Текст книги "Семёновы"
Автор книги: Алекс-Мари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
4
Она все шла и шла, не чувствуя усталости. Только боль в голове напоминала о реальности происходящего. Мысли, как раки в ведре, шебуршились в уставшем мозгу. «И в кого ты такая уродилась?!» бывало восклицала мать. Теперь эти слова не были просто словами. Они обрели смысл. Действительно, в кого? Кто та женщина, которая оставила только что родившуюся дочку на крыльце сельской больнички? Плакала ли она, когда уходила или тут же забыла о ее существовании? Повезло ли ей, Насте, что родители взяли ее, или лучше было бы попасть в детский дом? Любили ли они ее по-настоящему, или все это время исполняли долг, который добровольно взвалили на себя? Помимо собственной воли всплывали воспоминания, которые ранили в самое сердце. Мать и Ольга, лепят пельмени к ужину и тихонько хихикают, а она угрюмо смотрит в телевизор, делая вид, что вовсе не хочет сидеть рядом с ними. Это традиция уже, мать зовет лепить, а она отказывается. Почему отказывается? Непонятно. Вот она первую ночь спит в комнате Ольги. Ей холодно и одиноко, хочется плакать. Мама сказала «неприлично». Почему неприлично?
Утро плавно перетекло в день, а день в вечер. Девушка устала, и ей было плохо. Она равнодушно сидела на скамье и смотрела вдаль. Женщина, присматривающая за ребенком, долго и с подозрением смотрела на нее, а потом встала, и, подхватив играющую тут же девочку, удалилась на безопасное, как ей казалось, расстояние, длиной в три скамейки. Выглядела Настя не самым лучшим образом, но ей было все равно. Она не видела со стороны, что огромный синяк заливал пол-лица, и вместе с повязкой на брови смотрелся ужасающе. Одежда грязная, а тонкие колготки порваны. Настя опустила взгляд, увидела дырки на капроне и, недолго думая, стянула колготки и бросила их в урну. У соседки за три лавочки брови взлетели до прически при виде этого, она что-то возмущенно сказала и начала тормошить ребенка уходить. Девочка залилась пронзительным ревом, мать уже второй раз отрывала ее от интересной игры.
Раздался колокольный звон, и Настя вздрогнула. Между высокими деревьями проблескивали золотые купола храма. Насте вдруг захотелось зайти в храм, но, вспомнив, как выглядит, она не решилась. Подойдя поближе, она просто стояла и смотрела на белое величественное здание. И первый раз в жизни ей пришла в голову мысль, а что же думает Бог по этому поводу? Мать часто брала ее и Ольгу с собой в церковь, но молиться не заставляла. Она приводила девочек, сажала на деревянную скамейку, а сама уходила куда-то вглубь. Девочки знали, что сидеть надо тихо. Ольга слушалась мать, а Насте было интересно, что происходит там, внутри, где горят огоньки. И однажды, оставив сестру послушно сидеть на скамейке, она пробралась в зал. Народу было немного, мать стояла в уголке и что-то шептала, время от времени перекрещиваясь. Настя подошла и встала рядом. Мать посмотрела на нее, улыбнулась и поправила дочери косыночку, которая съехала на затылок. Перед уходом она взяла Настю на руки, дала ей зажечь свечку и поставить в маленький стаканчик. По дороге домой Ольга неизвестно почему дулась, а Настя радовалась. Что все так удачно обернулось, и ее не только не ругали и не выгнали, но и дали поучаствовать. Потом она поняла, что мать не хотела навязывать детям веру. После того дня она стала учить девочек молитвам и рассказывать из Библии. Это было как сказка и Насте очень нравилось.
Колокола замолчали. Девушка двинулась вглубь парка. Где-то там была набережная. Храм стоял на берегу реки и оттуда был хороший вид на колыхающуюся воду. Дойдя до ограждения, Настя перегнулась через невысокую стену и увидела плескающуюся внизу воду. Была середина лета, вода опустила низко и на белой каменной стене остались замысловатые зелено-бурые рисунки. Девушка подтянулась на руках и взобралась на широкий парапет. Было страшно, и она села, крепко вцепившись в край. Смотреть на ноги, висящие в пропасти, она не могла, боялась. Но ощущение опасности будоражило.
