Текст книги "Легенда о яблоке. Часть 1"
Автор книги: Ана Ховская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
– Ах ты, маленькая девочка! Я совсем забыл, заработался, замотался… Но я обязательно куплю тебе подарок, как только выеду в город, так и куплю. Ты не сердись на отца…
В выражении его лица появилось что-то искреннее, теплое, но София знала, что прячется за этой маской, и не поддавалась на уловки.
– Спасибо! Ты уже сделал мне подарок!– холодно заявила дочь и дерзко, не скрывая своих недобрых чувств, посмотрела прямо ему в глаза.
Дьюго замер в попытке обнять дочь и недовольно хмыкнул:
– Какая муха тебя укусила? Как ты себя ведешь?
София ловко поднялась с ковра. Хелен и Лин беспокойно подняли головы.
– Ты не будешь больше играть?– спросила Милинда.
София резко сорвалась с места и выбежала из гостиной. Брайан собрал с пола карту игры и пересел в дальний угол комнаты, стараясь не попасть под горячую руку отца.
Ланц сердито выпрямился, оглядел всех свысока и, расставив руки на бедрах, щелкнул языком.
– Ну и воспитание у твоих детей, Хелен! Дикие, дерзкие, упрямые, почти как мои жеребцы…
– Верно, Ланц, только любишь ты больше своих жеребцов,– сорвалась Хелен.– Ты знаешь, как ждет Софи этот день, как надеется на твой подарок, хотя бы мелочь… А ты ведешь себя, как неродной!
– Как неродной,– эхом повторил себе под нос Дьюго и с усмешкой выдохнул:– Это все твое образование! Умные они слишком стали. В своих правах и обязанностях разбираются. Ишь ты, грамотеи!
Милинда подползла к матери и спряталась за ее спину. Хелен обняла дочь одной рукой и вместе с ней поднялась с ковра.
– Идемте ужинать. Стол давно накрыт… Ланц, прошу тебя, будь сдержаннее к Софи? Хотя бы сегодня…
Уже подходя к столовой, Хелен обернулась и сухо добавила:
– И переоденься, пожалуйста. Глаженые рубашка и брюки на спинке кресла в спальной.
– Хорошо, дорогая!– язвительным тоном ответил Ланц и шаркающей походкой направился к лестнице.
Брайан расстроенно посмотрел в спину отца и направился в столовую. Когда сели за стол, Хелен строго оглянулась и сказала:
– Дети, я очень вас прошу – не перечьте отцу. Промолчите, и все обойдется…
– Сколько можно молчать?– грустно перебил Брайан.
На его вопрос мать только тяжело вздохнула и укоризненно покачала головой. Заставлять детей во всем повиноваться и покоряться отцу не решало всех проблем и было против ее желания. Но Хелен была уверена, что когда-нибудь они станут выше всего этого, найдут свой путь и многие трудности разрешатся сами собой. Эта мысль утешала и придавала ей сил.
***
София не раскисла, не замкнулась в себе. Она переоделась, взяла свою детскую сумочку и поспешила к доктору Логану. В коридоре она столкнулась с отцом, который неожиданно вышел из своей спальни. Он строго окинул дочь взглядом, заметил, что та одета для выхода, и спросил:
– И куда же ты собралась?
– Гулять.
– Так поздно?
– Мама мне разрешила!– настойчиво заявила девочка.
– Значит, ты идешь к Логану,– заключил Ланц и нервно сжал пальцы в кулак.
– Ну и что?!– вспылила София и, не дожидаясь реакции отца, проскользнула в проем между ним и стеной.
– Я тебе запрещаю!– крикнул вдогонку Ланц.
Но София была уже на полпути к выходу из дома.
– Дерьмо!– выругался Дьюго и зашагал вниз по лестнице.– Я что, здесь совсем ничего не значу!? София, а ну вернись сейчас же!
На громкий сердитый крик из столовой вышла Хелен. Парадная дверь захлопнулась за Софией, а с лестницы взбешенно спускался Ланц.
– Опять ты разрешила ей посещать Логана? Сколько мы с тобой об этом говорили?– Дьюго обрушил раздражение на жену.
– Ланц – это ее крестный отец. Она имеет на это право,– мягко защитила дочь Хелен.
