355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » АlshBetta » В тиши полночной иволга запоет (СИ) » Текст книги (страница 1)
В тиши полночной иволга запоет (СИ)
  • Текст добавлен: 9 апреля 2017, 22:00

Текст книги "В тиши полночной иволга запоет (СИ)"


Автор книги: АlshBetta


Жанры:

   

Драма

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)



========== Часть 1 ==========

Бери меня в плен свой, держи, чтоб остался.

Ты первая в жизни, кому бы я сдался.

А ты скажи мне правду, был я или нет?

И я повешу в рамку, твой любой, любой ответ…

Ровная дорога серой нитью асфальта уплывала вдаль. Теряясь между высокими сугробами, создающими по обеим сторонам трассы своеобразный туннель, она и не собиралась заканчиваться, по крайней мере, насколько Эдвард помнил, ещё километра три.

После окончания стройки огромной автотрассы за лесом, эта дорога быстро потеряла популярность, хотя раньше здесь было не проехать – особенно по утрам. Обреченная на медленное вымирание, она тоскливо глядела на шумящие сосны, на блестящий снег, на редких проезжающих, которые почему-то выбрали не самый удобный путь.

Эдвард и сам предпочитал ездить автотрассой. Всегда расчищенная от снега и горящая сотней огней, она явно превосходила темную дорогу за лесом. Но был один небольшой минус, портивший всё желание следовать прежнему направлению в некоторые моменты – многолюдность. Множество машин, криков, звуков. Цветная канитель, до безумия яркая и до одури громкая сводила с ума. Когда хотелось покоя – как сегодня – он выбирал маленькую трассу.

Задумчиво разглядывая пейзаж за стеклом, мужчина уменьшил скорость. Возвращаться домой не хотелось. Последнее время вся его обстановка, каждый метр, раздражали. Совершенно некстати, проследив за датой, он с огромным неудовольствием вынужден был заметить, что уже ровно как два года живет один. Приходит в пустую квартиру, ужинает на пустой кухне, ложится на пустую кровать…

Не так давно казалось, что это место никогда не узнает, что такое одиночество и серость. Купленное как уютное семейное гнездышко, с просторными комнатами, широкими окнами, с отличным видом на город с высоты птичьего полета, оно представляло собой идиллию и гармонию. Счастье.

Однако, уже спустя три месяца о последнем можно было забыть.

Нежный голос Адель заполоняет салон автомобиля, едва Эдвард, не сразу осознавая, что делает, нажимает на кнопку магнитолы. Вокруг слишком тихо. А тишина, ранее не имевшая никакого значения и веса, теперь давит куда больше, чем самый низкий потолок.

Расслабленно откинув голову на сиденье, Каллен концертирует внимание на словах, которые звучат грустно и радостно одновременно. С намеком на пьянящую свободу, но вместе с тем с таким страшным налетом отчаянья, что заставляют почувствовать знакомую щемящую боль где-то в груди.

“Я слышала, твои мечты осуществились, думаю, она дала тебе то, что не смогла дать я.” – с горечью, проникающей даже сквозь студийную запись, поет девушка, находя самое незащищенное место в сознании мужчины – его воспоминаниях о той, которой он тоже не смог дать желаемого. Тоска проникает внутрь, словно ядовитый плющ, обвивая всё тело.

…В тот вечер она плакала. Стояла, молча глядя на фотографии, и плакала. Прозрачные слёзы катились по розоватым щекам, по губам, терялись на молочно-бледной шее, возле каштановых волос, разбросанных по плечам. Он спрашивал, пытался выяснить хоть что-то, понять, но ответить ей было не под силу. Под конец разговора, обхватив себя руками, она бормотала какие-то извинения, сама прекрасно осознавая, как нелепо они звучали. Какими ненужными были.

