Текст книги "Тлеющий уголек (СИ)"

Автор книги: AngelWind

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Я хотел закрыть окно, но увидел чей-то женский силуэт. Нахмурившись, я стал разглядывать его. Девушка в белом длинном платье, которое развивал ветер, медленно шла вдоль каменной тропинки; ее маленькие изящные ножки были босыми. Она вся словно светилась под яркой луной, освещая собой все вокруг. Я пытался рассмотреть ее лицо за белокурыми волнистыми локонами, но не мог. Мое сердце бешено стало отстукивать ритм, ладони от волнения вспотели. Я замер и наблюдал. Что-то внутри твердило мне о том, что это не нежданный гость, который забрел совершенно случайно в мой сад.

Девушка остановилась около одного дерева и положила на его сморщенную кору свою маленькую ручку, на ней красовалось кольцо с лазуритом. Через мгновенье она повернулась лицом ко мне, и я разглядел в ней Кэролайн. Секунда, и вот уже я находился на том месте, где стояла моя возлюбленная, но ее там уже не было. Она испарилась.

Чувства боли, горечи, страдания смешались с алкоголем, который я выпил, и сводили меня с ума. Внутри все разрывалось на части. Казалось, ничто не сможет усмирить меня. Я постоял еще немного, положив свою ладонь на кору дерева. Мое сердце больно сжималось; я зажмурил глаза, чтобы предательские слезы не скатились по лицу. Я вспомнил ее образ, и мой кулак со всей силы врезался в дерево, оставив след на коре. Я закричал, чтобы выпустить свою боль, а затем ушел в бар, чтобы найти себе новую жертву. Я убью ее, принесу себе временное спокойствие, но я понимаю, что, пока настоящий убийца не лишится своего сердца, спокойствие никогда не придет…

Утром меня разбудила Ребекка и сообщила, что сегодня мы едем к Гилбертам. От ее идеи я не был в восторге. Я не любил всю их семейку, но моя сестра слишком упертая и вместо того, чтобы спать, я сидел в машине. Буквально считая минуты до прибытия, я не заметил, как машина свернула и остановилась у кладбища Мистик Фоллс. С недоумением я посмотрел на сестру, а она лишь сказала, чтобы я навестил ее. Я глубоко вздохнул и вышел из машины, достав несколько красных гвоздик, которые чудесным образом оказались на заднем сиденье автомобиля; неуверенными шагами направился к ней.

Я поздоровался с ней, когда встал напротив могилы, не ожидая ответа.

На мраморном памятнике красовались вырезанные буквы, которые составляли ее имя и… дату смерти. Капельки от дождя обрамляли каждый кусочек мрамора, несколько желтых листьев безжизненно лежали на памятнике. Я смахнул листья и вытер озябшей рукой капли с надписи, затем положил гвоздики и стал смотреть на буквы. Я говорил с ней, как будто она живая стоит передо мной. Отвечал на ее немые вопросы. Вспоминал, как когда-то она подралась с Ребеккой. Я вспомнил выпускной, вспомнил слова, которые ей говорил. Я спросил у неё: помнит ли она, что я сказал ей на прощание, смотря на буквы, составляющие ее имя.

«Он твоя первая любовь, а я намереваюсь быть последней, сколько бы времени на это не понадобилось» – послышался такой родной и нежный голос у меня за спиной. Я, сбитый с толку, обернулся и увидел ее. Она стояла передо мной такая же, какой я ее навсегда для себя запомнил. Я не верил своим глазам; моя рука самовольно потянулась к ее лицу, чтобы дотронуться, понять, что это не игра воображения, но она прошла сквозь нее. Девушка огорченно прикрыла глаза.

Она призрак…

Я хотел узнать, как могу ее видеть, но она сказала, что ей нужно уходить и растворилась со следующим порывом ветра. Глаза защипало, отчаянные слезы рвались наружу, но я смог их усмирить. Послышался голос сестры, и через считанные секунды она стояла на месте Кэролайн. Ее озабоченный взгляд говорил, что она слышала меня и посчитала сумасшедшим. Возможно, я уже такой.

