Текст книги "В Объятиях Соблазна (СИ)"

Автор книги: Алеся Троицкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Восхитительно выглядите, моя дорогая, – пропела Лукреция Монтефельтро, окидывая придирчивым взором мой скромный наряд. – Хотя, пожалуй, вам не помешает чуть больше… откровенности в туалетах. Здесь это ценится.

– Благодарю за совет, – процедила я сквозь зубы. – Непременно им воспользуюсь. Когда сочту нужным.

Лукреция недовольно поджала губы, но промолчала.

– Кстати о нарядах, – встрял Джакомо Строцци. – Отчего бы вам не примерить что-нибудь из гардероба покойной тетушки? Уверен, там найдется много занятного.

Он подмигнул мне и облизнулся. Меня передернуло от омерзения.

– Премного благодарна, синьор Строцци, – отрезала я. – Но предпочитаю свой собственный стиль. Сомневаюсь, что платья тети Беатрис подойдут мне по фигуре. И по нраву.

Строцци состроил обиженную гримасу, а Гаспарини подавился смешком в бокал. Марко с интересом наблюдал за пикировкой, не вмешиваясь.

– А я слышала, в Англии сейчас в моде эти их чопорные чайные церемонии, – ввернула Олимпия, обмахиваясь веером. – Это правда, что леди должны сидеть с постными лицами и цедить разговоры о погоде?

– Бросьте, дорогуша! – расхохотался граф Риччи. – Какая там погода? Небось обсуждают, у кого муж меньше загуливает по борделям!

Гости грянули хохотом, особенно старались дамы. Я стиснула зубы, чувствуя, как в груди закипает гнев. Ну все, с меня довольно!

– Благодарю за внимание к английским традициям, – процедила я. – Но, боюсь, вынуждена вас разочаровать. В наших чайных беседах мы обходимся без пошлостей и скабрезностей. Хотя, понимаю, для некоторых это непривычно.

Повисло ошеломленное молчание. Дамы гневно раздували ноздри, кавалеры прятали ухмылки. Марко смотрел на меня с нечитаемым выражением.

– Что ж, не будем о грустном! – преувеличенно бодро воскликнул он. – Нас ждет обильная трапеза.

Как раз в этот момент двери распахнулись, и в зал вереницей потянулись слуги с огромными серебряными блюдами. Они ловко лавировали между гостями, расставляя яства на столе и наполняя бокалы рубиновым вином.

– Ах, какая роскошь! – захлопала в ладоши Валерия Кастелло, с вожделением разглядывая горы закусок. – Тетушка Беатрис всегда знала толк в удовольствиях. Надеюсь, вы продолжите эту славную традицию, моя дорогая?

Она смерила меня лукавым взглядом, за которым явно крылся какой-то намек. Я постаралась сохранить невозмутимость.

– Безусловно, синьора, – кивнула я. – Но, боюсь, наши представления об удовольствиях несколько разнятся. Я предпочитаю более изысканные развлечения.

– О, не сомневаюсь! – подал голос Лоренцо Веньер, многозначительно поигрывая бровями. – Уверен, вам есть чем нас удивить. Англичанки, говорят, такие затейницы в постели…

Дамы ахнули, мужчины одобрительно загоготали. Марко поперхнулся вином, бросив на мужчину уничижительный взгляд. Гаспарини смотрел на меня со странной смесью веселья и сочувствия.

Я почувствовала, что краснею. Но тут же взяла себя в руки.

– Не испытывайте мое терпение, синьор Веньер. Англичанки умеют осаживать чересчур дерзких кавалеров, и, поверьте, вам не понравится, если я всерьез этим займусь.

Я смерила его уничижительным взглядом.

Лоренцо заметно стушевался и спрятался за бокалом. Но на смену ему тут же выступил граф Риччи.

– Какая прыть! – восхитился он. – Сразу видно породу. Почти как наша несравненная Олимпия на сцене – только хлыстом щелкни, так сразу огонь и страсть!

Лукреция и Валерия дружно захихикали, бросая на меня ехидные взгляды. Певица надменно повела плечом и процедила:

– Польщена сравнением, Агостино. Только боюсь, нашей гостье еще расти и расти до моей огненности. Уж больно она приличная да целомудренная.