Через час после её ухода он уволил Джаспера. Без объяснений. Быстро и внезапно, одной-единственной подписью на листе бумаги. Не из-за мести или ревности, нет. Из-за потрясения. Человек, которому можно было доверить что угодно, которому он доверял даже самого себя, обратил внимание на самое дорогое, что было у него в жизни. И без стеснения, без угрызений совести забрал себе. И не вчерашней ночью. Даже не месяц назад. Лоран сказал, что уже больше полугода мистер Хейл каждый понедельник и четверг арендовал номер в мотеле. Не сложно догадаться, кто составлял ему компанию…

И всё же, верить он отказывался. Каждый раз, когда кто-нибудь заводил разговор на эту тему он вынуждал его замолчать. Белла выглядела свежо и радостно, много улыбалась, напевала себе под нос, чего не делала с самого дня аварии… Выглядела счастливой, как никогда в жизни. Конечно, наивным было думать, что всему этому причина – он, но Эдвард и правда старался поддерживать подобное настроение у девушки. Ему нравилось наблюдать её такой. Не видеть больше слёз и страха.

Это был простой спор. Глупый спор, в котором он, несомненно, должен был оказаться победителем. Ради интереса, не более. Всего на сто пятьдесят долларов. Однако, истинная цена любопытства оказалась куда дороже…

“Ничего, я найду такого, как ты, я тоже желаю тебе только лучшего. Не забывай меня, прошу.”

Эдвард безрадостно усмехается, вдохнув необходимого воздуха.

Найдет. Конечно. Это ведь так просто – найти того, кому готов отдать себя целиком и полностью, без остатка. Нет… не найдет. Никого даже отдаленно похожего на неё на этом свете не существует. И не будет – ни до, ни после.

Расставаясь на голубых экранах, люди часто желают друг другу счастья и удачи в новых отношениях. Они улыбаются, смотрят в глаза другого и не видят прежнего блеска. Знают, все без исключения, что подобные пожелания – тень, скрывающая истинные эмоции. Вместо того, чтобы попросить прощения, вместо того, чтобы найти повод остаться рядом, они поворачиваются и уходят.

И он ушел. Сразу после развода, передав мисс Свон двадцать восемь тысяч долларов, исчез из её жизни. На-всег-да.

“Сожаления и ошибки – всё это стало воспоминанием… Кто мог знать, какими сладостно-горькими они будут на вкус?” – рассуждает Адель, когда музыка постепенно начинает затихать. Её голос слышен как никогда четко, и боль, тот самый горько-сладкий вкус, физически ощущается мужчиной за рулём автомобиля. Будто бы они говорят об одном и том же. Думают одинаково.

Воспоминания… чёртовы воспоминания… никому они не нужны. Ни-ко-му.

Вздохнув, Эдвард перематывает песню чуть назад, к своим любимым словам.

“Я ненавижу появляться как гром среди ясного неба. Но я не могла не прийти, я не смогла устоять. Ты здесь и…” – слова песни заглушаются громким визгом шин “Вольво”, когда что-то коричневато-серое стремительно кидается на дорогу. Прямо под колеса Каллена.

Едва успевая выжать тормоза, он мигом приходит в себя, вырываясь из сооруженных прошлым оков. Осознание происходящего вводит в ступор, а затем посылает по всему организму волны ужаса. Огромные и невообразимо сильные.

“Сбил” – мелькает в сознании страшная мысль.

Эдвард, не теряя более не секунды, стремительно покидает машину, не утруждаясь даже тем, чтобы захлопнуть дверь.

Безвольно качнувшись, она замирает в нужном положении, впуская в салон ледяные снежинки.

Теория о том, что случившееся – вымысел, и ему показалось, разбивается на части. Молодой человек опасливо обходит машину, внимательно глядя на серый асфальт. Только бы не красный…

На счастье, полотно дороги не изменило цвета. Чуть легче. К тому же, непонятное существо, оказавшееся человеком, судя по всему, дышит. В темной, порванной на спине куртке, с натянутым на лицо капюшоном, он недвижно лежит на холодном асфальте, накрыв голову руками.

Неужели самоубийца? Здесь?..

– Сэр?.. – Каллен нагибается, силясь разглядеть того, кто решился расстаться с жизнью таким эгоистичным способом. – Вы в порядке, сэр?

Его голос звучит взволнованно, но не дрожит. Это уже достижение. Если случилось что-то страшное, трезвый рассудок – главное, что может понадобиться.

Человек никак не реагирует, дабы дать понять, что он услышал. Всё так же неподвижно лежит. Всё так же часто дышит.

“Шок…”

– Не волнуйтесь, – длинные пальцы мужчины касаются синеватой ладони, – вы сможете встать? Я помогу вам.

