Текст книги "Петербургский прозаик. Альманах №1"

Автор книги: Альманах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Альманах
Петербургский прозаик. Альманах № 1

© Коллектив авторов, 2017

© Центр современной литературы и книги на Васильевском, 2017

Евгений Васильевич БАЛАГУРОВ

Курьёз в зоне строгого режима

Курьёз – странный, диковинный или смешной случай

Словарь С. И. Ожегова

1. Вступление

Пишущая братия, ссылаясь на свободу творчества, придумывает иногда самые невероятные истории, но реальная жизнь даст фору любой фантазии. Вот и мне однажды довелось стать свидетелем настолько диковинного случая, что расскажи мне о нём кто-нибудь другой, я бы не поверил.

2. Как всё начиналось

В те далёкие советские времена, в середине шестидесятых, я работал шеф-инженером в конструкторском бюро на ЛМЗ (Ленинградском металлическом заводе) и находился в длительной командировке на Братской ГЭС[1]1
  ГЭС – сокращенное название гидроэлектростанции


[Закрыть], участвуя в монтаже турбин. Мне нравилась огромная молодёжная стройка, где бетон клали в сильные морозы, а гидроагрегаты входили в строй один за другим. Про Ангару и Байкал и говорить нечего! Мне нравился Братск, новый город, вырастающий в тайге, как на дрожжах, куда приезжали известные артисты и певцы. В старом клубе «Комсомолец» молодой Кобзон исполнял «сибирские песни» тогда тоже ещё молодых Пахмутовой и Добронравова. Позже в новом клубе, под тем же названием, выступал молодой поэт Евтушенко. Простуженный, в чёрном свитере, под гром аплодисментов, он читал поэму «Братская ГЭС», первая глава которой называлась «Владимир Ильич Ленин». А как забыть выступление легендарного Фиделя Кастро?!

Тысячи строителей ждали его на стадионе несколько часов. Поезд из Иркутска опаздывал из-за частых остановок – люди из таёжных посёлков и заимок выходили к железной дороге, чтобы увидеть Фиделя. Ему приносили орехи и мёд, подарили медвежонка. Ждали не зря: его пламенная речь настолько вдохновила нас, что, казалось, скажи Фидель: «Вперёд, за мной», – мы все кинулись бы за ним на любой бой. Вот какой Фидель Кастро был трибун!

Однако, всё хорошее рано или поздно заканчивается. И однажды, прилетев на завод, узнаю, что вместо Братска меня командируют на Череповецкую ГЭС. Коллеги сочувственно качали головами, рассказывая, какая там глушь и тоска. Но я был молод, мне нравилось ездить и летать в командировки. А узнав, что на ГЭС будут монтироваться первые в стране капсульные агрегаты – сомнения исчезли.

И вот уже вечерний поезд Ленинград – Вологда несёт меня в темень с Московского вокзала. Забравшись на любимую верхнюю полку, под тихий говор строителей из Череповца, я незаметно уснул. Утром, когда после мытья– бритья я вернулся в купе, мои спутники пригласили меня завтракать. На столе лежали курица, варёные яйца, бутерброды с колбасой и сыром – тогда в поездах было принято закусывать сообща, выкладывая на стол у кого что было. Что-то выложил и я. Плотно позавтракав и, выпив стакан чая, принесённый проводницей, я вышел в коридор покурить.

Вагон раскачивало, поезд шёл быстро. За окном стояла глубокая осень. Проносились какие-то строения, были видны деревья с опавшими листьями, размытые просёлочные дороги, телеграфные столбы, женщины с флажками на переездах.

Но вот справа задымили высокие трубы металлургического комбинатами, подъезжали к Череповцу. Мои попутчики вышли, поезд снова тронулся, и я, сидя, задремал. Разбудила проводница: – Шексна.

Спустившись по ступенькам из вагона, я огляделся и понял, что, несмотря на договорённость, меня никто не встречал. Было холодно, шёл дождь, и я пошёл погреться в небольшой зал вокзала. Люди, с мешками и сумками, сидели на деревянных скамьях; от круглой печи, обитой гофрированным железом, шло тепло. Полумрак, запах дыма, потрескивание дров – в этом зале я просидел около часа.