Олимпия окинула меня презрительным взглядом и демонстративно поправила на груди чуть не лопающийся корсаж. Зал грохнул хохотом пополам с непристойными шуточками.

У меня зачесались руки влепить этой девке пощечину. Но я сдержалась. Не хватало еще опуститься до банальной потасовки. Вместо этого я одарила ее сладчайшей улыбкой.

– О, у меня в запасе немало сюрпризов, синьорина, – проворковала я. – Просто я предпочитаю приберегать страсть для избранных, а не размениваться по пустякам. Уверена, вам этого не понять. Какая жалость, что некоторые бездарно растрачивают свой огонь, вместо того чтобы разжечь один, но пылающий пожар.

Олимпия вспыхнула, затрясла веером, разевая рот в немом возмущении. До нее, кажется, не сразу дошел смысл моей тирады. Зато Марко расхохотался с нескрываемой злой радостью:

– Ай да синьора Эштон! Не успели переступить порог, а уже жжете глаголом направо и налево. Вот это я понимаю, огненная натура. Того гляди спалите тут все к чертям!

Он послал мне откровенно восхищенный взгляд, от которого по спине побежали мурашки. Смутившись, я уткнулась в тарелку. Ох, что-то мне подсказывает, что этот поединок острословия был только началом. И Марко явно не прочь подлить масла в огонь. Ну что ж, посмотрим, кто кого!

Глава 9

Элизабет

Шумные пересуды вокруг моей персоны не утихали, сменяясь то похабными шуточками, то едкими замечаниями в адрес моей чопорности. Я старательно делала вид, что увлечена ужином, хотя кусок не лез в горло. Но тут Лукреция Монтефельтро громко постучала вилкой по бокалу, привлекая всеобщее внимание.

– Друзья, я просто сгораю от любопытства! – провозгласила она, прищурившись. – Скажите, леди Элизабет, неужели вы и впрямь намерены изменить нравы в этом милом палаццо? Неужто наши девочки отныне станут паиньками и молитвенницами? Какая жалость!

Она картинно всплеснула руками. Гости дружно загоготали, предвкушая занятную перепалку. Я медленно подняла глаза, отодвигая тарелку.

– Помилуйте, синьора, о чем вы? – произнесла я елейным голоском. – С чего вы взяли, что я собираюсь обращать кого-то в святых? Упаси боже, у меня и в мыслях нет перевоспитывать ваших… хм… девочек. В конце концов, не мне судить, кто из нас без греха. Здесь каждый развлекается в меру своей испорченности.

Повисла звенящая тишина. Дамы таращились на меня с возмущением пополам с любопытством. Кавалеры ухмылялись с нескрываемым интересом. Похоже, намек на всеобщую греховность здесь пришелся не по вкусу.

Внезапно Умберто Барбариго хитро прищурился и громко поинтересовался, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Интересно, а как изменятся порядки в нашем милом палаццо с новой хозяйкой? Неужто прекратятся наши обожаемые игрища? Вот, помнится, тетушка Беатрис обожала устраивать охоту, когда девицы…

Он многозначительно подмигнул и собирался продолжить, но тут Марко громко откашлялся, заставив Умберто прикусить язык.

– Полагаю, синьорине Элизабет еще рановато посвящать в некоторые… м-м-м… тонкости нашего времяпрепровождения, – мягко, но настойчиво произнес он, бросив на приятеля красноречивый взгляд. И тут же ловко сменил скользкую тему: – Лучше поведайте-ка нам, дорогая, как вам венецианская кухня? Надеюсь, наши яства пришлись вам по вкусу?

Гости заулыбались с облегчением, радуясь, что неловкий момент миновал. Я же почувствовала, как к щекам приливает краска. Охота? Девицы? Это что же, намек на какие-то непотребные игрища с распутницами? Святые угодники, в какой вертеп я попала!

Но я постаралась ничем не выдать своего смятения. В конце концов, рано или поздно мне придется столкнуться с истинной сутью здешних нравов. И я должна быть готова дать отпор любым домогательствам и провокациям.

– О, венецианские блюда просто восхитительны! – защебетала я с преувеличенным воодушевлением. – Такие изысканные сочетания вкусов, такая утонченная подача! Право, я в полном восторге.

