Текст книги "Право первой ночи (СИ)"

Автор книги: Anele

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

  Дамир встал вместе с одеялом и подошел к окну. Если сесть на подоконник и выглянуть, то замок видно. На холме, темная и мрачная громада, подсвеченная лунами. Красиво. Как там жить – непонятно. Хотя когда есть слуги. Дамир закрыл глаза и размечтался, потом открыл и пошел в постель. Слуги ему сейчас больше помеха – увидят, если явится к их господину. Эх, надо было сегодня сбежать сразу, граф бы не осудил. Заодно не знал бы, как этот дикарь умеет целоваться.

  Три дня Дамир копал как нанятый. Граф не появлялся, однако задница не может зарастать неделю, это даже такой идиот понимает. И Дамир хотел иметь на руках результаты до того, как Тьялви снова свалится ему на голову.

  – А у тебя действительно нюх, – одобрил научрук, когда они группой описывали находки в хранилище. – Самый удачный участок на этой планете.

  – Нам просто не везло, – отболтался Дамир.

  – Так не у нас самый удачный, мы здесь не первые.

  – Случай. И поле вы хотели, не я.

  – Курган ты сам выбирал, – напомнил Кантара, обрабатывая найденный Дамиром шлем.

  Прекрасный экземпляр – синий металл по свойствам очень схожий с платиной, чеканная маска забрала, черные камни на винтовых рогах. Точно предки графа носили, ему бы тоже пошло.

  – Ты чего так боишься своих талантов? – спросил Листон. – Кроме тебя тут, кажется, на конкуренции никого не клинит. Расслабься и посчитай наконечники, у меня третий раз новое число.

  Наконечников оказалось семьдесят четыре. А потом – семьдесят пять. Это продолжалось, пока лишний не вытащили у Кантары из кармана. Ну, вот как не заклинит на чем угодно, если кругом такие кадры?!

  Впрочем, Дамир знал, что это его глюки, только вслух не признавался. Когда постоянно преодолеваешь препятствия, то держишь себя в тонусе. И всем кажется, что ты что-то знаешь сверх обычного, значит, лучше быть повежливее. Мало ли, что именно ты знаешь? Привычка с детства. Нельзя выйти с нормальными привычками из диаспоры, в которой тебя с пеленок обручили.

  – И как задн... как ты?

  Громовой шепот в темной спальне произвел эффект. Дамир обеими ладонями зажал рот, чтобы не заорать. Граф сразу оказался рядом, тяжело задышал над ухом, потом прихватил мочку губами.

  – Не могу больше ждать, – пожаловался Тьялви шепотом.

  – Чего? Шанса убедить меня не бояться? – не удержался Дамир.

  Тьялви шумно выдохнул и выпустил его. Дамир мысленно себя обругал и зашарил перед собой.

  – Тут я, на кровать сел. Не шанса, конечно. Я того... тебя обманул о своих мотивах. Я хочу проверить, точно ли я этот... ну, этот! Который с мужиками. А ты вроде как уже не чужой.

  Дамир собирался включить свет, но передумал. В темноте не видно, как он давится от смеха и умиления одновременно. Откуда такие берутся? Обманул! Покаялся! Нашел силы рассказать правду! Уууу! Да, сам Дамир бы не рискнул.

  Смеяться сразу расхотелось. Он ощупью нашел кровать и сел рядом с Тьялви. От него пахло горько-свежими духами. Или мылом. Сильно и все равно приятно.

  – И именно у тебя все основания от меня шарахаться. Я сам в этом виноват, тут не поспоришь.

  Дамир нашел и стиснул его колено. Получилось вполне ободряюще и уместно. Граф тут же положил сверху чуть влажную ладонь.

  – Если у тебя нет принципиальных возражений против мужчины в постели, может, разрешишь мне попробовать, а?

  Он репетировал? Такую фразу и Дамир бы без подготовки не загнул.

  – Я осторожно, очень. Ну, в наказание или из мести можешь потом это... – видно не было, но нетрудно представить, как графа тут перекосило, – это... я осторожно, в общем!

  Дамир совсем не отказался бы отомстить, даже не раз – графа без одежды не видел, однако опыт и чутье подсказывали, что там все в порядке, только скажет такое – будет у него труп на руках.

  – Хорошо, – сказал Дамир.

  – Что?!

