Текст книги "Начало пути (СИ)"
Автор книги: Зинаида Скарина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
1. Человек без имени.
Я бежал по космодрому. Мне вслед стреляли, поэтому я то и дело пригибался и менял траекторию. Я нёсся к странному агрегату на том конце взлётного поля, надеясь спрятаться за него и там успеть, хотя бы в общих чертах, обдумать своё положение.
Положение было хреновое. Это я знал итак. Самое хреновое из всех хреновых. Да и в целом жизнь у меня была хреновая. Тут у всех была хреновая жизнь...
Я вот с детства был непослушным. Поэтому когда мне сказали смотреть в монитор, не отрываясь, чтобы компьютер настроил мой разум, я не послушался, как остальные дети, а весь сеанс упрямо пялился на пыльный пластмассовый край монитора. У педагога, наблюдавшего за нами, разум всю жизнь был настроен, как надо, поэтому он ни о чём не догадался.
Конечно, после этого мне было очень трудно жить в детском учреждении. Когда я не выдерживал и вытворял что-нибудь подозрительное, или же когда другие, более послушные дети, с сознанием долга доносили на меня, меня обычно на пару дней отправляли в камеру, а потом снова пытались настроить мой разум, но я смотрел в пустоту перед собой и не желал поддаваться гипнозу. Взрослые никак не могли понять, что у меня за генетический сбой и почему на меня никак не действует программа, которая действует на всех.
Когда я впервые влюбился, уже, конечно, покинув детское заведение и обучаясь полезному ремеслу, мне не только не ответили взаимностью, но и донесли на меня начальству. Потому что надо не отвлекаться от работы на всякую дурь, а ждать, пока государство сочтёт рациональным назначить мне жену. Тем более, что я генетический урод, и мозг у меня какой-то не такой. Мне сделали выговор, ненадолго посадили в камеру и снова попытались настроить мне мозги. Но я стал выкрикивать пламенные лозунги и даже разбил несколько мониторов. И меня опять посадили в камеру, теперь уже надолго.
В камере я стал думать. И пришёл к выводу, что я абсолютно прав. Сделав же вид, что всё-таки стал добропорядочным зомби, и смог спокойно думать дальше. Я считал, что в нашей жизни надо срочно что-то менять. Потому что это нечестно, что куча людей живёт и умирает, как зомби. Но ведь, подумал я, камеры же для кого-то построили, не для одного же для меня! Значит, я не единичный случай. И не все тут зомби.
Я стал проводить разведку среди своих знакомых, но все они оказывались зомби и доносили на меня, куда надо, что я странные вопросы задаю и отвлекаю их от исполнения долга. Однажды мою голову привязали так, чтобы я не мог отвернуться от монитора, и следили, чтобы я не скашивал и не закрывал глаза. Но это всё равно не помогло, потому что я внимательно смотрел в одну точку на экране и ничего другого не видел. Возможно, у моего мозга действительно есть какие-то особенности, поэтому я не поддавался «настройке», а может, просто столь велико было моё нежелание терять себя. Компьютер оказался бессилен, как ни старался он поработить мой разум бессмысленными мигающими картинками и надписями.
Зато я узнал, что одним из пунктов компьютерной программы была беспрекословная вера печатному слову и непременное заучивание его наизусть: таким образом государство, которое контролировало всю печать, могло просто выпустить книгу с соответствующим содержанием, чтобы ввести поправки в поведение народа. Выйдя из камеры, я тоже написал книгу, высказав в ней всё, что я думал о нашей жизни. Мне удалось подсунуть её в типографию вместо одобренного текста, так как от меня этого никто не ожидал, и мои антиобщественные идеи распространились по всей планете. Послушные и внушаемые, люди выучили напечатанный текст и послушно начали бунтовать. Правительство конфисковало книги и принялось отлавливать людей и отчаянно зомбировать их обратно, в то же время тщетно разыскивая дерзкого анонимного автора.
