Текст книги "Беглец (СИ)"

Автор книги: Алгебра Слова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Ум, по мнению Семеныча, иногда оказывался слишком бессмысленным инструментом.

Проанализировать произошедшее у Семеныча не получалось. Утром он настолько сильно разозлился, что твердо был уверен, что Ее видит в последний раз. Ничьи капризы и истерики Семеныч переносить и терпеть не собирался, тем более, какой-то девчонки, которую едва знал. Утром Она выглядела совершенным ребенком: обиженный взгляд исподлобья, рассерженно отталкивающие его руки, слетающие с губ дерзкие слова. Семеныч поражался, какой глубины была нежность к Ней ранее, а последующая ненависть по силе не уступала.

Происходящее далее Семеныч мог бы объяснить себе, если бы он принимал наркотики, алкоголь или находился бы под влиянием психологического давления.

Он уже не слышал музыку в наушниках, поскольку слишком сильно углубился в события сегодняшнего дня, точнее в эмоции, ими вызванные. После того, как неправдоподобное изображение кошмара исчезло за окном, раздражение Семеныча тотчас снова сменилось любовью и симпатией к Ней, тревогой и болью за Нее. Затем были непрерывные совещания, куча проблем, суета, звонки – все это промчалось, как в тумане. Семеныч не напрягался, не вникал, словно все проходило, не касаясь его, будто и не с ним. В голове у Семеныча был полный сумбур. И Она, такая маленькая и сердитая, стояла перед глазами.

«Мне все это показалось. Не было никакого волка, осени и Ее за окном. Почудилось. Я заснул стоя. Такого быть не может, – ходил он по комнате. – Она, всего лишь, избалованная девчонка, и ничего кроме. Мне это совсем не нужно. Отношения с женщинами должны приносить радость, а не неприятности. И лучше, по-моему опыту, если они дольше пары ночей не будут продолжаться».

Но тут сердце защемило тоской, когда Семеныч представил, что больше Ее не увидит. В большинстве случаев, он умел, если и не сразу, но принять решение о том, что делать, или о том, чего не делать. Но только не в этом случае…

– Катенок! – позвал Семеныч. – Что теперь делать-то?

«Ничего не делай! Нельзя делать того, в чем ты не уверен».

– А что это происходит? Это любовь?

«Любовь – это всего лишь слово, которое придумали люди. Оно ничего не объясняет. Что происходит, то и происходит. Тут от тебя не так уж много и зависит. Это больше, чем ты. Это больше, чем Она. Вы слишком «подошли». Ваше «соединение» дает очень сильный эффект. Я не могу тебе объяснить, потому что для объяснения этого явления, слов еще не придумали».

– Может быть, нам лучше расстаться?

«Глупый ты, Семеныч».

– Почему, Катенок?

«Вы не сможете теперь сами расстаться. Неважно, захотите этого вы или нет. Образно говоря, вы стали камнем, на котором начало строиться новое здание, и вытащить этот камень из фундамента у вас не получится».

– Что ж теперь ни от меня, ни от Нее ничего вообще не зависит?

«Зависит, но не многое. Не терзайте друг друга понапрасну. Вы ничего по существу, изменить уже не сможете. К примеру, ты сможешь поцарапать себе руку, но серьезно повредить ее не дадут. Вы даже не сможете теперь сами даже умереть, я уж не говорю о том, чтобы расстаться. Ваши жизни теперь полностью вам не принадлежат. Вы вольны еще в ограниченных пределах действовать самостоятельно, но ничего существенного от вас уже не зависит».

– Мне это не нравится! Нас будут вести, как скотину, на бойню?

«А почему ты не возражаешь против принятых людьми физических законов? А нравится ли тебе, например, гравитация?»

– Катенок! Причем тут гравитация?

«Как гравитация ограничивает ваши передвижения, так и другие, неосознаваемые вами, законы мироздания ограничивают ваши другие возможности. Никто вас не собирается вести на бойню. Вам будут всего лишь ставить препятствия там, куда вам идти не следует».

