Текст книги "Призрак Жабьей заводи (СИ)"

Автор книги: AnyaSolo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– А детишек у тебя много? – подкинул он вопрос для поддержания беседы. (Беседовать можно даже с закрытыми глазами, это куда проще, чем быть мышью, на которую охотится голодный ловец.)

– Ага. Целых двое. Но мы потом ещё вырастим. Слушай, папа, а давай вы с мамой вырастите мне братика? Втроём играть гораздо веселее. Ты бы тогда мог быть настоящим козлом, а мы бы на тебя охотились… Пап, чего ты смеёшься? Ты тоже думаешь, что это будет весело?

– Очень. Всегда мечтал узнать, каково быть настоящим козлом.

– А мама говорит, что ты умеешь.

– Правда? Ну, ей виднее… В любом случае, для такой игры надо ещё вырастить братика.

– Тогда давай поскорее.

– Что поскорее? – удивился Грис.

– Братика выращивать.

– Нет, милый, без мамы ничего не получится.

– Правда? А жаль. Представляешь, вот было бы здорово: она прилетает, а нас тут уже трое… Уууу…

Раскинув крылышки, Эни вдруг со всех ног помчался вокруг пустоши, а потом резко свернул в сторону обрыва. Грис подскочил и кинулся следом, догнав его только у самой бровки.

– Эни, так делать нельзя!

– Почему? Играть в догонялки весело!

– Конечно, весело. Только давай ты будешь убегать не к обрыву, а к кустам.

– А там неинтересно, к кустам ты за мной не бежишь.

“И вот так каждую ночь, без остановки, – подумал Грис, – Бедная Мэй. Но когда я прилетаю с охоты, Эни чаще всего спит. Интересно, что Мэй с ним делает, чтобы он заснул? Может, если он устанет как следует, то будет вести себя поспокойнее?” На всякий случай оттащив Эни подальше от края обрыва, Грис посадил его под куст и сказал:

– Знаешь что? Давай я буду дикий кур, а ты – крылатый. И я буду тебя ловить!

Когда Мэй вернулась с крупной рыбой в зубах, совершенно измученный дикий кур из последних сил отбивал атаки свирепого ловца. Оба были потные, взъерошенные, по уши в пыли и грязи, но весьма довольные друг другом.

– Я вас таких в нору не пущу! – в ужасе воскликнула Мэй, – И кормить не буду, пока не отмоетесь!

– А когда отмоемся? – с надеждой спросил Грис.

– Тогда принесёшь Эни сюда. А пока он ест, натаскаешь в спальню травы.

– А как же я? Мне что, рыбы не полагается?

– Ну… Ты же, вроде, собирался тут помышковать, пока Эни играет? Не успел? Надо же, вот странно… Тогда уложишь Эни спать, и лети, поохоться немного, подвигай крылышками. Только не сильно загуливай, ты должен вернуться домой до того, как он проснётся.

– Слушай, Мэй, я всё понял, – жалобно сказал Грис, – Каюсь, был неправ. Давай лучше я сгоняю за рыбой на ужин, а ты тут с Эни как-нибудь сама?

========== С другого берега ==========

Остаток ночи был весьма удачен: Грис поймал пару щук на ужин, а потом подстерёг куропатку. Возвращаясь к норе, он был почти уверен, что Мэй оценит улов и забудет хотя бы на время о своём решении вернуться в посёлок. Каково же было его удивление, когда дома он застал одного только сладко спящего Эни…

Снова высунувшись из норы, Грис сразу услышал короткую и решительную полётную песню своей жены. Через миг Мэй уже вцепилась когтями в стену возле летка. Она выглядела встревоженной и очень грустной.

– Что случилось? – спросил её Грис, – Где ты была?

Мэй кивнула в сторону заводи:

– Нуи прилетел. Вон он, на ветке большой ивы. Видишь? Ах, Грис, у них с Айей случилось такое несчастье… Слетай, поговори с ним, прошу тебя. Ему, бедняге, совсем скверно.

Грис не сразу заметил крылатого на противоположном берегу. Тот лежал на толстой ветке, понуро свесив голову, и смотрел в спокойную воду под собой. Грис опустился рядом с ним. Только тогда Нуар повернул к нему усталое лицо.