Эдвард говорит и одновременно делает то, что произносит. Незнакомец не протестует, когда, обвивая за плечи, Каллен вынуждает его сесть. Стало быть, повреждений нет.

– Вот так, всё хорошо, – из неоткуда появившееся спокойствие завладевает всем его естеством, – осторожнее. Осторожнее.

– Эдвард… – тихий, почти неслышный голос замирает среди лесной тишины. Совсем не грубый, не мужской, скорее мягкий – женский. Смутно знакомый…

Хмурясь, Каллен с некоторым удивлением, аккуратно, прикасается к смятой материи капюшона, стягивая её вниз. Откуда его имя известно этому человеку? Подозрительные образы яркой вспышкой проявляются в сознании. И, несмотря на всю невозможность, реальность дает им достойный ответ. Ответ-подтверждение…

Бледное лицо с четко прорезавшимися скулами, тонкими, правильными чертами, и кожей, иссечённой бесчисленными ссадинами, не имеет ничего общего с тем, каким Эдвард его запомнил. И только глаза – шоколадно-каштановые, согревающие даже в самую лютую зиму, те же. Их коснулась лишь прозрачная пелена и слёзы, заполонившие всё пространство темных омутов.

Эдвард был уверен, что так не бывает. Что подобные происшествия в кино или книгах – чистой воды выдумка. Оказаться ровно в том месте, в то время, рядом с тем, кого ищешь и хочешь… Нет, это невозможно. Крайне невозможно. Он ошибается. Чёртова музыка и память просто сыграли с ним злую шутку, вот и трансформируют лица в тот образ, какой желают увидеть. Это не Изабелла. Никак не может быть она.

Но сомнения, всё же, разбиваются на части, едва хрупкое создание снова произносит его имя. Дважды моргает. Коротко вздыхает.

А затем шоколадные глаза закрываются…

*

Они были рядом. Белла отчетливо слышала громкое сопящее дыхание и, кажется, даже звук вгрызающихся в толстый снег когтей. Тяжело отталкиваясь от земли, поблескивая серебристо-рыжей шерстью, волки гнались следом за ней, не оставляя никакого шанса на спасение. Пока их всего двое, но остальные непременно вскоре также пожалуют. Не так часто на обед подают человечину…

Задыхаясь от быстрого бега, хватаясь за колючие ветки, чтобы сломать их и расчистить путь, не решаясь оглянуться, девушка бежала вперёд. Дальше.

Обратно в дом дорога давно отрезана. Повернуться к волкам – отдать себя на растерзание. Болезненное, но быстрое. Раз – и нет. Вернуться к Джасперу – подписаться под приговором о долгом, мучительном уничтожении. Уж он более жалиться над ней не будет. Особенно, когда узнает о расторжении договора с адвокатом… Не простит.

Ни тот, ни другой вариант совершенно не симпатичен, но в какой-то момент Белле всё же до ужаса хочется обернуться. Остановиться, повернуться и будь что будет. То, что заслужила. За Рене и Чарли. За Эдварда…

Однако, ноги отказываются подчиняться. Для них самовольная сдача, самоубийство неприемлемы. Упрямо избегая мыслей об остановке, они ведут свою обладательницу всё дальше и дальше. Мимо цветного хоровода ярко-зеленых елей, мимо коричневых стволов сосен, мешающих обзору. По снегу – белому, девственно чистому, глубокому…

Кажется, он никогда не кончится, но теория опровергается сразу же после своего появления. Ещё три шага – снежное покрывало обрывается. Твердый серый асфальт с радушием принимает в свои объятия. Оглушающий визг шин слышится секундой позже…

Боль, затапливающая изнутри, проносится по всему телу огненной пыткой. Изгибаясь от невозможности стерпеть её, Белла приходит в себя, широко распахивая глаза. Перед ними, совсем ярко, как в далеком прошлом, предстает образ мужа. Как в тот день, в суде, после оглашения решения о расторжении их брака. С нахмуренными бирюзовыми глазами, в самой глубине которых притаилось чувство, ненавистное ей. Крохотные язычки пламени, огоньки, демонстрирующие, как сильно мистер Каллен огорчён происходящим. Черты лица заострились, губы превратились в тонкую полоску. Даже выбранный костюм – и тот вполне недвусмысленно выражает мысли своего хозяина ярким иссиня-черным цветом.