Семенычу нестерпимо захотелось увидеть Ее. Просто увидеть и убедиться, что все хорошо. Но был поздний вечер. Да и прошедшее утро, похоже, поставило большую помарку на этом вольном сочинении.

Семеныч выключил музыку, которую уже давно не слышал. Сердце неспокойно стучало. Стало нестерпимо тесно и душно. Он сдернул с вешалки пальто и, спохватившись, крикнул жене из коридора:

– Я за сигаретами!

* * *

Возвращаясь домой, Она увидела до боли знакомую за последние полтора года машину. За тонированными стеклами ничего нельзя было разглядеть, но Ей совсем этого и не требовалось: Она прекрасно знала, кто находится внутри. Думая о том, что Ее еще можно было не заметить, Она решила каким-то невообразимым способом попасть в подъезд, незаметно миновав эту машину. Встречаться сегодня с тем, кто находился в автомобиле, Ей совершенно не хотелось.

Она свернула с тротуара и, перебежав по газону, стремительно обогнула дом, чтобы попасть к подъезду с другой стороны, вдоль стены дома. Крадучись, Она дошла до подъезда, намереваясь проскользнуть внутрь. Взявшись за ручку двери, дернула ее на себя. Но кто-то ногой прижал дверь. Она замерла. Сзади стоял и тяжело дышал человек. Можно было не оборачиваться: аромат мужских духов был Ей знаком.

Мужчина склонился к Ее уху. Защекотала воспоминаниями небритая щека.

– Надо поговорить. Тебе не кажется, что это уже не смешно? На звонки не отвечаешь, у друзей не появляешься. Что произошло?

– Я просила никогда не приближаться к моему дому. У меня все хорошо, – ответила Она, и, с опаской поглядев на свои окна, развернулась, и обреченно пошла к его автомобилю, понимая, что разговора не избежать.

– Третий день пытаюсь выловить тебя здесь.

– Нормально все! У меня много работы, некогда было, – Она захлопнула дверцу машины, поеживаясь от вечерней прохлады.

– Дурака-то из меня не делай. Оставь эти сказки для своих малолетних детей и мужа. Со мной такие номера не пройдут, – устало усмехнулся он и, приблизившись к ней, отодвинул прядь волос, обнажая шею. – Что с тобой?

– Ничего, – Она мягко отодвинулась.

– Ничего, так ничего, – сказал мужчина, вставляя ключ в замок зажигания.

Ехали молча. Она, отвернувшись, смотрела в окно. Он искоса поглядывал на Нее. Больше всего Она не любила таких моментов, когда надо что-то сказать, а говорить и прояснять ситуацию абсолютно не возникает желания.

Припарковались возле его дома. Он заглушил мотор.

– Я есть хочу, – капризно протянула Она, сообразив, что ресторан будет лучшим вариантом, чем его квартира, в которой они сейчас останутся наедине. На уловку мужчина не поддался.

– Сейчас что-нибудь приготовлю. Пойдем.

В его квартире Она привычно поставила сумку на высокий комод, повесила верхнюю одежду на вешалку и прошла в зал. Опустилась на диван, щелкнула пультом от телевизора, прикрыла глаза и устало прислонилась затылком к спинке. Он шумел на кухне.

Почувствовав на себе его взгляд, Она открыла глаза. Мужчина стоял в дверях зала, сминая полотенце в руках и наблюдая за Ней. Отведя глаза, Она поднялась и прошла на кухню.

Стол уже был сервирован приборами. На тарелках – незатейливый салат, жареное мясо, хлеб, треугольные ломти сыра и бутылка сухого французского вина.

– Я не хочу вино.

Он с готовностью открыл бар, выискивая что-нибудь еще.

– Я не хочу пить совсем, – Она прошла к балконной двери, прижавшись лбом к холодному стеклу. Он обнял Ее.

