Текст книги "Раб"

Автор книги: Андрей Хорошавин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Тащи коньяк сюда. Будем пить, и смотреть видик. Порнуха есть?

– Зачем тебе порнуха?

– А ты разве не любишь смотреть, когда трахаются?

– А ты любишь?

– По настроению. Сегодня настроение есть.

– Тебя как зовут?

– Марина. А вообще все зовут меня Мара. А тебя.

– Андрей.

– Ага. Ну, так, что…?

Ничего не ответив, Андрей прошёл на кухню и достал из холодильника только начатую бутылку «Белый Аист» и прокричал ей из кухни:

– Ты выбери сама, что посмотреть, а я пока закусить соображу.

– Давай, – услыхал он в ответ.

Сердце Андрея колотилось. Он и подумать не мог, что так всё обернётся. Девочка хороша. Да какая там девочка. При ближайшем рассмотрении, Андрей понял, что девочкой она только казалась. В темноте её ещё можно было принять за старшеклассницу, но когда он взглянул на неё при свете, то понял, что перед ним молодая, но уже давно сформировавшаяся женщина. Особенно поражал её взгляд. Даже во взгляде Агнессы было меньше женского, чем в этих чёрных глазах.

Когда Андрей вкатил столик в спальню, она уже сидела перед включенным телевизором и перебирала диски с фильмами. Её топ и леггинсы лежали рядом на покрывале, а она надела одну из сорочек Андрея, закатив рукава и застегнув всего две средние пуговицы. Андрей спокойно мог рассмотреть её грудь и ноги до самого живота.

– Ты тут время не теряла.

– А чё тянуть. Наливай.

Андрей взялся за бутылку и тут до его слуха донёсся скрежет ключа, проворачивающегося в замочной скважине входной двери номера.

Через секунду дверь в номер распахнулась и у входа в спальню возникла Агнесса Серафимовна. На ней был длинный до колен белый халат, её щёки и шею покрывал румянец. Она сверкала сощуренными, как у рыси, глазами и сжимала пальцы в маленькие пухлые кулачки.

– Вы, что это себе позволяете, Андрей Викторович?!

Андрей замер и потерял дар речи. Такого он не ожидал и потому молчал, раскрыв рот и округлив глаза. Бутылка коньяка так и замерла в его руке, наклоненная к рюмке.

За спиной Агнессы Серафимовны появилось лицо вахтёрши. Привставая на цыпочки, та пыталась заглянуть в номер, через плечо своей начальницы.

– То, что вы, Андрей Викторович, занимаете важный пост, не даёт вам права нарушать распорядок работы гостиницы. У нас тут приличное заведение, а не публичный дом, в котором можно пьянствовать и развлекаться с первой попавшейся шлюхой. – Последнее слово Агнесса Серафимовна почти выкрикнула.

– Сама ты сука старая! – услыхал Андрей голос из-за спины.

– Что?! – Агнесса Серафимовна перевела сверкающий взгляд на Мару и впилась в неё глазами. – А ну пошла вон отсюда, шлюха подзаборная, а то щас милицию вызову.

– Да сама ты проститутка. Только и знаешь, что за бабки да поблажки давать. Жирная корова. – Мара вскочила и встала в полный рост на кровати. Она демонстративно расстегнула пуговицы сорочки и сбросила её, оставшись стоять абсолютно голой.

В номере наступила гробовая тишина. Агнесса Серафимовна и вахтёрша замерли с открытыми ртами, опешив от такой наглости. У Андрея кровь прихлынула к голове и не только, от вида этого, будто отлитого из бронзы без единой жиринки и складочки тела.

Хихикая, Мара натянула одежду. Проходя мимо, она подмигнула Андрею, хихикнула ещё раз и, оттолкнув Агнессу Серафимовну, скрылась за дверью.

Агнесса Серафимовна стояла подбоченившись и хватала воздух ртом как рыба.

– Хамка! – Гавкнула вслед вахтёрша и заглянула в глаза начальнице.

Та, так и не произнеся ни слова, медленно развернулась всем корпусом к Андрею. Теперь её лицо пылало. Она поджала губы. Её глаза вдруг, сделались тусклыми и усталыми. Агнесса Серафимовна вздохнула и начала уже спокойным тоном:

– Вы конечно меня извините, но так нельзя, Андрей Викторович. Я всё понимаю: напряжённая работа, нервы. Но… – она, наконец, разжала кулачки и её плечи сразу опали. – Но нельзя же быть столь неосмотрительным. Ведь это же не понять, что.

