Текст книги "Пунктир (СИ)"

Автор книги: Akana again

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

– Надо передохнуть, – проговорил Хастур.

– Задницу отсидел? – ехидно осведомился Кроули.

– Грета устала, у нее лапы дрожат. И она должна поесть, – подозрительно ровным голосом ответил демон. И не меняя интонации, добавил: – Еще одна подначка, и я тебе язык вырву.

Кроули скрипнул зубами и остановил машину. Вылез, громко хлопнув дверцей, и прислонился к ней спиной, сложив руки на груди. Подхватив сумку, Азирафель присоединился к нему.

– Лучш-ш-ше бы пеш-ш-шком ш-ш-шли, – прошипел демон. – Ползем, как утки!

– Как улитки, – мягко поправил Азирафель.

– А утки что делают? – неожиданно заинтересовался Кроули.

– Утки ходят. У них есть лапы. Вот у улиток лап нет, поэтому они ползают, и весьма медленно, отсюда и возникло устойчивое выражение «ползти, как улитка». Утки же, имея перепончатые лапы для передвижения в воде…

– Ангел, прекрати. Пожалуйста.

– Удивляет пустынность местности, – помолчав немного, заметил Азирафель. – мне казалось, тут должно быть очень оживленно, ведь столько неприкаянных душ…

– Это потому, что в Чистилище все непрерывно меняется, – объяснил демон. – Когда я сюда первый раз заскочил… – он осекся, но Хастур сидел к ним спиной и, кажется, не прислушивался к разговору, – так вот, в первый раз народу здесь было, как на рождественской распродаже в каком-нибудь торговом центре. И выход, кстати, оказался неподалеку от входа. Но, бывает, еле-еле удается несколько завалящих душонок разыскать… Или совсем никого, одни развалины, как сейчас.

– Похоже на города после войн. Помнишь?

– Еще бы.

Азирафель прошелся по некоему подобию улицы, на которой они остановились.

– Зачем все это построили? И кто? – вслух удивлялся он, заглядывая в пустые окна домов. – Тут даже какая-то мебель… гляди-ка, детская кроватка!

– Людские души тянут за собой остатки земной памяти: свои жилища, вещи… Поскольку в Чистилище нет времени, мираж способен держаться бесконечно долго и даже быть осязаемым. Во всяком случае, так мне объяснил Аид, и другой причины я не доискивался.

– Аид? Разве он не в Аду?

– Должен быть там, но, между нами говоря, кому нужны эти древние боги, чтобы их стеречь… Аид давно перебрался сюда, говорит, с местными ему привычней. И он тут не один такой: я познакомлю тебя с Анубисом – мировой чувак!

– Обязательно познакомь с обоими. Мне еще не доводилось общаться с, так сказать, рукотворными богами. Каковы они?

– Бессмертные… В остальном смахивают на людей, что не удивительно. Аид, между прочим, на тебя похож: умен, как бог, но зануда страшный.

Они вернулись к машине.

– Хастур так трогателен в своей заботе о питомице, – вполголоса восхитился ангел.

– Если б ты знал, скольких убил этот жабовод, не умилялся бы так, – Кроули покосился на собрата и отвернулся. – Правда, в последнее время он поутих, но имей в виду: у Хастура репутация во стократ хуже, чем у меня.

Ангел кивнул, открыл сумку, порылся там, вытащил конфету, развернул и сунул в рот.

– Не могу без сладкого… Хочешь леденец?

Кроули отрицательно качнул головой, заглянул под брезентовый клапан и удивленно присвистнул.

– Зачем ты тащишь с собой еду? Начудесил бы.

– Эта еда не мне, а детям. И у начудесенных сладостей получается совсем не тот вкус, – признался ангел. – Сколько раз пробовал, все не то.

– Я так же кофе чудесить пытался, и всякий раз выходила бурда. Вот спиртное мне удается… – Кроули вздохнул. – Напиться бы, да нельзя.

– Мы обязательно их разыщем, – ангел прекрасно понимал причину его уныния. – Они рождены в Аду, неужели Чистилище способно их погубить?

– Надеюсь… – демон совсем сник. – Понимаешь, это ведь я во всем виноват. Они провалились в дыру во времени, а она образовалась потому, что я его часто останавливал.

