Текст книги "Кто же ты теперь для судьбы своей? (СИ)"

Автор книги: Ангбандская сплетница

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Часть 1 ==========

Утро воскресенья Люциус начал самым, что ни на есть, обыкновенным образом: с чтения свежей газеты во время сидения в туалете. После возвращения Темного Лорда журналисты словно взбесились, измышляя все новые и новые титулы для Мальчика-Который-Предупреждал-о-Грядущей-Жопе. Народный герой, Избранный, юный пророк…

– Сын грязнокровки и вонючего осквернителя крови, – процедил Люциус, яростно комкая газету.

– “Кто бы говорил”, – немедленно прозвучало в ушах. Несмотря на раннее утро, внутренний голос был нагл и возмутительно бодр. – “Кстати, освежитель воздуха у тебя в туалете какой-то фиговый. Купи-ка ты новый, а?”

Сегодня гад был негромок и не очень приставуч, но Малфой вздрогнул и даже неаристократично подпрыгнул от неожиданности, чуть не свалившись с унитаза. Сложно привыкнуть к тому, что не один в своем теле. И надо же было чертовой палочке дрогнуть во время ритуала… Одно лишнее движение, всего одно!

– “Да ладно, Люсь, я ж любя, а не со зла. Ты мне вот что скажи: че делать будем? Министр психует, Лорд психует, Дамблдор подозревает, Поттер застучал, что видел нас на кладбищенском пати безносого, всем мы неугодны, все под нас копают как кроты в брачный период”.

– Поговорим об этом позже, а сейчас – сгинь немедленно! – с того момента, когда Малфой понял, что от голоса не отделаться, он пытался привить ему хоть какие-то манеры и правила приличия. К сожалению, мерзавец воспитанию не поддавался и продолжал проявляться в самый неподходящий момент. Ни в туалете посидеть, ни слопать что-нибудь неподобающее, вроде плебейского гамбургера, ни заняться с женой любовью – в последнем случае засранец мало того, что наблюдает за процессом, так еще и советы давать пытается…

– “Братиш, я серьёзно. Мы же в жопе не то, что по уши, целиком, вместе с тростью!”

– Сгинь! – гаркнул Люциус, треснув по стене кулаком. Кулак заболел, голос не впечатлился. – Или хотя бы не смей комментировать, нечестивая скотина, как я… Совершаю гигиеническое таинство!

А то ведь с гада станется.

– “Да-да, уже ухожу. Только бумаги побольше отмотай, не жмись, а то мало ли, какая бацилла заползет”, – напоследок посоветовал голос и, наконец-то, исчез.

Совершив все необходимые гигиенические таинства, мистер Малфой сменил пижаму на мантию, выпил чашечку кофе и задумался о том, что проклятый голос все-таки прав. Со всех сторон обложили… И закончится это либо Азкабаном, либо Авадой от Лорда.

– Эй, ты! Есть предложения?

– “Ага. Давай пожрем?”

Мерзавец.

– Я имею в виду, как нам спастись. Уверен, ты – не симптом моего психического расстройства, ты пришел со стороны… Из измерения, которое я не успел увидеть, но знаю о его существовании. Черт возьми, я заслуживаю тайных знаний хотя бы тем, что уже две недели тебя терплю!

– “Ша, не кипятись. Ну, мы можем ушатать Лорда, только без всяких там лагающих Авад, тупо подкараулим в переулке и треснем кирпичом по лысине. Да погоди ты со своими тайными знаниями, и до них дойдем, щас я о самом простом варианте. Пусть даже Волдеморда потом опять возродится – глаз на спине у него нет, пусть гадает, кто его так неаристократично уконтрапупил. Посидит призраком, остынет, может, передумает нас убивать”.

Ушатывать Волдеморта Люциус не желал. В конце концов, он разделил его взгляды и не собирался предавать, пока оставались надежда на победу в войне и возможность избежать собственной гибели.

Кто такой этот голос, чтобы решать судьбу величайшего темного мага? Глупый, невежественный призрак, не помнящий даже собственного прошлого и неспособный ответить на вопрос: кем он вообще является.