– Гри…

Услышав этот тоскливый звук, Грис невольно вздрогнул, но спрашивать ни о чём не стал: упрямый и гордый, Нуар не любил жаловаться сам, и ещё меньше любил, когда с жалостью к нему приставали другие. Долго они просто сидели молча, прижавшись друг к другу, и вместе смотрели, как на небе медленно расцветают предвестники зари. Наконец, Нуар решился. Он повернулся к Грису, опустил ему голову на плечо и тихо проговорил:

– Дружище, ну почему всё так несправедливо? Она прожила всего лишь одну ночь.

Грис молча слушал и терпеливо ждал.

– Да, я знаю, малышня часто мрёт, и это нормально, – сказал Нуар с нажимом, словно возражая кому-то невидимому, – Но мы с Айкой так ждали, надеялись… Как думаешь, могло это случиться от того, что мы сделали что-нибудь неправильно?

– С чего ты взял? Просто есть вещи, которые от нас не зависят. Кому-то суждено прожить тридцать разливов, кому-то – всего одну ночь. Грустно, конечно, но это – воля Летящего, ничего больше… А что Айа?

Уши Нуара повисли ещё печальнее.

– Плачет. Скажи, дружище, а как вы с Мэй ухаживали за Эни, когда он только родился?

Грис в задумчивости почесал лоб.

– Да я во всё это особо не вникал. Таскал Мэй мясо, воду, траву, а с малышом она занималась сама. Что там разберёшь? Козявочка себе и козявочка, спит да ест. Рэй в детях понимает гораздо больше моего, с такими вопросами ты бы лучше к нему…

– Ну нет, – сказал Нуар резко, – Что хорошего мне может сказать этот суперправильный зануда? Он же не то, что я, у него и дом в три спальни, и подстилка каждый день свежая, и кладовая всегда битком, мать с женой могут даже не охотиться, и таких сытых и довольных детских рож, как в его норе, ещё поискать… А тут я такой, со своими заразными блохами…

Он замолчал и еле слышно шмыгнул носом, а потом быстро провёз крылом по лицу. Грис сделал вид, что ничего не заметил. Вместо этого он спросил:

– Что ещё за заразные блохи? Впервые слышу.

– Рэй сказал, у некоторых крылатых живёт в крови какая-то дрянь. Взрослым от неё ничего не делается, а мелкие умирают. Но заразиться они могут только через укусы блох.

– Значит, ты всё-таки разговаривал с Рэем… А почему решил, что дело именно в тебе? Трайу – большой посёлок, и почти у каждого там блохи. У нас с Мэй их тоже было полным-полно.

– А сейчас нет? Как вы от них избавились? Пойми меня правильно, Грис, я хочу знать, что делать, чтобы это безобразие не повторилось.

– Мы же переехали. На новом месте пока чисто. Кстати, я вспомнил: Эни тоже родился как раз в новой норе. Старую накануне завалило.

Нуар, слегка оживившись, спросил:

– Луннокрылый, ты не будешь против, если мы с Айкой тоже переберёмся жить в Жабью заводь?

– Мы с Мэй будем рады. Но не торопись, Нуи, дай Айе немного подумать. Ей, наверное, сейчас не до переселений.

Нуар тут же сник и тихо сказал:

– Я, вообще-то, из-за неё к тебе прилетел. Понимаешь, дружище, она совсем раскисла, даже из норы вылезать не хочет. А я… Я просто не могу на это смотреть. И не знаю, чем ей помочь. Отпусти ко мне Мэй на две-три ночи, а? Пусть поговорит с Айкой, растормошит её немного…

– Конечно, пусть попробует, – кивнул Грис. И потом только сообразил, что все эти две-три ночи ему придётся безотрывно следить за Эни. Он вздохнул украдкой, но утешился мыслью о том, что если рядом поселятся друзья, Мэй, возможно, перестанет тосковать и раздумает рваться назад, в посёлок.

Проводив Нуара и Мэй, Грис собрался было лечь спать, но снаружи до его ушей донеслась ещё одна знакомая полётная песня. “Вот ведь не спится некоторым,” – с раздражением подумал он, но на всякий случай выглянул из норы.

Рэй сидел на той же самой ветке, где недавно Грис беседовал с Нуи. Зябко закутавшись в крылья, он смотрел в поднимающийся над водой туман. Грису совсем не понравились его неподвижность и унылый вид. Он быстро пересёк реку и присел рядом.

– Что случилось?