Мысли Ее вертелись. Она торопилась придать им словесную форму, но ничего не получалось. Ее неприязненный взгляд скользнул по толстому темно-серому коту, который приветствуя Ее, потерся о ноги. Мужчина знал, что Она недолюбливает кота, поэтому подхватив его, тут же унес и закрыл в другой комнате.

Вернулся и развернул Ее к себе.

– Ну?

«Вот что я должна сейчас ему сказать? Что у меня… А что, собственно, у меня?» – Она не могла описать словами несколько встреч с другим мужчиной, потому что это выглядело бы слишком глупо. Рассказать, что Она почувствовала за эти дни – тоже вряд ли удалось бы: Она вдруг поняла, что еще нет таких слов, точно передающих чувства. Обжигающей волной огня обдало Ее при одном лишь воспоминании о Семеныче, о его мускулистых руках, о его родинках на груди и спине, о светлых глазах, которые нежно восхищались Ею. И сразу повеяло промозглым ветром, как только Она воспроизвела в памяти сегодняшнее утро: незнакомый взгляд, усмешка на чужих губах, напряженная рука, нервно поправляющая воротник пальто.

«Боже, какая глупость! Ведь он просто искал очередную женщину для вполне понятных мужских утех. И все! Все остальное мне показалось! У нас была одна ночь и несколько встреч на улице. Я его совершенно не знаю, через месяц мы, может, и не вспомним друг друга. Подумаешь глаза, просто они у него такие необыкновенные, но также они будут смотреть и на других женщин. И трогать он их будет также… Ой-ей-ей», – Она непроизвольно отдернулась. Растерянно подошла к столу, подвинула стул и, взяв вилку с ножом, потянулась за куском мяса. Мужчина присел рядом и засмеялся: выражение Ее лица сменялось за считанные секунды и весьма прозрачно отображало бурю эмоций.

Он разлил вино в два бокала, посчитав, что само начало ужина является началом хорошего вечера. Осторожно придвинул бокал Ей. Но Она рассерженно повторила:

– Я не хочу пить!

– Хорошо, я понял, – он пригубил вина. – Не кипятись.

Она отрезала кусочек мяса, однако, есть не стала, положив вилку и нож на тарелку. Медленно подняла голову и отрывисто произнесла:

– Я встретила. Мужчину. Извини.

Аккуратно поставив свой бокал, мужчина помолчал секунду. Потеряв самообладание, он лихорадочно вскочил со стула и, подойдя к Ней, стал неистово целовать Ее, шепча:

– Перестань! Что ты говоришь такое?! Когда ты успеваешь делать это? Ты хочешь повредничать? Ты устала? Даже если это и так. Мы проходили это, не в первый раз. Все пройдет у тебя. И это пройдет. Тебе показалось. Какого мужчину?! Нет мужчин на этом свете! Есть самцы, которые перед женщиной устоять не могут. Говорить и делать они могут все, что ты захочешь, лишь бы довести тебя до постели и снять с тебя одежду. Ты еще неразумная, сопливая девчонка. Не верь ничему и никому. Это все обман. Красивый сладкий обман.

Она отстранилась и посмотрела на него расширившимися глазами. Хрипло отчеканила:

– Ты ничего не понимаешь.

– Как раз я и понимаю! А ты – нет! Придумала себе черт знает что!

Его слова еще раз прокрутились у Нее в голове. Припоминая время, проведенное с этим человеком, Она ни разу не усомнилась в нем. Он был предельно честен и прямолинеен, более того, всегда все происходило именно так, как он говорил. Они часто разговаривали обо всем и многое обсуждали. Он знал Ее, знал Ее мужа. Ей нравились такие отношения, когда Ее принимали такую, какая Она есть, когда почти не нужно было выкручиваться и кого-то обманывать.

– Успокойся. Просто успокойся. Похоже, ты, действительно, очень устала. Давай уедем на несколько дней? Отдохнешь, накупаешься, все как рукой снимет! Хочешь, на следующей неделе я возьму билеты? Больничный оформишь, я договорюсь. Тебе просто надо сменить обстановку, – он, не дожидаясь Ее ответа, выскочил из кухни.