– “Да блин, не знаю я, кто я! Сначала был человеком, потом призраком, потом, в следующей жизни, каким-то магическим существом, не помню, каким, потом тараканом… Кстати, тараканом быть хорошо: всех проблем, чтоб тапком не попали… Потом еще кем-то, а потом вообще деревом. Хоть в астрале и говорят, что нельзя переродиться растением, но в одном из сушествований я был настолько туп, что даже на муравья не потянул, только на дуб!” – в голосе зазвучали нотки странной гордости, – “прикинь, двести лет стоял, пока меня какой-то козел не спилил. Ну да ничего, пока он пилил, я ему с полфунта клещей за шкирняк наронял, надеюсь, хоть один был энцефалитный…”

– Подожди, не трещи, – перебил Люциус. – Если это правда… Как это работает и почему ты стал перерождаться?

– “Все перерождаются, чувак, это ж великое колесо. Во что при жизни заслужили. Как говорится в одной из религий этого мира: “и отхватим мы пиздюлей по делам нашим”… Так хрена зацикливаться на одной прошлой личности, если щас ты блистательный аристократ, а завтра сосулька на голову упадет и привет, ты разумная амеба-гопник с Нибиру или блоха под хвостом у Сириуса Блэка?”

Люциус икнул и понял, что точно не станет покушаться на Волдеморта, по крайней мере, пока тот не откроет секрет бессмертия. Становиться упомянутой блохой чрезвычайно не хотелось.

Но что-то предпринять нужно. Если этого не сделать… Те, кто неугоден Темному Лорду, живут недолго и несчастливо.

– “Знаешь, я тут подумал… Как насчет пожрать? Ладно-ладно, идея по спасению нашей общей жопы у меня тоже есть, но сначала давай пожрем!”

Пожрать было надо, хотя бы потому, что потом на это не будет времени – сегодня в поместье прибывал Лорд, желающий устроить в доме Малфоев базу Пожирателей Смерти. Пока Люциус вяло потреблял овсянку, его внутренний голос красочно рассказывал, что он думает о Волдеморте и его идеях.

– “О! Пока я бухтел, до меня дошло: если у нас нет шансов, значит, надо их надыбать. Видишь, как хорошо, что мы пожрали? Сразу мозги включились”.

– “Феликс Фелицис”? Ты хоть знаешь, как трудно его достать?

– “Зато я знаю, как сварить… Пусть не “Феликс”, зато “Долбодятлус Растаращус” точно. А это, брат мой Люциус, такая термоядерная херня, что ваш “Фелицис” курит в сторонке. Значит, так: доедаем и трансгрессируем… Я покажу, куда. Я там когда-то жил, когда… Ладно, ты все равно узнаешь: фикрайтером я был. У меня там заныкано то, что нужно для “Долбодятлуса”: мешок слэшериса трехлистного, распидорасилогидрохлорид, ебанат натрия, сода пищевая, ООС сушеный, глюкобензоаты… Короче, все есть. Если твой Лорд это добро вдохнет, ему точняком не до нас будет!”

Мистер Малфой и верил голосу, и не верил, однако этот странный гад мог стать его шансом на выход из проблем. В конце концов, отец всегда говорил, что алхимия – великая сила…

========== Часть 2 ==========

– “Осторожнее, это ж концентрированный фанон! Вдохнешь пары – пискнуть не успеешь, как помчишься мусоровозы сношать…”

Люциус поморщился и осторожно помешал бурлящее зелье осиновой лопаткой. Заклинание головного пузыря пока защищало от алхимических испарений, но само понимание, что в котелке закипает адская смесь, способная воздействовать даже на Темного Лорда – существо куда более защищенное и совершенное, чем человек, немного пугало. Осознание того, что он, Люциус, все же готовит своеобразное покушение на повелителя, пугало еще больше. И кто такой “фикрайтер”, которым когда-то был внутренний голос?

– “Скоро узнаешь”, – маньячно хихикнул упомянутый голос. – “И еще, Люсь, варение “Долбодятлуса”, особенно в твоем исполнении, требует некоторого антуража… Короче, снимай штаны и надень на хрен вазу. Сказать, каким заклинанием закрепить, или сам знаешь?”

– Зачем?!

– “Для атмосферности”, – туманно отозвался гад. – “Шипперская алхимия такая штука… Поверь, я в этом разбираюсь. Тебе что, жалко, для дела-то?”