– Ничего, всё в порядке, – с тяжёлым вздохом отозвался Рэй, – Привет, Грис. Я не хотел тебя беспокоить, просто подумал: дай посижу немного…

– Ну, тогда не буду мешать, – и Грис уже расправил крылья, но Рэй вдруг тихо и жалобно позвал:

– Побудь, пожалуйста, со мной, если тебе не в тягость.

Это было так непохоже на рассудительного, всегда уверенного в себе Рэя, что Грис сразу раздумал улетать. Помолчав ещё пару мгновений, Рэй снова тяжко вздохнул. А потом сказал, не поднимая головы:

– Грис, как же тебе повезло… Ты живёшь с крылатой, которая умеет держать рот закрытым.

Грис тихонько хмыкнул, вспомнив их с Мэй недавнюю перебранку, но возражать не стал. Похоже было, что Рэю требовалось кому-нибудь выговориться, стряхнуть осевшую на сердце пыль. Поэтому Грис просто спросил:

– С Яли поругался?

– Если бы только, – с трудом выдавил из себя Рэй, глядя в воду. А потом он обернулся к Грису и заговорил взволнованно и торопливо:

– Нрав Яли и её острый язык давно мне известны, я знал, что ловлю, когда звал её жить к себе в нору. Но я думал, что вместе нам будет хорошо и весело, что мы славно заживём вместе с мамой и сестрой…

– По-моему, у вас неплохо получилось. Мэй, например, наотрез отказалась жить на острове, рядом с моей роднёй. А отца Айи до сих пор трясёт при одном только упоминании о Нуаре.

– Скажешь тоже, Нуар… Ему плевать на всех с высокой бровки. Главное, что Айа от него без ума. Он ведь сильный и умеет драться.

– Ну и что в этом хорошего?

– Его уважают.

– Кто?

– Да хотя бы его собственная жена!

– Вот уж не думал, что тебе не даёт покоя Нуарова слава драчуна и безобразника, – усмехнулся Грис, – Яли, по крайней мере, не приходится постоянно волноваться о том, что её мужа поломают в какой-нибудь дурацкой драке.

– Угу. Она просто спокойно презирает меня.

– Ничего подобного. Будь это так, Яли ни за что не стала бы с тобой жить. А она живёт, и детишек твоих растит. Разве ты этому не рад?

Рэй снова вздохнул.

– Ах, Грис… Ты и представить себе не можешь, что такое большая семья! Семеро крылатых в одной норе, притом больше половины из них – бабы! Иной раз хочется бежать из этого ракшасника на край света, лишь бы хоть немного побыть в тишине!

– Шумно дома, да?

– Не то слово! Малышка плачет, мама с Яли без остановки бранятся между собой, а если вдруг одной из них нет дома, вторая принимается орать на меня. Зато сестрёнка прилетает только для того, чтобы поесть да выспаться. И ест больше, чем мы с Яли вместе взятые.

Грис сочувственно кивнул: всем известно, что недавно вставшие на крыло детишки весьма прожорливы.

– Зато мать у тебя, вроде, неплохой ловец, – сказал он, желая хоть чем-то подбодрить друга.

– Не охотится она. И Яли не отпускает. А стоит ей намекнуть, что неплохо бы либо слетать за едой, либо немного последить за детьми, сразу начинаются упрёки и слёзы. И нытьё на тему того, какие мы с Яли скверные родители.

– Она неправа, – серьёзно заметил Грис. – Вы прекрасные родители, и у вас замечательные дети, умные и здоровые.

– И их четверо, – мрачно сообщил Рэй, – Четверо, серый, за три разлива! И все без остановки хотят жрать! Иногда я начинаю думать, что лучше бы их вообще не было. Ужасно, правда?

Грис пожал плечами.

– Не особо. Почти у всех иногда появляются подобные мысли. От этого очень помогает поесть и как следует выспаться. Хочешь проверить? Могу накормить тебя куропаткой и устроить на днёвку у нас в кладовой.

Рэй посмотрел на него с горячей благодарностью и сказал:

– Хотел бы я быть хоть в половину таким же мудрым, как ты… Знаешь, что? Я в последнее время много размышлял о нас с Яли, и пришёл к выводу, что нам будет полезно пожить отдельно от мамы. Ты не станешь возражать, если мы выроем нору рядом с тобой?

– Ройте, конечно, – сказал Грис, – Похоже, скоро у нас тут соберётся новый клан.

