Текст книги "Брак под вопросом"
Автор книги: Аиша Идрисова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)
Глава 4
Надежда Игоревна в легком шоке оглядела мой халат, заляпанный подозрительными пятнами, и переключилась на внука.
– Ути-пути-путютюшеньки, кто это у нас такой хорошенький? Кто это тут у мамочки на руках? Кто тут у нас обкакался? Бабулечка привезла тебе новые игрушки, утю-тю…
В ванной, пока я подмывала Ваньку под струей теплой воды, свекровь, артистично приподняв свои тонкие брови, спросила:
– У вас что, стиралка не работает? Так привезла бы ко мне, у меня машина работает исправно…
В этой фразе – вся моя свекровь. Сколько ее знаю – она всегда разговаривает намеками и полунамеками, в особо тяжелых случаях в ход идут ОСОБЫЕ ВЫРАЗИТЕЛЬНЫЕ И ПОЛУВЫРАЗИТЕЛЬНЫЕ ВЗГЛЯДЫ. За двадцать лет жизни с Сашей я научилась по степени сжатости губ Наденьки определять ее настроение, а по углу наклона бровей – эмоции, которые ею движут в данный момент.
Сейчас она намекала мне на мой внешний вид, разумеется. Сказать ей, что халат я меняла полтора часа назад? Думаю, не стоит – все равно не поверит. Да и не понять ей меня – она своих детей грудью не кормила.
Не делая попытки взять вымытого внука на руки, свекровь отправилась с разведкой на кухню, попутно заглянув в детскую и в нашу с Сашей спальню.
– Шурик после дежурства? – понизила она голос, – Устал, конечно… Я вас в субботу звала к себе, да он перезвонил и сказал, что лучше бы мне самой приехать – помочь тебе с внуком. Ну вот я и здесь… Ой, а время-то уже завтракать… Оль, у вас молоко безлактозное есть?
От возмущения у меня парализовало голосовые связки. Нет, ну вы видали? Не посоветовавшись со мной, позвал к нам свою маму… Помогать она будет, как же! Да я в десять раз больше с ней устану, потому что:
1. "Оленька, деточка, подгузники мальчикам надевать не следует – у вас потом внуков может не быть, понимаешь, о чем я"?
2. "Оля, а молоко безлактозное есть? А печенье с заменителем сахара? Ой, а хлеб только белый, да? А на обед ничего такого ради меня не готовь – только овощи и белок".
3. "Нет, солнышко, бабушка не может тебя взять на ручки – бабушку артрит замучил и спина болит. Ой, как он громко плачет. Оля, Оля, иди сюда, потом душ примешь".
4. "Пеленки следует проглаживать с двух сторон – когда Сашенька родился, я так и делала – днем и ночью".
И, наконец, мое самое любимое:
6. "Мои дети себя так никогда не вели".
Прямо обожаю эту фразу. Глаз начинает дергаться, когда моя свекровь с придыханием рассказывает о своей другой внучке – племяннице Саши. И с рождения-то она чистым ангелом была, и не плакала никогда, и всегда, когда хотела пеленки намочить, попу приподнимала – "Представляешь, какой умный ребенок?"
"Не то, что твой", – слышится мне в этом предложении.
Бесит!
Нет, я очень люблю и уважаю Надежду Игоревну: в конце концов, это благодаря ее неусыпным стараниям и правильному воспитанию у меня такой замечательный муж…
"Ага, который переписывается с другими женщинами", – ехидно добавил внутренний голос. Слезы снова сами собой наполнили мои глаза: значит, пока я тут рожаю ребенка и ухаживаю за ним, превращаясь в огородное чучело, мой Саша пишет другой? Как это несправедливо! Воистину прав был тот, кто говорил, что лишь только женщины истекают кровью…
Преодолев легкое сопротивление свекрови, я вручила ей причмокивающего Ваньку, заперлась в ванной и дала волю слезам. Я захлебывалась рыданиями, не понимая, что со мной происходит: обычно мне не свойственно плакать – а причины для слез в моей жизни бывали и посерьезнее.