– В четверг можно вечером, – донеслось из комнаты. Он вернулся, листая ежедневник. Поднял голову: – Куда ты?

– Домой. Извини, мне срочно нужно домой, – Она уже была в коридоре и спешно застегивала сапоги. Ей не хотелось больше здесь находиться. Еще недавно она обретала покой и теплоту в этой огромной квартире, любила здесь бывать и чувствовала себя как дома. Но сейчас все стало другим: неуютным, равнодушным, унылым. – Мне одной надо побыть, пожалуйста.

«А может и не одной, – прибавила мысленно Она. – Я не хочу думать о том, что он говорит мне. Пусть мне все показалось, пусть. Время все раскроет. И если это ненастоящее, зачем тогда все? Вся жизнь? Зачем какие-то встречи? Кому это все нужно? И все-таки… Я хочу остаться с Семенычем. Я уверена».

– Еще раз извини, я хочу уйти.

– То, что ты замужем, тебе никогда не приходило в голову? Как ты умудряешься жить подобным образом? О чем ты вообще думаешь? Вот сейчас, например?

– Мне это приходит в голову каждый вечер, когда я прихожу домой. И уходит из головы, когда я выхожу из дома, – пробормотала Она, смущенно чувствуя себя настоящей свиньей. Но это была правда.

«А думаю я сейчас о человеке, которому, может, и вовсе не нужна…» – продолжила Она мысленно.

– Я поражаюсь тебе, – ответил он.

– Я тоже, – и это была правда. Она обвела взглядом коридор, прощаясь. Она больше не хотела здесь находиться ни сейчас, ни потом. Все, связывающее Ее с этим человеком, стало прошлым, пусть и хорошим, но прошлым, к которому нет желания возвращаться. Однако сказать: «это все» – Она не смогла.

Он подал Ей сумку. Достал бумажник, вытащил деньги на такси. Он еще воспринимал ситуацию, как Ее очередную выходку, каких было сотни. Он считал, что нужно просто переждать, пока у Нее пройдет «дурное» настроение, которое, впрочем, никогда не бывало долгим.

– Давай, может, довезу?

– Нет, еще не поздно. Хочу пройтись.

* * *

Вышла из подъезда и глубоко вздохнула. Безветренный воздух был на удивление теплым. Она отметила, как легко Ей вдруг стало: будто Она не простилась с кем-то дорогим, а сбросила с себя что-то лишнее.

«Завтра будет утро! Я увижу Семеныча и просто прижмусь к нему, и все пройдет. Абсолютно все проходит, когда он смотрит на меня, а потом тянется поцеловать», – Она улыбнулась будущему утру, но тут же вспомнила его невидящий холодный взгляд. Опять всплыли обрывки слов: «Я не свободен… Из-за ерунды… Мужчин нет… Любви нет…»

Тоскливо сжалось сердце, и волшебство вечера мгновенно рассеялось.

«Ничего и не было! – осенило Ее. – Просто встретились два человека. Такие встречи происходят регулярно. Они имеют хорошее продолжение, или не очень, а иногда они не имеют продолжения вовсе. Почему же я не могу перестать думать о нем? С той самой встречи, когда после погибшей на дороге кошки, я увидела его. Да, и потом, кто просил меня, прерывать сложившиеся отношения с другим мужчиной? Семеныч вообще ничего не просил, не говорил, не обещал. Стоп. Но, тогда логически это и доказывает легкость и необязательность именно таких отношений. С его стороны. Значит, он хотел именно этого? Именно так. Все сходится. Ничего не сходится. Кроме того, что я вообразила себе то, чего нет».

Она остановилась, поняв, что сокращая дорогу и, задумавшись, немного заплутала во дворах. Огляделась, сориентировалась по виднеющемуся за домами проспекту, прикинула в уме маршрут и пошла вперед.