Вот тут-то я случайно встретил человека, похожего на меня. Точнее, человек сам нашёл меня. Это была девушка, которой, к счастью, ещё не назначили мужа, потому что она была очень талантливым пилотом и была нужнее государству в этом качестве. Она сказала мне, что моя книга гениальна. Она тоже всю жизнь искала человека, который не был бы зомби. Мы вместе грустно смотрели из окна, как жгут мои книги.
Мы тайком строили планы революции или хотя бы побега с планеты, когда ко мне вдруг пришли. И тут мы оба поняли, что меня вычислили и на этот раз не посадят в камеру, а застрелят.
Поэтому-то я и бежал по космодрому. И положение моё было – хреновее некуда. Я нырнул за агрегат и попытался отдышаться. Где же Ю (та самая девушка), ведь она должна мне помочь, единственный шанс – успеть добраться до её космолёта и угнать его, пока меня не убили. А без неё я вряд ли оторву его от земли, меня ведь не слушается даже велосипед...
Я осторожно выглянул и тут же нырнул обратно. Вон он, её кораблик. Далековато от меня, чёрт...
– Последний... экземпляр... твоей книги... спёрла, – задыхаясь, сообщила невесть откуда взявшаяся Ю и показала мне слегка обугленный по краям томик. Значит, она находилась в такой же хреновой ситуации, как и я.
– Если ты пообещаешь слушаться команд, не учить меня вести космолёт, и, главное, не втрескаться в меня по дороге, то мы вместе попытаемся улететь отсюда! – прокричала она сквозь стрёкот выстрелов.
– Обещаю! – крикнул я, пригибаясь от полетевших мне в голову гаек: в кузове агрегата взорвалась граната, немного не дотянувшая до нас.
– Тогда добро пожаловать в команду! – крикнула она и мы, сдирая локти, вместе поползли к её космолёту. Я держал в зубах последний экземпляр своей книги, а над головами у нас жужжали пули. Положение медленно улучшалось.
***
Я не могу точно сказать, сколько месяцев мы блуждали в открытом космосе в поисках планеты, где смогли бы высадиться и хоть как-нибудь устроиться. Каждый раз, как только в поле зрения оказывалась какая-нибудь обитаемая звёздная система – а в каждой системе пригодных для жизни планет одна-две, не больше, к тому же, как правило, очень маленьких и пригодных лишь частично – повторялся один и тот же сценарий. Сначала я бегал за спиной у пилота, вместо того, чтобы сесть и пристегнуться по человечески, старался не ругаться и не паниковать, грыз ногти и всё ронял, а она твёрдой рукой вела корабль к цели. Потом Ю рявкала на меня, чтобы я сел,пристегнулся и прекратил уже маячить и топотать, мы входили в чужую атмосферу и начинались перегрузки и тряска.
Затем, уже на полпути к планете, наш космолёт резко останавливался и разворачивался, потому что либо по радио угрожающим голосом предупреждали, что посадка на планете запрещена и нас взорвут к чёртовой матери, если мы немедленно не уберёмся, либо раздавался чей-нибудь жалобный сигнал SOS. В последнем случае мы обычно подбирали каких-нибудь истерзанных бедолаг на раздолбанной посудине, еле успевших удрать со своей планеты, на которой обстановка ни к чёрту и лететь туда не надо.
Это уже становилось забавно и практически вошло в традицию. Экипаж наш к моменту описываемых событий разросся до 12 человек. Но ещё задолго до этого мы потеряли один из двигателей в результате того, что сунулись слишком близко к одной маленькой, но очень агрессивно настроенной планетке, с коей по нам, не разбираясь, открыли огонь на поражение. Надо сказать, нам очень сильно повезло с пилотом. Ю оказалась ещё более крутым летуном, чем я предполагал, и в каком-то диком многоступенчатом пике исхитрилась из сотни летящих в нас ракет поймать всего одну, да ещё потом благополучно покинуть атмосферу планеты.
В общем, большое везение, что перед судьбоносной встречей, которую я собираюсь описать, я уже успел привыкнуть и к перегрузкам, и к опасностям, и предстал перед капитаном Темперой во вполне достойном виде.
