомбежку. И все, что уцелело от нее, давно растаскали на починку менее пострадавших строений. Рейдеры здесь вообще-то не появлялись. Но бомбили всю местность регулярно.

Шел май 2042 года. Для мира это шел второй год войны. И за эти два года мир успел превратиться в настоящую выгребную яму. Никто не ждал начала Третьей мировой. Но США и Россия все же умудрились что-то не поделить и развязали ядерную войну. Непонятно, что подвигло правительства противоборствующих стран на такой безумный шаг, да и не интересовало это уже никого. Противостояние стран не продлилось долго, это отражалось на других государствах, и они тоже были вынуждены вмешаться. Корея не стала исключением. Кто мог знать, к чему это вмешательство приведет. Ядерное оружие истребляло людей целыми городами. А ведь оно было не только у России и США. Население Земли стремительно сокращалось, а конца войне все не было видно. Вскоре страны стали терять свои границы, захватнические настроения охватили умы людей. Пригодных для жилья мест почти не осталось. Повсюду находились закрытые радиационные зоны, выжженные пустыни. И люди боролись за каждый живой клочок земли. Мир поделился на сектора, редкие участки пригодные для жизни. Каждый сектор имел свой номер. Всего их в мире было двенадцать. И в каждом секторе царила тирания. Захватывали власть те, на чьей стороне был перевес оружия.

Те, кто не хотел жить по таким правилам, отправлялись в пустоши. Таких тоже было много. И удивительно, но они действительно выживали там. Сбивались в стаи, племена, порой огромные, пугающие своим количеством. Одним из таких племен и были Рейдеры. Одно их имя пугало весь континент. Подобно древнему племени Варваров, они носились по Евразии, захватывая островки жизни. А когда от жизни ничего не оставалось, они шли дальше, захватывая новые земли. Рейдеров можно было понять, они тоже были людьми, и они тоже хотели жить. Выживать, любой ценой. Но их жертв это мало успокаивало.

Однако, Рейдеров мало интересовали Сектора. Каждый сектор имел хорошее вооружение и оборону, а потому нападать на них было слишком рискованно. Гораздо больше дикие племена интересовались так называемыми Свободными зонами.

Эти зоны были теми маленькими островками жизни, которые еще сохранили подобие государства. Здесь действовали старые, довоенные законы, люди имели права и свободу. Но эти зоны были слишком уязвимы для окружающего мира.

Как СынХен оказался в Свободной зоне, он не понимал до сих пор. Еще год назад он жил в Сеуле, начинал свою звездную карьеру, и, казалось, весь мир лежал у его ног. Сейчас он точно знал, что на месте Сеула находится радиационная зона. Он и сейчас помнил то утро, когда в его комнату в общежитии ворвался менеджер, разбудил, кричал что-то неразборчиво про документы, вещи, деньги и эвакуацию. СынХен ничего не понял тогда, по ушам бил истеричный вой сирены, он сам был спросонья, а до этого всю ночь напролет веселился в клубе. Когда до него, наконец, дошло, что начинается экстренная эвакуация, он сорвался с места, быстро похватал все самое необходимое: документы, деньги, минимум вещей – скинул все это в спортивную сумку и помчался за менеджером. Эвакуировали всех участников агентства. Их везли в маленьком автобусе, ребят было много, СынХен знал каждого. Те, кто был помладше, жались друг к другу и не смотрели в окна. Кто-то плакал. Парни постарше напряженно вглядывались в проносящийся мимо пейзаж. По улицам в панике бегали люди. Большинство дорог были заняты пробками, все спешили уехать. Поэтому их маленький автобус ехал по бездорожью. Рядом с автобусом часто мелькали люди. Они кричали. Их страх был практически осязаем.

