Текст книги "Silentium (СИ)"

Автор книги: Alfranza

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

========== Глава 1. Тишина в доме. ==========

Молчание – начало всех начал.

© Машина времени

Каждый раз, когда Криспин оставалась одна в квартире на последнем этаже многоэтажного дома в Балтиморе, она мгновенно оказывалась окутанной тишиной, которая самозабвенно заботилась о ней все это время. А времени с того момента, как Криспин перестала разговаривать, прошло, казалось, очень много. Очень.

Каждый раз, когда к ней приходил доктор Йен Грифит, психолог и задавал разные вопросы о том, почему происходят разные вещи, ей хотелось закрыть уши руками и не видеть многозначительного выражения на лице мужчины. Она не понимала почему никто не может оставить ее в покое и вечно пытается тормошить, задавать глупые вопросы и лечить от того, от чего и не болеют.

Тишина давала ей все, что нужно. Покой, заботу, желание жить. Она не угнетала ее, как других, не наказывала за излишнюю болтливость в прошлом, она просто была с ней. Так, как не может быть ни один человек на свете.

Но однажды ее мама, отчаявшись узнать тайну ее молчания, привела в дом интересного человека. Хотя с виду это был обычный среднестатистичекий человек проживающий в Балтиморе. Но необычными были не методы и подходы, необычное было дело, которым занималась женщина по имени Мэгги Блю. Будучи учительницей по естествознанию в местной школе, Мэгги изучала… тишину.

– Крис, милая, ты не выйдешь к нам? – позвала мама. – Мне нужно тебя кое с кем познакомить.

Не хотелось выходить из своей уютной берлоги тишины, на слепящий разговорчивый свет, который нес всегда только хаос. Больше ничего. Только беспорядок, в порядке вещей. Но Криспин сделала над собой усилие.

Появившись в дверях, она заставила гостью едва не ахнуть.

– Она так похожа на Эмму, – воскликнула гостья. – На вашу сестру. Как две капли воды.

Энни Кертис всплеснула руками, опустив голову.

– Моя Эмма болтушка каких свет не видывал! – выпалила женщина, сама смутившись тому, как неэтично она отзывается о родной сестре.

Криспин молча разглядывала гостью. Невысокая, довольно ладная, как бы ее дядя Лукас сказал про красивую скамейку в саду. Белокурые волосы затемненные на кончиках, спадали на плечи. Лицо было милым и где-то даже детским, заостренный курносый нос, тонкие небольшие губы, не увлажненные помадой. Серые любопытные глаза, взирающие на Криспин. А Криспин нравилось, что женщина перед ней не выказывает того, чем обычно хвастаются доктора наук или какие-то медработники, кичатся своей профессией, исследованиями и знаниями. Ничего этого не было в Мэгги Блю. Она была проста, как пятьдесят центов и даже немного застенчива. Это нравилось, несомненно, нравилось Криспин. Она не любила напыщенных идиоток, которые сами не знаю куда идут и зачем живут. Их жизнь казалось безумно сложной и они сами еще больше усложняли ее бесконечными разговорами о смысле жизни.

А смысл жизни – в самой жизни порой. Так просто.

– Крис, это Мэгги. Она пришла в гости, когда узнала, что ты…

Энни не договорила, потому что изящная рука мисс Блю взмахнула перед ее носом, прекратив бессмысленный поток слов. Энни замолчала, наблюдая за дальнейшим развитием событий.

Мэгги поднялась с дивана, и оказалось на несколько дюймов выше Крис. Затем она протянула открытую ладонь и кивнула на дверь, которая осталась открытой, когда Криспин вошла в гостиную.

Они быстро оказались в комнате Криспин, оставляя пораженную маму за пределами их мирка тишины. Мэгги кивнула на стул и приземлилась на него спустя несколько секунд. А потом она сказала:

– Я не знаю почему ты молчишь. Но я понимаю, что иногда слова просто кончаются, как вода в умывальнике. Обычно этому что-то предшествует. Что-то очень страшное и серьезное. События, происшествия, мысли, действия. Что-то что меняет одну комнату, на другую. Слова на тишину. Я это понимаю. Но каждый с кем я обменивалась тишиной, молчал по своей причине. Я пришла к тебе не для того, чтобы узнать эту причину. Я пришла для того, чтобы ты сама узнала ее и поняла, а нужно ли продолжать молчать.