Андрей сдвинул брови. Возбуждение начало медленно перерастать в раздражение. Эта, Мара, была права на все сто, старая шлюха, читает ему мораль.

Между тем Агнесса Серафимовна продолжала:

– Вы знаете, с кем связались, Андрей Викторович? Это же местная проститутка. Её тут все знают. Там семейка – один другого хлеще. Оторви и выбрось. Ещё мне тут вшей и триппера не хватало.

Внутри у Андрея всё закипело. И не потому, что Агнесса набросилась на эту девушку и гадко отозвалась о ней. Его бесило, что в его личную жизнь бесцеремонно вторгаются. Он – взрослый человек, не может себе позволить то, чего хочет. Он медленно поставил бутылку на столик и сунул руки в карманы.

– А ну вон из моего номера. О-обе-е! – Андрей говорил спокойно и чуть медленнее, чем обычно. Агнесса Серафимовна замолчала и выпучила глаза. Румянец мгновенно сошёл с её щёк. Вахтёрша спряталась за её спину. Андрей сделал шаг, приближаясь к Агнессе Серафимовне, и протянул вперёд руку. Она попятилась. Вахтёрша открыла рот и присела, как курица, которая вот-вот снесёт яйцо. – А вы, – Андрей обратился к вахтёрше и сделал ещё шаг, – отдайте мне второй ключ и уходите, пока я вас обеих не вышвырнул силой.

Не закрывая рта, вахтёрша протянула Андрею ключ дрожащей рукой и вылетела в коридор. Агнесса Серафимовна продолжая пятиться простонала:

– Вы…, вы… – Так и не сказав того, что хотела, она спиной вперёд вышла из номера, и Андрей бабахнул дверью у неё перед носом.

Внутри всё клокотало, как в доменной печи. Он швырнул второй ключ на кровать, хлебнул прямо из горлышка коньяку и рванул балконную дверь. Вечерний воздух освежил и остудил его пыл. Андрей закурил и несколько раз жадно и зло затянулся. Раздражение улеглось кое-как, но сердце всё колотило. Из темноты до него донёсся тихий голос:

– Это я, милый. Слушай и не перебивай. Завтра суббота. Первая электричка отъезжает в шесть. Возьми билет до бухты и садись. Я тебя там сама найду. Бери только паспорт и деньги. Возьмём в прокате палатку и остальное и будем два дня жить у моря. До завтра. – Тихо шаркнули и затихли шаги.

– Погоди. Эй. – Но ему никто не ответил.

3

Всю ночь он ворочался и, то погружался в тяжёлый сон, то просыпался. Снилась всякая белиберда. От сигарет першило в горле. Не помогла уснуть и хорошая порция коньяка. Его бесило, что этой суке Агнессе, всё-таки удалось нагадить ему.

Когда на часах высветилось 04:25, Андрей сбросил одеяло и направился в душ. Завтракать не стал, только выпил большую кружку крепкого кофе и съел ломтик сыра. Одевшись, он бесшумно вышел в коридор и замкнул дверь номера ключом. Ковёр глушил шаги. Вахтёрша спала сидя за столом, положив щекастую голову на руки. Её губы оттопырились и сочились слюной. Андрей спустился по ступенькам к входной двери. Дверь была заперта, но ключ торчал из замочной скважины. Он отпер дверь, сдвинул засов и вышел в утренний туман. Затем, подумав, вернулся, положил оба ключа перед вахтёршей и покинул гостиницу.

Глава 3

1

Перрон был забит дачниками. Первая электричка отходила в 06:00. Купив билет, Андрей несколько раз прошёлся по перрону. Он внимательно осматривался, постоянно натыкаясь на бесконечные вёдра, сумки, тачки, лопаты, грабли, но её нигде не заметил. «Ладно» – решил он. – «Доеду до ближайшей остановки, и если не объявится – сойду и вернусь».

Подошёл состав, и двери с шипением разъехались в стороны. Народ повалил в вагоны. Каждый старался занять место получше. Андрей не торопился. Он продолжал ходить вдоль состава в надежде увидеть её. Но объявили отправление, и ему пришлось, поднялся в ближайший вагон.