Я одарила управляющего ослепительной улыбкой, втайне поблагодарив его за своевременное вмешательство. Марко, конечно, тот еще прохвост, но хотя бы умеет вовремя обуздать не в меру разошедшихся прихлебателей. И на том спасибо.

Увы, передышка была недолгой. Не успела я насладиться нежным ризотто с лангустинами, как Лукреция Монтефельтро решила взять реванш за недавнее фиаско.

– Ах, Элизабет, милочка, – пропела она елейным голоском. – А правду говорят, что англичанки такие недотроги? Ну скажите честно, неужели вам никогда не хотелось… м-м-м… чуточку поразвлечься? По-настоящему, без чопорных церемоний?

По залу прокатилась волна смешков. Мужчины загорелись плотоядным интересом, дамы прятали ухмылки за веерами. А Лукреция буквально сверлила меня взглядом, словно змея, гипнотизирующая кролика.

Я почувствовала, как во мне закипает ярость. Ах ты, старая интриганка!

– Поразвлечься? – елейно протянула я, округлив глаза. – О, непременно, синьора! Взять хотя бы вчерашний вечер – как я упоительно развлекалась, перечитывая трактат Фомы Аквинского «О целомудрии и других добродетелях». Такая умственная щекотка, такой восторг души! Никакие плотские утехи не сравнятся.

Повисло ошеломленное молчание. Матроны вытаращили глаза, кавалеры нервно заерзали. Даже Марко, кажется, слегка опешил от моей богословской тирады. Одна лишь Лукреция побагровела и стиснула веер так, что он жалобно хрустнул.

– Ну разумеется, – процедила она. – Только этого и следовало ожидать от чопорной англиканки. Небось еще девственница?

По залу прокатился громовой хохот вперемешку с непристойными выкриками. Но мне было плевать. Я лишь презрительно вздернула бровь:

– Боюсь, этот вопрос вы адресуете не по адресу, синьора. Я предпочитаю держать при себе то, что у меня под юбками. И уж точно не намерена делать из невинности публичный аттракцион. В отличие от некоторых.

Лукреция гневно раздула ноздри, но ответить не успела. Потому что Марко вдруг расхохотался – открыто и с явным восхищением:

– Элизабет, вы неподражаемы! Какой язычок, какая отповедь! Да вы рождены царить в этом змеюшнике. Поверьте, вскоре вы еще всех нас очаруете… или построите. Лично я заранее трепещу!

Он послал мне многозначительный взгляд, от которого мурашки побежали по коже. А по залу вновь пронесся смешок – на сей раз какой-то нервный и угодливый. Видимо, мнение Марко имело немалый вес в этом обществе гедонистов.

Я же вновь уткнулась в тарелку, избегая встречаться с ним глазами. Ох, Марко, Марко! Не знаю уж, друг ты мне или враг. Но одно ясно – с тобой шутки плохи. Лучше держаться от тебя подальше… иначе я рискую спалить себе не только язык, но и сердце. А этого допустить никак нельзя!

Остаток ужина прошел на удивление мирно. Разве что Джакомо Строцци попытался завести светскую беседу о новомодных увлечениях аристократии:

– А вы знаете, душечка Элизабет, – промурлыкал он, – в Венеции сейчас страшно модно устраивать спиритические сеансы. Говорят, на них порой такое происходит, что потом неделю в себя прийти не можешь!

Он многозначительно подвигал бровями. Дамы захихикали, кавалеры понимающе заулыбались. Я же изобразила вежливую полуулыбку:

– Благодарю за новость, синьор Строцци. Но, боюсь, потусторонние развлечения – это не по моей части. Я предпочитаю иметь дело с миром живых… хотя, судя по нынешней компании, порой это нелегко отличить.

Марко фыркнул в салфетку, пряча ухмылку. Гости слегка стушевались, не зная, как реагировать на очередную шпильку. Но тут слуги начали разносить десерты, и инцидент был исчерпан.

За сладким разговор потек в менее опасном русле – обсуждали погоду, корабли в порту, сплетничали о местной знати. Я помалкивала, отделываясь ничего не значащими репликами.

Когда подали кофе, Лукреция не преминула снова уязвить меня:

– Надо думать, и кофе вы тоже не жалуете, душенька? Поди, привыкли к своему английскому чаю с молоком? Ох уж эти британцы, вечно все наперекосяк!