Наконец появился молодой парень в брезентовом плаще, он взял мой багаж и пошёл к выходу. Снаружи стояла видавшая виды полуторка, в кузов которой шофёр забросил мой чемодан. Я залез в кабину, и мы поехали. Грузовик натужно ревел, проваливаясь в колеях, заполненных грязью, дождь хлестал в ветровое стекло. Вскоре мы въехали в небольшой посёлок, по обеим сторонам дороги стояли разношерстные дома. Справа, метрах в десяти от дороги, начался и долго тянулся высокий забор с колючей проволокой по верху. Грузовик повернул налево и остановился у общежития – двухэтажного деревянного здания. Открыв дверцу кабины, я спрыгнул вниз и по щиколотку ушёл в грязь. Шофёр выругал меня за поспешность, вытащил чемодан из кузова и вошёл в здание. Я последовал за ним и оказался в середине длинного коридора, напротив лестницы на второй этаж. С обеих сторон в коридор выходили двери, одну из них, справа от лестницы, мне открыли. В комнате, начиная от окна, вдоль стен стояли две застеленные кровати с тумбочками. Слева от входа – платяной шкаф, справа – зеркало, стол и два стула. В этой комнате, с небольшими перерывами, мне предстояло жить больше года.

3. Глухое место

Уже через несколько дней я понял, что здесь не Братск, а другая стройка и другая жизнь. А как, если не глухим, назвать это место? Вечно серое небо, неказистые постройки и сараи, разбитые дороги, пыльные летом и заваленные снегом зимой. Место, где осенью шли долгие дожди, и казалось, что кроме дождя и липкой грязи ничего нет. Где деревянные мостки, сколоченные кое-где для пешеходов, были единственным спасением от грязи, не считая резиновых сапог. В грустную картину органично вписывались находящиеся в округе шесть исправительно-трудовых колоний (одна – женская), в которых отбывали сроки уголовники всех мастей. Один из таких лагерей находился рядом с нашим общежитием: бараки, высокие заборы в два ряда с колючей проволокой по верху, вышки с автоматчиками и прожекторами. Заключённые, или, попросту, зэки, работали на лесопильном заводе и в различных мастерских. Можно было видеть, как серо-зелёные колонны заключённых шли по дорогам под охраной автоматчиков и собак: утром – на работу, вечером – обратно в лагерь.

И надо же случиться, что именно в таком месте, на реке Шексне, начали строить Череповецкую ГЭС, примыкающую к шлюзу № 7 знаменитого Волго-Балтийского канала. Строительство ГЭС и модернизация шлюза № 7 входили в реконструкцию канала, проводившуюся последние несколько лет. Строителей не хватало, и на земляных и строительных работах использовались заключённые близлежащих лагерей. Работали заключённые на шлюзе № 7 и на Череповецкой ГЭС.

К моему приезду строительство шлюза № 7 было окончено, а на ГЭС монтажные работы только начались. Они шли медленно, не хватало квалифицированных монтажников, сюда никто не хотел ехать. К тому же, конструкция агрегата была новой, и технология монтажа отрабатывалась по ходу работ. Старший прораб монтажного треста «Спецгидроэнергомонтаж» (СГЭМ) Евгений Константинович, пожилой уже человек, нервничал. График работ срывался, совещания шли каждый день. Через пару недель ситуация улучшилась – приехали опытный бригадир, ещё один мастер и с десяток монтажников. Занял соседнюю комнату в общежитии мой начальник, Владимир Фёдорович, опытный инженер, монтировавший турбины ещё до Отечественной войны. Появился сосед и в моей комнате – Володя, инженер с завода, на год младше меня.

4. Зона на Череповецкой ГЭС

Зона на Череповецкой ГЭС представляла собой территорию, огороженную с 4-х сторон заборами с колючей проволокой. Заборы шли со стороны водохранилища, вдоль насыпи шлюза и вдоль реки Шексны. С четвёртой стороны в середине забора располагался контрольно-пропускной пункт (КПП) – ворота для автомашин и для прохода зеков, и отдельный вход для гражданских. По углам зоны – вышки с часовыми, снаружи зону обходили патрули с собаками.

К КПП зеков привозили на грузовиках, они сидели в кузовах на скамьях, на каждой – по 5–6 человек, спинами к кабине. На скамье у кабины лицом к зекам – двое солдат с автоматами и собака. Открывался задний борт, и по команде с последней скамьи один за другим зэки спрыгивают на землю. По команде спрыгивают зэки со следующих скамей, на земле они строятся в колонну, окружённую солдатами с автоматами и собаками на поводках. Также разгружаются остальные грузовики, всё идёт быстро и чётко, слышны только команды и злобный лай натасканных собак. Зэков пересчитывают, офицеры обмениваются расписками «сдал – принял». Грузовики уезжают, и через ворота КПП колонна зэков идёт в зону.

