Текст книги "Путь к тебе"
Автор книги: Жюли Кошка
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Но вы же доучились? Вы говорили, что стали юристом.
– Да, доучился. Родители настаивали, и против их воли я пойти не смог, к сожалению. Но танцы я никогда не бросал, хотя, наверное, стоило более серьезно ими заниматься, только времени почти не оставалось из-за учебы… И тебе нельзя танцы бросать. Я же вижу – ты ими живешь, это твое, твоя суть. Тебе нужно продолжать занятия, непременно продолжать.
Я опускаю глаза. Дэн, наверное, понимает, что я бы с удовольствием, но у меня нет возможности, так же, как не было у него. Только причины у всех свои.
– Разреши мне помочь тебе. Я очень хочу, чтобы ты танцевала.
Я поднимаю глаза и задумчиво смотрю на него:
– Зачем вам это надо? Только лишние хлопоты, да и Аманда будет недовольна. Я уверена.
– Я просто чувствую, что хочу тебе помочь. А с Амандой я как-нибудь разберусь, поговорю с ней. Думаю, она поймет.
* * *
Кира согласилась. Я очень боялся, что она откажется от моей помощи после всего того, что я сделал. Но она согласилась. Я видел, что ей нелегко, но танцы слишком много значат для нее…
Мы едем обратно. Уже поздно, за окнами электрички совсем темно. Когда мы садились, вагон был полупустой, и мы заняли два свободных места. Но вот людей стало больше. Я хочу уступить место пожилой женщине, которая оказалась рядом, привстаю, чтобы дать ей сесть, а она бросает взгляд на Киру и говорит:
– Спасибо, молодой человек. Только вы бы не вставали, а дочку на руки взяли. Она у вас спит уже, устала, видать, сильно.
Кира, и правда, сидит с полузакрытыми сонными глазами и безвольно пошатывается при каждом толчке поезда. Наше путешествие изрядно вымотало ее.
– Кира, сядешь ко мне на колени, чтобы место женщине уступить? – спрашиваю я.
Она поднимает на меня свои сонные изумрудные глаза и кивает. Я подхватываю ее и сажаю к себе. Ее лицо совсем близко от моего лица. Мы встречаемся с ней взглядами, она, как всегда смущается и покрывается румянцем. Но усталость берет свое, и через несколько минут она уже мирно посапывает, прислонив голову к моему плечу, такая маленькая, хрупкая, беззащитная и ранимая… В вагоне холодно, и я прикрываю ей спину полой своей куртки и крепче прижимаю к себе. Я чувствую ее живое тепло, ощущаю ее спокойное мирное дыхание и понимаю, что она доверяет мне: доверяет выбирать дорогу, которой мы едем, доверяет свой сон, себя и всю свою жизнь. И я понимаю, что она совсем еще ребенок, хотя пытается принимать взрослые решения, и ей необходим кто-то, кому можно доверять. И больше всего на свете мне хочется оправдать это доверие и защитить ее, оградить от неприветливого к ней мира, помочь ей. Я вдыхаю аромат ее волос. Они пахнут дождем и свежестью умытой природы. Чуть склонив голову, тихонько целую ее в белые спутанные на ветру локоны и еще сильнее обнимаю. Теперь я в ответе за нее, за Киру… за мою Киру.
* * *
– Ты безмозглый упрямый осел! – Аманда выскакивает за порог и с силой хлопает дверью. Я стою, немного оглушенный прощальным стуком. Звон в ушах постепенно умолкает. Ну что ж, мы снова поссорились. Из-за Киры. Ситуация была предсказуемая. Но в отличие от прошлого раза я решил настоять на своем и сказал, что собираюсь помогать Кире, и что это мое личное дело. Аманда рассердилась. Неприятная ссора, но не первая, да и не последняя, наверное. Пару дней она не отвечает на звонки, но когда я заявляюсь к ней с огромным букетом цветов, тает, правда, выставляет мне жесткий ультиматум. Говорит, что простит мою «дурь» с условием, что я возьму дело ее знакомых. Ее ультиматум в восторг меня не приводит, так как я все реже и реже стараюсь возвращаться к своей прежней работе. Но Аманда спит и видит, что я снова вольюсь в подтянутые и важные ряды юристов. Так что мне ничего не остается делать, как согласиться. Терять Аманду в мои планы никак не входит. Но зато и общение с Кирой мне прекращать не придется. Без поддержки ей не обойтись.
