Текст книги "Ошибка в суждении (СИ)"

Автор книги: Alien Valentine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

========== Крик души ==========

Я рос слабым и тихим мальчишкой, оттого, даже когда я перешёл в школу, у меня не было ни друзей, ни тем более подруг. Вообще, на протяжении всей моей жизни, из-за моей замкнутости, у меня не вязались отношения с противоположным полом, потому даже социальными сетями не пользовался. В какой-то момент я даже решил, что во много раз лучше других своих сверстников, которые только и делали, что впустую прожигали свое свободное время, не задумываясь о завтрашнем дне. Наверное, они пытались так утвердиться, но самое грустное для меня было в том, что девушка нравившаяся мне, крутилась именно среди них. Я пытался понять, что привело мою первую любовь в их аморальный клуб, но только попытавшись сунуться к ней, меня тут же отшили ребята, на пальцах объяснив, чтобы я держался подальше.

“Она человек взрослый, как никак пятнадцать лет, и в нравоучениях не нуждается. А если еще раз сунешься к ней, пеняй на себя”, – сказал мне тогда Сергей, заводила и авторитет среди местных парней.

Конечно я не придал его напыщенным словам значения, и угроза расправы не остановили меня от попытки вытянуть любовь из этой клоаке, и я попытался снова, сумев выловить ее одну, когда отличница, умница, да и просто красавица, какой я ее всегда считал, возвращалась домой.

– Ира! Постой!

– А, Павлуша?! Что тебе?

Я терпеть не мог, когда коверкали мое имя, чувствуя, что меня принижают. Это уменьшительно ласкательное приросло ко мне с начального класса из-за моих неразвитых плеч. В детстве меня часто путали с девочкой, и одноклассники в качестве дразнилки стали называть Павлушей. Поначалу я относился к ним снисходительно; что такого в том, что они меня так зовут, все же это было мое имя. Но с возрастом я стал понимать и ненавидеть их за это, уходя от общения со всеми и замыкаясь в себе, пока не увидел ее.

Ира перевелась к нам в школу на восьмом году обучения, и она сразу завоевало негласное место красавицы класса. Ее фигура не была идеальной, и она не выделялась объемом груди, но среди остальных, она была как цветок на мусорной куче. Оттого становилось больнее, когда я видел ее в той компании.

Сейчас, будь у меня больше времени, я бы обязательно сказал хоть что-то в протест, и попросил бы ее меня так не звать, но дорога не была длинной, и время на объяснения оставалось не много.

– Ира, я хотел спросить тебя, почему ты ошиваешься с шайкой Сергея? Они пьют, курят, ругаются матом, а про оценки и говорить нечего, у них лишь одна дорога…

– И что? – вдруг разозлилась она, введя меня в замешательство. – Тебе то какое дело, где я и с кем общаюсь?

Собравшись, я все же продолжил гнуть линию и решил высказать все до конца.

– Ира, ты совсем не такая! Ты умница и отличница, тебе не место среди этого быдла…

– Замолчи! – вдруг резко выкрикнула она, покрывшись красными пятнами. – Не лезь не в свое дело!

– Прости, я не могу! Ты мне… не безразлична, – с трудом закончив фразу, ответил я ей, стараясь не сводить с нее глаз, считая, что моя смелость в словах заставят ее обратить на меня внимания.

Отчасти я этого добился, но лишь только отчасти.

– Павлуша, – ехидно прищурившись, лукаво улыбнулась она, – ты что, влюбился в меня?

Теперь настала моя очередь пойтись пятнами, но не от злости, а от стыда, подтверждая все ею сказанное.

– Ха-ха-ха, – рассмеялась она, хватаясь за грудь. – Ты что, решил что Я, буду якшаться с тобой? Что обо мне другие подумают? Да тебя разве что ленивый не называет девчонкой. Хотя после того, что ты сказал, вынуждена признать, яйца у тебя есть… Но не уверена, что есть остальное.

– Ира! – ее слова резали уши но, собрав остатки воли в кулак, я решил открыться ей полностью. – Разве любви есть дело до того, что могут подумать другие?

