Текст книги "Не геройствуй (СИ)"

Автор книги: Akira Honey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

Часть 19

Чтобы я там ни говорил, но меня неминуемо тянуло к Глебу, особенно сейчас, когда он практически не делал никаких поползновений ко мне. Будто я перестал его интересовать и...

Да. Все. Уже некуда бежать и негде укрыться. Так что можно сказать прямо, я – нетрадиционной ориентации.

А вообще что значит «нетрадиционной» или «ненормальный». Что вписывается в понятие «нормальности». Нормален тот человек, который действует по заранее обговоренному пути жизни и не сворачивает. Что-то вроде: сад – школа – колледж (пункт не особо важный) – институт – работа – пенсия – смерть. Не очень веселая перспектива. И в это описание действий так же входит: женитьба, дети и моральное истощение.

Можно ли жить по заранее подготовленному плану? Не отходя от источника, боясь сделать так, чтобы тебя не поняли, освистали, приняли «ненормальным»…

Если брать «норму», как то, что выделяет общую массу людей, то выходит, что нормальный человек должен пить и курить, изменять жене, периодически ее бить и ругать свою никчемную жизнь, сетуя на плохую зарплату, при этом, не ударяя палец о палец. Хочется рассмеяться от того, что это явно не так красиво, как кажется в начале.

Норма – это обычность? Это что-то вроде серой массы? Но ведь каждый человек индивидуален, и тогда выходит, что «нормальность», как критерий выделения человека можно считать устаревшим.

В каждом отдельном обществе свои нормы. И можно сказать без зазрения совести, что нормальный человек тот, кто действует по законам этого общества. Не важно, какие там правила, да хоть «не плюй во время еды в тарелку рядом сидящего». Главное – чтить их. Просто большинство таких «правил» сокрыты от наших глаз, пусть и продолжают воздействовать на саму жизнь.

Именно из-за этого в обществе считается странным быть геем, ведь это негласное правило нашей страны, да и почти всего мира. Но странно ли это в принципе?..

Если меня тянет к парню, то почему я должен ненавидеть эту часть себя и кидаться от него в сторону, только завидев?

И почему этот черничный пирог перестал обращать на меня внимание?! Я почти зол.

За весь день я выпил около трех бокалов вина, и хотя я думал, что меня нещадно хотят споить, дабы принудить к сексу, вскоре выяснил, что Глеб был прав. Французское вино куда более мягкое, чем наше, и больше похоже на вкусный сок, пусть и с небольшим градусом. Жаль, что до России настоящее вкусное вино из Франции почти не доходит.

– Пока мы здесь, – улыбаясь, сказал мне Глеб, – нужно наслаждаться всем, чем можем.

– А надолго мы приехали? – поинтересовался я, так и не поняв, что сейчас впервые сказал «мы», имея в виду себя и Глеба.

– На два дня. У меня просто очень много дел на работе…

Я хотел было спросить, а чем же собственно мой муж занимается, но глядя в голубые глаза брюнета, желание отпало как-то само собой. И на его место встала вполне определенная потребность.

Стараясь сбавить возбужденность в тоне своего голоса, я пожелал вернуться в номер отеля, уже заблаговременно решив, что согласен на все (я – парень, а не девушка, чтобы убегать от секса). И этим удивил Глеба.

Пока мы поднимались на лифте на наш восьмой этаж, я стал думать о том, что знаю о сексе между мужчинами. Выходило, что тут только два варианта: анал или орал. И я бы заорал, так как именно тут я понял, какая роль отведена мне в этой гомосексуальной пьесе…

Часть 20

Еще пять минут – и я сам наброшусь на Глеба, плюнув на все свои переживания насчет моего места.

Во-первых: мы в одной квартире. Одни. Больше никого нет. Совершенно. В комнате никого, кроме нас двоих. Только я и Глеб.

Во-вторых: этот гад выполз из душа полуголым, как и вчера. Полуголый! В одном полотенце! После душа!

У меня сейчас случится припадок или как минимум истерика.

Что этот никчемный кусок черничного пирога о себе возомнил? Что я буду сам его соблазнять? Ха, ху и хе!.. Так и сделаю.