Прошло две недели. Сегодня в нашей школе проводится благотворительный концерт. Мы с Кирой подготовили замечательный сольный танец. На этот раз уверенности в ней побольше, и думаю, все получится. За эти две недели она два раза была у меня и помогала по дому. Кира старательная и никакой работы не боится, хотя я, конечно, ничем тяжелым ее не загружаю. Одну субботу протирали вместе пыль во всем доме. Правда, оказалось, что таковой достаточно много, да еще Кира обнаруживала весьма заселенные места ее обитания там, где я даже никогда не предполагал (ну, или не считал необходимым предполагать). У женщин, все-таки, свой взгляд на уборку. Во вторую субботу, которая выдалась очень солнечной и по-весеннему теплой, мы поработали в саду, приводя его в порядок после снежной зимы. И, стоит сказать, что эта работа Кире очень понравилась, да и на пользу тоже пошла – она разрумянилась и повеселела. Каждый раз после нашего честного труда мы устраивали ужин. Причем оба раза Кира отбирала у меня инициативу готовки. Из чего я сделал печальный вывод, что кулинар я – никакой. За это время Кира немного поправилась, потому что нормально питалась в столовой. И я заметил, что физические нагрузки на репетициях она стала переносить легче. Я радуюсь – все-таки, в этом есть и моя заслуга.
Единственное, что меня смущает во всем этом, так это то, что Кира не хочет говорить матери о том, что работает у меня. Она боится, что мать либо не позволит ей ездить ко мне, либо будет требовать деньги. Поэтому эти две субботы я делаю вид, что привожу ее с тренировок. Но все же, прекрасно понимаю, что миссис Аллен, хоть и не совсем адекватная, но мать, которая должна быть в курсе, где ее ребенок и чем он занимается.
Кира уже переоделась и ждет начала концерта и своего выхода, который поставили в первой части. Она нервно перебирает тонкие пальцы и иногда выглядывает за кулисы.
– Волнуешься?
– Да, немного. Это, конечно, не конкурс, но там столько зрителей! И… мама обещала прийти. Но ее пока нет почему-то. Как вы думаете, она придет? – Кира смотрит на меня своими огромными глазами. В них тревога и надежда.
– Ты хочешь, чтобы она посмотрела, как ты танцуешь?
Кира кивает, не сводя с меня глаз. Как я могу ответить за другого человека (к тому же, полагаю, не совсем адекватного из-за пьянки), когда даже сам в прошлый раз подвел ее. При этом воспоминании по спине пробегают неприятные мурашки. Мне до сих пор стыдно.
– Кира, если она собиралась прийти, то я думаю, что придет. Но ты все равно… – я не успеваю договорить, Кира перебивает меня:
– Я знаю, не говорите… Если можно, когда я буду выступать, побудьте в зале.
– Обязательно. Я тебе рукой помашу, чтоб меня увидела. – На этот раз я ее не подведу. Ни за что.
Минуты за две до начала концерта Кира дергает меня за руку. Ее глаза сияют.
– Мама пришла! Она в зале! Вон там, с краю, на пятом ряду.
Я выглядываю за кулисы и пытаюсь отыскать взглядом миссис Аллен, но, не смотря на четкие указания Киры ее местонахождения, у меня это не сразу получается. Я ее не узнаю. На пятом ряду у прохода сидит ухоженная молодая женщина. Она выделяется своей изысканной небольшой шляпкой. На ней сиреневый элегантный костюм и подобранные под цвет туфли и сумка. Этот образ никак не сочетается у меня в голове с тем, что я видел до этого. Я обескуражен. Неужели это мать Киры, та пьяная, растрепанная женщина, которая встречала меня на пороге их жуткой квартиры?
