Текст книги "Тихая семейная история"

Автор книги: Алекс Норич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– А как часто складывалась ситуация, когда Виктория оставалась дома одна?

Я задумался.

– Честно говоря, не слишком часто: как видите, у нас большое хозяйство, требующее постоянной заботы. У нас маленький ребенок, за которым присматривает няня. Правда, лето дочь обычно проводит в загородном доме. Вика бытом практически не занималась, соответственно, у нас почти каждый день присутствует домработница Оксана (вы с ней знакомы) либо ее сменщица, Анжела. Часто приходит садовник. Полное отсутствие в доме людей в день смерти Лики довольно необычно. А что вам сказала Оксана?

Займидорога смотрел на меня непроницаемым взглядом.

– Оксана утверждает, что Виктория по собственной инициативе, без всякой просьбы с ее стороны, дала ей дополнительный выходной на этот день.

Я замер: поступок Вики был странным и очень говорящим.

– То есть получается, она сознательно хотела остаться одна?

– По крайней мере, все выглядит именно так. – Подтвердил Займидорога, зародив во мне противоречивые чувства. Я не мог решить, какое предположение пугает меня больше: то, что моя жена готовила самоубийство или что нашлись обстоятельства, ставящие эту версию под сомнение.

Егор

Когда я вернулся из офиса, Лики еще не было дома: они с Соней уехали за город к родителям. Там временно жили все дети – и наш Ванечка, и Данина Алиса, и Сонина троица. Зато я обнаружил на террасе Даню, рассеянно созерцавшего крыши соседних домов. В ногах, устроив крупную морду на Данином тапке, комфортно развалился наш золотистый ретривер Ренуар, а голубоглазая кошка Офелия бесцеремонно устроилась у него на коленях. По моему настоянию Даня временно переехал к нам, чтобы не оставаться в одиночестве в пустом доме. Из-за возобновившейся после необъяснимой находки активности полиции наш план (пересидеть самые тяжелые времена в семейной крепости Пшеничниковых) провалился: всех нас по очереди то допрашивали, то отправляли на дактилоскопию, то снова допрашивали. Даня практически постоянно находился в эпицентре дознавательской деятельности.

Увидев меня, он молча кивнул и вновь перевел взгляд на крыши. Я подошел к балюстраде – передо мной открылся умиротворяющий городской пейзаж. Было начало десятого, но безоблачное небо над городом все еще пламенело закатными красками. Теплый вечер разливался по тенистым улицам Хамовников, на которых царило оживление, вполне закономерное для начала летних выходных. Как хорош был бы этот вечер при других обстоятельствах… Мозг искал передышки от непомерного груза нависшей над нами трагедии, и мне потребовалось усилие, чтобы оторваться от созерцания безмятежной июньской Москвы.

– Ну как ты пообщался с Займидорогой? Есть новости?

– И да, и нет. Они разворошили весь дом. Займидорога, надо отдать ему должное, действует очень методично: все было перевернуто с ног на голову на предмет транквилизаторов и буквально «отсканировано» на предмет отпечатков пальцев. Ну ты и сам в курсе: вы же прошли дактилоскопию. Еще он составил что-то вроде графика, кто и когда побывал у нас дома в последнее время, и выстроил примерную последовательность посещений. Все эти поиски, впрочем, практически ничего не дали: никаких незнакомых отпечатков они не обнаружили. Естественно, Оксана с приходящей уборщицей многое вычистили до получения результатов вскрытия, но оставшиеся слои отпечатков примерно соответствуют тому, кто и сколько времени проводил на кухне и в гостиной.

– Ну то есть ничего настораживающего он не нашел? – спросил я с тайным вздохом облегчения.

– За исключением одной детали. На блистерах из-под таблеток, которые почему-то лежали в шкатулке… помнишь, такая черная лаковая штука, похожая на опрокинутый нью-йоркский небоскреб? Стоит на консоли в гостиной. Так вот, на блистерах не обнаружили никаких отпечатков пальцев.

– И как они это интерпретируют? – осторожно спросил я, хотя мне сразу стало понятно, что никакая интерпретация не сулит ничего хорошего.

– Пока я не услышал ни единой версии, только вопросы. – Нейтральным тоном продолжил Даня. – Но мне и самому нечего было им сказать: я понятия не имею, каким образом можно было не оставить отпечатков пальцев на поверхностях, как будто специально созданных для того, чтобы их оставлять. И не понимаю, зачем нужно было протирать пустые блистеры перед тем, как положить их в шкатулку.