Ее искусные слова, казалось, текли как ручеек по камешкам. Не напрягали, но до поры и не трогали. Начали затрагивать только когда мисс Блю сказала о том, что пришла не выведывать ее тайны, а понять почему люди молчат. Сами по себе или что-то заставляет. Криспин понравилось, что не она является причиной ее прихода сюда, а просто интерес в таким же живущим в тишине, как она. Видно, таких было много, раз Мэгги говорила о них во множественном числе.

– Энни сказала, что ты рисуешь. Можно посмотреть? – через короткую паузу спросила Мэгги.

Криспин ни с кем не делилась своими работами, слишком личными они были. Да и сейчас ей не хотелось показывать картины никому. Ей вдруг подумалось, что нарочитое понимание, которое демонстрирует Мэгги, может быть всего лишь ширмой, чтобы докопаться до недр ее души, и все же узнать почему она молчит. Какова причина тишины.

Поэтому Криспин просто жестом показала, что работы еще не готовы. Почему она показала о неготовности работ, хотя должна была показать совсем другое, она раздумывать не стала. Может, ей просто не хотелось обижать того, кто все же пришел помочь не ей, а ее маме.

– Я не настаиваю, – согласилась Мэгги.

И замолчала. Она сидела напротив Криспин и молчала. Это удивляло и поражало, ведь еще никто не молчал с ней в одной комнате, так долго. Мама Крис всегда пыталась докричаться до дочери, будто та была глухая. Ее раздражало молчание и она пыталась от него избавится, а тишина многих выматывает, и не дает спокойно сосуществовать.

Мэгги сидела в той позе, в которой села на стул. Она не ёрзала, не нервничала, ни издавала посторонних звуков, как некоторые посетители и доктора, которые в изобилии приходили к Криспин за последние семь месяцев. Эта женщина уже отличалась от всех их, просто потому что ей хотелось доверять.

Криспин вспомнила, что доктор Грифин на последнем сеансе психотерапии говорил о том, что иногда бывает, что пациент и врач находится на одной волне и начинают друг другу доверять. Но чтобы появилась эта волна, нужно либо много времени, либо «нужный» человек, «тот самый». Возможно, доктор Грифин был не так плох в своих умозаключениях, если бы еще он просто умел слушать…

Удивительно, но Мэгги просидела с Криспин в тишине почти два часа к ряду. Она ни коим образом не показала, что устала, что хочет уйти. Она наблюдала за Криспин, которая сперва просто сидела на кровати, а затем принялась рисовать на бумаге то, что приходило ей в голову. И нет, Мэгги не рвалась посмотреть, что там она рисует. Она продолжала сидеть на стуле в одной позе и мерно дышать, разглядывая иногда комнату, которая была завешана плакатами с природой и озерами.

Когда Мэгги Блю пришла домой, она не жаловалась своему молодому человеку на то, что устала, хотя это было видно невооруженным глазом. Она не пожаловалась и на то, что у нее разболелась голова от долгого сидения в тишине. Брюс легонько поцеловал Мэгги в щеку, направляясь на кухню, приготовить чай. Но когда он вернулся, его девушка уже спала сладким сном. Брюс легко поднял ее на руки и так же легко отнес в спальню, где накрыл пуховым одеялом и отправился в другую комнату, где его ждал недоделанный проект дома.

***

Тишина удивительный источник мудрости веков, вдохновения и идей. Она изобилует всем этим, если бы только люди научились это понимать, слушать себя, и внутри себя. Криспин поняла это, когда перестала говорить. Слова казались ей инородными телами, которые она не хотела впускать в свою тишину.