Помню сложные чувства горечи и стыда, охватившие меня, когда я впервые увидал, как людей, словно животных, загоняют в загон в окружении собак и под дулом автоматов. Эти чувства долго не покидали меня, но, в конце концов, прошли.

Я не сильно переживал из-за работы в зоне. Хотя знал, что там нет солдат и надзирателей, и разговоров всяких наслушался – зальют, мол, в бетон – ищи потом! Было много советов, но я запомнил главный – ничего из зоны не выносить, ничего не приносить. Запомнился первый проход в зону через вход для гражданских на КПП, похожий на шлюз. Охранник открывает дверь, и входишь в тамбур, за спиной с лязгом закрывается дверь. В окошко слева называешь фамилию и отдаёшь пропуск, дверь впереди открывается охранником – и ты в зоне. Всё просто и надёжно. Утром, как правило, короткое техническое совещание в комнате специалистов ЛМЗ в здании дирекции, расположенном в сорока метрах от КПП. На ГЭС привычная картина: бетонные стены с торчащей арматурой, узкие проходы и опасные проёмы, строительный мусор под ногами и запах бетона, работающие строители и монтажники. Знакомая симфония монтажных работ: грохот пневматических молотков и кувалд, шум компрессора и шипение сжатого воздуха, треск и сверкание сварки, завывания передвигающегося крана над головой.

5. Знакомство с бригадиром

В первые дни, как и ожидалось, зэки одолевали меня просьбами принести папиросы и чай – два основных товара, ценившихся в зоне. Предлагали деньги, резиновые сапоги и новую рабочую одежду, шившуюся в женском лагере: ватные куртки, брюки, брезентовые плащи. Следуя советам, я отказывался, и зэки отстали от меня. Но когда я начал съёмки монтажа, начались просьбы сделать фото на память. Я отказывал, но один зэк не унимался. Всё чаще и чаще он попадался мне с просьбами в тёмных и безлюдных местах, каких на ГЭС было в избытке. Это уже походило на угрозы. Что делать? Отказаться – опасно, пожаловаться охране – бесполезно: она – снаружи. Согласиться – нарушить закон, да и от зэков потом не отбиться. И я организовал встречу с бригадиром зэков.

Бригадир, по-лагерному – бугор, крепко сложенный человек, лет сорока, появился в сопровождении молодого красивого парня восточного типа, бывшего чем-то вроде ординарца. Наш разговор начался в шахте агрегата и продолжился с чаем в комнате ЛМЗ. Бригадир внимательно слушал наши рассказы о капсульном агрегате, о монтаже, о наших проблемах. Под конец я попросил помочь бригадира избавиться от настырного зэка. Его ответ был коротким и обрадовал меня: «Делайте свои фотографии, мешать никто не будет».

Слово своё бригадир сдержал. Надоедливого зэка если я и видел, то только издалека. С просьбами больше не приставали. Забылось имя бригадира, но осталось впечатление сильной и волевой личности. Он «держал зону», зэки его боялись и слушались беспрекословно. Бригадир не терпел возражений и, не задумываясь, пускал в ход кулаки. Бригадир, как и многие зэки, был способен на неожиданные поступки. Однажды из-за ошибки строителей пришлось рубить бетон в отверстиях под шпильки статора турбины. Непривычная для монтажников работа шла медленно, и, как всегда в таких случаях, собралась толпа зэков. Появился и бригадир. Какое-то время он наблюдал за работой, потом выругался, скинул куртку и шапку на руки ординарцу и, схватив рубочный молоток, с ожесточением начал рубить бетон. Работал бригадир не жалея сил, и минут через двадцать всё было кончено. Вспотевший бригадир отдал монтажнику молоток, оделся и сказал: «Вот так надо работать. А что если бы меня ещё и мясом кормили?» Явно довольный, он удалился.

6. Питание в зоне, немного о теплоходах

Не знаю, как кормили зэков по утрам и вечерам в лагере, но в зоне их кормили плохо. Еду привозили на грузовике в молочных бидонах. На первое – щи из капусты и супы из круп, мяса практически не было, правда, на поверхности плавали какие-то жировые блёстки. На второе – различные каши, иногда макароны. Тоже без мяса. На третье – жидкий компот или не очень сладкий чай. К тому же, пища даже летом была остывшей, и зэки разогревали бидоны на кострах. Жаловались зэки и на хлеб, в который стали добавлять кукурузу. Ухудшение питания произошло в годы «хрущёвской оттепели». Зэки говорили, что в пятидесятые годы на Волжских ГЭС их кормили лучше, не было таких ограничений в получении писем и посылок из дома. У зэков были специальные книжки, куда заносилась их зарплата, по ним можно было купить продукты, папиросы и чай; выходя на свободу, зэки имели какие-то деньги. Практиковалось досрочное освобождение за добросовестный труд. Что так было на «сталинских стройках коммунизма», я слышал и от моих старших коллег, работавших на этих стройках.