Азирафель погладил его по плечу:

– Будем верить в лучшее. Послушай, – продолжил он уже другим тоном и кивнул на Хастура, – а если попробовать его угостить?

– Пф-ф! Дурацкая идея.

Но Азирафель поправил на плече сумку и, обогнув капот, с некоторой опаской приблизился к дверце, за которой сидел Хастур. Тот держал на коленях Грету и кормил ее с ладони дождевыми червями.

– Кх-м, Хастур… Позволь угостить тебя леденцом?

– Чего-о? – демон резко поднял голову, прикрывая плечом жабу.

– Это конфеты такие, вкусные. Мы с Кроули решили перекусить, и я подумал…

– От белопёрых мне подачек не нужно.

– Ну, если захочешь, дай знать, – ангел закрыл сумку и пошел обратно к Кроули, хмуро наблюдавшему за этой сценой.

– Можно двигаться дальше, – объявил Хастур.

– Их след растворяется, – сообщила Грета. – Это значит, они далеко от нас. Надо поспешить.

Мертвый поселок остался позади. Потянулись однообразные каменистые холмы – невысокие, голые, похожие на забытые курганы. Унылый пейзаж и тишина способны навести сонную одурь даже на тех, кто не нуждается ни в сне, ни в отдыхе. Не удивительно, что Азирафель задремал, покачиваясь на мягком сиденье. Сквозь сон ему послышались пронзительный скрип и металлическое звяканье. Он открыл глаза и огляделся: по обе стороны машины шли люди, тянущие за собой пустые железные клетки на узких колесах. Тонкие прутья дребезжали в пазах, колеса скрипели и подпрыгивали на колдобинах. Джип еле полз, Кроули шипел и не переставая ругался вполголоса.

– Что происходит? – дрогнувшим голосом спросил ангел.

– Ну ты же интересовался, где души, – сердито ответил демон. – Вот они!

Азирафель опустил стекло дверцы. Скрип и дребезжание сделались еще сильнее. Молчаливая череда мужчин и женщин, изможденных, оборванных, брела, глядя в землю, и, казалось, не замечала джип. Каждый волок за собой клетку, вцепившись в кольцо на длинной рукояти, которая крепилась к днищу.

– Самая никчемная разновидность душ, – прокомментировал Кроули. – Ни грехов, ни добродетелей. Зачем жили, для чего умерли…

– Если скопом взять, сойдут как мойщики, – возразил Хастур. – Котлы отскребать, золу мести…

– Останови машину, – попросил ангел.

Это было сказано так, что Кроули удивленно посмотрел в зеркало заднего вида:

– Что-то случилось?

– Останови машину!

Джип замер на месте, обтекаемый бесконечной колонной.

Азирафель выскочил и заметался между фигурами, заглядывая то в одно лицо, то в другое. Он никого не узнавал, но отчетливо понимал, что видит их не впервые. Правда, тогда эти люди брели не по Чистилищу.

…Скучный грязный городок при огромном полумертвом заводе. Изнуряющие монотонные будни, угрюмые и пьяные праздники с неизменным мордобоем под вечер; родители, осатанев от безнадеги, нещадно лупят детей, дети, вырастая, избивают родителей… Какой это был век? Кажется, уже двадцатый. Какое государство? Азирафель не мог сказать точно: он видел такое повсеместно. «Боритесь, протестуйте, требуйте!» – воодушевлял он, забыв, что должен призывать к незлобивости и кротости. «Пра-а-альна!» – орали ему в ответ и шли громить кабак или склад спиртного. А дальше – полиция, выстрелы, кровь, а на следующее утро снова завод.

«Не бейте детей! Пожалейте стариков!» – убеждал ангел, пытаясь оживить в людских сердцах любовь и милосердие. Не будешь сына пороть – разбалуется, возражали ему. А ту старую хрычовку вообще удавить надо, такую цену за самогон ломит!

– Мы скоты, мы так привыкли, – объяснил когда-то ангелу один из них, опорожняя первую бутылку. – Никто нас не исправит, никто не поможет.

– Я могу помочь, – горячо возражал ангел. – Скажи, что надо сделать?

– Гы-ы, ты господь бог, что ли? – хмыкнул пьяница. – Ну так уничтожь нас и создай заново, получше.