Она не понимала почему ее маму напрягает это. Криспин была достаточно взрослая для того, чтобы самой решить говорить что-то или нет. Ей было девятнадцать лет, она хорошо училась на дому и увлекалась рисованием. По сути рисованием она общалась. Но далеко не все понимали этот язык, да Криспин и не надеялась что кто-то поймет. Она не стремилась к тому, чтобы ее понимали все. Она стремилась найти одного-двух, которые бы понимали. К сожалению, в это чисто не входило ни ее мама, ни ее друг Хантер, ни даже ее дядя Лукас, который научил ее делать скамейки в сад.

– Я знаю, что тебе понравилась Мэгги, – говорила ей мать. – Правда, она хорошая? Мне кажется, что у нее есть именно то, что нужно вам двоим.

Что под «нужным» подразумевала мама, Криспин не понимала. Возможно, мама Криспин вообще не понимала ничего. Но Мэгги понравилась Криспин, это факт, от которого нельзя было просто уйти. Однако Крис мучил вопрос: почему Мэгги так поразило ее сходство с тетей, сестрой ее матери. Это же обычное дело, когда родственники похожи. Даже дальние родственники иногда удивительно схожи. Это не должно удивлять.

– Вот только Эмма не обрадуется этому, – добавила вдруг мама. – Если, не дай Бог, она узнает, что я пригласила Мэгги к нам домой, у нас появится еще одно молчаливое создание.

========== Глава 2. Терапия. ==========

Лукас Кертис не любил приезжать в дом своей сестры. Он и так был человеком достаточно замкнутым, а здесь, в этом доме его замкнутость казалась самоизоляцией. Энн объясняла для себя это тем, что Лукас был очень сильно привязан к ее младшей дочери Лейси, которую убили несколько лет назад. И хотя убийца давно сидел в тюрьме Эббот, в семье Кертис принято было иногда вспоминать об этом ужасном событии.

Криспин всегда любила дядю Лукаса, но после смерти сестры стала откровенно недолюбливать его. Не смотря на это, они все же занимались иногда вместе садоводством и резьбой по дереву, которыми Лукас научился работая плотником в Южном Балтиморе. Энни хвалила их обоих, когда они вместе мастерили скамейки и седушки для сада, в котором мать Криспин находила утешение. И все же, рядом с Лукасом Криспин часто чувствовала себя беззащитной. Психотерапевт, который ходил к ним каждый четверг, объяснил Энн, что это может быть пост-травматическим синдромом после смерти Лейси.

Никто даже не догадывался, что скрыто в недрах памяти Крис. Даже сама Крис. Но память удивительная штука, способная играть в странные прятки, а потом раскрывать истину, когда никто не подозревает о ней.

Крис не любила терапии доктора Крстаич. Лоретта Крстаич эмигрировала в Америку из Сербии двадцать лет назад и сейчас возглавляла Институт психотерапии в Балтиморе вместе с мужем Гордоном Уэстом, который баллотировался в Сенат. Криспин много и хорошо знала историю своего города, и еще до смерти Лейси интересовалась его жителями, каждому из которых было что скрывать.

Раньше, когда они с Лейси ходили вместе из школы, они обязательно по пути заходили в местный магазинчик сладостей «Маффи Гран» и покупали конфеты. А затем уже шли к Хантеру Кроссу играть в «Монополию». Хантер рассказывал ей, что хочет стать частным детективом, как его двоюродный брат Уэсли. И надо сказать, у Крис и Хантера получалось выслеживать мелких грабителей и воришек к магазинчике сладостей. Хозяин магазина, мистер Харви, всегда хвалил их и угощал мороженным бесплатно. Им нравилось такое времяпровождение.

– Сегодня мы будем проверять твои способности логически мыслить, – произнесла Лоретта, едва попала в комнату Криспин. – Давай, не ленись, а то я скажу твоей маме, что ты мне не помогаешь тебя лечить. Не думаю, что ей понравится это.