Из дверей столовой выглянул Брайан.
– Вернись за стол!– грубо выпалил отец.
Брайан сдержанно исполнил приказ, но присев за стол, настороженно прислушался к голосам родителей.
– Ты всегда ее защищаешь, а она плюет на меня и на мои правила!– разошелся Ланц.
Он ходил по гостиной, меряя ее огромными нервными шагами и недовольно трещал костяшками пальцев рук. Установленный им порядок жизни ломали собственные дети своей принципиальностью, непокорностью, упрямством и глупыми идеями о другой жизни. И никто не желал понять, что он хотел сохранить мирок, который создал своими руками для Хелен, для сына, который должен стать его приемником, для дочерей, которые дали бы ему внуков – будущих фермеров. Что в этом было плохого, почему все упрямо отказывались от того образа жизни, который предлагал им Дьюго? Это был идеальный путь: дела на ферме шли неплохо. А при умелом руководстве они стали бы еще лучше: земля давала все, что было нужно для жизни, окружающая природа радовала глаз и душу, здесь, в Эль-Пачито, был замечательный климат, доброжелательные люди, и все вокруг – родное и знакомое. Ланц откровенно не понимал, почему Брайан и София мечтали вырваться из этого стабильного мира в мир чужой, холодный, лицемерный, в мир суеты и бесконечной погони за признанием. Сквозь его тяжелые раздумья прорезался голос Хелен:
– Ты эгоист! Чаще всего думаешь только о своих интересах. Ты когда-нибудь пытался представить, что наши дети мыслят иначе, что им хочется увидеть большой мир, а не этот захолустный городок, где им не светят никакие возможности, кроме как с раннего утра и до позднего вечера пахать на ферме? Разве все люди на земле одинаковы? У Джорджа Кьюсака сын и дочь живут в Лондоне, и он радуется их успешной карьере, гордится ими. Разве это плохо?
Хелен не кричала, не повышала голос, но говорила настойчивым тоном, желая, чтобы ее услышали и поняли.
– А Бенджамин помогает и Брайану, и Софи стать людьми с широкими интересами. Он пытается пробудить в них все самое лучшее, особенное. Время идет, меняются взгляды на жизнь, мир не стоит на месте, и все это требует новых знаний и развитых способностей. Ланц, дорогой, разве тебе мало меня и Милинды? Перестань насаждать свою точку зрения детям. Будет только хуже. Они уже взрослые, их не переделать.
Хелен остановила мужа, коснувшись его руки. Но Дьюго резко отбросил руку жены и пристально вгляделся в ее глаза.
– Чему же Логан учит Софию?
– Разному… Компьютерной грамотности, танцевать, французскому языку…
Хелен не успела договорить, как ее перебила бурная реакция мужа:
– Я не понимаю, для чего ей все это нужно! Зачем ей в Эль-Пасо танцы, языки? Перед кем воображать? Что, она с быками да с жеребцами танцевать будет?
– Ланц, ты меня не слушаешь!– возмутилась Хелен.– Она же девочка. Она вырастет, захочет замуж… Должна же она хоть что-то уметь, кроме как решать математические задачки…
– Чтобы выйти замуж за фермера, она должна уметь хорошо готовить – что она делает отвратительно, и уметь заботиться о доме – чего она тоже не умеет. Вот и все таланты!– не уступал Дьюго, совершенно уверенный в своей правоте.
– Ланц, ты убиваешь меня своей бескомпромиссностью! Откуда в тебе столько злобы? Разве таким ты был раньше?– не выдержала Хелен и с силой сбросила со столика стопку газет мужа.
Газеты шумно разлетелись по полу гостиной. Возникла напряженная пауза. Хелен недовольно прищурилась на мужа, немного помолчала и раздраженно выдохнула:
– Я больше не намерена обсуждать это! Я иду ужинать. Если ты сядешь за наш стол в подобном настроении, то будешь спать в своей родной конюшне…
Хелен твердыми шагами вышла из гостиной и скрылась за дверью столовой.