Хотелось сначала выпить немного вина, для уверенности в себе, но я вовремя вспомнил, что скорее вырублюсь на середине соблазнения, чем смогу нормально ориентироваться в пространстве. Продырявив мысленно Глеба всеми возможными способами, я направился в ванную, позволив ему надеть на себя боксеры и поперхнуться воздухом от увиденного.

Нервно сглотнув, я поплелся все-таки в ванную комнату, где медитировал в течение десяти минут. Даже толком не вытерся, кинулся обратно в спальную комнату, так как мне в голову пришла мысль, что Глеб меня ждать не будет и уснет.

Соблазнить… Как это делают в романах?.. А мне откуда знать? Я же их не читаю. Даже обидно!

И вот я такой красивый, вылезший из-под холодного душа, в одном халате на голое тело, врываюсь в комнату. Почему-то даже успеваю запыхаться за каких-то три метра коридора. Красота.

– Ты быстро, – невозмутимо ответил Глеб, хотя я таки успел заметить у него в глазах шаловливые искорки, направленные в мою сторону.

– Точно, – хмыкнул я, скорее не соглашаясь с ним, чем соглашаясь или точнее, вообще не имея ничего существенного в виду.

Я прилег рядом с Глебом, который пытался перестать коситься в мою сторону и смотреть в черный монитор выключенного телевизора. И задумался, а так ли сложно будет соблазнить того, кто, по сути, насильно женил (окей, мужил) меня на себе?

– Чем займемся? – спросил я, при этом совершенно не думая, что данная фраза в ситуации может быть двусмысленной и восприниматься, как позыв к действию.

Никогда бы не подумал, что атмосфера от интимной к интимно-сексуальной может так быстро переметнуться и причем существенно отличаться.

Появилось четкое ощущение, что нечто интересное витает в воздухе, создавая какую-то интригу и неуверенность. Глаза Глеба засияли в свете луны, которая своими лучами легко проникала в комнату через окно. Его губы, те, что прежде казались мне сладкими и приятными, манили, и я невольно сам потянулся к парню, дав ему существенный толчок к дальнейшим активным действиям.

Поцелуй был иным. Он был страстным, пусть и начался мягким, обволакивающим, заставляющим трепетать все тело, но вскоре губы Глеба заняли все мои мысли, отогнав прежние, как ненужные. Казалось, что сердце готово не просто выпрыгнуть из груди, но и отдаться тому, кто был сейчас передо мной. Нечто совершенное было в этом поцелуе, то, что играло на кончике языка, превращаясь в напряжение и расходясь приятной волной по телу. Будоражащее чувство вечности или чего-то нового, неизведанного, порабощало разум. И пусть Глеб повалил меня на постель, пусть он руководил процессом, нежно водя по коже руками, вырисовывая незатейливые узоры.

Я просто потонул в тех эмоциях, что дарили мне губы Глеба, позволив себе раствориться в них без остатка, отгоняя все предрассудки, позволяя любить себя и дарить наслаждение.

Возможно, это прозвучит слишком нагло, но, как оказалось, безумно приятно, когда тобой овладевают. Пусть порабощение и происходит медленно, клетка за клеткой, как поцелуй за поцелуем на моей коже, но это такое чувство, от которого сносит крышу и хочется кричать от тех эмоций, что раздирают тебя на части, после сцепляя вновь в новое создание, более совершенное.

Губы, изучающие, миллиметр за миллиметром поглощали душу, целуя, соблазняя, принося эйфорию, от которой сжимались кулаки, разрывая тонкую материю простыней в клочья. Руки, горячие, заинтересованные и властные, позволяли лишь стонать от восторга, когда касались напряженного тела. И глаза, изучающие, влюбленные, мистические, прожигающие насквозь…

Когда мое гулкое дыхание превратилось в стоны? Когда я перестал улавливать границу реальности и безграничного возбуждения, что отдавалось эхом в груди? Когда я стал отдавать полностью одному лишь поцелую? Хотя нет. Множеству поцелуев. Разных и одинаковых.

И пусть в комнате было прохладно из-за кондиционера, я горел. Горел изнутри от жара, что разъедал всю душу, от губ, что касались кожи, оставляя чуть мокрый след, и желание, чтобы они вернулись обратно.