«Надо остановиться. В таком случае, надо остановиться. Если нет другого выхода, то это только значит, что он там же, где и вход. Надо просто перестать встречаться с Семенычем. Постепенно и мысли о нем оставят», – позади Нее послышались шаги.

Она приостановилась и зажмурилась, сердцем почувствовав владельца походки.

«Это невозможно! Так не бывает!» – успела промелькнуть мысль до того, как шаги ускорились, и Семеныч сграбастал Ее в охапку. Крепко прижал к себе, целуя в глаза, нос, губы, щеки, брови, пока, наконец, не осталось ни сантиметра грусти на Ее лице, ни тени сомнений в мыслях. Она обхватила его шею руками.

«Я люблю тебя! Как же я люблю тебя!» – сердце билось, и давлением, заставляющим его работать, стали отныне эти, пока несказанные Ею вслух, слова.

Вмиг все встало на свои места: вечерний затаившийся город, поздний волшебный вечер, теплый весенний воздух, желанный мужчина. Его руки трогали Ее волосы, и Она, пригибая голову от удовольствия, мимолетно успевая скользнуть поцелуем по его запястьям. Ее руки касались прохладной шеи Семеныча.

Они шли дальше темными дворами, не разбирая дороги, перешагивали через низкие оградки газонов, миновали наперерез детские площадки, обходили как лабиринт беспорядочно стоящие автомобили. Часто останавливались, жадно целуясь, словно убеждались в материализации физических тел друг друга. Семеныч бережно сжимал Ее холодные пальцы своей рукой.

– Мы не сказали ни слова, – Семеныч держал Ее руки в своих ладонях. Они остановились на углу Ее дома под разросшимися высокими кустарниками. Свет фонаря рассеянно падал на них сквозь ветки.

– Они нам не нужны! – уверенно и весело заключила Она.

Семеныч поднес Ее ладони к своим глазам, ошеломленно осматривая множество царапин.

– Что у тебя с руками?

– Порезалась бумагой.

– Порезалась бумагой? – недоверчиво переспросил он. – Не бумага разве исполосовала тебя?

– Ну, – Она приподнялась на цыпочки, чтобы еще раз поцеловать его. – Я разозлилась утром и так неаккуратно документы разбирала по коробкам.

– Так нельзя изрезаться бумагой, – Семеныч внимательно рассматривал Ее руки, и ему казалось, что он видит следы от клыков. Царапины походили на борозды.

– Да в чем дело? Что?

– Ничего, – он мотнул головой. – Ничего. Просто спросил.

Он поцеловал Ее, развернул за плечи к дому и слабо подтолкнул в направлении подъезда. Это означало, что их мир, хрупкий, но надежный, временно прерывается, как пунктирная линия.

Семеныч стоял, и, закурив, смотрел Ей вслед. Ее походка выражала абсолютное счастье. И глаза, которые обернувшись, скользнули по нему в темноте, еще раз произнесли: «Я люблю тебя!»

Семеныч улыбнулся. Он понял Ее.

* * *

«…вам будут всего лишь ставить препятствия там, куда вам идти не следует», – с трудом вспоминал он слова Катенка на обратном пути. Слова становились глуше, тише, точно их проглатывало сознание. Семеныч с удивлением обнаружил, что Катенок также рассеивается в памяти.

После встречи с Ней весь мир с событиями, людьми неуклонно отходил на второй план, будто вынужденно отодвигался и терял свою насыщенность, потесненный чем-то другим. Все прошлое казалось Семенычу таким далеким, словно никогда не являлось его собственным прошлым.

Дорогу прервал сигнал сообщения на телефоне. Семеныч перезвонил.

– Ты можешь говорить? – осторожно напомнило о себе «прошлое» женским голосом.

– Да, – растерялся Семеныч, соображая, где он находится, и кто с ним разговаривает. Семеныч только сейчас понял, что ушел за сигаретами, а на улице вечер давно превратился в ночь.

– Ты неожиданно перестал мне звонить. Ничего не случилось?