Не могу, просто не могу. Я устала: устала быть доильным аппаратом, устала от невозможности нормально сходить в душ и поесть. Хочу на массаж, почитать книжку, поваляться перед телевизором и посмотреть сериал… А вместо этого я сейчас буду одной ногой качать ребенка в коляске, другой – пылесосить, а руки мои будут готовить два блюда: для мужа и отдельно – для свекрови, потому что она сидит на определенной диете без сахара, молока, масла…
– Оля! Оля, выходи! – послышался требовательный голос свекрови, – Тут ваш кот мне обувь испортил, мне ее срочно вымыть надо!
Ай да Вася. Ай да молодец. Чувствует, стервец, настроение хозяйки. Надо его рыбкой угостить.
– Ай, ай, Вася, нельзя так себя вести! – кое-как умыв лицо, я вышла на кухню к свекрови и сыну. Васька, изобразив раскаяние на лице, крутился у моих ног, выпрашивая подачку.
– Что у вас тут происходит? – Надежда Игоревна быстро всучила мне Ваню, – Что случилось, Ольга?
– Ничего! – я пожала плечами, – Просто ваш сын переписывается с другой женщиной! Вот. Наверное, разводиться буду. Детей жалко, конечно, но что поделаешь?!
Глаза свекрови расширились от удивления и ужаса. Довольная произведенным эффектом, я принялась разливать по чашкам чай. Хотите безлактозного молока, значит? Приносите его с собой!
Глава 5
Мне жену словно подменили: бесится и орет на пустом месте. Я уже объяснял ей тысячу раз, что Таня – это просто коллега, которая переживает тяжелый развод и мне хотелось ее как-то поддержать в трудный момент…
В ответ услышал: «Почему же ты мне никогда таких слов не говорил?» «Почему ты мне не отправляешь виртуальные розочки?» и «Я, если ты не заметил, тоже женщина».
Женщина? Ты?! Вот это новости! Я всегда думал, что женщины – это милые, кроткие создания, благоухающие духами с цветочным ароматом, жарящие по вечерам пирожки. А ту фурию, которая ежедневно устраивает мне концерты с повышением голоса, я не знаю. И духами, милая, ты тоже давно уже не пахнешь.
Этого я, естественно, говорить ей не стал – жить-то мне хочется. И потом, какие розочки?! Показать вам нашу семейную переписку с Олей? Да что вы, не смущайтесь, она такая безобидная, что ее можно ставить заставкой к передаче «Спокойной ночи, малыши» – впрочем, как и сцены из нашей личной жизни.
Оля: «Во сколько будешь? Хочу сходить в душ, а Андрей сегодня остался у друга».
Я: «В районе восьми. Что-нибудь купить?»
Оля: «Да. Возьми куриные грудки, пачку риса, творог со сметаной, хлеб, пару пачек печенья».
Оля: «И туалетную бумагу».
Скажите мне, пожалуйста, куда в этих сообщениях вставить розочку? После туалетной бумаги?
Короче, обстановочка в доме – мама, не горюй. Оля ходит букой без настроения, гладит пеленки по совету мамы. Думал, что она просто устала, говорю ей: «Сходи на маникюр, развейся, погуляй по магазинам, ребенка беру на себя», а она мне: «Грудью ребенка кто будет кормить, ты? Или, может быть, Танечка твоя?»
Сказала она это при матери – у той, конечно, глаза на лоб полезли:
– Олюшка, не стоит так драматизировать, я все понимаю, Саша – красивый мужчина, но он никогда не оставит тебя с детьми, он благородный человек…
Лучше б молчала, честное слово. Олька после этих слов вообще взбеленилась и заорав: «Ах, он еще и благородный, жену-клушу не оставит с детьми!» и заперлась в комнате вместе с ребенком. Мама тоже распереживалась, расплакалась и стала меня расспрашивать, кто у меня завелся на стороне…
Фууух, бред какой-то. Одна чего-то там прочитала, сама себе измену придумала и обиделась. Другая тоже уверена, что у меня любовница, и теперь умоляет не разрушать брак. Моим уверениям в том, что у меня никого нет, мама не верит.
