Текст книги "Мандариновый левират"
Автор книги: Злата Прага
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
Глава 5. Сделка с дьяволом
Акджан ещё некоторое время не могла отдышаться. Слёзы душили её. Наконец, она вышла из беседки. Было тепло, но её потрясывало. Руками она сжимала край газеты, комкая никому не нужные новости. Зайдя в дом, по выражению лиц свекрови и брата поняла, что он им уже перезвонил.
– Вижу, вы уже готовы меня поздравить. Пока рано. Завтра в полдень мы с вами вновь встретимся и обговорим условия этого брака, – звенящим от ярости голосом заявила невеста.
– Сестрёнка! – воскликнул Али.
– Нет, не сейчас.
Она подняла руку, отстраняясь от них. Они поникли, как паруса в штиль.
– Сейчас я видеть вас не могу. Завтра в полдень, здесь же.
– Может быть, нам пригласить юристов? – спросила Эдже.
– Или кого-то из совета старейшин? – спросил брат.
– Нет. Я не буду решать вопросы с посторонними. Юристы потом всё оформят. А не оформят – свадьбы не будет.
– Хорошо-хорошо! – поспешно согласились обе стороны.
– Я всё решу с вами двумя. Я знаю, до какой низости и подлости вы можете опуститься и до каких вершин благородства подняться. Так что чужие нам не нужны. До завтра, – сказала она, отворачиваясь.
– Дорогая, Неджат прилетает через несколько дней, а свадьба будет через две недели. Может быть, ты хочешь что-то обсудить с ним? – спросила свекровь.
– Я увижу его в день свадьбы. Не раньше. Со свадебной церемонией решайте сами – мне совершенно на неё наплевать. До завтра.
И она просто ушла. Али и Эдже переглянулись.
– Она на грани, – сказал её брат.
– Я вижу, – огорчённо согласилась Эдже.
– Но как он её уговорил?
– Я думаю, что это уже не важно. Давайте обсудим свадьбу.
– Да. Только не сегодня. Завтра. После разговора с ней. Я чувствую какой-то подвох, – заметил Али.
– Я тоже. Но Неджат велел мне принять все её условия, кроме одного.
– Земли? – усмехнулся Али.
– Вы и так получили их довольно, – мягко возразила госпожа Эдже.
– Земель никогда не бывает довольно.
– Не пытайтесь настроить сестру.
– Думаете, когда она в таком состоянии, я посмею настраивать её на что-то? Лучше расскажите мне о сыне. В этот раз я хочу знать, с кем имею дело и за кого отдаю сестру…
Эдже и Али ещё долго беседовали в гостиной. Акджан металась по своей комнате до полуночи. Она не спустилась к ужину, не укладывала Пынар, отправляя всех визитёров восвояси. «Отстаньте от меня! Я обдумываю свою никчёмную жизнь!», – кричала она через закрытые двери.
Около часа ночи план мести был готов. Он был опасен прежде всего для неё самой. Но она не боялась. Она решила начать жить заново – по своим правилам. Лёжа на кровати, она смотрела на острые контуры кипарисов за тёмным окном и не заметила, как заснула…
На следующий день Али выпроводил всех слуг вон из дома.
– Но, господин, нам надо готовить обед! – всполошились служанки.
– После приготовите! Погуляйте в саду. И присмотрите за Пынар.
После этого он запер дверь изнутри. Они втроём устроились в гостиной орлиного гнезда. Акджан держала перед собой сложенный вдвое лист бумаги.
– Итак, мои дорогие. Я не желала и не желаю этого брака. Вы меня вынудили. Что ж, я готова принять предложение господина Неджата, но на определённых условиях. Я предлагаю вам сделку.
– Говори, – коротко бросил Али.
– Говорю. Я стала заложницей двух кланов, поэтому я предлагаю, чтобы каждый клан выполнил по два моих условия, подарил мне по два подарка и примирился с двумя моими прихотями.
Эдже и Али переглянулись.
– По два? – переспросила Эдже.
– По два, – ответила она.
– Я согласен, душа моя, – сказал Али.
– Не называй меня так больше.
– Это твоё первое условие?
– О! Я вижу, в тебе проснулся азарт предпринимателя. Даже не надейся отделаться так легко, братик.
– Тогда я готов выслушать первое условие твоего заветного «да».
