Текст книги "Петербургский прозаик. Альманах №1"
Автор книги: Альманах
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Опять ГЭС на Волге. Первый раз на ТУ-104. Жигулёвск. Живём без денег. Неудачный заплыв. Футбол в Куйбышеве. Уникальная рыбалка, уха из стерляди
Полный впечатлений от первой командировки, 23 мая я вернулся на завод. Не успели эти впечатления пройти, как уже через два дня я получал новые впечатления в подшефном колхозе в деревне Ястребино – недалеко от Кингисеппа. Тогда все предприятия и учреждения посылали свой персонал на помощь колхозам и совхозам. Пробыл в Ястребино ровно две недели.
По прибытии из колхоза вызвал меня к себе Фитерман: – Ну, как, не исчез твой энтузиазм? Тогда поедешь на другую волжскую ГЭС – Куйбышевскую им. В. И. Ленина. Там идёт ремонт на одной турбине, аналогичной турбинам ГЭС, на которой ты был. Тот же диаметр рабочего колеса, равный 9,3 метра, те же параметры турбины, та же мощность 109 тысяч кВт. Но эта ГЭС строилась раньше бывшей Сталинградской ГЭС, поэтому, все двадцать агрегатов смонтированы – в 1955–1957 годах, тоже за три года. Полетишь туда вместе с Николаем Козловым, старшим группы, опытным специалистом.
Через несколько дней после этого разговора я впервые в своей жизни летел на самолёте рейсом Ленинград – аэропорт Курумыч. И летел не просто на самолёте, а на ТУ-104, первом реактивном пассажирском самолёте в мире. Ни в одной стране не было тогда такого самолёта.
Два часа полёта, и мы приземлились в аэропорту Курумыч, расположенном недалеко от города Куйбышев (теперь – Самара). Там мы сели в автобус, на котором доехали до Волги, и, переехав её по плотине Куйбышевской ГЭС, добрались до города Жигулёвска, где остановились в гостинице.
Жигулёвск расположен на холмистой местности на правом берегу Волги. Где-то здесь, в районе Жигулёвских гор, когда-то укрывались разбойники, грабившие купцов, плывущих с товарами по Волге. Где-то здесь Стенька Разин, по преданию, кинул в волжскую воду персидскую княжну. Жигулёвск отличался от города Волжского не только гористостью и расположением на другом берегу Волги, но и другой архитектурой, так как город строился в сталинские времена. Добавьте ко всему этому волжский простор, ГЭС и плотину длиной более двух километров, по которой идут автомобили и поезда – останется неизгладимое впечатление.
Но нам с Николаем вначале не особо пришлось любоваться этими красотами. На ГЭС начался ремонт направляющего аппарата одной из турбин. До нас монтажники СГЭМа проделали большую работу, теперь надо было установить на место новые детали, которые к нашему приезду пришли с завода. Я не буду утомлять читателей техническими описаниями, чтобы они не уснули. Так как технология ремонта была отработана на предыдущем ремонте, больших проблем не возникало.
Почти в каждой командировке бывает что-то запоминающееся. Вот и на этот раз запомнились несколько почти курьёзных случаев. Первый случай произошёл уже через несколько дней после нашего приезда. Улетая в командировку, мы с Николаем не получили «командировочные», так как в кассе завода не было денег. По прибытии в Жигулёвск первым делом мы дали на завод телеграмму нашей секретарше Тамаре Ивановне: «Шлите по сто». Пока были деньги, мы неплохо питались в столовой ГЭС, завтракали и ужинали в гостинице, покупая продукты в магазине. По вечерам ходили в кино, по выходным, купаясь в Волге, попивали местное жигулёвское пиво в бутылках. Но деньги с завода всё не приходили, и когда в карманах осталось несколько рублей, мы перестали обедать и ходить в кино.