А про себя он со стыдом подумал, что легко быть спокойным и рассудительным, пока речь идёт о чужих трудностях и огорчениях. Зато как всё запутывается и усложняется, стоит задуматься о своих…

========== В поисках Эни ==========

Грис уже который раз прочёсывал берег, снова и снова прокручивая в голове одну-единственную мысль: как такое могло произойти? Почему? Ведь всё шло замечательно, и ничто не предвещало беды…

Ночь начиналась на редкость удачно. На вечерней заре, пока Эни ещё спал, Грис успел поймать несколько мышек на завтрак. После он посадил сына к себе на спину и спустился с ним под обрыв. Сперва они вместе копали яму. Это было весело. Эни прятал в неё голову и плечи (больше ничего не помещалось), а Грис делал вид, что не может его найти. Когда яма была готова, а Эни вдоволь наигрался, Грис прибрался под норой: собрал весь раскиданный у воды помёт и закопал. Эни старательно помогал ему таскать лепёшки, засыпать яму и утаптывать над ней песок. После этого малыша, конечно, пришлось отмывать, а потом ещё и сушить, спрятав под крыло, а когда его мягкий пух хорошенько просох, Эни заявил, что снова хочет есть. Но сидеть в одиночестве в норе он наотрез отказался. Пришлось лететь на пустошь вместе. Там Грис попросил Эни подождать немного и отправился ловить мышей на обед, а потом услышал, как в заводи плеснула большая рыба, и решил сгонять за ней. Грис был уверен, что управился очень быстро, но когда он вернулся с рыбой в зубах, на пустоши только ветер шевелил сухую траву. Эни исчез.

Похолодев от ужаса, Грис первым делом метнулся к кромке обрыва. Упав с такой высоты, маленький крылатый наверняка разбился бы насмерть. К счастью, берег внизу оказался чист и пуст. Гриса, правда, посетила неприятная мысль о том, что Эни мог свалиться в воду, но прежде, чем отправиться прочёсывать берег ниже по течению, он решил осмотреть как следует пустошь.

Открытая её часть не дала никаких намёков на то, где искать. Следы Эни, и старые, и совсем свежие, густо покрывали землю, разбегаясь во всех возможных направлениях. “Спокойно, – подумал Грис, – Без паники. Будь я Эни, куда бы я пошёл?” За небольшой вытоптанной полянкой начинались такие заманчивые заросли жимолости… Мало ли в них таится опасностей для не умеющего летать малыша? Лисы, зубатки, сеть бескрылого… А за кустами – снова обрыв, полуночный склон и посёлок Найкиру. Грис нервно вздрогнул и кинулся в заросли. Ну конечно, какой мальчишка устоит, увидев на склоне сразу столько заброшенных нор!

Однако и полуночный склон, насколько Грис мог его видеть, тоже был пуст. Оставалось только заглядывать во все норы подряд и надеяться, что Эни не застрял в какой-нибудь трещине под землёй. Кроме того, нельзя было упускать из виду и край обрыва. Грис решил для себя, что после каждых пяти нор будет облетать пустошь, а заодно осматривать полуденный склон и берег под ним.

Примерно к тридцатой норе Грис начал понемногу терять надежду. “Возможно, пока я тут глотаю пыль, Эни где-нибудь плачет и зовёт на помощь, – думал он тоскливо, – Хоть бы следок какой-нибудь увидеть, хоть малейший знак! Ясно одно: сидеть на месте дольше нельзя, пора обыскать берег ниже по реке.”

Приняв такое решение, Грис взмыл в небо, последний раз окинул взглядом полуденный склон и обрыв над ним… И едва не свалился в воду, не зная радоваться или уже перепугаться всерьёз! Стоя на самом краешке бровки, на фоне ясного ночного неба, Эни радостно махал ему крылом! Глазам своим не веря, Грис кинулся к нему и закричал: “Замри! Стой, где стоишь, не двигайся!”

Никогда в жизни Грис ещё не летал так быстро. Он даже не сумел вовремя погасить скорость и просто врезался в Эни, налетел на него, отталкивая как можно дальше от смертельно опасного края, обнял крыльями и крепко прижал к себе. В последний миг ему удалось извернуться так, чтобы не упасть на малыша. Грис здорово приложился о землю, исцарапал крыло и бок, но всё это уже не имело ни малейшего значения. Главное – Эни был жив, цел и невредим.