Зашипело. Лязгнуло металлом. Завыли двигатели. Вагон поплыл, набирая скорость, и вскоре уже нёсся, огибая город и раскачиваясь. Прогрохотали по мосту. Строения кончились. За окном замелькали деревья, между стволами которых посверкивала узенькая речушка.

Не прошло и пятнадцати минут, как прибыли на следующую станцию. Девушка так и не объявилась. Андрей постоял в тамбуре и вернулся в вагон.

«Хорошо. Раз так – доеду до бухты, а там посмотрим».

Снова заскрипели рессоры. Колёса стучали по редким стыкам. Андрей смотрел в окно и мыслями возвращался во вчерашний день.

«Эта шлюха, Агнесса Серафимовна, наверняка получила указание директора. Потому и перестала ходить, а сама выжидала, когда он допустит оплошность. Да какая оплошность?». – Он знал из рассказов коллег, что в этих гостиницах ещё и не такое вытворяли и ничего. Всё, как говориться, оплачено и схвачено. Персонал гостиниц, чтобы ни случилось, молчал и выполнял свои обязанности, за что и получал свои дивиденды. А тут – «…шлюху привёл! Одно слово сука. Хорошо ещё не додумалась милицию вызвать». – В памяти всплыл образ Агнессы Серафимовны. Андрей скрипнул зубами и сжал кулаки.

Сухие тёплые ладони с длинными тонкими пальцами легли на глаза. Она зашептала в самое ухо:

– Тихо, милый. Не поворачивайся и слушай. Меня тут пол поезда знают. Доедем до бухты, обойди вокзал слева и встань за трансформаторной будкой. Я сама подойду.

Её губы мягко коснулись его шеи, от чего по телу пробежали мурашки. Она отняла ладони от его лица. Сердце забилось подобно зажатой в ладони птице. Он оглянулся, но поблизости уже никого не было.

Дорогу до бухты он почти не запомнил. В окне электрички, как в раме картины, на фоне мелькающей растительности стояла она. Андрей жадно всматривался в её глаза, рассматривал её ноги, крепкий живот, соски и….

2

Выйдя из вагона, Андрей закурил, и двинулся по перрону, обходя вокзал слева. За углом он заметил трансформаторную будку синего цвета. За ней, белела стена туалета с большими чётными буквами «М» и «Ж». Андрей встал за будкой и курил. Вокруг никого. Всюду деревья да заросли полыни. Из-за деревьев доносился слабый шум прибоя. Пахло морем. На перроне галдели, покидающие вагоны дачники. Свистнул электровоз. Наконец справа, Андрей услыхал звук приближающихся шагов и частое дыхание.

На ней была камуфлированная, застёгнутая под горло куртка и черные, плотно прилегающие джинсы. На ногах тяжёлые чёрные ботинки. Не говоря ни слова, она повисла на плечах Андрея и впилась в его губы долгим поцелуем. Она так сильно прижалась к нему, что он почувствовал каждый бугорок её тела. Он обхватил её руками за спину. Прижал к себе. Низ живота стал твёрдым. Почувствовав это, она отстранилась и посмотрела Андрею в глаза. Смуглая кожа её лица стала пунцовой. Глаза горели. Грудь поднималась высоко и она шумно с присвистом дышала. При этом она крепко до боли вцепилась в его шею, тонкими как когти пальцами.

– Ещё немого, милый, – произнесла она отдышавшись. – Сейчас переходи по виадуку на другую сторону. Там на площади возьми частника до бухты. Скажи, пусть подъедет к рынку. Я там сяду. Пока, милый. – Андрей потянул её к себе, но она ловко выскользнула из его объятий и исчезла за деревьями.

3

У края круглой площади, Андрей заметил белую обшарпанную Тойоту Марк-2, с тонированными стёклами. Рядом на скамейке зевал бомбила – судя по наружности кавказец, одетый в линялые синие шорты до колен, белую тенниску и сланцы. На орлином носу – тёмные очки.

– До бухты поедем?

– Поедем дарагой. Ты один?

– Нет. Притормози у рынка – сестра подсядет.

– Понял дарагой. Пятихатка с тебя.

– Идёт.

Андрей уселся на заднее сидение, и Марк рванул с места.

Рынок оказался в квартале от площади. Она юркнула в открытую Андреем дверь и прижалась к нему, озираясь по сторонам.

– Всё хорошо?

– Да, милый.

Не обращая на них внимания, бомбила врубил транзистор:

– Русское радио – всё будет хорошо!