– Ты немедленно запишешь Орлиное Гнездо и весь рыболовецкий бизнес, включая рыбное кафе, яхту и консервный рыбный завод на Пынар. Если уж я снова становлюсь Арслан, то пусть Пынар станет полноправной Картальоглу.
Госпожа Эдже с изумлением посмотрела на неё. Али задумался.
– Я и сам об этом думал. Наш долг позаботиться о нашей девочке. Но её тут не особо жалуют, дорогая.
– Ничего. Будут жаловать. Мой муж потребует экспертизу, и репутация Пынар и моя будет восстановлена.
– Это наше первое условие? – робко спросила госпожа Эдже.
– Ещё чего! Это вопрос уже решённый. Господин Неджат сделает это, как только появится здесь. Так как, Али? – обернулась она от свекрови к брату.
– Хорошо. Принято.
– Тогда идём дальше. Условие второе для моего брата. Ты немедленно возьмёшь на работу всех Арсланов, которых сократил с фабрики.
Эдже с надеждой на неё посмотрела. Али возмутился.
– Их сократили, потому что этого требует оптимизация производства.
– А оптимизация взаимоотношений между кланами требует вернуть людям из клана моего мужа работу на предприятиях клана моего брата.
Эдже уставилась на Али. Он нехотя кивнул головой.
– Хорошо. Принято.
– Тогда перейдём к условиям для второй стороны. Условие первое. Вы напрягаете все свои связи, вводите моего нового мужа в совет предпринимателей края, а Серхата в совет старейшин или в мэрию округа Мармариса, а уж они пусть наизнанку вывернутся, но вернут моему брату лицензии на производство диетических продуктов и отлов рыбы в наших водах старым способом. К тому же, пусть в суде начнут разбирательство дела по тем землям, которые у нас отняли Эрдоганы при вашем попустительстве.
– Вот моя умница! Не забыла. Радость моя, – обрадовался Али.
– Я уверена, что это возможно. Мои сыновья и так собирались восстановить свои позиции в администрации края, – ответила Эдже.
– Отлично. Тогда второе условие для Арсланов. Я ненавижу ваш дом, госпожа Эдже. Но раз уж мне придётся в нём жить, я буду жить на своих условиях: в личных апартаментах. Я хочу иметь отдельную комнату и отдельную детскую для Пынар, и свою горничную. И не собираюсь ходить по логову львов с втянутой в плечи головой. Я буду вести себя как вторая после вас хозяйка дома. И буду иметь право менять мебель и цвет стен, заказывать обеды и вешать новые шторы, а также принимать у себя гостей – например брата или нашего старосту, или подруг. И кстати, если господин Неджат собирается жить в спальне покойного, пусть не надеется, что я когда-нибудь войду туда в качестве его жены.
Али посмотрел на сестру с сочувствием.
– Я только надеюсь, дорогая, что ты будешь ко всему подходить разумно, – начала было госпожа Эдже.
– Нет. Даже не надейтесь на мой разум. У меня было сотрясение мозга, вы помните? К тому же я пережила этот, как его? – психологическую травму, вот как, – язвительно ответила Акджан.
– Ты винишь в этом меня? – тихо спросила свекровь.
– Я виню в этом вас всех. И вы все за это поплатитесь.
– Ты жаждешь мира или мести? – воскликнула госпожа Эдже.
– Я заключу для вас взаимовыгодный договор. А моя выгода – в моей мести. И ваш драгоценный Неджат станет козлом отпущения в этой кровавой истории. Я всё зло на нём сорву.
– Боже, что она несёт?
– Всё, что в голову взбредёт. Вы хотите видеть меня в доме как невестку или как наложницу-заложницу?
– Мы рады принять тебя в семью, дорогая. Снова. Я согласна. Ты сама будешь следить за подготовкой комнаты?
– Конечно. Сегодня мы съездим в ваш дом, и вы выделите мне комнату, а я посмотрю и решу, какой я хочу её видеть. Потом закажу стройматериалы и мебель. Так же и с комнатой Пынар.
– Что ж, оба условия вполне приемлемы.
– Отлично! Тогда перейдём к подаркам.
Эдже и Али снова переглянулись и снова вздохнули.
– С кого начнём? – деловито спросила Акджан.
– Давай, добивай меня, – вызвался Али добровольцем.
– Отлично, – она отпила пару глотков сока из бокала, – при первом замужестве ты выделил мне треть мандариновых садов и долю акций фабрики по производству соков и джемов.