Казалось, что от возбуждения, я почти схожу с ума, гранича на створках сознания и безсознания, летая из мира в мир. Сходя с ума, лишь от одного голоса Глеба, и не важно, что именно он говорил.

Когда парень сел между моих ног, эйфория немного спала, и на ее место пришел страх неизведанного, лишь улыбка Глеба успокоила меня, пусть и ненадолго. Ровно до того момента, как он начал ласкать внутреннюю часть бедер. Но моя попытка сбежать не удалась, и Глеб вновь прижал меня к себе, нависая, пугая и завораживая. Именно в эту секунду я понял, что пусть я и не жертва, а Глеб – не хищник, но я явно отношусь к отряду морковкоедов.

Сердце стучало как бешеное, не давая мне сосредоточиться на тех словах, что говорил Глеб, но тон его голоса был умиротворённым и обеспокоенным одновременно.

Когда я почувствовал внутри себя явно инородное тело, то смог собраться с духом и процедил сквозь губы нечто вроде «черника, отойди от меня», пусть я и был куда жестче в выражениях. Но Глеб никак не отреагировал на мои слова, целуя в губы, мешая мне сосредоточиться на том, чтобы начать отталкивать его.

Пусть от поцелуев парня становилось легче, я ощущал себя все равно разбито, будто меня обманули, так как ничего приятного не чувствовал. Лишь какое-то зудящее чувство лишнего внизу. Больно не было, что радовало.

Губы Глеба продолжали изучать мое тело, теперь сосредоточившись на шее. Это приносило удовольствие, и чуть запрокинув голову, я позволил ему вновь возбуждать мой интерес к процессу.

Не знаю когда именно, я вновь упустил тот момент, но я понял, что мне нравится происходящее. И не было никакой точки внутри или чего-то вроде того, просто было приятно. Возможно, я не прав, но к какому анализу я должен был прийти во время секса? Ведь главное – я наслаждался. На самом деле было приятно, что в тебя входит…

Желание владеть большим присутствовало, причем оно практически слилось с телом, и было тем, что я тут же потребовал, услышав смех Глеба в ответ.

Член, конечно, это тебе не пальцы. Ни в коем случае их нельзя сравнивать, так как член в разы лучше. Пальчики пусть и с меньшей толщиной, чем большинство членов, но у них есть фаланги, приносящие некоторое неудобство, во время входа внутрь (естественно тому, в кого их вводят), да и ногти, пусть они и пострижены по самое «не хочу».

Но в полной мере блаженство я ощутил лишь, когда Глеб вошел в меня, пусть немного резко. В этом было то, чего я будто ждал всю жизнь, ну или последние несколько часов.

Упоение происходящим было полным именно в эту секунду, и последующие.

Глеб явно переживал на тот счет, как же я перенес проникновение его члена, но я почти тут же уверил его в том, что он на верном пути, впившись в его губы. Толчки его были грубыми, будто он доказывал мне, что я существую только ради него и принадлежу ему весь без остатка. И я не мог, да и не хотел, спорить, получая удовольствие, и практически ничего не делал, лишь отвечал на его поцелуи.

Как выяснилось, в позиции «пассив», есть свои плюсы. Например, полное бездействие и то, что все равно получаешь наслаждение.

Движения Глеба стали более резкими и сильными, если это вообще было возможно, а поцелуи были больше покусываниями моих губ, так что я уже смог полностью сорвать с петель крышу, что держалась у меня на одном только желании не кончить раньше парня. Излившись себе на живот, я все равно еще несколько толчков чувствовал напряжение, и то, как оно медленно исчезало из тела, оставляя приятную негу. Вслед за мной кончил Глеб, и почти тут же лег на меня сверху, тяжело дыша. А еще он сам по себе был тяжелый.

Я ему тонко намекнул на этот счет, тыкнув пальцем в бок. И он привстал, и, смотря на меня своими голубыми, как чистое небо, глазами, сказал:

– Я люблю тебя.

Как я бы не хотел ему ответить тем же, но пока только улыбнулся, притянув парня к себе и целуя в истерзанные им и мной губы.