4

Тойота летела по трассе, шурша шинами. Скорость была приличной, но водитель вёл автомобиль уверенно. Мимо пролетали мелкие строения, небольшие рощицы, попадались открытые, заросшие только редкой травой места. А за всем этим, накрывая полмира, серебряным зеркалом блестело море, скрываясь далеко за горизонтом, в белой дымке.

Вот и бухта. Получив бабки, бомбила хлопнул дверью, и укатил обратно. Они остались вдвоём у края дороги. Ниже трассы раскинулись бесконечные белые Приморские пляжи.

– Где прокат? – Андрею не терпелось закончить с бытом.

– Сначала вправо, на турбазу. Там магазин. Нужно затариться продуктами и вином. – Она игриво качнула головой. – Ты любишь вино, милый?

– Предпочитаю покрепче.

– Там хорошее вино. Молдавское. Есть и коньяк.

– Пошли.

«Затарившись», всё сложили в рюкзак, купленный здесь же, и двинулись к пункту проката.

– Возьми двухместную палатку, два надувных матраса, два спальника, котелок, чайник, чашки, кружки и ложки. Я подожду тебя вон там. – Она указала пальцем на скалы, возвышавшиеся в ста метрах за пунктом проката.

5

Пункт проката – обыкновенный двадцати футовый контейнер, выкрашенный в оранжевый цвет, был увенчан Российским флагом. Обтрепавшийся и линялый, флаг трепыхался на ржавом пятиметровом флагштоке. В дверях появилась полная, пенсионного возраста женщина, в шортах из серой плащёвки и широкой, как парус футболке. На голове кепка-капитанка, белая, с чёрным козырьком и золотистым якорем. На мозолистых стопах ничего. Шлёпая по полу босыми ногами, она сносила к дверям всё, что перечислял ей Андрей.

– Паспорт останется у меня, пока всё не вернёте.

– Хорошо. – Андрей достал бумажник. – Сколько с меня.

– Оплата по окончании срока проката. Ваш срок завтра до шести вечера. Не задерживайтесь.

– Да-да.

Андрей спрятал бумажник, взвалил всё на плечи и потащился к скале.

Пляж был пуст. Туристический сезон ещё не начался. Она вышла ему на встречу из-за кабинки для переодевания и поцеловала в щёку.

– Всё хорошо, милый?

– Да. Куда идём?

– Идём за скалы. Там камни – вода прозрачная, есть родник и ни души.

6

Долго взбирались по ступенькам, вырубленным в скале. Когда поднялись, в лицо ударил морской ветер. Внизу раскинулась небольшая каменистая бухточка, густо заросшая по периметру деревьями. Откуда-то сверху в море стекал ручеёк. Слышался гул двигателей проносившихся автомобилей. Наверное, трасса.

Спустились вниз.

– Туда. – Она указала, где лучше поставить палатку и сняла с себя куртку и джинсы. Под курткой, уже знакомый Андрею красный топик. Подумав, она скинула и его, оставшись только в узких, завязывающихся на бёдрах трусиках от красного купальника. Скользнув босыми стопами по валунам, она разбежалась, толкнулась от камня сухими стройными ногами и иглой вошла в воду. Долго не показывалась. Наконец, вынырнула, отфыркиваясь и закричала.

– Бросай всё, иди ко мне. Потом вместе расставим. – При этом она подняла руку над водой и что-то бросила на берег. К ногам Андрея с брызгами шлёпнулись её красные трусики.

Андрей бросился к воде, снимая на ходу одежду, а она смотрела на него, не отрываясь, и её лицо медленно становилось пунцовым.

– Снимай всё, милый, будем закаляться. Вода ледяная.

Пресытившиеся и измождённые, они выбрались на берег и тут же растянулись на горячих камнях. Она лежала на спине, широко раскинув ноги и руки и тяжело дышала. Солнце начало припекать спину Андрея. Он почувствовал, как она перебирает тонкими пальцами его ещё мокрые волосы.

– Я хочу есть, милый.

Не одеваясь, они уселись вдвоём на одном матрасе и начали жадно поглощать всё, что попадалось под руку. Утолив первый голод, выпили вина. Пили прямо из горлышка и за один раз прикончили целую бутылку. Часы показывали половину второго дня.