– Верно.
– Сейчас я хочу всё.
Али похолодел.
– Что?
– Что слышал. Я не хочу быть хозяйкой на треть. Я хочу быть абсолютной мандариновой королевой, как ты являешься абсолютным фасолевым королём. У тебя останется консервный завод по производству консервов и полуфабрикатов из мяса и фасоли с бобами. Ты всё равно будешь набобом, – шепнула она по-русски и засмеялась собственной шутке.
Эдже посмотрела на Али с сочувствием, а на невестку с восхищением, граничащим со страхом. Эта девочка действительно мстит. Али встал и нервно прошёлся по комнате. Посмотрел на неё.
– Решила убить меня?
– Ты же через мою гордость перешагнул. А я перешагиваю через твои амбиции.
– Могу я узнать о втором подарке?
– Да. Я хочу на недельку съездить в Стамбул перед свадьбой. Салоны красоты, спа-салон, салон свадебных платьев, фитнес-центр, бассейн, парикмахерская, бутики. Сто тысяч лир.
Али внимательно посмотрел на неё.
– Ну, хорошо. Надеюсь, ты не разоришь меня, сестрёнка.
– Не надейся. Разорю. И, кстати, госпожа Эдже, даже не пытайтесь навязать мне на мои маленькие предсвадебные каникулы какую-нибудь родственницу-тётушку. Я поеду одна, и мне глубоко наплевать, что обо мне будут судачить сельские кумушки.
– А ты не сбежишь, малышка? – спросил брат, а свекровь обеспокоенно на неё посмотрела.
– Я же сказала, что поеду одна. И обязательно вернусь к Пынар.
– Хорошо, – вздохнул Али.
– То есть с условиями и подарками ты согласен?
– Да, будь всё проклято! Согласен.
– Сады должны перейти ко мне до свадьбы, как рыба к Пынар.
– Да. Я понял. Сто тысяч ты возьмёшь наличными или карточкой?
– Десять наличными для базаров, остальное карточкой. Послезавтра.
– Хорошо. Я всё приготовлю.
– Готовь. Ну, госпожа Эдже, вы готовы подарить мне свадебные подарки?
– Я слушаю, тебя, милая.
– Первое – я хочу новую фуру и трактор.
– Что? – Эдже хватнула воздух открытым ртом.
Али сочувственно посмотрел на пожилую даму. Сестрёнка была в ударе.
– Наши люди всего лишь потравили небольшой клочок пастбища. Ваши сожгли наши рыболовецкие барки, угробили две фуры и сожгли недостроенный ангар для техники. Так что я хочу фуру и трактор.
– Но это несколько миллионов лир!
– Али, сколько стоят твои сады и особенно земли под ними?
– Несколько десятков миллионов лир.
– Вот, видите госпожа Эдже, несколько миллионов и несколько десятков миллионов. Это огромная разница. Не скупитесь. Уверена, господин Неджат сочтёт это справедливым. Ваши люди нагадили нам больше, чем наши люди напакостили вам. Соглашайтесь. Или ищите другую невестку.
Эдже вспомнила слова сына: «Пока я доберусь до дома, она попробует заключить с вами сделку. Соглашайтесь. На всё, кроме отдачи земель». Что ж, по крайней мере, она не требует земли.
– Хорошо. Могу я узнать о втором подарке, милая?
– Конечно. И это будет для меня самым желанным подарком.
Али и Эдже снова насторожились.
– Я хочу тот дом в горах. Немедленно.
Эдже внимательно посмотрела на Акджан. Её глаза загорелись хищным блеском. «Ох, моя бедная!»
– Хорошо.
– Не просто хорошо, госпожа свекровь. Я должна вступить в права владения домом за сутки до свадьбы – не позже. Иначе свадьбы не будет.
– Наши юристы этим займутся немедленно. Я лично за этим прослежу.
– Что ж, с подарками и условиями разобрались. Остались две мои маленькие прихоти, – сказала Акджан.
– Мы слушаем, душа моя, – сказал Али.
– Я больше не буду отзываться на своё имя. Госпожи Акджан больше нет.
Это был взрыв. Оба её собеседника в изумлении уставились на неё.