– Слушай, на основе единственной детали, пусть даже и странной, невозможно выстроить ни одной убедительной гипотезы.

– Невозможно, ты прав, зато эта деталь дала Займидороге повод под новым углом взглянуть на некоторые мелочи, на которые до этого он не обращал внимания.

– Например?

– Например, два барных стакана в практически пустой посудомоечной машине. Там было еще несколько предметов, но в целом получается, что машину запустили почти вхолостую, ради двух бокалов, кофейной чашки и тарелки. Ее содержимое никого не интересовало, пока не всплыло это странное отсутствие отпечатков на блистерах. Вот тогда-то Займидорога и присмотрелся к посуде повнимательнее.

– Ты хочешь сказать, что два стакана смотрятся подозрительно, если Вика была дома одна? Но ведь могло быть немало причин, почему ей понадобились именно два стакана. Это ничего не доказывает.

– Не доказывает, зато дополняет коллекцию странных фактов. Блистеры без отпечатков, следы препарата у Вики на ладонях при его отсутствии в организме, падение на ровном месте именно тогда, когда в шкатулке неизвестно откуда появились упаковки из-под антидепрессантов, а теперь еще и два стакана в посудомойке.

– А что показала камера видеонаблюдения?

– Ничего интересного. Она направлена на ворота и калитку рядом с ними, то есть можно увидеть, кто въезжает или входит на территорию особняка. За весь день камера зафиксировала только два факта: Викина машина выехала за ворота около трех часов дня, а через пару часов вернулась обратно. По записи вполне очевидно, что за рулем была именно Вика и никто другой в машине не сидел. Кроме Вики, никто не въезжал и не выезжал, не входил и не выходил, ни через ворота, ни через калитку . Кстати, Лика рассказала тебе, почему Вика в тот день не поехала в теннисную школу?

Я помялся.

– Ну, я ее спрашивал, конечно. Вика заранее предупредила, что в четверг планирует заняться собственными делами. Ты же знаешь: они сами тренируют некоторых учеников, поэтому в случае отсутствия им нужно своевременно подыскивать другого тренера.

Даня, наконец, оторвался от созерцания крыш и поднял на меня глаза.

– Думаешь, Вика сознательно освобождала четверг?

– Ну ты же сам видишь: она отпустила Оксану и нашла себе замену на тренировки. Эти факты, кстати, уменьшают остроту вопроса о присутствии в доме постороннего. Тем более к вам на территорию никто и не входил, кроме самой Вики. Через ваш забор так просто не перелезешь.

– Перелезть можно, но придется оставить на заборе клочья одежды и кожи: по периметру специально высаживали самые неприступные растения, плюс верх забора усеян острыми пиками. Займидорога с компанией, кстати, все осмотрели и не нашли никаких следов незаконного проникновения. Но есть одно «но». Помнишь небольшую калитку в дальнем углу сада?

– Первый раз слышу.

– Ну да, ты не большой любитель прогулок по саду. В общем, кроме основного входа на территорию, есть еще технический, которым никто не пользуется. Он выходит в совершенно безлюдный закуток между дворами соседних домов. Фактически калитка никому не нужна, поэтому постоянно заперта, ключи от нее валяются где-то в доме. И ее не контролируют никакие камеры.

– И? Там есть следы взлома?

– Следов взлома нет, но и отпечатков на ней тоже нет.

– Хочешь сказать, Займидорога с компанией проверили и ее?

– Ты знаешь, он оказался на удивление методичным. В общем, отпечатков на ней нет никаких. С одной стороны, это логично, раз ею никто не пользуется. Но с другой – хоть что-то же там должно было остаться, хотя бы на уровне следов отпечатков. Неужели ни садовник, ни Алиса, ни ее няньки, ни Оксана ни разу к этой калитке не подходили?

– И что это, по-твоему, означает?

Даня тяжело вздохнул.

– Понятия не имею. Просто еще один необъяснимый маленький факт. И знаешь, Егор, я не уверен, что хочу над этим задумываться.

Я его прекрасно понимал.

