Текст книги "Сирена (СИ)"

Автор книги: Adrialice

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Глава 11

Я решила не выбирать песню, здесь главное не слова, а модуляция голоса. Они должны испугаться, бежать как от смерти. Подняла уже более серьезный и даже опасный взгляд на них. Мои глаза рождали страх, поднимали его из самых глубин их душ. И ребятки попались, они не отрываясь смотрели мне в глаза. И я начала петь. Голос сначала тихий, будто где-то далеко в ночи, потом нарастает, играет. То выше, то ниже, словно плачет скрипка, словно девушка стенает о погубленной жизни. Добавляется глубина голосу, увеличивается его диапазон. Голос начинает проникать в душу, пугая, нашептывая о муках, неведомых живым. Увеличивается громкость голоса, и вот уже девушка плачет не о себе, а о разбойнике, которому осталось так мало жить. Но ее голос не вызывает сочувствия или слез, он вызывает страх, первобытный ужас. Хочется бежать от него без оглядки, но он повсюду, выхода нет. Сердце вырывается из груди, дыхание сбилось, остается только кричать и молить. Эта песня забирает разум, оставляя безумие в глазах. Вокруг поднялся ветер, который бросает в лицо листья и пыль, будто пытаясь ослепить, не дать жертве вырваться и убежать.

Разбойники уже давно побросали оружие и бегают по дороге, крича, и сталкиваясь друг с другом. Некоторые, обезумев, рвут на себе одежду и волосы. Вскоре вся банда, не разбирая дороги, скрылась в лесу. Уверена, половина из них навсегда останутся безумными, часть могут умереть, лишь некоторые придут в себя, но всю оставшуюся жизнь будут вздрагивать от любого шороха. И тут я заметила, что сзади подозрительно тихо. Обернувшись, я увидела Грега. Он обхватил себя так, что кисти побелели, взгляд был полон ужаса и направлен в никуда. Так, это плохо, очень плохо. Надо аккуратно привести его в себя, чтоб не навредить его психике еще больше. Его сознание где-то глубоко и бьется в оковах страха. Мысль пришла мгновенно – клин клином! Вернуть его сейчас сможет песня!

Бурлящие воды стихают, немея,

Струятся, восторга немого полны,

Когда из ночной черноты Лигейя

Выходит в сиянье луны.

Распустит красивые влажные косы,

Из лунных лучей серебра зачерпнет,

И будет ронять изумрудные слезы

Над омутом ночь напролет.

И снова, тоскливо журча, к перекату

Ее отраженье уносит волна,

А дева рыдает – о том, что когда-то

Она не скучала одна.

Пусть много героев могучих и стройных,

Спускалось с тех пор к ней на мягкое дно -

Уста их холодные вечно спокойны,

Им смерть и любовь – все равно.

Заря занялась, на востоке алея,

Затих над рекой горький девичий стон,

А может, любовь – это жизнь, Лигейя?

А ночь и река – только сон?..

Я старалась петь как можно проникновеннее, чтобы добраться до самых дальних уголков сознания, выманить их, показать, что бояться нечего. В слова я вкладывала чувства, эмоции. Песня должна была стать путеводной ниточкой, которая вывела бы его из состояния шока. Голос убаюкивал, обещая, что все будет хорошо. Пока я пела, смотрела вдаль, перед внутренним взором представляя картины, которые рисовала песня. Допев, я посмотрела на Грега. Он смотрел на меня вполне осознанным взглядом. Не успела я облегченно вздохнуть, как заметила кое-что в его взгляде. Я не могла понять, что это? Нежность? Нет, это что-то другое. Гамма чувств. Он смотрел на меня так, будто собирался обнять и больше никогда не отпускать. А я не могла оторвать от него взгляд, просто не могла. Это было странно, на меня так не смотрели никогда, и я не знала, что мне делать. Сердце споткнулось и забилось быстрее. Мы просто сидели и молча смотрели друг на друга. Слова были не нужны. Окружающий мир просто перестал существовать. Это даже пугало. Наконец, я нашла в себе силы оторвать от него взгляд.

– Ты в порядке? – мой голос немного дрожал.

– Да, все хорошо.

– Зачем ты слушал песню? Она предназначалась для них, ты же мог сойти с ума! – накинулась я на него. Лучше так, чем неуверенно переглядываться и ожидать непонятно чего.

– Я просто не ожидал. Хотел закрыть уши, но песня началась и... я не смог.