Тогда Азирафель ушел, так ничего и не сделав, признавая, что здесь Ад в своем праве. И не сомневался в участи, уготовленной всем этим людям.

Но, оказывается, он ошибался! Шагнув в посмертие из дымного цеха, из пьяного угара, из-под тяжелого кулака, они продолжали идти – не грешники и не праведники, в самом деле смахивающие на животных в своем равнодушии и покорности. Теперь ангел знал, как положить конец этому бесконечному шествию.

– Чего это он удумал? – Хастур, приоткрыв дверцу, наблюдал за ангелом.

– Он же ангел, он только одно и может удумать! – Кроули выскочил из машины. – Азирафель, оставь их, слышишь? Ты что, забыл, зачем мы здесь?!

Но ангел не слышал его. Он уже светился, и золотой ореол, окружавший его, быстро набирал силу; широко плеснули белые крылья и в воздухе закружились, опадая, черные лохмотья, – сметенные с душ грехи, грешки и прегрешения. Сквозь серое низкое небо пробился широкий солнечный луч и по нему вверх одна за другой заскользили полупрозрачные тени.

– Всё прощено и все прощены, – выпевал ангел, легонько подталкивая души к лучу. – Ступайте туда, где не будет ни плача, ни скорби, но радость и жизнь бесконечная…

Дорога опустела. Брошенные клетки ржавели и рассыпались рыжей трухой.

– Он так все Чистилище в Рай захерачит, – заметил Хастур. – Ты б его тормознул, а?

– Попробуй тормозни, когда он так полыхает, – в голосе Кроули восхищение мешалось с завистью. – В момент сгоришь.

Внезапно восхождение душ прекратилось, точно встал эскалатор на станции метро. Спустя мгновение подъем возобновился быстрее прежнего и с небес раздался гулкий и грозный голос:

– Немедленно прекратить транспортировку душ! Повторяю: прекратить транспортировку!

Оба демона невольно попятились к машине. Ангел опустил руки и с изумлением посмотрел вверх: расталкивая возносящиеся души, вниз по лучу сходила крылатая фигура.

– Михаил?! – потрясенно выговорил Азирафель. – Что-то не так?

– Он еще спрашивает! – воскликнул архангел. – По какому праву ты проводишь изъятие душ?

– Я спасаю несчастных, как положено… – одежды и крылья Азирафеля тускнели на глазах, он делался серым, точно еще раз пережил небесный суд.

– Ты не имеешь права помогать, – сурово изрек Михаил. – Это была твоя последняя партия, я с трудом уговорил Гавриила, – не ради тебя, ради них. Отныне любая душа, направленная тобой в Рай, не будет туда допущена. Ты давно уволен, эфирный, напоминаю тебе об этом, если запамятовал. Или ты полагаешь, что, лишившись обязанностей ангела, сохранил его права? Все твои лицензии и сертификаты аннулированы, даже твое имя стерто со скрижалей и забыто.

Азирафель покачнулся, колени предательски подогнулись, но из-за спины послышалось злое и звонкое: «Его имя Азирафель! Поправь нимб, Майки, на ушах виснет», – и он оперся на этот голос, как на самую надежную из всех опор.

– Оскорбления бесполезны, демон, – невозмутимо парировал архангел. – Таковы правила, я лишь подчиняюсь им.

– А вот этому я точно леталки повыдергиваю!

От джипа перло что-то рогатое, зубастое, когтистое. Из фиолетового пиджака вырастали черные кожистые крылья с шипами – такие огромные, что Кроули едва не присвистнул, но вовремя сообразил, что прущее нечто – Хастур, он в ярости, и вот-вот вцепится в архангела.

Михаил, очевидно, тоже об этом подумал: в его деснице блеснул меч, шуйца вооружилась щитом, на голову упал крылатый шлем, а золотые ризы скрылись под сияющей кольчугой.

– Ты ищешь личного Армагеддона, падший? – усмехнулся он. – Ты его обретешь!

Кроули бросился наперерез собрату:

– Стой, дурак! Вельзевул тебя за такое живьем сожрет!

– Уйди, змей! – заревел Хастур, отмахиваясь крылом, – Это он меня тогда с Небес турнул! Наконец-то поквитаемся!

Азирафель тоже кинулся к собрату – увы, бывшему.