– Покойный искалечил в горном доме не моё тело, но мою душу. Так что имя Акджан мне больше не подходит. Отныне я назовусь Карой, – она взглянула на брата, – Кара значит «чёрная» на турецком и «наказание» на… на языке нашей прабабушки, – сказала она после паузы, не выдав их с братом корни.
Эдже всплеснула руками и закрыла рот рукой. На глазах у неё выступили слёзы. Али помрачнел.
– Что за…
– Это моя прихоть номер один, брат. Я хочу сменить имя. Мне плевать, что будет написано в моих документах. Отзываться я буду только на Кару.
– Казнь египетская, – пробормотал Али, – ну, а прихоть номер два? – обречённо спросил он.
– А вот о ней вы узнаете в конце свадебной церемонии, – заявила Кара.
– То есть, после того, как вас распишут? – уточнил её брат.
– Да. В самом конце свадебного дня.
– Так не пойдёт. Скажи сейчас.
– Нет, не скажу. Успокойся. Это не связано с деньгами. Это касается лично меня, как и моё новое имя.
– Ты меня пугаешь.
– Бойся меня и моего гнева.
– Милая, а ты не сменишь пол или не сделаешь себе перевязку – ну, чтобы не иметь детей? – спросила Эдже.
– Отличная идея, мама. Как это я не додумалась? Но я уже выпросила у брата деньги и неделю свободы. Глупо наводить красоту перед тем, как собираешься себя изуродовать. Я не сделаю ничего, что испортит у господина Неджата впечатление от моей внешности. Обещаю, что останусь женщиной. Это теперь моё единственное оружие.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Али.
– Ничего, кроме того, что я должна восстановить репутацию ради нашей Пынар, а для этого должна всем нравиться, особенно мужу, – едко сказал она и выдохнула, – я устала. О второй прихоти вы узнаете вечером в день свадьбы.
– Мне очень приятно, родная, что ты называешь меня мамой.
– Не обольщайтесь. Я навсегда вхожу в ваш дом невесткой. Оттуда меня вынесут вперёд ногами. Бойтесь меня и моего гнева, – Кара встала, – поедем к вам прямо сейчас. Я хочу посмотреть комнату, которую вы мне выделите.
– И это всё? – спросил Али.
– Всё, что касается условий, подарков и прихотей. Теперь пусть работают ваши юристы. Но хорошо, что ты спросил. Ты моя кровь, Али, и я хочу взять с тебя, как с брата, одно обещание.
– Только одно? Не два?
– Только одно, брат. Обещай мне, что если кто-нибудь когда-нибудь заставит меня пережить подобную боль и подобное оскорбление, то ты убьёшь его, кем бы он ни был.
Госпожа Эдже и Али обменялись тяжёлыми взглядами. Старуха опустила голову, а Али свою вскинул. Глядя сестре в глаза, он сказал: «Обещаю. Клянусь, что убью любого, кто причинит тебе боль или унизит тебя».
Машина Арсланов везла Кару и госпожу Эдже в Мармарис. За окном проносились золотистые песчаные пляжи и зелёные сосновые рощи, пастбища и заводские комплексы, старые сёла и современные корабли. Всё это принадлежало теперь двум крупным вассалам – её брату, которого она никогда не простит, и её мужу, которого она никогда не полюбит. Слезы подступили к горлу, но она проглотила их. Она не будет плакать. Никогда. Ни за что. Будет веселиться и жить в своё удовольствие, как в последний день. Брат когда-то заключил сделку с дьяволом и стал богат. Она пошла на свою сделку с дьяволом, чтобы жить…
Глава 6. Предсвадебная суета
На следующий день Али отправился с ней в магазин строительно-отделочных материалов. Она выбрала обои и светильники для своей спальни и детской Пынар. После обеда потащила свекровь в мебельный магазин. Мебель для Пынар доставили в этот же день, а для её спальни заказали и обещали привезти через пять дней. Это её устроило. Рабочие успевали с ремонтом, а она успевала слетать в Стамбул на несколько дней.
В обоих кланах было объявлено о свадьбе и об основных условиях новобрачной. Люди Арсланов вернулись на работу на заводы и фабрики Картальоглу. Они также праздновали приобретение мандариновых садов.
Через неделю в Орлиное Гнездо пригнали фуру и трактор, да ещё новый катер для ловли рыбы – по личному распоряжению Неджата.