– Сброситься хочешь? – негромкий мужской голос раздался из-за спины, и Настя вздрогнула. Она торопливо перекинула ноги на другую сторону и сползла с опасного бортика. В паре шагов стоял мужчина. Средних лет, в футболке и тренировочных брюках, с собакой на поводке он не выглядел злоумышленником.
– Фу, блин, напугали! – досадливо проговорила Настя и собралась уходить. Тем временем собака решила проверить, с кем общается хозяин. Она подошла, обнюхала Настину ногу, грязный подол когда-то красивой юбки и чихнула. Мужчина фыркнул, и Настя подозрительно посмотрела на него, не насмехается ли он. Он, действительно, улыбался, но не ехидно, и смотрел не на Настю, а на своего питомца.
– Тебе чем-то помочь? – уже без улыбки спросил он.
– Нет, – мотнула головой Настя и попыталась обойти его.
– Слушай, ну я же вижу, что помочь надо. Может тебя подвезти куда-нибудь?
– Ничего мне не надо, – раздельно проговорила девушка и пошла вдоль дорожки к выходу. Мужчина с собакой не настаивали и двигались в паре метров сзади, не приближаясь, но и не сворачивая в боковые аллеи. Настя чувствовала, что мужчина рассматривает ее и ощутила, какая она грязная и страшная. Они – Настя впереди, мужчина с собакой сзади, вышли из ворот парка и тут Настя остановилась. Куда идти? В больницу? Она не могла. Она еще не решила, как ей себя вести после всего, что она услышала, а поэтому не хотела видеться с домашними. В общагу? Возможно ее бы пустили переночевать, но общежитие медицинского колледжа было далеко, а денег у нее не было.
– Девушка!
Тьфу ты, он, оказывается, еще не ушел! Настя повернулась к мужчине, и он приблизился.
– Девушка, вы голодны?
Еще бы! Последний раз она ела вчера вечером. Желудок тут же дал о себе знать.
– Пойдемте, я вас накормлю, и вы умоетесь, а потом решим, что дальше делать.
Настя задумалась. С одной стороны, идти куда-то с незнакомым мужчиной не в ее правилах. А с другой – есть очень хочется. И мужик не выглядит маньяком. Да еще и с собакой. Мужчина с собакой все равно что мужчина с ребенком. Настя вздохнула.
– Ну пойдемте.
– Тебя как зовут? – мужчина опять перешел на "ты".
– Настя, – Настя не была против.
– Андрей, – мужчина кивнул и повел ее во двор ближайшего дома.
– Ты так быстро согласилась, – он пытался беседовать, – не боишься, что я извращенец, соблазняющий девушек?
– У вас собака, – Настя пожала плечами.
Андрей не понял логической связи, но спорить не стал. Оказалось, он жил совсем рядом. Они вошли в подъезд, поднялись на лифте и он, позвенев ключами, открыл дверь квартиры.
– Джек, лапы! – Андрей распахнул дверь ванной, и собака послушно потрусила внутрь. Пока мужчина мыл собачьи ноги, Настя стояла у порога и оглядывалась. Квартира была небольшая, но уютная. Вдоль стены прихожей тянулся длинный шкаф-купе, скорее всего это был единственный шкаф в квартире. На стенах висели чьи-то фотографии и всякие сувенирчики. В углу на полу стоял собачий диванчик, на который сейчас же и улегся Джек с чистыми лапами. Настя слышала, как хозяин квартиры чистит ванну. Через пару минут он вышел, вытирая руки небольшим полотенцем.
– Ты чего там стоишь? – изумился он, – проходи!
Настя сняла туфли и на пальцах прошла в середину прихожей. Андрей сделал шаг назад и приглашающим жестом указал на дверь ванной комнаты. Большая угловая ванна была еще влажной. Он щелкнул переключателем, заработал вентилятор.
– Так, вот шампуни, – перечислял он, – сама ищи, какой нужно.
– Вот полотенца, – распахнул прозрачную дверцу, – если хочешь, есть халат.
Он порылся в нижнем шкафу и вытащил махровый халат с "тачками", очевидно мальчишеский, но достаточно большой, как раз на Настю. Она благодарно кивнула и закрыла за собой дверь. Сбрасывая с себя надоевшую, грязную и пропахшую одежду, Настя с удовольствием встала под струю душа. Тело просто застонало от наслаждения. Все-таки как хорошо, когда есть много горячей воды! Она аккуратно промыла волосы, стараясь не задеть рану на лице, а потом долго терла и промывала пальцы, добывая из-под ногтей засохшую грязь. И в таком виде она слонялась по городу?! Удивительно, что никто не сдал ее в полицейский участок.