– Ты серьезно? – возмутилась она. – Павлуша, ты себя в зеркало видел? Меня не интересуют такие… “мальчики”, – сделав ударение на последнее слово, саркастически ответила Ира. – Ты еще писькой не научился работать, чтобы приставать к девушкам, да и вряд ли найдется такая, которая согласиться с тобой…, разве что за деньги, – прыснула она прикрывая свой смех кулачком, подходя к дому.

После всего вышесказанного чистый образ девушки разрушился как карточный домик, обнажая ее недальновидную, гнилую натуру, сделав уродиной в моих глазах. Слова были очень обидными, но я нашел в себе силы не показать эмоций. Только не при ней, нет.

– Все, Павлуша, отвянь! – махнула она, разрывая между нами дистанцию. – Не дай бог меня кто увидит с тобой, устану объясняться.

И не прощаясь, потухший идеал скрылась за дверью подъезда.

С оплеванной душей и сердцем, я еще долго бродил по городу, пытаясь отойти от обиды, но толе нас кто-то видел, или же сама Ира рассказала о моем разговоре, но в парке, через который я возвращался домой, меня уже ждала группа ребят во главе с Сергеем. Разговор не был содержательным, а потому все сразу перешли к делу. Сначала набросились толпой, словно я мог дать им отпор, но мне хватило пары ударов, чтобы оказаться в грязи, а потому, дальше пинал меня только Сергей, выполняя данное мне обещание. Последнее что я помнил это железный носок берца, летящий в лицо.

Это был самый яркий негативный опыт в отношении с девушкой, но не последний.

После школы, чтобы избежать армии, считая службу в ней нерациональной потерей времени, я поступил в юридический на бюджетной основе. Благо ума и знаний для этого хватило. Правда с деньгами дела обстояли хуже. На мужскую работу меня брать не хотели, а на женские должности находились другие, но жизнь в общежитии научила меня экономить. Поначалу помогали родители, а после третьего курса выкручивался тем, что помогал в учебе другим, смотря в будущее с оптимизмом. Так я и встретил вторую любовь, считая, что имею все шанса ее получить.

Ира была не права когда обзывала мое “орудие” писькой, уже тогда у меня он был довольно большим, а сейчас так и вовсе стыдиться нет смысла. Не то, что качкам с их недоросшим слоненком, каким я всегда представлял у Сергея. В последний раз я видел его около года назад, щеголявшего в новенькой армейской форме с аксельбантами и прочей мишурой в обнимку с какой-то девушкой смутно напоминавшей Ирину. Уж слишком разителен был контраст между той кого я помнил из школы и той, что я видел тогда. Но первая любовь и разочарование, всегда слишком яркие чтобы просто так все забыть. А потому, когда выпадали удачные дни, и удавалось подзаработать, я мог позволить себе потратиться на очередную рунетку, представляя вместо собеседницы Иру, снимая накопившийся стресс,

“И почему они столь беспринципны?” – глядя на красивое лицо в мониторе, удивлялся я, вытирая с него неосторожные капли. Мне искренне было не понять, что девчонок сподвигает на это.

“Хорошо, что Алена не такая!”

Ум, помноженный на достоинство и отсутствие вредных привычек, повышали мне оценку к себе и, несмотря на слабость тела, и все такие же узкие плечи, я был полностью убежден, что главное у меня все-таки есть, чтобы понравившаяся девушка меня полюбила.

“Когда выучусь, буду зарабатывать много денег, и мы построим чудесную семью!” – Строя наполеоновские планы, словно не могло быть иначе, засыпая в кровати, размышлял про себя я.

Мне уже стукнуло двадцать один, и я не собирался прожить свою жизнь в одиночку, потому с решимостью и ноткой романтики решился признаться в своих чувствах Алене. Для стопроцентного результата я одолжил у сокурсника черный костюм, который висел на мне как на вешалке, обзавелся недорогим одеколоном и цветами, ожидая девушку недалеко от подъезда. Она была на два года младше меня, но за время общения с ней, мне удалось многое узнать про нее, в том числе и ее адрес.