СынХен смотрел на них, стиснув зубы и сжав кулаки. Он думал, что большая часть этих людей погибнет. Вой сирены означал предупреждение о воздушной атаке. Город собирались бомбить. СынХен не знал, кто. Но знал, что большая часть мира уже перешла в военный режим. Настало время Кореи. Мужчин уже забирали в армию, отправляли на фронт. Даже в агентстве нашелся парень, который после объявления набора на службу бросил свою звездную карьеру и сказал, что будет защищать родину. СынХен на службу не отправился. Не то, чтобы он не любил свою родину. Но он не хотел войны. Он не хотел убивать людей. Видеть, как кто-то умирает. Он хотел славы. Хотел петь для людей, видеть восторг своих фанатов, дарить им радость. Он был создан для сцены, не для войны. Никто не был создан для войны. Но никому не удалось ее избежать.

Их автобус благополучно добрался до аэропорта, все ребята были в относительном порядке. Они пересели на самолет компании, который должен был перевезти их в безопасное место. Где сейчас находилось это безопасное место, никто не знал. Все просто надеялись, что останутся живы. А еще многие думали о семье.

Но самолет был подбит. Они упали в горячей точке. Их соотечественники отступали под натиском врагов. Неясных, чужих, просто врагов. Выживших вытащили из самолета. Дееспособных шокированных парней забрали отступающие. Что случилось с тяжело раненными, СынХен тогда еще не знал. Он был слишком напуган и оглушен, чтобы беспокоиться о ком-то. Он просто хотел спастись, он отступал с корейскими солдатами, ничего не спрашивал, ловил изредка такие же растерянные и испуганные взгляды своих еще коллег и шел.

Они смогли благополучно добраться до убежища. Ребят накормили, напоили и оставили отходить. СынХен тогда сразу уснул. Как и все остальные. Слишком тяжело это для них было, и сознание старалось скорее отключиться, уйти от реальности. Только потом, на следующий день парень заметил, что людей прилично не хватает. От тех парней, что ехали с ним в одном автобусе, осталось человек десять. Ему объяснили, что во время крушения выжили не многие. Но он помнил, точно помнил, что их было больше. Выживших было больше. И тогда кто-то тихо, словно стыдясь, рассказал, что на войне тяжело раненный – это обуза. А от обузы принято избавляться. И СынХен понял, что их просто добили. Тех самых, кто звал на помощь, когда он, Чхве СынХен пробирался к выходу, стараясь быстрее сбежать из горящего самолета. Конечно, он не один там такой был. Но почему-то он почувствовал именно себя предателем и трусом. Он знал каждого в том самолете. Он не помог никому.

Тогда СынХен впервые узнал цену жизни и смерти. Он по-прежнему не хотел воевать. Но теперь он понимал, что его желание уже ничего не значит.

Все выжившие ребята остались в горячей точке. СынХен тоже. Они уже не собирались бежать. Некуда было. И стали помогать солдатам. Оружием их быстро пользоваться научили. Да только в живых они никогда не стреляли. И надеялись, что не придется. Но куда уж там. Война, она и есть война.

Проверить свое умение стрелять им пришлось очень скоро. Враги наступали, теснили, солдаты отбивались, как могли. Бывшие звездные мальчики тоже делали все, что было в их силах.

СынХен не помнил, как убил в первый раз. Он помнил, что на остатки взвода напали неожиданно, ночью. Никто ничего и сообразить-то не успел, а половину ребят, коллег СынХена уже положили. Он тогда словно озверел. Не видел ничего вокруг, только сжимал пулемет в руках и стрелял, пока мог. Потом его в руку ранило, и от переизбытка эмоций он отключился. Очнулся уже в госпитале. Далеко от места схватки. На койках лежали раненные, не было ни одного знакомого лица. Выжившие ребята попали в разные госпитали, больше СынХен с ними никогда не сталкивался. Он узнал, что его компания перестала существовать. Теперь он был никому не нужен. Да и сам понимал, глупо это. Кому певцы нужны в такое время? И он остался воевать. Во многих местах ему пришлось побывать. В основном на границах. Сражались за границы Южной Кореи. Иногда отступали, иногда наоборот. Убивать он научился быстро. СынХен научился не видеть во врагах людей. Враги были просто врагами. Теми, кто вторгался на чужую территорию, словно в чужой дом, бесцеремонно распахивая дверь и начиная хозяйничать.