Намывшись, Настя выбралась из ванны и вытерлась огромным махровым полотенцем. А что, вдруг подумалось ей, если сейчас откроется дверь и войдет новый знакомый? Пожалуй что сейчас она была бы беспомощна перед ним. В животе стало щекотно. Настя не разглядела его толком, но Андрей точно не был ей неприятен. Однако, протерев запотевшее зеркало, Настя передумала. Выглядела она по-прежнему ужасно. Пол-лица были просто сплошным синяком. Отклеившаяся повязка открыла ужасный опухший шрам. Нет, наверно не сегодня…
Надев халат, девушка собрала свои вещи и сунула в стиральную машину, стоявшую тут же. Запустив стирку, она вышла из ванной и тут же почувствовала восхитительный запах. Войдя на небольшую кухню, она увидела Андрея, стоявшего у плиты. На сковороде жарилась картошка, а на стеклянном столе уже стояла тарелка с хлебом и мисочки с маринованными огурцами, маленькими помидорками и какими-то грибочками.
– Садись, – Андрей улыбнулся и махнул головой. Настя уже устала стесняться, поэтому села на диванчик подсунув под себя ноги и вытянула из плошки огурец. Андрей поставил на стол большую деревянную доску, а сверху водрузил сковороду.
– Или тебе в тарелку? – опомнился он.
Настя замычала, замотала головой, и, взяв вилку, начала накалывать и складывать в рот вкуснятину. Когда с картошкой было покончено, Андрей налил ей большую кружку чая.
– А лимончик есть? – жалобно посмотрела девушка.
– Сейчас поищем, – ответил мужчина. Он открыл холодильник и начал передвигать продукты в поисках лимона. Наконец извлек из дальнего угла слегка увядший и надрезанный с одного бока.
– Пойдет?
– Ага! – Настя ловко удалила засохший край и нарезала лимон на блюдце.
Откинувшись на спинку диванчика, она стала отпивать горячий сладкий напиток. Андрей просто сидел и смотрел на нее. Заметив это, Настя смутилась.
– Тебе лет-то сколько? – Андрей облокотился на подголовник.
– Двадцать, – просто сказала Настя, не придумав оригинального ответа.
– М-м, понятно. А выглядишь на семнадцать. Я думал школьница еще.
Настя не поняла, комплимент это или сухая констатация факта.
– Скоро двадцать один, – на всякий случай сказала она.
– Надо повязку поменять, – переключился Андрей, – сейчас, погоди…
Он принес перекись, йод, бинт и несколько пластырей разного размера. Подойдя к ней, неловко потянул за грязную повязку. Настя зашипела, стало больно.
– Прости, не умею, – Андрей смущенно улыбнулся.
– Я сама, – Настя встала, поправила ворот халата, разъезжавшегося на груди, все-таки он не рассчитан на "тройку", и подошла к зеркалу. Наклонившись поближе, она перекисью аккуратно протерла рану, намазала йодом, свернула бинт "прямоугольником" и, приложив, приклеила двумя пластырями. Выглядело не очень красиво, но зато крепко держалось.
– Ловко! – похвалил мужчина.
– Два года этому учили, – махнула рукой Настя.
– Так ты в "медовухе" учишься?
– Ага, – кивнула она утвердительно.
Медицинское училище так и звали – "медовуха". Во-первых, созвучно медицине. А во-вторых, там было столько красивых девушек, что парни слетались туда, как пчелы на мед.
– Ну что, расскажешь, что с тобой случилось?
И Настя рассказала все. Вывалила свои горести на совершенно незнакомого человека. Андрей не перебивал, а только сидел и слушал. В середине рассказа он встал, открыл верхний ящик и достал начатую бутылку коньяка и два стакана из толстого стекла. Он поставил перед девушкой стакан и пододвинул блюдце с лимоном. Она смотрела на янтарный напиток, не решаясь его в себя влить, до сих пор она пила только вино.