Она заметила меня издали но, увидев, сбавила шаг, и последние метры прошла не спеша.

– Павлик? Что ты тут делаешь?

– Алена… – чуть замявшись, стараясь прогнать нахлынувшие воспоминания об Ирине, я протянул девушке бедный букет из пяти красных роз. – Это тебе!

– Эээ, спасибо! А что за повод?

– Я давно уже знаю тебя, – вспомнив заученный текст, с каждым словом уверенней говорил я, – ты красивая, умная, с чувством собственного достоинства девушка, которую я глубоко уважаю…

С каждым моим комплиментом ее лицо вытягивалось и бледнело, и я считал, что на верном пути.

– Алена, я люблю тебя!

– Че?

Не такой реакции и примитивного слова ожидал я услышать но, списав на то, что своим откровением просто ошеломил неподготовленного человека, решил сбавить напор и продолжать чуть спокойнее.

– Алена, я тебя люблю и хочу построить с тобой отношения. Создать семью. Я понимаю, что это для тебя неожиданно, потому не требую ответа сейчас.

– Требуешь? Ты?!

Кровь отошла от моего лица, понимая, что я снова ошибся.

– Прости, я не это хотел сказать.

– Павлик мне кажется, ты слишком многое вообразил, помогая мне с учебой. Построить с тобой семью? Серьезно? А на что жить?

В прошлом меня не ставили в расчет как мужчину, теперь ситуация повторялась, но теперь смотрели на мой кошелек.

“Неужели она не понимает что все это временно?” – в сердцах выругался я, разочаровываясь в ее “простоте”.

– Алена, я лучший на своем курсе, а закончив учебу буду зарабатывать достаточно, чтобы ты ни в чем не нуждалась! – сделав акцент на материальных благах, раз для нее это оказалось важнее моих возвышенных чувств, попытался вразумить ее я.

– А сейчас что, любовью питаться? Ты, Павлуша, – ненамеренно исковеркав мне имя, – кажется, слишком надышался одеколона. Да и не может у нас с тобой быть ничего. Мне нужен мужчина, а не мальчик! – решив, что как мужчина я ноль, ответила девушка.

“Снова Павлуша, снова обидные слова, да что с ними со всеми такое?!” – этот крик души был только во мне, но казалось, что я выкрикнул на весь мир.

– На! – сунув мне в руки букет, небрежно выплюнула она. – У меня есть дома веник. Надеюсь, мой ответ достаточно ясен, и ты больше сюда не придешь.

И также как Ира, несколько лет тому назад, обошла меня с краю и скрылась в подъезде, оставляя наедине с разбитыми чувствами.

Бросив цветы в урну, как последнее напоминание о себе, (по крайней мере, до завтра, пока его не очистит уборщик), я, ссутулившись, направился домой, снимать напряжение.

Денег оставалось немного, но обида приглушала трезвость ума.

Через час я вышел в чат с девушкой во всем составляющей мой идеал. Даже волосы убраны в хвостик, как я люблю, словно она сделала это ради меня.

Проплатив приват на пятнадцать минут я расстегнул ширинку и уставился в монитор, подвинув поближе клавиатуру чтобы подсказывать ей чего я хочу. Однако уже через пару минут в этом отпала необходимость. Девушка толе была профессионалом, толе угадывала мои мысли, но вела она себя так, как в тайне я считал должна вести себя каждая женщина. Никакой вульгарности, немного кротости, слегка игривые, плавные движения.

Она то давала мне подсмотреть, что скрывала короткая юбка, повернувшись к камере так или эдак, то мигом пряталась под откровенной одеждой, мило краснея словно бы от стыда. Это была игра, игра – которая мне нравилась. В конечном счете она конечно разделась и я смог довести себя до конца, в очередной раз испачкав клавиатуру и стол, но я не жалел об этом, умиротворенно вздохнув и откидываясь на спинку деревянного стула.

На общение с ней у меня оставалось чуть больше минуты, и я решил спросить у нее.