Ланц опешил от неожиданного проявления характера супруги. Так она еще не осмеливалась с ним говорить. Похоже, ситуация в семье менялась не по дням, а по часам, и он был последним, кто не мог осмыслить причины этого. Хелен все меньше угождала ему, становилась все холоднее и нетерпеливее. Брайан игнорировал его мнение, когда речь заходила о будущем фермы, не воспринимал всерьез перспективу получить дело отца в наследство. А София была просто невыносимо дерзка и своенравна. Только Милинда оставалась отдушиной Ланца, единственным ребенком, который всегда слушал его и соглашался со всеми его мыслями и желаниями.
***
Жаркие июньские дни плавно перешли в июльские. За бурной тяжелой фермерской работой в ожидании скорого отъезда в Хьюстон будни для Брайана казались нескончаемой пыткой. Отец удвоил внимание к сыну, чувствуя прохладу к проблемам фермы, и, не желая отпускать его, держал все время при себе, нагружая всевозможной работой, бухгалтерией и бессмысленными задачами.
Но Дьюго-младший терпеливо считал дни. В отсутствие отца он вместе с Ахматовым приобрел билеты на поезд до Хьюстона. Ланц и не догадывался об отъезде сына, не замечал подготовки к этому и считал, что все идет по его плану. Обо всем знала только Хелен. Она тайно открыла сыну счет в банке и положила две тысячи долларов, которые копила долгое время, а также договорилась с Лили Хард о встрече Брайана и первой помощи в чужом городе. Однако от идеи поселиться в свободной комнате у тети на время обучения в колледже Брайан наотрез отказался, обосновав это желанием стать самостоятельным и преодолеть все трудности в одиночку. Хелен ни на чем не настаивала, хоть и очень переживала за сына.
За день до отъезда Брайан созвонился с Алексом и договорился о встрече на станции за час до отбытия поезда. Теперь у него оставался только один день на сборы и прощание с семьей. Он понимал, что вряд ли в ближайшее время появится на ферме, а значит, ему предстояла длительная разлука с дорогими людьми. Это понимала и Хелен.
***
Александр Ахматов упаковал чемодан и, не задерживаясь ни на минуту, поспешил в дом тети Амелии де Кампос. К его радости, тетки не оказалось дома, и он мог побыть с Мэри наедине.
Мэри знала, что вот-вот она упустит шанс стать счастливой, если не ответит на вопрос Алекса об их заочной помолвке.
Ахматов был решительно настроен на положительный ответ. Он искал в ее глазах причину долгого молчания, но не находил и терялся в догадках.
Мэри обнимала и целовала его, одновременно в мыслях прощаясь и прося остаться с ней. Но вслух не решалась попросить, понимая, как важно Алексу осуществить свою мечту. Но она задавалась одним вопросом, который мучил ее, не давал покоя: «А как же я? Что будет со мной?»
Все было как на ладони: его признание, его доброта, его сила и надежность, но ее страх был выше всего, и перебороть его было немыслимо. Мэри удавалось еще глубже спрятать свои чувства и забыться на некоторое время. Но сейчас она безумно желала, чтобы Александр не отпускал ее из объятий и все понял по ее глазам, потому что у нее не было сил произнести то, о чем она думала. Мэри тоскливо терлась щекой о его грудь и все крепче сжимала руки вокруг него.
– Я люблю тебя, Мэри!– томно прошептал Алекс, и его губы замерли на ее виске.
– Тогда возьми меня с собой?– со слезами в голосе попросила Мэри.
– Я заберу тебя через год. Ты поступишь в колледж в Хьюстоне, и мы снова будем вместе. А сейчас тебе надо окончить школу. Я буду жить вместе с Брайаном, и в следующем году добьюсь повышенной стипендии. Ты приедешь, я сниму квартиру, и все будет хорошо. Мэри, слышишь, не плачь, пожалуйста! Я заберу тебя, обещаю. Разве я когда-нибудь тебе лгал?
– Нет…
Мэри чувствовала, что он не лжет, но год жизни без него был бы жутким испытанием. Ей хотелось скорее определиться в жизни, быстро, четко, раз и навсегда, иначе чувство собственной несостоятельности, безнадежность, страх и не остывающая злоба поглотили бы ее с головой.
Александр остался на ужин. Но остаться на ночь из этических соображений ему не разрешила тетя Амелия.
Мэри проводила парня тоскливым взглядом, ощущая, как холодеет внутри, как пустота овладевает пространством вокруг и как глухо бьется ее одинокое сердце.