– Пей, тебя же трясет всю, – сказал он, и Настя только сейчас заметила, что и правда, руки трясутся. Она выдохнула, как заправский алкаш, и выплеснула содержимое в рот. Сразу стало жарко, от кончиков пальцев до ступней.
Дорассказав свою историю, Настя посмотрела на Андрея. Он задумчиво крутил в руках салфетку, наворачивая ее на палец конусом и разворачивая обратно.
– Да-а, веселенькая история, – проговорил он. – С братом что, все плохо?
Слезы сами брызнули, когда Настя вспомнила об Артёме.
– Ему селезенку удалили, – рыдая проговорила она, – и челюсть сломана в двух местах.
Она была такой жалкой, что Андрей пододвинулся ближе и обнял девушку. Он гладил ее по голове, а она, всхлипывая, цеплялась за него.
– Зато жив, – успокаивающим тоном говорил мужчина, – поправится твой брат, не реви!
– Это я виновата, – захлебывалась Настя, – зачем я его потащила туда, он ведь не хотел!
– Это не твоя вина, – спокойно и убедительно сказал Андрей, – просто так случилось.
Настя еще долго хлюпала носом, то успокаиваясь, то снова принимаясь плакать. Андрей гладил ее по макушке. Он был таким добрым, таким внимательным. Настя чувствовала запах его тела, слегка сдобренный ароматом одеколона. Сейчас ей казалось, что этот мужчина – самый прекрасный на свете, умный, добрый, и, самое главное, понимает ее. До сих пор у Насти не было мужчины. Мальчишки были, да, парни, ровесники, глупые в желании казаться крутыми, дерзкие и несамостоятельные. Ее первый секс случился после вечеринки с таким вот мальчишкой, который много говорил, а на деле… Настя не любила это вспоминать.
Сейчас, сидя в чужой кухне, в чужом халате, Настя чувствовала себя защищенной, и поэтому могла расслабиться. Она подняла глаза на Андрея и потянулась руками к его лицу. Ей рисовались картины, как он хватает ее на руки и несет на широкую постель. Дальше фантазия не простиралась, но она была уверена, там все будет отлично.
– О-о-о, барышня, да ты наклюкалась! – тихий голос Андрея отрезвил, и Настя открыла глаза.
Он все еще обнимал ее, но целовать не собирался.
– Давай-ка спать, день был длинным, – это было вовсе не то, что она хотела услышать.
Андрей встал и вышел, а Настя сидела и пыталась обидеться. Но не получалось, потому что на самом деле, она очень хотела спать. Мужчина вернулся и принес какие-то вещи.
– Вот, надень это, должно подойти.
Ага, значит в доме все-таки водились женщины. В руках у Насти оказались серые спортивные брюки с розовыми лампасами, футболка с Микки Маусом и под футболкой синие хэбэшные трусики-слипы.
– Все чистое, – уверил Андрей. Настя и не сомневалась. – Это сестры, она часто у меня ночует.
Ага, ну сестры так сестры…
Андрей провел Настю в комнату. Когда-то это была детская мальчика. Целую стену занимали фотообои с Молнией МакКвином, очевидно в этой квартире жил фанат "Тачек". Кровати в комнате не было, зато полкомнаты занимал подиум, на котором и располагалась постель.
– Тебе будет удобно, – пообещал Андрей, сунул ей в руку пульт от висящего на стене телевизора, и вышел.
Настя села на краешек импровизированной кровати, потом легла. Включив телевизор, она понажимала кнопки, нашла какой-то фильм и приготовилась смотреть. Но уже через пару минут пульт выпал у нее из руки, и девушка уснула. Ночью ей приснился дед Сергей. Он сидел в своем кресле и молчал, а потом поманил рукой.
Проснулась она от хлопка входной двери и приглушенных голосов. Слышно было, что говорящие прошли в кухню, а спустя какое-то время в дверь постучали. Настя натянула одеяло до глаз. Дверь открылась, на пороге стоял Андрей.
– Проснулась? – он улыбнулся. – Вставай, к тебе пришли.
Ко мне? Настя недоуменно сморщила лоб, но послушно встала и, натянув брюки, вышла. Она, зевая, вошла в кухню и тут же увидела отца. Он был в той же одежде, что и вчера, значит домой не уезжал.
– Настюша, доченька! – отец вскочил и обнял блудную дочь.
– Папка! – Настя прижалась к отцовской груди, обхватив его за торс.