Сделав вид, что ничего не было, я направился к машине с предлогом, что мне нужно увидеть Гилберт, – так будет меньше вопросов с ее стороны.

Автомобиль подъехал к дому Гилбертов и припарковался. Мы вышли из машины и уверенной походкой направились ко входной двери. На секунду я остановился и обернулся. На мокром от дождя асфальте стояла девушка в белом платье, в руках она держала ромашки, которые когда-то я положил на ее могилу. Она стояла и с нежной улыбкой смотрела на меня. Было видно, она наслаждалась этим моментом. Я прерывисто задышал и сделал шаг в ее сторону. Девушка не сдвинулась с места, а лишь опустила голову. По дороге проехала машина, загораживая ее, а когда авто отъехало, никого уже не было.

Ребекка спросила, что меня тревожит, но я ничего не ответил. Сестренка одарила меня не верящим взглядом и постучала в дверь. Через пару секунд послышались шаги, и деревянную дверь открыла Елена. Она бесцветно посмотрела на нас и отошла, приглашая в дом. Мы приняли ее приглашение и прошли в гостиную. В комнате на диване сидели Деймон, Джереми и Бонни. Рассмотрев всех присутствующих, я облокотился на стену и, скрестив руки на груди, в ожидании посмотрел на всех.

На вопрос: «Зачем вы нас позвали?», Деймон спросил, что я знаю об убийце Кэролайн. Сначала я не понял его мотивы, но потом до меня дошло. Его жалкая помощь состояла не в том, чтобы отомстить за Кэролайн, а в том, чтобы отомстить за Стефана, ведь его брат умер вместе с любимой.

На их предложение о помощи я лишь громко расхохотался, а все, даже Ребекка, удивленно посмотрели на меня. Несколько минут комнату оглушал смех, но он был больше пропитан болью, чем насмешкой. Сердце каждый раз разрывалось на части, когда я слышал ее имя. Но смех закончился, и на его место пришла ярость. Я хотел прямо сейчас убить их всех, но что-то меня удержало. Я кричал на них, унижал, но понимал – если бы меня сейчас видела Кэролайн, то очень разозлилась, даже расстроилась. Я ушел, крикнув напоследок, что они жалкая кучка неудачников.

Идя по дороге, я посмотрел вверх. Небо заволокло темными грозовыми тучами, не предвещающими ничего хорошего. Солнце не было видно с самого утра, хотя для меня солнце давно не выходит из-за горизонта. Могучие лапы туч захватили солнце в свои объятия. Прогремел гром, как отголосок губительного прошлого. Вспоминая это, душа погибает. А безысходность пожирает. Ничто не может заглушить это чувство, даже алкоголь. Любой человек лучше бы чувствовал физическую боль, ведь она легче душевной, которая не даст тебе покоя и будет напоминать о себе всю жизнь, а для того, кто живет вечно, это как смертный приговор. И ты никуда не денешься: куда бы ты не убежал, где бы не спрятался, она найдет тебя и медленно раздавит, уничтожит.

Пошел ливень, смачивая так и не высохшую землю. Люди рысцой забегали кто в свои дома, кто под козырьки магазинов, кто куда, и только я, не взирая на дождь, двигался по опустевшему тротуару. Сейчас мне было плевать на то, что происходит здесь, меня больше волновало то, что творится в душе. Если бы кто-нибудь смог посмотреть мне в лицо, то увидел бы задумчивое выражение, нахмуренные брови, тонкую полоску губ и озлобленные глаза, которые испепеляли каждый сантиметр асфальта.

Город осветила яркая молния, а затем вновь прогремел гром. Я поднял глаза на небо и что-то прошептал. В этот момент задумчивое выражение лица изменилось, брови перестали хмуриться, казалось, я наслаждается тем, что холодные капли дождя одна за другой ударяются о мое лицо, медленно стекая и падая на мокрый тротуар. Что-то перевернулось в моих мыслях, и через секунду на опустевшей улице никого не было.