В тот обычный день ничто ничего не предвещало. Мы уныло дрейфовали, пребывая в раздумьях о том, где же взять горючее и кислород, когда то и другое в скором времени неминуемо закончится. Но появился гигантский бронированный патрульный корабль, ослепил нас ярким белым прожектором и объявил стальным женским голосом, что мы, если хотим жить, должны состыковаться с ним и последовать на борт для разговора. Мы бы итак могли им сказать, кто мы такие и почему ошиваемся в окрестностях их планеты, но они, видимо, хотели знать что-то ещё.
Наш пилот прикинула, что их боевой космолёт, пожалуй, одним выстрелом превратит наше корытце в бесформенную кучу искорёженного железа, и сочла за лучшее отрапортовать, что мы идём на стыковку. Я на всякий случай сразу сел в кресло и пристегнулся, ибо был научен горьким опытом. Как выяснилось, мог и не пристёгиваться, но зато выглядел как бы при деле, а не просто каким-то ротозеем, шатающимся по кабине.
Наконец, стыковка была завершена и двигатели заглушены. Вот тогда, стуча военными ботинками на магнитах и внушая трепет идеальной выправкой и пронизывающим стальным взглядом, появилась – я сказал бы «ворвалась», если бы не спокойная уверенность её быстрого шага – стройная, как струна, и твёрдая, как железо, немного похожая на сокола или ястреба, капитан Темпера. Простите за пафос, но я почти поэт и ничего не могу с этим поделать... Я влюбился в эту амазонку с первого взгляда, как полный идиот, и был абсолютно уверен, что непростительно глупо даже мечтать о взаимности. Подчинить себе такую силу и волю – чрезвычайно заманчиво, но совершенно невозможно.
Окинув нас пронзительным взглядом своих деланно холодных, но диковатых глаз, она заправила за ухо выбившуюся из низкого тугого пучка прядь волос цвета красного дерева, расстегнула бронированную куртку и опустилась в свободное кресло. Слегка ссутулившись и оперевшись локтями о колени, она стала ещё больше напоминать большую охотничью птицу. Особенно когда слегка приподняла крылья немного хищного, но изящного и тонкого носа, прикуривая сигарету от зелёного пламени тяжёлой кованой зажигалки. Она выдыхала дым, и он тут же ровно закрученной спиралью уползал в вихревой воздухоочиститель. Я невольно любовался её точёными сильными руками, длинными пальцами, выверенным движением стряхивавшими с сигареты пепел. Ю тоже зачарованно следила за каждым её движением, и Темпера чуть заметно усмехнулась, заметив наши остолбеневшие лица.
Казалось, что молчание тянется вечно. Капитан чего-то ждала. Наконец, тяжело ступая магнитными ботинками и неся на плече лучемёт (это я узнал позже, такого оружия мы ещё не видели), в кабину вошла второй пилот. Она была несколько более женственна, чем капитан, но в то же время не отличалась её грацией, к тому же немного смутилась от того, что мы на неё уставились. Её простые глаза обежали нас и в недоумении остановились на мне, всё ещё пристёгнутом к креслу второго пилота.
– Пустить мужчину на боевой корабль?! – воскликнула она и вопросительно взглянула на свою напарницу. Мы с Ю переглянулись – нас несколько озадачили её вопрос и шокированный вид. У нас на планете тоже считалось, что женщины летают аккуратнее, разумнее тратят снаряды и обходятся меньшим количеством жертв, но до такой дискриминации дело как-то не доходило. Хотя готов признать, что в отношении меня это было справедливо – я хожу-то не очень хорошо, путаюсь в собственных ногах. Какое там летать... Капитан одним движением глаз попросила вошедшую сесть и замолчать. Напарница неуклюже опустилась на краешек приборной доски.
– Я – капитан Темпера, – проговорила красноволосая, и мы поняли, что стальной голос патрульного корабля принадлежал именно ей, – это моя напарница Охра, второй пилот боевого корабля «Октопус-33». Вы нарушили границу территории, условно отнесённой к системе нашей звезды, Гамма-94, и наш долг допросить вас. А после препроводить для дальнейшего расследования в наш космопорт или же отпустить, – она ухмыльнулась, заметив, как мы с облегчением выдохнули. – Наша система сообщила, что ваш корабль украден и находится в розыске на некой крошечной планете, название которой я сегодня услышала впервые, – она выпустила три колечка дыма и наблюдала, как они скручиваются и просачиваются через решётку воздухоочистителя, разбиваясь об неё на части.