  – Я согласен. Давай рискнем.

  – Включи свет.

  – Зачем?

  – Я без него плохо соображаю.

  Дамир прикусил губу раньше, чем хотя бы пискнул, вернул лицу нормальное выражение и включил лампу. Тьялви вцепился ему в плечи, уставившись в глаза хуже детектора. Какая насыщенная фиолетовая радужка. И длинные-длинные ресницы. От зависти сдохнуть – у Дамира короче. И, кажется, не такие густые. Увлекшись сравнением, Дамир упустил, когда его начали целовать. Видимо, тоска по собственному несовершенству в его глазах убедила графа, что все серьезно.

  – Не здесь! – опомнился Дамир. – Тут слышимость безумная.

  – И в ту ночь все слышали?!

  – Да! – кивнул Дамир.

  Слышали же! И как граф матом ругался, как бродил по комнате, сшибая мебель. Как под ним кровать подпрыгнула, когда упал – точно слышали.

  – Идем!

  Тьялви встал и потащил Дамира к окну. Там нашлась веревка и крюк. Вот что страсть неразделенная с людьми делает. Дамир покачал головой и влез на подоконник. Внизу его поймали за талию и долго спускали на землю. Пришлось пинать – ложились все поздно, за угол точно могла забрести парочка.

  До замка оказалось близко, Дамиру снизу казалось, что идти и идти. Или его тоже пробрало так, что дороги не заметил.

  – Я не мылся, – напомнил он графу.

  – Я приказал Ниссу приготовить ванну. Не бойся, не стану подглядывать.

  Это волновало Дамира в последнюю очередь. Он с интересом изучал расписные стены, арки трех периодов – как умудрились?! – фамильные портреты на стенах. Тьялви был похож на отца, деда и еще несколько поколений предков по мужской линии. Вот с женщинами им не везло – все очень породистые, но некрасивые.

  – Вы специально таких выбираете? – Дамир кивнул на особо суровую леди.

  – И да, и нет. У нас проклятие в роду – врожденное слабоумие, один я избежал. Каждый наследник проматывал состояние сразу, как его получал. Приходилось жениться на деньгах, а какой папаша отдаст красивую дочь за нищего дурака? Брали, что было.

  – А ты не промотал?

  – Я – приумножил! – граф гордо выпятил грудь. – У меня пять договоров, от которых сплошная прибыль. Даже от вас. Хотя ума не приложу, что делать с полем.

  – Парк аттракционов? В ямы столбы вбивать удобно. Ну, и всякий там исторический антураж.

  – А что такое это вот твое на "а"?

  – У вас нет парков развлечений?! Карусели, качели, лотки с мороженым, конкурсы всякие вроде сбей мячиком три кубика и получи игрушку?!

  – Так, – Тьялви остановился и взялся за голову, – я не могу сразу думать о таких разных вещах. Сейчас мы идем в спальню, а утром ты мне все рассказываешь, и я думаю дальше. Договорились?

  – Да-а, – восхищенно протянул Дамир.

  Ванна была... большой. Дамир ее обошел три раза в поисках "лягушатника", потом поставил на дно скамеечку и тогда влез. Так получилось по грудь. Без скамейки – пришлось бы на цыпочках мыться.

  Завернулся потом в полотенце – об одежде для любовника граф не подумал. Но полотенце было под стать графу, так что получился большой и пушистый саронг. Дамир подошел к зеркалу и зачесал пятерней назад волосы. Голову он тоже помыл. И нужно было, и другого предлога расплести косички не нашел. Чтобы волосы на плечи падали. Красиво, Тьялви должно понравиться.

  Анализировать поступки графа – дело бесполезное, только Дамиру казалось, что именно на нем граф проверял свою новообретенную бисексуальность по двум причинам: и стесняться нечего, и какой из Дамира по меркам Феррата мужик?

  Тьялви ждал в спальне, у окна. Голый. Дамир сглотнул и уставился, забыв, что от него не ждут раскрепощенности. Да, правильно угадал, что будет под одеждой. Все, как он любит – худощавое, сильное, собранное, плечи широкие, задница маленькая, лечь и захлебнуться в слюне. По закону подлости, спереди должно быть хуже, но вряд ли, иначе вел бы себя граф по-другому.

  – Наконец-то!