– Ну хорошо, тогда давай попробуем подойти с другой стороны и исключить любое стороннее присутствие. Логично начать с Балахванцева и компании: Турритопсис не нашел никаких дигитальных свидетельств их причастности. Кроме того, у них вообще не было мотива, да и странные факты говорят не в пользу этой версии. Нет никаких свидетельств присутствия в вашем доме постороннего человека. Да, барных стаканов оказалось два, но при этом отсутствуют следы борьбы и отпечатки пальцев неизвестного происхождения. К незнакомцу, явившемуся в перчатках в теплый июньский день, Вика вряд ли отнеслась бы с таким доверием, что предложила бы джин-тоник или кампари-оранж. Значит, если – гипотетически, конечно, – кто-то и заходил в дом…

Я замялся. Даня медленно поднял на меня глаза.

– Понимаешь теперь, почему я не хочу об этом думать?

Я давно уже все понял – и тоже не хотел об этом думать. Но все же надеялся, что в процессе разговора рассеются самые потаенные, самые пугающие предположения. Внутренне напрягшись, я упрямо озвучил то, о чем мы оба так не хотели думать.

– Получается, войти через калитку с помощью ключа и получить свой напиток мог только знакомый Вике человек, который, к тому же, ухитрился не оставить не идентифицированных отпечатков пальцев.

– В том-то и дело. – Негромко произнес Даня, не глядя на меня. – Но Займидорога уже успел проверить алиби всех, чье знакомство с Викой лежит на поверхности. Вы с Пшеничниковым безвылазно сидели в офисе, Лика с Соней провели вместе почти всю вторую половину дня, Алена с детьми и нянями была на даче, Олег – у себя в офисе. Полиция проверила даже Оксану и садовника: они тоже весь вечер были на виду. На этом, собственно, исчерпывается круг очевидных знакомых, у кого мог быть – гипотетически, как ты говоришь – доступ к ключу от калитки. Тупик.

Очевидный круг исчерпывался, но оставался неочевидный. Возможно, в числе ее знакомых был кто-то, кому Вика сама дала ключ от проклятой калитки. Кто-то, кто не мог себе позволить засветиться на камере видеонаблюдения. Кто-то, чье присутствие в доме Вика хотела скрыть: ведь именно она прекрасно знала о существовании как камеры видеонаблюдения, так и калитки. Я задумался, старательно отводя глаза от Дани. Могла ли она завести любовника? Дерзкая, циничная, самоуверенная, шокирующе красивая Вика, экс-звезда тенниса и владелица успешной теннисной школы, могла завести сколько угодно любовников, если бы захотела. Хотела ли она этого? Возможно. Мог ли любовник в пылу страстей случайно убить ее? Опять же возможно. Но в эту историю совершенно не вписывались таблетки. Отравление такого рода похоже на спланированное убийство, и способ казался мне скорее женским, чем мужским. Я решительно отмел эту гипотезу.

– На мой взгляд, отсутствие отпечатков на калитке означает лишь, что ей давным-давно никто не пользовался. Самое странное в этой истории – ситуация с таблетками. Не понимаю, как она могла сложиться, если там был кто-то еще. Больше всего это похоже на…

Я умолк на полуслове. Даня бросил на меня понимающий взгляд и продолжил за меня:

– На самоубийство, которое пошло не так. Это ты хотел сказать?

– В общем, да. Черт его знает, почему на блистере нет отпечатков пальцев. Может, Вика просто случайно их стерла после того, как извлекла все таблетки. Хотя, честно говоря, я не могу себе представить, какие у нее могли быть причины. – Я помялся и неловко продолжил. – А у тебя нет никаких предположений?

Упорно глядя в пол, Даня покачал головой.

– Понятия не имею, да и вообще слабо в это верю. Ты же знал Вику: присутствия духа ей было не занимать. Займидорога, кстати, тоже спрашивал, были ли какие-то изменения в Викином поведении в последнее время.

– И что ты ответил?

– Принялся яростно доказывать, что ничего необычного не было. Но чем дольше я над этим думаю… – Даня бросил на меня серьезный, мрачный взгляд. – Пожалуй, в последнее время кое-что все-таки изменилось.

– В смысле?

– Не знаю, как объяснить… Ничего радикального, но, скажем так, интенсивность Викиных эмоций несколько выросла. По модулю, то есть и в плюс, и в минус, понимаешь? С одной стороны, она эмоциональнее выражала свою привязанность, а с другой – как-то отстранилась от нашей повседневной жизни. Но все это было не очевидно, я действительно не замечал ничего в моменте, только постфактум, когда вообще начал задумываться на эту тему.