Короче, Василий, я так больше не могу. Еще немного в такой атмосфере – и у меня крыша поедет. Лучше мне пока временно исчезнуть. Ты тут присматривай за всеми, и если что, мне звони с докладом, лады? Андрей вернется – нагоняй ему устрой, пусть матери поможет. Ну, я пошел…
______________________
-Саша, у тебя разве не выходной сегодня? – в ординаторскую вошла Татьяна Борисовна, кардиохирург и просто красивая женщина. Ее ясные, лучистые глаза смотрели на него с преданностью и обожанием: так ученик смотрит восхищенно на своего учителя. Столько эмоций, столько детского восторга в ее взгляде. И, боже мой, даже этот простенький белый халат и маска не могут скрыть ее красоты и ухоженности: под легкой тканью угадывается прекрасная фигура, из-под белого колпачка выбивается блестящая прядь густых черных волос.
– Решил привести в порядок личные дела, – хирург Александр Морозов – мастер своего дела, уважаемый коллегами и пациентами, выглядел уставшим и измученным, – Да и проблемы у меня дома. Так что, можно сказать, переживаю здесь семейную бурю…
Татьяна быстро оглянулась на дверь и заперла ее изнутри. Александр с удивлением наблюдал за действиями девушки. Она решительно подошла к окну и закрыла жалюзи. Затем медленно повернулась и… начала расстегивать белые пуговички на своем халате. Под халатом обнаружилось изумительное черное белье с кружевами.
– Тогда…может быть…Я могу чем-нибудь помочь? – хрипло спросила она, прикусив нижнюю губу.
Саша поднялся с места и шагнул назад, к стене. Там за спиной, он нащупал выключатель.
Свет погас.
Глава 6
Ладно, хорошо – признаю, я перегнула палку. Правда, поняла я это поздно – когда Саша не пришел домой ночевать, хотя у него сегодня выходной.
Пробовала дозвониться – "Извините, абонент недоступен". Может, внеплановая операция? Или просто подменял коллегу? А на телефоне батарейка разрядилась. Такое ведь возможно? Эти телефоны – такие ненадежные…
Надежда Игоревна – спасибо ей огромное и памятник прижизненный – согласилась пойти погулять сегодня с Ванькой. Андрея мне беспокоить не хочется – он и без того устает в колледже. Ну а я, пока моя золотая свекровь толкала по дорожкам парка коляску с внуком, спокойно приняла душ, сделала сама себе яркий ягодный маникюр, надела любимое платье Саши и села с чашечкой чая и эклером смотреть сериал.
И знаете, что? Начало меня понемногу отпускать…
И чего я раздула из мухи слона? Подумаешь, поставил лайк красивой девушке. Все мужчины – даже если никогда не признаются в этом – любят смотреть на красивых женщин: с хорошей фигурой, ухоженными волосами, стильно одетых. И что из этого?
В Саше я уверена на сто процентов: он никогда не изменит мне, не обманет и не предаст нашу семью. Ну, в том смысле, что я знаю, что дальше этих заигрываний в сети у него не зайдет.
Помню, когда еще Андрюха был маленький, мы с Сашкой оставили его у моих родителей и отправились с друзьями на сплав по реке – с ночевкой в палатках. Вот это была романтика – лежать на траве, раскинув руки и смотреть, как чернично-синее небо постепенно усыпают крупные звезды – такие близкие, что кажется – протяни руку и дотронешься до них…И почему так быстро проходит молодость?..