  Граф обернулся, и Дамир снова сглотнул. Как его ждали, через всю комнату видно размер. Тьялви заметил взгляд и безуспешно прикрылся ладонью.

  – Уменьшить не могу.

  Он улыбнулся так беспомощно, что Дамир плюнул на притворство и пошел вперед, разматывая полотенце. Какое счастье, что на самом деле Тьялви не насильник и можно сейчас на нем повиснуть!

  Тьялви очень старался не показать страха. И перестарался – показал совсем другое, мальчишка аж застыл в дверях и таращился так, словно вот-вот рухнет без сознания. Тьялви всегда гордился своим мужским достоинством, а тут стыдно стало, опять, за величину. Что такое творится последнее время?! Да плюнуть, пидорас он или нет, привести девок штук пятнадцать и залечь с ними...

  Дамир бросился на шею, и Тьялви решил, что подождут девки. Монастырь ждет – и они подождут.

  С той ночи помнил или из снов пришло, только Тьялви казалось, он давно это тело знает. Все косточки, обтянутые тонкой, пятнами загоревшей кожи. Где загара не было – там легкая смуглость, матовая, вен почти не видно. Сам полупрозрачный, но не слабый, хватка крепкая, да и вкалывает как.

  Тьялви гладил все эти пятна, задыхался и не знал, что дальше. Дамир не боялся уже, может, и раньше не очень, больше мстил, на что имел право, но это не помогало! Тьялви должен что-то делать, он большой, сильный, он мужчина... уйй!

  – Постель там, – шепнул Дамир, целуя скулу, шею, ключицы. – Представь, что я женщина, будет легче.

  – С женщинами не церемонятся, а с тобой нельзя!

  Дамир тихо засмеялся, поцеловал в губы, стал гладить бока, бедра. Тьялви замер, закрыл глаза. У него не опускался, член точно хотел мальчишку, это мозг спорил. Вот принесла нелегкая! Что же всегда некстати?

  – Тяжело быть идиотом, – пожаловался Тьялви, взял Дамира на руки и понес к кровати.

  Простыни были чистые, Тьялви проверил. И покрывало новое. А под подушкой – три коробочки с разными зельями, на выбор, какое Дамир предпочтет. И горшок с маслом от ожогов на тумбочке.

  – Слушай, ты ведь знаешь, что делать, а? – спросил Тьялви, наслаждаясь весом Дамира и его ягодицами в своих ладонях.

  – Да, – мальчишка смотрел совсем виновато, словно натворил чего.

  – Здорово! Тогда скажи, что мазать? Тебя или меня.

  – Тьялви...

  – Да?

  – Что ты подумаешь, если я... если я буду вести себя менее сдержанно?

  – Еще менее?! – обрадовался Тьялви. – Да! Да, если можешь!

  И Дамир смог. Тьялви нашарил одну из коробочек и закусил, чтобы не выть на весь замок. Его член глотали, соски облизывали, его трахали, пусть сверху и был он, и Тьялви, прокусив крышку, плевался кремом и орал от восторга. А потом, почти рыдая от благодарности, целовал Дамира и зализывал снова разодранную, покрасневшую задницу.

  И осознал, что вытворял непотребства, только когда начало светать.

  – Эй, тебе не понравилось? – спросил Дамир.

  Тьялви, отвернувшись и накрывшись подушкой, тихо себя ненавидел, потому ответил не сразу:

  – Наоборот.

  – А что тогда? Или... ты надеялся, что почувствуешь отвращение и вернешься в лоно правоверных гетеросексуалов?

  – Я через слово понял. Но – да. Надеялся. В нашем мире пидором быть плохо.

  – Бьют?

  – Чего?! – Тьялви вскочил, подушка подлетела и шлепнула на пол. – Посмотрел бы, кто рискнет. Плохо и все. Мужик должен быть мужиком. Ему семью содержать, войну воевать, соседей строить.

  – Тридцать лет жизни ты все это мог, а с этого утра разучился?

  – Нет, конечно. А принципы? Традиции, суеверия, религия, наконец?

  – Ты настолько верующий?

  – Нет, я в церковь есть хожу. Там два раза в шестидневье шикарные обеды, мой повар так не умеет.

  Дамир захохотал. Тьялви насупился. Ну да, убедить он пытался себя, а не мальчишку.