Жалко не было, даже учитывая, что Люциус подозревал: гад обманывает его, желая либо поставить невольного соседа в глупое положение, либо потешить свои извращенные наклонности. Потакание дурацким просьбам голоса помогало раскрутить его на рассказы об иных мирах и их странных, но вполне способных пригодиться ритуалах.

Ему открыты тайны мироздания, а оно готово променять их на вид Люциуса Малфоя с вазой на члене.

Внутренний голос расхохотался еще маньячнее, чем раньше.

– “Так ведь именно поэтому я их помню – потому что кусок дебила! Система бдительно следит за памятью сильных и умных, забирает их воспоминания, дабы они могли… Не помню, что, но что-то важное. Мудрые познают истину, отказываются от страстей, покидают великое колесо и становятся блаженным ничем, великие чувствуют зов Небес и становятся высокими духами, чтобы искупить свою прижизненную вину служением вселенной, а долбоебы с распиздяями крутятся в Цикле дальше, потому что кому мы, нахер, сдались”.

Возможно, это и тянуло на рецепт вечной жизни, но воспользоваться им Люциусу не захотелось.

Что ж, по крайней мере, “Долбодятлус Растаращус” готов. Осталось последовать рекомендациям своего странного союзника и заправить получившуюся гадость в баллончик, а после распылить ее в лицо Темному Лорду. На первый взгляд, дело самоубийственное, на второй… Люциус чувствовал, что эффект будет. И всей душой тянулся к этому эффекту, как к давно потерянной и наконец-то вновь обретенной возлюбленной.

Ему не терпелось пустить баллончик в ход, несмотря даже на то, что сам баллончик – изобретение жалких магглов. Черт возьми, внутренний голос, в одном (а может и во многих) из своих воплощений точно был магглом, однако он знал вещи, наверное, скрытые даже от Темного Лорда, ибо имел возможность их увидеть и оценить не только со стороны мира живых.

Впервые мистер Малфой задумался о том, насколько многогранен мир.

Блистательный аристократ, человек, держащий в руках немалую власть, он готов был променять ее даже не на знание, а на бледную тень знания, призрак в темном углу, крошечный кусочек тайны. Или на любовь… К чему-то еще не встреченному, но уже чрезвычайно дорогому.

– “Потому что ты – Хуюциус”, – нежно шепнул голос. – “Все в порядке, просто ты чувствуешь свой путь. Ты создан, чтобы любить вазы, а они – чтобы любить тебя. Уж я-то знаю”.

Зловредный, непозволительно любопытный, сующий астральный нос в каждое дело, которое его не касалось, сейчас голос был прав – Люциус чувствовал это всей своей сущностью. Вазы! Прекрасные и разные, каждой надо уделить внимание… Но он сможет, ибо кто, если не Хуюциус? И пусть внутренний голос только попробует не отвернуться!

Гребаные пары “Долбодятлуса”! Даже защитное заклинание не помогло.

Люциус в ужасе смотрел на все вазы Малфой-мэнора, собранные в гостиной и носящие на себе явные следы ночи бурной любви. В дверь стучал Темный Лорд, Нарцисса вот-вот должна спуститься и увидеть непристойного характера бардак, домовик где-то шлялся, внутренний голос ржал, как лошадь, которой в поилку налили пива, а не воды, да еще и смел утверждать, что все правильно и по плану.

– “Ага, Люциус. Жизнь такая штука – вечером ты пьян и счастлив, ты видишь свет и смысл жизни, ты повелитель мира, а утром тебя тошнит в сортире и ты думаешь: “бля-я-я, за что мне все это!” Добро пожаловать в наш хуевый мир обратно”.

– Заткнись, и идем встречать Лорда. – Не слишком аристократично, но до манер ли, когда ты чуть не сошел с ума?

– “Да ладно, не парься. По поводу прибытия Лорда я все подумаю за тебя, я быдло в третьем поколении, мне можно”.

Темный Лорд был гневен и страшен. Для других Пожирателей. Люциус, недавно познавший сумасшествие и любовь к вазам, его уже не боялся, а уж его внутренний голос, считавший, что Авада “самый, бля, милосердный способ ухайдакаться, точняком лучше, чем червяком под тракторными колесами плющиться”, и подавно.

– Нам нужно поговорить, мой скользкий друг.