Даня поднял на меня глаза и, видимо, выражение моего лица заставило его насторожиться.

– Егор, говори как есть. Не пытайся щадить мои чувства, выкладывай начистоту. С кем еще мы можем быть откровенны, как не друг с другом?

Данька был прав: вот уже пятнадцать лет мы шли по жизни плечом к плечу, ни разу не обманув доверия друг друга даже в мелочах. В тяжелых ситуациях мы действовали без малейших сомнений друг в друге. А сегодняшняя ситуация была самой тяжелой из тех, с какими нам довелось сталкиваться.

– Пару недель назад я случайно подслушал часть разговора Лики с Викой. Они были здесь, на террасе, и не услышали, как я вошел в квартиру. В часы пик здесь бывает довольно шумно. Так вот, Лика говорила Вике что-то вроде: «Нет, ты этого не сделаешь. Ты вообще осознаешь последствия? Это повлияет на каждого, неужели тебе самой не очевидно?» В этот момент я вышел на террасу, и Лика тут же замолчала на полуслове, а потом перешла на невинные темы.

– И ты не спросил, что они обсуждали?!

– Хотел спросить, но Лика бросила Вике фразу типа «потом поговорим про Францию». Вика как-то упоминала о своей идее продать долю в совместной теннисной школе и открыть собственную, во Франции. Я подумал, что она собралась переезжать, а Лика ее отговаривает. Они обе вели себя очень естественно, легко переключились на разговор со мной, и позже у меня не возникло даже мысли о возвращении к этой теме. Черт! Я похоже, повел себя как доверчивый идиот.

– Ну а что ты должен был подумать? Это только теперь мы во всем начали видеть повод для подозрений, а раньше жизнь казалась почти безоблачной. Да, действительно, Вика пару раз заводила разговор о школе во Франции. Но вряд ли разговор, который ты услышал, касался этой темы. Кстати, тебе не кажется, что с тех пор, как я к вам переехал, Лика стала меня избегать?

– С чего бы вдруг? Думаю, у нее просто мало времени: так много всего сразу на нее обрушилось: родители, Ванька с Алисой, теннисная школа, которую она теперь тянет одна.

Но, перечисляя Ликины сложности, я начал осознавать, что Даня, пожалуй, прав: Лика избегала общения с ним, буквально со дня его возвращения из Сиэтла. Она явно переживала за него, возможно даже больше, чем за Алису и Алену, и тем не менее не поехала со мной в аэропорт его встречать. А с тех пор, как Даня переехал к нам, Лика стала возвращаться домой лишь поздно вечером. Утром она либо убегала чуть свет («много работы»), либо оставалась в постели до тех пор, пока мы с Даней не уезжали на офис («неважно себя чувствую»). Внезапно я ощутил внутри неприятный холодок: в поведении Лики что-то было очень и очень не так.

Пока я размышлял, Даня внимательно наблюдал за мной, словно пытаясь угадать, о чем я думаю.

Я невольно вздохнул.

– Возможно, ты и прав.

Он кивнул.

– Сначала я думал, что Лике в ее горе просто тяжело общаться еще и со мной, помимо отца, мамы и малышни. Но после нашего с тобой разговора начинаю подозревать, что у ее поведения могут быть другие причины.

– Лучше не мучиться подозрениями, а дождаться ее возвращения и прямо спросить об их загадочном разговоре.

Лика вернулась около полуночи. Мы с Даней караулили ее в гостиной: два предыдущих вечера, пользуясь нашим пристрастием к террасе, она незаметно проскальзывала в спальню и не выходила оттуда до утра, ссылаясь на адскую усталость.

Услышав, как хлопнула входная дверь, я поспешил навстречу жене.

– Мы здесь, Лик! Ждем тебя в гостиной.

Через минуту она бесшумно вошла и, быстро кивнув, замерла на месте, настороженно переводя взгляд с меня на Даню и обратно. После разговора с Даней я вдруг увидел ее другими глазами. Лика явно похудела за последнее время, неулыбающиеся серые глаза казались непропорционально большими на осунувшемся лице. Копна пшеничных волос была небрежно усмирена резинкой, но отдельные пряди, освободившиеся за долгий день, подчеркивали гордый изгиб шеи. Как же она красива! Кажется, Лика стала еще прекраснее с тех пор, как мы с ней познакомились. Какое счастье, что она жива, и я не потерял ее. Эта мысль часто посещала меня после гибели Вики, но впервые она не вызвала во мне чувства неловкости. Я поспешил к ней и порывисто обнял, не стесняясь присутствия Дани. Лика так же порывисто ответила на мое объятие. Я повел ее к дивану.