Мы переглянулись, не зная, нужно ли уже говорить или надо дождаться прямого вопроса. Наконец, я рискнул заговорить.
– Это у нас не корабль краденый, а мы сами на нём сбежали...
– Имя, – спокойно проговорила капитан, – твоё, – добавила она на всякий случай, выдохнув дым.
– Т-Z-11-Y-02, – сказал я с вызовом, но всё равно покраснел. – Можно просто Ти…
Точёная бровь капитана едва заметно дёрнулась.
– А ты человек или трактор? – вдруг спросила она, неожиданно тепло и весело.
Ю захохотала и подмигнула мне, второй пилот «Октопуса» тоже неуверенно улыбнулась, но, казалось, не могла оправиться от шока, услышав, что я умею разговаривать. Темпера перевела вопросительный взгляд на Ю.
– U-M-33-X-08, пилот этого корабля. На нашей планете действует компьютерная программа, влияющая на человеческий мозг. Все жители подвергаются её воздействию в раннем детстве, чтобы в будущем не составлять помех слаженной работе государственного аппарата. Мы не поддались гипнозу, и поэтому вынуждены были сбежать, – она пихнула меня ногой.
– Дело в том, что я написал книгу, которая наделала много беспорядков, а меня вычислили, и мы, чудом спася последний уцелевший экземпляр книги, под градом пулемётных очередей были вынуждены покинуть планету, – при словах о книге у второго пилота Охры со щелчком отпала челюсть. Я решил не обращать на это внимания, так как капитан слушала меня с самым невозмутимым видом.
– Могу я взглянуть на ваше произведение? – спросила Темпера, доставая следующую сигарету.
Скрепя сердце, я передал ей книгу – она всегда у меня в кармане... Капитан быстро пролистала её.
– Здесь даже стихи, – проговорила она с уважением. Я не рискнул после этих слов посмотреть на бедную Охру. Потому что челюсть у неё, по логике, должна была вообще отвалиться. – Я тоже когда-то сочиняла. Но мне запретили – велели развивать свой основной талант и не отвлекаться. На корабле ещё кто-нибудь есть?
– Ещё 10 человек. Это беглецы с разных планет, мы их по дороге подобрали.
– Я хочу, чтобы каждый из них рассказал о своей планете. Мне очень интересно, что происходит во Вселенной. Во время сражений общаешься только с бездушными кораблями, а ни на одной из захваченных планет я не была – это уже не моя работа. Так что я не могу упустить случай пообщаться с людьми, которых сюда занесло. Я так понимаю, вы не знали о нашей империи? Иначе не сунулись бы так близко.
– Не, не знали, – подтвердила Ю.
– Надеюсь, ваши спутники говорят на Всеобщем языке? У нас нет с собой электронного переводчика.
– Да, все говорят... Кто не умел, уже научился. Пойдёмте в кают-компанию, там все смогут удобно расположиться, – гостеприимно предложила Ю.
Капитан нахмурила брови и посмотрела на Охру. Второй пилот отрицательно покачала головой. Оно и понятно, это рискованный поступок – куда-то идти на чужом корабле, где притаились 10 человек. Это может быть ловушка. Но Темпера, видимо, решила, что мы достойны доверия, и молча прошествовала к выходу.
***
Первым говорить было велено парню с зелёными патлами и очень печальным видом, которого мы подобрали третьим.