– Э… Э!.. – Белла пытается вдохнуть и одновременно произнести имя человека, которого желает сейчас видеть больше всего на свете. Этот кошмар не первый, и не последний. Он часто стоит перед ней в подобном виде, беззвучно требуя ответа. И каждый раз она просыпается, когда пытается дать его.

Сегодня всё ещё хуже. В ответ на брыкания Беллы, на хриплый зов, чьи-то руки прижимают её тело к простыням. Не так сильно, чтобы остановить, но достаточно, чтобы свести движения к минимуму.

Непонятные, неразборчивые слова повисают среди черноты комнаты. Что-то просят. Или велят?..

Мгновеньем позже дело принимает опасный оборот. Видимо Джаспер, потревоженный среди ночи, всё же услышал возню в соседней комнате и пришел для выяснения обстоятельств. Большие и сильные, тёплые ладони накрывают её плечи. Не дают даже возможность дёрнуться в сторону.

Это конец. Хейл знает и теперь ничто не поможет. Расправа близится…

– Тише, – истязатель начинает говорить, и волей неволей Белла прислушивается к его словам. Хочет узнать, чего ожидать в ближайшие две минуты. Помешать мужчине точно не получится – в груди до сих пор пылает пламя.

– Держите-держите, – незнакомый женский голос мелькает на горизонте, – ещё секундочку. Вот так.

Нечто острое и холодное вонзается в кожу. Как раз в районе запястья.

– Н… н… – тихонько всхлипнув, шепчет мисс Свон. Мольбы помогали несколько раз. Быть может, и сейчас незамеченными не останутся.

– Не бойся, – мучитель слегка ослабляет хватку, вглядываясь в её лицо. Пытается поймать взгляд, который постоянно от него ускользает. На очередной попытке получается. Белла поворачивает голову, судорожно вздохнув, и встречается с бирюзовыми глазами. Внимательными и настороженными. Встревоженными.

Не может быть. Невозможно.

– Эд… – её дыхание перехватывает. Кислород испаряется из легких, грозясь более туда не вернуться. Последние скудные его запасы тратятся на две буквы, зовущие мужчину. Если это он, ответит. Если он, докажет.

– Эдвард. Эдвард, Белла, – бархатный баритон, шепчущий её имя, преображается. Тревога в нем нарастает, а удивление окончательно куда-то пропадает.

– Эдв… Эд… – девушка всхлипывает, когда огненный шар снова оказывается на груди. Прожигает кожу насквозь. – Боль.. боль…

– Надо немного потерпеть, мисс. Совсем немного, – голос женщины откуда-то справа мало успокаивает, хотя и наполнен искренним участием. Белле становится лишь хуже от него.

– Не… не мо… – Девушка тщетно пытается произнести полностью хоть одно слово. Не удаётся.

– Всё в порядке. Сейчас пройдет, обещаю, – пальцы Каллена теперь уже не сжимают, а гладят её плечи. Ласково проводят по ним, стремясь добиться расслабления. Он делает это с такой легкостью, с такой заботой, что очередное яркое сновидение становится самым удовлетворительным объяснением происходящему. Только вот боль уж слишком реальная. Проходит насквозь.

– Очень хорошо, – замечая её неподвижность, шепчет мужчина, придвигаясь чуть ближе, – осталось недолго.

Он продолжает что-то говорить, осторожно прикасаясь к ней и не отрывая глаз ни на секунду. Постепенно краски бирюзы затухают, а чернота становится более осязаемой. Возвращаясь обратно в сновидения, погружаясь в них, словно в густой сахарный сироп, Белла с непередаваемым удовольствием замечает пропажу огненного шара. Ожог, оставшийся после него, тоже постепенно перестаёт причинять боль. Исцеляется.

Голос рядом пропадает последним. Стихает до максимальной отметки, оставив напоследок одно слово, произнесенное с непередаваемой нежностью, на какую только может быть способен человек. Имя. Её.

*

Пятое декабря. До Рождества – три недели. Ровно столько же прошло с тех пор, как девушка, которую Эдвард едва не сбил на пустынной трассе, оказалась в больнице.