– Михаил, тебе лучше уйти, он очень опасен…

– Я тоже, – отрезал архангел. – Этот демон зарвался. Следует проучить его.

Черная стена надвигалась на серебряную, серебряная вздымалась над черной, а между ними метались две человеческие фигурки.

– Михаил, не надо!

– Хастур, он же весь Рай на подмогу позовет!

– Пощади его!

– О Грете подумай, герцог! О Роуз!

Поднялся меч, размахнулась для удара когтистая лапа…

– А ну не трогай его, ты, чинуша! Бюрократ! Крючок канцелярский!

– Еще шаг и я стреляю! Хастур, ты ведь знаешь, что у меня в руках!

Азирафель замахнулся на архангела сумкой. Кроули направил на Хастура пистолет со святой водой, без которого никогда не приходил на работу.

– Чинуша? Крючок? – Михаил опустил меч и даже попятился от обиды. – И это после всего, что я для тебя сделал?

– Опять в своих целишь, гадина ползучая, – покачал рогатой головой Хастур.

– Ох, прости, пожалуйста, я забылся, – принялся извиняться Азирафель, но Михаил только рукой махнул.

– Эх, штатские, с вами разве нормальный бой устроишь…

– Все настроение сбил, зар-раза, – герцог Ада неохотно возвращал себе привычный облик.

– Ну извини, на слова ты не реагировал, – Кроули спрятал пистолет. – Между прочим, у тебя шикарные крылья!

Хастур самодовольно хмыкнул.

Михаил, уже без оружия и доспехов, двинулся к солнечному лучу, который все еще падал откуда-то сверху на пыльную землю Чистилища. Сделав несколько шагов, архангел обернулся:

– Мне очень жаль, что так все получилось, Азирафель. Но ты опорочил себя и с этим уже ничего не поделаешь.

Азирафель молча кивнул. Михаил подошел к подножию луча и растворился в его сиянии.

– Прощай, брат, – вздохнул ангел и взмахом руки уничтожил луч.

Кроули с неожиданной для него самого тоской смотрел на то место, где только что лежал солнечный круг.

– Слышь, Кроули, – окликнул его Хастур. – Там летит кто-то… И скачет.

Демон обернулся: вдалеке над холмами виднелась бурая туча. Она неслась по небу, а за ней по земле мчалась упряжка черных коней, запряженных в золотую колесницу.

– Быстро в машину! – крикнул Кроули, прыгая на водительское сиденье. – По дороге все объясню!

Что-то было в его голосе, отчего Азирафель ласточкой нырнул на заднее сиденье, а Хастур, не споря, втянул последние шипы и занял свое место.

На этот раз под полосатым капотом взревело, как полагается. Водитель поправил очки и туже натянул перчатки.

– Азирафель, пристегнись! Хастур, тебя это тоже касается. И возьми к себе Грету: нам уже не надо искать след. Эх-х, наконец-то нормальная езда!

Встав при развороте на два колеса, внедорожник рванул за колесницей.

***

Дверь, ведущая из преисподней в Чистилище, отворилась без скрипа и пропустила господина неопределенных лет и непримечательной внешности, одетого в строгий темно-серый костюм. Господин легко опирался на черную трость и спустился по трем обшарпанным ступенькам крыльца с таким величавым достоинством, точно сошел с трона.

Странное дело: лаковые черные туфли коснувшись пыли, совсем не потускнели; дорога словно сама спешила очиститься перед ногами идущего.

Господин взглянул на небо, затем посмотрел вдаль, усмехнулся и неторопливо пошел вперед, как если бы перед ним расстилалась не безжизненная пустыня, а прекрасный зеленый парк.

Глава 7. Банкроты

– А-а-а! Жми-и!

Орал Хастур. От восторга. Когда джип, разогнавшись, перепрыгнул широкую канаву, он завопил в первый раз, и Кроули уже был готов разразиться язвительной тирадой по поводу трусости бессмертного, но понял, что герцог кричит вовсе не от страха. Объяснение подобной радости нашлось тотчас же: вместе с половиной водительского опыта один демон закономерно отдал другому часть своего наслаждения скоростью, мощью, опасностью – пусть и относительной, но все равно достаточно ощутимой, чтобы пьянить и будоражить. Слабое подобие этого удовольствия Хастур впервые испытал на трассе в Милтон-Кейнсе, а всю его полноту почувствовал именно сейчас.