– История моя отвратительна и в ней к тому же нет ничего нового, – начал он, хмуря брови и глядя в пространство. – У нас всё было вполне прилично, пока к власти не пришла толпа полнейших идиотов. И садистов. На нашей планете испокон веку жили три типа людей: с синими волосами, с жёлтыми волосами и с зелёными волосами. Ну, это не говоря об оттенках. В общем-то, на это никто не обращал особенного внимания. Нет, никому и в голову не приходило париться по этому поводу! Но тут самый главный из правящих извергов вдруг заявил, что самые настоящие люди – только те, у кого синие волосы. А желтоволосые – это вражеские захватчики, в тайне подтачивающие основы нашего мира, и всех их надо срочно истребить или изгнать. Хотя, между прочим, ходили слухи, что он и сам был желтоволосым до того, как облысел, и тогда это вообще непонятная гадость получается... Моя супруга решила, что он просто завидовал тем, у кого ещё есть волосы. Она вообще была очень весёлая, моя супруга... – он тяжело вздохнул. – Мы с ужасом наблюдали за начавшейся резнёй, помогали желтоволосым, чем только могли. Не так-то просто было их спрятать: тех, кого подозревали в покраске, ношении парика или бритье, тоже уничтожали, не разбираясь. Но мы никак не думали, что вся эта мясорубка может коснуться непосредственно нас, ведь у моей жены были правильные волосы, насыщенного синего цвета, а у меня, как видите, они зелёные. Но кучка узурпаторов вошла во вкус и додумалась до того, что зелёные волосы получаются в результате смешения жёлтых с синими, а следовательно, тоже вне закона. Они нам заявили, что мы своей отвратительной связью испортим весь генофонд, хотя мы вообще поженились не с целью размножения, а потому что любили друг друга. У нас и в мыслях ничего подобного не было... Меня скрутили и уволокли. Они сказали мне, что моей возлюбленной подберут вместо меня полноценного человека, чтобы они помогали возрождать Синеволосую расу. Зная её характер, я думаю, что она уже мертва, так или иначе... Она бы ни за что не смирилась, так что её либо убили, когда она набросилась на кого-нибудь или пыталась удрать, либо она сама себя убила, чтобы избежать таких унижений. Когда я сбежал и исхитрился угнать корабль, я пытался найти любимую и увезти с собой, но меня вычислили и обстреляли. Корабль был очень сильно повреждён, так что я еле ушёл от преследования, и хаотично болтался в космосе, не в состоянии куда-нибудь двинуться, а запас кислорода неумолимо иссякал. Так что я подал сигнал SOS, и ребята, к счастью, оказались рядом и подобрали меня. Они были готовы попытаться спасти её, но прорваться на этом корытце через удесятерённую охрану планеты не было никаких шансов... – парень опять приуныл. Я знаю, он всё это время очень переживал и думал только о своей супруге, оставшейся в этом аду. Он всё-таки верил, что она не погибла.
Что до меня, то я опять клокотал от ярости, хотя уже в третий раз слышал эту историю. Охра низко опустила голову, и я не видел её глаз. Лицо капитана оставалось бесстрастным, только крупно задрожала правая рука, державшая сигарету. Она заметила это и поспешно опустила руку на колено.
– Я думаю, мы могли бы вмешаться в этот бред, и навести на вашей планете порядок. И вызволить твою возлюбленную, если она жива. Не теряй надежды! – проговорила Темпера.
– Но капитан! – воскликнула Охра, – Наше главнокомандование наверняка сочтёт нецелесообразным ввязываться в чужую войну!
– Зато Я сочту целесообразным, – отрезала Темпера, – как мы сегодня смогли убедиться, на нашей планете тоже далеко не всё так правильно, как многие верили, – она, кажется, указала бровями на меня и зеленоволосого. Мы насторожились.
– Я поражена и не знаю, как это объяснить... Но, Темпера! Неужели ты пойдёшь против главнокомандования?!
– Я ещё подумаю, что я сделаю, – хладнокровно отозвалась Темпера. – Этому беспределу надо положить конец. Довольно нас обманывали. Я всю жизнь чувствовала, что всё не может быть так просто.
В глазах второго пилота отразилось отчаяние, но Темпера уже повернулась к следующему нашему спутнику. Это был весёлый бородатый малый с довольно крупной планеты в системе звезды Зета-2.