В тёплое время года через шлюз по речным маршрутам «Ленинград – Москва» и «Ленинград – Астрахань» проходили комфортабельные пассажирские теплоходы. Чтобы посмотреть шлюзование, на палубы выходили многочисленные пассажиры. И представьте себе, какую фантастическую картину они сверху наблюдали: внизу, под откосом шлюза, горят костры, вокруг них снуют и сидят люди в куртках и ватниках. И всё это окружено заборами с колючкой и вышками с солдатами. Не менее впечатляющая картина наблюдалась и из зоны, особенно по вечерам. По мере заполнения шлюза водой, вверху над откосом, медленно вырастал огромный, ярко освещённый теплоход, гремела музыка, на палубах толпилась нарядная публика. Неизвестно, что чувствовали заключённые в такие минуты, но внешне они оставались безучастны и продолжали греться и чифирить у костров. Для нас же теплоходы из Ленинграда были местом, где можно было купить пиво – во время остановок перед шлюзом буфетчики продавали нам «Жигулёвское» в бутылках.

7. Жизнь – не только работа

Конечно, стройка и монтаж на ГЭС были главным, ради чего мы приехали в это глухое место, жили в необустроенном общежитии, месили грязь сапогами и работали в зоне. Но наша жизнь, как и везде, состояла не только из работы.

На втором этаже общежития по вечерам мы смотрели телевизор. Особенно много народу набивалось в комнату, когда показывали хоккейные матчи. Рядом с общежитием находился небольшой клуб, где показывали фильмы. Я часто бывал в библиотеке при клубе, в которой имелось неплохое собрание книг, в том числе дореволюционных, была даже энциклопедия Брокгауза. Похоже, многие книги попали в библиотеку после революции из разорённых помещичьих усадеб. Вечерами на катушечном магнитофоне я слушал уроки английского языка и песни популярного тогда Булата Окуджавы: «Король», «Полночный троллейбус» и другие песни 50-60-ых годов, лучшие в его творчестве.

Недалеко от общежития была столовая, куда, как и в клуб, были проложены деревянные мостки. Мы любили эту столовую; обслуживали её симпатичные и добрые женщины, говорившие по-вологодски, сильно окая, что вначале было мне в диковину. В столовой всегда пахло испечённым хлебом – он горками лежал на столах. В те времена хлеб в столовых был бесплатным – ешь сколько хочешь. Блюда из местных продуктов были вкусными и свежими, а порции – большими. А какие пироги и пирожки пекли эти женщины! Сметана и молоко были выше всех похвал, а иногда нам перепадало знаменитое вологодское масло. Оно, как правило, в бочонках поставлялось на экспорт. Вкус и аромат этого масла помнится до сих пор. Увы, уже нет коров и лугов, чтобы делать такое масло. И, конечно, большой отдушиной для нас была рыбалка. Каждое воскресенье – тогда был один выходной и шестидневная рабочая неделя по семь часов – обитатели общежития двигали на рыбалку. Летом – на реку и водохранилище. Зимой – на лёд водохранилища, где можно было часа за три наловить ведро рыбы, правда, не очень крупной. За крупной рыбой ездили на озеро Белое на грузовике. В кузове с нами ехали местные охотники с собаками. Они вылезали раньше, на обратном пути мы подбирали их с подстреленными зайцами. По снежной дороге мы проезжали опустевшие деревни, по сторонам стояли деревянные, часто двухэтажные дома, украшенные затейливой резьбой. Позже, читая «Чёрные доски» Солоухина, я вспоминал эти заброшенные вологодские деревни. На озере Белом мы ловили больших окуней они с трудом проходили через лунки. На «кружки» умельцы ловили крупных щук. В такие дни в общежитии вкусно пахло рыбой.

8. В нашей зоне порядок, в лагерях случались побеги

Мы вели монтаж оборудования, и всегда рядом с нами были зэки: они «вязали» арматуру, ставили опалубку и клали бетон. Они сновали взад-вперёд по всей зоне, что-то делали, что-то таскали, чистили территорию и разводили костры. Они были повсюду. Зэки убирали наши комнаты, и мы не запирали столы и шкафы, зная, что они откроют любой замок.