Я ворвался в собственный дом и с вампирской скоростью прошел мимо комнаты Ребекки. Ворвавшись в свою спальню, я стал собирать вещи, но от этого процесса меня отвлекла сестра, которая вошла в комнату. Я не замечал ее, сейчас весь мой разум был заполнен предстоящей поездкой. Я хочу приехать на ту поляну, где потерял ее навсегда. Если я могу ее видеть в Мистик Фоллс на несколько секунд, где ее энергетика слаба, то наверняка смогу поговорить с ней, где она рассталась со своей жизнью, отдав всю энергию земле. Я поговорю с ней и узнаю, можно ли как-нибудь вернуть ее из мира мертвых.

Сказав Бекке на прощание, что со мной все будет хорошо, я уехал. Но уехал с твердым намерением вернуть ту, которую потерял, и убить того, кто ей навредил.

========== Глава 4. Его любовь ==========

17 декабря 2012 года.

Дорогой дневник, сегодня мне не хочется делать какие-либо вступления – я не знаю, как мне начать. Мысли слишком сумбурны и находятся в хаотичном порядке, чтобы привести их в норму потребуется слишком много времени, а мне нужно написать это сейчас.

Приехав в Новый Орлеан, я оставил свои вещи в когда-то нашем доме и ушел в сторону леса. Я шел. Быстрыми твердыми шагами, преодолевая огромные расстояния. Я просто шел, проходя мимо всего, что меня окружало. Я просто шел, смотря своими стеклянными глазами вперед, оглядываться назад было больно. Она была в прошлом, а в прошлое заглянуть я больше не могу, ведь каждый раз, когда я это делаю, сердце рвется на части, душа кричит. Столько боли я не чувствовал никогда… за все мои года существования, даже когда я закалывал свою семью, мне не было так больно.

С каждым шагом я понимал – она изменила меня. Сделала меня слабым и уязвимым, но я даже этому рад, потому что я был с ней, а это дороже всего на свете. Умерев, она вырвала мое сердце и забрала с собой. Оставила в моей груди большую рану, которая не могла затянуться, а ее кровавые края горели адским огнем.

Под ногами хрустнула ветка. Я пришел. Пришел на то место, где потерял свою любовь. Подойдя к краю поляны, я присел на корточки и провел ладонью по озябшей земле – здесь она в последний раз посмотрела на меня. Все внутри сжимается от боли и тоски.

Не знаю почему, но именно сейчас я вспоминаю, как в детстве Ребекка называла меня волком. Да, я на половину оборотень, а значит волк, но я всегда отвергал это. Я считал себя гибридом – существом более лучшим, чем вампир и оборотень. Но многие утверждают, что во мне живет волк. Когда-то мне говорили, что волки однолюбы и выбирают себе пару на всю жизнь, а когда они ее теряют, то приходят на скалу, над которой красуется голубая одинокая луна. Задрав голову вверх, они воют в память о своей погибшей паре, вкладывая в свой вой все отчаяние, а потом уходят. Я не верил в их бессмысленные слова, пока… пока не потерял ее.

Теперь я одинокий волк, который хочет выть на луну в память о погибшей любви…

Я прикрыл глаза, судорожно вдыхая морозный воздух. Завтра должен выпасть первый снег, я его увижу, а вот она нет. Она больше никогда не прикоснется к нему и не вдохнет полной грудью холодный воздух, пропитанный наступающим рождеством.

Рим, Париж, Токио…

Перед тобой теперь открыт весь мир: большие города, искусство, музыка… истинная красота – у тебя это все может быть.

Все обещания, которые я когда-либо ей давал, я выполню. Она сможет увидеть всю красоту мира и не раз. Я обещаю.

Все еще сидя на корточках, я услышал чье-то приближение, но не подал виду. По грубым шагам я узнал Марселя. Легкой походкой он шел ко мне. Что ж, похоже, день расплаты настал.

Я встаю и поворачиваюсь к своему лютому врагу. Все внутри меня разгорается огнем; тело рвется напасть на убийцу, но разум хочет поиграть, словно кот с мышкой. Улыбка озаряет мое лицо – я очень долго ждал этого момента и не упущу его.

Марсель, на мой взгляд, выглядел слишком уверенным в себе, от чего я слегка опешил, но виду не подал. Он пришел не один. До сих пор трусит перед опасностью, передо мной. От своих мыслей уверенность становится всё больше и больше во мне, мышцы наливаются силой. Я готов.