– Папа, зачем ты меня ловишь? – обиженно воскликнул он, – Пусти, жарко!

– Малыш, – сказал Грис, не торопясь разжимать объятия, – Разве можно вот так убегать? Ведь ты мог упасть со стены и разбиться!

– Ты бы тогда рассердился? – проговорил Эни несколько удивлённо.

– Я бы тогда огорчился. Очень-очень. Для нас с мамой это было бы большое несчастье.

Эни засопел виновато и пробурчал:

– Ну ведь ничего страшного не случилось, верно? И потом, я лазил по стене не один, а вместе с Алем.

– С мёртвым тхаку?!

Эни высвободился, наконец, из его крыльев и сказал с серьёзным и важным видом:

– Мама говорит, никаких мёртвых тхаку не бывает. У тебя, папочка, слишком живое воображение.

– А кто же тогда такой твой новый знакомец?

– Аль? Он живой, и вовсе никакой не тхаку. У него просто крылышка нет, поэтому он не летает вместе с другими крылатыми. Зато он умеет очень здорово лазить.

– Понятно, – с трудом выдавил из себя Грис. – И что вы с Алем делали, пока я тебя искал? Где ты вообще его нашёл?

Тут Эни заметно смутился. Он сперва отвернулся, потом спрятал голову под крыло, и оттуда тихонько сказал:

– Это Аль меня нашёл, а не я. Я тогда немножко свалился со стены за кустами, застрял в ветках и никак не мог вылезти. А Аль меня увидел и вытащил.

Грис недовольно покачал головой.

– Зачем тебя туда понесло? Разве ты не видел обрыва?

– Видел. Но там были чьи-то норы, и мне стало интересно, кто в них живёт. Вдруг у них тоже есть дети?

– И как, выяснил что-нибудь?

– Нет. Аль сказал, что туда ходить нельзя. Он вообще сначала выглядел таким сердитым, я даже испугался. Но потом оказалось, что он вовсе не злой.

– Пожалуй, мне стоит отнести ему связку жирных мышей, – прошептал Грис.

– Думаешь, Алю нужны твои мыши? Он и сам их может наловить, сколько угодно, – уверенно заявил Эни. – Он и меня научил. Оказывается, это не так уж трудно. Пап, почему ты никогда не берёшь меня с собой на охоту?

– Потому, что ты ещё маленький и не умеешь летать.

– А вот Аль говорит, что летать совсем не обязательно…

– Да? Как же вы тогда ловили мышей?

– О, это было весело! Идём, пап, я тебя научу!

Эни схватил ошарашенного Гриса за крыло и изо всех сил потянул его за собой.

Земля под кустами жимолости была сплошь изрыта мышиными норками. Их обитатели, надёжно укрытые землёй и переплетением корней, могли не бояться когтей крылатых, пока голод, жажда или любопытство не заставят их выглянуть наружу. Эни хитро подмигнул отцу и кинулся к ближайшему кусту. Там он принялся прыгать, дёргая за ветки и весело топоча ногами. Куст заходил ходуном. Испуганные мыши прыснули из нор на поверхность.

– Лови! – закричал Эни, звонко шлёпая крыльями по земле. Грис опомнился и тоже ударил крылом, разом прихлопнув трёх мышей. Свою мышь юный ловец великодушно протянул Грису:

– Ешь. Мама говорит, ты слишком худой.

– Ешь сам, ведь тебе нужно расти.

– Я уже сытый. Мы с Алем целую кучу мышей набили. Я прыгал, а он их крылом…

– Вы молодцы, – кивнул ему Грис, – Но я очень прошу тебя, Эни: если ты вдруг снова надумаешь пойти в гости к Алю, бери и меня с собой.

Утром, когда Эни крепко заснул, Грис прилетел на полуночный склон, опустился на стену рядом с заброшенным посёлком и позвал:

– Альвис! Ты дома?

Ответом ему была тишина.

– Я просто хотел поблагодарить тебя за Эни, – сказал Грис громко, – Что я могу сделать для тебя?

– Лучшей благодарностью для меня было бы узнать, что вы отсюда убрались, – раздался тихий голос у Гриса за спиной.