Ахматов покинул девушку в тревожном предчувствии их безнадежного будущего. Но упорно гнал эту мысль от себя. Хотелось верить в лучшее, он никогда не был пессимистом, однако интуиция редко подводила его.
Брайан собрал вещи, оглядел комнату, прощаясь с ней. С тревогой думал о том, что оставляет мать и сестер. Пожалел, что не будет благословения отца, а значит, они надолго исчезнут из его жизни, поскольку возвращаться сюда он не собирался. Его не страшило, что нужно будет покорять непроходимые вершины, что не все, чего он хочет, дастся легко, а только шаг за шагом. Но он дал себе клятву, что не оставит без поддержки Фисо, поможет ей, когда та вырастет.
Брайан взял семейную фотографию со столика и, тоскливо глядя на нее, добавил про себя: «Я перенесу разлуку с вами. Я буду сильным, чтобы когда-нибудь увезти вас всех в цивилизованный мир…»
Его мысли прервал громкий стук в дверь.
– Живчик, я знаю, что ты здесь. Почему ты меня не пускаешь?– раздался обиженный голос Фисо.
Брайан грустно улыбнулся, подумав о том, что долго не услышит задорный голос сестрички.
– Ты одна?– поинтересовался он, подходя к двери.
– Да, открывай. Я знаю, что ты прячешься от папы.
Как только ключ в замке повернулся, дверь быстро распахнулась и так же скоро закрылась ловкими ручонками Софии. С огорчением она взглянула на собранную сумку и уныло вздохнула.
Брайан присел на корточки перед сестрой и раскрыл руки, приглашая ее в свои объятия.
– Нет,– покачала головой София и присела на край кровати.– Я сейчас заплачу, и никто меня не успокоит.
– Мне тоже очень грустно, что я уезжаю от вас… Но ведь ты понимаешь, как это важно?
– Я знаю…
– И это не навсегда…
– Я надеюсь…
– Мы сможем писать друг другу письма. Когда я устроюсь, то сразу же пришлю тебе мой адрес.
– И фотографии тоже, ладно?
– Все, что угодно, моя Фисо!– Брайан подошел к сестре и присел рядом.– А ты пообещай мне, что будешь вести себя хорошо: перестанешь вредничать, капризничать, доставлять хлопоты маме?
София посмотрела на брата так, будто он просил о невозможном, но под его настойчивым взглядом, она досадно кивнула.
– Вот и отлично!
– Ты уезжаешь завтра?
– Да, в полдень. И ты знаешь, что об этом нельзя проболтаться отцу? Я тебе доверяю и надеюсь…
– Твои секреты я всегда умела хранить. Но папа сильно рассердится, и не знаю, что он может сделать тогда?!
Юноша оценил серьезный тон сестры и был смятен ее переживаниями, но пути назад не было. Допустив одну слабость, он мог потерять все.
***
В полдень к поместью Дьюго подъехал черный блестящий автомобиль. Передняя дверца распахнулась, и к воротам вышел Ахматов.
На крыльце дома появилась Милинда. Она смотрела, как парень вошел во двор и, раскачиваясь на носочках, громко спросила:
– Здравствуйте, вы за Брайаном?
– Привет. Да, я за Брайаном.
– А он уже ждет.
– Можно войти?– вежливо улыбнулся Алекс.
– Папы нет дома – значит, можно. Я сейчас позову брата.
Милинда обернулась, чтобы войти в дом и неожиданно уперлась лбом в бедро Брайана.
– Ой!
– А я уже готов,– сообщил Дьюго, накидывая сумку на плечо и гладя сестру по голове.– Я вижу, тебя провожают?
Алекс кивнул в сторону машины и улыбнулся:
– Почти вся семья. Только Мэри не смогла.
– Удачно, что отец сегодня уехал, не пришлось тайно убегать на станцию. Ну что ж – от винта?
Брайан произнес это несколько смятенно, но скрыть огорчение, что не удалось увидеть прелестное лицо Мэри Синкли в последний раз, ему удалось.
Хелен и София, уже горячо попрощавшиеся с сыном и братом, стояли у открытого окна, и с грустью, и с радостью на сердце провожая его взглядом до ворот.