– Ну, моя история не такая печальная, но зато поучительная, – начал он весело, – Я никогда ничего не делал, и дома у меня не было, я ночевал, где придётся, и зарабатывал пением на улицах вместе со своими друзьями, бродячими музыкантами. Мы постоянно были в движении, искали новые города. Жизнь была непредсказуемая, но зато весёлая. Разумеется, пели мы о свободе, о своей вольной жизни, и частенько у нас сами собой получались ироничные баллады, мораль которых была в том, что рабы ничем не отличаются от свободных людей, и что нельзя их перепродавать, заставлять работать и угнетать только из-за их происхождения. Люди радостно подхватывали наши песни, особенно молодёжь. Ведь все уже начинали задумываться, все понимали, что рабство – это неправильно, и тут и там начинали возникать общества, боровшиеся за освобождение рабов. Это понравилось не всем, и наш бродячий оркестр, если можно его так назвать, попал в немилость. Нас хотели сослать на рудники или хотя бы запереть в домах для умалишённых. Пришлось, пока не поздно, сбежать за границу. Мы прожили там 10 лет, там наше творчество оценили гораздо выше, мы играли уже не на улицах, а в больших залах, и нам даже платили за это. Нас приходили слушать разные люди, и бедные, и богатые. Накопив много денег, мы решили вернуться в родную страну и добиться полного освобождения рабов. Но мы не знали, что, пока нас не было, кто-то его уже добился. Бывшие рабы решили отомстить тем, кто их угнетал, пришли к выводу, что все их неприятности были из-за неравномерного распределения денег, и решили вообще избавиться от такого понятия. Поэтому они устроили охоту на богатых и стали сажать их в тюрьму, а отобранные деньги жечь на площади и танцевать и петь вокруг костров. Меня тут же поймали и обнаружили у меня деньги. Я пытался объяснить, что я музыкант и приехал бороться за их свободу, но меня не стали слушать и хотели бросить в тюрьму. Мы, конечно, ещё не научились летать в космос, не тот был уровень науки, но пятьдесят лет назад на нашей планете потерпел крушение чужой космолёт, он лежал и ржавел на окраине того самого города посреди большой воронки, и один сумасшедший учёный всю свою жизнь посветил изучению его устройства и починке. Так что, когда я, ополоумев, удирал от разъярённой толпы с ружьями, я наткнулся как раз на него, а старый учёный был очень рад мне, так как необразованные рабы уже подумывали, не колдун ли он и не надо ли сжечь его на костре. Они в страхе толпились вокруг непонятной железной громадины и не решались войти. Я проскользнул мимо них, и старик с радостью стал учить меня основам управления кораблём. Мы взлетели и покружили для пробы над городом, «колдун» хохотал, глядя, как внизу бегают перепуганные бывшие рабы, неотрывно глядя в небо и показывая пальцами на нас. Он научил меня сажать корабль, мы приземлились на горе и после двух дней подготовки решились отправиться в космос. К сожалению, учёный был очень стар и по дороге умер – не вынес перегрузок. Его тело нашло покой в открытом космосе, о котором он мечтал всю жизнь... А я несколько недель наматывал круги вокруг своей планеты, у меня одновременно заканчивались еда, топливо и воздух. Большая удача, что ребята подобрали меня, ведь я уже погибал. Очень надеюсь, что для моих друзей музыкантов всё сложилось удачно и их не приняли за богатых – ведь все деньги удрали вместе со мной, – он вытащил из-за пазухи увесистую пачку пёстрых и абсолютно теперь бесполезных бумажек.
Эта история всех немного развлекла, но во впившихся в лицо капитана глазах Охры явственно читалось что-то вроде: «Вот видишь! Я же говорила».
– Ладно. Давайте послушаем следующую историю, – Темпера кивнула сидящей слева от меня девчонке.