Кара отдала катер и трактор брату. Но фуру оставила себе. «Не обессудь, Али – это для моих мандаринчиков», – тоном маленькой капризной девочки сказала она. Он только махнул рукой. Картальоглу уже готовили снасти – до восстановления лицензии на лов рыбы остались считанные дни, да и линию диетических продуктов готовили к запуску по ожидаемому разрешению. Обе стороны выполняли обязательства по её условиям.
К тому же она подкинула брату идею нового дохода. «Али, у тебя есть мясо и рыба. Почему бы тебе не запустить на одном из консервных заводов линию по производству кормов для домашних животных?». Сначала он только дико на неё взглянул, но потом призадумался и вцепился в эту идею, подключив экономистов и аналитиков. «Это отличная идея, сестрёнка!», – сказал он ей через пару дней. «Мой тебе предсвадебный подарок», – грустно ответила она.
Али оформил на сестру и приёмыша две трети имущества, официально объявив Пынар наследницей. Эдже передала юристам документы на дом в горах, и они готовили их к передаче новой хозяйке.
Кара занималась ремонтом и обстановкой комнаты Пынар. Она не стала превращать комнату девочки в розовую шкатулку. Эдже выделила им комнаты на первом этаже по их просьбе, хотя традиционно на первом жила прислуга.
Кара поставила в крошечную комнату с одним окном кровать светлого полированного дерева, узкий шкаф и узкий комод с зеркалом и стол-бюро с множеством крошечных ящичков. Мебель удачно смотрелась на фоне белых лилий, раскиданных на песочно-бежевых обоях. На пол лёг ковёр бледно-бежевого цвета. На светлой гардине развевались белые шторы с узором из ярких оранжево-бордовых герберов. На кровать лёг солнечно жёлтый плед, а возле бюро встала бордовая пластиковая корзина с игрушками. Пынар осмотрела красоту в пастельных тонах и одобрила новое жильё.
Комната для Кары была чуть больше, да ещё имела подальше от двери нишу полтора на два метра. Она велела выкрасить стены в белый цвет. На пол положили тёмный ламинат. Из магазина доставили мебель. Огромный светлый письменный стол она поставила у окна. Рядом встала узкая белая кровать, почти как у Пынар. На стол поставили лампу с алым абажуром. На потолке горели три белых плафона стеклянной люстры на чёрном основании. Белую органзу на окне обрамляли мрачные чёрные портьеры. На кровать легло чёрное шёлковое покрывало и пара подушек красного и белого цвета. На пол постелили красную дорожку с белыми полосками по бокам. Ниша осталась пустой. Её задёрнули белой органзой. К столу приставили красное кожаное офисное кресло. Оно одно было дороже всей мебели в комнате. На столе появился ноутбук.
Кара задумчиво покаталась в кресле от стола до задней стены ниши. Чего-то в этом красно-чёрно-белом царстве не хватало. Она решила заказать себе в Стамбуле фотосессию…
Кара велела врезать во входную дверь комнаты замок. Один ключ оставила себе, один отдала Пынар, а третий лично вручила брату.
– Доверяешь? – спросил Али, приподняв бровь.
– Больше некому, – горько ответила она.
– Давай всё отменим! – импульсивно воскликнул он.
– Отменить и не отомстить? Не лишай меня радости.
– Ты меня с ума сведёшь. Что ты задумала? Что собралась делать?
– Ничего. Я ничего не буду делать. Делать будут другие. Я буду писать им сценарии действий, а они будут по ним жить.
– Ты хочешь их стравить?
– Ну, что ты. Это теперь моя семья. Именно поэтому я научу всех прислушиваться к моим словам и уважать моё мнение. Я заставлю их видеть во мне человека, а не самку и не товар.
– И меня?
– Догадливый ты мой.
– Будь осторожна, родная.
– Не буду. Буду гнать во весь опор – так, чтобы ветер в ушах свистел.
Али поцеловал её в лоб. Она ушла. Собрав сумку, улетела в Стамбул.
В особняке Арсланов не стихали пересуды. Чичек – жена Серхата – возмутилась поведением Кары.
– Что она о себе возомнила? Гулящая девчонка. Погубила первого мужа и нас всех погубит, – говорила она мужу.
– Чичек, милая, да ты что? Это он её погубил. Она ни в чём не виновата.
– Но она не девушка, и скрыла это до свадьбы, а потом стала корчить из себя жертву. А теперь все носятся с ней.