– Можно вопрос? – набрал в чате я, заворожено наблюдая, как она стыдливо прикрывает груди руками, продолжая начатую со мной игру. Хотя после всего что я видел, в этом не было смысла, но кажется ей самой нравилась это.

– Конечно! Но времени совсем мало… – тактично намекнула она на то, что можно и проплатить, но у меня не было больше на счету денег, потому я довольствовался малым.

– Ты очень красивая! – я ее видел, она меня нет, она говорила в микрофон, мне же приходилось отписывать в чат, но я делал это быстро, потому задержка в общении была минимальной. – И от этого обидно сильнее что, такая как ты, занимается этим… Ответь, почему?

Она как-то странно посмотрела в свой чат, после чего повернулась к веб-камере. Ее ротик был слегка приоткрыт, а глаза широко раскрыты, но вместо ответа я услышал вопрос, на который не осталось времени, чтобы ответить.

– Павлик, это ты?

Когда ко мне вернулась ясность ума, монитор уже показывал разрыв соединения. Оплаченное время приватной трансляции вышло, но это не ограничивало меня в бесплатном общении в чате, вот только во второй раз среди полураздетых девиц всех сортов и мастей мне найти ее так и не удалось.

Кто она? Разве мы знакомы? Или же я чем-то ей напомнил кого-то? Но она же меня не видела, и это не отменяло факта, что она назвала мое имя?!

Голову занимали вопросы на которые у меня не находилось ответов. В памяти проносились лица девушек, которых я когда-либо знал: Ирины, Алены, и других с кем доводилось не долго общаться, но лишь образ этой голой девчонки, чьего имени я даже не знал, заклеймив еще до общения с ней аморальным для себя словом – “рунетка”, я не мог вспомнить. Только цвет глаз, и хвостик с резинкой.

“Почему они все такие? – уже валяясь в кровати, размышлял про себя я. – Красивые снаружи, но гадкие внутри. Если бы я был девчонкой, никогда бы не позволил себе вести себя так…, и уж тем более не опустился бы до уровня этой…” – мысленно махнув в сторону виртуальной “подружки”, не сумев вспомнить лица, засыпая, подумал я.

========== Я не она! ==========

Я проснулся, когда уже рассвело, тут же зажмурившись от яркого света.

“Я что, оставил открытыми шторы?” – глядя в окно, пытаясь понять что не так с окружением, спрашивал себя я. Вот только чем дольше смотрел на него, тем сильнее путались мысли.

В общаге у нас стояли старые деревянные рамы, а сейчас я смотрел на стеклопакет, которых не было ни на одном этаже.

“Меня решили разыграть?” – пытаясь успокоить тревожные нотки, подумал я, начиная осматривать комнату, но то что я увидел меня не утешило.

– Какого… – не стесняясь быть услышанным, выругался я, глядя на прилепленные к моей голове и рукам датчики ведущие к какому-то медицинскому аппарату. Но не это мягко сказать взволновало меня, а то, что когда я избавился от проводов и откинул от себя одеяло, то на груди, как бы глупо это не звучало, была грудь, обтянутая лифчиком.

По всей видимости, меня все-таки кто-то услышал, или же всему виной стали снятые датчики. Но уже через минуту в палату, а это была именно она, влетела встревоженная медсестра, а следом за ней недовольный медбрат в растрепанном халате, который он наспех пытался подвязать своим поясом. Кажется, мое пробуждение сорвало ему планы, но в отличие от него, мое душевное состояние было намного серьезнее его прерванного рандеву.

– Господи, – воскликнула женщина, остановившись у больничной койки вытаращившись на меня, – очнулась!

– А были какие-то сомнения? – недоумевая, спросил я, слабо представляя, что вообще здесь кругом происходит.

Дальше меня наспех осмотрели, после прибежал какой-то лысый дядька в очках, по всей видимости, главврач, который понимал в медицине побольше, потому проверял мое состояние тщательней, ну а после него заглядывали уже все кому не лень, дабы увидеть маленькое чудо, как прозвали мое пробуждение. В какой-то степени я с ними был солидарен, вот только вместо “чудо” хотелось высказать им: “че за херня?”.