– О, моя история очень простая. Я думаю, все слышали подобные истории... Но там, где я жила, меня считали ненормальной, а мои поступки дикими. Никто не понимал меня. Дело в том, что там было очень консервативное и глубоко религиозное общество. Космические технологии развивались только на случай войны, и меня, благовоспитанной девушки, это не должно было касаться. Все мои сверстницы вели себя, как надо, были скромными и мечтали только о том, когда, наконец, им разрешат переехать в дом к мужу, ведь нас всех выдавали замуж ещё в детстве. А я была ненормальная. Я всё время витала в облаках и сочиняла какие-то истории. Меня очаровывали космолёты. Я бредила о звёздах, чёрных дырах и бесконечных пространствах. В своих мечтах я видела себя лихой лётчицей, открывательницей новых планет. А в старости я написала бы книгу обо всех своих приключениях и путешествиях... Но меня не учили писать и никогда не подпустили бы к космолётам. Я наблюдала за ними лишь издали, и мне щемило сердце... Наконец, пришло время переезжать к мужу. Увидев этого старого индюка, у которого уже было две жены, я ударилась в слёзы. Меня кое-как умыли, отчитали за неподобающее поведение и с церемонией препроводили в его дом, с обычными пожеланиями слушаться мужа и родить не меньше семерых детей. Я сразу поняла, что скорее повешусь, чем буду так жить. Я даже подыскала верёвку. Брачная ночь неумолимо приближалась, но тут я краем уха подслушала разговор за праздничным столом, из которого узнала, что мой муж единственно для развлечения купил на аукционе списанный космолёт. Он поставил его в гараже и собирался на досуге изучать его устройство. Я незаметно ускользнула, прокралась в гараж и увидела там крошечный космолётик. Теперь-то я знаю, что он не был рассчитан на длительные путешествия, а был годен только для полётов до нашего спутника и обратно. Я заправила его обычным керосином и снесла стену гаража. Не знаю, каким чудом мне удалось взлететь. Корабль летел как-то боком, я не смогла задраить люк, и воздух стремительно кончался, сзади что-то отвалилось, спереди что-то взорвалось... Я поняла, что вот-вот погибну, но чуть не столкнулась с кораблём ребят, и они сумели вытащить меня.
Минут пять Темпера и Охра-2 будто вели безмолвный спор: они не сводили друг с друга глаз, двигали бровями, и вид у обеих был очень упрямый и решительный. Мне показалось, что они будто смотрят на один и тот же вопрос с разных сторон, и что в чём-то они обе правы, но сути вопроса я, конечно, уловить не мог.
Рассерженная и полностью ушедшая в какие-то лихорадочные мысли, Темпера как будто забыла о нашем существовании. Наконец она затушила окурок и сказала:
– Ну, кто следующий хочет рассказать?
Тут поднял круглые светло-серые глаза очень мрачный и холодный красавец с угольно-чёрными волнистыми волосами до пояса. Его истории я не знал, да и никто пока что не слышал от него ни единого слова. Он был угрюм и молчалив с тех пор, как мы нашли его в открытом космосе без намёка на хоть какую-то обитаемую планету поблизости – безучастного, казалось, не понимающего, что он делает один в космолёте, пугающего своей неестественной красотой.
– Моя история, наверное, самая ужасная и отвратительная из всех, – начал он тихим низким голосом, – Я был молодым, подающим надежды учёным. – (При этих словах я с интересом глянул на Охру, но она, кажется, уже привыкла, и только покачала головой). – Теперь я жалею об этом. Один из величайших учёных пригласил меня в свой секретный исследовательский центр, расположенный на маленьком спутнике. Я преклонялся перед этим человеком, совершившим столько открытий, и ни за что не упустил бы такую редкую возможность... Я-то хотел помогать людям, мечтал изобретать лекарства от неизлечимых болезней... Но я и представить себе не мог, в какой кошмар попаду. Увидев, чем мне предстоит заниматься, я тут же захотел уехать обратно. Но теперь я знал тайну и мог покинуть спутник только мёртвым.
– Да что же там было-то? – не выдержала U-M-33-X-08.