Но чернокожий медлит. Он пытается меня заговорить; смотря на него, я сначала не заметил, как на его стороне начали появляться вампиры. Десять, пятнадцать… тридцать… Я насчитал сорок вампиров, но мне это не помеха. Я убью их всех, а потом вырву сердце Марселю и заставлю съесть его. Впихну в глотку собственной рукой, если он откажется.

Меня веселил тот факт, что им меня не убить. Кол из белого дуба надежно спрятан мной. А вот я их убить смогу. Мне даже не составит труда разделаться с жалкими тушками. Марсель, какой же у тебя план?

Я всегда был на шаг впереди. Но следующее действие моего врага заставило меня нервничать. В руке я увидел кол из белого дуба, тот самый, который я спрятал в одной из статуй моего дома в Новом Орлеане. Пусть! Это лишь немного уравнивает шансы – кол только один.

Марсель все медлит. Что же ему мешает? Неужели не все карты раскрыты? Да, осталось еще пару тайн. Толпа вампиров расступается, образовывая живой коридор, и я вижу Тайлера. На его лице и мускул не дрогнул, когда он подошел к Марселю и взял у него кол. Жерар даже не шелохнулся, когда кол оказался в руках этого песика.

Я давно жаждал убить Тайлера и теперь мне ничто не помешает. Локвуд вертит в своих смуглых руках кол, а затем говорит заветные слова, которые выпускают мою ярость: «Это я убил Кэролайн».

Зеленый светофор загорелся, и в следующую секунду я бросился на Тайлера, но меня сбили с ног его приспешники. Завязался в какой-то степени не равный бой. Пелена ярости, ненависти и всех прочих негативных эмоций захватила меня. Я волк! Волк, который пришел мстить за свою потерянную любовь.

Не помню, скольких я тогда убил, но было много крови, которая заполонила все поле, не оставив и живого места. Кругом валялись разодранные тела – это все я, и я не жалею. С Тайлером мне не пришлось долго возиться. Песик хотел убежать, но без сердца далеко не убежишь. Бездыханное тело упало к моим ногам, а запах крови как новая доза наркотика.

Марсель – последний, кто сейчас умрет. Закрываю глаза и улавливаю его запах. Он стоит там, где умерла моя любовь. Как иронично. Убийца умрет там же, где и его жертва.

Неспешными шагами я подошел к Жерару. Его былая уверенность вмиг улетучилась. Как же он жалок. Хочется оставить его в живых, чтобы он убегал от меня всю жизнь, живя в страхе, но нет. Я дал себе клятву, и я выполню ее. Припечатав вампира к дереву, я решил кое-что узнать. Вербены в его крови не оказалось, и я спокойно мог залезть в его голову. Я увидел, как он мучил Кэролайн. Его воспоминания картинками пролетели передо мной.

Его гениальный план, как заманить Кэролайн. Тюрьма, в которую он поместил ее. Их первая личная встреча, где он предлагает ей предать меня. Ее попытка убежать, закончившейся пулей в затылок. Ее мучения: вербеновые травы, солнечные лучи, испепеляющие каждый сантиметр ее тела, деревянные пули в живот. Ее жалобные мольбы о помощи. Его гадкая усмешка. Приказ Тайлеру укусить Кэролайн. Ее побег, который прошел, как и планировалось – все это я увидел в самых ярких красках, но самое раздражающее было то, что я не видел в глазах виновного раскаяния.

Во мне не осталось и капли жалости. Я вырвал его поганое сердце и лицезрел, как его глаза закрываются, а тело сереет, словно прогнивший фрукт.

Я посмотрел на небо, где возвышались огромные серые облака. С него одна за другой стали падать, кружась в вальсе, белые, пушистые снежинки. Они плавно опускались на кровавую землю и моментально таяли. Их ледяные тельца не могли противостоять жару алой крови. «Я отомстил, отомстил за тебя».