У миссис Крстаич не было детей. Это первое, что Криспин выяснила, когда на первом сеансе женщина вышла из кабинета, а Крис не долго думая за несколько минут ее отсутствия проверила все не запертые ящики. Да и пару запертых, если честно. Дядя Лукас научил ее премудростям открывания замков, поясняя, что это нельзя делать с дверьми, просто потому что это не законно. Но с ящиками, такое вытворять можно.

Криспин удивляло, что человек у которого не было детей, работает в детской психотерапии, и судя по всему уже давно. До миссис Крстаич, ее мама обращалась как минимум к троим психотерапевтам, специфика которых – детская психиатрия. Но доктор Крстаич выделял подход, так считала ее мама. Криспин же думалось, что Лоретта понимает детей не более, чем саму себя. Но умение показать того, чего нет, работало на нее.

– Твоя мама очень хочет чтобы ты поправилась. Ты ведь любишь свою маму, правда?

Такие логичные на первый взгляд разговоры, только усугубляли желание не говорить. Не назло, а просто потому что Криспин не видела в Лоретте желания помочь ей, зато хорошо видела, что Лоретта старается изо всех сил понравится ее маме. Возможно потому что Энни Кертис неплохо зарабатывала, была сердобольной женщиной, а так же обещала миссис Крстаич, что если та поможет Криспин, то она вложит деньги в новейшие исследования мозга проводящийся в Институте где работала Лоретта. Именно поэтому Крстаич и старалась больше не для Крис, а для того чтобы заполучить деньги на исследования. Хантер рассказывал ей, что этим Институт и живет: вложениями толстосумов и благотворительностью.

– Любовь, девочка, это окрыляющее чувство, оно всепоглощающее и бескорыстное, поэтому если ты его испытываешь, значит подумаешь о том, что ты не можешь огорчать человека, которого любишь. Понимаешь, Крис? Твоя мама именно такой человек. Ты должна ей больше всех на свете.

Психотерапевт из Лоретты был сносный, а вот силой убеждения слабовольных и слабонервных она явно обладала. Только вот на Крис подобные разговоры не действовали и ее память и воспоминания были под замком, даже от самой девушки. Нужен был другой подход, метод или просто человек, который захочет понять причину тишины.

Лоретта не понимала. И не желала понимать. Она желала давить и убеждать в собственной правоте. Но ей было глубоко наплевать на чувства Криспин. Поэтому Крис просто молча сидела на кровати и рисовала пейзаж, застывший у нее в голове после сна.

***

Мэгги Блю пришла уже после обеда, когда Криспин сделала уроки по математике и английскому. Не смотря на то, что она не произносила слова, училась она на отлично. И мистер Вайз, который приходил из школы к ней домой, проверять задания, всегда был доволен. Это практически единственный учитель, которого Криспин всегда уважала в школе.

Когда Мэгги вошла в комнату Криспин, та сидела на полу и раскладывала паззлы, собирая из в удивительную картину из пляжа и пальм. Какое-то время Мэгги стояла в дверях и наблюдала за процессом, и только когда Крис обратила на нее внимания, кивнула в знак приветствия и прошла к столу.

Но стол она выложила книгу. Та была в потрепанной мягкой обложке. Такие книги в изобилии лежали на полках в привокзальном магазинчике, в который раньше Крис и Хантер часто захаживали.

– Я кое-что принесла тебе. Эта моя любимая книга. Думаю, может она тебе понравится тоже.

Криспин подошла к столу и глянула на название. «Тишина и одиночество» Кловес Брикли.

– Эту книгу написала моя подруга. К сожалению, ее уже нет в живых. Но она оставила великий дар своих произведений и приключений в романах, – с грустью поделилась мисс Блю. – Я не настаиваю в прочтении, но вдруг ты найдешь в ней что-то для себя.

Это и не выглядело как навязывание. Или как «обязательно к прочтению», как это хорошо получалось у Лоретты. Наоборот, после краткого экскурса об авторе, книгу захотелось прочесть, чтобы понять, что же так нравилось в ней мисс Блю.

– Я сегодня ненадолго. Мой друг заболел и мне нужно за ним ухаживать. Надеюсь, что ты не рассердишься, но я зайду в другой день.