– Ты что творишь?! – отец встряхнул ее за плечи, – мы вчера весь город объехали, тебя искали.
– Я… мне… – Настя не знала, что сказать, но отец, кажется, все понял без слов.
– Дочка, – он поднял ее лицо за подбородок, – все что было когда-то, не важно. Мы любим тебя. И не обижайся на мать, она не со зла ляпнула, ну ты же понимаешь…
Настя кивнула, она понимала.
– Ну что, поедем? – отец вопросительно посмотрел на дочь. Она кивнула.
Все это время Андрей стоял у косяка и наблюдал за воссоединением семьи. Когда отец заговорил об уходе, он поднялся и принес полиэтиленовый пакет, в каком из супермаркетов носят продукты.
– Твои вещи, – сказал Андрей, протягивая пакет Насте.
– Я переоденусь … – тихо сказала она.
Они простились на улице. Отец пожал Андрею руку, поблагодарил. Настя безучастно стояла в стороне. При свете дня ей было почему-то стыдно перед этим мужчиной. Сейчас она заметила, что он очень красив. Андрей подошел к ней, поцеловал в щеку.
– Удачи, Настя.
Они сели в машину, отец тронулся, а Настя смотрела на стоящую на тротуаре фигуру и ощущала на себе его запах. Ей опять хотелось плакать.
5
Бывает такое состояние, когда беспокоишься, и сам не понимаешь, почему. Именно это чувствовала Ольга. В голове крутилась мысль, что что-то не так, зудела и зудела, как приставучая муха, хотелось взмахнуть рукой и прихлопнуть…
Они встретились, как всегда, в "их" месте. Ольга прошла по высокой щекотной траве вверх по склону, обогнула кусты разросшейся рябины и сразу увидела его. Антон сидел на подстеленном на землю покрывале, привалившись к стволу дерева. В этом укромном закутке они встречались давно. В детстве это был "штаб", а позже полянка стала местом свиданий. Именно тут все произошло в первый раз. Ольга никогда не ходила сюда одна. Услышав шорох, молодой человек обернулся, увидел девушку и пружинисто встал. Она приблизилась к нему и молча обняла за талию. И он обхватил ее и чуть приподнял.
– Привет, – прошептала Ольга.
Антон наклонился и стал целовать ее, медленно опуская на покрывало.
– Я соскучился…
– И я…
Время пролетело незаметно. Любимый сарафан был отброшен на кусты, там же висела клетчатая рубашка. Они лежали под ночным небом в глубокой темноте, Антон наощупь чертил пальцем по Ольгиному телу, рисуя "восьмерку" вокруг грудей. Ольга улыбалась, время от времени ежилась от щекотки и передергивалась. Вокруг то и дело взлетали, жужжа, ночные насекомые, юноша отмахивал их от себя и от обнаженной девушки.
Она ужасно боялась начинать выяснение отношений, но время пришло. Ух, как трудно было выговорить слова, понимая, что эта беседа станет поворотным моментом. Но больше всего на свете Ольга боялась неизвестности. Именно поэтому она, страдая, все же заговорила.
– Антош… – она замялась, – ты ничего не хочешь мне сказать?
– О чем? – Антон спросил веселым тоном, но натянутость Ольга, и сама нервничающая, заметила в голосе сразу.
– Ну как о чем… О нас. – она села, протянула руку, стянула с кустов рубашку возлюбленного и накинула на себя. Посмотрев в его сторону, она не увидела блеска его глаз, Антон отвел взгляд.
– А что с нами не так? – нарочитое спокойствие только подчеркивало напряжение.
– Какие у тебя планы? – Ольга решила идти напролом. Ей вдруг вспомнились мягкие упреки матери, беспокоящейся о судьбе старшей дочки, напоминание о возрасте. И дети подружек, подрастающие на глазах у деревни и у нее.
– Оль, ну ты же знаешь, – рука закопалась в рыжую шевелюру, – планов у меня куча. Скоро поступление. Диссертацию я пишу уже второй год, Вяткин здорово помог. И вообще, он считает меня очень перспективным.
Антон говорил что-то еще, Ольга уже не слушала. Все это она знала и так. И про поступление, и про диссертацию. И про Вяткина, научного руководителя, по совместительству, ректора вуза. Бывало, Ольга смеялась, что будет ревновать к Вяткину, потому что Антон только о нем и говорит. Но сейчас ей было не до смеха.