Первое время мистер Каллен никак не мог поверить, что перед ним – его Белла. Та самая, миниатюрная, нежная красавица, с шелковыми локонами и мягкой кожей.

Все эти дни в больнице, в чёртовой синей больничной накидке, она выглядела совершенно по-другому. Невозможно хрупкая и маленькая, что только подчеркивали бесчисленные трубки, которыми опутали её тело приборы, мелькающие самыми разными огнями. Их многочисленность затеняла Беллу. Делала её незаметной на узкой металлической кровати, под белым покрывалом. Лицо мисс Свон почти сливалось с ним по цвету.

Наблюдаемое сводило Эдварда с ума. Видения о жизни Беллы после развода были у него самые разные, вплоть до нереально-фантастических, но такого он не мог даже представить. Застать женщину, которую обещал перед Богом хранить и беречь, в подобном состоянии было выше всяких сил.

Никакое, даже самое неординарное, самое пессимистичное воображение не давало таких результатов. Описать превращение Изабеллы Каллен в ту Беллу, которую можно видеть сейчас, не под силу даже самому талантливому писателю. Контраст, различия – непередаваемы.

Каждый раз покидая палату девушки, Эдварду казалось, что больше он сюда не вернётся. Что время его отсутствия она просто не переживёт.

Именно по этой причине рабочий график мужчины был максимально сокращен. Отныне ему приходилось отрываться от Беллы с десяти до четырех, и только. Никаких собеседований, совещаний, конференций и обсуждений вне рабочего времени. Он будто бы снова вернулся в их медовый месяц, когда работа отошла на самый задний план.

Эдвард спешил в больницу так же, как когда-то домой. Вся разница заключалась лишь в том, что теперь Белла не встречала его со сковородкой шоколадных блинчиков, широко, с любовью улыбаясь. И не говорила “Добро пожаловать”, едва он закрывал за собой дверь.

Прохаживаясь по грани бреда и сна, она бесконечное множество раз бормотала его имя, свое собственное, имя матери. Рассказывала о снеге и холоде, о каких-то кошмарных вещах, связанных с Джаспером и ночных ужасах… Иногда начинала плакать, жалобно взывая к кому-то невидимому. Протягивала вверх руки с лиловыми синяками. Зрелище настолько душераздирающее, что Каллен не мог придерживаться позиции простого наблюдающего. Присаживаясь на узкую кровать, перебарывая в себе здравые мысли, он нагибался, обнимал её. Притрагивался к волосам, гладил скулы, шептал бесчисленные “всё в порядке” и надеялся, что сможет помочь.

И помочь правда получалось. Девушка постепенно успокаивалась, затихала. Руки безвольно опускались обратно на покрывало, слёзы высыхали. Она засыпала не больше, чем через пять минут после окончания истерики. Довольно крепко.

Мистер Роджерс, занимающийся лечением новой пациентки, каждый день сообщал Эдварду новости о протекании болезни. Он говорил о пневмонии, сильном переохлаждении и долговременном недомогании, попутно объясняя выбранный курс лечения. Согласно его плану, улучшения должны были наступить не позже двадцатого числа.

Но наступили они гораздо раньше.

Утро солнечного, несмотря на серую зиму, воскресенья началось с тихого вопроса, заданного женским голосом. В пустой палате, где кроме него и Беллы никого не было и быть не могло. Для Эдварда он прозвучал словно фанфары и вынудил проснуться.

Жмурясь от солнца, льющегося через одинокое окно в стене напротив, он открыл глаза, машинально находя ими Беллу. Каково же было удивление мужчины, когда взгляд шоколадных глаз девушки встретился с его. Вполне сознательных, без пелены и мутности. Усталых, напряжённых, недоумённых, но живых. Очень похожих на прежние.

– Где я? – второй раз спросила мисс Свон, окончательно подтверждая, что происходящее – не сон, а вполне себе реалистичная действительность.

– Клиника Санта-Моника, – слегка рассеяно пробормотал в ответ мужчина, не в состоянии свыкнуться с мыслью, что Белла говорит с ним в полной сознательности. Нет ни слёз, ни бреда. Нет непонятных, нечленораздельных фраз. О их былом существовании напоминает лишь хриплый и тихий голос.