Так вот, с нами тогда были две девушки – знакомые наших друзей, и одна из них – Эльвира – все на моего Сашку заглядывалась. Он у меня всегда был красавчиком: стройный, мускулистый, темноволосый, с обаятельной улыбкой. Да еще и к тому же на гитаре играл и тихо, словно про себя, пел песни Цоя. Какая девушка устоит?
И вот, помню, женская половина отправилась собирать дикую ежевику, а эта Эльвира под каким-то предлогом решила остаться в лагере. Чаю, что ли, вызвалась вскипятить – уже и не вспомню, только ее настойчивой желание показалось мне крайне подозрительным. Короче, когда через двадцать минут я вернулась якобы переодеть обувь, натершую мне ноги, она была в нашей палатке. И пыталась…целовать Сашу.
Я, притаившись, стала слушать, что у них там происходит в палатке.
– Эльвира, я женат, не надо, не стоит, Эльвира! (Какая-то возня, пьяный шепот Эльвиры "Никто не узнает, миленький, ну пожалуйста"). Нет, ты очень красивая, просто… Я жену люблю. Понимаешь? Прости, не могу.
После этих слов Саша, застегивая верхние пуговицы рубашки, вышел из палатки и увидел меня.
Был скандал, конечно. Очень хотелось вцепиться ей в волосы и разодрать размалеванное бесстыжее лицо, но потом…Какая-то жалость меня взяла, что ли… И гордость за мужа, и… за себя.
Мы уехали в тот же вечер и больше по сплавам никогда не ездили. Хотя Саша мне как-то признался, что ему не хватает этой палаточной романтики. И не времена изменились – нет, просто мы другие.
Но наша любовь – я свято верю в это – осталась неизменной.
Господи, какая же я балда. Ведь Саша всегда говорил мне: "Если я полюблю кого-то, ты узнаешь об этом первой".
Переполненная раскаянием по саму макушку, я вновь кинулась звонить мужу, но телефон по-прежнему молчал. Уже и Надежда Игоревна с Ванькой вернулись с прогулки, и Андрей из колледжа пришел, а Саши все нет. Недолго думая, я решила позвонить в больницу.
– Александр Павлович ушел примерно два часа назад, – ответил звонкий голос молоденькой дежурной, – Что значит, куда? Он мне не докладывает! – раздражившись, она повесила трубку.
Господи, что же я натворила?! Куда он мог пойти?! Может быть, к Костику?
Дрожащими от волнения пальцами я набрала городской номер Костика. Трубку долго не снимали.
– Олька, ты что ли? Ты на часы смотрела?! – пробовал возмутиться Костя, но мне было не до китайских церемоний.
– Саша у тебя? – перебила я его, – Он домой не пришел ночевать! Я знаю, что он у тебя! Немедленно позови его к телефону!
– Саша… спит. Очень крепко спит, Оля, я не хочу его будить, – ответил Костик после минутного молчания, – Мы немного выпили… Короче, не волнуйся, ложись спать, ладно? Завтра утром он придет.
Немного успокоенная, я вернулась в спальню и взяла на руки кряхтевшего недовольного Ваньку. Так, малыш, пора переодеваться, кушать и опять переодеваться. И спать, спать… Утро вечера мудренее.
_______________________
Александр Морозов, врач-хирург высшей категории, проснулся утром от того, что на лицо ему лилась холодная вода. Он распростился со сном, в котором катался на сап-борде по океанским волнам и, вздрогнув от холода, проснулся окончательно.
– Ты че творишь? С дуба рухнул? – Саша кое-как поднялся на постели, протер глаза, пытаясь сфокусироваться на расплывающемся лице перед ним. Голова раскалывалась от боли, а тело ломило, требуя возвращения в уютную теплую постель.
Костик – друг детства и по совместительству коллега, убрал чайник и кинул в друга большое махровое полотенце.