Какое-то время ко мне еще забегали сестры, задавали вопросы, спрашивали самочувствие. Я отвечал односложно, не понимая, где нахожусь, сколько прошло времени, и самое главное – кто теперь я. А то, что я – это уже не я, было понятно и так, об этом свидетельствовали два холмика впереди, на которые я натыкался каждый раз, наклоняя голову вниз.

После завершения осмотра и заключения врачей, меня оставили в покое, вновь нацепив датчик на палец, с обещанием завтра же перевести в другую палату. После того как прошло отрицание и понимание, что все это не сон, на меня накатила депрессия. Сначала я был в шоке от того, что я теперь не я и тушка больше не моя. Потом мне не давали покоя врачи, снующие туда-сюда, затем пришедшая злость, на себя, на судьбу, ну и как закономерный итог упадок духа. Понимая, что ничего с этим пока сделать нельзя, я на время смирился. В психиатрии любое негативное потрясение делится на пять стадий, от отрицания к принятию, кои я за полдня и прошел, разве что третий пункт пропустил и с судьбой на сделку не шел.

Сунув руку под одеяло, я дрожащими пальцами коснулся промежности и тут же отдернул ее. Принять такое оказалось непросто, и я сомневался, что даже со временем это будет легко. Захотелось повеситься, вот только палата не располагала условиям для этих целей, а к вечеру совсем рассопливился.

Ночью сходил в утку. Интереса как теперь у меня это все происходит, не было совершенно. Облегчился ну и ладно, а вот ко всему остальному я все же уделил немного внимания. Как никак голых девчонок я видел только на экране своего монитора, потому, когда более-менее успокоился, принялся изучать свое новое тело. Так как зеркала поблизости не было, а уличный фонарь за окном давал мало света, все познавать приходилось на ощупь. Про то чтобы включить свет в палате и речи быть не могло. Сразу дежурная медсестра прибежит.

– С днем рождения меня. Я теперь девочка, а зовут меня Настенька… – истерично хихикнув, пробормотал я, когда прочитал бумажный планшет, висящий на койке, в котором черным по белому было внесено имя пациентки.

Яковлева Анастасия Дмитриевна, возраст шестнадцать лет. Отец – прочерк, мать – прочерк. Дата поступления не указана.

– Сирота значит…, и где интересно ты сейчас Настенька… – думая о своем теле, вслух рассуждал я.

Стресс не позволял мне уснуть, а потому все ресурсы моего нового мозга были направлены на то, что делать мне дальше и как вернуться в себя, ибо принять что оставшуюся жизнь мне предстоит жить по новому – буквально, я пока не мог.

Налюбовавшись аккуратной девичьей грудью, я тяжело вздохнул, внутренне признаваясь себе, что она мне понравилась, после чего приступил к размышлениям. Каюсь, поиграл с ней слегка перед этим, так для меня это было ново, но это лишь подстегнуло меня к проработке плана вернуться назад.

Для начала стоило выяснить, где я, а именно что за город. Если я в родном и любимом Норильске то все упрощается, а если нет, то все намного серьезней, так как девочка сирота, а значит, денег у меня нет. Просто так мне их никто не даст, а в силу возраста на работу пока не устроится.

– Что же делать? – вслух спросил я, почесав под резинкой трусов. – Как до этого жила Настя и где?

Проработкой этих вопросов я и решил заняться на следующий день, засыпая под мерное жужжание аэрофильтра.

Как и обещал доктор, следующим утром меня перевели в палату для выздоравливающих. Даже удалось немного поговорить с медбратом, который меня перевозил.

– Извините, я не узнаю эту больницу, я что, в другом городе? – закинув удочку, хлопая ресницами, поинтересовался я, представляя себе, как выгляжу со стороны.

– Нет, в Смоленске! Что, ни разу в областной не была?

– Не доводилось! – честно признался я, прикидывая расстояние от этого самого Смоленска до Норильска. В географии я был не силен, но точно помнил что городок, в котором я очутился, был побольше моего, и располагался на карте где-то недалеко от Москвы, а значит путь довольно не близкий. Хорошо, что помнил свой номер, можно было позвонить, и если я в этом теле, то вероятнее всего Анастасия оказалась в моем.