– И какой же демон не любит быстрой езды! – воскликнул Кроули, посылая джип на склон очередной дюны, чтобы тотчас же сверзиться с него в новый длинный прыжок. Фраза выскочила на язык из каких-то дальних углов памяти и, кажется, в нее закралась неточность, но вспоминать правильный вариант было недосуг.

– Будь у «Феррари» дорожный просвет побольше… А если приподнять оси?

Кроули подумал, что теперь ему есть с кем обсудить автомобильные вопросы, хотя порой будет казаться, что говоришь сам с собой.

– Ты уже достаточно изуродовал хорошую машину, – он крутанул руль, и джип лихо обогнул очередной холм. – Лучше сотвори себе внедорожник вроде этого.

– У меня на примете есть один богатый грешник, у него отберу, – размечтался Хастур.

– Так, глядишь, коллекционером сделаешься, – хмыкнул Кроули.

Настичь колесницу оказалось непросто. Кони, на взгляд Азирафеля, неслись по местному бездорожью быстрее мысли. Кроули, ухитряясь одновременно говорить связно и гнать, не разбирая дороги, объяснил, что возница – его хороший знакомый, знает в Чистилище каждый дюйм и непременно поможет в поисках. Это звучало убедительно, но не исключало вероятности, что демону окончательно надоело «ползти, как утка» и он ухватился за благовидный предлог увеличить скорость.

Азирафель посмотрел на спидометр и остался недоволен: вместо цифр на диске располагались надписи «быстро», «очень быстро», «кошмар», «ужас» и «ангел, спокойно, мы никуда не врежемся». И конечно же, стрелка прочно утвердилась на последней черточке последней буквы.

Впору было задуматься, как измерить скорость движущегося объекта в пространстве, где не существует времени, но ангела для этого слишком трясло и подбрасывало, несмотря на ремни безопасности, удобное сиденье и превосходные амортизаторы. Размышлять об Анубисе оказалось проще.

Описание людей с песьими головами регулярно встречалось на страницах разнообразных манускриптов, но вживую ни одного киноцефала Азирафель никогда не видел. Даже святой Христофор, несмотря на иконописную традицию и легенду, был обычным смертным, просто с чрезмерной растительностью на лице.

Но еще больше, чем перспектива увидеть настоящего псоглавца, ангела волновало предвкушение встречи с «рукотворным божеством».

Лакомясь на корпоративах нектаром и амброзией, он не раз задавался вопросом: за какие грехи прежние арендаторы горних высей отправлены в Ад? Неужели только за то, что смертные, желая уподобиться Ей, тоже решили кого-то сотворить?

«Азирафель, ты меня удивляешь, – ответил Метатрон, когда сослуживец подступился к нему с вопросами. – Вспомни, что собой представляют все эти олимпийцы, асы и прочие, так сказать, небожители! Зачем нам тут полуголые бесстыдники, кузнечная копоть, пьянство и драки? Но это еще полбеды: главное в том, что они – банкроты. Людская вера, их единственный капитал, давно иссякла, продлевать аренду им не на что, а у нас штат расширяется, сам знаешь. Не на землю же их сбрасывать, убогих. В Аду уже кого только нет, там им самое место: тепло, все свои и бесплатное жилье».

Убогие, в Аду самое место… Приятно осознавать, рассуждал Азирафель, что ты – творение Бога, а не человека, следовательно, тебе гипотетическая утрата людской веры ничем не грозит. Но откуда тогда это чувство вины? Еще не встретившись ни с одним божеством, он уже заранее ощущал неловкость своего положения, как если бы лично спроваживал их в Ад. Возможно, в качестве соседей по офисному этажу они и бывали утомительны, но ведь Небеса бесконечны, места хватило бы всем… Между тем демоны, казалось, вовсе не задавались подобными вопросами: один гнал, выкручивая руль так, что жгутом свивались руки, другой ухал, хохотал и ругался, подбивая первого на новые трюки.

С переднего сиденья на заднее что-то плюхнулось. Азирафель едва успел подхватить Грету, которая при очередном прыжке джипа чуть не соскользнула на пол.

– Он машет руками, будто чертова мельница, – пожаловалась жаба. – Никакой возможности удержаться.