– Я что, виноват, что ты спишь как убитый?! Мне вообще-то на работу, да и тебе вроде как тоже. Так что иди в душ, чаю с аспиринчиком выпьешь и будешь огурцом. Давай, давай, хорош валяться! Меня на работе штрафуют…
После контрастного душа и горячего завтрака в виде яичницы с колбасой и кружки крепкого чая с аспирином Саша и в самом деле почувствовал себя лучше. Он оглядел кухню Костика, по-холостяцки неуютную: на окне колыхалась простая белая занавеска, зеленый кухонный гарнитур сверкал чисто вытертыми (профессиональный бзик) и пустыми поверхностями: ни разноцветных чашек в подставках, ни баночек с приправами и всяких прихваток. На полу выстроилась шеренга из бутылок – выпили они вчера изрядно. Костик раздраженно поскреб остатки яичницы со сковородки и кинул отмачиваться в раковину.
– Жениться тебе надо, – ухмыльнулся Саша, наблюдая за другом, – Глядишь, из ворчливого психа станешь нормальным человеком. Да и твоей квартире женская рука не помешает.
– Это ты мне говоришь?! – прищурился Костик, – Женишься тут с вами, Светку мою – и ту вспугнул, а у нас все, между прочим, серьезней некуда было. Извиняться теперь придется, на букеты с конфетами разоряться. Или чего подороже. И вообще, ты со своими бабами разберись сначала, потом женить меня будешь… На вас, женатых, посмотришь, и жениться вообще не захочешь. Олька тебя ночью искала. Требовала к телефону.
Александр застонал, обхватив голову руками.
Что мне теперь делать, Костян? – глухо спросил он.
(Девять часов назад).
– Сань, ты, что ли, тут дубасишь? – из квартиры высунулся взлохмаченный Костик. Вокруг бедер его было обмотано банное полотенце, – Слушай, тут такое дело… Короче, ты вообще не вовремя, я тут это…
– Я жене изменил, – глухо сказал Саша.
– Костик, кто там?
В прихожей материализовалась девушка с короткой стрижкой – тоже замотанная в банное полотенце. Ойкнув при виде Саши, она скрылась в недрах квартиры.
– Понятно, ладно, пойду в машине посижу, – Саша развернулся, собираясь уходить.
– А ну погоди, – Костик могучей рукой развернул его обратно, – Посиди пока здесь, я сейчас.
В глубине комнаты слышался какой-то шепот: похоже, Костик говорил что-то в свое оправдание. "Малыш, давай в другой раз – да ну что ты, у нас же с тобой вся жизнь впереди" и "Хам! Знать тебя не желаю! Не звони мне больше!" донесся до Саши обрывок окончания разговора. Через пару минут девица с красным злым лицом пронеслась мимо Сашки и хлопнула входной дверью.
– Прости, брат. Я не знал, – сказал Саша, – Хочешь, я ее догоню и скажу, что ухожу?
– Не поможет, – тоскливо сказал Костик, глазами напоминая Саше грустного Ваську, выпрашивающего сосиски, – Она гордая, так быстро не простит… Давай, пошли в кухню, что там у тебя…
И он, тихо матерясь про себя, пошел в кухню, по пути бормоча что-то о тяжком кресте лучшего друга и слишком гордых женщинах ("Ну и ходи злюкой неудовлетворенной").
– Нет, не изменил, – Саша покачал головой, откупоривая бутылку коньяка, которую прихватил в магазине по дороге, – Но был близок к этому. Короче, снится она мне каждую ночь, понимаешь. В одежде, без одежды, в халатике своем прозрачном. Сегодня вообще днем прикорнул на работе – после ночи не выспался как следует – и опять ее вижу: заходит она ко мне в кабинет и предлагает… Ну, ты понимаешь. Возьми, говорит, меня – я вся горю…
– У тебя с женой давно было? – сочувственно спросил Костик, доставая стаканы и нарезая в качестве закуски копченую колбасу.