Грис заставил себя обернуться спокойно и неторопливо. Аль сидел на летке одной из заросших нор. Теперь, рассмотрев его на ясную голову и в ночной темноте, Грис понял свою ошибку: конечно же, перед ним сидело живое существо. Обычный крылатый, только очень сильно обезображенный болезнью. Его лицо, шею и грудь покрывали грубые рубцы, шерсть между ними росла редкими клоками, на щеке зияла плохо зажившая рана, а изуродованное крыло и уши довершали неприглядную картину. Но правое крыло, не затронутое болезнью, было прекрасно: длинное, блестящее, радужно-чёрное.

– Почему ты так стремишься от нас избавиться? – спросил Грис, – Разве пара-тройка нор на полуденном склоне чем-то помешает тебе?

– Я всё объясню, – ответил Аль со вздохом, – Я уже понял, что от тебя легко отделаться не удастся. Но сперва давай поужинаем. Как насчёт рыбы?

– Я поймаю, – охотно предложил Грис.

– Нет уж. Я приглашаю – мне и угощать. Идём вниз. Вернее, это я пошёл, а ты, конечно, можешь лететь. Встретимся на пляже.

========== Скрытое зло ==========

Грис ожидал, что однокрылый потратит на спуск к воде гораздо больше времени, чем он сам, и потому не стал торопиться. Альвис же запустил покалеченное крыло в нору и выгреб оттуда странную “лапку” с тремя острыми когтями, привязанную к концу длинной и толстой верёвки. Надёжно вбив когти “лапки” в землю на летке, он пропустил верёвку под крылом, протащил за спиной наискосок, снова вытащил её вперёд из-под ноги, свободный конец скинул под обрыв, и, то понемногу отпуская верёвку, то крепко прихватывая её, довольно быстро поехал вниз. “Ну и дела, – подумал Грис, – Так вот, значит, как ты летаешь без полётной песни. И уж конечно, когда висишь на верёвке, не оставляешь следов. Зато след от “лапки” на летке как раз будет похож на тот, что оставляют когти крылатого при приземлении.”

Когда Грис спустился, Аль уже сидел неподалёку от берега на торчащей из воды коряге. Грис пристроился рядом. Вместе они молча разглядывали чистое песчаное дно и снующих в прозрачной воде серебристых мальков. Аль ловил кружащихся над ним мух, слегка сминал их когтем и кидал в реку. Наконец, Грис не выдержал:

– Чего мы ждём?

– Рыбу, конечно. Нормальную, а не эту мелкоту.

– То есть ты не гоняешься за рыбой, а просто ждёшь её?

– Ну вот ещё, – раздражённо отозвался Аль, – Я не настолько туп. Просто ждать можно аж до самого разлива. Надо сделать так, чтобы рыба точно пришла.

Грис с сомнением покосился на своего соседа.

– И как же ты собираешься её пригнать?

– Ты сейчас рассуждаешь, как крылатый: раз рыба, значит, её нужно гнать. А ты думай, как рыба. Если бы ты был рыбой, куда бы ты поплыл?

– Туда, где есть еда…

– Всё верно. Приятно иметь дело с крылатым, который головой не только ест, – и Аль, кривовато ухмыльнувшись, кинул в воду очередную муху. Мальки жадно принялись её клевать. Вдруг из-под коряги выскочила длинная, зелёно-пятнистая щука. Она схватила малька и в тот же миг сама оказалась насажена на острые когти крылатого.

– Здорово придумано, – искренне восхитился Грис.

– Думать вообще полезно, – серьёзно ответил Аль, – Жаль только, что большинство наших этим не утруждаются. Ещё бы, ведь тогда им пришлось бы хоть ненадолго заткнуться и перестать хлопать крыльями.

Аль вылез на берег, разделил свою добычу на двоих и протянул половину щуки Грису. Свою часть он не стал рвать зубами. Вместо этого Аль вынул из пристёгнутого ремнём к лодыжке чехла уже знакомый Грису коготь с острой светлой каймой и начал резать им рыбу на небольшие куски.

– С зубами непорядок? – сочувственно поинтересовался Грис.

– Ага. Рухнул неудачно, сломал клык. На одну сторону теперь особо не погрызёшь. А с другой-то зубы стираются…

Кости и рыбью требуху Аль, ни мига не задумываясь, собрал в кучку и аккуратно закопал. И, не дожидаясь вопросов, сварливо буркнул:

– Закапывать надо не только дерьмо. Объедки тоже.

– Зачем? В посёлках обычно никто так не делает.