Решение пришло моментально. Позвонить, объясниться, пусть уговорит моих родителей дать денег и приедет ко мне, а дальше будем думать с ней вместе.

– А вы не могли бы мне дать позвонить? – не знаю получилось ли мне состроить няшное выражение, но медбрат припираться не стал и сунул мне в руки старый samsung galaxy в достаточно хорошем состоянии.

Я привычным движением пробежался пальцами по цифровой клавиатуре, набирая свой номер, но вместо гудков услышал:

“Набранный вами номер не существует!” – пропуская мимо ушей слова санитара.

– Продвинутая молодежь, – пробубнил себе под нос медбрат, везя меня в кресле, – ничем вас не удивишь.

Что-то было неправильно. Я проверил еще раз набранный номер, ошибки не было, но что-то было не так. Возвращая телефон, я краем глаза зацепился за дату, машинально ответив:

– У вас дата сбилась!

– Да? – принимая из моих рук аппарат, недоверчиво спросил он, сверяясь со своей памятью, хмуря брови. – Да не, все верно, 16.08.09. Ты просто в коме три месяца пролежала, так что это у тебя дата сбилась, – слегка усмехнувшись, глядя, как мое лицо побледнело, ответил он мне, заворачивая в палату.

Больше мы не разговаривали, а как только я остался один, ко мне в гости снова постучалась депрессия.

В прошлой жизни я был замкнутым парнем, но успешно учился на юридическом. Еще бы два года и в 2015 я бы его закончил…

“Сейчас же я…” – эмоции задушили меня, но факт оставался фактом, я застрял в теле шестнадцатилетней девчонки из 2009 года.

“Когда я засыпал, был апрель 2013, – стараясь успокоиться, попытался я рассуждать дальше, – получается, этому телу к тому времени должно исполниться двадцать. Не знаю, что произошло с этой девочкой, но в коме она тоже оказалась в апреле”.

– Четыре года! – вслух высказал я. – Гребанные, четыре года. Может это чья то апрельская шутка? Ало, – истерично высунувшись в окно, глянув на небо, с нотками протеста стал повышать голос я, – есть там кто-нибудь?

– Ты че орешь? – отозвался кто-то с верхнего этажа, бросив на землю окурок, пролетевший мимо меня, оставляя после себя дымный след. Я так разозлися, что не сдержался.

– А ты бы не орал, если бы у тебя за день сиськи выросли и член отвалился?

– Чур меня, чур, – услышал я испуганный голос, закрывая окно.

Дальше последовали серые будни. В палату мне подселили еще одну женщину, с которой я практиковался в общении, перестраивая свой род обращения. Теперь я она и какое-то время мне придется с этим мириться. Но я не терял веры, что возможно все образуется; засыпая в кровати ожидая чудодейственным образом снова проснуться в своем теле и времени, но с каждым утром надежда покидала меня. Особенно страшно становилось тогда, когда я во сне переставал видеть себя в старом теле.

Не знаю как долго я бы смог находиться в палате принимая себя, но уже через восемь дней за мной заехала воспитательница детского дома, в котором жила Настя. На вид ей было не больше сорока, а из разговора с врачом удалось узнать другие детали, в том числе – как ее зовут. Когда же работник больницы оставил нас, я позволил себе ряд вопросов о том, что собственно со мной произошло. Оказалось все прозаично и просто. Несчастный случай, навернулась с уличной лестницы. Хотя мне трудно было представить, как так можно упасть, чтобы прямиком в кому, а от туда в реанимацию.

Я старался вести себя как можно обыденно, но еще по дороге в машине она стала замечать за мной странности, не свойственные ее подопечной. То я путаюсь в ответе или же вовсе отмалчиваюсь, не зная, о чем меня спрашивают. Тогда мне и пришлось наврать ей про частичную потерю памяти, мол, тут помню, а тут нет. После этого мне с трудом удалось отговорить ее не возвращаться в больницу. Ну в самом деле, я ей дочка что ли?