Она противно захихикала, довольная собственной шуткой. Остальные тоже заулыбались – похоже, на сей раз Лукреция попала в точку с местным стереотипом.

Но я лишь царственно взмахнула ресницами:

– Вынуждена вас разочаровать, дражайшая. Я большая поклонница кофе и предпочитаю его крепким, черным и несладким. Прямо как мужчин.

Последнюю фразу я произнесла с самым невинным выражением, но подтекст был очевиден. Гости грянули хохотом, кто-то даже зааплодировал. Лукреция скривилась, будто лимон разжевала.

Марко же вперил в меня долгий, пронизывающий взгляд, заставляя все внутренности трепетать и пылать. Жаркая волна окатила с ног до головы, щеки вспыхнули, а в самом сокровенном уголке тела вспыхнул стыдный, неведомый доселе огонь. Господи, да что же со мной творится!

– Ах, Элизабет, – протянул он бархатным голосом. – Вы полны сюрпризов. Крепкий, черный и несладкий? Это почти автопортрет вашего покорного слуги. Похоже, нам суждено… гм… совпасть вкусами.

От его двусмысленного комплимента жар в моем теле вспыхнул с новой силой. Сердце колотилось так, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Дыхание сбилось, а мысли путались, затуманенные дурманом желания.

Я судорожно сглотнула, пытаясь взять себя в руки. Но тело предательски не слушалось, охваченное сладкой истомой. Хотелось зажмуриться, раствориться в этом жарком мареве, забыть обо всем на свете.

Господи, да что же это со мной? Как он смеет так открыто заявлять свои права на меня? И почему эта наглость не возмущает, а лишь будоражит кровь, заставляя трепетать от предвкушения?

Я судорожно стиснула салфетку, пытаясь скрыть охватившее меня смятение. Но Марко, кажется, прекрасно видел, какой эффект производят его слова. В бездонных омутах его глаз плясали дьявольские искорки – торжествующие, насмешливые… и откровенно плотоядные.

Он уже предвкушал победу, чувствуя, как я плавлюсь под его напором. И от этого внутри все протестующе сжималось. Нет, я не могу ему уступить! Не имею права раскиснуть и пасть жертвой его чар. Надо взять себя в руки, остудить этот жар, напомнить себе, кто я и что мне дорого.

Тем временем Умберто Барбариго, изрядно набравшись, затянул было похабную песенку о монашке и боцмане, но Марко жестко оборвал его, бросив красноречивый взгляд в мою сторону. Гости сразу сникли и притихли. Кажется, авторитет синьора Альвизе был настолько велик, что прекословить ему никто не смел.

Допив кофе, я промокнула губы салфеткой и поднялась из-за стола, обращаясь к Марко:

– Благодарю за чудесный вечер, синьор. Он был… хм… незабываем. Равно как и ваше общество. Но, боюсь, мне пора откланяться. Честно говоря, я смертельно устала от впечатлений.

– О, разумеется! – Марко тут же вскочил и галантно отодвинул мой стул. – Прошу простить, если мы вас слегка утомили. Поверьте, я сделаю все, чтобы ваше пребывание здесь было приятным и максимально комфортным. Обещаю лично проследить за этим.

В его голосе прозвучала неприкрытая угроза пополам с обещанием. Словно он не сомневался, что я никуда от него не денусь. Как бы не так!

– Вы очень любезны, – процедила я сквозь зубы. – Но право, не стоит так утруждаться. Уверена, я и сама справлюсь со всеми особенностями здешнего уклада.

С этими словами я царственно кивнула гостям и, шурша юбками, направилась прочь из залы. Спиной я чувствовала пристальные, обжигающие взгляды. Но не обернулась. Знала, что увижу – алчный интерес мужчин, плохо скрытое раздражение дам и самодовольную ухмылку Марко.

Глава 10

Марко

Я проводил Элизабет долгим взглядом, не в силах отвести глаз от соблазнительных изгибов фигуры, плавно покачивающихся бедер, гордой осанки. Дверь за ней закрылась, но я всё смотрел ей вслед, чувствуя, как внутри разгорается пламя.