  – Я улечу в конце сезона. Найдешь себе женщину. Или двух. Никто не узнает, что было.

  – Думаешь, я все еще смогу с женщинами?

  – Придурок, – Дамир ласково улыбнулся.

  – Знаю, – кивнул Тьялви. – Но все равно умнее предков. Ты сейчас уйдешь?

  – Да. Моим... тоже не стоит знать. Все-таки...

  – Я насильник и меня не стоило прощать, – Тьялви опять кивнул. – Ты... тебе спасибо, что согласился. Тебе вроде тоже неплохо было, так что... я хоть немного вину искупил?

  Дамир посмотрел очень странно, а потом обнял со всей дури и полез целоваться.

  Ушел он только через час, Тьялви проводил до ворот, чтобы не заблудился. Нисс делал вид, что здесь не работает, остальных слуг Тьялви специально на ночь отпустил.

  – Он не родит вам наследников, – навзрыд страдал Нисс за обедом.

  – И слава всем богам! То есть... почему не родит? Он из развитого мира, у них мужские платья в моде, наверняка и такое могут.

  Нисс уронил на пол блюдо с уткой и до вечера пытался пощупать Тьялви лоб. Ну, а что? А если правда они такое могут? Все лучше бы тут Дамир был хозяй... вторым хозяином, чем очередная состоятельная корова. Тьялви не говорил, но пусть он деньги не разбазарил, за него юную красавицу тоже не отдадут, по причинам сугубо непристойным. Биографическим. И, кстати, мальчишка идею хотел подать, оба забыли совсем. Что Тьялви понял и запомнил – точно должно принести прибыль. Позвать что ли замуж? Даже без наследников. Конечно, у них не разрешены мужские браки, но хоть помечтать.

  Домечтавшись до мальчишки в юбке с кружевами, Тьялви стыдливо покосился в зеркало, порадовался, что не при Дамире вслух, и пошел искать карту владений. Размер поля на глаз он помнил, а для дела нужно точнее.

  Встречаться с Дамиром они договорились на раскопках, именно потому, что туда граф Фирран-Дайрметский имеет право таскаться, когда приспичит. И Дамир все равно задерживался допоздна, никого уже не оставалось. Раз Тьялви учуял слежку, разбираться не стал, выпустил в воздух молнию и пошел спокойно.

  – Это девчонки, – признался Дамир, когда Тьялви ему рассказал. – Они... ну, одним я говорю, что иду к другой, другой, что писать курсовую.

  – Правильно, – опытно одобрил Тьялви. – А где прокололся? Приревновали?

  – Не поверили, что пишу курсовую. Решили выяснить, чем на самом деле занят. Ритка, это невеста моя бывшая, чуть глаза не выцарапала "соперницам", потом помирились и объединились, – Дамир тяжело и надрывно вздохнул.

  – Что они хором в тебе нашли? Ну, я в смысле... не, я-то это... то есть...

  – То же, что и ты, – отмахнулся Дамир. Обижаться, кажется, не собирался.

  – Совсем то же?! – Тьялви сполз по кургану на черенок лопатки, взвыл и подпрыгнул.

  – По-разному. Слезь с лопаты, сломаешь.

  – Это... это она меня, – Тьялви потер копчик. – Мир у вас! Я почти передумал лететь. Не хочу, чтобы и меня по-разному. Ладно – ты, но девицы?!

  – А собирался лететь? – озабоченная физиономия мальчишки прояснилась, он уставился на Тьялви едва не с надеждой.

  – Мысли бродят. Ты рассказываешь такие небылицы, что хочется увидеть. Я был в порту, там есть бесплатный ин-форма-торий, посчитал курс нашей кроны. Если продам все, то смогу неплохо устроиться на нескольких планетах. На жизнь хватит. Эй, Дамир, ау! Отомри ты! – Тьялви потряс его за плечи. – Что такое?

  – Н-ничего, – Дамир замотал головой, косички – сегодня их было несколько десятков, разлетелись облаком. – А ты подумай. Если построишь парк – то еще лучше сможешь продать. У тебя тогда почти не останется неиспользованной земли.

  – Только болота на западе, но я почти договорился отдать их под осушение. Отец берег, думал, торф. Проверить – руки не дошли.

  – Нет торфа?

  – Нет, одни лягушки. С мою голову размером. Ядовитые, прожорливые твари. Дамир?