В тот момент я уже частично ощутил некоторую боль внизу спины, а вот на следующий день мучился неимоверно, даже ходить не мог нормально. Вот, черничный пирог, вам и секс. Получите, распишитесь и не ходите… гулять по Парижу. Или же ходите, дети, гулять по Парижу, но только потом секс! ПОТОМ!

Часть 21

Почему мы влюбляемся и как определить, что этот человек нам дорог? Потерять его. Стоит только на секунду представить, что этого человека не стало – становиться плохо морально и физически.

После того, как мы с Глебом вернулись на родину, прошло три дня. Вчера вечером к нам в дом, в гости, приходил его друг по работе и мы мило общались, а уже сегодня я нашел чью-то записку о том, что Глеба украли и держат в заложниках.

Сначала я истерично рассмеялся и попробовал дозвониться до Глеба, но после тринадцатой попытки понял, что в идейном контексте все может быть. Сообщение о том, что Глеба держат в жестоких условиях и в заложниках, ввело меня в некий транс и я в течение последующих пяти минут мерил комнату шагами. Пока не начал думать о том, что же делать.

Сообщение и записка, где толком ничего не значилось. Никакой точной информации, ничего такого, что могло бы дать мне толчок к тому, чтобы понять, где именно прячут Глеба. А я, собственно, не сомневался, что его и вправду украли.

Тогда-то я и задумался, что я знаю о том, кем именно работает мой муж? Ничего. Он разбирается в компьютерах, умен и живет в роскошном доме не с родителями. Очень странно…

Последнее сообщение о том, что Глеба держат в заложниках неизвестно где, пришло с закрытого номера телефона, который я не мог просмотреть.

Когда-то давно, когда мне было четыре года, меня украли из собственного дома и заперли в гараже. Это были какие-то бандиты, которые захотели получить за меня выкуп от родителей. Мои папа и мама разумно предположили, что в этом деле поможет только полиция, но… если похитителей и задержали, то я так и остался в течение двух дней сидеть в гараже, с завязанными руками и ногами. Мне безумно тогда повезло, что эти двое мужчин связали меня скверно, так что я смог как-то выкрутиться и хотя бы не был связан все эти два дня. Остальное время я потратил на то, чтобы взломать дверь, ведущую в комнату, благо, отдушка была, иначе у меня мог бы закончиться воздух.

Вообще многое сыграло против меня: реакция родителей, необдуманные действия полиции, то, что мои похитители не оставили своего человека со мной…

Когда я, практически неизвестно как, все-таки смог взломать дверь с помощью какой-то мелкой отвертки и вылезти на свет, я чувствовал себя безумно разбито, а комната, в которой я прежде находился, оставила широкий след в моей душе.

Боязнь темных и закрытых пространств, и пусть я уже, видимо, стал относиться куда проще к тому, что двери закрыты на замок, но без света заснуть не могу. Если только это не какая-то непредвиденная ситуация, но желателен хотя бы приятный лунный свет в комнате, а еще лучше он и ночник.

В любом случае, я прекрасно представлял себе ту ситуацию, в которой оказался Глеб: связанный, в темноте и одиночестве, неизвестности, что еще страшнее.

Взяв зеленый ноутбук, паспорт, деньги и переодевшись, я направился в город. Я поставил перед собой цель найти Глеба, а так же спасти его, пусть пока и не знал как.

Сейчас главное для меня было узнать, в какой точке в последний раз находился его телефон. Это ведь должны знать компании телефонные? Или я ошибаюсь…

Часть 22

Дойди до самого президента? Ха! Плевое дело!

Неважно как, но через четыре часа я таки добыл нужную мне информацию. И выяснилось, что телефон Глеба находится в одном небоскребе, где сконцентрирован центр многих компаний, а так же офис крупной компании, связанной с перевозками за границу различных товаров. В общем, не то место, где бы я, логически подумав, прятал заложника, но кто сейчас знает похитителей…

Около этого здания стоял странный внешне тип, очень подозрительный, весь в черном, хотя лето. Костюм большой, да и сам шкаф еще тот. Мне везло в том, что обед уже прошел, и улица была пустынной, подойдя к парню, я спросил его:

– Здравствуйте. Не подскажите, где можно купить черничный пирог?