– Подожди, Антош, – прервала она его, – я спрашиваю не о тебе, я говорю о нас.
– Оль, что ты хочешь от меня услышать? – в голосе Антона были усталость и раздражение одновременно. – Я не могу все бросить и бежать жениться. Просто – не могу! Слишком много поставлено на карту.
Глаза защипало от непрошенных слез, но Ольга сдерживалась, только отвернулась и закусила нижнюю губу.
– Ну Лёль… – Антон потянул ее за край рубахи, – не обижайся… Правда, время сейчас совсем неподходящее. Ну ты же понимаешь…
– Да, – с горечью проговорила Ольга, – я понимаю…
Антон подсел ближе, взял за руку и стал поглаживать кисть. перебирая тонкие пальцы возлюбленной. Ольге хотелось оттолкнуть его и прижаться к нему одновременно. Она разрывалась от этого противоречия и ненавидела себя за это. Может быть, надо было накричать на Антона, обвинить его в безразличии, но она не могла. Они еще долго сидели так, чуть обнявшись, стараясь не обсуждать неприятную тему. А потом зазвонил телефон, и Ольга испугалась. Ей никогда еще не звонили ночью и этот, оглушительный, в ночной тишине, звонок, заставил ее сердце колотиться от предчувствия несчастья. Так и случилось. Уже через пять минут она бежала по склону босиком, держа босоножки в руках. Сзади еле поспевал Антон, на ходу застегивая рубашку и заправляя ее в брюки.
Сейчас был день. Днем всегда лучше, потому что светло, вокруг ходят люди, и не так страшно пикают датчики над Тёмкиной кроватью. Мама так и не отошла от него, уснула сидя на стуле. Ольга провела ночь на кушетке, а отец спал в машине. Вчера они с отцом, оставив маму в палате, объезжали прилегающие к больнице улицы, в надежде найти беглянку. Ольге казалось, что весь ее мир развалился в одно мгновение. Брат на больничной койке, мать все время плачет, отец молчит, а сестра, которая всю жизнь была рядом, вышла в узкие больничные двери и просто ушла. Только сейчас она поняла, как дорожит этой взбалмошной девчонкой, нарушающей ее покой. Настя была такой, какой всегда хотела быть она, Ольга. Она раздражала и смешила ее, заставляла смотреть на себя со стороны. Ольга не представляла, что Насти могло не быть рядом.
Время от времени останавливала отца и выбегала из машины, приставала к людям с вопросами, описывала беглянку. Конечно же, никто ничего не видел, она садилась обратно, и они снова и снова кружили по улицам, расширяя радиус поиска. В эту ночь опять не пришлось поспать.
Когда дверь палаты тихо скрипнула, Ольга не сразу среагировала, слишком устала за эти сутки. Она медленно повернулась и увидела Настю, бледную и измученную. Мама, первый раз за утро вскочила со стула, подбежала к младшей дочке и схватила ее так, что волосы Насти, заплетенные в простую косу, мотнулись из стороны в сторону.
– Доченька моя, – причитала измученная женщина, – девочка моя!
Настя гладила мать по спине, и что-то шептала ей в ухо. Ольга смотрела на мать и сестру, а в голове крутилось "Слава Богу! Слава Богу!". Она не была верующей, как мать, но в моменты слабости взывала куда-то вверх, просила, как умела, без ритуальных слов и действий. А потом всегда благодарила. Вот и сейчас, она была преисполнена благодарности. Настя повернулась к ней, протянула руку, и Ольга подошла, испытывая острую необходимость в этом объятии. Первый раз с детства сестра обнимала ее так сильно и искренне.
– Лёль… – голос у Насти дрожал, – я твою тунику порвала…
Ольга неожиданно рассмеялась. Такой простой и понятной была эта печаль утраты красивой вещи. Настя недоуменно посмотрела на нее, но через секунду улыбнулась. За объятиями они и не заметили, что больной пошевелился и открыл глаза.
Спустя сутки они были дома. Не все, Настя осталась в больнице. Артём пришел в себя и ему нужны были присмотр и компания. Она, как самая приближенная к медицине, вызвалась первой. Мать была против, но отец уговорил, намекнув, что Настя испытывает чувство вины и ей надо что-то с этим делать.