  – А?

  Мальчишка так на него смотрел, что дальше говорить было невозможно. Тьялви сапогом отпихнул подальше лопату и протянул руку.

  – Иди сюда.

  – Увидят!

  – Неважно. Не поймут.

  Тьялви усадил его к себе на колени, сунул руку в штаны, короткие и на резинке, удобно. Трогать уже было не страшно. Ну, член, да, приличный такой, совсем мужской, и яйца не женс... приличные, и Дамир так любит, когда Тьялви гладит их и сжимает, что нельзя устоять. Мальчишка часто дышал и стонал ему в ухо, иногда тянулся целовать, потом снова откидывался назад.

  – Приходи сегодня, а? – попросил Тьялви, вытирая ладонь пучком травы. – Ну, пусть не верят в курсовую. Ее тоже приноси. Назло напишем, – он поцеловал смеющийся рот. – Или... тебе надоело избегать подружек?

  – Нет. Если бы надоело, я бы не избегал, Тьялви. Я, если ты еще не заметил, далеко не невинное создание.

  – Заметил. Это хорошо. Иначе травма была бы глубже.

  Дамир поморщился. Как всегда, если речь заходила об их "знакомстве". Тьялви старался не начинать, но иногда всплывало само.

  – Постараюсь прийти. А сейчас – выметайся. Мне инструменты засветло собрать и все-таки показаться. Научрук говорит, забыл, как я выгляжу. То по уши в земле, то меня вовсе нет. Мне у него защищаться.

  – Ага, – Тьялви урвал еще поцелуй и с прискоком пошел через лес.

  Теперь не следили, молния – убедительный аргумент.

  Дома распорядился насчет ужина и чистой постели.

  – Два дня как меняли! – Нисс разучился говорить последние дни, только завывал и заламывал руки.

  – Уже два дня?! Совсем обленились! – возмутился Тьялви и помчался в ванную.

  Вода еще не нагрелась, обойдется холодной. Закаляться полезно, а как скукожится, так и обратно разогнется.

  Дамир появился к полуночи. Губы дрожат, глаза красные и такие решительные, что Тьялви передумал обнимать и быстрее сел в кресло.

  – Улетаете уже?

  – Что? Не-ет, до отлета месяц.

  – Родители настояли на свадьбе? Так ерунда, я беспринципный!

  – Тьялви! Прекрати меня смешить, я серьезно поговорить хочу.

  Дамир сел на табурет у входа, на нем утром стоял горшок с цветком, слуги убирались. Плохой признак. Чтобы Дамир вот так прибеднялся... прям как в первое утро. Тьялви нахмурился и сделал знак, что слушает.

  – Я случайно с ребятами поговорил. Вышло так. Они знают о нас с тобой, поняли все. С подготовительных меня знают. Ну, слово за слово. Листон сказал, если правда люблю, то лгать дальше подло.

  Тьялви выключился посреди фразы и дальше слушать совсем не хотел. Что Дамир сказал? Если чего он? В голове заквакали жабы, стройным весенним хором, заглушая мальчишку.

  – А "правда" или "если"? – перебил он.

  Дамир точно что-то дальше говорил, потому что осекся и нахмурился.

  – Тьялви, не об этом речь.

  – У меня – об этом. Оно самое главное. Если "правда", то какая разница, что ты еще натворил?

  – Ошибаешься, большая разница. Принципиальная.

  Тьялви задумался. На ум шло только нехорошее в разной степени, однако...

  – Это меняет вот... то слово?

  – Нет, – Дамир покраснел до кончиков чуть оттопыренных ушей.

  – Тогда говори, что хочешь, – Тьялви на всякий случай вцепился в подлокотники и зажмурился. – Хотя подожди. Я тоже... это слово. А теперь говори!

  – Ты... не насиловал меня. Я солгал. Чтобы отмазаться от свадьбы. Получить это поле. И просто солгал. Со мной случается.

  Тьялви ушел, пиная комья земли. Дамир проводил его взглядом до елок и начал паковаться. Инструмент забирали с собой – мало ли, кто тут шастает? Находки не сопрут – не дозрел народ до понимания ценности ржавой пряжки, а вот совки и кисти могут запросто. Тьялви клялся, что с ворьем в его поместье обходятся сурово, только поймай это ворье сначала.