СынХена не раз перебрасывали из батальона в батальон, он обошел почти всю границу Кореи. Враги уже потеряли свои имена. Теперь воевали не страны. Воевали выжившие. И чем дольше шла война, тем меньше людей оставалось. И СынХен понимал, что они должны защитить от чужаков хотя бы тот маленький кусочек, который остался от их страны. Но понимать – это одно, а видеть, как в твой взвод присылают мальчишек и девушек, которые в руках оружия никогда не держали – это тяжело, это больно. СынХен уже не осознавал, что сам он был таким же мальчишкой, который до этого видел только бутафорское оружие, когда снимался в клипах. В душе он чувствовал себя взрослым, в свои двадцать три он уже знал, что такое ответственность командира. Ответственность за чужие жизни. То ощущение, когда ты забываешь о себе и думаешь лишь о том, как положить больше врагов и понести меньше потерь среди своих. В свои двадцать три СынХен был отличным бойцом и командиром.

А потом было ранение в правое плечо. Не слишком серьезное, рана быстро зажила. Но поврежденные связки иногда замыкали, рука дрожала, пальцы переставали сгибаться. СынХен понимал, что в таком состоянии он уже не нужен на фронте. Но он мог воевать. И он хотел, хотел спасать людей, защищать тот мир, что стоял у него за спиной.

Поэтому его отправили сюда. Эти окраины были тихие. Вокруг прорывались Рейдеры, но в этой местности стояла тишь, да глушь. Сплошь окруженная болотами и лесами, деревенька была надежно защищена. Даже Рейдеры не решились бы идти через гиблые места, по неизвестным дорогам, ради удовольствия добраться до центра этой Свободной зоны. Хотя именно дорога через болота и леса была, хоть и опасной, но самой короткой. Однако Рейдеры этого знать не могли.

СынХен и здесь был командиром. Только кем ему было здесь командовать? Как будто издеваясь, начальство присылало сюда одних головорезов, в надежде, что в тихой, почти курортной обстановке, вдали от насилия, те утихомирятся.

СынХен злился. Нет, он мог и этих головорезов заставить по струнке ходить. Его холодный, равнодушный взгляд, вечно хмурое выражение лица и довольно внушительная комплекция действовали пугающе на людей. Но это был не детский сад, не воспитательный лагерь, и СынХен не собирался заниматься перевоспитанием каких-то уголовников.

Поэтому почти каждый день он писал рапорты, прямо высказывая начальству, что он думает о командах, которые ему присылают. Начальство делало ему выговоры, но остановить поток недовольства Чхве СынХена они не могли. Поэтому волей-неволей приходилось сменять команды. Однако люди были одни лучше других. Чхве все время оставался недоволен.

Получив очередную порцию нелестных высказываний, начальство, наконец, сдалось.

–И чего ты хочешь? – устало выдохнула трубка сотового телефона. СынХен сначала плохо расслышал. Связь была плохая, все время прерывалась, нечеткие голоса слышались словно издалека. Но это было единственное средство связи в этой зоне, ведь они чудом сумели сохранить одну станцию телефонной связи.

–Хочу нормальных людей, – вздохнул парень.

–Чем тебя эти не устраивают?

–Сколько можно слать сюда уголовщину? У Вас больше мест нет, где их неуемную жажду деятельности применить? Здесь она как-то не очень требуется. Не хватало еще, чтобы они своим шумным поведением и постоянными вылазками внимание Рейдеров привлекли. Шлите порядочных, спокойных, не причиняющих беспокойства.

–Ладно, – недовольно отозвалась трубка. – Будут тебе и тихие и порядочные. И только попробуй и с ними не справиться… – эта неоконченная угроза звучала пугающе, и СынХен поспешил согласиться:

–Так точно.

Прошло три дня, а новые люди все не прибывали. Работы в деревне было много. Мужчин, кроме СынХена только пара стариков, остальные – бабы недееспособные. Они, конечно, старались, как могли. Но СынХен в принципе к женским потугам относился скептически. Ну что они могли сделать стоящего? Только по хозяйству работать.