Азирафель переплел пальцы между собой, положил руки на колени, и Грета удобно устроилась в этом импровизированном гнезде, надежно защищенная от новых падений мягкими ладонями и полами пальто. Хастур, увлеченный ездой, ничего не заметил.

Колесница постепенно приближалась. Отчетливей становилось и темное облако, которое она преследовала.

– Азирафель, смотри! – тревожно вскрикнул Кроули, подавшись вперед.

Ангел сделал то же самое и увидел, что облако распалось на невиданных размеров сову и летучую мышь. Оба монстра что-то тащили в лапах.

– О, Господи! Их поймали чудовища!

На спидометре появилось новое деление: «надо догнать, несмотря ни на что». Стрелка миновала его и пропала из поля зрения.

Демон уже не веселился: вцепившись в руль, он не сводил глаз с колесницы. Ее возница оглянулся, блеснул волчьим оскалом.

– Хастур, подержи руль!

Опустив стекло, Кроули наполовину высунулся из окна и заорал:

– Анубис, это я!

Его вопль отнесло назад, но Анубис, кажется, услышал. Он помахал рукой и указал на чудовищ.

Джип и колесница поравнялись.

– Куда они летят? – крикнул Кроули.

– За хозяином! – отрывисто пролаял Анубис.

– А кто он?!

– Бог смерти… – конец фразы потерялся в шуме колес.

– Вот вляпались! – Кроули втянулся обратно на сиденье и снова взялся за руль. – Ну, дрянь мелкая… Догоним – убью обоих!

– Тогда зачем догонять? – пожал плечами Хастур. – Пусть их сожрут эти, летучие.

Кроули прошипел что-то неразборчивое.

– Ты расслышал имя этого бога? Он тоже твой знакомый? – спросил ангел.

– Не расслышал. Но это точно не Аид. Больше я тут никого не знаю. Кажется, это он впереди маячит. Ну и тварь!

Паук перебирал лапами так быстро, что они слились в широкую черную ленту. Наездник прильнул к его спине и не оглядывался.

– А если подстрелить его? – предложил Хастур.

– Слишком далеко, – ответил Кроули. – И вряд ли его возьмет святая вода. Азирафель, что думаешь?

– Думаю, ты прав. Интенсивность поражающих свойств святой воды напрямую связана с наличием в объекте воздействия извращенно-ангельского начала, которого безусловно нет в преследуемом божестве.

Хастур повернулся на сиденье и какое-то время смотрел на ангела с молчаливым изумлением. Потом взглянул на Грету у него на коленях и усмехнулся:

– Теперь ясно, почему она к тебе перескочила. Нашла второго умника.

Тем временем Миктлантекутли выпрямился на паучьей спине и широко раскинул руки. Пологие серые холмы, россыпи бурых камней у их подножия, хмурое низкое небо – все сделалось плоским, точно нарисованным на исполинском занавесе. Он дрогнул, повинуясь жесту божества, пошел складками и раздался в стороны, открыв непроглядный мрак. Паук нырнул в черный проем, за ним последовали сова с летучей мышью. Пропустив их, занавес сошелся, но Анубис успел метнуть посох в оставшуюся щель, и реальность вновь превратилась в раскрашенные полотнища. Они разлетелись от движения колесницы, и Кроули ничего не оставалось, как направить джип следом, надеясь, что по ту сторону завесы не окажется полное ничто.

***

После безвкусного воздуха снаружи здесь стояла просто оглушающая вонь. Обе головы расчихались, Азатот закашлялся, но понять, чем пахло, было невозможно. Внезапная темнота, незнакомый запах, жесткие когти, вцепившиеся в бока – есть от чего запаниковать! Когда к колеснице Анубиса присоединилась полосатая, как леденец, машина, из которой высунулся учитель Кроули, инферналыши окончательно воспрянули духом и даже пытались вырываться, но вдруг все исчезло…

Тьма начала редеть. Сова и мышь летели по сводчатому тоннелю, заметно сужавшемся впереди. Вот их крыльям сделалось совсем тесно и пленников опустили на каменный пол. Но стерегли их по-прежнему: путь назад преграждали когти, клюв и острые зубы.