Кушать хотелось, и мы нашли выход. В обед мы шли на базар, где покупали несколько помидоров. Помидоры в тех местах были не только большие, но и спелые. Когда их резали, они буквально разваливались на части. С базара мы шли в городскую столовую и садились за стол, на котором стояла тарелка с нарезанным хлебом, или её приносили при нашем появлении. Тогда хлеб в столовых был бесплатный – ешь сколько хочешь. Сейчас в это трудно поверить, но были и такие времена. Кроме хлеба, на столах стояли солонки и приборы с горчицей, а иногда и с перцем. Официантке мы заказывали по два стакана чая за три копейки. Порезав помидоры, мы посыпали их солью и ели с чёрным хлебом, намазывая на хлеб горчицу. Эту еду мы запивали чаем. Девушки-официантки сочувствовали нам и клали много сахара в чай, он был очень сладкий. Такие чаепития продолжались несколько дней, пока нам, наконец, с завода не пришли деньги.
Запомнился другой случай, за который Николай меня сильно ругал, и который мог кончиться для меня печально. В выходной день мы решили съездить в Куйбышев на футбольный матч, в котором встречались местные «Крылья Советов» и ленинградский «Адмиралтеец». Была тогда в Ленинграде помимо «Зенита» такая команда.
С утра стояла сильная жара, и мы решили перед поездкой искупаться. Купаться с правого берега Волги было не совсем удобно, так как от плотины вдоль берега, на протяжении нескольких десятков метров, была натянута колючая проволока и ходил охранник. Это было сделано, чтобы в этом месте не ловили рыбу.
Поэтому в выходные дни многие местные и приезжие купались и загорали на песчаном выступе, примыкающем к нижней стороне плотины, находящемся с километр от берега. С другой стороны выступа была основная часть плотины с водосливом и шлюзами. Там же находился и главный фарватер Волги, по которому шло судоходство.
Утром мы пошли туда пешком, на пляже разделись до плавок и стали загорать и купаться. Перед командировкой я подстригся наголо и, чтобы голова не обгорела, носил тюбетейку, которую снимал, когда купался. Далеко никто не заплывал, так как ближе к правому берегу течение усиливалось. На всякий случай мы купались с Николаем вместе, а если – отдельно, то предупреждали друг друга.
Но однажды сняв тюбетейку, я пошёл купаться, не предупредив Николая, который в это время недалеко играл в волейбол. На этот раз я заплыл довольно далеко, и, наверное, чёрт меня попутал – я решил переплыть Волгу, которая в этом месте была шириной более километра. Я считал себя хорошим пловцом, но не учёл сильного течения воды и понемногу начал уставать. Плыть обратно было опасно, так как меня могло вынести в основной фарватер Волги, где ходили суда и катера, и я плыл изо всех сил к берегу.
На берег я вылез совсем без сил. Несмотря на все усилия, меня снесло ниже плотины ГЭС, наверное, с километр. Хотелось пить, к усталости добавилась боль от сожженных на солнце головы и плеч. Набрав каких-то лопухов, я надел их на голову и по жаре, в одних плавках, босиком, через кусты и деревья, пошёл по берегу к плотине. Пройдя мимо удивлённого моим видом охранника, я поднялся на плотину и двинулся по пешеходной дорожке. Мимо меня проезжали легковушки, грузовики и автобусы, прогрохотал товарный поезд. Встречные прохожие улыбались, глядя на мои лопухи и красное лицо. А я всё шёл и шёл, думая, когда всё это закончится.
Наконец, я дошёл по плотине до лестницы и спустился по ней. Ещё издали я заметил Николая, бегающего по пляжу. Увидав меня, он чуть ли не с кулаками набросился на меня:
– Где тебя носило, такой-сякой?… Прихожу на наше место, а тебя нигде нет, и в воде нигде нет. Одна кучка лежит на песке – брюки с рубашкой и сандалии с тюбетейкой. Думал, что ты уже утонул. Что я родителям скажу? В милицию уже кто-то сообщил – утонул, мол, парень из Ленинграда. Обещали приехать.
С трудом Николай успокоился, а потом, глядя на меня и мои лопухи, начал смеяться. Видно, тот ещё у меня видок был. Я молча скинул лопухи, надел тюбетейку и с жадностью выпил всю воду из бутылки, которая у нас была. Мы оделись, поднялись на плотину и сели в рейсовый автобус до Куйбышева. В городе мы перекусили и вовремя успели к началу матча. Народу на стадионе было много, игра шла с переменным успехом, атаки накатывались то на одни, то на другие ворота. Местные болельщики активно поддерживали «Крылья Советов», или «Крылышки», как они их ласково называли.