– Посёлок в любом случае не спрячешь, там всё это не имеет значения. А я стараюсь жить как можно неприметнее, потому что, в отличие от тебя, не могу в любой миг просто подпрыгнуть и улететь. Поневоле приходится быть осторожным, чтобы не приманивать бескрылых. И мне это неплохо удавалось до тех пор, пока мрак не принёс в заводь тебя вместе с твоей шумной семейкой и беспокойными друзьями. Чего вам на старом месте не сиделось? Поналетели, весь берег угадили, нору вырыли на самом видном месте… На следующий же день после вас сюда притащился бескрылый и поставил в кустах сеть. Ну ладно, ты сам в неё и угодил, а я на твоё счастье оказался рядом и тебя вытащил. А что было бы, застрянь в сети я? Стал бы ты меня вытаскивать? Не думаю. Скорее всего, ты бы при виде меня наложил тридцать три лепёшки и со всех крыльев умчался прочь.

Грис вздохнул: увы, в словах его собеседника было много правды. Аль же, как ни в чём не бывало, продолжил:

– Так что сам понимаешь, мне от вашей компании никакой радости, одно беспокойство.

– Действительно, нехорошо получилось. Я даже не думал, что бескрылый станет суетиться ради одной-единственной норы.

– Чего уж теперь, – махнул Аль огрызком крыла, – Не огорчайся. От бескрылых иногда даже польза бывает. Я вот у одного нож спёр, у другого – крюк… Верёвки они тоже иной раз вполне годные бросают.

– Послушай, Аль, – сказал Грис терпеливо, – Я же вижу, ты никакой не тхаку, а нормальный крылатый, к тому же неплохой ловец. Почему ты торчишь один в этих кустах вместо того, чтобы присоединиться к какому-нибудь клану? Ведь тогда тебе не пришлось бы постоянно волноваться о своей безопасности.

– Например, вот поэтому, – хмуро отозвался Аль, растопырив голые хрящи ушей и покалеченное крыло.

– Хочешь, перебирайся ко мне, на полуденный склон? Я познакомлю тебя с Нуаром и Рэем. Увидишь, они нормальные парни и быстро привыкнут к тому, как ты выглядишь. Будем жить вместе, как маленький клан.

На какой-то миг лицо Альвиса оживилось, но потом он вздохнул, отвёл глаза и сказал серьёзно и строго:

– Нет. Не могу. А вам всем следует как можно скорее выметаться из Жабьей заводи. Поверь, луннокрылый, я говорю всё это не из вредности и не потому, что мне нравится тухнуть тут одному. Я расскажу тебе сейчас, в чём дело, а ты уж сам решай, верить мне на слово или нет.

Тебе сколько сейчас? Разливов одиннадцать-двенадцать? Вот и мне было примерно столько же, когда посёлок уничтожила чёрная гниль. Клан Найкиру в ту пору был одним из самых сильных и многочисленных на реке. Посёлок в Жабьей заводи насчитывал полторы сотни нор, и поверь мне, окопаться здесь звали далеко не всех подряд. Ну а мне просто повезло, мои родители были Найкиру. Я женился, вырыл нору посреди полуночного склона и считал, что настоящая жизнь только начинается.

Лучшим местом для норы всегда считался именно полуночный склон обрыва: течение вдоль него совсем тихое, к тому же стена заросла жимолостью, и потому почти не осыпается. А полуденную сторону постоянно подмывает во время разливов и ливней. Понятное дело, полуночный склон всем казался и удобнее, и безопаснее. Но то, что выглядело достоинством, на деле оказалось скрытым злом.