  Ребята сегодня ушли с неплохим уловом – в братской могиле обнаружилось практически целое ритуальное блюдо. Откололся лишь край, да и тот нашелся рядом. А Дамир шел пустым. Но не расстраивался. У него был отличный вечер с Тьялви.

  Граф с каждой встречей становился все заботливее и нежнее. Дамир и млел, и расстраивался. У них оставался всего месяц, только этого месяца за глаза хватит, чтобы влюбиться насмерть. Особенно когда и так уже... Дамир вздохнул, перекинул сумку через плечо и пошел искать короткую тропинку. Она точно была, но натыкались на нее лишь случайно, сама не давалась. Вся экспедиция была уверена, что колдовство, Тьялви ржал и говорил, книжек меньше читать нужно, от них зрение портится.

  Возле ограды ждала Рита, на взводе, был бы хвост – хлестал бы по ногам.

  – С кем ты нам изменяешь?! – выпалила она, ткнув Дамиру пальцем в грудь.

  – С кучкой древних воинов. М-м, красавчики! – Дамир выдавил игривую улыбку. Со стороны себя не видел, но в убедительность не поверил. Рита тоже. – Девочки, я не клялся вам в верности! Вам... тьфу, тебе не кажется, что быть верным сразу троим – это извращение.

  – С каких это пор ты против извращений?! – мать, даже в невинном оправдании нашла доказательство вины!

  Дамир покрутил головой, прикидывая, куда драпать.

  – Стоять! – просекла бывшая невеста.

  – Что тебе нужно? Я устал и хочу помыться. Рита, я всегда трахался со всем, что движется, чего тебе...

  – Вот именно! А сейчас сбегаешь молча и не хвастаешься уловом, – ее ноготь долбился в его ребра. – Нашел очередную первую и единственную любовь на месяц?

  – Не твое дело! – сорвался Дамир и рванулся к дому.

  Позорно, он не спорил, только услышать напоминание об оставшемся сроке оказалось... больно, чего уж там.

  – Привет, мы тебе...

  Дамир на ходу вырвал у Кантары бутерброд и с грохотом помчался вверх. Раз в год имеет право на истерику. Не полезут – не зашибет никого. Комната закрывалась на символический крючок, поэтому Дамир подвинул изнутри скамейку. Открыть не помешает, но будет видно, что гостей не ждут.

  Душ здесь состоял из огромной бочки на крыше и тонких отводных труб. Никакой электрики, все на глаз. Чувство товарищества и опасение получить в глаз вынуждало думать, сколько льешь. И приходившему последним Дамиру обычно доставалась самая большая доля.

  "Останусь здесь!", – решил Дамир, стоя под теплой струей. Никаких гарантий, что у Тьялви не манера такая, а он на самом деле привязался, ну и пусть. Будет другим придуркам парки строить, не пропадет. Не любовника, так любовницу побогаче Дамир себе точно отыщет. Зато на одной планете. Он шмыгнул носом. Да, он уже не только по местным, он и по своим меркам не совсем мужик. Еще и полотенце не взял!

  В комнату вышел мокрым, отфыркиваясь от лезущих в нос прядей. Не видел ничего, и встреченное по дороге полотенце застало врасплох.

  – Нехрен вламываться, – ворчал он, пока Листон поднимал Кантару. – Я страшен в гневе.

  – У графа словечек набрался? – фыркнул Кантара, отряхивая задницу.

  – Какого графа? – осторожно уточнил Дамир.

  – Трусы надень уже. Келли, ты серьезно думаешь, что мы слепые? Ты дома ночуешь раз через три, светишься вместо лампочки, а этот... насильник твой пасется возле раскопа, то нос, то уши в кустах мелькают.

  – Не ваше дело, – Дамир повернулся спиной и натянул штаны.

  – Да, – согласился Кантара. – Только ты наорал на Риту после того, как она тебе о сроках напомнила. Тебе не все равно, Келли.

  – И что?!

  – До сих пор рекордом у тебя были две недели, а еще через неделю ты не помнил имени.

  – Еще раз, и что? Я не человек? Любить не способен?

  Всепонимающие психологи тут же вернулись в привычный облик. Челюсти на груди, глаза по блюдцу.

  – Пиво тащи.

  – Листон, напомню, что спиртное запрещено...

  – Келли, заткнись и неси пиво!