Волчий вой на луну окончился, и теперь волк исчезнет со скалы…

Несколько дней я провел в Новом Орлеане, живя в своем особняке. Я не только отомстил за любимую, но и вернул себе власть. Меня это должно было несказанно радовать, ведь я добился того, чего хотел: стал королем своего города. Однако нет, я раздавлен.

Кэролайн я больше не видел. Казалось, она не хочет видеть меня после той резни. Но почему-то я ощущаю ее присутствие. Каждый день, каждый час, каждую секунду я чувствую всем своим нутром, что она стоит рядом со мной и крепко держит за руку, поддерживая меня.

Я поднял на уши всех ведьм. Приказал им найти заклинание, которое сможет вернуть ее к жизни, но ни одна из них не могла этого сделать. Я был зол; я готов был разнести весь город к чертям собачьим.

В один из вечеров ко мне пришла Софи Деверо. Поначалу я хотел ее прогнать – ведьмы в конец меня достали. Но она предложила мне то, от чего я не мог отказаться. Она сказала, что сможет вернуть Кэролайн, но только на сутки, после чего она навсегда исчезнет из моей жизни. Я согласился.

Мы проделали некий ритуал. От меня только требовалось сказать ее имя и во время заклинания думать только о ней. Ведьма начала читать заклинание. Сначала ничего не происходило, но через минуту я прочувствовал все заклинание на себе. В голову будто вонзились тысячи иголок, больно проникая внутрь; изо рта потекла кровь. Боли в голове усиливались, казалось, еще немного и я умру. Страшная агония заполонила мое тело и не хотела из него выходить. Это была адская боль. Я горел изнутри. Громкий крик разнесся по всей комнате, и ударная волна отбросила меня и Деверо в разные стороны. За долю секунды все моментально стихло. «Не сработало» – печально прошептал мой разум.

Я выгнал ведьму из дома, кинув ей вслед, что если еще раз увижу ее, то убью. Когда Софи скрылась в дверях, я взял початую бутылку виски и вышел на балкон. Отпив немного обжигающего напитка, я услышал свист и хлопок. Посмотрев на звездное небо, я увидел салют. Множество маленьких огоньков совершенно разного цвета озаряют небосвод на мгновение, а затем исчезают. Так продолжалось минут десять. Я не понимаю, почему люди так восторженно кричат, когда салют взрывается – это ведь так обыденно. Если это такая уж обыденная вещь, то почему я так зачарованно на него смотрю? Вопрос с подвохом.

Я хотел сделать еще глоток и поднес ко рту горлышко бутылки. Вдруг боль охватила все мое тело, и я упал на каменный пол. Меня будто окунули в огонь, заставили каждую клеточку тела расплавиться в адском огне. Руки и ноги стало сводить, кости ломаться, было такое ощущение, что я превращаюсь в волка, но внешних признаков не было. Тысяча острых предметов разом проткнули мое тело, заставив меня выгнуться. Новый поток боли забрал мое сознание с собой, в мир небытия.

Я открыл глаза и увидел перед собой чей-то силуэт. Взгляд удалось сфокусировать не сразу, но как только это удалось, я увидел Кэролайн. Столько месяцев я мечтал посмотреть в ее лазурные глаза; столько месяцев хотел почувствовать запах ванили и сирени, исходящий от нее; столько месяцев хотел дотронуться до ее бархатной кожи, моя мечта сбылась. Сейчас она передо мной такая светлая: луч солнца, который снова озаряет мою темную душу, заставляет сердце отчаянно отстукивать ритм, гоняя кровь по телу.

Я посмотрел на улицу. На небе красовался рассвет, значит, заклинание сработало точь-в-точь. Ровно через двадцать четыре часа она исчезнет, и мое сердце вновь опустится в мир тьмы, откуда уже не выберется. «Клаус», – ее мелодичный голос заставляет мое сердце дрогнуть. Как же приятно слышать свое имя из ее уст. Я хотел прикоснуться к ее губам, но подавил в себе это желание – слишком рано.

Сегодня будет особенный день, созданный только для нас двоих. Я решил не медлить. Не хочу, чтобы она грустила. Я подошел к ней вплотную и, заглянув в глаза, пригласил на прогулку. Если я не смогу показать ей мир, то хотя бы покажу его волшебную часть.