Конечно, всё это беспокоило и действовало на нервы. Ведь зеки были уголовниками различных мастей – воры, грабители, бандиты, отбывающие сроки за свои преступления. А уголовники – народ особый, у них свои законы, иногда очень жестокие, своя мораль, свои особые взгляды на жизнь. И вот на небольшом пространстве их уголовная жизнь пересеклась с нашей обычной, человеческой жизнью. И ничего страшного не случилось. В зоне было спокойно, работа шла нормально, по графику, без скандалов и происшествий. Это устраивало и администрацию лагеря, и зэковских вожаков, возможно, даже была негласная договорённость между ними. Администрация, хотя и привозила в зону зэков из лагеря строгого режима (сроки – не менее десяти лет), но только тех, кому оставалось до выхода на свободу один, два года. Это – чтобы не было смысла бежать или нарушать порядок. В самой зоне, как видно из случая с моими фотографиями, нужный порядок наводил бригадир. Ему, наверняка, помогали другие авторитеты из лагеря. Их устраивало, что в зону проносились табак, чай, водка и деньги, и всё это могло потом попадать из зоны в лагерь. Зэки в зоне пользовались определённой свободой, легко доставали чай и табак, спокойно чифирили и грелись у костров. Администрация лагеря, ради обеспечения порядка и нормальной работы в зоне, смотрела на эти небольшие вольности сквозь пальцы.

В итоге, за год с лишним в зоне не было каких-либо нарушений и побегов. А из лагерей побеги случались, при мне был такой побег. Однажды ночью вооружённые солдаты разбудили нас. Стуча сапогами, они входили в комнаты общежития, открывали шкафы, светили фонарями под кроватями и с шумом уходили. А утром от зэков мы узнали о побеге. Бежали из лагеря, недалеко от нашего общежития, через вырытый подземный тоннель длиной в несколько десятков метров. Побег удался, бежавших не поймали. Но так бывало редко.

При обсуждении этой темы зэки говорили, что убежать из лагеря или из зоны, в принципе, можно. А вот дальше без помощи извне не обойтись. Ведь в случае побега всё перекрывалось и контролировалось – дороги, вокзалы, машины, автобусы и поезда. Надо было быстро покинуть место побега, нужны надёжные документы и надёжное жильё. А главное – нужно иметь много денег. Тогда имелся шанс быть не пойманными.

9. Среди зэков тоже есть незаурядные люди

Вскоре стало понятно, что зэки не опасны для нас. Более того, некоторые из них начали общаться с нами и рассказывать про свою жизнь. К сожалению, не всегда правдиво, например, на вопрос, за что посадили, отвечали одно и то же: посадили по ошибке, подставили. Но они же охотно рассказывали про своих коллег. Именно так я узнал, что неприметный старичок, подметавший пол в нашей комнате, сидел за убийство. А по виду не скажешь, тихонький такой был!

Надо отметить, что среди зэков попадались явно незаурядные люди, которые, по тем или иным причинам, стали на путь преступлений. Бригадир – яркий пример таких людей. Один из зэков, пользующийся в зоне большим влиянием, был неплохим предсказателем – его прогнозы были всегда верны. При мне про освободившегося зэка, он сказал: «Скоро Петька опять в зоне будет, попадётся по глупости». И действительно, через пару-тройку недель этот несчастный Петька с побитой физиономией опять оказался в зоне. Пьяным в Ленинграде он разбил стекло в ресторане и получил три года как имевший судимость.

В критические ситуации некоторые зэки, особенно в условиях всеобщего внимания, способны на необычайные, порою рисковые поступки. Они подобны артистам: присутствие зрителей их вдохновляет. Этим можно объяснит поступок бригадира, который в окружении толпы начал в каком-то порыве рубить бетон. Помнится и другой случай. В сильный дождь крупную деталь турбины опускали на место, и она зацепилась за арматуру, выступающую из бетона. И вдруг какой-то зек, рискуя жизнью, цепляясь за мокрую арматуру, полез по бетонной стене вверх. Без ватника и шапки, он быстро промок, но упорно продолжал подниматься. Ему удалось отцепить деталь от арматуры и благополучно спуститься под крики собравшейся толпы. Но самый громкий, поистине героический поступок, совершили зэки позже, зимой. Но прежде чем перейти к этому эпизоду, пора рассказать о Пашке главном герое моего повествования.