– Дело в том, что все до единого опыты проводились на людях. Отвратительные опыты. Зверские изуверские опыты. Великий учёный, который столькому меня научил, оказался обычным маньяком, – его губы задрожали и растянулись в подобии болезненной, дикой улыбки, и он надолго замолчал, глядя перед собой застывшим взглядом. Темпера наклонилась вперёд и протянула ему сигарету и зажигалку. Он прикурил дрожащими руками, и после пары затяжек успокоился и смог продолжать. – Спасибо... Удивительно, как иногда гениальность переходит в извращение... Позвольте мне избавить вас от того, чего я там насмотрелся. Мне до сих пор снятся кошмары. Я был вынужден участвовать в этом, чтоб меня самого не пустили в расход, я был вынужден беспомощно наблюдать, не в силах помочь этим людям... Это было коренное население спутника. Их всех держали в клетках в подвалах лаборатории... В принципе, через пару лет всё это окончательно потеряло какой-либо научный смысл, а мой профессор, вероятно, рехнулся от безнаказанности. Он возомнил себя каким-то жестоким божеством, не иначе. Конечно, я пытался вразумить его. Но на все мои доводы он отвечал, что всё, что он делает, он делает во имя науки, и не мне, бестолковому юнцу, учить его. Он ошибся на счёт меня, но остальные «лаборанты», похоже, быстро втянулись в местную «науку» и были ею вполне довольны. Некоторые были даже более отважными исследователями, чем профессор. Каждую неделю из «лаборатории» вывозили по 5-6 искалеченных трупов. Мне надоело смотреть на них, я не мог больше слушать стоны и крики, и я вызвался работать с «материалом». Точнее, мне выделили сектор подвала, где я должен был кормить несчастных пленников и наблюдать за ними, чтобы они не заболели раньше времени. Там было одно создание... Типичный представитель местного населения – тонкий и гибкий, с белоснежной полупрозрачной кожей, изящными чертами лица, ясными доверчивыми глазами и густыми локонами цвета благородной седины, а самое удивительное – двуполый. Очень красивые и странные люди обитали на этом злосчастном спутнике. Они жили слишком счастливо и оказались слишком добры и доверчивы, когда появился иноземный «профессор». Теперь некому было им помочь... Я знал, что у профессора есть ещё одна привычка – забирать к себе в покои молодых созданий для «постоянного наблюдения» и что-то такое с ними делать наедине. Тут уж была не наука, а скорее хобби, но я так подозреваю, что оно отличалось от «работы» лишь непосредственной близостью с предметом исследования. По крайней мере, эти его «домашние любимцы» тоже довольно скоро погибали. У него хватило цинизма при этом назначить возрастную границу. Он был уверен, что это выглядит так, будто у него есть мораль. И вот это юное создание было как раз на очереди. Я знал, что «учёный» уже сгорает от нетерпения утащить его в своё логово, ждёт не дождётся его совершеннолетия – по местным меркам оно наступало в 16 лет. До злополучной даты оставалась пара месяцев. Меня даже посещала мысль, а не гуманнее ли убить подопечного прямо сейчас... Не знаю, зачем, но я стал разговаривать с ним. Очень тихо и тайком. Мы буквально читали слова по губам. Оно стало для меня единственным светлым лучиком в этой преисподней. Я действительно очень привязался к нему. А однажды это прекрасное наивное существо вдруг заявило, что любит меня. В общем-то, это было немудрено, я и сам не мог бы поручиться за то, что именно чувствовал к нему... Слишком поздно я понял, что любил его, любил больше жизни... Но тогда в моральных сторонах вопроса разбираться было некогда, а надо было спасать его, и срочно. Его слова стали для меня последней каплей. В то время в отведённой мне секции подвала оставалось только оно, остальных обитателей клеток забрали за пару дней до этого. Я выломал решётку и освободил его. Отобрал оружие у охранника, которого стукнул по голове, и застрелил его напарника. Я бежал по бесконечным коридорам этого чёртового «научного центра», в правой руке – лучемёт, в левой – рука юного существа, которое совсем ослабело от сидения в клетке и не могло бежать достаточно быстро... Я выпустил всех живых узников, убивал каждого, кто пытался встать у нас на пути, и забирал оружие. Я разбил стекло и украл из лаборатории здоровенный ракетомёт, как будто знал, что он пригодится... – он закрыл глаза и замолчал. Веки его дрожали. Над тлеющим огоньком сигареты белела горка пепла.