Подходит время выступления Киры. Я спускаюсь в зал и встаю сбоку недалеко от сцены. Все места уже заняты. Объявляют ее выход, а я нервничаю так, будто сам должен сейчас выступать. Но Кира выходит, мы встречаемся с ней взглядами, и я вижу, как она чуть заметно улыбается. Кира танцует. Танцует, так как умеет танцевать только она – вдохновенно, полностью погружаясь в музыку, будто бы находится сейчас не здесь, а в каком-то только ей одной ведомом параллельном мире. Я любуюсь ей, ее танцем, красотой и легкостью ее движений и ее увлеченностью. Шквал аплодисментов вталкивает меня обратно в действительность. Зрители в восторге, а Кира робко кланяется и старается скорее скрыться со сцены.
После концерта Кира бежит к своей матери, и я, немного помедлив, тоже подхожу. Мне не очень хочется с ней встречаться, но она мать Киры, и я сам приглашал ее на этот концерт, так что…
– Добрый день, миссис Аллен! Замечательно, что вы пришли. Кира вас очень ждала. Как вам ее выступление?
Вблизи миссис Аллен уже не выглядит так идеально и изысканно. Бордовая помада смотрится, на мой взгляд, слегка вульгарно на щедро покрытом тональным кремом лице. И даже добротный слой косметики не может скрыть его одутловатости и несвежести. Хотя видно, что миссис Аллен приложила значительные усилия и, стоит отдать ей должное, определенный вкус, чтобы выглядеть прилично, а, возможно, для кого-то и привлекательно.
– Мистер Тайрон! Рада вас видеть! Все просто прелестно! Думаю, вы изумительный учитель, раз смогли из моей Киры что-то сделать. – Она улыбается жеманно и кокетливо. Мне становится не по себе.
– Кира талантлива. И, на самом деле, требуется не так уж много усилий, чтобы у нее получился хороший номер.
– Правда?! – эта реплика брошена не столько удивленным, сколько равнодушным тоном. – Может, зайдем куда-нибудь выпить по чашечке кофе и отметить выступление Киры, если вы, конечно, не заняты? Кстати, меня зовут Саманта! А то я вам так и не представилась. – Она смотрит на меня, широко улыбаясь и чуть склонив голову на бок. В этот момент я горячо мечтаю отказаться от неожиданного приглашения, но переведя взгляд на стоящую рядом Киру, вижу ее сияющие глаза. Она хочет, чтобы я пошел. А мне больше всего на свете не хочется сейчас огорчать ее. Ведь сегодня у нее праздник и, можно сказать, триумф.
Чтобы далеко не ходить, я приглашаю их в кафе рядом со школой. В то самое, в котором мы с Кирой как-то ужинали. Из этого мероприятия меня утешает только то, что можно как следует накормить Киру. Ужин проходит несколько вымученно и натянуто. По крайней мере, для меня. Миссис Аллен, Саманта (она попросила так себя называть) явно в ударе. Она шутит, смеется, стараясь вести светскую беседу. И иногда прикасается холодными пальцами (я даже сквозь рубашку чувствую) с накрашенными в бордовый цвет ногтями к моей руке чуть выше запястья. Это меня раздражает, но я делаю вид, что не замечаю, тоже поддерживаю беседу, смеюсь над ее шутками и временами стараюсь шутить сам. А Кира следит за нами и молчит. Похоже она не очень-то довольна происходящим. Хотя, я же из-за нее сюда пришел…
* * *
Это катастрофа! Мама увлеклась Дэном. Такое в страшном сне не приснится! Я сначала даже и не поняла. Порадовалась, что она из своего запоя, наконец-то, вышла, себя в порядок решила привести, принарядиться. А потом вдруг раз… Оказывается, что все это неспроста. Как я в кафе после своего выступления на благотворительном концерте высидела, сама не знаю. А еще подумала, что это хорошая идея, в кафе вместе сходить! Мама так явно флиртовала. А Дэн тоже хорош. Чего подыгрывать? У него же Аманда есть. Хотя, может, я и не права. Он просто беседу поддерживал. Ему, пожалуй, тоже неловко было. И когда он нас домой после кафе подвез, то зайти отказался. А вот мама настаивала. Некрасиво как-то…