Малфой проклял день, когда его отец впервые встретился с его матерью. Неужели Круциатус?

– “Бро, думай о вазах”, – подбодрил внутренний гад.

Ступеньки-ступеньки. Ожидание наказания, причем непонятно, за что. Неужели в чем-то подозревает? Неужели он знает?..

В кабинете почти темно, только едва-едва мерцают свечи, да дрожат по углам отбрасываемые ими тени.

– Ты узнал то, что я тебе велел?

– Нет, мой Лорд. Я не успел.

– Очень плохо. Пожалуй, я должен тебя мотивировать… Круцио!

Как Малфой успел увернуться – не знали ни он, ни его внутренний голос. Может, потому, что ожидали этого с самого начала, а может, жопа подсказала. Как утверждал голос: жопа чувствует все, только сказать не может. Но, тем не менее, пытается предупредить, как умеет, главное вовремя распознать поданный ею сигнал.

– “Бля, баллончик! А-а, уступи руль, я сам, если тебе против начальника западло переть! Скорее, а то ж угандошит!”

Темный Лорд не терпит неповиновения – это Люциус знал давно и прочно, как и то, что если ты увернулся от Круциатуса, следующим, что в тебя полетит, будет Авада. Перед глазами мистера Малфоя пронеслась вся его жизнь, время словно замедлилось, а сам он шмыгнул в самый дальний уголок сознания, чисто по-малфоевски надеясь, что проблему разрулит кто-нибудь другой. Благо, есть кому… Вроде бы.

Сложно сказать, успел голос или нет, во всяком случае, если судить по странной щекотке во всем теле, он попытался. Определено попытался, но на другом, незнакомом волшебнику уровне восприятия.

– Авада Кедавра!

Некоторое время Волдеморт с удовлетворением созерцал труп и забившегося в угол, перепуганного домовика, затем отвернулся к окну. В конце концов, Малфой был всего лишь слугой. Все они, весь мир создан для того, чтобы служить ему, тому, кто победил смерть. Пусть он полукровка, но он шагнул дальше и познал больше, чем самые чистокровные маги…

Прервать тщеславные размышления заставил тихий шорох за спиной.

Жалкий слуга, скользкий прихвостень, был мертв – иначе и быть не могло, однако он стоял позади Лорда и нагло лыбился во все тридцать два зуба. Странно лыбился, совершенно неаристократично.

– Всоси, мудак, я перед походом на босса всегда сохраняюсь, – злорадно сказал Люциус и распылил в лицо Волдеморта весь баллончик “Долбодятлуса Растаращуса”.

========== Часть 3 ==========

Все, что успел сделать Люциус, когда содержимое баллончика обернулось едким, желтым, быстро распространяющимся дымом – зажать пальцами нос и выскочить из кабинета. Ну, еще споткнуться на лестнице и пересчитать задницей все ступеньки, но сейчас это было даже к лучшему: черта с два бы он так быстро спустился своим ходом.

– “Кажется, ты переборщил с ебанатом натрия”, – пофигистично заметил внутренний голос.

– А ты не мог сказать об этом ДО того, как мы распылили отраву?!

– “Э-э… Понимаешь, я плохо помню дозировку, ну и подумал: даже если хватили лишку – больше не меньше, зато эффект будет мощнее… И вообще, ты Пожиратель Смерти или кто?” – из защиты голос перешел в нападение, – “ты должен как Борджиа, людей травить на завтрак, обед и ужин, пытать, проклинать и всякое такое, а не предъявлять тут как прокурор на суде!”

Люциус чуть не впечатался на бегу в дверной косяк – первый раз в жизни его попрекали не отсутствием совести, а ее наличием. Однако, в любом случае, дело было уже сделано, и единственное, что мог предпринять волшебник, чтобы хоть как-то поправить последствия: схватить жену в охапку и трансгрессировать с ней в безопасное место. Успокоить ее, убедить, что все в порядке, просто в лаборатории произошла небольшая авария, и, на всякий случай, подождать до вечера: не явится ли кто по его душу?

Никто не явился, перенасыщенное ебанатом натрия зелье должно было уже выветриться. В воздухе оно распадалось и становилось неопасным, зато навсегда оставалось в организме того, кто его вдохнул.