– В том-то и дело, что нет. Ольке сначала нельзя было, сейчас она так устает, что ничего не хочет. Может, это и есть старость, Костян? Да дело даже не в этом, не в измене во сне. Понимаешь, мне с Таней интересно – во всех смыслах. Я с ней разговариваю – и оргазм такой своеобразный испытываю: она в хирургии разбирается лучше меня, мы с ней понимаем друг друга с полуслова. Она всегда над моими шутками смеется. А Ольга…Все, о чем мы говорим последние лет десять – это дети. Учеба Андрея, стул Ваньки, прививки для кота обсуждаем, как старперы.
– Почему как? – хмыкнул Костя, за что получил мощный подзатыльник от друга.
– И вот все кажется мне, что в этой жизни я ничего не добился: с женой нет таких отношений, каких бы мне хотелось – хотя я Ольку люблю, я точно это знаю. На работе не повышают, хотя Таня мне говорит, что с моим талантом давно пора место главного врача занимать.
– Короче, ты чего хочешь-то? – не выдержал Костик, – Хочешь место главного врача, потому что Танечка считает, что пора? И хочешь, чтобы с женой каждый день по пять раз? И чтобы она на Танечку была похожа?!
– Я с Таней чувствую себя мужчиной, – признался Саша после недолгого молчания, – Интересным, молодым мужчиной, а не "Саня – принеси – купи– подай – убери". Нам есть о чем ахаться, понимаешь, и это классно… Это давно забытые ощущения – так пахла моя молодость: сплавом по быстрой реке, горными вершинами, пиком наслаждений с любимой женщиной. Куда это все ушло, скажи – куда?!
– Да вы романтик, батенька, – усмехнулся Костя, – Давай, за романтиков и за любовь…
– И это все, что ты можешь сказать? – вскинулся Саша.
– Нет. Еще могу сказать, что у тебя в разгаре самый настоящий классический кризис среднего возраста. Давай, вздрогнули…
Мужчины, чокнувшись стаканами, выпили. За окном стремительно темнело. Где-то там в темноте пустой квартиры плакала красивая, молодая Таня Резванова. Красивые тоже плачут – и чаще бывают одинокими. Странно, да?
Глава 7
Пока ждала Сашу с работы, раскаяние и чувство вины охватывали меня все сильнее и сильнее.
Надежда Игоревна твердо решила не уезжать, пока не поговорит с сыном. С одной стороны, это было мне на руку: я устроила их с Ванькой на большом диване в гостиной, обложила погремушками и ушла на кухню пить чай (огроооомную кружку) и читать книгу (наконец-то!).
С другой стороны – отдохнуть и толком расслабиться мне не удавалось, потому что свекровь дергала меня каждые пять минут:
– Оля, он описался, где у вас тут штанишки? Как это где подгузник? Я его выбросила, попробуй сама в таком компрессе походить целый день…
– Оля, у него на попе прыщик выскочил! Ты там сладкого не ешь – это все отражается на ребенке.
– Олечка, пеленку надо погладить. Что значит, зачем? Там же бациллы, это вредно для ребенка! И он, кажется, уже проголодался. Что ты, какая соска – она же прикус портит!
Успокоилась Надежда Игоревна только тогда, когда я объявила, что буду печь мясной пирог для уставшего после работы Саши. Свекровь притихла и принялась качать внука.
Однако Саша домой не торопился. Утром перед работой он позвонил мне и рассказал, что вчера они с Костиком перебрали лишнего и поэтому он забыл позвонить. "Да-да, буду в восемь. И хлеба куплю, ага".
Часы пробили восемь вечера, потом девять и даже десять. Пирог наполовину был съеден оголодавшим Андрюхой. Свекровь, виновато вздыхая, отправилась домой ("Там Пашенька совсем один, мы вас ждем в субботу на даче"). Василий безобразничал, гоняя по полу мою дорогую тушь, а ваша покорная слуга дойной коровой распласталась на диване с жующим (!) грудь ребенком – на четвертом месяце у Ваньки стали прорезываться первые зубки. Временами он от всей души прихватывал грудь набухшими красными деснами – весело улыбаясь при этом. А мне хотелось лишь одного: лечь лицом в подушку и разрыдаться.