Только сейчас Криспин заметила, что руки женщины дрожат, а голос немного сдавлен. Красные глаза выдавали либо бессонную ночь, либо работу допоздна, либо слезы в подушку. Конечно, Криспин данные дела не касались никак, но сейчас она впервые задумалась о том, почему же Мэгги все еще здесь и почему она вообще пришла, если заболел ее друг?! Крис подумала о том, что если бы заболел Харпер а ей нужно было бы куда-то идти, она бы послала письмо и сообщила в нем, что не придет. Это резонная причина, а не простое нежелание.

Что-то побудило Криспин на то, чтобы взять руку Мэгги и сжать ее.

То, что произошло после, Криспин впоследствии помнила плохо. Но картины которые словно бы врывались в ее сознание осколками прошлого, причиняли не просто боль, такое впечатление, что они грозились свести Крис в могилу.

В этих отрывках она видела двух людей, одного из которых она знала хорошо, а другого не знала совершенно. Она видела то, что они делали ужасные вещи вдвоем. Они знали, что это ужасные и злые вещи, но продолжали их делать. А потом она увидела Лейси и вокруг была кровь…

***

Криспин очнулась в белой палате, с трубкой во рту. Рядом спала мама. Пытаясь припомнить то, как она сюда попала, она в итоге не вспомнила ничего.

Единственное, что вертелось у нее на языке, это имя: «Харри».

========== Глава 3. Кусочки паззла. ==========

Пять лет назад.

Уэллвуд. 20 миль от Балтимора.

– Ах…

Эмма проснулась раньше положенного. Если бы она всегда могла просыпаться так. Но Эмма знала, что так как сейчас не будет всегда, это лишь мимолетные мгновения одного большого паззла. Вчера, когда она приехала сюда, ей было не до объяснений что и почему. Она просто хотела быть здесь. Но в результате она получила намного больше, чем ожидала. И сейчас глядя на вторую половину кровати, где сладко спало ее, как она думала, мимолетное увлечение дня, она не задумывалась, что будет когда она вернется домой, к мужу. А она вернется туда, ибо это ее долг возвращаться домой.

Вчера, вместо того, чтобы посидеть с дочерью свой сестры, она сорвалась с места, оставив девочку в надежных руках брата, и отправилась сюда. Если бы кто-то знал, как ей хотелось здесь остаться навечно. Но даже поведать об этом было некому. А телефон они отключили вечером совершенно намерено. ОН вечно им мешал раньше, и они решили что если останутся вдвоем – отключат его.

Сейчас теплым августовским утром просто не хотелось выбираться из постели, куда-то идти или ехать. Хотелось простого женского валяния в кровати до ланча, поход по магазинам, принятие вместе душа и уютно устроившись на диване на террасе просмотреть какую-то мелодраму, не особо вдаваясь в сюжет.

– Эмма, я думала, что ты разбудишь меня, – прошептала девушка, перевернувшись с живота на спину, обнажая красивую грудь, едва прикрытую легкой простыней. – Мне нужно утром позвонить в школу.

Пятница всегда отнимала у Эммы всех и вся, поэтому она совершенно сознательно не будила сегодня свою спутницу, надеясь, что та забудет о том, что ей что-то надо. Как эгоистично! Но девушка рядом, вовсе не разозлилась на Эмму, посчитав, что та просто забыла. С кем не бывает?

– Склероз замучил, – усмехаясь произнесла Эмма, все еще разглядывая нежную кожу на груди своей спутницы. – Старость – не радость, знаешь?

– Ты не старая, – коснулась девушка изящными пальцами уже не молодого лица. – Тебе просто сорок лет. Это не возраст для того, кто молод душой. К тому же, – девушка облизнула губу, – ты обещала мне поход на шашлыки, и ты не отвертишься от этого, Эм!

Не больно то и хотелось! Наоборот, Эмма была рада, что ее спутница помнила о том, что та обещала ей поход. Это было как-то ново и прекрасно. Они вдвоем, в одной палатке, вокруг никого, никаких телефонов и прочего, что только раздражает в современной жизни. Ничего, что помешало бы прекрасному уик-энду.