– Зачем?.. – искренность вопроса, удивление, прозвучавшее в нем, настораживают Каллена.

– Ты немного приболела, но это не страшно – мужчине удается произнести свои слова без всяких посторонних эмоций. В голосе звучит только спокойствие.

Белла молчаливо кивает, отрываясь от него взглядом. Глаза исследуют комнату.

– Сегодня восьмое?

– Пятое, – Эдвард вздыхает, – пятое декабря.

Девушка хмурится, нерешительно глядя на окно, за которым кружатся снежинки. Толстое стекло ничуть их не искажает.

– Долго…

Каллен негромко соглашается, тревожно наблюдая за низко опущенным взглядом девушки. Оставив окно в покое, она с преувеличенной внимательностью начинает изучать край покрывала.

– Ты меня привёз?

– Да.

– Ясно…

Замолкает. И без того миниатюрное тело сжимается в комочек, а кожа светлеет.

– Белла? – метаморфозы бывшей жены настораживают Эдварда. Придвигаясь ближе, он озабоченно заглядывает в подобные темным омутам глаза девушки. Без слов спрашивает, в чём дело.

– Извини меня, пожалуйста, – спустя какое-то время бормочет она, по-прежнему не отрывая глаз от одеяла, – я не хотела тревожить тебя. Я обещаю, – незапланированный вдох на миг её прерывает, – что исчезну, как только ты скажешь.

– Я тебя не выгоняю… – от неожиданности услышать подобные слова, Эдвард не находит ничего лучше этой фразы.

– Я знаю, – Белла быстро кивает, прикусывая губу. Её тело начинает подрагивать под одеялом. Руки, лежащие поверх гладкой материи, с силой сжимают её. – Ты хороший, я знаю. Знаю…

Череда всхлипов захватывает дыхание девушки, мешая выговорить желаемые слова. Съеживаясь, насколько это возможно на узкой кровати, она с трудом сдерживает слёзы.

– Прости, – просит, со свистом втягивая воздух.

– Всё хорошо, – Эдвард осторожно прикасается к спутанным волосам, проводя пальцами по всей длине. Они, кажется, – самая крепкая часть её тела. – Всё хорошо, Белла, тише.

Мисс Свон давится воздухом, когда соленые капли устремляются вниз по щекам. Остановить их никак невозможно.

– Не нужно, – негромко просит мужчина, слыша ускоренное пиканье какого-то прибора, – Белла, всё кончилось. Всё позади. Не плачь.

– Эдвард, – тонкие запястья застывают на правой руке мужчины, – Эдвард, пожалуйста…

Она зовёт, надеясь, что он послушает. Как в ту ночь, когда гнались по следу волки, когда обещал расправу Джаспер, до ужаса хочется почувствовать его присутствие. Рядом с ним ей никогда не было страшно. Этот человек умудрялся прогонять всех монстров одним лишь словом. Одним объятием. Пусть погладит по коже, как по волосам. Всего минутку! Всего один раз…

Просьба, конечно, слишком дорогая для её теперешнего положения, для всего, что сделала, но пересилить себя никак не получается. Слова произносятся сами собой.

– Ш-ш-ш, – вопреки всему ожидаемому, он обнимает Изабеллу, привлекая к себе. Прижимая крепко и бережно одновременно. Защищая.

Пересиливая свое «Я», твердящее не прикасаться лишний раз к Белле, дабы не сделать больно, Эдвард прижимает девушку к себе, зарываясь лицом в каштановые локоны.

Родной запах, слёзы, то, как тонкие пальцы Беллы сжимают его рубашку на спине – заставляют почувствовать себя настоящим. Ощутить, будто всё прежнее – сон. Не было тех двух ужасных лет, уже канувших в прошлое. Не было судов, потерь, истерик. Не было пустой квартиры и пыток одиночества.

Ничего не было.

Они всё так же любили друг друга, словно как после свадьбы, когда они жили душа в душу, хранили супружескую верность, вместе встречали Рождество…

Жаль, прошлого не воротишь. Слишком много воды утекло.

Хотя на миг Каллену кажется, что он там, с Беллой. С самим собой. Только протяни руку, потрогай, посмотри!..