– А если бы я не смогла вернуть тебя? Черт... Пора ехать, нельзя здесь оставаться.

– Да, ты права, – тихо ответил Грег и тронул коня. Он был сам не свой, будто до сих пор не мог прийти в себя. Но не от песни... по его взгляду было понятно, что он что-то понял и теперь удивляется, будто не веря в это. Такое его поведение, честно говоря, раздражало. Он сейчас нарешает чего-то, а я ни сном, ни духом. А ведь с последствиями его решений иметь дело мне! Ох, чувствую, аукнется еще мне эта песня.

Оказывается, солнце уже взошло, а мы даже не заметили этого. Теперь мы ехали молча, думая каждый о своем. Между нами снова возникла стена. Это как после откровения, не знаешь, как теперь относиться к человеку. Как раньше – глупо, а по-новому – надо сначала понять, принять это откровение. Я не могла понять его, а Грег ничего не говорил и не объяснял. Хотя, не уверена, что хотела бы его объяснений. Боюсь, эти объяснения породили бы еще большую стену – с моей стороны. А молчание было настолько напряженным, что хотелось просто закричать. Блин...

– Спасибо тебе, – в тишине сказал Грег. Если честно, я с перепугу чуть не кувыркнулась с коня. Ощущения, будто к тебе подкрались из-за спины и на ухо так «БУ!». Грег придержал меня рукой за талию.

– Прости, я напугал тебя.

– Да ничего, я задумалась просто, – и чтоб он не успел вставить вопрос о чем я задумалась, – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, благодаря тебе. Как тебе удалось привести меня в чувство?

– Ну, слова там были бесполезны, крика ты испугался бы еще больше. Поэтому нужно было тебя успокоить так, чтоб ты медленно возвращался, чтоб разуму было за что зацепиться. Я решила спеть. Помогло.

– Да, я не осознавал тогда ничего, просто было очень страшно. Будто все твои кошмары ожили и кружат вокруг тебя. А ты пытаешься отбиться, но вокруг тьма и нет выхода. И тут, сквозь них прорывается тихий голос, который успокаивает, отгоняет страхи, делая их мелкими и незначительными. Голос убаюкивает, обещая тепло, уют и безопасность. И я пошел на этот голос, а потом побежал, видя свет. И тут я, словно очнулся. Смотрю, мы снова в лесу, на коне, и ты поешь, глядя в никуда. И ты выглядела не как сирена, а как простая девушка, поющая о своей судьбе. Спасибо тебе.

– Пожалуйста, ты же меня спасаешь, так почему и мне разочек не спасти тебя в благодарность, – сказала и хитро улыбнулась ему.

Он улыбнулся в ответ, понимающе. Хм... Похоже, мы только что прорыли ход под нашей стеной...

Глава 12

Дальше мы ехали, весело болтая о разных мелочах. Рассказывали друг другу смешные истории из детства. Я рассказала, как Парфи дразнит кракена.

– Кракен? Он существует? – Грег был действительно удивлен. Сирен то видели, а вот кракена нет, по крайней мере, если кто и видел – живых свидетелей нет.

– Да, существует. Это такой огромный осьминог. Он очень опасен, даже для нас.

– Но зачем тогда твоя подруга так рискует?

– А зачем люди ездят на охоту?

– Ну как, азарт, адреналин.

– Вот и мы по тем же причинам! Что тут такого странного?

– Но на охоте ты не рискуешь жизнью!

– Да? А если пуля не туда полетит, или хищников окажется больше, чем вы думаете? Вы просто не осознаете весь риск, а мы осознаем!

– А кракен быстрый?

– Скажем так, он сам не очень быстрый, все-таки тушка большая. А вот щупальца быстрые, и сильные, и их много! От них не спрячешься в расщелине – достанут. От кракена вообще в расщелины лучше не прятаться.

– А куда же тогда?

– А зачем? Охота это не предполагает!

– Но... если ты видишь, что не справляешься, что делать?

– Уплывать! Парфи не дразнит его из-за угла, только лицо в ли... эээ... морду.

– Но вы же меньше и слабее! – Грег никак не мог понять и представить себе это. По его мнению, это выходило чистое самоубийство.

– Да, но ты забыл одну вещь – мы маневреннее. Парфи просто уворачивается от щупалец. Это сложно и опасно, но тем не менее, в этом весь интерес. Кракен пытается достать тебя всеми щупальцами сразу, а ты, как искорка уворачиваешься. Он безумно злится и теряет контроль. Это довольно забавно, особенно результат.