Пока этот бугай размером с одноэтажное здание искал в округе, я так миленько украсил его затылок шишаком, ударив метко зеленым ноутбуком. А после тело спрятал в кусты. Нет, а что?

Внутрь меня почему-то впустили без какого-либо пропуска, даже улыбались, будто ждали. Что плохо.

Я с собой взял водяной пистолет, не ахти что, но ведь не с пустыми руками к бандитам идти? Меня с ним с еще большей улыбкой пропустили, а в лифте даже показали, куда идти, сказав, что меня «наверняка уже ждут».

С каждым шагом я ощущал себя все более странно, но к кабинету пошел, понимая, что меня сейчас, скорее всего, расстреляют и не будет Анисия на этом белом свете. Герой блин!

Распахнув дверь ногой и, закрыв глаза, я впорхнул внутрь со словами:

– Хенде хох! Гитлер капут, – после чего понял, что для ситуации это подходит плохо, исправился, – Тра-та-та-та! Их бин дойчен золдатен. Ду бист швайн.

Ну и полил неизвестно кого водой из пистолета.

Посчитал до десяти и понял, что жив. Открыл глаза и увидел, как сложился пополам от смеха Глеб, а сбоку уже умирал его друг.

Нет. Ну не гады ли? И как после этого Глеба не считать черничным пирогом?

Часть 23

Сидя в просторном и наполненном светом кабинете, я чувствовал себя убито, так как сейчас из-за кустов вернулся охранник и жаловался на то, что какой-то идиот ударил его ноутбуком, и оставил данную улику рядом с ним на земле. Глеб еле сдерживался, чтобы не заплакать от смеха, а его друг разумно вышел в другую комнату. Блин, я их всех ненавижу!

Я тут, значит, переживаю, составляю план, прокручиваю в голове возможные варианты событий и вообще! Протестую!

Когда охранник ушел, получив приличную премию за молчание, а так же отпущен в больницу на неизвестный срок, Глеб подошел ко мне и, улыбаясь, сказал:

– Не обижайся. О том, что тебя решил разыграть Митя, узнал только недавно, примерно минут тридцать назад, когда мне сообщили, что ты направляешься к зданию.

Митя все же благополучно скрылся за коридором, иначе бы в него был запущен монитор от компьютера как минимум. И как бы я не хотел, но обижаться на Глеба не было смысла: он не был в курсе данного мероприятия своего друга, телефон просто временно находился вне зоны доступа, и если бы я перезвонил через полчаса, этой бы ситуации не было. Так что мне оставалось лишь винить одного себя и более никого.

– Я переживал, – выдавил я из себя, наконец, почувствовав себя спокойно. – Ты вообще кем работаешь? Наркодилер?

– Смешная шутка, – рассмеялся Глеб, обнимая меня сзади. – Я – финансовый директор. И, кстати, – хищно улыбнулся парень, – по-моему, тебя стоит наказать за содеянное. Повезло, что мои люди тебя знают и впустили…

– Откуда?

– Так ведь ты – мой, – ответил он мне, целуя в губы.

Спустя полчаса, я уже был в приподнятом настроении, пусть и еле живой. Глеб же светился, как ясное солнышко.

– Слушай, – произнес парень, задумчиво смотря на мой зеленый ноутбук, – а тебе когда диплом сдавать?

Я внимательно на него посмотрел, потом перевел взгляд на ноутбук, на котором осталась приличная вмятина от головы охранника, потом посмотрел на часы, будто бы они мне помогли. После чего с криком «черт!», выхватил нужную мне технику из рук Глеба, и кинулся прочь.

Через полтора часа я защитил свой бедный дипломный проект, который практически позабыл. Но даже «четверка», вместо положенной мне «пять», не расстроила меня. Кто еще сдает диплом так, как я?

И на сообщение Глеба «Как у тебя там?», я ответил:

«Все хорошо. Я люблю тебя».

Пусть Митя еще тот козел велкопуповский, но зато я понял, что на самом деле люблю Глеба. А значит, дальше нас ждет полный зеленый ноутбук, но никак не черничный пирог.