Почти весь первый тайм всё шло нормально, пока в конце тайма «Адмиралтеец» не забил гол. Гол был забит с пенальти, и, как посчитали болельщики, пенальти был назначен несправедливо. Атмосфера на стадионе резко изменилась. Болельщики начали кричать и кидать на поле разные предметы, а наши с Николаем радостные возгласы стали вызывать явное неодобрение у окружающих, особенно у сидящих сзади. В результате проявленной болельщиками не толерантности судьи и игроки «Адмиралтейца», чтобы в них меньше кидались, шли на перерыв в раздевалку в окружении игроков «Крылья Советов». В перерыве мы с Николаем, на всякий случай, тоже перебрались на самый верхний ряд.
Игра закончилась со счётом 1:0, и на трамвае мы поехали в гости к сестре Николая, сейчас уже не помню, то ли родной, то ли двоюродной. Там нас угостили хорошим обедом, а мою обгоревшую голову обмазали сметаной. Поздним вечером мы вернулись в Жигулёвск.
В Жигулёвске, как и в Волжском, рыбы было много, продавали её и на базаре, и с рук. Мы рыбу не покупали, возиться с ней не хотелось, слишком много хлопот. Но однажды нас уговорили купить рыбу, да ещё такую редкую, как стерлядь. И мы даже сварили из неё уху в гостинице. А дело было так.
Идём мы как-то с Николаем с работы по берегу Волги. А в метрах двадцати от колючей проволоки, натянутой от плотины, чтобы рыбу не ловили, горел костёр, вокруг которого в плавках сидели мальчишки, на вид лет 12–15. Мы и раньше их видели у костра, но к ним не подходили. А тут подошли к костру посмотреть, что они тут делают. Разговорились, оказалось, что мальчишки ловят рыбу, делая это оригинальным способом. При нас один из них встал, надел очки для плавания под водой, в руке он держал самодельный дротик, привязанный верёвкой к поясу, к поясу был также привязан пакет для рыбы. Мальчишка подбежал к проволоке, пролез под ней и побежал к воде. Охранник, сидевший в тени, поднялся и пошёл к нарушителю. Делал он это не торопясь, понимая, что всё равно не успеет. Мальчишка добежал до воды и, немного проплыв, исчез под водой. Через минуту-две его голова появилась в воде ниже по течению. Он вылез на берег, пролез под проволокой и подбежал к костру, где вытащил свою добычу из пакета.
Ребята ловили рыбу по очереди, после ловли грелись у костра, так как ныряли они довольно глубоко, и там было холодно. За один раз они ловили одну-две, редко три стерляди. Ребята рассказали нам, что глубоко на дне, в больших ямах, лежат огромные сомы длиной по 3–4 метра. Пока мы разговаривали, в воду сбегал ещё один ныряльщик.
У ребят был старший, который продавал рыбу на базаре или с рук. Нам он продал за рубль четырёх стерлядок граммов по триста каждая. Одну поджаренную на костре рыбку он дал нам попробовать, вкус был необыкновенный. По дороге в гостиницу мы купили несколько штук окуней и всё необходимое для ухи. Вечером в гостинице её сварили, уха была замечательная, к сожалению, всего одна за командировку.
Быстро прошло время, наша работа и командировка закончились. Мы попрощались с полюбившимся нам Жигулёвском и с Волгой. Из того же аэропорта Курумыч, только на другом самолёте, АН-10, мы 21 июля улетели с Николаем в Ленинград. Позже мы стали с ним большими друзьями и долго работали вместе в монтажном отделе.
Третья командировкаУч-Курганская ГЭС в Киргизии. Понадобился помощник. Лечу в Ташкент. Уч-Курган. На ГЭС всё в порядке. Ночные купания. Басмачи на стройке. Шесть жён Бабая. Крымские татары в Шамалды-Сае. Базар в Уч-Кургане. Спелые персики. Пуск третьего агрегата. Поездка домой
На этот раз мне удалось побыть дома подольше. Август, лето, маловодье – самое время для проведения ремонтов на ГЭС, чтобы подготовиться к осеннему паводку. В отделе никого нет, все в разъездах.