  Ладно, это стоило трат. Пока Дамир потрошил заначку, приятели не оклемались. Надо же как приложило. Он что, на самом деле был настолько м-м... легкого поведения? Вот именно настолько?!

  – А он знает, что никакого насилия не было? – спросил Кантара, когда "лекарство" подействовало.

  – Нет. Ты прав, времени немного, я не хочу ничего портить.

  – Оставляешь за графом право считать себя скотиной?

  Дамир отвел взгляд.

  – Он... неплохо справляется.

  Все последние дни Дамир ловил себя на желании рассказать. Прикусывал язык, запихивая обратно рвущиеся слова. Тошно было молчать, лгать – еще противнее. Только не говорить же этого парням.

  – Зря пиво извели, – фыркнул Листон. – Все тот же Келли-Ни-Стыда-Ни-Совести, эталон в палату мер и весов.

  – А ты меня пристыди! – Дамир отобрал у него бутылку и допил последний глоток.

  – А я уже.

  – Это у меня... совести нет. У него – есть. Зачем я буду так с ним?

  – Чтобы прилететь сюда на каникулы? Напроситься на дипломную практику?

  – И не сгорать при этом от стыда, – вставил Кантара.

  – Вы ошиблись факультетом.

  – Да не, просто уже знаем, что будет весь семестр. Унылая морда, пророчества о скорой смерти и возвышенный взгляд в никуда.

  – По кому это я так?!

  – По заваленному источниковедению, – хихикнул Листон. – А еще оно было поводом соблазнять даже школьниц, забирать себе десерт в столовке и списывать у меня лекции мистера Хендрикса.

  – Тьялви не Хендрикс, – буркнул Дамир.

  Они его убедили, хотя он пытался сопротивляться. Месяц все-таки лучше, чем ничего. Кто простит такую ложь?

  – Вот именно, – Кантара поднялся, сунул Дамиру полупустую бутылку. – Держи, для храбрости.

  – Он хочет улететь отсюда. Не со мной, но...

  – Листон, ему нужен запас доводов до замка, это минут пятнадцать. У тебя еще есть идеи?

  – Оба вон! – Дамир толкнул их к выходу.

  Ржали они так, что слышно было долго. Конечно, он не обольщался насчет больших дружеских чувств. Понятно, что им обоим лучше, чтобы он ходил привязанный к одному любовнику, а не отбивал у них девчонок, только он ведь Тьялви не изменил ни разу. Не тянуло. Встреч ждал, а не коротал часы с подружками. Какие бы мотивы не были у этих двоих, они правы. Это ужасно!

  Дамир пошел к зеркалу. Волосы не успеют высохнуть, но неважно, на улице тепло. Он стянул резинкой "хвост" на шее. Трусы надевать не стал, не видно и на счастье. Брюки чистые, рубашку найдет и можно идти. Не убьет его Тьялви. Ну, выгонит. Зато – эти гады снова правы! – на Дамира не будет давить обман. Где же рубашка? Какая-нибудь? А, вот две... нет, нужно еще поискать.

  Тьялви ждал, конечно. Красивый, сияющий, очень рад видеть, словно не расстались недавно. Обнять сейчас – надолго все забудешь, а потом опять найдешь повод смолчать, проходили. Дамир так нервничал, что проболтался, и на Тьялви стало почти жутко смотреть. Он расцвел, словно Дамир ему приволок все счастье мира, причем двойную порцию. Вот связался с идиотом!

  – Говори, что хочешь, – Тьялви зажмурился изо всех сил, как маленький. Дамир и сейчас не сдержал улыбку. – Хотя подожди. Я тоже... это слово. А теперь говори!

  Дамир проверил, есть ли куда сползать в обморок, отогнал признание, буквально, помахал рукой перед глазами, – граф ты... средневековый, ну зачем?! – и нырнул:

  – Ты... не насиловал меня. Я солгал. Чтобы отмазаться от свадьбы. Получить это поле. И просто солгал. Со мной случается.

  Тьялви медленно открыл глаза, Дамир видел, как они становятся все больше. На лице отразились мыслительные процессы. Два. Или три. Среди них не было отвращения, но Дамир упорно искал. Наконец Тьялви победно выпрямился и широко улыбнулся:

  – Значит, я не пидорас?!

  Дамир застонал и закрыл лицо руками.