Первая остановка – Французский квартал. Я считаю эту улицу самой прекрасной из всех, конечно же, после улицы Бурбон-стрит. Я показываю ей маленькие, красиво сооружённые живописные дома, которые, словно приклеенные, стояли слишком близко друг к дружке. Рассказывая об их истории, я краем глаза наблюдаю за девушкой, что словно ангел в белом с кружевами платье и цветом слоновой кости пальто шагает рядом со мной. Она улыбается, ее глаза светятся счастьем, такой я не видел ее никогда. Она заражает своим восторгом, наслаждаясь каждым домом, каждой улочкой, каждым проходившим человеком, наслаждаясь каждой секундой, вдыхая аромат спелых яблок и вишни, которые продают уличные торговцы.

Кэролайн подошла к одному из прилавков и в блаженстве закрыла глаза, вдыхая спелость разнообразных фруктов. Там, откуда она пришла, не было красок жизни, благоухания ароматов, ничего, кроме черных и белых тонов, наполненных самыми страшными воспоминаниями, которые заставляют тебя пережить все сначала. Снова и снова чувствовать, как кровь застывает в жилах, как сердце рвется на части, душа хочет тебя покинуть; ты пытаешься крикнуть, но во рту все пересохло. Ты беззащитен, ты ничего не можешь с этим поделать, только ждать, когда все прекратится.

После не большой прогулки по улицам мы решили зайти в кафе. По дороге я успел поделиться с Кэролайн еще парочкой историй о создании некоторых домов. Она увлеченно слушала рассказы, и, признаться честно, они очень сильно отличались от статей в интернете и рассказов из учебников. Кого слушать: тысячелетнего гибрида, который своими руками построил этот город, или достоверную информацию из школьных учебников, некогда просмотренных самой Кэролайн Форбс? Ответ прост как никогда: надо слушать меня.

Мы подошли к заведению. Сказать, что Кэролайн была в шоке – значит ничего не сказать. Место было поистине великолепно. Отделанное бежевыми кирпичами с перекрестной обработкой красного дуба, на котором раскинулись лозы дикого винограда, рядом со стенами стоят две деревянные лавочки с коваными извилистыми ножками, строение выглядит потрясающе, мы будто окунулись в Новый Орлеан тогдашнего времени.

Она удивилась больше, когда вошла в само здание: бежевого цвета обои с рисунками кирпичей и разнообразных деревьев, такие же перекрестные деревянные обрамления только уже из темного дерева. Весь декор был из четырнадцатого века, все кафе будто дышало им.

Мы сели за свободный столик, и к нам тут же подошел официант. Как ни странно, но молодой человек, работающий здесь, был одет как любой другой официант, и меню было таким же обычным. Я заказал мраморное мясо под соусом и бокал красного вина, Кэролайн последовала моему примеру.

Пока мы ждали заказ, я решил спросить всего один единственный вопрос: «Как я тебя видел?». Она не сразу мне ответила. Я ее понимаю, ей было слишком больно осознавать, что через несколько часов она снова станет призраком. Она ответила, что всегда была рядом со мной. Когда я увидел ее первый раз, она даже не знала, что такое возможно, поэтому исчезла. Потом от ведьмы на той стороне она узнала, что, если оба существа желают видеть друг друга, то это срабатывает. Она назвала эту магию каким-то очень замысловатым словом, но суть этой магии она поняла: мы не можем жить друг без друга. Мы две половинки одного целого, которые постоянно тянутся друг к другу. Наше притяжение не могут сокрушить даже миры. Мы будем тянуться друг к другу вечно… Я не стал ее расспрашивать больше. Покушав, мы пошли на пляж.

Солнце начинало спускаться за горизонт, предвещая конец дня. Легкий ветерок задул с реки, принося свежий воздух и создавая рябь на еще не замерзшей водной глади. Крик чаек слышался со всех сторон, их тени проносились по речному песку, который был усыпан малочисленным снегом.