Хотя ему все же стоило признать, что бывали в его командах девчонки, которые воевали похлеще мужчин, и работали наравне с ними, и заслуживали уважения. Но это было там, на фронте. Не здесь, не в резерве, не в этой глуши.

Наконец, на утро четвертого дня его разбудила хозяйка дома, неказистая женщина в возрасте, в котором СынХен жил, и сообщила, что прибыла его команда. Осторожно так сообщила, недовольным тоном. СынХен со сна не разобрался и поинтересовался тем, что его больше всего волновало:

–С командиром?

–Не похоже.

Чхве СынХен выдохнул облегченно. Он очень ревниво относился к своему месту главного, и делить его ни с кем не собирался. О чем и сообщил хозяйке.

–Рано радуетесь, – женщина улыбнулась загадочно, а СынХен отозвался недовольно:

–Радоваться после войны будем.

Хотя чему там радоваться, он и сам не знал. Не ясно, что после этой войны будет, и кончится ли она вообще когда-нибудь, если учесть, что диких племен в пустошах все больше, а островкам жизни держать оборону все сложнее. Может, когда-нибудь их всех уничтожат, тогда жизни уже совсем не останется, и люди просто погибнут? Тогда война и кончится…

СынХен тряхнул головой, решив не забивать голову мрачными мыслями, оделся и вышел.

И оторопел: перед домом стояло человек двадцать подростков. Самым старшим, наверное, было столько же, сколько самому СынХену, но таких среди команды нашлось не много. Но самое ужасное было не это. И даже не то, что половина этой команды были девчонки. Самым ужасным было то, что все эти дети, в понимании СынХена, по виду определенно были звездными мальчиками и девочками, может, детьми богатых родителей, и до этого времени участвовать в военных действиях точно не планировали. Конечно, война все решила за них, но такие оружия не то, что не держали, наверное, даже не видели никогда.

–Дааа, нашли значит тихих, культурных… – протянул СынХен, недовольно цокнув языком. – Культура так и прет.

Девчонка, стоявшая к нему ближе всего, скрестила руки на груди, завешанной цепями, и встала в позу.

–Не нравится – отошлите нас обратно, – отозвалась она. – Мы на это не подписывались. Нам обещали безопасность, а что оказалось? Зачем стрелять учили? Оружием пользоваться? Какая же это безопасность? А теперь еще и работать заставите?

–А ты, значит, самая главная здесь? – поинтересовался СынХен.

–Что-то вроде, – покивала эта рыжая, вихрастая, всем недовольная девчонка. Паренек лет шестнадцати, стоящий рядом с ней, и тоже отнюдь не по военному одетый, бросил в сторону рыжей колючий взгляд и, буркнув что-то, отвернулся к коренастому, немного приземистому парню с выбритыми висками и затылком.

СынХен решил проигнорировать всеобщее недовольство и спросил:

–Вам даже специальную одежду не выдали? Что вы все как на парад оделись? Неформалы хреновы…

–Эй! – вскинулся один мальчик с аккуратной прической, одетый в строгий костюм, но тут же смущенно стушевался.

–А ты у нас образец чего? – насмешливо спросил командир Чхве. – Вы хоть осознаете, куда приехали? Это не курорт, не база отдыха. Здесь тоже нужно будет работать, и может воевать. Но на данный момент, это самое безопасное место в нашей зоне и не вам, поверьте, не вам возмущаться. Поэтому заткнитесь и все сейчас же переоденьтесь в ту одежду, которую вам должны были выдать при перевозе. Запомните, хотите мирной жизни – вы не должны привлекать внимания.

Его новая команда неохотно разбрелась по местам, которые им выделили для жилья, и переоделась в соответствующую одежду. Темные костюмы, напоминающие рабочие робы, действительно привлекали меньше внимания. И хотя не все были довольны новой одеждой, ведь почти все прибывшие привыкли к кричащим краскам и вызывающим тряпкам, но никто уже не решился перечить СынХену.