Святая Мадонна, эта девица лишает меня покоя! Сама невинность и неприступность – но кто бы мог подумать, что за ангельским личиком кроется столь пылкий нрав! Одним взмахом ресниц срезала Лукрецию и Умберто, затмила искушенных в интригах венецианцев. А уж как парировала фривольные намеки…

Я тряхнул головой, пытаясь прогнать наваждение. Но перед мысленным взором стояло точеное личико Элизабет – огромные глаза цвета грозового неба, горделивый излом бровей, своенравно вздернутый подбородок. Вспомнил, как она полыхала румянцем и прикусывала губки, когда я нашептывал ей игривые дерзости. Видит Бог, как же хотелось впиться в эти пухлые губки жарким поцелуем!

Застонав, я уткнулся лбом в ладонь. Что за напасть! Я, Марко Альвизе, повеса и сердцеед, сам извожусь желанием, словно неопытный юнец! Эта неприступная мисс испытывает моё терпение, дразня своей добродетелью.

Ну ничего, я до тебя ещё доберусь, голубка. Никуда не денешься, будешь трепетать и таять в моих объятиях. Уж я-то сумею одолеть твою хвалёную британскую стойкость!

– Марко, дружище! – окликнул меня Лучано, возвращая в реальность. – Ты чего это застыл, точно молнией поражённый? Никак наша английская роза пленила твоё ветреное сердце?

Он расхохотался, хлопая меня по плечу. Гости переглянулись, посмеиваясь и бросая на меня понимающие взгляды. Я скривился, но быстро взял себя в руки.

– Бросьте, синьоры и синьорины! – усмехнулся я, обводя всех взглядом. – Неужели вы всерьёз решили, что я увлёкся сей чопорной недотрогой? Я лишь потешаюсь, смущая нашу ханжу игривыми намёками.

– Ага, как же, – хмыкнул Умберто, многозначительно двигая бровями. – То-то ты сам не свой, стоит малышке Лиззи смерить тебя уничижительным взглядом. Никак поддался обаянию?

– Вздор! – фыркнул я. – Просто забавно глядеть, как наша гордячка мечет молнии очами, едва я задену её целомудренный слух вольностями. Истинно, сия девица – сама невинность, хоть и остра на язык.

– Поживём – увидим! – усмехнулась Олимпия, кокетливо стреляя глазками. – Только не обожгись сам, Марко. Не ровен час, утратишь контроль над ситуацией. Сдаётся мне, в нашей Элизабет сокрыт такой темперамент, что тебе несдобровать.

– Вот ещё! – отмахнулся я, подхватывая бокал. – Сия англичанка – лишь занятное развлечение, не более. Я сто крат укрощал подобных недотрог. Спорим, не минет и пары дней, как синьорина Эштон падёт к моим ногам?

– Вызов принят! – подхватила Олимпия. – Даю тебе неделю. Если за сей срок сумеешь склонить нашу неприступную крепость на ложе – ты победил. Но коли устоит пред твоим напором – исполнишь любой мой каприз.

– По рукам! – кивнул я, предвкушающе облизнув губы.

Однако внутренне похолодел. Олимпия как никто умела ставить мужчин на колени. И меня столько раз пытались окольцевать. Если потребует жениться или, не приведи Господь, навсегда покинуть палаццо… Пресвятая Дева, смилуйся!

Нет уж, я выиграю этот спор, чего бы ни стоило! Элизабет Эштон будет моей, хоть клянусь всеми тайнами Венеции. Даже если придётся пойти на самые коварные ухищрения. В любви и на войне дозволено всё, не так ли?

Тряхнув головой, я напустил на себя самодовольную ухмылку:

– Что ж, друзья, довольно на сегодня! Не станем более утомлять наших дорогих гостей. До новых встреч!

Я хлопнул в ладоши, подзывая слуг. Гости нехотя засобирались, шурша шёлком и звеня хрусталём бокалов. Дамы возбуждённо шептались, бросая на меня многозначительные взгляды из-под ресниц. Кавалеры отвешивали шутовские поклоны и крепко жали мне руку на прощание, украдкой подмигивая.

Лишь Лучано задержался, выразительно глядя на меня:

– Ну что, Марко, доволен? Я же говорил, наша английская роза преподнесёт сюрпризы. А ты сомневался!

– Ох, она у меня ещё попляшет, – процедил я, со злостью скомкав салфетку. – И ты мне в этом поможешь, дружище. Пора привести в действие наш особый план.