Мы бежим по заснеженному песку и смеемся. Багряные лучи озаряют наши веселые лица. Я делаю вид, что не могу догнать Кэролайн, то и дело спотыкаясь и падая. Великий и Ужасный гибрид поддается такой хрупкой и юной девушке.

Проходящие люди с улыбками наблюдали за нами.

Я очень хорошо научился скрывать свои чувства. Такой веселый снаружи, что никто не может догадаться, что творится у меня внутри: душа отчаянно рвется, сердце, словно хрустальная чаша, начинает лопаться, образуя острые осколки, которые впиваются в душу. Огромный тяжелый камень давит на легкие, сбивая дыхание. Все, что я хочу сделать, так это взять свою маленькую девочку в свои объятья и никогда не отпускать. Зарыться носом в ее белокурые локоны, которые переливаются в лучах заходящего солнца, и сказать три простых слова: «Я тебя люблю». Так хочется быть с ней вечность, но наша вечность закончится через несколько минут. Снова начнёт кровоточить шрам, и разойдутся швы, обнажая рану.

Медленными шагами мы взошли на причал и стали смотреть на заходящее солнце. Кэролайн повернулась ко мне лицом и заглянула в мои серые глаза. Она хотела что-то сказать, но в последний момент перевела взгляд на горизонт. Я не ждал от нее никаких слов. Хотел последний раз держать ее в своих объятиях. Но Кэролайн решилась. Она повернулась и прошептала одну единственную фразу: «Я люблю тебя, Ник», а затем прикоснулась своими губами к моим.

Внутри все затрепетало от счастья и, в то же время, разорвалось. Слишком поздно…

Я закрыл глаза, а когда открыл их снова, рядом со мной уже не было никого. Я посмотрел на водную гладь и увидел, как последний луч солнца скрылся за горизонтом. Время вышло, последняя крупинка песочных часов упала на дно. «Прощай», – прошептал я в пустоту. Опустив взгляд, я увидел скромненький букетик ромашек на причале.

Шестнадцатое декабря – день, когда я смог почувствовать себя по-настоящему счастливым, и день, когда мое сердце разорвалось на куски.

Дорогой дневник, это моя последняя запись. Я открыл тебе эту тайну, так сохрани ее во что бы то ни стало.

И знаешь о чем я жалею до сих пор? Я так мечтал показать ей весь мир, и так больно осознавать, что у меня это не получилось…

========== Глава 5. Одинокие навсегда останутся одинокими ==========

Как удивительно, я не могу связать и пару букв, чтобы хоть что-то сказать. Язык онемел, горло пересохло. Эта маленькая обгоревшая книжонка высосала все мои эмоции, оставив внутри пустоту. Я не чувствую ничего, я опустошена. Перед глазами мельтешит букетик ромашек, который отец каждое шестнадцатое декабря носил на причал – память о ней, память о том месте, где он был счастлив, где услышал то, что так хотел, где был сломлен и где остался один.

Никогда не понимала папу так хорошо, как сейчас. Можно сказать, пазлы собрались в картинку, только одного кусочка не хватает – самого важного. Но все равно общий вид меня не радует – он заставляет мурашкам пробежаться по всему телу, задевая каждый миллиметр кожи.

Вечное единоборство темных и светлых тонов кончено. Свет уступил, надеясь, что так будет лучше, а тьма заставила в ужасной агонии жить, каждый день напоминая о ее смерти. Как можно это назвать жизнью? Существование – одно слово, чтобы понять, как человеку больно. А я не понимала. Верила, что это его сложный характер, который достался ему по наследству. Все его действия – это свет. Даже когда он ругался с Элайджей, он пытался заглушить основную боль второстепенной; приносил ромашки на причал – вспомнить, как она дарила ему теплые лучи счастья. И этот конец в дневнике слишком резкий. Он не описывает, что было с ним потом, а значит, история не окончена. Это то, что уже не описывается, что скрыто от взоров посторонних людей.