Сегодня суббота. На прошлой неделе я не ездила к Дэну. Он сказал, что у него какое-то дело, связанное с его адвокатской работой и, что ему не особо хочется, но надо его выполнить, поэтому он будет занят всю вторую половину дня. А сейчас мы едем от него. Я помогала ему в саду. Мне очень нравится что-нибудь делать на свежем воздухе, тем более что погода стоит такая замечательная. Апрель месяц очень солнечный и теплый. Середина весны уже… Закончится весна, и занятий не будет, и я, наверное, не буду видеть Дэна. От этого становится грустно и даже больно где-то внутри…
Мы приехали, и Дэн провожает меня до квартиры. У нас в подъезде, как всегда, темно. И Дэн беспокоится за меня. А я беспокоюсь, что мама будет зазывать его в гости. В прошлый раз она его чуть не затащила, но он нашел какой-то веский предлог для отказа. Что будет сегодня? Я едва успеваю прикоснуться к звонку, как дверь молниеносно открывается. На пороге мама. В нос ударяет запах ее духов. Кажется, чересчур сильный. Наверное, не стоит так душиться… Она в красивом цветастом платье и с распущенными, хорошо уложенными волосами. Все-таки мама красивая. Но я понимаю, что все это для Дэна, и мне становится неприятно.
– Дэн! (Мама сама стала его так называть. Думаю, ему не очень нравится). Как я рада вас видеть! Сегодня я точно вас никуда не отпущу! Даже не думайте отговариваться! У Киры завтра день рождения. – Мама хватает Дэна за руку и пытается втянуть его в дверной проем. Он, кажется, в растерянности. Я ничего не говорила ему. А у меня, в самом деле, завтра день рождения. Мне исполняется двенадцать. Дэн вопросительно и немного недоуменно смотрит на меня, а я опускаю глаза и виновато киваю.
– Мне Кира не сказала. – Дэн сдается и заходит в квартиру.
В зале накрыт стол. Посередине красуется шоколадный торт и бутылка с каким-то вином. Ненавижу алкоголь…
И вот мы уже сидим за этим столом. Втроем, как тогда в кафе, только на этот раз в тысячу раз хуже. Мама шутит, что-то без конца шумно рассказывает и бросает томные взгляды на Дэна. А ему неловко. Я знаю, что он многое бы отдал, чтобы уйти, но не может, потому что думает, что мама обидеться, и, наверное, что обижусь я. А я… Если бы я могла испариться и вылететь облаком в окно, то я бы это сделала. Я ненавижу маму. Я ее очень люблю, но сейчас ненавижу. Ну почему Дэн? Почему именно он?! Что, нельзя было кем-нибудь другим увлечься, что ли? И неужели она не видит, как это все глупо выглядит? Глупо и… приторно, как этот чересчур измазанный жирным кремом торт… И Дэну противно… противно от ее ухаживаний. Я чувствую это… И я ненавижу его… У него есть Аманда, и моя мама ему не нужна, также, как никогда не буду нужна я. И я начинаю жутко ревновать к Аманде. До этого она была просто кем-то чужим и совсем далеким, будто из другой жизни, а сейчас я тоже ненавижу ее, такую роскошную и …взрослую… И еще я ненавижу себя и свои пока даже не наступившие двенадцать лет… Дэн смотрит на меня изучающе и с тревогой. Он чувствует, что я не в своей тарелке…
Мама все-таки напивается. Дэн почти не пьет, и мама одна приканчивает бутылку. Мне становится еще противнее от происходящего. Дэн вскоре встает с места и говорит, что ему пора. Мама пытается его удержать, бормоча нечто невразумительное, но Дэн идет к двери. Я провожаю его. Мама уже в том состоянии, когда передвигаться становится сложно. И мы оказываемся вдвоем в прихожей. В моей душе все перемешалось. И я будто зависла где-то между жгучим желанием разрыдаться и полной опустошенностью. Дэн поворачивается ко мне. Я поднимаю глаза и в полутьме вижу его лицо, тревожный и внимательный взгляд, полуоткрытые губы. Отчего-то начинает кружиться голова. Я прислоняюсь лопатками к стене, и ладонями ощущаю ее сырой холод… Я не хочу, чтобы он уходил. Из-за этой путаницы в душе мне так плохо. И я хочу прижаться к Дэну, уткнуться лицом в его грудь, и хочу, чтобы он обнял меня крепко-крепко… Мне не по себе. Но Дэн вдруг начинает говорить, и это возвращает меня в мою ненормальную, изуродованную реальность.