–Из расположения без моего позволения ни ногой, – объявил командир Чхве, когда удовлетворился внешним видом своей новой команды.

–А по ягоды, да по грибы ходить можно? – хитро поинтересовался парень примерно одного с СынХеном возраста, прищурив свои огромные раскосые веселые глаза. СынХен успел его приметить

–Тебя как зовут? – прозвучало вместо ответа.

–Севен, – отозвался парень.

–А серьезно?

–Серьезно. Это прозвище. Меня с детства по имени никто не зовет. И здесь не надо, – он обезоруживающе улыбнулся и СынХен кивнул:

–Вот что, Севен, ни грибов, ни ягод ты здесь не найдешь. Но если очень приспичит в лес потащиться, дальше речки никому не заходить.

Вскоре в деревне наступила тишь да благодать. Однако командиру Чхве от этого было совсем не легче. Новая команда быстро свыклась с обстоятельствами, привыкла и оказалась очень даже шумной и задиристой. Парни вели себя еще приемлемо, зато с девушками было проблем. В их расположение вообще нельзя было заходить без стука. Даже в купальни нельзя было спокойно сходить, там обязательно оказывался кто-нибудь из представительниц женского пола, и сигнальный визг заставлял бежать прочь от потревоженных фурий.

Хотя плюсы в его новой команде тоже были. Они все оказались отличными стрелками, не смотря на возмущения по поводу того, что им совсем не хотелось подходить к оружию. Однако по самолетам Рейдеров они лупили азартно и очень успешно, благодаря чему количество вражеской техники активно уменьшалось. А так как техники было и без того мало, бомбежки стали происходить реже и не всегда удачно.

А вот во время отдыха от борьбы с вражескими налетами ребята развлекали себя, как могли. Затеивали какие-то игры, вечеринки, пели и танцевали. СынХен опять злился. Но когда он высказал свое недовольство рыжей девчонке, Сон РиВук, та лишь улыбнулась безмятежно:

–Нам позволено.

–И кто позволил?

–Начальство, – пожала плечами та, как само собой разумеющееся. – Вы сами говорили, мы детки богатенькие были, без развлечений не привыкли, вон нам и разрешили.

Дни в это время были теплые, безветренные, а комары летали тучами. Но СынХен к этому уже привык. К чему он не мог привыкнуть, так это к тому, что теперь при виде своей команды он начинал частенько краснеть, словно его стая этих комаров болотных искусала. Но причина была совсем не в этом.

Причина была в том, что однажды, жарким майским днем, прогуливаясь по берегу реки, он наткнулся на Кан ДэСона и Ли СынРи, вечно улыбающегося мальчика, сбежавшего из рейдерского плена и того самого паренька, что в первый день пришел в строгом костюме, валяющихся на пляже в чем мать родила и активно целующихся. И не только целующихся. И хоть смутились бы. Нет же, они его, Чхве СынХена, даже не заметили. Командир Чхве тогда был в шоке: столько девушек в команде, а этим двоим не хватает чего-то. СынХен поспешил самоустраниться, пока его все же не заметили, но увиденная картина потом долго стояла перед глазами. И невольно он начал всех вокруг подозревать в гомосексуальных связях. Не то, чтобы это было необычно, наоборот, в мирное время это было очень даже распространено, особенно среди этих богатеньких. Просто непривычно. Отвык СынХен от тех, довоенных порядков. Даже находясь в Свободной зоне – отвык.

А особенно активно им подозревался почему-то тот недовольный парнишка, что на вид шестнадцатилетним казался. СынХен его еще в первый день приметил. У паренька был колючий взгляд, огромная доля высокомерия, но какого-то оправданного высокомерия, строгий он был очень, не позволял особо распускаться никому в команде, быстро заняв почти лидирующие позиции. Только рыжей девчонке РиВук он почему-то уступал. Из вежливости что ли?