И вот через неделю после приезда вызывает меня к себе Фитерман и говорит:
– На Уч-Курганской ГЭС, строящейся в Киргизской ССР, остался один Аркадий Баршт – его бывший руководитель уехал в Индию. Аркадий просит помощника, трудно ему одному, одновременно идёт монтаж третьего и четвёртого агрегатов. Придётся, Евгений, тебе туда поехать, больше некому. Оформляй командировку.
Стал готовиться в дорогу. А дорога не близкая – самолётом до Ташкента, оттуда поездом через Наманган до Уч-Кургана, оттуда автобусом до посёлка Шамалды-Сай.
Через три дня второго августа я вылетел в Ташкент на Ту-104. Там я сдал багаж на вокзале и взял билет на вечерний поезд до Уч-Кургана. В эвакуации в 1942 году я уже был в этих краях – под Ташкентом, в посёлке Таваксай. Может быть, был и в Ташкенте, но мне было тогда три года, и я мало что запомнил. Поэтому мне очень хотелось посмотреть город.
С большим интересом я ходил по старому Ташкенту, тогда ещё не разрушенному землетрясением, разглядывал его своеобразную архитектуру, дома и улицы, арыки и дувалы вдоль них. По улицам, рядом с машинами и пешеходами, деловито и неторопливо двигались ишаки. В тени больших деревьев в многочисленных чайханах сидели люди в разноцветных халатах и шапках. Прямо на улицах стояли большие котлы, под которыми горели дрова. Продавцы бросали сырые лепёшки на стенки котлов, к которым они прилипали. Приятно пахло хлебом, свежие и горячие лепёшки быстро разбирались прохожими. Всё было необычно для меня.
От долгого хождения и жары я устал и решил пообедать. Столы в чайхане, куда я зашёл, стояли на деревянном помосте, под которым в арыке текла вода. То ли от этой воды, то ли от того, что солнце не проникало через гущу листвы, под которой я сидел, в чайхане было прохладнее, чем снаружи. Пожилой узбек в халате и шапке быстро поставил на мой столик большой чайник со свежим зелёным чаем, пиалу, сахарницу с колотым сахаром и свежие горячие лепёшки. А потом он принёс мне разную вкуснятину – шурпу, лагман, плов. Какая была баранина из горных баранов! Разве можно сравнивать эти блюда с блюдами, что готовятся под этими названиями в российских городах!
Пообедав в чайхане, я опять пошёл гулять по Ташкенту и вышел на старый базар. Трудно описать этот базар, заваленный овощами, яблоками, грушами, виноградом, персиками и гранатами. На прилавках многочисленные и разнообразные пряности, орехи и восточные сладости. Лежащие прямо на земле горы арбузов и дынь разных сортов. Всего не перечесть, и всё свежее, вкусное и дешёвое! Добавьте к этому изобилию неповторимые запахи южного базара, его шум и говор, крики ишаков и продавцов, зазывающих покупателей, и вы получите некое подобие старого ташкентского базара.
Вечером, уставший, но довольный, я сел в купейный вагон поезда. Ночью я крепко спал, а когда встал, поезд быстро мчался через цветущую Ферганскую долину. Позавтракав вкусными пирожками с мясом, купленными у проводника, и запив их зелёным чаем, я вышел в коридор. Вагон слегка раскачивало, свежий ветерок колыхал занавески на открытых окнах, за которыми были поля, простор и солнце. Средняя Азия!
Днём третьего августа поезд прибыл в Уч-Курган, где меня встретил мой теперешний начальник Аркадий Баршт. На грузовике монтажной организации СГЭМ мы приехали в посёлок Шамалды-Сай, что по-местному означает «Долина ветров». Правда, ветры здесь дули зимой, а сейчас была жара.
В посёлке я расположился в одной из комнат трёхкомнатной квартиры, где жил Аркадий. В квартире были кухня, ванная с душем и туалет. Была ещё большая веранда. Квартира занимала половину одноэтажного дома и имела отдельный вход.