– И что в результате?

– В результате кракен запутывается в собственных щупальцах.

Секунда тишины и непонимания, затем секунда, чтобы представить себе это зрелище и на третью секунду Грег захлебывается хохотом. Смеется он долго, держась за живот и вытирая слезы.

– Да, ради такого зрелища наверно можно рисковать.

– Да, только если ты уверен в себе, иначе можешь закончить свои дни в его желудке.

Грег перестал улыбаться.

– А ты когда-нибудь участвовала в этом?

– Дразнить? Да, вместе с Парфи. Было страшно, но интересно. Азарт просто неимоверный. Вокруг все смешивается, ничего не различаешь, вода мутная, вокруг хлещут его щупальца, а ты извиваешься, чтобы не попасться. Один раз даже уронила камень ему на щупальце. Слышал бы ты этот обиженный рев. Я думала, тот камень станет моим надгробным.

– Да, мне не понять этого. Я не понимаю этого риска жизнью. Жизнь и так коротка, умереть всегда успеем.

– У людей, конечно жизнь значительно короче, а вот мы успеваем устать от всего, поэтому ищем приключений.

– Извини, может я спрошу что-то некультурное, но сколько...

– Мне лет? А не испугаешься?

Грег посмотрел мне в глаза и понял, что ошибался. Он увидел во мне молоденькую девушку, которая попала в передрягу. А теперь в моих глазах он читал опыт и мудрость десятков, а то и сотен лет.

– Не испугаюсь, – твердо ответил он. И я поверила. Почему-то это было важно для меня.

– Почти двести пятьдесят.

Его зрачки расширились в удивлении, потом он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Сколько бы он не думал, настоящая цифра оказалась больше. Я хотела увидеть его взгляд, понять, что он думает обо мне теперь. Как будто услышав это, Грег открыл глаза и посмотрел на меня. В его взгляде не было страха или отчуждения. Был лишь интерес и уважение. Я вздохнула с облегчением. Он иронично выгнул одну бровь, будто спрашивая «Неужели моя реакция для тебя так важна?». Черт, почему я не могу сдерживать эмоции при нем, и самое главное, действительно, почему мне важна его реакция? Ладно, об этом я подумаю на досуге и без посторонних лиц, а пока нужно уводить разговор в безопасное русло.

– Расскажи мне, чем ты занимаешься в жизни?

– Я герцог. Чем занимаются герцоги? Дела дома делаются и без меня, а я пока путешествую по свету. Взвалить на себя обязанности я всегда успею, а вот посмотреть на мир вряд ли. Тем более, меня ничего не ждет дома, по крайней мере, ничего хорошего.

– То есть? Там плохо или тебе там не рады? Это же твой дом!

– Нет, дело не в этом! Я живу один. Места там красивые, только как-то одиноко. Да и соседи... чтоб их.

– А что с соседями?

– Каждые норовят женить на своей дочурке! – с пылом воскликнул Грег, видимо наболело.

Я рассмеялась от души, а он с досадой посмотрел на меня.

– Тебе смешно, а мне то каково? Культурные причины уже закончились, скоро придется открыто говорить, чтоб катились со своими дочурками к лешему в болото.

– Ты уж определись. А то тебе одиноко, а от дочурок отказываешься, – с улыбкой ответила я на его злобное пыхтение.

– Так если бы там были девушки нормальные, а то..., – он махнул рукой и отвернулся. Это было так забавно. И почему-то радовало. Хотя я и знала, что нам осталось примерно 2 дня пути и все – наши пути разойдутся. Наверно по этому человеку я буду скучать.

– Ты далеко от океана живешь?

– Нет, моя территория примыкает к океану.

– Тогда приглашаю тебя в гости.

– Куда? В океан?

– А почему нет? Захочешь меня увидеть – зови!

– Как? Подойти к кромке воды и кричать во все горло? Боюсь, я не докричу до ваших вод.

– Нет, кричать не надо. Ты знаешь мое имя. Просто ночью подойди к воде, опусти в нее руки, подумай обо мне и позови по полному имени. Я приплыву так быстро как смогу.

– Хорошо.

– И, если нужна будет помощь – тоже зови. Я обязана тебе.

– Ты мне ничем не обязана. Я сам решил помочь, к тому же мы еще никуда не добрались, поэтому рано благодарить.

– Как скажешь...

– И вообще, давай остановимся на привал. Уже времени много, конь устал, да и мы много пережили сегодня.