– Не все, милая. Я лично ношусь только с тобой. Что касается девственности – о таких вещах не говорят. Они и переехали сюда из-за давней трагедии.
– Лучше бы не переезжали! Что это такое? Отдельная спальня, отдельная детская. Даже у нашей Ширин нет отдельной комнаты. А для её приёмыша выделили комнату.
– Чичек! Не смей обижать сироту. Нашей дочери нет и двух лет. Она не может быть далеко от нас. А Пынар уже взрослая девочка, ей скоро одиннадцать. Ей нужна своя комната. Не будет же она спать с ними.
– С ними? Ха-ха! Зачем тогда ей эта узкая подростковая кровать? Даже не думай, что она станет настоящей женой Неджату. Бедный! Ему придётся жить с сумасшедшей.
– Она не сумасшедшая.
– Да? А эта красно-белая комната? Это же иллюстрация к фильму ужасов. Она точно чокнулась после того, что с ней сотворил Энгин, да упокоится его душа. Сумасшедшая! Сумасшедшая, – гневно говорила Чичек.
– Она вполне здраво заключила сделку с моей матерью и своим братом. Каждая из сторон и наказана была, и награждена. Все остались довольны.
– Да? А зачем Акджан сменила имя? Что это за вызов? Имя дают при рождении раз и навсегда.
– Видимо, она считает, что родилась заново.
– Ненормальная. И ещё зовёт госпожу Эдже мамой!
– Что? Я ни разу не слышал. Это правда? – Спросил Серхат.
– Правда. Бессовестная!
– Почему? Теперь она на самом деле войдёт в семью. К тому же, она рано потеряла мать. Я был бы рад, если бы и ты мою маму называла «мамой».
– Я люблю и уважаю госпожу Эдже. Но моя мать жива. К тому же со мной в этом доме никогда так не нянчились.
– Неужели? А ну-ка, иди-ка сюда, я с тобой немного понянчусь, – Серхат притянул к себе ревнивицу-жену и осыпал её поцелуями.
– Пусти!
– Не пущу. И вот что я тебе скажу, женщина. Нравится она тебе или нет, ты будешь уважать её, как жену моего старшего брата и сестру нашего основного партнёра по бизнесу. Неджату и так придётся нелегко. Я не хочу, чтобы ему докучали женскими дрязгами. Обещай мне!
– Что?
– Что будешь паинькой и посочувствуешь несчастной женщине и поможешь ей освоиться в доме.
– Она и так ведёт себя как хозяйка.
– Чичек! – грозно нахмурил Серхат брови.
– Ладно. Обещаю. Просто ради тебя и Неджата. Он устроил нам лучший медовый месяц в Альпах. Помнишь то шале?
– Нет, – равнодушно бросил Серхат.
– Что? – возмущённо воскликнула его жена и стукнула его кулачком в бок, – ты специально злишь меня?
– Да, дорогая! Ты необыкновенно хороша, когда злишься. А в том шале ты была совершенно неотразима, впрочем, как сейчас. Иди ко мне, ненаглядная моя!
Чичек с мужем часто обсуждали Кару и её действия, и Серхат всегда вставал на сторону будущей жены брата.
Была в особняке ещё одна пара, которая обсуждала Кару и её поступки – Эдже и Фидан. Мать и дочь с появлением в доме Кары словно отодвинулись на второй план. Она командовала прислугой и охранниками, раздавая распоряжения налево и направо. Эдже велела прислуге с одной стороны исполнять приказы молодой госпожи, а с другой – велела обо всех таких распоряжениях докладывать ей незамедлительно, чтобы быть в курсе.
Кудрявая улыбчивая Фидан всегда была в доме на положении любимого ребёнка – маленькой принцессы Арсланов. Теперь её подвинули две самозванки. Фидан не обижалась на Кару, потому что очень остро помнила тот момент, когда нашла её с матерью в горном доме зверски избитую. Эта картина перевернула её представления о брате, разбила ей сердце, потому что она не могла ни поверить в это, ни закрыть на это глаза. Теперь она присматривалась к этой женщине, пытаясь определить, откуда та берёт силы жить дальше, и ещё улыбаться и управлять другими людьми. Фидан переживала и за брата. Неджат был для неё и для Серхата кумиром. Она боялась, что эта женщина, спрятавшаяся за маской безумия, сделает любимого брата несчастным. Эдже боялась того же, поэтому они с дочерью часто уединялись, и, склонив головы, как две совы, придумывали, как им помочь двум заложникам благополучия кланов обрести личное счастье.