Поругавшись на жизнь и судьбу, разведя руками и тяжело вздохнув, она все же согласилась, а уже через несколько минут привезла меня к старому-новому месту жительства.

– Настенька, ну подружек ты хоть помнишь?

– Простите Ольга Николаевна, сумбур в голове.

– Господи, – причитала она, – ну что за несчастье. А учиться то теперь как будешь?

– Все в порядке Ольга Николаевна, эти знания никуда не делись! Наверное, наши учителя хорошо их в нас вдалбливают! – вспоминая своих, морща свой нос, ответил я ей.

Я до сих пор не знал, как выглядело мое лицо, и за время больницы свое отражение видел только в окне или в кружке горячего чая, потому мое выражение насмешило эту неравнодушную женщину.

– Ну, раз ты так говоришь, – удовлетворившись ответом, взлохматив мне голову, сказала она, – значит, они действительно хорошо учат. Обычно в десятый-одиннадцатый из нашего детского дома никто не идет, да и в других так же, ты единственная решила продолжать обучение, а потому учишься вместе со всеми. Потому я и хотел спросить, – подходя к двери, открывая передо мной дверь, продолжала она, – у тебя там все хорошо, никто из ребят не обижает?

– Не помню! – разводя руками, попытался отшутиться я, вызвав у воспитательницы грустную улыбку.

– Ступай! – стукнув меня пакетом по попе, толкнула она вперед.

Время было послеобеденное, и большинства детей не было на месте, за исключением тех, у кого сегодня дежурство, обязанностью которых было помогать воспитательнице и на кухне.

– Вот твоя комната! – проводив меня до двери, сказала она, протянув мне пакет с вещами. – Твои соседки Люда и Катя. Люда, эта… это Люда! – устало вздохнула она. – А Катька все время в джинсах бегает; та еще балаболка. Кажется, вы с ней неплохо ладили. Как разберешься тут, бегом смывать больничную грязь. Поняла?

– Да Ольга Николаевна!

– И еще, до первого сентября осталось совсем немного времени, поэтому обязательно повтори пройденный материал!

– Я все поняла, Ольга Николаевна, не беспокойтесь!

Воспитательница странно посмотрела на меня, словно прощупывая рентгеновским зрением, пытаясь что-то увидеть во мне но, так и не сумев, устало развернулась к двери.

– Совсем ты изменилась Настенька, будто и не ты вовсе!

– Память, она такая… – не придумав ничего умнее, ляпнул в ответ я.

– Угу… – и уже на выходе: – В ванную не забудь! – напомнила она мне.

Распрощавшись, я закрыл за ней дверь, забыв спросить, где находиться эта самая ванная, после чего принялся осматривать комнату.

Три кровати, три стола-тумбочки и столько же стульев. На подоконнике я заметил круглое зеркальце, которое тут же оказалось в моих руках.

– Ну, здравствуй, Настя! – поздоровался я со своим отражением, держа зеркало в вытянутой руке.

Из него на меня смотрела молодая девушка, с детскими правильными чертами лица. Про таких еще говорят “с младенческим жирком на щеках”. Слегка пухлые чувственные губы, которые хочется целовать; овальное лицо, обрамленное прямыми длинными волосами под цвет карих глаз. Ее лицо мне понравилось, и мне стало грустно, что ее место занял я. Жаль, что наше знакомство не случилось при других обстоятельствах, ведь по сути, в это время, я всего на год старше ее.

Вернув зеркало обратно на стол, я принялся разбирать свои вещи в поисках запасного белья. Вот только в сумке его не оказалось, а брать у неизвестной Люды и Кати посчитал недостойным, потому решил постирать те, что были на мне, а до завтра походить в спортивных штанах, что опрятно лежали на моей кровати.

С третьей попытки мне удалось найти ванную комнату. Мальчики и девочки жили раздельно, и я боялся, что за мной могут подсматривать, но в каждом крыле была своя отдельная душевая и уборная. И как мне подсказывала интуиция, у девочек они будут во много раз чище.

Душевая. Что тут еще сказать. Три кабинки со шторками и раздевалка на выходе.