Если, конечно, гнусный внутренний голос не забыл еще что-нибудь важное.

Идти и узнавать точно было страшно.

Люциус поцеловал спящую жену в висок, велел домовикам заботиться о ней как можно лучше, и вышел на порог. В лицо ударил резкий, сырой, пахнущий рекой ветер. Шелестело последними, не облетевшими еще листьями дерево, где-то громко чавкали садовые гномы, добравшиеся до луковиц волшебных тюльпанов.

Неужели он сегодня умрет? Если зелье не сработало… Пусть Люциус и хороший маг, победить взбешенного величайшего волшебника ему не по силам.

– “Магически нам с ним не пободаться”, – с отвратительным в данном случае оптимизмом согласился голос, – “но, как я уже говорил, хорошая черепно-мозговая надежнее Авады. Там в доме кочерга есть, каминная, чугунная, не хрень какая-нибудь. С размаху да между глаз…”

Люциус вздохнул, собираясь высказать гаду все, что успело накипеть, и все, что еще нет – на будущее, потом скрипнул зубами и пошел за кочергой.

Члены Ордена Феникса успели заметить странное поведение Пожирателей Смерти, противоречащее всему, что о них было известно. Где это видано, чтобы Августус Руквуд, презирающий неволшебников, оделся в джинсы и полосатый тельник, да еще и пробежал в таком виде по всему Косому Переулку, горланя лозунги Г.А.В.Н.Э. и называя авроров свиньями в мундирах? А Беллатриса Лестрейндж, оставившая несмываемую надпись на стене “Дырявого Котла”? Надпись гласила: “ухожу из Пожирателей, пошло все в жопу! Я всю жизнь положила на служение этому лысому козлу, а он мне так и не дал!”

Поэтому Аластор Грюм уже три часа сидел в засаде возле места, где предположительно находился скрытый от чужих глаз Малфой-мэнор. По последним сведениям база Пожирателей находилась именно там. Пожиратели периодически появлялись в поле зрения, но увы, передвигались группами, следовательно, взять языка было затруднительно.

Беззаботно топающий по тропинке хозяин особняка показался подарком судьбы.

Увы, заклинание Остолбенения разбилось о кочергу, которую Малфой зачем-то нес на плече, пришлось забыть о планах “поймать по-тихому” и вступить в бой.

Люциус был наслышан о Грюме и понимал, что старый аврор в лучшем случае собирается применить легилименцию а после почистить жертве память, в худшем, арестовать и потащить к Дамблдору. Допускать этого было нельзя, и, отбиваясь от града заклятий, Пожиратель лихорадочно соображал, как избежать неприятностей.

Легилименция воздействует на сознание человека, только человека, из животного ты ничего не вытащишь, будь хоть трижды мастером. Из призрака тоже. А внутренний гад если и не призрак, то уж точно не живое существо.

– “Сейчас я упаду, а ты отвлечешь Грюма”, – мысленно распорядился Люциус, – “как только он проникнет в нашу голову – ори как можно громче, только не вслух, а прямо в его сознание. Ты сможешь, заклинание легилименции послужит связующим фактором между нашими разумами… Откуда я знаю, что орать, ори что угодно, лишь бы погромче! Кто хвастался, что может “гнать хуйню парсеками?!”

– “Понял, есть гнать хуйню парсеками!”

Падение оказалось болезненным, спасибо торчащему из травы камню. Ох, копчик…

Аластор молча нацелил палочку в лицо поверженного врага. Мир, дрогнул, поплыл – Малфой сопротивлялся, но заклинание уже действовало. Перед глазами замелькали образы из чужого разума. Все, теперь никуда не денется…

– “А кто такой Филипп Киркоров?!” – внезапно гаркнули в голове Грюма, да так, что в ушах задымились серные пробки, – “а-а-а, лучше поздно, чем никогда! А-а-а, жуй “Орбит”, пей, бей, еби гусей! А-а-а, авроров долой, вперед, за яой!”

Грюм смог не выронить палочку, хотя ему очень хотелось ее бросить и зажать руками уши – понял, что звук идет не из окружающего мира, а из головы Малфоя. Но дикое верещание прямо в мозжечок прервало состояние сосредоточенности, следовательно, и контакт двух сознаний, чем Люциус незамедлительно воспользовался – откатился в сторону и подобрал что-то с земли.