Перед тем, как выйти за ворота, Брайан с тяжестью в груди оглянулся на родных, махнул матери рукой, подмигнул сестрам и решительно сделал шаг к машине.
– В добрый путь!– прошептала Хелен, скрестив руки на сердце.
– Мама, Живчик будет счастлив?– тихо спросила София.
– Конечно, детка, иначе бога не было бы на свете!
София прислонилась к матери и крепко обняла ее за бедра.
***
Тайный отъезд сына в Хьюстон стали для Ланца Дьюго невыносимой обидой и оскорблением. Такого унижения он не мог простить никому.
Дьюго очень резко изменился по отношению к семье, стал жестче и грубее. Особенно переменился к дочерям, при всяком удобном случае грозя им родительским проклятьем, если те ослушаются его.
Но Хелен только активнее готовила дочерей к другой жизни. Как только выдавалась возможность, она увозила их в ближайший город, к цивилизации и без устали втолковывала им о благах, которые сулит судьба человеку, уверенно и твердо стремящемуся к высоким целям.
– Человек становится счастливым потому, что при таком образе жизни получает не только духовное богатство, но и ум, способности, чувства вкуса и меры, а еще и находит свою половинку, только тогда, когда ищет, ищет самозабвенно и дерзко. Слабым нет сил преодолеть все трудности, унижения, оскорбления и даже насмешки,– Хелен крепко прижала дочерей к груди.– Вы такие маленькие, такие беззащитные, и я боюсь отпускать вас из своих объятий, из дома. Но время идет, вы растете. Там, где-то далеко, вас могут обидеть, испугать, но это надо выдержать только потому, что одна слабость может перечеркнуть всю вашу жизнь.
Хелен вдруг заплакала. Но, ощутив, что дочери прониклись смыслом ее слов, ее болью и готовы зарыдать, она живо утерла слезы и заулыбалась.
– Что это я? Расчувствовалась… Не обращайте внимания, девочки мои сладкие!
Мать горячо расцеловала обеих.
– Я вас так люблю! Вы мое единственное счастье в жизни! И если чьи-то невежество и эгоизм станут на вашем пути, это будет самым жестоким наказанием для меня. Я всегда буду на вашей стороне. Помните об этом!
Хьюстон, август 1984 года
Атмосфера городской жизни окрыляла и вызывала восторженное ощущение самой жизнью.
Адаптация в студенческом общежитии колледжа не заняла много времени и не доставила особых хлопот. Брайан и Александр разместились в двухместной комнате с окнами, выходящими на спортивную площадку.
Начиналась новая пора в жизни юношей, и она требовала перестройки сознания, мыслей, чувств, привычек, и ее наступление заряжало оптимизмом и ставило новые задачи.
Дьюго со всей серьезностью включился в учебный процесс, его полностью захватила предложенная образовательная программа и открывающиеся перспективы.
Ахматов, напротив, не был слишком озадачен вводными курсами и несколько легкомысленно относился к посещению занятий. Он мог проспать или намеренно не прийти на занятия, прогуливаясь в это время в городе. Однако, к бесконечному удивлению Брайана, объем знаний Алекса не отличался от его собственного: на всех контрольных и семинарах Ахматов без труда получал высокие баллы и входил в десятку лучших студентов на курсе. Брайана это и забавляло, и поражало. Особенно после того, как вдоволь повеселившись в ночном клубе, Брайан садился за книги и конспекты, а Алекс беспробудно спал, а на утро, просидев всю лекцию в полусонном состоянии, в конце занятия успешно сдавал тест. Брайан изумлялся способностям друга, его физической выносливости и умственным способностям: все давалось тому легко и быстро.
Алекс и сам себе удивлялся: чаще такой серьезный, ответственный, а теперь беспечный и озорной. О каких занятиях могла идти речь?
Студенческая жизнь шла своим чередом. Шальные мальчишеские дни проносились со скоростью света. Юноши взрослели и умом, и телом. Самостоятельная жизнь без домашнего уюта и материальных благ, без доброго совета и теплой спины, нередкие недоразумения и трения в духе студенческого общежития были хорошей закалкой для характера.