В такой дружеской атмосфере мы провели весь вечер. Грег, видимо тоже будет скучать по нашей поездке, так как сейчас даже не хочет говорить о том моменте, когда я вернусь домой. Он просто отворачивается или переводит разговор в другое русло. Но я решила не забивать себе голову этим вопросом. Люди существа непредсказуемые, никогда не знаешь, до чего они додумаются. Поэтому я просто подожду, пока он сам захочет мне рассказать. А сейчас я просто буду спать, и видеть во сне океан... хотя бы во сне...

Глава 13

Проснулись мы рано, еще только светало. Стандартные утренние процедуры, еда, и вот мы снова в седле. Сегодня к вечеру мы должны проехать приличное расстояние. Завтра с утра уже подойдем к гряде, а оттуда я увижу океан. Последний день мы будем спускаться с гряды к океану. Нужно быть очень осторожным там, так как путь пролегает рядом с городом, а где люди – там опасность.

– Ли, а расскажи мне об океане, его жителях.

– Что конкретно ты хочешь узнать? Жителей много. Я могу рассказать тебе о жизни креветки, – с улыбкой сказала я. Я, конечно, догадываюсь, о ком он хочет услышать, но так ведь не интересно.

– Нет, о креветке не надо. Расскажи о разумных обитателях.

– Зачем? Эта информация не совсем секретная, но все же, может причинить вред некоторым обитателям.

– Но я никому не расскажу!

– Я знаю. Ну ладно, слушай. В океане помимо сирен живут еще наяды и нереиды.

– А Нептун? – Грег задал этот вопрос с детской непосредственностью и огнем любопытства в глазах. Обычно дети так спрашивают про бабайку. Я не выдержала и засмеялась. Грег смутился и, похоже, обиделся.

– Грег, не обижайся, но сам посуди. У людей есть свои Боги?

– Есть, – буркнул он.

– И что, они ходят между вами, как обычные люди?

Обида ушла с лица Грега, он сам понял, что задал глупый вопрос. И поэтому постарался перевести разговор в другое русло.

– А наяды и нереиды как выглядят?

– Как красивые девушки, и у них есть ноги.

– И что они делают? Ну, в смысле, сирены – топят людей, а те что делают?

– Они ведут спокойную жизнь, играют, поют, водят хороводы под водой и на берегу. Их еще называют морскими нимфами. Они не причиняют вреда людям. Могут даже помочь. Например, если ребенок тонет, они могут спасти его. Или, если на берегу плачет девушка – могут спеть ей, подарить что-нибудь. Бедняку могут со дна моря притащить золото или украшения. Люди почитают их и иногда на берегу оставляют им венки из цветов, или отпускают их в воду.

– А вы с ними общаетесь?

– Общаемся? – я усмехнулась, такое человеческое слово, – Нет, не общаемся.

– Почему? У вас вражда?

– Да не то, чтобы вражда. Просто мы очень разные. Мы топим людей, а они за это считают нас злыми. Парфи считает их бездельниками. Мы хоть мир очищаем, как она говорит, а наяды поют и пляшут.

– А зачем вы...

– Топим? Понимаешь, это заложено в нас изначально. В истории нашего создания.

– Но вы все дети моря! Разве нет?

– А вы – дети земли, но это же не значит, что вы из земли вылезли. У первых людей тоже ведь были родители. Вот и у нас так. У сирен одни родители, у наяд и нереид другие.

– А кто ваши родители? Или вы не знаете?

– Знаем. Наяды считаются дочерьми Зевса. Нереиды – дочери Нерея и океаниды Дориды. Нерей считается добрым, мудрым, справедливым старцем, он олицетворение спокойной морской глубины, обещающей морякам счастливое плавание. А вот сирены...

– Что, неужто так плохо?

– Ну как сказать. Отцом сирен считали морского бога Форкиса, а матерью – богиню Кето. Форкис считается богом бурного моря. Подробнее про него рассказывать не буду – только голову забивать тебе. А вот Кето была богиней морской пучины, а также чудовищ, обитающих в этих пучинах. В некоторых вариантах легенд Кето сама была чудовищем глубин. Так что ты видишь, какие у сирен родители.

Грег похоже немного завис от такой информации. Пусть посидит и поразмышляет. Чувствую, как эта информация уложится – пойдут вопросы дальше. Так и оказалось.

– Дааа, наследственность у вас – не позавидуешь. А кракен может оказаться ребенком Кето?

– Может. По папочке то у нас есть еще сестры.

– Да? Боюсь спрашивать кто они?