Вот уж не думала Эмма Кертис, что будучи замужем и имея двоих детей, она увлечется ни кем-нибудь, а молоденькой девушкой, которая вряд ли сейчас понимает, что такое семейная жизнь. Для нее, студентки педагогического университета и жизнь-то только началась. А у Эммы за плечами много романов с женатыми мужчинами, ловеласами на пару ночей и серьезными бизнесменами, которые платили за ужин и вино. Эмма уже не молода, и не особо красива. Крашеная брюнетка, с пышной грудью и выразительными глазами, превратилась в оседлую бабу, которая на заре молодости увлеченно проводит ночи со студенткой, забывая про надоевший быт, скучного мужа и подрастающих детей. Эмма каждый день в зеркало видела то, что она уже не может привлекать внимание своим видом, но еще может заболтать любого. Нынешнее увлечение слушает ее открыв рот, но Эмма понимала, что это ненадолго. Увлечение, как и влюбленность проходят, оставляя осадок. Эмме хотелось, чтобы этот осадок не был с горьким привкусом и она делала все, чтобы оставить о себе хорошие воспоминания.

– Может, позавтракаем на террасе? – предложила девушка, после поцелуя. – Я приготовлю чай с лимоном, а ты сделаешь гренки, м?

Заманчивое предложение, учитывая, что желудок все же требовал чего-то съестного. Эмма вспомнила, что вчера они пили только вино, а последний раз ее желудок получал еду в офисе, где-то после шести вечера.

– Заметано, красавица! – легко согласилась Эмма.

Она лежала на боку, наблюдая, как девушка перед ней поднялась с кровати, накидывая только легкий халат и упорхнула в кухню. Эмме нравилось думать, что сегодня можно не беспокоится о муже, детях и кредите, который они с Майклом взяли за дом. Дом и правда у них был шикарный, но Эмме нравился маленький и уютный здесь, в Уэллвуде, пригороде Балтимора.

Завтрак был ими обеими приготовлен весьма скоро. Они обе предвкушали целый день в обществе друг друга, ведь по сути они это заслужили. Но едва они сели за стол, в дверь постучали.

Девушка улыбнулась Эмме и пошла открывать. Через какое-то время дверь со скрипом закрылась и увлечение Эммы вернулось в кухню. На ней не было лица, а точнее оно было белым как мел.

– Что случилось? – не на шутку испугалась Эмма. – Эй…

Девушка не отвечая на вопрос, подошла к тумбочке и включила Первый канал Балтимора. Через какое-то время спортивную утреннюю программу прервал экстренный выпуск новостей, где рассказывалось о страшном происшествии на Денисон стрит.

Едва они услышали фамилию Кертис, Эмма выронила кружку с кофе и та упав на пол, разлетелась на мелкие кусочки. Это утро, могло стать началось чего-то большего, а стало концом всего… для Эммы и Мэгги.

***

Криспин сидела за столом и читала книгу, которую принесла мисс Блю. Долгое и нудное повествование в начале рассказа, которое длилось примерно двадцать страниц, сменилось почти детективным пересказыванием фактов о Балтиморе, городе, где самая лучшая полиция. Главный герой романа попадает в странный дом, проходя насквозь который, оказывается в другом мире, в другом времени. А там все люди, общаются молча, посредством телепатии. И ему, человеку, который привык много думать и говорить, становится не по себе в мире тишины. Сперва, он рвется найти дорогу домой, ведь там его ждет мама и брат, но постепенно он свыкается с мыслью, что на самом деле попал сюда не случайно и решает выяснить почему же.

До того, как сделать перерыв, Криспин одним махом прочла почти четверть книги. Не смотря на то, что девушка не очень любила фантастику, рассказ был настолько притягательным, что когда Крис отложила его, он все равно манил продолжить чтение. Крис поддалась, погружаясь в мир, который ей более чем понятен.

Но уже в середине книги, она вдруг поняла, что не просто ассоциирует себя с главным героем, но и переживает все его перипетии вместе с ним, словно в реальности. Одно только беспокоило… Повторяющееся имя в тексте.