Уч-Курганская ГЭС на реке Нарын находилась в полутора– двух километрах от Шамалды-Сая. Два агрегата на ней были уже смонтированы и сданы в эксплуатацию, шёл монтаж двух последних агрегатов. Я сразу включился в работу, шедшую в две смены. На третьем агрегате полным ходом шёл монтаж рабочих механизмов турбины и генератора. При мне проверили линию вала, прокрутили агрегат краном. Шла наладка системы регулирования и автоматики. На 25 августа был намечен пуск агрегата на холостой ход, то есть пуск с водой, без нагрузки. На четвёртом агрегате я участвовал в монтаже закладных частей турбины.
Потихоньку я втягивался в монтажные дела. Труднее было привыкнуть к непривычной для меня обстановке, к изнуряющей жаре, доходившей в тени до плюс 40 градусов. Я ходил на работу налегке, в гимнастических штанах, в рубашке навыпуск и в резиновых тапочках, так как сандалии на камнях быстро вышли из строя. В обед мы купались в мутной прохладной воде Нарына, но это не очень-то помогало. В воде, вроде, хорошо, но не успеешь на берег вылезти – уже сухой!
Дома было не лучше. Кондиционеров тогда не было, в комнатах было жарко и душно. Обувь мы снимали в прихожей, в комнатах ходили босиком и в трусах, на полах были расстелены одеяла, ненужные нам в это время. Спасаясь от жары, мы спали на обтянутой марлей веранде, где стояли две кровати. К жаре добавлялись мухи и комары. От них мы затянули марлей входы в комнаты и в кухню. Из-за жары я плохо спал, пробовал заворачиваться в мокрую простыню, но она быстро высыхала. Из-за мух часто под утро я перебирался в комнату.
И тогда мы с Марком, таким же молодым, как я, шеф-инженером с завода «Электросила», стали поздними вечерами ходить на Нарын. Мы купались в реке, освещённой фонарями с плотины, а в промежутках между купаниями пили из бутылки местное кисловатое вино. До сих пор помню тепло бетонного откоса реки, на котором мы сидели, краны над ярко освещёнными плотиной и зданием ГЭС, луну и звёзды на тёмном небе, силуэты гор на другом берегу. Так в беседах и купаниях мы проводили с Марком часа два. Потом мы шли домой, где на веранде я быстро засыпал и спал ночью, как сурок.
Насчёт гор на другом берегу. С утра на этих горах, прямо напротив ГЭС, появлялись всадники. Они сидели на небольших лошадках в халатах, шапках и чалмах на головах. Не было только винтовок за плечами, а так были бы чистые басмачи из приключенческого фильма. Они сидели на лошадках и часами наблюдали, как подъезжали и уезжали автомашины, двигались краны, поднимавшие и опускавшие разные детали и грузы, слушали шум работающих механизмов, треск сварки, голоса строителей и монтажников. Эти люди приезжали с гор и никогда раньше не видели ни большой стройки, ни таких машин и кранов.
Один из таких местных, то ли киргиз, то ли узбек, единственный кто работал на монтаже, – убирал мусор и подметал пол. Ему было лет пятьдесят, но тогда для меня он был старый человек. Он ездил с нами на работу в кузове грузовика СГЭМа, все звали его Бабай. Монтажники во время поездки иногда подшучивали над ним:
– Скажи, Бабай, а сколько у тебя жён?
– Шесть, – отвечал он.
– Зачем тебе так много, – продолжали они спрашивать.
– Ну как зачем. Самая старшая управляет жёнами, вторая по возрасту убирается в доме, третья готовит еду. Четвёртая отвечает за огород, а пятая – за живность.
– Ну а шестая зачем?
– А шестая – для любви!
– И сколько ей лет?
– Семнадцать.
Все смеются; всем, в том числе Бабаю, явно нравятся эти вопросы-ответы.
В тех местах тогда это могло быть правдой. Как мне рассказывали, у некоторых киргизов, живущих далеко в горах, не было паспортов.
Шамалды-Сай расположен недалеко от границы с Узбекистаном, бывшим тогда, как и Киргизия, одной из республик СССР. Поэтому, помимо киргизов, в посёлке жили узбеки, а в связи со строительством ГЭС в посёлке было много русских, украинцев и людей других национальностей. Но, наверное, половину населения посёлка составляли крымские татары, сосланные туда во время войны. Одна из семей крымских татар жила во второй половине нашего дома, тоже с отдельным входом.