Последним, что увидел аврор перед тем, как потерять сознание – была стремительно несущаяся к его лицу кочерга.

========== Часть 4 ==========

Обычно в гостиной мэнора было тихо, однако сейчас там ярко горели свечи, играла музыка и звенели бокалы, а на столе вилял бедрами Снейп, тщетно пытающийся исполнить танец живота. На темно-зеленом диване, рядом с Волдемортом в костюме японской школьницы, сидел Добби, причем вид у обоих был до невозможности счастливый.

– За молодоженов! – выкрикнул Долохов, салютуя бокалом.

– За молодоженов, – подхватила мисс Кэрроу, – о, а вот и Люциус!

Малфой выронил кочергу. Ему очень хотелось задать вопрос: “что тут происходит? “, но цензурные слова как-то подзабылись, нецензурные охотно формулировались в три этажа, но произносить их казалось рискованным. В таком-то обществе…

– Мой дорогой супруг, – Волдеморт нежно взглянул на пьяно улыбающегося Добби, – добр и не держит на тебя зла, а значит, не держу и я. Политика нашей организации потерпела некоторые изменения, но об этом мы поговорим позже. Не стоит портить праздник разговорами о делах. Хочешь что-нибудь сказать по этому поводу?

– Панки, жопа, Рождество! – неожиданно для себя самого выдал Люциус, переобщавшийся со своим внутренним голосом.

– Хороший тост, – сказал Темный Лорд, жестом велев Долохову налить хозяину дома вина. – Я знал, что ты поймешь и останешься моим другом и преданным последователем.

– “Скажи: “ясен хрен!” – влез голос.

– Ясен хрен!

Темный Лорд аж прослезился от умиления. Люциус залпом выпил бокал и налил еще.

– За молодоженов! – решительно сказал мистер Малфой, вызвав в гостиной одобрительный гул. Собравшиеся признали в хозяине дома своего, не зная, что в данный момент он паникует и мысленно, но яростно переругивается с внутренним голосом.

– “Что ты натворил?!”

– “Не переводи стрелки – не я, а мы”, – беззаботно отозвался голос, – “И вообще, че ты развонялся как пригоревшая каша, если бы не зелье, нас бы уже на колбасу пустили”.

Это было правдой, но все же… Столько лет службы и выскальзывания из крайне неприятных ситуаций – пару раз Люциус с трудом избежал Азкабана, долгий путь к возведению чистокровных во главу общества, и что теперь? Теперь Темный Лорд обнимается с домовиком, которого раньше за разумное существо-то не считал!

Но он, Люциус Малфой, жив. Это ценнее.

Как жаль, что спасение далось такой ужасающей ценой. Все пропало, воистину, все! Проклятый внутренний голос! Неужели он, знающий то, что сокрыто от живых, не мог найти другой способ?!

– “Высокие духи смогли бы, но им нет дела до жизней отдельных людей. А я – не Высокий, я – просто долбоеб. Да, я долбоеб и горжусь этим!”

В этом Люциус не сомневался.

Покинув празднующее общество, мистер Малфой заперся в своих покоях и принялся методично напиваться. Пусть у этой внутренней сволочи потом голова болит, Малфою-то что, для него все одно уже все потеряно. Единственная цель, прекрасная мечта… И не сметь бурчать, что общество чистокровных все равно обречено по причине малочисленности и множества родственных браков, что тебе за дело, ты всего лишь тень! Ну почему ты не мог свалиться на голову Дамблдора, Гарри Поттера, какого-нибудь маггла, кого угодно, лишь бы не Люциуса!

Увы, если внутренний голос когда-либо и знал, что из себя представляют честь, совесть и способность извиниться, за свое бытие дубом и тараканом он явно успел это забыть.

– “Вымрете вы естественным путем, придя к власти, или им же, не придя, какая, на хрен, разница? Один хуй – пизда”, – пофигистично ответил гад. – “Ты бухай-бухай, не отвлекайся. Напьемся, отхреначим что-нибудь веселенькое, такое, чтоб даже у Долохова волосы во всех местах дыбом встали, утром нас стошнит в туалете, потом выпьем кофе и поймем, что бытие -говно, но жить все-таки можно”.