Харри.

– Криспин, милая…

Девушка открыла глаза. Около кровати в палате стояла мама, она пыталась улыбаться, но слезы все равно текли по щекам. Она радовалась, что с Крис все впорядке.

– Я так рада, что все хорошо. Доктор сказал, что ты упала в обморок от стресса. Наверное просто нужно дать мозгу отдыхать. Мы с Эммой решили, что можем устроит тебе пикник. Пригласим Хантера. Что скажешь?

Криспин все еще не отошла от сна, поэтому туго соображала что случилось и где она в данный момент находится. Только спустя несколько минут, она вспомнила, что ее мозг стал давать сбои и кажется давал понять, что есть что-то что она забыла. И не пора ли это вывести на свет?

Она огляделась. На прикроватном столике лежала газета. Крис взяла ее и показала, что ей нужно домой и читать. Энн за это долгое время неразговорчивости дочери, уже немного стала понимать жесты и намеки, говорящие о том, что именно хочет в данный момент Крис. Крис хотела домой и Энн решила, что надо ее забрать.

Уже дома, когда Энн оставила Криспин в своей комнате, она позвонила Эмме и попросила ее приехать. Пока Крис была без сознания и доктора пытались понять, что с ней такое, Мэгги все время была рядом. Она слышала от врачей тоже что и Энн. А именно то, что амнезия, поразившая Крис после смерти ее сестры начинает рассасываться, выпуская наружу то, что возможно мало кому понравится. То, что человек видел до того, как получить шок. Это очень напугало Энни и она решила, что сестра обязана присутствовать , ведь ее это тоже касается.

Эмма не была в восторге снова ехать к сестре. Тот дом не вызывал у нее никаких положительных эмоций, скорее наоборот. К тому же у сестер были явно натянутые отношения. Но все же, Эмма должна была ехать и успокоить Энни, ведь Лукас не станет заниматься этим.

Оставшись одна, Криспин взяла карандаш и бумагу и стала рисовать те отрывки, которые она видела до того как потерять сознание на полу своей комнаты. Она рисовала так быстро, что рука затекла от сильного нажима и хаотичных движений.

Когда рисунок был закончен, Криспин поразилась сама его реалистичности. У нее несомненно был талант художника, но сейчас эту картину рисовала будто бы не она. Кто-то другой водил ее рукой, пока она пребывала неизвестно где. Она читала, что подобное называют «автоматическим письмом», но дело в том, что она не писала, а рисовала. Она ли?

На рисунке четко были изображены двое мужчин спиной к рисующей. Один мужчина был полноват и выше другого. На нем была клетчатая рубашка в красно-белых цветах, в одной руке он держал нож. Другой, был меньше и по ходу младше мужчины, юноша. Он тоже стоял спиной на его куртке была нарисовала эмблема «Балтимор Рэйвенс», баскетбольного клуба из ее города, имевшего сине-бело-черные цвета с золотой окантовкой и символом клуба всегда был ворон. Криспин знала этот клуб, потому что за него болел дядя Лукас. У юноши в руках был пакет и веревка. Они оба склонились над чем-то напоминавшим тело ребенка, но Криспин был не решилась утверждать, что это так и было. Весь рисунок был изображен на черно-синем фоне ночи. Той ночи, которую Криспин не помнила.

========== Глава 4. Страх. ==========

Никогда таких реалистичных рисунков Криспин не рисовала. И сейчас смотря на это чудо она ужасалась тому, что хранит ее память. Явно что-то страшное. Но почему это активировалось когда она коснулась руки мисс Блю?

Раньше Криспин всегда думала, что память запоминает всё. Важное и не очень, нужное и ерунду и не способна на то, чтобы скрыть то, что скрывать не стоит. Но защитные возможности организма порой непредсказуемы, они защищают психику и самосознание лучше, чем это мог бы сделать сам человек. Может поэтому Криспин после смерти Лейси заинтересовались ученые из Денвера. Они приезжали в дом Кертисом и исследовали Криспин. Задавали вопросы, проводили анализы, выясняли не утратила ли она совсем дар речи. Их любопытство нарастало, пока однажды Энн Кертис не надоели толпы журналистов у дома и толпа народа, которая рассматривала ее дочь, словно экспонат из прошлого.