– Прости… я… я уйду… – жалобно всхлипывает мисс Свон, крепко зажмурившись, – я обещаю…

– Хватит, – рыдания Беллы ничуть не затихают, грозясь перерасти в истерику, – ты никуда не пойдешь. Я тебя не отпускаю.

– Отпускаешь…

– Нет, – Эдвард уверено качает головой, крепче обнимая девушку, – ты останешься здесь до полного выздоровления. А потом будешь делать так, как захочешь. Потом.

Белла обрывисто вздыхает, поджимая губы. Поток слёз ослабевает. Рыдания, терзающие изнутри, постепенно отпускают.

– Вот так, – Каллен спокойно выдыхает, нежнее поглаживая по каштановым волосам, – правильно, не плачь. Не нужно плакать. Всё пройдет. Всё пройдет…

Эдвард несколько раз повторяет последнюю фразу, попутно вдумываясь в её смысл.

А ведь и правда всё пройдет. Пройдет болезнь Беллы, она встанет на ноги, покинет больницу, возвратится к прежнему образу жизни, вернувшись обратно к Джасперу или к тому, кто теперь имеет право видеть её каждый день. Она исчезнет из его жизни, исполняя обещание, так же внезапно, как появилась. И всё вернётся на круги своя. Квартира. Автотрасса. Безмолвный лес.

Потерять Беллу в первый раз было сложно. До боли, до ужаса, до ночных кошмаров. А уж второй… Второй раз он точно не вынесет. Выбрав вместо обыкновенного маршрута ностальгическую поездку вдоль стены знакомого леса, он сам подписал себе приговор. Без лишних раздумий.

И наверное, сделал бы это снова, зная, что его помощь может понадобится мисс Свон в этот день. Без колебаний.

– С-спасибо, – с легкой заминкой благодарит Белла, разжимая побелевшие от напряжения пальцы, стиснувшие рубашку бывшего мужа. Осторожно отстраняется, возвращаясь обратно на подушки.

– Не за что, – с некоторым неудовольствием, сделав глубокий вдох, мужчина всё же отпускает её. Когда одна из рук Беллы спускается с его плеча, перехватывает ладонь, накрывая сверху собственной. Надо же, он и забыл, какая она маленькая!

Взгляд приковывают две неровные бледно-розовые линии, тянущиеся от безымянного и указательного пальцев.

– Этих шрамов не было, – тихо бормочет Каллен, нахмурено разглядывая полосы.

– Этого тоже, – шепчет мисс Свон, подмечая небольшой полукруг у левой брови мужчины.

– Производственный казус.

– Некачественная овощерезка, – голос Беллы слегка вздрагивает, когда воспоминание о появлении маленьких шрамов проникают в сознание. Овощерезка, верно. Только качественная. Вполне обыкновенная. Вкупе с Джаспером, недовольным поданным салатом…

– А где кольцо? – Эдвард очерчивает невидимый контур на безымянном пальце.

– Мы не женаты.

Поднятая тема подсказывает Белле, что рука Эдварда, держащая её, так же без непременного атрибута брака. Получается, он тоже не повел никого под венец.

– Он идиот, – Каллен безрадостно усмехается, – раз до сих пор не сделал этого.

– Она тоже… – едва слышно добавляет мисс Свон.

Всматриваясь в шоколадные омуты ее глаз, мужчина с изумлением обнаруживает, какая искренность в них сияет. Она правда так думает. Где-то в самой глубине становится чуточку теплее. На толстом льду появляется первая крохотная трещина.

– “Её” нет, – внезапно ощутив острую потребность сказать это, произносит Эдвард. Не меняя ни громкость голоса, ни тон. Честно.

Подобные слова производят на Беллу должное впечатление. Удивляют.

– Когда-нибудь она появится…

– Когда-нибудь, – неопределённо соглашается мужчина, отпуская руку девушки и тем самым обрывая не лучшую тему для разговоров. – А сейчас, раз ты уже проснулась, я позову медсестру, договорились?

Белла тихонько вздыхает, не слишком обрадованная подобной затеей. Но раз Эдвард позволяет ей остаться, раз сидит с ней здесь, никакого иного ответа, кроме как согласие, быть не может.

– Договорились.