Гатаноа и Азатот побрели вперед, туда, где тоннель вновь расширялся и распадался на два рукава. Правый выглядел обычным продолжением прохода, левый же походил на празднично убранные ворота: два ряда блестящих ровных белых камней вверху и внизу, розовый толстый ковер, гостеприимно постеленный поверх нижнего ряда камней навстречу идущим.

По ковру прошла дрожь, из глубины прохода хлынула новая волна смрада.

Гатаноа замерла.

– Это же… – левая голова нервно сглотнула. – Это же язык!

– Нас хотят съесть, – по щекам правой головы потекли слезы. – Ой, мамочки…

– Пусть только попробуют, – Азатот наклонил рогатую голову и гневно топнул копытом. Посыпались искры. – Я им поперек глотки встану!

– Хватит реветь! – прикрикнула левая голова на правую. – У нас-с-с тоже зубы имеютс-с-ся!

Змеиный хвост хлестнул по полу, гибкое тело напружинилось, готовясь к прыжку. Почуяв сопротивление, сова угрожающе заухала, мышь оскалилась, но тут в темноту тоннеля ворвались два ослепительных луча света, грохот копыт и колес слился с ревом двигателя, и летучие стражи поспешно взмыли под потолок: им на смену вынеслись колесница и автомобиль.

Анубис одним прыжком оказался между пленниками и языком, и заорал прямо в разверстую пасть:

– Миктлантекутли, ты ослеп?! Они не души, а живые!

От джипа к ним уже бежали Кроули и Азирафель.

– Ах, вы, мелкие… – начал демон, но высказать все, что накипело, не смог. Трудно говорить, когда на тебя налетает синий вихрь, с восторженными сдвоенным визгом виснет на шее, целует в обе щеки одновременно, и улетает, чтобы обрушиться на ангела. А затем ты оказываешься лицом к лицу с самим собой и сам себе крепко жмешь руку и слышишь, как из твоего рта вылетает радостный рев:

– Мы знали, что вы нас найдете, учитель Кроули, знали!

– Куда бы мы делись… Азатот, трансформация облика отличная, но с голосом надо поработать.

– Милые мои, хорошие! Вас не поранили? Не ушибли? – выспрашивал Азирафель, и уже совал им яблоки с пряниками, и довольный похвалой Азатот, вернувшись к обычному виду, уплетал шоколад вместе с оберткой, а Гатаноа прикладывалась к бутылке с водой левым и правым ртом по очереди, энергично жуя принесенную снедь.

– А я?! – завыла темнота, – кто утолит мой голод?!

Огромный рот исчез. На его месте покачивался доходяга в пестрой набедренной повязке. На голом черепе криво сидела корона из перьев, в глубине глазниц тускло поблескивало. Сова и летучая мышь потихоньку пробрались мимо бывшей добычи и пристроились позади него.

– Я хочу есть! – белые зубы с мерзким стуком ударились друг о друга. В ответ хлопнула автомобильная дверца: это Хастур с Гретой на плече решил присоединиться к своим.

– Я съем его? – костлявый палец вытянулся в его сторону, но смотрел доходяга на Анубиса, стоявшего поблизости с посохом наперевес.

– Не съешь, – спокойно возразил псоглавец. – Он не мертвый.

Хастур заворчал, мол, готов сам сожрать кого угодно, но Грета шепнула ему что-то на ухо, и он умолк.

– У меня осталось еще полплитки шоколада и яблоко, – предложил Азирафель.

– Миктлантекутли не питается шоколадом и яблоками, – сообщил чей-то раскатистый голос. – Богу смерти требуются души умерших людей.

Тоннель раздался в стороны, превратился в просторную светлую пещеру с блестящим гладким полом из багрово-красного камня, и стенами, сплошь покрытыми барельефами оскаленных чудищ, застывших в причудливых позах. Колыхаясь тяжелыми серебристо-черными одеждами, по зеркальному полу к ним плыла величественная фигура человека с белыми, как снег, длинными волосами и бородой.

– О, вот и Аид, – заметил Кроули.