Настоящей встряской для Алекса и Брайана стала борьба с соперниками и администрацией за место в группе преемственного обучения с правом перехода после двух лет обучения в колледже на первый курс в Школе международных отношений при университете Джорджа Вашингтона. И оба, при обоюдной поддержке и несомненном таланте, позже достойно выдержали это испытание: гарантией обучения в Вашингтоне явился сертификат, выданный деканом колледжа.
Будущее было определено.
Хьюстон, декабрь 1984 года
Успешно окончив первый семестр, удовлетворенные результатами обучения Александр и Брайан вышли на рождественские каникулы.
Ахматов пытался уговорить Дьюго провести каникулы и Рождество с родными, но тот был непреклонен и настоял на своем решении.
– Я позанимаюсь в библиотеке, навещу тетю Лили. Я у них редко бываю. Но очень прошу выполнить просьбу: передай письмо родителям? И вот это маленькое – для моей Фисо.
– Будет сделано.
– Тогда с Рождеством и до встречи?– попрощался Брайан.
– До скорого!– махнул рукой Алекс.
***
Дорога до Эль-Пасо заняла полтора часа на маленьком самолете местной авиакомпании. В Хьюстоне моросили дожди, а в Эль-Пасо тучи забыли дорогу.
Больше всех приезда Алекса ждала Элен. Она была так рада видеть брата, заговорила его новостями и слухами, конечно же, не упустив возможности расспросить о Брайане. Она не отходила от брата до тех пор, пока не получила исчерпывающего ответа о человеке, который интересовал ее больше всего на свете. Элен была огорчена тем, что не удастся увидеть обожаемого молодого человека, но вскоре праздничные дни, рождественская суета смягчили ее настроение.
Роберт и Луиза были обеспокоены внешним видом единственного сына, упрекали его в небрежном к себе отношении и равнодушии.
– Ты так осунулся! Что это за круги под глазами?– тревожилась мать и нежно потрепала сына за волосы.– Волосы так отросли. Тебе идет!
– Я много занимаюсь, но и отдыхаю тоже, мама. Ритм жизни в городе совсем другой. Нужно за всем успевать, иначе жизнь проходит бессмысленно.
– Это правильно,– поддержал Роберт.– Я в твои годы не упускал ни одной возможности приударить… э-э…
Заметив строгий взгляд супруги, Роберт одумался и сменил тему разговора.
– Но, сын, себя нужно беречь.
Алекс смущенно улыбнулся.
– Кстати, о дамах,– заметила мать,– твоя обожаемая Мэри совсем нас оставила. Она не звонит, не заходит. Амелия говорит, что она в депрессии.
Алекс тут же засобирался к девушке.
– Я как раз подумал ее навестить. Наверное, она уже вернулась из школы?
– Иди, иди,– захихикала Элен.
– Элен!– одернула Луиза дочь.
– А что?– недоуменно заморгала девушка.– Это он для нее волосы отрастил. Мэри не любит короткостриженых.
***
Алекс не заметил, как преодолел километр к дому тетки за три минуты. Нисколько не запыхавшись, он нетерпеливо постучал в дверь.
– Сейчас, сейчас… Кто там такой беспокойный?– раздался мягкий голос тетушки де Кампос.
Открыв дверь, она развела руками и заулыбалась.
– О-о! Как мы тебя ждали, Александр! Иди ко мне, мой красавец! Посмотрите, как вытянулся, как возмужал! Тебе пошла на пользу жизнь в большом городе.
– Тетя Амелия, вы как всегда очень любезны,– по-доброму рассмеялся Алекс, обнимая и целуя в бархатистую пухлую щечку свою старую тетушку.
– Проходи, мой мальчик.
Амелия прошла в гостиную и плюхнулась в свое любимое кресло-качалку, уложенное маленькими взбитыми подушечками.
– Ох!– устало выдохнула она.– Присаживайся, мой дорогой. Расскажи своей тетке, как твои успехи?
Ахматов нетерпеливо оглянулся на коридор, ожидая появления Мэри Синкли, и ответил:
– У меня все замечательно. По-другому и быть не может. Тетя, а где Мэри?
– О, Мэри, Мэри…Она стала такой грустной после твоего отъезда. Ходит сама не своя, словно что-то потеряла…
– Что-то случилось?