Я разделся, по привычке побросав вещи на лавку, но тут же осекся, считая, что девушки так не должны поступать и вернувшись, все аккуратно сложил, забрав в душевую лиф и трусы.

Стирка не заняла много времени. В общаге я все делал сам, потому и здесь все было обыденным, разве что вещи сменились. А вот личная гигиена отняла у меня больше времени. Я не испытывал возбуждения натирая себя мылом, до тех пор пока не прошелся несколько раз между ног. Наверное, у девушек это все как то связанно, так как пройдясь по розовой “кнопке”, появилось необычное чувство чуть ниже пупка. Из чистого любопытства я стал гладить быстрее, а в какой-то момент даже захотелось, чтобы кто-нибудь потрогал мне грудь.

В реальность я вернулся тогда, когда пальцы уже касались девственной плевы, резко выдернув руку, а от мысли, что я творил, обжегся как от огня. Все это было неправильным.

“Я не она, я не она” – кричал в сердцах я, опустившись на кафель на пятую точку, обхватив колени руками, рыдая взахлеб, не представляя как дальше мне жить.

Из душа я выбрался лишь через сорок минут.

“Возможно, поэтому женщины и проводят там столько времени?!” – слегка успокоившись, старался я себя подбодрить, уводя от мыслей что делал руками.

Ближе к вечеру стали возвращаться все остальные жители этого дома, среди которых были Катя и Люда. Первую я узнал сразу. Она была в джинсах с заниженной талией чуть ли не с бедрами на показ, разве что пучок шерсти с лобка не видать. Бреет наверное, и это в пятнадцать лет, или сколько ей там. А вот Людочка… В общем, права была Ольга Николаевна. Люда – это Люда, коровка божья, такую грех обижать, сама обидит и в бараний рог скрутит. Надеюсь Настя в хороших с ней отношениях.

– Привет! – первым поздоровался я.

– Ты смотри, Настюха оклемалась, – сбив с меня спесь, последовал равнодушный ответ. Хотя какая мне разница, я их тоже не знаю и сочувствия от них не жду. Лишь бы проблемы не создавали. Но в отличие от Кати, Люда проявила больше заботы и дружеского внимания.

– Настька! – Подбежав ко мне, заключив мою тушку в объятия, радостно воскликнула пышка, чуть не переломав мне все ребра. У нее плохо пахло изо рта, и она была некрасива с моей точки зрения но, находясь в теле Насте, я стал по-другому смотреть на всех женщин и девушек. Мое восприятие неизменно менялось и что самое страшное, психология тоже.

“Но если даже…, – допустив себе эту мысль, – я окончательно стану девчонкой, то никогда не стану такой¹. В отличие от них, у меня есть чувство достоинства”.

“Такой? Черт, черт, черт. Я он, я он, я…”

– Настюх, ты чего замолчала?

– Воздух… – чуть не пукнув, выдохнул я.

– Ой, прости! – разжимая пухлые руки, выпуская меня из телесных оков, извинилась она.

С этого момента началось мое новое знакомство с девчонками.

_________

¹Герой имеет ввиду женщин в общем, а не своих соседок по комнате.

========== И снова в школу ==========

Со следующего дня я узнал, куда разбегается молодежь по утрам. Оказывается, что на летнее время каждый выбирал себе кружок по интересам. Мальчики, к примеру, ходили в столярную мастерскую или в спортивные секции, куда также были записаны и некоторые девочки, но по другим направлениям. Я, оказывается, был записан на танцы, куда меня затащила Катька еще в прошлом году, но после трехмесячного отдыха, туда мне пока что был путь заказан. Потому, когда все днем разбегались, я пролистывал учебник за десятый класс, освежая забытые знания.

Оказывается, в прошлом, моя реципиентка была посредственной ученицей, и что сподвигло ее идти учиться дальше, вместо того чтобы выбрать направление после девятого класса, для меня осталось загадкой. Но для того чтобы вновь попасть на бюджетное место, (если я хочу снова поступить на юриста), мне требовались только отметки “отлично” в будущем аттестате.