– Малыш, я понимаю, ты устала, но появились новые обстоятельства, которые нам надо обсудить.

Лика, не сопротивляясь, села рядом со мной, тесно прижавшись к моему боку. Она молча выслушала Данин рассказ о странных находках у него дома, однако вздрогнула при упоминании о блистерах. Когда же я спросил Лику о подслушанном разговоре с Викой, ее пальцы инстинктивно вцепились в колени. Однако она твердо стояла на своем: у Вики не было неприятностей, не было мыслей о самоубийстве, ее гибель – трагический несчастный случай. Их разговор касался Викиной идеи продать теннисную школу. Блистеры в шкатулке и пудру из таблеток на руках она прокомментировать не могла, но была уверена, что для них тоже есть какое-то вполне невинное объяснение.

– Нет невинных объяснений. – произнес Даня нейтральным тоном, от которого повеяло арктическим холодом. – Все возможные объяснения далеки от невинных. Не имею представления, осознаешь ли это ты, но мы с Егором прекрасно понимаем, и Займидорога, между прочим, тоже. Судя по первым впечатлениям, он так легко не успокоится: вытащит на поверхность любую мелочь, разворошит прошлое каждого члена семьи и рано или поздно что-нибудь найдет.

– Например? – В Ликином голосе послышался легкий скепсис.

– Как минимум докопается до существования Турритопсиса.

– До чего? – в замешательстве спросила Лика.

Мы с Даней переглянулись. До сих пор о существовании нашего непревзойденного детища знали лишь три человека – Пшеничников, Даня и я, но, видимо, пришло время посвятить в эту тайну и Лику.

– Турритопсис, или Диоген 2, – усовершенствованная версия нашего бестселлера, Диогена 1. Его ты знаешь: это основа нашего бизнес-благополучия. По сравнению с Диогеном 1, возможности Турритопсиса в области… скажем так, хакерства сильно расширены. Мы разработали его для защиты «Айвилиса» от рейдеров и сохранили подробности в узком кругу, во избежание лишних слухов и страхов. В общем, утечка данных о Турритопсисе совершенно неприемлема. Как только полиция о нем узнает, у нас начнутся такие «сложности», что мы в два счета лишимся компании. И это как минимум: на самом деле трудно даже спрогнозировать, как они отреагируют на существование такой программы, как Турритопсис.

Лика бросила на меня испуганный взгляд.

– Это правда?

– К сожалению, да. Если Займидорога докопается до истории, которая привела к созданию Турритопсиса, он эту тему так просто не отпустит. От утечки информации о Турритопсисе всего один шаг до обвинений в шпионаже или в чем-то похуже. Хотя куда уж хуже.

– А те люди, из-за которых вы создали своего Турритопсиса, точно не могут быть причастны к смерти Вики?

Мы с Даней вновь переглянулись.

– Ты же минуту назад утверждала, что смерть Вики не может быть ничем, кроме несчастного случая. – Небрежно произнес Даня, внимательно глядя на нее.

– Я совсем забыла про ту историю с рейдерами. Вы старательно защищали нас от излишних подробностей. Опираясь на доступную мне информацию, я почти не сомневаюсь в несчастном случае, но, возможно, вы знаете больше.

– Мы с Егором пустили Турритопсиса по следам несостоявшихся рейдеров, но он не обнаружил никакой активности в наш адрес с их стороны. Убийство Вики было бы для них действием бесполезным и опасным.

– У меня есть идея. – Я говорил, осторожно подбирая слова. – Правда, она вам вряд ли понравится. Пусть Турритопсис проанализирует активность Вики за последние, допустим, год-два. Глубже искать вряд ли понадобится. Если ее смерть не несчастный случай, то корни убийства или самоубийства лежат в относительно недавнем прошлом. Если там есть хоть какая-нибудь мелочь, за которую можно зацепиться, Турритопсис ее найдет. А мы потом решим, поставить ли в известность Займидорогу или, наоборот, попытаться зажать информацию.