– Который из них? – Лучано невинно захлопал ресницами. – Тот, где мы подсылаем к Элизабет продажных красоток, дабы смутить её? Или где ты ловишь момент и прижимаешь её в тёмном углу, нашёптывая непристойности?

– Молчи! – прорычал я. – У меня припасено кое-что получше…

* * *

Элизабет

Тяжелая дверь захлопнулась за моей спиной, отрезая от шумного, полного порочных страстей мира. Я без сил прислонилась к прохладной резной панели, чувствуя, как бешено колотится сердце. Вечер выдался воистину безумным! Собрание развратников и куртизанок, похотливые взгляды, двусмысленные намеки, откровенные провокации… Как же я устала от всего этого!

Подрагивающими руками я принялась возиться с застёжкой газовой накидки. Пальцы не слушались, и крошечный крючок никак не желал поддаваться. Нервно дёрнув ускользающую петельку, я в сердцах отшвырнула злополучную накидку прочь.

– Ханна! – позвала я, щелкнув пальцами. – Помоги мне расшнуровать это платье. Не могу больше ни минуты оставаться затянутой в корсет!

Служанка поспешно засеменила ко мне, что-то испуганно лопоча. Бедняжка сама не своя от волнения и страха – еще бы, в этом вертепе кто угодно потерял бы рассудок! Но сейчас мне не до ее причитаний. Хотелось поскорее сбросить с себя удушающий наряд и остаться наедине со своими мыслями.

Пока Ханна возилась с застежками на спине, я лихорадочно прокручивала в голове события минувшего вечера. Насмешливая ухмылка Марко, его раздевающий взгляд, будоражащий шепот… Казалось, он только и ждал момента, чтобы наброситься и впиться в мои губы жестоким поцелуем. От одной мысли об этом щеки вспыхнули, а в самом низу живота предательски заныло. Нет, я не должна поддаваться на провокации этого негодяя! Он бессовестный распутник, повеса и ловелас. Такие, как он, не ведают ни стыда, ни благородства. И уж точно не заслуживают трепета невинной девушки.

Наконец платье поддалось. Тяжелый шелк зашуршал, стекая к ногам пышным ворохом. Я с облегчением выдохнула, чувствуя, как по спине пробегает дрожь свободы. Шагнула вперед, оставляя позади осточертевший наряд – словно змея, сбрасывающая старую кожу. Прочь, прочь немедленно! Подальше от грязи и скверны.

Оставшись в одной тончайшей батистовой сорочке, я невольно поежилась от холода. Несмотря на растопленный камин, по спальне гулял сквозняк. Поспешно накинув на плечи теплый пеньюар, я подошла к окну и отдернула тяжелую парчовую штору.

За стеклом переливалась огнями ночная Венеция. Шпили церквей тянулись к черному бархатному небу, в каналах отражались желтые блики фонарей. Где-то вдали плыла разудалая песня гондольеров, а из приоткрытого окна доносился женский смех и звон бокалов. Кажется, бурная ночная жизнь дворца была в самом разгаре.

При мысли о том, чем сейчас занимаются обитатели палаццо, щеки вспыхнули от стыда и негодования. Наверняка предаются разврату и пороку, не ведая ни угрызений совести, ни страха перед Всевышним! Эти венецианцы все как на подбор – лживые, двуличные, развратные до мозга костей. В жизни не встречала таких отъявленных греховодников!

Я со вздохом отошла от окна и опустилась в кресло перед туалетным столиком. Взгляд упал на разложенные передо мной притирания, мази и парфюмерные склянки. Все это великолепие Ханна принесла еще днем, когда помогала мне собираться к ужину. Прихорашиваться для этих куртизанок и распутников – вот уж воистину глупость несусветная!

Впрочем, сейчас мне было уже все равно. Хотелось поскорее смыть с себя всю эту мерзость, очиститься от скверны. Плеснув в лицо ледяной воды из кувшина, я принялась остервенело тереть щеки и лоб, словно надеясь содрать въевшуюся грязь.

– Ох, мисс Элизабет, что вы делаете! – всполошилась Ханна, подбегая ко мне с полотенцем. – Вы же поранитесь!

– Ничего, – процедила я сквозь зубы. – Лучше уж пара царапин, чем это мерзкое ощущение. Все мое тело будто облепили липкие грязные лапы!