Андрей, было, дёрнулся ставить палатку, но она предложила немного вздремнуть. Надули второй матрас, сдвинули оба матраса вместе и улеглись. Она обняла его рукой за шею и закинула на него ногу, изогнувшись, как кошка. Её горячее тело плотно прижалось, и он вновь почувствовал возбуждение. Она тут же оседлала его, и всё началось сначала.

Палатку установили уже на закате. Потом долго смотрели, как огромное красное солнце тонуло в чёрной воде. Волны переливались мириадами красных вспышек, пока их не поглотила фиолетовая мгла.

Потом Андрей развёл костёр. В котле забулькала гречка с тушёнкой. Закипел чай. Она сидела, положив голову на его плечо, и смотрела на огонь, не произнося ни слова. Андрей тоже молчал.

7

Он чувствовал, что влюбился и никак не мог решить, что же теперь делать. В голове возникали разные мысли. Он готов был жениться на ней хоть сейчас, но не знал, как сообщить ей об этом.

Тем временем подошла каша, и они жадно набросились на неё. Она достала вторую бутылку вина, но оставила не откупоренной.

– Тебе хорошо со мной, милый?

– Мне ещё ни с кем так хорошо не было. И если бы ты была не против ….

– То, что? – Она прекратила жевать и посмотрела ему в глаза. – Женился бы на мне?

– Да. Женился бы.

– Она громко расхохоталась, откидывая голову назад.

– Я серьёзно.

– Да нет. Я просто представила рожу моего папочки.

– А ты?

– Что? – Её лицо сделалось строгим. – Что я?

– Ты бы пошла за меня?

– Ты, что, серьёзно, милый? – Она сдвинула брови и всмотрелась в его лицо.

– Серьёзно.

– Серьёзно женился бы? – Она вновь расхохоталась. Только на этот раз как-то зло, с хрипом в горле.

– Да. Так, что?

– Ты хочешь, что бы я ответила тебе?

– Да. Хочу.

Она широко открыла глаза, поглотив ими всё вокруг, и Андрей увидел, как в зрачках, пляшут языки пламени костра. Потом она прильнула губами к его губам. Она вновь до боли сжала его шею и изогнулась, прижимаясь к нему тазом. Оторвавшись, она продышала ему в лицо:

– За тебя бы я пошла, милый.

Андрей попытался обхватить её руками, но угадав, она отпрыгнула и вновь захохотала.

– Хочу вина. – Андрей взялся за бутылку. – Я сама открою. А ты, милый тащи всё в палатку.

Андрей уложил на дно палатки матрасы, расстелив сверху спальные мешки. Он бросил взгляд на подвешенный к стенке палатки телефон – 23:45. Уже совсем стемнело. Она вползла минут через пять. В одной руке откупоренная бутылка и две кружки, в другой – пакет с остатками фруктов. Она уселась напротив него, сложив ноги по-турецки. Одежду они так и не надевали. Она налила вино в кружку и протянула ему. В темноте её глаза сверкали, как две звезды. Потом она налила вина себе.

– За тебя, милый.

– За нас. – Андрей поднял кружку и осушил её залпом.

Потом снова была любовь. Потом сон тяжёлой плитой навалился на него. Проваливаясь в темноту, он чувствовал на плече тепло её щеки.

Потом перед глазами поплыли картинки.

Он нёс её на руках, спускаясь по ступенькам ЗАГСа. Она в белом. Ветер развивает фату. Ступени лестницы усыпаны кроваво-красными лепестками роз. Вокруг никого. Только плотной стеной стелется туман. Он окружает их. Обволакивает белой пеленой. Андрей смотрит под ноги. Его глаза расширяются от ужаса. Лепестки превращаются в хлопья крови. Он видит край её белого платья, волочащегося по ступеням. Кровь впитываясь, быстро поднимается вверх по белой ткани. Он поднимает глаза. Она смотрит на него и вместо глаз он видит две чёрные дыры.

Всё скрывает мгла.

Глава 4

1

Сон вернулся новым кошмаром. На этот раз Андрей куда-то летел, куда-то глубоко, в холодную чёрную бездну. По пути он всё время натыкался на что-то, ударялся головой, спиной, животом, коленями. Он попытался выставить перед собой руки, но не смог. Их не было. Он чувствовал это. Вернее он не ощущал рук вовсе. Но больше всего его пугал тот факт, что на нём абсолютно не было никакой одежды. Голый, безрукий, он проваливался всё глубже и глубже.