Жили мы тесно, и потому только самые старые норы копались по всем правилам: с поворотом в середине коридора, так, чтобы спальня оказалась поближе к стене и прогревалась Оком. Новые приходилось строить, больше думая о том, как не обрушить нору соседа. Коридоры стали делать почти прямыми, спальни и кладовки углублялись всё дальше в стену. В таких норах, конечно, гуляли сквозняки, и было весьма холодно в разлив, но кто ж об этом беспокоился! Некоторые даже считали, что глубокие норы лучше, потому что, копая их, не приходится постоянно натыкаться на корни кустов. Вскоре оказалось, что не одни мы такие хитрые. До нас тут уже кое-кто жил. Один из моих соседей, расширяя кладовую, наткнулся на старые кости в земле. Они когда-то принадлежали крылатому. Парень, понятное дело, вытащил их наружу и опустил в реку ниже заводи, туда, где течение поживее. Вроде бы, он всё сделал правильно, но это не принесло ему добра. Уже к утру мой сосед начал кашлять, ноздри и губы у него покрылись волдырями, а вечером он просто не проснулся. Мы опустили его тело в реку. Через пару ночей все, кто его провожал, тоже заболели, и тогда уже стало точно видно, что это – проклятье Летящего, чёрная гниль. Волдыри появлялись и во рту, и в носу, и под крыльями, а потом они лопались и на их месте образовывались глубокие чёрные язвы, окружённые новыми волдырями. Все, кого не коснулась зараза, поспешили покинуть посёлок, а заболевшим осталось только сидеть по норам и ждать встречи с Летящим. Мы с моей Чией заболели одни из первых. На восьмую ночь она умерла. Я валялся в норе рядом с ней и думал, что недолго нам быть порознь.

Не знаю, почему я не помер. Может, потому, что однажды вылез попить и не смог вернуться обратно в нору. Крыло у меня уже во всю гнило и дико болело, так что двигаться было почти невозможно, да и сил никаких не осталось. Я заполз в камыши и валялся там у самой воды. Когда приходил в себя, пил, иногда жрал лягушек. Мрак знает, сколько всё это продолжалось. Просто в одну паршивую ночь язвы у меня на морде и под крыльями вдруг начали подсыхать, а на ладони вскрылось несколько здоровенных гнойников. Раны очистились и мне стало намного легче, но на месте язв на крыле и ушах остались дыры, к тому же два пальца совсем перестали слушаться и сделались, как деревянные. Я их отгрыз, чтобы не мешали.

После я ходил в посёлок, искал других выживших. Не нашёл никого. Все норы были либо пусты, либо их хозяева умерли. Я слонялся по всем норам подряд и надеялся, что заболею снова, и тогда уж точно умру, но ничего такого не происходило. Зато начали появляться желающие узнать, что же стряслось с кланом Найкиру. И тогда до меня дошло: видно, Летящий сохранил мне жизнь для того, чтобы не позволить заразе расползтись дальше. Я стал показываться всем прилетающим в заводь, нарочно их пугать. Тогда-то среди крылатых и разлетелись всякие россказни о мёртвом тхаку. Не самая приятная слава, но своей цели я достиг, любопытных сильно поубавилось. Остались, правда, всякие любители острых ощущений, которых мышью не корми – дай попугаться. К таким я подходил поближе и говорил, что раз они меня увидели, то теперь непременно заболеют чёрной гнилью. Брехня, конечно, но действовало безотказно.

Я надеялся, что оставшиеся без пригляда норы постепенно обрушатся, и чёрная гниль снова скроется под землёй, но не тут-то было. Через три-четыре разлива от нор на полуденном склоне, действительно, не осталось ни следа, зато полуночная сторона обваливаться не собиралась. Тогда я начал сам понемногу закапывать норы. Их было около семидесяти, многие очень глубокие и с несколькими спальнями, так что работёнка оказалась непростой. Но пока я не закончу её, уходить мне отсюда нельзя. Я уже полностью закопал тридцать нор, а в остальные постоянно приношу ласточник и полынь. Говорят, их запах сдерживает заразу.

– Так вот оно что, – пробормотал Грис задумчиво, – А я-то удивлялся: зачем ласточник?

Аль насторожился.

– Ты что, лазил в норы?

– Ну да. В тот день, когда попал в сеть, и вчера, пока разыскивал Эни…

– Да ты ненормальный! – рявкнул Аль, резко хватая Гриса за крыло. Тот шарахнулся от неожиданности, но Аль держал цепко. Он подтащил Гриса к себе и принялся тщательно изучать внутренние поверхности его крыльев, губы и ноздри.

– Вроде, чисто, – тихонько ворчал он при этом себе под нос, – Хотя… Времени-то ещё прошло всего-ничего…

Наконец, закончив осмотр, он отпустил Грисово крыло и возмущённо заорал:

– Да откуда ты такой взялся на мою голову, мышь любопытная? Проваливай из заводи, пока цел! На полуденном склоне тоже нельзя ничего копать, там двадцать заражённых нор! Тебе повезло не наткнуться ни на одну из них, но нельзя же дразнить мрак вечно!