Зато прислуга была в восторге от молодой госпожи. Она велела перекрасить стены в прихожей в яркий бирюзово-голубой цвет, на фоне которого тёмная мебель перестала казаться мрачной, а выглядела элегантно и свежо. Велела подавать к столу на каждый ужин мандарины. Велела выбросить старые ковры с лестниц, отмыть и отполировать лестницы и люстры, сменила шторы в гостиной и столовой на более современные и светлые. Велела провести дополнительные розетки и заменить светильники, а в светильниках – лампочки.
Дом стал светлее и задышал. Она дала повод для бесконечных сплетен и пересудов, особенно тем, что всегда благодарила тех, кто ей прислуживал, даже за мелочи. За неделю, что она провела в доме, всё перевернула с ног на голову и вдруг унеслась в Стамбул. Все сначала вздохнули с облегчением, а потом загрустили, как будто сразу соскучились по новой хозяйке…
***
В Стамбуле она решила в первый день купить платье, а потом заниматься всем остальным, что запланировала. Однако в свадебном салоне произошло то, что выбило её из колеи. Кара решила показать будущему мужу и своей и его семье своё отношение к свадьбе выбором платья. Обошла три салона, и в третьем ей показалось, что хозяйка начала её понимать. Она искала особое платье – на грани вульгарности, с красной отделкой и голыми плечами, чтобы намерено взбесить деревенских. Устав примерять романтичные и элегантные наряды, слушая комментарии хозяйки, как к каждому платью уложить волосы, дождалась момента, когда её ненадолго оставили одну, и вышла в холл салона. Там сидел красивый мужчина лет тридцати и пил кофе с конфетами. Ей вдруг захотелось показаться ему в убранстве невесты. И захотелось сладкого. И пококетничать. Она подошла и слопала конфету, сделав вид, что не замечает его, сидящего в тёмной рубашке в кресле баклажанного цвета, и видела, как он оценил взглядом и её фигуру, и лицо. Потом решила показать ему волосы, отпустив их, чтобы взять конфету. И спинным мозгом почувствовала восхищение.
Когда он вошёл к ней в кабинку, скорее растерялась, чем испугалась. Но он проявил решительность, сделав первый шаг. После первого краткого поцелуя у неё была возможность отступить. Но поцелуй пришёлся на злосчастную нижнюю губу, которую ей реставрировали пластические хирурги. Она вдруг почувствовала желание отомстить неведомому Неджату за то, как её изуродовал его брат, с первым встречным и ответила на поцелуй. И правильно сделала! Он обнимал и целовал её так жарко, так сладко, что у неё ноги подкосились. Она впервые испытывала подобные ощущения. Она ответила, растворившись в поцелуе.
Потом проверила на нём то самое гадкое платье и по его реакции поняла, что выбрала верно. Наряд нарушал приличия и привлекал внимание. И всё же она его немного облагородила, чем заслужила аплодисменты незнакомца.
Поцелуй с ним в кабинке для переодевания чрезвычайно взбудоражил её мысли и чувства. Она сделала это назло жениху, который, как и все, не пожалел её, но, оставшись одна в номере гостиницы, вдруг поняла, чего лишается в этом браке. Она впервые целовалась с мужчиной. Целовалась сама, добровольно, а не по принуждению. Целовалась с мужчиной, который восхищался ею. Целовалась как женщина, а не как жертва. И поняла, что всё, о чём мечтают маленькие девочки, и юные девушки, может навсегда исчезнуть, пройти мимо её жизни, может быть навсегда вычеркнуто из её судьбы…
***
Неджат приехал домой как заморский принц. Его и встречали как принца.
Мать плакала. Сестра и Чичек с причитаниями и визгом обнимали его. Брат пытался сохранить достоинство, но то и дело расплывался в улыбке, как мальчишка, и хлопал его по плечам. Накрыли стол, достойный падишаха. Пришли старосты. Неджат со всеми поговорил и раздал подарки. Потом, когда гости разъехались, а родные успокоились, он прошёлся по дому. Что-то осталось, что-то изменилось. Он зашёл в свою комнату на втором этаже. Мама оставила в ней всё так, как было при нём несколько лет назад. Он словно вернулся в молодость.