– Нет. Если бы случилось, твоя тетя первой узнала бы об этом.
– А сейчас она на занятиях?– беспокойно поинтересовался Алекс.
– Да. Она записалась на дополнительные курсы и допоздна пропадает на них. В их школу приехали какие-то французы и читают лекции, так вот она посещает каждое их занятие. Вот уже месяц глаза посветлее стали, а то ходила как в воду опущенная. Похудела.
– Я, пожалуй, встречу ее у школы. Сделаю ей сюрприз.
– Конечно, иди. А я приготовлю вам пирог.
– Не трудитесь, тетя. Отдыхайте…
– Нашел, кого учить!– шутливо строго возмутилась Амелия и закашлялась в смехе.
***
И впрямь для Мэри стало огромным сюрпризом, когда на крыльце школьного здания ее встретил Ахматов. Сияющая улыбка и взволнованный влюбленный взгляд подействовали гипнотически. Дрожь пробежала по всему телу девушки, и ладони мгновенно стали влажными.
– Это, правда, ты?!
Мэри подбежала к Алексу и уткнулась лицом в его грудь.
– А я думала, что на Рождество останусь одна. Ты не писал, не звонил…
– Это был сюрприз!– крепко обнимая девушку, хрипло ответил Алекс.– Я так скучал по тебе!
«Я тоже!»– хотела ответить Мэри, но что-то сдержало ее порыв.
Она только молча покивала и еще крепче прижалась к юноше.
– Идем домой, переоденешься, посидим где-нибудь в кафе?– предложил он.
Девушка была на все согласна. Она так радовалась его приезду, но каждый раз, думая об Алексе, ощущала, как по ее спине пробегал холодок, на душе становилось неуютно, в мыслях царил хаос – голова и сердце не могли договориться между собой.
***
Рождество и новый год были встречены должным образом в тесном семейном кругу, если не считать многочисленных тетушек и дядюшек, кузин и кузенов.
Для Александра год уходящий и наступающий сулили благополучие. Ахматов был уверен, что удача зависит от его усилий и стараний, поэтому он всегда ставил перед собой четкие реальные цели, обстоятельно планируя их осуществление.
Для Мэри еще один новый год ее жизни был испытанием неопределенностью. Она отчаянно чувствовала, что должна что-то предпринять в своей жизни, чтобы смело взглянуть в будущее. Но, пока Александр был рядом, она ни на чем не могла сосредоточиться.
Все выходные юноша проводил в доме Амелии де Кампос. Он отдавался своей влюбленности без остатка. Алекс не скрывал Мэри от чужих глаз и гордо представлял ее каждому знакомому в своем городке. У многих людей пара вызывала зависть, так как оба обладали пленительной красотой и обаянием. Они словно были созданы друг для друга.
После окончания занятий Мэри возвращалась из школы, и они с Алексом проводили весь остаток дня: обедали вдвоем, отправлялись на прогулку в местный парк, в походном обмундировании выезжали на речку и готовили барбекю, а по вечерам вместе с Элен не пропускали ни одного фильма в кинотеатре.
Мэри была полностью окружена вниманием и заботой Ахматова. Иногда у нее не оставалось времени на домашние задания, а то и совсем она сбегала с последних занятий, чтобы больше времени провести с любимым и насладиться радостью невинных ласк. Словом, Мэри проводила время так, как будто это были ее последние дни счастья.
Однако каждый день, кроме выходных, Мэри исчезала на три часа после обеда и возвращалась, не считая должным объяснить Алексу причину своего отсутствия. Ахматов был терпелив и деликатен и не принуждал Мэри оправдываться перед ним. Но когда до его отъезда осталось несколько дней, он вежливо поинтересовался:
– Ты так и не скажешь, куда исчезаешь каждый день?
– У меня серьезные занятия в школе. Это всего полтора-два часа. Я быстро вернусь,– неопределенно ответила она.
– У меня еще три дня в запасе, и я хотел бы провести их с тобой, а у тебя все время какие-то занятия?– досадно сказал Алекс, не отпуская руку Мэри.– Не уходи. Ты можешь переписать лекции у кого-то из группы?