– Вот скажи, кто я теперь? – уже пребывающий под градусом Люциус налил ещё подумав, что внутренний гад смог дать хоть один дельный совет, – кем я был, какой передо мной лежал путь, а теперь? Кто я?

– “Ты – Хуюциус. Стань им и я обещаю… Ну, может, не власть, но славу – точно! Чтоб мне в следующей жизни быть стафилококком под ободком унитаза, если не так! Хотя, я не против. Ты только прикинь, сколько симпатичных жоп видит микроб в унитазе?”

Озабоченный придурок! Видимо, воздействовать на него можно только радикальными мерами.

Люциус аккуратно поставил бокал на стол, и с воплем: “за честь и совесть, гнусный говнюк!” разбежался и впечатался головой в стену. Матерный вопль внутреннего голоса пролился на его душу нежнейшим бальзамом.

========== Часть 5 ==========

Душа звала делать хрень, внутренний голос радостно одобрял это неблагородное, но приятное дело, пьяный Долохов утверждал, что “хрень – это смысл жизни… Ой, что-то меня шатает. Все в жизни есть хрень!” Темный Лорд благословил, а благословление Темного Лорда – это не жук в лужу напердел… Тьфу на тебя, внутренний голос, неужели нельзя выразиться как подобает? Чего-чего?! А, ладно, тьфу на тебя еще раз, правоверное быдло в третьем поколении… Короче, благословление Темного Лорда – это ого-го! Э-эх, ухнем! Чтоб все знали, как дурят по пьяни благородные Малфои!

– За Темного Лорда! За супруга блистательного Добби! – горланил Люциус, в три часа ночи ломясь в дверь “Кабаньей головы”. И добавлял, ибо внутренний голос тоже желал высказаться: – за Хуюциуса, благорожнейшего… То есть, благороднейшего любителя ваз!

Наверху заскрипели рамы. Старая ведьма в ночной рубашке явно вознамерилась вылить на голову свихнувшегося Пожирателя свою ночную вазу. К ее большому сожалению, Пожиратель успел заметить угрозу и отбежать в зону недосягаемости, где принялся отплясывать что-то невменяемое.

– Сейчас авроров вызову! – пригрозили из окна.

– И-и… И-и-ик! Вы думаете, я боюсь их, леди? – с надрывом поинтересовался Люциус. – Что мне могут сделать авроры, чего не смог я сам? Я разрушил свою жизнь, развалил орден, превратил чистокровную элиту общества в спятивших кретинов, а самого Темного Лорда – в косплеера японских школьниц… Это сделал я, Хуюциус Малфой! Да, и часовню тоже я, внутренний голос мне свидетель, так аврорам и передайте! Пусть они приходят по мою душу, мне уже ничто не страшно! Специально для них изготовлю еще бочку “Долбодятлуса Растаращуса”!

Люциус мог рассуждать и каяться еще долго, но выпитое огневиски уже булькало на уровне ушей и просилось на волю, поэтому поток слов пришлось прервать, заменив их потоком рвущегося на свободу ужина.

– Вот это я перебра-ал, – мученически простонал волшебник, склоняясь над чьей-то живой изгородью и даруя ей упомянутый ужин, – проклятый внутренний голос! За что ты свалился на мою голову, адская тварь… У-ы-э-э…

– Да какой ты Малфой, – фыркнула старушка, однажды видевшая Люциуса на вокзале, когда он провожал в школу своего сына, и запомнившая его как надменного аристократа, на которого плющившийся под окном пьянчуга походил чуть меньше, чем ни разу, – Пожиратель он, как же! Алкаш проклятый! Пошел вон, не то еще чем-нибудь оболью, и уж на этот раз не промахнусь!

Угроза была серьезная, и незадачливый Пожиратель направился в сторону своего дома, путаясь в конечностях, качаясь как тростник на ветру и яростно кроя внутренний голос нецензурными конструкциями в такое количество этажей, что сосчитать их не представлялось возможным. Дрбредя до дома, Люциус остановился передохнуть и подумать: не рухнуть ли ему носом в газон и отрубиться? Еще бы получилось это сделать… Стоит закрыть глаза, как голова начинает кружиться еще больше, чем до закрывания, а желудок – стремиться выскочить через горло…

Ох, как плохо…

В надежде, что близость родного дома, теплой, мягкой кровати и какого-нибудь целебного зелья вдохновит и придаст сил, маг взглянул на особняк. Надежда не сбылась, напротив, стало еще хуже, чем прежде.