Глава семьи с начала войны пошёл на фронт, прошёл всю войну, возил какого-то большого воинского начальника, попадал под обстрелы и бомбёжки. Вся грудь у него была в орденах и медалях, тем не менее, пришлось ему после войны ехать в этот посёлок к выселенной семье. В семье были две симпатичные дочки, иногда они приносили нам какие-то угощения. Кто-то из них посадил помидоры на маленькой площадке перед нашим входом. Под южным солнцем росло всё, была бы вода. Вечером мы по шлангу из дома пускали воду, которая по вырытым канавкам питала эти помидоры. Утром воду закрывали. Растения были невысокие, но помидоров на них было много. Мы их собирали и ели.
Иногда по вечерам нас приглашали на чай в эту гостеприимную семью, и мы слушали рассказы хозяина о войне. Где теперь эта семья? Возможно, они вернулись в Крым. Дай бог им всего самого хорошего!
Надо сказать о большом трудолюбии крымских татар, живших в посёлке. Они построили добротные дома, на приусадебных участках растили овощи и фрукты.
В многонациональном посёлке жили дружно. За три месяца, что я там пробыл, не было каких-либо происшествий. Все работали, было не до нарушений. В свободное время жители посёлка ходили в клуб, в кино, молодёжь играла на стадионе в футбол и волейбол.
Пару раз на автобусе я ездил в Уч-Курган – типично восточный город с узкими улицами, обрамлёнными арыками и сплошными высокими дувалами, за которыми не было видно домов. Я походил по городу, посетил базар. Практически там было два базара. С одной стороны реки находился очень большой Киргиз-Базар, с другой стороны – Узбек-Базар. На базарах продавались овощи и фрукты, свежая баранина, молочные продукты, разнообразные товары и инструмент, ткани всех сортов и типов. Продавался расфасованный чай, которого не было в России. Местные жители покупали его мешками, говорили, что чай привозят из Китая. Было много шерстяных вещей: женских кофт, мужских пуловеров и свитеров самых разнообразных расцветок. Продавались нейлоновые кофточки, дамские перчатки. Всё это, наверное, тоже привозили из Китая. В Ленинграде тогда таких вещей было мало.
Небольшой базар был и в Шамалды-Сае. Приезжая с ГЭС на обед, мы покупали на этом базаре у аксакалов свежие и спелые овощи и фрукты. Именно там я впервые почувствовал настоящий вкус и аромат свежих и спелых персиков и гранат. Ведь они бывают спелыми только несколько часов, потом портятся. Там я впервые ел спелые дыни и арбузы. Особенно мне нравились дыни – твёрдые и мягкие, сладкие и не очень. К сожалению, спелые дыни и арбузы, спелые персики и гранат, даже в рефрижераторах, к нам не довезти.
Тем временем на ГЭС закончились монтажные работы на третьем агрегате. 25 августа был проведен холостой пуск агрегата. После проведения пусконаладочных работ 28 августа начались 72-часовые испытания под нагрузкой, и 31 августа был подписан Акт о сдаче агрегата № 3 в промышленную эксплуатацию. 52 тысячи кВт мощности влились в энергосистему Киргизской ССР. Агрегаты Уч-Курганской ГЭС в то время были самыми мощными в республике.
Аркадий ещё во время испытаний сообщил, что меня оставляют на монтаже четвёртого агрегата, но можно слетать в Ленинград, что я и сделал. Второго сентября я выехал на поезде из Уч-Кургана в Ташкент. Вместе со мной ехал инженер из ташкентского Гидропроекта, с которым я познакомился по работе на ГЭС. К сожалению, не помню имени и фамилии этого русского парня. Он предложил мне переночевать у него дома в посёлке Орджоникидзе на окраине Ташкента.
Дом, где жила семья моего знакомого, стоял на участке, на котором росли виноград и плодовые деревья. Этот добрый парень и его родители приняли меня как родного. Я переночевал у них, они наложили мне в чемодан винограда и фруктов, дали огромный арбуз – всё из своего сада.
4 сентября я прилетел в Ленинград.