Ханна сочувственно поцокала языком, промокая мое пылающее лицо мягкой тканью. Ее прохладные пальцы принялись втирать в кожу какую-то душистую мазь – кажется, лавандовую. Я блаженно прикрыла глаза, чувствуя, как напряжение потихоньку отпускает.

– Ох, мисс, и как вы только выдержали этот кошмар! – всхлипнула Ханна, сокрушенно качая головой. – Страсти-то какие кипят, мама дорогая! Ни стыда у людей, ни совести. А уж этот синьор Марко – сущий дьявол во плоти!

Я нервно дернулась, услышав ненавистное имя. Только не вспоминай про него, глупая! А то я за себя не ручаюсь.

– Помолчи, Ханна, – оборвала я служанку. – Не желаю больше слышать об этом негодяе. Он и так уже отравил мне весь вечер, теперь еще и сон будет портить?

Ханна прикусила язык и потупилась, бормоча извинения. Затем быстро сменила тему:

– Может, молочка теплого перед сном? Или травяной отвар для крепких грез? У меня как раз мята, мелисса и зверобой остались. Сейчас заварю, мигом!

– Нет, спасибо, – покачала я головой. – Сегодня мне вряд ли что-то поможет уснуть. Разве что лошадиная доза опиума.

Горько усмехнувшись собственной шутке, я поднялась и направилась к кровати. Ханна засуетилась, поправляя подушки и взбивая перину. Я благодарно кивнула ей и скользнула под теплое одеяло, блаженно вытягивая гудящие ноги.

– Ложись спать, Ханна, – шепнула я, прикрывая глаза. – День был долгим, тебе тоже нужно отдохнуть. Завтра нас ждёт ещё много дел.

Несколько минут я лежала без движения, бездумно глядя в темноту. В голове крутился сумбурный калейдоскоп событий, обрывки фраз и образов. Проклятье, и почему я никак не могу выкинуть из головы этого Марко? Его насмешливый взгляд так и стоял перед глазами, прожигая до самых костей.

Взбешенно застонав, я накрыла голову подушкой, надеясь спрятаться от назойливых картин. Не помогло. Распаленное сознание услужливо подсовывало все новые и новые сцены, щедро сдабривая их непристойными подробностями.

Вот Марко входит в мою спальню, сверкая глазами и улыбаясь дьявольской улыбкой. Не говоря ни слова, срывает с меня одеяло и впивается в губы грубым поцелуем. Его руки шарят по моему телу, бесцеремонно сминая батист сорочки…

А вот я сама набрасываюсь на него, исступленно целуя и кусая за губы. Сдираю с него одежду, царапаю ногтями кожу. Марко хрипло смеется, подхватывает меня на руки и швыряет на постель…

«Боже, да что же это такое! – простонала я, сжимая виски. – За какие грехи ты послал мне это наваждение? Я же приличная девушка, воспитанная в строгости и добродетели. Как я могу думать о подобных вещах – да еще и с этим негодяем?»

Но как бы я ни гнала от себя срамные мысли, они раз за разом возвращались, становясь все ярче и непристойнее. Я уже и сама не понимала, чего хочу больше – придушить Марко голыми руками или отдаться ему прямо здесь и сейчас, позабыв о гордости.

В какой-то момент я не выдержала. Зарычав от бессильной ярости, вскочила с постели и заметалась по комнате, то и дело спотыкаясь о разбросанные вещи. Надо было срочно остудить пылающую кровь, иначе я за себя не ручалась.

Подбежав к окну, я рывком распахнула створки и с наслаждением вдохнула ночную прохладу. Несколько минут постояла, опершись руками о подоконник и жадно глотая свежий воздух. Понемногу сердцебиение выравнивалось, а голова прояснялась.

«Так, Элизабет, – строго сказала я себе. – Пора прекращать эту истерику. Ты не какая-нибудь легкомысленная дурочка, чтобы вестись на сладкие речи первого встречного обольстителя. Ты леди, черт возьми! И сейчас не время распускать нюни. У тебя, между прочим, есть дело, ради которого ты приехала в эту треклятую Венецию. Вот и сосредоточься на нем, а не на этих греховных фантазиях.»