*

Дни следуют друг за другом, сменяя даты в календаре. Десятое, одиннадцатое, двенадцатое – их бесчисленное множество. Декабрь тает на глазах и Белле кажется, что больше он никогда не вернётся.

В прошлом году в это же самое время она была с Джаспером, убирая и украшая старенькую избушку, приобретённую им у лесника за пару сотен долларов, чтобы хоть как-то воссоздать праздничное настроение, давно ушедшее в небытие.

А сейчас она здесь. И рядом вовсе не Хейл, а Эдвард, исправно проводящий в её палате столько времени, сколько не проводил бы никто другой.

Господи, Рене в детстве, когда она сломала ногу, бывала здесь на пару часов меньше мужчины! Такое ощущение, что он и вовсе не занят. В контрасте с месяцами перед разводом, когда командировки, звонки и фуршеты следовали друг за другом цветной канителью, подобное затишье кажется подозрительным.

Но Белла никогда не решалась спросить его. Боялась, что он передумает приходить сюда. Цена за любопытство была слишком высока. Возможные риски того не стоят.

Именно благодаря ежедневному пребыванию Каллена в своей палате, Белла каждый день узнавала что-то новое. И не всегда такие “открытия” её радовали.

Например, во вторник мисс Свон, зрение которой наконец вернулось в норму, удалось увидеть второй, менее заметный шрам на коже бывшего мужа, в районе подбородка. Тоже полукруглый.

А в среду на обозрение предстали серебристые волосы на висках, бывшие на тридцатипятилетнем юбилее двухлетней давности идеально бронзовыми, как и все остальные.

Четверг принес осознание того, что бирюзовые глаза больше не блестят тем задором, за который она их полюбила.

Пятница – легкие отпечатки морщин на ровной коже лба.

Впрочем, изменения касались не только внешнего вида мистера Каллена. Казалось, прошло не так много времени, но он значительно преобразился. Редко улыбался, мог подолгу разглядывать снег за окном, думая, что Белла спит и не видит его, смотрел чуть свысока, не слишком доверчиво – это лишь малые вещи.

Погас и всепоглощающий, необъятный энтузиазм, энергия мужчины, позволившая ему построить успешную карьеру за столько короткое время.

Подобное обстоятельство ужасно огорчало. Изабелла помнила, как много сил находилось в нём каждый раз, едва появлялась новая, более-менее перспективная идея. Как он загорался ею, ночи напролет готовясь к воплощению…

Сейчас ничего подобного не было. И что-то подсказывало, что больше не будет.

Изредка они говорили на более значительные темы, чем самочувствие девушки. Иногда затрагивали кое-какие страницы закрытых обсуждений, вроде планов на будущее или дней, проведённых порознь после развода.

Однажды ночью, проснувшись после очередного кошмара, Белла не смогла сдержаться и рассказала Каллену о Джаспере. О его угрозах и их воплощениях, от которых часто удавалось скрыться лишь в одном месте – на чердаке. Она боялась крыс, и Эдвард прекрасно знал это, а потому сильнее поражался тому, сколько времени мисс Свон проводила в месте, где они обитали полчищами. Огонь, разгорающийся в груди при этих словах, вынуждал мужчину скрежетать зубами. Он утешал Беллу, больше не боясь обнимать её, приговаривая, что больше ничего подобного не случится. Как он это сделает, было неважно. Сделает. Несомненно.

И она верила. Верила каждому слову, как когда-то отцу. Успокаивалась в кольце рук бывшего мужа за считанные секунды. Маленькие дети так быстро приходят в себя в объятьях мам – самых важных людей в их жизни, самых дорогих. Отдаленной частью сознания Белла отдавала себе отчёт в том, кем на самом деле для неё является Эдвард, но признаться боялась. И про себя, и вслух.

Просила лишь о том, чтобы болезнь длилась дольше. Не хотелось думать о возвращении в избушку к Хейлу. Хотелось быть здесь. И только.

Однако, будто насмехаясь, дни все летели и летели, неумолимо приближая дату её выздоровления. Когда улыбающийся доктор сообщил о планирующейся первого января выписке, Белле хотелось рыдать от неумолимости времени. Как же несправедливо, что три драгоценных недели свободы из шести она провела в бреду!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю

    wait_for_cache