Паренька этого звали Квон ДжиЕн. И оказалось, что ему было совсем не шестнадцать, а двадцать. И странный он был в этом своем оправданном высокомерии, недоверчивости, строгости, и в парадоксально детском, слишком женственном виде. СынХену он напоминал волчонка. И почему именно его он стал в первую очередь подозревать в гомосексуальности?

Не выдержав, СынХен решил навести справки через свою хозяйку. Та за дело принялась с неохотой, но через день исправно доложила:

–Сирота этот ваш Квон ДжиЕн. Вот и ходит, волком на всех смотрит. Как не смотреть, когда вокруг одни богатенькие отпрыски, а ты сам неизвестно откуда?

СынХен согласился и плюнул на это дело. У него и без того дел было много.

Прежде всего нужно было восстановить дисциплину. Если уж он не мог свернуть все эти бесконечные вечеринки, которые ему самому в тайне нравились, потому что напоминали о кажущейся такой далекой звездной жизни, но хоть видимость порядка он должен был создать. Все эти клички, которыми его бойцы окрещали друг друга, абсолютное неумение элементарно заходить на караул… Что это за бойцы?

Но стоило ему поднять один раз эту тему, как Севен, которого даже сам СынХен называл исключительно по прозвищу, беспомощно разулыбался:

–А как же я?

ДжиЕн фыркнул, но промолчал. Севена он почему-то боялся.

–А что ты? У всех есть имена, и у тебя тоже.

–У меня нет, – уверенно заявил Севен. В глазах его появились что-то жесткое, что он старательно маскировал. Но СынХен все равно заметил.

«Хитрец!» – подумалось тогда СынХену. Знал ведь Севен, на что давить. Пришлось разрешить им эти дурацкие клички. Зато ребята ходили довольные. ДэСон, который отказался от прозвища, ласково звал СынРи – Сынни, на что младший всегда строил обиженные мордочки, но все понимали, что ему ни сколько не обидно, а очень даже приятно. ДжиЕн тоже стал звать паренька Сынни, но он скорей насмехался. Ему вообще очень нравилось смеяться и издеваться над этим парнем. По странным причинам на него СынРи тоже не обижался. У самого ДжиЕна тоже завелось прозвище – Джи-Ди. Его так друг прозвал. Тот самый коренастый, стриженый парень, который произвел на СынХена впечатление. Парня звали Дон ЕнБэ, и менять свое редкое имя на прозвище он категорически отказался. Остальная команда тоже старательно выбирала клички, обзывая друг друга на разный манер и получая от этого огромное удовольствие.

СынХен хмурился, скорее для вида. Но женщины в деревне его недовольную мину воспринимали всерьез.

–Ты не очень-то беспокойся, командир Чхве, – сказала ему однажды соседка, сплетница и сорока. – Пусть дети повеселятся. Тебя они все равно уважают.

–Откуда знаете? – задал СынХен глупый вопрос. Женщина засмеялась:

–Да как не знать? Разговоры же слышно. Они, кстати уважительно к тебе, на Вы… хотя прозвище тоже придумали.

–Какое? – СынХен заинтересовался невольно, и даже устыдился такого детского порыва.

–Т.О.П, – побуквенно повторила женщина явно услышанное из чужих уст слово, которое явно плохо ей давалось.

–И что это значит?

–А кто ж его знает? Если интересно, то у них спроси.

СынХен отмахнулся и отправился помогать поправлять крышу сарая. Ему нравилось его новое прозвище, но он никогда не спросил бы, почему именно такое. Было в нем какое-то стеснение. Во всей этой громадине пряталась застенчивость, неуклюжесть, глупость какая-то детская. И все это скрывал он за маской холодного и циничного командира и убийцы, хотя этой маски еще не довелось увидеть этим ребятам. Но и настоящего его никто из них еще не видел, разве что за исключением Севена. Тот, казалось, видел все и всех насквозь.

Новоявленный Т.О.П вздохнул тяжело. Как же все-таки сложно было с этой ребятней.