Мама Криспин в прошлом сама общалась с большим количеством народа каждый день. Она работала менеджером в супермаркете и ужасно уставала от людей. После похорон Лейси она нашла себя в садоводстве и ландшафтном дизайне, весьма прибыльном деле Балтимора, городка, где почти каждый обеспеченный человек мечтает о красивом саде. Семья Кертис ни в чем не нуждалась, однако Энн посчитала нужным работать в сфере обслуживания и дальше. Только теперь они с молодой напарницей Честити Фольк и двумя подрядчиками Вольфом и Кэссиди принимали заказы на садово-парковые работы. Честити нравилась Криспин и это было взаимно. Молодая женщина, весьма спортивного телосложения и круглого лица, очень импонировала Крис. Хантер объяснял эту мощь тем, что мисс Фольк лесбиянка и ходит в качалку минимум три раза в неделю.

– Я слышал от Стюарта, что она пыталась и твою маму перетянуть на «их сторону», – шепотом сообщал Хантер, когда приходил навестить Криспин после больницы. – Зачем такие люди нужны миру, они же даже потомства не могут создать.

Хантер не единственный, кто навещал Крис. Была еще одна девочка, с которой она общалась. Ее звали Белла Харрис. Она была англичанкой и переехала в Балтимор вместе с отцом, который здесь получил работу архитектора. Белла была молчалива от природы и Криспин очень удивляло, что светловолосая девушка не любит разговаривать. Хотя теперь, Криспин в молчании понимала куда больше, чем кто-либо. Ведь когда молчишь, мир перед тобой меняется. И люди… Они становятся другими, даже сами того не желая. Они даже вещи другие делают, те, что им не свойственны.

Белла заходила к Криспин пару раз в неделю. Иногда не приходила целый месяц. Она никак не объясняла это. Просто говорила что у нее были дела. Но когда она приходила, то всегда приносила интересные темы для бесед. Правда развивать эти темы приходилось ей одной, а Криспин слушала мысли восемнадцатилетней девушки и понимала, что они обе очень похожи. Белла призналась однажды, что она никогда и ни с кем не говорит так много, как с Крис. Белла выглядела младше своих лет и наивнее. Ее мысли который довелось слушать Криспин сходились на том, что мир вот-вот должен поменяться, ведь уже самое время для перемен. Из-за всех этих детских размышлений, Крис вспоминала рассказы, которые ей читала мама в детстве, о том, что каждый может изменить мир. Если захочет.

Однажды Беллы не было около трех месяцев, а потом Криспин узнала, что их с отцом сбила машина. Отец всего лишь сломал ногу, а Белла впала в кому. И уже больше двух месяцев она пребывает где-то между жизнью и смертью.

– Сестра Грин сказала, что она может никогда не проснуться, – сообщил Хантер. – Знаешь, когда-то так было с моим старшим братом. Он попал под машину и так же лежал в коме, а потом нам сообщили, что он умер. Его мозг просто отказался работать. Я очень скучаю по нему. Он был старше и показывал мне всякие интересные штуки, вроде того, как летают самолеты, из чего делаются барабаны и многое другое. Мама сказала, что организм Харри просто не выдержал перегрузок и вышел из строя.

Криспин уставилась на Хантера, который все еще с хмурым видом вспоминал о брате. Харри. Именно это имя звучало в ее голове, когда она смотрела калейдоскоп картинок, а потом потеряла сознание.

– Вот вы где, – обрадованно воскликнула тетя Эмма. – А я зефир привезла! Ай-да чай пить!

Тетя Эмма в последнее время приезжала редко. Ссылалась на занятость, но чувствовалось что у них с мамой Криспин были натянутые отношения. Сложно приезжать в гости к сестре, если та ей не рада.