Мэри, наконец, все же решила объясниться:
– Алекс, я не могу. В нашу школу приехали французы. Они создали экспериментальную площадку для внедрения программы подготовки абитуриентов. Я еще не поняла, как она работает, но чувствую, что этот спецкурс поможет мне поступить в университет на юридический факультет. Я об этом много думаю с того момента, когда ощутила силы достичь чего-нибудь в жизни. Понимаешь?
– Я помогу тебе туда поступить. Разве есть проблема?
– Нет,– строго ответила Мэри.– Я сделаю это без чьей-либо помощи. Тогда я смогу себя уважать.
Алекс понимающе выставил ладони вперед и сдался:
– Хорошо, хорошо. Я буду ждать тебя у тети Амелии. Только не задерживайся, мне много нужно тебе сказать.
Мэри довольно улыбнулась и обняла Ахматова.
Его горячий поцелуй Мэри ощущала до самого зала школьных собраний. И, даже присев после приветствия группы французских преподавателей, она не могла сосредоточиться на занятии, потому что перед ее мысленным взором стояли влюбленные дорогие синие глаза.
Однако вскоре звонкий французский акцент привлек ее внимание, и девушка посмотрела на симпатичного руководителя группы.
Анализируя слова преподавателя и следя за видеопроектором, Мэри заметила, что раздражена легким беспокойством, которое возникло без видимой причины и отвлекало от занятия. В мигающем свете проектора она рассматривала сидящих рядом сверстников, группу старшеклассников, коллег – помощников преподавателя и чисто механически рисовала бессмысленный узор в конце тетрадки. Неожиданно она встретилась с глазами молодого мужчины лет двадцати восьми, который с восхищением и симпатией смотрел на нее и мягко улыбался.
Вот оно – беспокойство: ее оценивали чьи-то глаза! Мэри захотелось, чтобы ее короткая юбка превратилась в балахон до самых пят и скрыла оголенные колени. С внутренним смятением она опустила глаза, закинула ногу на ногу и положила на колени свою папку с тетрадью. Так было спокойнее, но ненамного. Напряжение возрастало. Мэри пыталась не выдать своего волнения, показаться безразличной и задумчиво устремляла взгляд то на светящийся экран, то в тетрадь. Но всей кожей она ощущала настойчивый взгляд мужчины, в голове которого зрели не понятные ей мысли. Тогда девушка сменила тактику поведения и неожиданно для мужчины так же пристально уставилась на него.
Француза это не смутило: он лишь удвоил свое внимание и развернулся в кресле всем корпусом по направлению к девушке. Казалось, ему уже было все равно, что происходило вокруг, он был озабочен одним желанием – созерцать юную леди с великолепным плащом огненно-рыжих волос, окутывающих ее хрупкие плечи, с утонченными чертами лица, линией шеи и плеч, аккуратными пальчиками с маникюром, изящной осанкой и стройными длинными ногами.
У Мэри перехватило дыхание от напряжения, возникшего между ними, но она прохладно отвела взгляд и прервала невидимый контакт. Мэри наклонилась к соседке и прошептала на ухо:
– Забыла, как зовут того парня, который сидит дальше всех, в очках?
– Патрик Фурье. Симпатяга, верно? А что, ты на него запала?
– Вот озабоченная!– возмутилась Мэри.
– Да ладно, скромничать. На него полгруппы таращится, а он такой серьезный и неприступный, да вот глядит только на тебя.
Мэри раздраженно покосилась на одноклассницу, расценив ее слова, как легкомыслие, и, снова мельком бросив взгляд в сторону француза, сосредоточилась на лекции.
После занятия слушатели спешно покинули зал, освобождая место для новой группы. Синкли, не оглядываясь по сторонам, сложила свои тетрадку и ручку в папку и направилась к выходу.
Ближе к вечеру в коридорах школы гасили основной свет и включали экономное освещение. Ни учащихся, ни преподавателей уже не было. Мэри обогнали все члены ее группы, и она одиноко шла по длинному коридору к лестничной площадке.
Когда Мэри вышла на лестничный проем, сзади послышались громкие смелые шаги. Девушка ускорила шаг. На лестничной площадке не было света, кто-то из уходящих разбил лампочку, и Мэри осторожно нащупала перила, медленно ступала по ступенькам. В тишине кто-то громко кашлянул, и Мэри испуганно прижалась к стене.