– Горгоны, геспериды. Есть еще братик – чудовище какое-то. Слава Нептун, не видели никогда.

– Оказывается морских богов так много. А как в ваших легендах описывают вас?

– Ну, мы олицетворяем собой обманчивую, но очаровательную морскую поверхность, под которой скрываются острые утесы или мели.

– Такое ощущение, что ты сейчас процитировала легенду дословно.

– Это так и есть. Но намного забавнее слушать ваши легенды про нас. Они подчас обрастают такими интересными подробностями, что мы не просто удивляемся – мы в шоке!

– Что же про вас рассказывают? – с любопытством спросил Грег. Почему у меня ощущение, что он потом на старости лет напишет от моего имени «Мемуары сирены. Правда и выдумки».

– Однажды мы на закате выплыли на поверхность и увидели неподалеку корабль. Для нас это развлечение, даже если топить никого не придется. Так вот, с наступлением темноты мы плыли рядом с кораблем, на котором матросы решили попугать молодняк. Начали рассказывать страшные истории. Поскольку проплывали они нашу местность, то естественно рассказы пошли про нас. Один из самых старших моряков начал рассказ: «Говорят, есть в этих водах стая сирен. Свирепые хищницы. Самая старшая среди них вообще жуть (при этих словах мы дружно посмотрели на Парфи). Была она когда-то молодой красивой девушкой, замуж собиралась, но узнала, что жених ее другую любит, а с этой из-за наследства. От горя она утопилась в океане, но и там не нашла успокоения. Стала она сиреной, ненавидящей всех мужчин (мы с любопытством смотрели на Парфи, так как мужчин она и правда недолюбливала). И вот пришел ее жених однажды гулять со своей любимой по берегу. Тут сирена не выдержала и запела, а жених ее бывший не смог противиться песне и как зачарованный пошел в воду, где его сирена и утопила. Но не могла она простить жениху предательства и превратила его в чудище морское – кракена! (На Парфи мы смотрели с еще большим любопытством, а она в свою очередь смотрела на корабль с недоумением и, даже какой-то детской обидой в глазах). И вот с тех пор эта сирена топит всех мужиков, которых может достать. И становятся они ее слугами. Этим она показывает бывшему жениху, что он теперь, дескать, чудище одинокое, а у нее вона скока мужиков! (На Парфи было больно смотреть. Недоумение и обида в ее глазах росли просто с геометрической прогрессией. А мы с девочками, тем временем смеялись от души... Зря...)». Тут другой моряк говорит: «Ага, а есть у нее еще сестра младшая, подруга ее лучшая. (тут девочки как по команде перевели взгляд на меня. Во всех взглядах читалось ожидание новой шутки, и лишь взгляд Парфи сквозил ехидством. Она будто говорила «еще посмотрим, кто последний смеяться будет»). Говорят, та еще змея подколодная (так, вот лично этого моряка, я наверно утоплю). Укус ее ядовитый, и язык раздвоенный (при этих словах любопытство в глазах девочек сменилось на фанатизм. Во взгляде каждой читалось желание проверить слова моряка. Я не стала дожидаться, пока язык мне вырвут, и показала его сама. Девочки расстроились – язык был самый обычный. На ядовитость проверят потом). Эта сирена сначала кусает своих жертв, а потом дожидается, когда начнет действовать яд. Жертвы кричат от боли, а она слушает. Для сирены это как музыка. И вот когда человек погибает, сирена утаскивает его на дно и сжирает (при этих словах девочки с брезгливостью посмотрели на меня и отплыли подальше. Убью моряка)». Но это было еще не все. «А знаете, мужики, есть у них еще самая младшая сирена (Агла аж перепугалась. После таких историй она боялась, что придумают про нее). Мелкая, а уже жестокая (это Агла то?). Она с детства любит коллекционировать части тел людей, особенно ей нравится выковыривать глаза (бедная Агла аж позеленела слегка. По-моему, ее тошнит...)».

Грег смеялся, утирая слезы рукавом. Конечно, ему смешно, не про него же это сказали.

– Боюсь спросить, что вы сделали с этими моряками, – всхлипнул он.

– О, мы вспыли над водой и начали корчить им рожицы, в соответствии с нашим описанием, и тихонько, но ужасно подвывать. В общем, они сами себя напугали, а мы просто сыграли описанные ими роли.

Грег успокоился еще не скоро. Один раз даже попросил показать ему язык. Чуть не треснула его. С таким настроением мы и сделали привал.