========== Глава 2 ==========

Из всех довоенных событий Квон ДжиЕн ярче всего помнил выпускной вечер своего старшего брата. В тот день брат взял его с собой, и Квон, еще пятнадцатилетний, довольный и гордый шел на этот вечер. Они с братом всегда плохо ладили, но ДжиЕн все равно любил старшего брата, он в тайне брал с него пример, и гордился тем, что его брат всегда и во всем лучший. В школе, на соревнованиях, среди друзей, в семье. ДжиЕн был счастлив, что брат, наконец, обратил на него внимание. Он веселился среди его друзей, счастливо смеялся, когда брата кто-то хвалил. Когда они возвращались домой, ДжиЕн был уже немного пьян, он смеялся, хватался за брата, а тот поддерживал его, когда Квон младший спотыкался и чуть не падал.

ДжиЕн не сразу заметил, что они возвращаются домой самой дальней дорогой. Он недоуменно спросил у брата, в чем дело, но тот молчал. Потом закурил, смущенно глянув на младшего. И от этого смущения ДжиЕн даже не смог разозлиться на брата, хотя всегда считал, что тот не курит.

Наконец, смущенная тишина была нарушена.

–Завтра я уезжаю.

Эту фразу ДжиЕн тоже помнил хорошо. Она была сказана холодным, бесстрастным тоном, которого у его брата никогда не бывало. И ДжиЕн понял, что, куда бы ни собирался его брат, решения он уже не изменит. Но все равно спросил, робко, тихо:

–Куда?

–На войну.

Тогда ДжиЕн удивился. О чем говорит его брат? Какая война?

Брат ему объяснил, что война идет в далеких государствах, что Кореи она не касается и никогда не коснется. Но он сам не может игнорировать то, что где-то умирают люди.

ДжиЕн принял это. Плакал втайне, но провожал брата с улыбкой на лице. Приклеенной намертво улыбкой. Он писал брату длинные письма, получая в ответ короткие, но теплые послания.

Вскоре его брат получил послание о том, что их мать вышла замуж во второй раз. Но отчим бросил их через несколько месяцев. Их мать оказалась беременна, и вскоре родилась маленькая девочка. Она была похожа на маму и на ДжиЕна, потому что младший Квон был копией матери. Улыбка парня снова вернулась, настоящая улыбка, живая. Он решил, что станет самым лучшим братом на свете. Он будет заботиться о своей сестренке, своей маленькой крошке. Тем более что мать таяла на глазах. Она тяжело перенесла второе расставание с любимым мужчиной, и роды только ухудшили дело.

ДжиЕну было тяжело. Он работал, смотрел за домом, заботился о семье. Он рано стал взрослым. Он так и не смог доучиться. Все откладывал на потом. А потом началась война.

ДжиЕн понял, что его брат просто врун. Он обещал, что война никогда не коснется Кореи.

Квон отправился на фронт. Не по своей воле. Просто нужно было защищать свою семью, свой дом. Потом ДжиЕн узнал, что его брат погиб. Погиб где-то там, на чужих границах, защищая чужих людей. А должен был защищать их семью.

А вот с семьей было все хуже и хуже. Соседи слали весточки на фронт, что мать ДжиЕна больна, что за его маленькой сестренкой она уже смотреть не может. О ней обещали позаботиться. Но ДжиЕн не верил. Он уже никому не верил.

Чтобы заглушить внутреннее беспокойство, парень яростно отдавался войне. Его не брали ранения, и сколько парнишку ни пытались отправить в тыл, как хилого, ненадежного бойца, он просился в бой. Так он чувствовал, что защищает дом.

Вскоре он заработал своим рвением хорошую славу. Маленького, по-детски худого и круглолицего неулыбчивого подростка ценили товарищи по команде, ценило начальство. Поэтому, когда ДжиЕну объявили, что он отправляется в резерв, на окраины, сказать, что он был в шоке, ничего не сказать. Он не понимал, почему его вдруг перевели. Радовало только одно, в той местности тоже нужны были бойцы, чтобы отстреливать вражеские самолеты. Значит он, ДжиЕн, не будет сидеть без дела, пока его уже бывшие товарищи по команде подвергают себя опасности. ДжиЕн хотел быть полезным.