Вот где он ходит, где?! Телефон у него снова выключен, а Костик, которому я снова позвонила в надежде застать там Сашу, наорал на меня, сказал, что семья Морозовых мешает ему устраивать личную жизнь, и повесил трубку.
Сашка пришел домой в двенадцатом часу – тогда, когда от моего раскаяния и вины не осталось и следа. Спокойная, домовитая женщина исчезла, испарилась вместе со слезами на подушке, и на ее месте вновь была уставшая, замученная бытом и декретом истеричка.
– Где ты был? – визгливым нервным голосом спросила я, сама не узнавая себя. Хотелось перечислить ехидные предположения, но перевернутое бледное лицо Сашки испугало меня.
Он, не отвечая, прошел в кухню и сел на диванчик за столом, задумчиво подперев голову кулаком. Взгляд тоскливый и обреченный, как у человека, приговоренного к смерти.
– Что случилось? Кто-то умер? Скажи, все хорошо? Ну не молчи, пожалуйста! – закричала я, не думая о том, что разбужу недавно уснувшего ребенка.
– Жизнь прошла мимо. А жил ли я так, как хотел? – загробным голосом спросил Саша, глядя на мерцающую вывеску в окне соседнего дома, – А ведь в двадцать лет думал, что в сорок буду жить как король. Где я был, что делал, чего добился?!
Васька, вскочив с подоконника – своего излюбленного места – подбежал и принялся подозрительно обнюхивать хозяина. "Уж не выпил ли ты часом?", – словно говорил его взгляд, – Что за муть ты тут несешь?"
Я была солидарна с Василием, но сейчас была уверена – Саша не пил. Никогда его не тянуло после выпивки на разговоры – обычно он добредает до дивана и спит там до утра, мучаясь потом от похмелья. И сейчас он трезв как стеклышко. Что это с ним? Клиническая депрессия с вечным поиском смысла жизни?
– Как же не добился, а я? А мы – твоя семья? – заговорила я, взяв лицо Саши в свои ладони и насильно поворачивая к себе, – Вот у Костика к сорока годам ни котенка, ни ребенка, а у тебя двое сыновей есть…
Саша пустым взглядом посмотрел куда-то сквозь меня так, что мне даже страшно стало. Ну теперь и не знаю, что сказать – и так с козырей пошла…
– Да, конечно, есть вы, – бесцветным голосом сказал он, вздыхая, – Но ведь я…
Он замолчал – то ли из боязни обидеть меня, то ли от нежелания говорить истинную причину своего настроения. Я сидела потрясенная, не зная, что и сказать. Собственная усталость, затянувшая меня в болото, теперь казалась каким-то пустяком – ерундой, не стоящей внимания.
В замочной скважине заворочался ключ. Андрюшка в последнее время поест после колледжа и убегает снова на какие-то гулянки. На расспросы мои не реагирует, знакомить с подружкой отказывается. Ну да ладно, возраст у него такой… Может, хоть он с Сашей поговорит?
– О, привет, хорошо, что вы оба здесь! – весело сказал он, проходя в кухню и эгоистично не замечая наших перевернутых лиц, – Мама, папа, я женюсь!
Саша икнул от неожиданности и уставился на сына взглядом, обретающим осмысленность с каждой секундой.
– Что, что ты сказал?! – потрясенно переспросил он у сына.
– Женюсь, говорю! – припечатал сын, – Беременные мы. Что-нибудь есть поесть? Жратеньки хочется, сил нет…
Брякнув чайник на плиту, он быстро вышел из кухни и пошел в комнату, по пути набирая какой-то номер в телефоне. Мы с Сашей потрясенно уставились друг на друга.
Из моего горла вырвался истеричный смех. Я всегда смеюсь в непонятных ситуациях, вызывая недоумение окружающих.
Ха-ха-ха!!! Вы слышали?! Они беременные!!!