Почему-то очень сильно пахло бензином и пылью. Что-то гремело. Ветер обдувал голое тело со всех сторон, и от этого становилось жутко холодно и страшно. Страшно было не от того, что он падает, а от того, что неизвестно куда.

Он попытался проснуться, но сон не кончался. Только всё стало реальней. В нос снова ударил запах бензина. Он попытался открыть глаза, и они открылись, но тьма не ушла. Он поднял голову и тут же ударился затылком о, что-то холодное металлическое. Тело продолжало бешено трястись, то подбрасываемое вверх, то бросаемое из стороны в сторону. Рук он не чувствовал. Они кончались сразу за плечами. Плечи сходились за спиной, и он не мог распрямить их. Его бросало по сторонам. Вокруг гремело и звякало. Он собрал всю волю и снова попытался прогнать этот нелепый и страшный сон.

И тут он понял, что не спит.

«Но, что происходит. Где он. Как попал в этот мрак. В это гремящее, пахнущее бензином, ни на минуту не останавливающееся в дикой пляске тесное пространство. Почему он тут голый? Где она?»

Пространство метнулось вниз. Он получил удар по спине и затылку. Теперь рывок вправо – его тут же ударило по пяткам. Тряска всё время сопровождается каким-то не то гулом, не то воем. Этот звук – фон для происходящего. Что-то знакомое в этом звуке. Совсем, совсем знакомое. Он прислушался и вспомнил. Так звучит двигатель автомобиля во время быстрой езды.

«Но откуда. Откуда тут автомобиль. И что он тут…».

Он дёрнулся, пытаясь приподняться, и снова ударился затылком. И тут до него дошло. Это трясущееся и подпрыгивающее пространство – багажник автомобиля и он в этом багажнике.

«Куда? Куда–а?!».

Страх. Холодный страх. В панике он начинает биться затылком, коленями, пятками обо всё вокруг и кричать. Кричал он дико и в то же время жалобно, как попавшийся в петлю заяц.

Через некоторое время тряска прекратилась. Он услышал, как снаружи бухнула дверь. Шаги. Почувствовал, как пространство распахивается над ним. Спину обдало сырым холодным воздухом. Он поднял голову. В глаза ударил ослепительный белый свет и послышался человеческий голос:

– Ты чё, пидор разорался? Голос прорезался? Я тя щас успокою. – Андрей попытался, что-то сказать. Но горло высохло. На зубах скрипел песок. Вместо слов изо рта вырывается только хрип. Снова этот голос. – Ты чё, не понял? – И тут же на его лицо обрушивается страшный удар. Звуки исчезли, будто в уши набили ваты. Внутри головы слышится звон. Он больше не ощущает своё тело. Только голова и сыплющиеся на неё удары. С каждым ударом звон становится всё тише. Вспышки слабее. И вот тело и голова отделились друг от друга и разлетелись в разные стороны.

Тишина.

Она смотрит ему прямо в глаза, своими огромными чёрными виноградинами. Её узкие длинные пальцы обнимают его шею. Печёт солнце. Вокруг плещется море, бросая в глаза солнечные блики. Он пытается поцеловать её, но огромная холодная волна вырастает у неё за спиной и накрывает их с головой.

Лает собака. Он захлебнулся, сделал вдох, закашлялся и открыл глаза. Вернее один глаз и тот до половины. Со всех сторон на него бросилась боль. Как стая голодных крыс, она впилась в него острыми зубами и грызёт, грызёт. Он снова закашлялся. Тело согнулось от спазма и его вырвало. Рвало долго и обильно.

Под собой он чувствовал тёплый песок и траву. Ещё одна холодная волна накрыла его с головой. Собака лает над самым ухом. Он свернулся, поджал колени к животу. Тело содрогнулось. Нестерпимо болела голова, постоянно вызывая приступы рвоты. Но желудок, похоже, уже опустел, и его вывернуло одной слизью смешанной с желчью. Рук он по-прежнему не чувствовал.

Он попытался перевернуться с бока на живот и встать на колени. Голова всё так же далеко от тела. Ни какой координации. Перед глазами всё плывёт. Фокуса нет. Он упал.

Опять он попытался открыть глаза, но по-прежнему видел только одним, правым глазом. Над ним голубое небо. Слышится шуршание листвы. Собака, не прекращая лает и лает, и этот лай отдаётся внутри головы ударами кузнечного молота. Почему она не замолчит. Он устал. Ничего не нужно. Лишь бы кончилась боль. В голове одна мысль: «Умереть».