– Нет, – сглотнул он.

Возникла недолгая пауза, Семеныч решал, что ответить. Сейчас в нем боролись обычное желание мужчины неплохих, спокойных, налаженных связей с красивыми женщинами, и неведомое чувство к маленькому, непослушному существу: чьи глаза с любовью смотрели на него несколько минут назад, чье сердце ненавидело его утром, и чьи прикосновения сводили с ума…

– Я не хочу тебе мешать. Ты говорила, что хочешь второго ребенка, что тебе нужно нечто большее. Я женат и не могу ничего тебе дать. Тебе лучше найти нормального спутника.

– Но, может быть, этого никогда и не будет?

– Будет. Обязательно будет. Ты очень хорошая. Все у тебя получится именно так, как ты хочешь.

– Тебя что-то не устраивало? – в голосе просквозило нескрываемое напряжение.

– Нет. Все было хорошо.

– Я не поняла, ты прощаешься?

– Да, – с облегчением выдохнул Семеныч.

– Как это?

– Я ничего не обещал и предупреждал сразу.

– Можно не обещать словами! – крикнули в трубку. – Можно давать надежду встречами, заботой, присутствием!!!

Семеныч молчал. Он неприятно почувствовал, что женщина в некоторой степени права. Но Семеныч не знал, как правильно нужно поступать, если отношения становятся ненужными только с одной стороны, и кто в этом виноват.

– Это подло… – тихо раздалось в трубке.

– Может быть, – проговорил Семеныч и услышал короткие гудки в ответ.

«Откуда все это? – думал Семеныч, проходя по своему двору. – Откуда появились странные сны, нереальные видения? Откуда появилась Катенок, умеющая говорить без слов? Она откуда взялась? Она не такая. Она ненормальная и кажется такой же странной, как Катенок, как мои мысли. И прошлое стирается. Все в прошлом. Она – в настоящем? А в будущем? Или будущего нет? Или есть, но не для всех? Или есть, но не для тех, кто находится вне времени, потому что для них и прошлое, и настоящее, и будущее являются одним и тем же. Ничем. Или всем? Или ничем и всем одновременно? Да и есть ли Она вообще? Или это воспаленный мозг придумывает себе то, чего в реальной жизни не бывает и быть не может?»

Семеныч спонтанно набрал Ее номер, будучи абсолютно уверенным в том, что Она не ответит, что Ее на самом деле нет. Он твердо ожидал, что сейчас автомат скажет, что такого номера не существует, и это будет самым нормальным на сегодняшний день.

– Да? – спросила Она.

– Ты не можешь говорить. И не отвечай ничего. Я хотел сказать, что люблю тебя. До завтра.

«Наверное, это последствия того, что я «завязал» с пьянками», – пришла в голову Семенычу спасительная мысль. Он посчитал, что это многое объясняло бы: сознанию невыносимо тоскливо было существовать в объективной реальности, поэтому и приходилось туманить его алкоголем. А когда эта привычка стала мешать, и от нее пришлось отказаться, то взамен нее пришел другой способ «затуманивания сознания».

«Все очень просто, в сказке обман. Солнечный остров скрылся в туман. Замков воздушных не носит земля. Кто-то ошибся. Ты или я?» – услышал Семеныч из-за двери квартиры на первом этаже фрагмент старой песни группы «Машины времени».

«Машины времени. Времени. Опять время. Куда ни кинь – всюду время. Вот оно: главное зло и причина всех бед! Вот он – инструмент дьявола! – Семеныч поднимался по лестнице. – Я не знаю, что делать дальше. Но я прекрасно знаю, что мешает жить. И не только мне. Вообще мешает. Всем. Время. Его нужно уничтожить».

– Шефа неожиданно встретил в супермаркете, – ответил Семеныч на недоуменный взгляд жены, оторвавшейся от просмотра сериала. – Разговаривали с ним.

– Пойдешь ужинать? Я согрею?

– Давай.