Мысль о предстоящих хлопотах немного отрезвила. Я решительно захлопнула окно и вернулась в постель. Натянув одеяло до подбородка, постаралась расслабиться и отрешиться от недостойных мыслей. В конце концов, все в руках Божьих. Если у него на меня свои планы – так тому и быть. А я, как истинная христианка, приму любые испытания со смирением и верой.

Слегка успокоившись, я закрыла глаза и принялась читать про себя молитвы. Где-то между «Отче наш» и «Аве Марией» сон наконец сморил меня, даруя несколько часов блаженного забытья.

* * *

Едва я разомкнула веки, как в комнату влетела взволнованная Ханна.

– Мисс Элизабет, мисс Элизабет! – затараторила она. – Там ваши сундуки привезли, прямиком из порта. Представляете, свалили все в гостиной, да так небрежно! Не ровен час, куртизанки растащат ваши обновки.

Я подскочила на кровати, мигом забыв про сонливость. Мои вещи? Да как они посмели⁈

Наспех накинув пеньюар, я вылетела из комнаты и помчалась вниз по лестнице. В просторной гостиной и впрямь громоздились мои сундуки и чемоданы. Створки некоторых были распахнуты настежь, а содержимое живописно раскидано по креслам и диванам.

Не успела я опомниться, как рыжая хохотушка с победным видом извлекла из раскрытого чемодана кружевные панталоны и, картинно прижав их к бедрам, закружилась по комнате.

– Ах, какая роскошь! – пропела она, сладко жмурясь. – Настоящее брюссельское кружево, я полагаю? Ммм, какая нежная текстура!

Остальные куртизанки одобрительно загудели и принялись наперебой вытаскивать мои вещи: шелковые чулки в тончайшую сеточку, полупрозрачные сорочки, расшитые корсеты, пеньюары, отделанные лебяжьим пухом… Я застыла на месте, оглушенная пронзительным визгом и хохотом девиц, пока до меня не дошел весь ужас происходящего. Мои вещи! Мое белье! Эти бесстыжие девицы примеряют их, вертятся в них, словно это тряпки для маскарада!

– Немедленно прекратите! – завопила я, бросаясь к развеселой компании. – Как вы смеете трогать мою одежду своими грязными лапами? А ну положите на место, живо!

Но девицы, увлеченные игрой, даже не думали слушаться. Напротив, они еще больше расшалились, бесстыдно вертя бедрами и тряся грудями. Одна из кудрявых блондинок с хохотом нацепила мои панталоны прямо поверх платья и, задрав подол, принялась канканировать. У меня потемнело в глазах от гнева.

– Ах, синьорина, доброе утро! – пропела Лаура, та самая куртизанка, что вчера с хозяйским видом встречала меня у дверей палаццо. Она небрежно накинула на плечи мое меховое манто и оглядела с ног до головы. – Какая прелесть, вы уже встали. А мы тут приглядываем за вашим багажом. Уж больно хотелось взглянуть, что носят благородные английские леди. Видно сразу – провинция, не чета венецианским красавицам.

– Лаура, потрудитесь объяснить, что здесь происходит! – процедила я ледяным тоном. – Кто разрешил вам хозяйничать в моих вещах? Да еще и устраивать этот балаган?

Куртизанка невинно захлопала ресницами, изображая святую простоту:

– Помилуйте, синьорина, какие претензии! Мы всего лишь хотели удостовериться, что багаж прибыл в целости. Знаете ли, в порту всякое случается. Вдруг недобросовестные носильщики попортили ваши чудесные платьица?

Она состроила жалобную мину, но в темных глазах плясали насмешливые искорки. Девицы одобрительно захихикали, не скрывая похабных ухмылок.

Я стиснула кулаки, чувствуя, как к щекам приливает краска гнева. Ах ты, лицемерная тварь! Можно подумать, я поверю в эту показную заботу. Небось, сама же и подбила своих подружек на мародерство.

– Довольно! – отрезала я, сверкнув глазами. – Верните всё на место и прекратите этот фарс, живо! Слуги перенесут мой багаж в комнату. Узнаю хоть про одну пропажу – вылетите отсюда в два счета. Я ясно выражаюсь?

Улыбки на лицах куртизанок увяли, сменившись откровенным недовольством. Лаура надменно вздернула подбородок, явно намереваясь возразить. Но тут за моей спиной раздался знакомый бархатный голос: