Текст книги "Золотые листочки (СИ)"

Автор книги: AdrianaDeimos

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

========== Золотые листочки ==========

Я сижу в парке на огромной деревянной скамейке, не спеша доедая ванильное мороженое. Июньская жара в разгаре, солнце сейчас в самом зените. Сегодня даже мне – огромной любительнице брючных костюмов и джинсов – пришлось надеть лёгкий черно-белый хлопковый сарафан на бретельках. Но несмотря на палящую жару, в парке много детей и взрослых, а ещё много собак, которые с громким лаем бегают то за детьми, то за мячами, то за другими игрушками, развлекая своими действиями их владельцев. Обычно я люблю посидеть в тишине, но сегодня меня умиляет эта суета напротив.

Моё внимание привлекает мужчина средних лет, который сидит на траве и читает темноволосой девочке большую яркую книжку. Кудри мужчины развевает лёгкий летний ветерок. Он поправляет разлетевшиеся пряди, но ветер-озорник снова и снова наводит беспорядок на его голове. Девочка лет семи-восьми смотрит с открытым ртом на мужчину. Он то и дело отрывает взгляд от книги, гладит малышку по голове. Даже учитывая то, что они сидят на большом расстоянии от меня, я вижу в его глазах любовь, трепет и восхищение. Так на ребёнка может смотреть только родитель.

Я прикрываю веки, и вдруг перед глазами появляется образ моего отца. Меня охватывает одно из первых детских воспоминаний. Лето вокруг в одну секунду сменяется осенью, и кажется, что я даже сейчас чувствую запах золотой листвы, которая повсюду…

Мне лет пять-шесть. Я сижу на заднем дворе нашего дома. На улице середина октября. Маленькой мне кажется, что этот ковёр из листьев занимает весь мир. Оранжево-бурые, красные, жёлтые, зелёные листочки разлетаются от ветра. Причудливый узор то и дело заполняется новыми кусочками своеобразного пазла. На мне красное пальто и перчатки… Я поднимаю руки и ловлю листики, опадающие с деревьев. И мне кажется таким странным, что они летят в основном вниз и в стороны. А мне так хочется, чтобы листочки летели вверх. Ещё секунда – букет в моих руках взлетает и устремляется к веткам надо мной. Ещё мгновение – огромные кучи собранных листьев, которые так старательно сгребал сегодня отец, разлетаются на сотни разноцветных брызг от взмаха моих ресниц и тоже устремляются вверх. Я смеюсь и чувствую себя абсолютно счастливой. Наверное, столько безграничного счастья я больше никогда не испытывала. И тут я вижу, как из дверей дома выбегает отец. В одну секунду все листья, полетевшие обратно к веткам, снова падают на землю, а разлетевшиеся «сугробы» собираются обратно в кучки. Отец подбегает ко мне и хватает за плечи. Его глаза, одновременно счастливые и очень обеспокоенные, смотрят на меня с такой любовью, что я замираю. Понимаю, папочка не будет сердиться, но что же его так обрадовало и… напугало?

– Адди, солнышко, наконец-то! Милая моя! – шепчет он и целует меня много-много раз то в щеки, то в лоб. – Но пообещай мне, что ты не будешь так больше делать! Это будет нашим секретом? Договорились?

Я смотрю на папу и не понимаю, что же всё-таки случилось. Он рад, но так делать нельзя? Ох, уж эти взрослые, ну ничего у них непонятно.

– Я расстроила тебя, папа? – дрожащими губами произношу я и вдруг начинаю плакать.

– Что ты, родная! Я самый счастливый отец в мире! – он прикладывает палец к губам и тихо шепчет. – Но ни маме, ни Аманде мы об этом не скажем!

Его глаза, такие добрые и глубокие, смотрят на меня с любовью и восхищением, и я готова подчиниться ему, сделав это нашим секретом. Ветер развевает папины черные кудри, он смеётся и снова целует меня, а потом начинает кружить на руках…

В следующую секунду сумрак сгущается, и доброта, любовь и гордость в глазах отца сменяются яростью. Он кричит и активно жестикулирует, поседевшие волосы на его голове, всегда аккуратно зачёсанные назад, растрепались. Пряди забавно подпрыгивают и придают какую-то нелепость этому суровому человеку.

– Ты понимаешь, что натворила, Адриана? Ты понимаешь, чем это грозит нашей семье?

Четырнадцатилетняя я стою в углу его кабинета. Смотрю отцу в глаза, испытывая его терпение. Обожаю играть в игру «Кто отведёт взгляд первым?». Обычно мне проигрывают.

– Они обижали Аманду, – уверенно и чётко произношу я. – Их было четверо, она – одна!

– Одна? Если бы она там была одна, мне бы сейчас пришлось, очевидно, разгребать другие проблемы, а не твою самодеятельность, – отец еле сдерживается, чтобы не начать громко орать на меня, ведь ни мама, ни Аманда не должны слышать тему нашего скандала. Это касается только меня и его. Как обычно.

– У меня не было другого выбора, – вяло огрызаюсь, но продолжаю смотреть в упор.

– Не подскажешь, дочь, какого чёрта я плачу такие деньги за твои тренировки по айкидо?

– То есть ты хочешь сказать, что я должна была избить тех девочек, которые издевались над Амми? – этот человек не перестаёт меня удивлять.

– Я хочу сказать, что если уж другого выбора не было, лучше б ты разбила нос этой Марте Стюарт, будь она неладна! Но никак не раскидала эту четвёрку по сторонам одним взглядом.

– Я уже сказала тебе, что меня даже Аманда не видела! Может, перестанешь орать? – сквозь зубы произношу я, зная, что отца бесит моя невозмутимость. Знал бы он, как тяжело она мне даётся в такие минуты.

Но отец тоже тот ещё игрок в мою любимую игру. Он задыхается от злости, сопит. Глаз не отводит, и я вижу, как он зеленеет, бледнеет и краснеет одновременно. Как те листья на заднем дворе.

– Всё, Адриана Лора Де Марко! – отец хватает со стола какие-то документы. – Это было последней каплей! Я отправляю тебя в закрытую школу в Лондоне. Одно дело, если бы ты не умела управлять своими способностями, но другое дело – я уже не могу управлять тобой.

Больше любви и гордости в его глазах я никогда не видела.

А карусель воспоминаний бежит дальше…

И вот я уже вижу Аманду, свою близняшку, стоящую в углу нашей комнаты. Мама собирает мои вещи в сумку. Я сижу на полу, желая придушить сестру, доводящую меня своими рыданиями.

– Почему папа с нами так поступает? – Аманда с залитым слезами лицом и мокрым насквозь платком трясётся и уже час не затыкается. Ну, хоть посмотрю, как моё лицо выглядит, если поплакать. – Разве он не понимает, что нас нельзя разлучать с Адди? Я не могу без неё!

– А я уже могу без тебя, – зло шепчу я, – потому что если ты не заткнёшься через минут пять-десять, я тебя придушу.

– Адриана! – вскрикивает мама. – Как ты разговариваешь с сестрой?

Аманда, захлебнувшись своими слезами, выбегает из комнаты.

– Ты невыносимая, дочка! – мама качает головой, но продолжает укладывать вещи в сумку.

– Уж какая есть!..

Наша с Амандой комната трансформируется в учебный класс закрытой школы для детей с паранормальными способностями. В моем классе по возрасту три мальчишки и я одна девочка, цветочек недоделанный. Та ещё шайка-лейка… Билли, обладающий телекинезом, способный поднять на сантиметра три предмет над столом. Алексей, читающий мысли спонтанно. И Франц с очень сомнительным даром предвидения.

– Смотри, смотри! – толкает меня в бок Билли, снова поднимая карандаш над тетрадкой, пока наш Наставник не видит.

Я кидаю вялый взгляд на этого идиота, потом на карандаш, но ничего не делаю. В голове проносится мысль, что пока они меня не настолько достали демонстрацией своих талантов, пытаясь произвести впечатление на единственную девочку в классе, чтобы я вскипела и отправила их в далёкий полет, который разве что ограничится стенами школы.

Правда, свой дар я проявила в первую же ночь моего пребывания там. Если учиться мне было суждено с тремя мальчиками, то жить в комнате – с двумя девочками старше на пару лет. Которые решили вымазать моё лицо пастой. Я слышу их голоса, но не вижу лиц.

– Интересно, у неё есть вообще способности? – шепчет толстая Марва, умеющая разговаривать с духами.

– Замарашка какая-то кучерявая, явно из провинции, – громко заявляет Дженни, аккуратно касаясь моего лица тюбиком пасты. Я даже спустя много лет могу ощутить прохладу мяты на лице.

– Вашингтон, округ Колумбия, – произношу я, распахивая глаза. Девочки в одну секунду с криком летят в разные стороны комнаты.

Слыша их недовольное ворчание, я лежу и думаю, что первый день в новой школе станет последним. Интересно, примут ли в семью обратно умышленно выброшенного из гнезда птенца? Сомневаюсь, скорее отец найдёт мне новую школу, возможно, ещё более закрытую и со строгим режимом.

Но я ошиблась, хотя это бывает со мной крайне редко. О ночном происшествии наш куратор не узнал. Подругами мы с соседками по комнате не стали, но и лезть они ко мне больше не лезли.

– Твой дар – что-то среднее между телекинезом и телепортацией, – лица Марвы и Дженни расплываются, и я вижу профессора Паркинса, моего куратора и Наставника. Он поправляет очки и нелепо улыбается. – Смотри.

Взглядом он поднимает книгу со стола, и она в следующую секунду оказывается в противоположном углу комнаты. Ещё мгновение – у него в руках. Я не заметила движения, она пропала и появилась в другом месте.

– Дома я сегодня забыл кое-что, – щелчок пальцами и клетчатый платок оказывается в его руке.

– Это фокус? – прищурив глаза, спрашиваю я. – Я так не умею.

– Ты просто пока ещё не всё поняла про себя. Но я тебя научу! Придумай визуализацию своего дара. То, как ты будешь пробуждать свою энергию. Это может быть что угодно. Ты можешь представить водопад или реку. Возможно первые ноты сонаты Бетховена или «Yesterday» Beatles помогут тебе быстрее сконцентрироваться и направить поток. Важно, чтобы эта ассоциация моментально подхватывала твою энергию и пробуждала внутреннюю силу.

– Огонь, – уверенно и быстро отвечаю я. – Бушующее пламя. Это то, что мне поможет.

– Отлично! – смеётся Паркинс. – Но ты должна помнить, что наша сила небезгранична, и она может истощаться. В тот момент, когда ты будешь на пике своих возможностей или будешь испытывать сильные неконтролируемые эмоции, твои зрачки могут стать красными. Это действительно будет похоже на горящий костёр в них. Со временем ты и это научишься контролировать, но это своего рода предвестник. Иногда хороший, означающий, что твоя сила восстановилась и ты снова на пике. Но иногда это, наоборот, может означать, что ты теряешь контроль и стоит остановиться. Ты будешь остро чувствовать это пламя в глазах как резь и жжение.

Воспоминания отправляют меня дальше. Утро. Я подпрыгиваю на кровати и понимаю, что проспала экзамен. Напяливаю на себя первые выпавшие вещи из шкафа, умываюсь наспех и представляю, как профессор Паркинс меня отчитывает за опоздание. А я так старательно поддерживаю свой имидж прилежной студентки. В плане учебы, не поведения… Сейчас я так чётко и ясно вижу профессора в аудитории перед горсткой студентов. И тут воздух вокруг меня начинает дрожать и вибрировать. Я закрываю глаза, ощущая странный жар на коже. Секунда – я стою посередине нашего класса, а профессор Паркинс, слушающий ответ другого ученика, роняет книгу из рук, завидев меня, появившуюся из ниоткуда.

Он был отличным учителем, но явно не подозревал о таких скрытых талантах. Ведь сам он мог только перемещать предметы. А я узнала, что могу оказаться в любой точке мира, но чтобы процесс переноса был успешным, мне надо чётко видеть перед глазами то место, куда я должна попасть. Правда, всегда есть шанс травмироваться об какие-нибудь предметы, врезаться в стену или упасть с обрыва. Поэтому я не рискну отправиться в путешествие к Египетским пирамидам, так как видела их лишь на открытках. Обычно я первый раз еду на место, которое выбираю точкой перехода, чтобы внимательно его осмотреть. И без острой надобности не пользуюсь своим даром. Во-первых, кто знает, что в этой точке может измениться за время моего отсутствия. Во-вторых, сам процесс очень энергозатратный.

Ещё одна, надеюсь последняя, уникальная способность обнаружилась спустя год. Я проучилась в школе в компании Билли, Алексея и Франца три года. Билли меня так и не впечатлил своими трёхсантиметровыми полётами предметов, а Франц был очень замкнутым мальчиком, до которого за эти годы даже Наставнику не удалось достучаться. Насколько я знаю, отучившись в школе и университете, он покончил жизнь самоубийством, хотя учителя говорили, что у него очень большой скрытый потенциал. Видимо, он не смог с ним примириться.

А вот с Алексеем, русским мальчиком, я подружилась. Алекс неплохо говорил на английском, но в целом был немногословным. Это мне в нём и нравилось. Но от спонтанной телепатии у него очень часто болела голова. Таблетки не помогали, а наши учителя были бессильны. Его дар плохо поддавался контролю, хоть Алекс был одним из самых усердных учеников.

Цветущий сад, кованые скамейки, беседка у фонтана. Мы сидим с Алексеем и читаем одну книгу на двоих. И тут мой друг резко вскрикивает, и книга летит на землю. Он хватается за голову, дрожит. Я испуганно оглядываюсь – никого рядом нет.

– Алекс? Опять? – беру его за руку и пытаюсь заглянуть в глаза, но он крепко зажмурился и не реагирует на меня.

Я всегда славилась своим скверным нравом и стремлением делать всё только так, как хочу сама. Меня мало волновали и волнуют желания и стремления других людей, но есть в моей крепкой броне одна существенная брешь: я не выношу чужую боль. В момент, когда я вижу, как кто-то страдает, я готова сделать для него всё, что угодно, лишь бы человеку стало легче. И не потому, что хочу побыстрее избавиться от проблемы, мне просто невыносима мысль, что рядом кто-то страдает. А если этот человек мне близок, дорог и любим, я буквально чувствую его боль внутри себя…

Моя голова тоже начинает неприятно болеть. Я откидываю руки Алексея от головы, кладу свои ладони на его виски и закрываю глаза. Ощущаю, как с пальцев начинает струиться моя энергия. Меня это не пугает, потому что я чувствую, как странная головная боль покидает и меня. Словно, и не у меня болело. Открываю глаза – вижу, как Алексей смотрит на меня с открытым ртом.

– Как ты это сделала? – он напуган, я тоже.

И тут… Поцелуй! Взасос! В тот день я впервые поцеловалась с мальчиком и узнала, что мои прикосновения лечат чужую боль…

Следующее воспоминание переносит меня в события прямо перед выпуском из школы. Мы с Алексом сидим на той же лавке, снова с книгами на коленях.

– О чем мечтаешь? – спрашивает Алексей, рассматривая моё задумчивое лицо.

– Да так… Глупости, – отмахиваюсь я, продолжая улыбаться своим мечтам.

Неожиданно свет передо мной гаснет, мир погружается в темноту, а голову пронзает острая невыносимая боль. Я вскрикиваю и падаю со скамейки на землю.

– Ланселот? Рыцарь круглого стола? Адриана, ты серьёзно? – как ни в чём не бывало произносит Алексей.

– Какого чёрта? Ты влез в мою голову? – я начинаю различать очертания окружающей действительности, но мне кажется, что череп вот-вот расколется пополам. Я поднимаюсь с земли, отряхиваясь. – Моя голова… Я чуть не потеряла сознание!

– Да, я теперь могу управлять своей телепатией, и головная боль, преследующая меня, бесследно исчезла. Но я знаю, что от моего вмешательства голова может болеть у тех Посвящённых, – он хищно улыбается, – кто слабее меня.

– Никогда! Слышишь, – ору я, – никогда так больше не делай! Если ты еще раз залезешь в мои мысли, клянусь, я больше никогда не заговорю с тобой!

Лицо Алексея и его надменная улыбка растворяются, и вот я сижу на собеседовании в университете «Лойола» в Сан-Франциско, куда меня направили после учёбы в школе и колледже при Верховном доме в Лондоне. Оказывается, в мире существует десяток высших учебных заведений, в которых учатся Посвящённые. Студенты более осознанные люди, и для университетов и колледжей прикрытие уже не такое глобальное, как для школ, в которых с первых дней ученикам внушают, что демонстрировать свои способности на публике нельзя. И наказание даже за безобидные фокусы может быть крайне строгим, а за серьёзные проступки – фатальным.

– Ваше Посвящение, Адриана, назначено на следующую неделю, – словно по бумажке произносит декан. – Вам выдадут все инструкции. После этого вы, наконец, полностью войдёте в круг Избранных. Не все обладают паранормальными способностями, очень многие из нас обычные люди, часто учёные, работающие на благо «Наследия». Вы знаете, что ключевым моментом Посвящения и проявления способностей являются кровные линии, которые тянутся с древних времён до нашего времени, и сейчас в наш круг практически невозможно попасть тем, чьи предки не входили в состав общества. Чей-то род, как ваш, обладает способностями на протяжении столетий, и с каждым новым поколением этот дар усиливается и передаётся лишь одному ребёнку в семье. Такие люди крайне важны для нас. В университете вы продолжите получать необходимые знания, чтобы в дальнейшем работать в нашей организации.

– Выходит, если я могу перемещаться в пространстве, то и мой отец тоже?

Гениально, Адриана, до тебя, наконец, дошло! В восемнадцать-то лет!

– Необязательно, иногда способности развиваются от преемника к преемнику. Ваш отец мог бы обладать способностью перемещать предметы на расстоянии, но у вас она могла развиться дальше. Но, Адриана, разве вы не в курсе, что ваш отец спокойно перемещается, как и вы? – его очки ползут вниз, он внимательно рассматривает меня с лёгким недоумением. А вот мои брови ползут вверх.

Снова вижу отца перед глазами в тот вечер, когда он привёз меня в школу и оставил там одну.

– Адди, мы будем посещать тебя только по праздникам, ты же понимаешь, путь в Лондон неблизкий, – сухо произносит отец, невесомо касаясь моих волос. – Скоро ты привыкнешь.

Он разворачивается и уходит, а я смотрю ему вслед, прижимая сумку, которую мама заботливо собирала для меня вчера. На дворе конец августа. И свою семью впервые снова я увидела только на День благодарения. Кажется, мама настояла…

Аманда снова рыдает в углу, теперь уже моей комнаты в школе. Мама гладит меня по волосам и шепчет: «Как ты выросла, дочка!» Будто мы с Амандой чем-то отличаемся внешне. Отец молчит и отводит глаза. Тогда я не понимала, чем я ему не угодила, а сейчас думаю – а не вина ли его мучала? Почему же он не приходил? Моё сердце столько лет точила обида на него, особенно после осознания, что он мог приходить ко мне чуть ли не каждый день, если бы хотел. Если бы… Значит ли это, что отец просто не хотел? Понимаю, что нам бы поговорить с ним, я ведь правда хочу знать ответ, но каждый раз, когда я думаю об этом, внутри меня всё сжимается и слова в горле душит комок.

Громкий лай собак ненадолго возвращает меня из воспоминаний. Жмурюсь от солнца, отгоняя мысли об отце, снова прикрываю веки и вижу карие глаза, слышу строгий голос… Моя первая сумасшедшая любовь… Естественно, безответная…

– Де Марко, у вас завтра зачёт по антропологии, вы о чём думаете? – грозно произносит Дерек Рейн, профессор антропологии и мой куратор по делам «Наследия» в университете.

Я прячу глупую улыбку и отвожу взгляд в сторону. Алекс Морро, однокурсница и моя лучшая подруга, противно хихикает, зажав смуглой рукой рот. Её черные кудрявые волосы смешно подпрыгивают от смеха.

– Морро, что смешного? Или завтрашний зачёт вас не касается? – Дерек приглаживает волосы, которые уже покрыла инеем лёгкая седина.

Теперь моя очередь хмыкать. Профессор Рейн смотрит то на меня, то на неё.

– Вот что! Я обсудил кое-что с Верховным домом. Если вы обе завтра сдадите зачёт, а спрашивать я буду дотошно и с пристрастием, будете стажироваться в моем Доме.

Сердце оказывается в горле. Мне это снится? Я сошла с ума от своих странных чувств к человеку, который почти на двадцать лет меня старше? Как меня угораздило вообще влюбиться в мужчину настолько старше? И в единственного мужчину в моей жизни, с которым я не хочу спорить и кому я хочу… подчиняться?

Зачёт мы сдали. Не спали в ту ночь ни минуты, но вся теория по антропологии отскакивала от зубов. Дерек хмурил брови весь зачёт, а в конце поздравил нас и широко улыбнулся. Так начался новый этап в моей жизни.

И вот я вижу свою комнату в замке Рейна на острове Эйнджел. Вожу пальцем по замысловатым золотистым узорам на обоях, затем подхожу к окну и рассматриваю лучи солнца, отражающиеся от водной глади залива. Это мой дом, мой новый дом…

Четыре года проносятся в памяти вихрем. Я изучила сотни артефактов и древних книг, работая на фонд «Луна» – официальное прикрытие для Дома Сан-Франциско, столкнулась с различными неизвестными паранормальными явлениями, духами, призраками, вампирами и оборотнями. Я и думать раньше не могла, что наш мир населён этими существами в таких количествах. Нас планомерно готовили к этому в школе и университете, но пока я не почувствовала зловонное дыхание монстров на своей коже, я не до конца верила, что они существуют.

Все, кто работал в замке Рейна, жили в нем же. Я, Дерек, Ник Бойл, Алекс и Джулия Уокер. Все мы были не просто одной командой. Мы были семьёй. Но в какой-то момент я осознала, что мой внутренний контроль каждый раз осыпается рядом с Дереком, как те золотые листочки в мой самый счастливый день в жизни. Он относился ко мне как к дочери, был добрее и терпимее моего собственного отца. А я всё сильнее хотела чего-то большего, хоть и понимала, что это неправильно. Дерек действительно был первым мужчиной, в кого я влюбилась. И эта любовь меня долго терзала. А потом в нашу дружную семью пришла беда…

– Джулия мертва, Адриана, её больше нет! – шепчет в трубку Ник, рыдая. – Этот дух из гробницы завладел телом продавца в старинной лавке. Он убил её и повесил ее в поле вместо… вместо пугала.

– Ты… в порядке? Дерек? – не своим голосом произношу я, присаживаясь на стол в кабинете. Алекс отошла за кофе. Меня и её Рейн оставил в замке, улетев в Ирландию с Ником и Джулией за последней пятой гробницей.

– Дерек жив… Мы вернёмся завтра, – Ник плачет, но пытается взять себя в руки. – И, судя по всему, не одни. Гробница попала в руки матери и маленькой девочки. Рейн уверен, что им грозит опасность.

Я кладу трубку и слезы текут ручьём из глаз. Джулия… Дух… Что же они выпустили наружу, повернув ключ в замке? И с чем нам придётся столкнуться, когда завтра гробница окажется здесь?

Звон стекла… Вихри из бумаг, щепок, мебели, книг, страшный рёв и моргающий свет… В библиотеке царит настоящий хаос, а за окном сгущается непроглядный мистический туман. Падший ангел уже завладел несколькими ключами, обманув Алекс, Ника и приехавшего помочь нам Филиппа. Дух может принимать любое обличье, искушая и совращая. Теперь его цель – ключ на шее у Рейна. И ещё один, последний, который Дерек отдал маленькой Кэт из Ирландии. Если проклятой душе удастся заполучить оставшиеся два ключа, заключённые в гробницы четыре ангела вырвутся из заточения и убьют на своём пути всё живое. Этого нельзя допустить.

– Ты не мой отец! – кричит Дерек, и его лицо искажает ужас, а голос звучит совсем глухо. Рядом с ним стоит мужчина с горящими глазами, тянущий руку к Рейну.

– Дерек, нет! – кричу я, ощущая, как теряю контроль. В этот момент я не знаю, где остальные, даже не знаю, живы ли они. Моя сила разрывает меня изнутри, я позволяю течь энергии через каждую клетку своего тела, раскинув руки в стороны. Я закрываю глаза, потому что жжение в них и боль становятся просто невыносимыми.

Дерек пронзает духа мечом, тот падает и зловеще смеётся. Ему всё же удалось сорвать ключ с шеи Рейна. Он поворачивается ко мне и принимает обличье Джулии. И пламя полностью поглощает мой разум и тело, покидая очерченные границы зрачков. Я смотрю на ключ, пытаясь притянуть его к себе. «Джулия» лишь зловеще хохочет. Я готова разорвать её в клочья, но она не материальная. Часть моего сознания понимает, что я убиваю себя, а не падшего ангела, но сейчас мне всё равно.

– Адриана, его так не одолеть! Ты убьёшь себя, остановись! – крик Дерека превращается в шёпот, он пытается спуститься со второго яруса библиотеки ко мне, но то ли сила духа, то ли моя сбивают его с ног раз за разом. Я уже не могу остановиться, моя энергия бьёт из меня пылающим фонтаном. Понимаю, сейчас моё сердце остановится. Я потеряла контроль. Полностью.

Неожиданно сознание озаряется алой вспышкой, и я погружаюсь во мрак… Я умерла?

– Адри, очнись, – Алекс гладит меня по щеке. Я распахиваю глаза и понимаю, что лежу в своей постели. На улице день.

– Что? Все закончилось? Как вам удалось их остановить? Где Дерек? – я вскакиваю на кровати, видя сидящую передо мной Алекс.

– Успокойся, все живы… Дерек отдыхает. Эта ночь забрала много сил у всех нас, – Алекс опускает глаза. – Ты тоже истощена.

Я не просто истощена, я выжата до последней капли. Первые сутки… Вторые… Третьи… Я лежу, глядя в белый потолок, пытаясь восстановить контроль над своими способностями. И над чувствами заодно. На восьмые сутки понимаю, что мне здесь больше не место. Встаю и иду в кабинет Рейна.

– Куда ты пойдёшь? – спрашивает меня Дерек, едва заслышав про мой уход, и хмурит брови.

– В Академию ФБР, – вяло произношу я. – Я не была готова к этому. Это не просто изучение артефактов и книг. Мы ничего не смогли сделать, мы не смогли защитить Джулию.

– Адриана, – голос Дерека дрожит. – Тебя там даже не было, ты ничего не могла сделать для Джулии. Это я принял решение отправить её туда, – он нервно сглатывает, но продолжает говорить: – Но мы все рискуем. Каждый день. Это наш выбор. В этом суть Посвящения – служить и оберегать мир живых от мира мёртвых и теней. Иногда ценой своей жизни. Память о Джулии всегда будет жить в наших сердцах. Но если ты уйдёшь, я хочу, чтобы ты помнила, что здесь тебя будут ждать. Здесь твой дом.

– И ты просто так уйдёшь? – кричит мне вслед Ник Бойл, когда я иду с собранной сумкой по коридору. – Ты знаешь, что те, кто уходят из «Наследия», не могут в него вернуться больше? Сначала Филипп, теперь ты. Струсила?

Я резко разворачиваюсь и со всей силы впечатываю кулак в его челюсть.

– Не смей мне говорить, что я струсила! Думаешь, тебе одному тяжело? Думаешь, ты один любил Джулию и скучаешь по ней? Не все умеют показывать свои чувства и страдать открыто, проливая слёзы! И это не значит, что мне не больно! – я сжимаю зубы и перехожу на шёпот. – Мои способности, о которых так мечтают многие люди и простые Посвящённые… Они бесполезны, если я не могу защитить близких! Значит, я пойду туда, где я смогу научиться защищать тех, кого я люблю, иначе!

Помню, пока я шла по замку, потирая кулак, одна-единственная мысль сверлила мне мозг. Кто эти близкие, кого я собираюсь защищать? Те, кто остаются в этом замке? Без меня? Хороша защитница!

Чтобы просить отставку, мне пришлось лететь в Лондон. В кабинете Верховного Наставника я слышу много речей о моем древнем роде, о положении отца в системе «Наследия». Молчу, жду, когда Уильям Слоан закончит свою пафосную тираду и даст мне подписать бумаги, что я никогда не буду демонстрировать свои способности на публике и ни с кем не буду о них говорить. Полную отставку мне всё же не дали, отправили в мир обычных людей на испытательный срок, так сказать. Но уходила я в него с мыслями, что я навсегда закрываю дверь в мир паранормального и никогда не буду больше пользоваться своими способностями, от которых толку ноль. Наивная дура…

Воспоминаниям не прикажешь, и сейчас перед глазами возникает свадьба Аманды через три недели после моего ухода из «Наследия» и поступления в Академию ФБР. Счастливые глаза сестры, взволнованная и рыдающая мама, молчаливый отец, проронивший три или четыре слова за всё время, что я гостила в родительском доме. А вот и будущий муж Аманды возникает в воспоминаниях. Темноволосый брюнет с серо-голубыми глазами, приторный до жути, бывший наркоман и алкоголик с неистребимой тягой подняться наверх и осчастливить мою сестру, ласково гладящий её по волосам и обещающий положить весь мир к ногам. Тьфу! Нельзя так вспоминать о покойниках, но иначе не получается, хоть прошло много лет. Он умер через полгода после свадьбы. Кажется, это была передозировка. Счастливой он Аманду не сделал, как я и предполагала.

Картинки карьеры в Бюро мелькают так быстро, что я даже не успеваю уследить за ними, словно передо мной сцены из фильма на перемотке, а не моя жизнь. Но и рабочие будни в ФБР были иногда похожи друг на друга…

Опять я стажёр, которого прикрепили к опытному агенту Джону Доггетту в качестве напарника. Так чётко вижу его глаза цвета стали, круглые и недовольные от осознания, что он будет работать со стажёром. До сих пор смешно…

«Вы всё делаете не так, агент Де Марко», – первые полгода эту фразу я слышала ежедневно по раз пять. Иногда я его ненавидела, но терпела и молчала, понимая, что все его замечания всегда по делу. Три года мы были напарниками, а потом вдруг оказались в одной постели и стали… партнёрами? Однако за этот год я не услышала ни слов любви, ни выражения того, что я вообще ему нужна. Ничего! Мы просто вместе. Два сильных человека, которые всегда бояться показаться слабыми и поделиться тем, что рвёт душу в клочья. Чувствую укол в сердце, и воспоминания ведут меня дальше, зная, что тема отношений с Джоном для меня весьма болезненная.

Я не знаю, узнал ли кто-то в Бюро, что мы начали встречаться, но спустя три года нас развели по разным отделам. Моя карьера пошла резко в гору, выдержав все упрёки и придирки опытного напарника. Заместитель директора Картрайт назначил меня ведущим агентом по делу «Улья», подпольной лаборатории, незаконно проводившей эксперименты над людьми. В ФБР долго не знали, как подступиться к этой лаборатории, но на наше счастье кто-то из руководства «Улья» заприметил Аманду Райз как перспективного учёного и предложил работать на них. По идее, меня должны были отстранить от расследования из-за родственных связей, но мой шеф решил, что нам это только на руку. И это навсегда изменило мою жизнь и жизнь Аманды.

В воспоминаниях возникает лицо сестры в ту нашу встречу, когда она уезжала в Неваду работать там под прикрытием. Амми, в отличие от меня, блестяще закончила медицинский и, на радость отцу, стала заниматься вопросами бесплодия и генетических заболеваний. Пошла по его стопам, так сказать. Спустя несколько месяцев кропотливой работы над проектом «Ева» Аманда узнала, что больна раком и ей осталось жить в лучшем случае полгода.

– Адриана, ты должна знать, – мы обе стоим под большим зонтом, с которого стекают струйки воды. У сестры выходной, и мы встретились в городском парке, попав под ливень. – Мои испытания провалились. Ни один эмбрион не прижился у моих пациенток. Мой проект подлежит закрытию. Но… Я решилась на крайний шаг и сама стала пациенткой. И у меня получилось! Я беременна, Адди, – говорит Аманда и её глаза сияют.