– “Мир, где сны сбылись, оказался пленом”, – издевательски пропел внутренний голос. – “Хотя… Знаешь, Люциус, беру свои слова назад. Такая херня может привидеться только во сне, причем не простом, а с сильнейшего бодуна”.

Около увитых серебряным плющом ворот стояла большая хрустальная ваза на тонких лапках. Возле нее смущенно толпились десять маленьких вазят.

– Это… Это… Внутренний голос, это то, о чем я думаю?!

– “Кажись, да. Люся, ты уверен, что мы только пили? Ничего не нюхали? Точно?”

– Ты где шлялся? – красивым, низким, но чрезвычайно сердитым голосом спросила ваза, – ночь на дворе, а ты все по кабакам колобродишься! Какой пример ты подаешь детям? Что молчишь, и сказать-то в оправдание нечего?

Сказать было нечего, но воспитание требовало озвучить хоть что-нибудь.

– Боже, храни Америку! – выдал Люциус, и, чувствуя, что наконец-то теряет сознание, с облегчением упал лицом в гортензии.

========== Часть 6 ==========

Голова болела, перед глазами все плыло, а выпитый вчера алкоголь если и не успел раствориться в организме, то все равно ушел слишком далеко, чтобы от него можно было избавиться самым простым способом. Глядя в таинственные глубины унитаза, Люциус самыми страшными клятвами клялся себе больше не пить… Даже не нюхать огневиски!

Отражение в висящем на стене зеркале тоже не радовало: часть волос стояла дыбом, часть висела сосульками, а с опухшего лица смотрели два безумных глаза, один из которых был подбит. Еще бы вспомнить, кем…

Но, как ни странно, Люциус чувствовал себя гораздо лучше, чем тогда, когда до него только дошел масштаб натворенного. Тогда ему было плохо психологически, сейчас только физически. Пожалуй, сейчас даже хотелось жить.

– “Я знал, я знал, что это поможет!” – возрадовался внутренний голос, самая бодрая и оптимистичная часть Люциусова организма. По крайней мере, в это утро. – “Средство, проверенное столетиями! Скажешь мне “спасибо”? Нет?”

– Пошел в жопу, – прохрипел волшебник, с ужасом смотря на грязного бомжа в зеркале.

– “Как можно пойти туда, где мы и так находимся?” – искренне удивился голос. – “Мы разбили цель всей твоей жизни как стеклянную рюмку, за дверью нас ожидает ожившая ваза с десятком твоих маленьких вазят… Хотя, я уверен, что на самом деле их меньше десяти, потому что вчера у нас в глазах двоилось и четверилось, но даже парочки достаточно. Уверен, у тебя хватит денег на алименты даже двадцати вазам, но что мы скажем твоей жене?”

Люциус с трудом соскреб остатки мозга в кучу и принялся торопливо соображать. Ваза, вазята… Наверняка привиделось по пьяни…

А если нет?!

Мистер Малфой почувствовал, что стремительно трезвеет. В конце концов, скажи ему кто-нибудь неделю назад, что Темный Лорд будет танцевать стриптиз перед домовиком, Люциус рассмеялся бы этому фантазеру в лицо. Однако Темный Лорд танцевал, и, судя по доносившимся из-за стены томным стонам, не только.

Проклятье! Гнусный, подлый, нечестивый… Слова-то такого нет, которым можно было бы кратко и точно высказать всю мерзость внутреннего гада!

– “Да-да, я – мудак, козел, баран и козерог, который один кругом во всем виноват”, – голос нетерпеливо прервал начинающийся поток ругательств, – “согласен и даже каюсь. А теперь пошли, посмотрим на вазу! Я ждал этого так давно, что даже не помню, когда начал!”

– Ты ничего не помнишь. – Холодная вода подарила чувство свежести и прогнала желание незамедлительно утопиться в унитазе. Уткнув лицо в мягкое полотенце, Люциус начал понимать, что гад был прав: жить хорошо! Особенно если двадцать минут назад тебе было невыносимо, а сейчас полегчало. Потрясающее ощущение!