Жженый дневник вновь попадает в мои руки, и я отчаянно листаю подгоревшие странички, в надежде, что там есть хоть слово. Страница за страницей я подхожу к самому концу. Ничего. Я не сдаюсь: возможно, я не заметила. В этот раз я пролистываю гораздо медленней и нахожу рядом с корешком дневника маленькие рубцы – эту страницу вырвали. Чувство облегчения накрывает меня, а в мыслях блаженная фраза – еще не конец. Эта страница спрятана в самом укромном месте, именно в этой странице эпилог его любви. Я сразу соображаю, где он может его прятать: в своей мастерской, где он хранит все свои тайны. Там, куда нельзя ступать другим людям, но я должна ворваться в его мир, чтобы забрать его из темных объятий. Стать ему новым лучом солнца, дать жизнь, а не существование. Чтобы, будучи счастливым, он смог найти в себе силы.

На мою удачу никого нет дома, но я все равно веду себя очень осторожно. Иду в противоположное крыло, где живет мой отец. Подхожу к двери и вновь ощущаю себя в шкуре преступника. Дверь заперта. «А ты что думала? – ругаю я себя. – Что, для тебя дверь должна быть открыта?».

Любая другая девушка на моем месте оставила бы эту затею еще с того момента, как украла дневник, прикрываясь тем, что это не ее дело, но я из великой семьи Майклсон, не знающей, что такое страх, я привыкла добиваться поставленных целей. Моя цель – вернуть отца, и я сделаю все, что в моих силах. Не отступлю, ни на шаг. Борьба будет до самого конца, пока сердце не остановится. Пока его сердце не остановится.

Мотивированная своими мыслями, я быстро нахожу ключ, который был спрятан на самом видном месте, ведь именно там никто не ищет. Довольная первым своим успехом, я мчусь к мастерской. Трудно осознавать, что, возможно, через несколько секунд последний пазл найдется, и я все пойму. Ключ вставляется в замочную скважину и с неприятным звонким лязгом поворачивается. Холодок пробегает по всему телу. Никогда не видела его мастерскую. Делаю неуверенный шаг, и с моих губ скрывается единственное слово: «О мой бог», которое эхом отлетает от высоких стен, на которые облокотились громоздкие стеллажи с многочисленными картинами. Ненасытные глаза бегают от одной картины к другой. Вот его мир, в который никому нет доступа.

Мысль о том, что я здесь делаю, заставляет меня оторваться ото всех рисунков и начать искать выдранный клочок листка. Недолго думая, подбегаю к дубовому столу, открываю все шкафчики и ищу, выкладывая из них все бумаги. Ничего не найдя, мчусь к стеллажам, перебираю рисунки, пока мне не попадается один портрет. На небольшом листочке нарисована девушка, стоящая около дерева и положившая на его толстую кору свою ручку. Ее сапфировые глаза проницательным взглядом смотрят на меня, но в них я не вижу злобы, в них печаль. Белокурые волосы ниспадали на ее бледные плечи. Белое платье в пол струилось мягкими волнами, а на безымянном пальце красовалось серебряное колечко с лазуритом в центре. Она освещала все вокруг себя, словно солнце землю.

Деревья показались мне чересчур знакомыми. Я подхожу к окну и мне открывается прекрасный вид на сад, напротив меня стоит огромный дуб. Моя рука самовольно поднимается, держа в руках рисунок, наравне с деревом. Точь-в-точь. Тут я замечаю обрубленные концы. Это тот самый листок из дневника. Я переворачиваю рисунок и читаю надпись: «Память о погибшей любви».

Вот он, эпилог. Память о том, что он ее любит, что она не просто человек, который отдал свою жизнь ради него. Это его монумент в ее честь. И пусть она никогда не увидит.

– Что ты здесь делаешь? – Слышу угрожающий голос подле меня. От него я вздрагиваю, как трусливый заяц от выстрела ружья. Собираюсь с мыслями, но они не хотят выстраиваться в правильный порядок.

– Хочу помочь, – первое, что вырывается из моих уст, когда я поворачиваюсь в его сторону. Его грозный взгляд прожигает меня, но я не дрогну. Я выполню свою клятву.

– Откуда у тебя это?

Я смотрю на свою правую руку, где зажат дневник, а потом на отца. Он в растерянности. Постепенно его глаза наливаются яростью. Мне влетит, это однозначно, поэтому я должна сказать первая, возможно, только это меня спасет.