Новая команда привела его в ужас. Все отправлявшиеся с ним выглядели так, будто только вышли из салона красоты. Они считали, что едут на курорт. Эти дети вообще не осознавали реального положения дел.

ДжиЕн отсиживался в стороне от шумных бестолковых подростков, тренировался отдельно, потому что превосходил каждого в умениях во много раз.

Команда тоже злилась. Им не нравился вечно недовольный подросток с колючим взглядом. Они не понимали, почему он воротит от всех нос и относится к ним с таким превосходством. Но скоро Джи выдался случай показать, на что он способен.

Когда их перевели в эту местность, в первую же ночь они проснулись от приближающегося гула самолетов. Некоторые все же запаниковали, хотя и старались держать себя в руках. ДжиЕну не было нужды держать себя в руках, он спокойно собрался и первый вышел к командиру, подавая пример остальным. Люди потянулись за ним, кто-то смотрел серьезно и сосредоточенно, как Севен, ЕнБэ и ДэСон, кто-то дергался и волновался, как СынРи и девушки зенитчицы. Но все упорно выходили, не смея показывать своего страха.

Когда над деревней показался первый самолет-жук, ДжиЕн уже был наготове. Он прищурился, с тихой ненавистью наблюдая за приближающейся шумящей точкой. Прозвучала короткая очередь, и прошитое насквозь крыло «жука» загорелось. Самолет потерял управление, закружил и камнем полетел вниз.

–Стреляй, Квон!.. Стреляй!.. – кричали ему в спину, но он ничего не слышал.

Он ждал. Ждал, не сводя перекрестия с падающей точки. И когда рейдер перед самой землей рванул парашют, надеясь на спасение, еще одна короткая очередь начисто разрезала далекую фигуру. Девчонки кинулись к нему с радостными визгами, даже СынРи подбежал и обнял ДжиЕна, восторженно улыбаясь. ДжиЕн отвечал наклеенной улыбкой. Он чувствовал себя неуютно.

–Ну, ты молодец, Квон. Я-то думала, что ты такой гордец, а ведь есть, чем гордится! Стрелок отменный…

ДжиЕн кисло улыбнулся рыжей РиВук, которая после этого, кажется, решила к нему приклеиться намертво.

Рыжая девчонка, в прошлом модель, оказалась боевой девахой: не смотря на свою бывшую профессию, на показное возмущение, она понимала, что такое война, что касается это каждого, и готова была броситься на помощь в любой момент. Девушку обучили, как санитарку. И, не боясь гремящих выстрелов, она стояла со своей санитарной сумкой, помогая тем, кого задело обломками. ДжиЕн уважал ее за характер, но особо сближаться не хотел.

Впрочем, он вообще держался особняком ото всех. Все вокруг были для него какие-то не серьезные, не знавшие ничего толком, думающие только о развлечениях, поцелуйчиках, благо команда состояла из представителей обоих полов, а ДжиЕна вся эта несерьезность только раздражала.

Он разгонял всех спать, пытался контролировать неуемную жажду любви и приключений у малолеток, что давалось ему крайне сложно. То на девчонок с парнями наткнешься в каком-нибудь темном углу, то на эту чокнутую парочку, ДэСона и СынРи. Последние поражали его больше всего. Вроде бы оба парни взрослые, даже с мозгами. Заняться им, что ли больше нечем, чем эксперименты всякие проводить.

–Спать! – орал он в такие моменты, сердито сверкая глазами, от чего ДэСон смущался, и вечная улыбка сползала с его лица, а СынРи старался незаметно спрятаться за друга, отводя испуганный взгляд от ДжиЕна. И в тайне самого ДжиЕна это даже забавляло, но он вряд ли бы в этом признался. Он хмурился еще сильнее. – Еще раз увижу – вдоволь на часах у меня настоитесь. И не надейтесь, что вместе.