Азирафель от волнения стиснул ремень сумки. Сейчас, когда инферналышам уже не грозила опасность, он окончательно осознал, в чьем обществе находится. По звучанию имени ангел догадался, что бог Миктлантекутли возник где-то на американском континенте, следовательно, в этой точке Чистилища сошлись представители сразу трех пантеонов. Да, очень невежливо так откровенно таращиться, но Азирафель ничего не мог поделать со своей любознательностью. Желтый окровавленный череп; покрытая гладкой коричневой шерстью остроухая голова с вытянутой мордой (или все-таки лицом?), наконец, просто лицо – тонкое, сильное, напоминающее лик Люцифера до падения – их всех он мог бы видеть на Небесах! Но теперь они здесь, точно игрушки, брошенные в чулан повзрослевшими детьми – несостоятельные арендаторы вышнего пентхауса, безнадежные банкроты. Забытые боги.

Чувство справедливости, всегда бывшее начеку, возразило, что встреча с этой троицей на Небесах исключена, поскольку богам смерти и подземного мира положено находиться совсем в другом месте. Но сородичи их в Раю были, стоял на своем Азирафель. А ныне и те, и другие прозябают в Аду или скитаются по Чистилищу…

– Рыжий, опять ты! – улыбнулся Аид. – Рад видеть, хоть ты и не заглядываешь к нам без личного интереса. Что на этот раз?

Когда требовалось, Кроули умел говорить коротко и четко. Он представил своих спутников и бога друг другу, а затем объяснил, что его привело в Чистилище, ловко обойдя тему с дырой во времени. Величавый олимпиец и ошалевшие от всего пережитого инферналыши разглядывали друг друга с одинаковым любопытством.

– Облик ваш приводит мне на память сатиров и дракайн. Некогда они бродили по лесам обильной Геи…

Пока они общались, Хастур подобрался поближе к летучей мыши. Крылья ли, схожие с его собственными, заинтересовали демона, или имелась другая причина – неизвестно. Зверь оскалился, сердито заверещал, и Хастур предпочел вернуться к своим. Здесь он протиснулся к Азирафелю и, дернув его за рукав, пробормотал:

– Слышь, это… ты говорил, у тебя конфета есть? Так давай.

Ангел просиял, пошарил в почти пустой сумке и вытащил несколько леденцов. Хастур, не разворачивая, разом отправил их в рот, и принялся увлеченно грызть.

– Будем считать, ты сказал спасибо, – назидательно заметила Грета, но демон лишь громче захрустел конфетами.

– Есть хочу, – напомнил Миктлантекутли. Он сидел на широких лапах совы, по грудь утонув в ее пышном пухе. Нахохлившись, страшный хищник стал похож на мирную наседку, а сам бог смерти – на птенца-заморыша.

– Ну что, как обычно? – спросил у Аида подошедший Анубис.

– Нет, на этот раз я пойду один. Ты должен показать им дорогу домой.

– Но тебя одного не хватит!

– На какое-то время он успокоится, а затем уже ты, – решил Аид.

– Хорошо, – Анубис кивнул и обернулся к голодному божеству: – Открывай рот.

– Не хочу, ты не вкусный! – заныл Миктлантекутли. – Душу хочу! Хочу душу-у-у!

– Ну нет тут для тебя душ, – Аид приблизился к нему и погладил по голове, как ребенка. – Нельзя их есть, уразумей, наконец!

– Совсем поглупел от постоянного голода, – вполголоса прокомментировал Анубис, отойдя к новым знакомым. – А ведь каким был! Эх…

– Что-то я не понял, – вмешался Хастур, дожевывая леденцы. – А почему бы ему и не жрать души? Их же полно в Чистилище?

– Наверное, потому, что нельзя пожирать несортированные души, – предположила жаба. – Хорошо, если ему попадутся будущие грешники. А если праведники?

– Вы мудры, как богиня Хекат, уважаемая, – Анубис церемонно склонил голову. – Не знай я точно, где она ныне обретается, принял бы вас за нее. Вы заметили совершенно верно: пожирать всех подряд нельзя.

– Погоди, но ведь ты сам собрался лезть к нему в пасть, – сказал Кроули. – И Аид тоже… Зачем это самопожертвование?

– Никакого самопожертвования. Мы же бессмертные… Правда, отмываться потом долго приходится. Но пока у него в кишках кто-то копошится, ему кажется, он сыт. И для чего-то нужен... – Анубис тяжело вздохнул. – Нам всем это порою кажется.

Азирафель разрывался от желания сказать ему что-то ободряющее, как-то утешить, но не находил слов. Ангелы умеют утолять печали смертных людей, а не бессмертных богов.