2

– Китаец, ты охренел?! – Двое стояли над распростёртым на песке телом мужчины. На голове мужчины не найти живого места. Сплошная гематома. Из синевы вспухших век, поблескивает зрачок правого, ещё не окончательно заплывшего глаза. Нос вбит в эту сине-бурую опухлость. С клочьев губ, на песок тянутся кровавые нити. Ушные раковины сломаны. В них запеклась кровь. Кровь на шее и плечах. Волосы на голове слиплись. Кожа под ними иссечена до кости и покрыта корками засохшей крови. Руки стянуты за спиной куском проволоки. Кисти посинели. Одежды нет. Из окровавленной дыры, образовавшейся между остатками носа и подбородком, доносится хриплое дыхание.

Вокруг тела мужчины, песок промок от воды. Рядом стоит пустое ведро. Рядом с ведром резиновая милицейская палка, вся покрытая кровью. Поодаль автомобиль с раскрытым багажником. Белая Тойота Марк-2. Мотор автомобиля работает на холостых оборотах, выбрасывая из выхлопной трубы струйки синего дыма. К бамперу привязана большая чёрная овчарка. Она разрывается от лая, пытаясь дотянуться жёлтыми клыками, до ног лежащего мужчины.

– Ты на хера его так уделал? Да ещё палкой. Придурок. А если не довезём? – Говоривший, был высокого роста. На худом теле, закамуфлированные брюки и футболка. На ногах поношенные кроссовки. На орлином носу – тёмные очки. Кожа на лице почти чёрная – то ли от загара, толи это её природный цвет. – А если он сдохнет по дороге? – Пепел с его сигареты упал на ноги лежащего. – Портной ни копейки не заплатит – раз, и куда потом труп девать – два. Ты точно охренел, Китаец. Мамой клянусь. – Пристукнув по сигарете корявым, как ветка пальцем с наколотым на нём перстнем, он секунду наблюдал, как оторвавшийся комочек пепла медленно летит вниз, а за тем снова глубоко затянулся.

Китаец был ниже его на две головы, но в ширину, превосходил раза в два с половиной. Голова обрита наголо – лысый квадратный человек. На бледном плоском лице выделялись только глаза. Большие и раскосые, с длинными белыми ресницами, они занимали половину лица. Зрачки не имели цвета и почти сливались с белками – как две бледно-зелёно-жёлтые и мутно-прозрачные пуговицы. Лицо расходилось широкими скулами. Маленькие ушки влипли по бокам черепа. Узкий лоб, как берет, надвинут на глаза. Сплюснутый широкий нос. Тонкие бледные губы сжаты и выгнуты уголками вниз.

– Довезём. – Китаец оскалился половиной рта. – Щас подышит, и дальше поедем. – Он поиграл мышцами массивных рук. Посмотрел на маленькие пухлые перепачканные кровью кулачки.

– Если сдохнет – я не при чём. – Высокий говорил медленно, будто проливал густой сироп. – Отвечать перед Портным сам будешь.

– Не ссы, Гнутый. – Китаец толкнул ботинком начинающего шевелиться мужчину. – О, видал. Оживает.

– Надо ему руки развязать. Совсем посинели.

Китаец присел на толстых, затянутых камуфляжем ногах и привычно, как мясник свиную тушу, перевернул лежащего на живот. Раскрутив проволоку, он освободил запястья. Руки, будто отдельно от тела, тяжело развалились по бокам и упали на песок. Лежащий застонал и снова закашлялся.

– Отойди, а то ботинки заблюёт.

– Я ему заблюю. Найда, фу! – Китаец замахнулся на овчарку. Та метнулась под автомобиль и затихла. На чёрной футболке Китайца белел череп. – Оклемается. Мара сказала, что он здоровый и крепкий. Ещё попашет.

– Твои дела. – Гнутый снял очки и посмотрел на часы. – Через тридцать минут трогаем, иначе не успеем дотемна.

3

Он почувствовал, что у него есть руки. Но лучше бы их не было. Непослушными кусками мяса они лежали рядом с телом, и то, что в них происходило, назвать болью, значило не сказать ничего. Сколько времени прошло до того момента, как он смог пошевелить пальцами, не известно. Ещё через некоторое время он смог опереться руками о песок и сесть. Тут же живот скрутило вновь. Но его не вырвало. Просто спазм.

С усилием раздвинув веки глаза, он огляделся. В блёклых прозрачных разводах, перед ним белел открытым багажником автомобиль. Вокруг редкие деревья. Песок вперемежку с травой. Вниз по склону уходила колея дороги. Справа метрах в пяти стояли двое и смотрели на него. Только всё это виделось, как сквозь облитое маслом стекло. Он смотрел и не верил в то, что видит.

«Это сон. Господи, пусть это будет сон».

Тот, что был ближе и меньше ростом заговорил:

– Ну, чё Ромэо, бля? Проснулся? – Второй усмехнулся и не сказал ничего.– Напоролся, бля? Теперь будешь отрабатывать за всю херню. П…да, бля, она дорогая нынче. – Он хохотнул, оскалившись половиной рта, и его страшные глаза сделались почти белыми. – Короче, Гнутый. – Он повернулся. – Поехали уже. Ни хера ему не будет.

– Тебе видней, Китаец.

– А хрен-ли, ты сразу съезжаешь?

– Ты его исхерачил, не я.

– Короче, бля…

– Пи-ить… – Он не узнал свой голос. Это были какие-то животные звуки. Человек так говорить не мог.

– О. – Китаец с удивлением уставился на Гнутого. – Говорит.

– Дай ему воды.

– Я ему яйца отрежу за Мару.

– За Мару? За шалаву эту?

– Заткнись, бля.

– Да она шмара злое…чая.

– Заткнись, бля, говорю по-хорошему!

– Она без этого, – Гнутый, не обращая внимания на угрозы Китайца, изобразил жестом половой акт, – не может. Её только, наверное, ты и не драл.

– Звали пасть, бля! – Китаец зверем глянул на Гнутого. Его глаза сделались совсем белыми и превратились в щёлки. Он шагнул и коротко, носком ботинка ударил сидящего мужчину в грудь. Боли уже не было. Просто кашель. Мужчина завалился на спину, но Китаец перевернули его на живот и как барану прижал голову коленом к песку. Снова закручивая мужчине руки за спиной проволокой, он старался не запачкать футболку. – Хер ему, а не воды. – Ухватив за волосы, потащил к багажнику. На песке остались борозды и пятна крови. – Приятного путешествия, Ромэо. – Тело ударилось о дно багажника. Удар в спину и крышка багажника захлопнулась.

Снова мрак, запах бензина, грохот и тряска. Он несколько раз терял сознание. Рук снова не было и, кажется, начинало исчезать лицо.

Он снова видел море и её – поджарую, горячую, гибкую и голую. Она то погружается в воду, то иглой вырывается из её волн. Чёрные глаза сверкают.

– Иди ко мне, милый.

4

В глаза ударил белый свет.

– Ты кого привёз?

– Чё, кого. Кого просили, того и привёз.

– Ох…ел? – Раздался короткий смешок. – На нем места живого нет. Пять штук, не больше. Если выживет. Гнутый, а ты куда смотрел?

– А я чё? Он как узнал, что этот Мару трахал, так и пророс.

– Гнутый, заткнись, сука.

– Она ему специально рассказала, а он и повёлся.

– Ты чё, Портной. Смотри, какой здоровый. Оклемается, бля.

– Китаец – садист ты херов.

– Да через два дня уже пахать будет.

– Через два дня?!

– Ну, через четыре.

Свет слепил. Он мог разглядеть только чёрные силуэты. Он понимал, что говорят о нём, но ему уже было всё равно.

«Умереть».

– Короче, тащи его к Деду. Выживет – будем говорить за бабки. Нет – с трупом решаешь сам и с Марой, как хочешь, так и рассчитывайся. Всё, дебил.

– Да чё дебил, бля, сразу?

– А кто ты? Тащи эту падаль отсюда!

Он снова провалился во тьму и открыл глаза, когда почувствовал как, что-то влажное прижимается к его губам. Голова судорожно дёрнулась на встречу. Он впился онемевшими губами и всосался в это. Вода. Она тонкой струйкой скользнула в горящее иссохшее нутро, пробуждая к жизни, как капля дождя оживляет семя, долго пролежавшее в сухой земле.

Он не отпускал это влажное и источающее воду, пока не утолил первые, самые жестокие приступы жажды. Тело вновь ослабело, и он уснул.