– Значит, тебе завтра исполнится двенадцать? – Его слова звучат и как утверждение, и как вопрос. Я слабо киваю, не сводя взгляда с его лица, вслушиваюсь в звук его голоса.
– Ты что-нибудь планируешь на завтрашний день? – Я вдумываюсь в смысл фразы. Зачем ему это? И отрицательно мотаю головой.
– А что, если я заеду за тобой часов в одиннадцать?
– Завтра? – я теряюсь, не понимая, куда он клонит.
– Да. Я хотел предложить тебе кое-куда съездить, если ты не будешь против, конечно.
– Куда?
– Это секрет. Но думаю, тебе будет очень интересно.
Мне уже сейчас жутко интересно, и жизнь начинает наполняться смыслом. Может быть, в моем мире и перевернуто все вверх тормашками, но зато в нем есть Дэн. И завтра, мой двенадцатый день рождения я проведу вместе с ним. И это непременно будет самый счастливый день в моей жизни!
* * *
Я просыпаюсь рано. Сегодня семнадцатое апреля. Мой день рождения. Но самое главное не это, а то, что Дэн обещал заехать за мной и куда-то свозить. В столовую мама разрешила мне в честь дня рождения не ходить, так что я полностью свободна. Я еще лежу. Слушаю, как мама ругается внизу. Нелегко с похмелья идти на работу. А она вчера хорошо напилась. Мне как-то некомфортно. Не пойму отчего. Обвожу взглядом комнату, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Понимаю, что совсем нет солнца. Солнечные лучики обычно заглядывают с утра сквозь щели в шторах, а сегодня их нет. С тревогой подхожу к окну и обнаруживаю, что все небо затянуто мрачными тучами, и моросит мелкий не по-весеннему промозглый дождь. Моросит, должно быть, давно, потому что все вокруг успело, как следует намокнуть, а у подъезда даже появилась грязная лужа. В голове сразу беспокойным светом загорается вопрос: «А приедет ли Дэн?» Можно ли ехать туда, куда он хотел, в такую погоду? Телефона у меня так и нет, и позвонить я ему не могу. Придется ждать и надеяться на лучшее. Но проблески надежды отчего-то совсем слабые, вовсе не способные осветить собой этот хмурый, ну никак непраздничный день, и настроение мое моментально падает до нуля и уже стремится занять отметки с минусом. Вдобавок в комнате появляется мама и начинает ругать меня за то, что я вчера не убрала торт в холодильник. А мне вчера было совсем не до торта. Выполнив свой материнский долг в плане воспитания, а так же сбросив на меня часть излишнего раздражения, мама выходит. Я слышу, как она спускается по лестнице, через какое-то время раздается грохот закрываемой входной двери и лязганье ключа в замке. Я одна. Мама не поздравила меня. Становится очень обидно и больно. Ну что же это за день рождения такой?! Я утыкаюсь лицом в подушку и плачу.
Время двадцать минут двенадцатого, а Дэна так и нет. Я переоделась, на всякий случай. Голубые джинсы с вышитыми на них справа выше колена звездами (я сама вышивала), темно-зеленая обтягивающая водолазка и серьги-подвески с зелеными камушками под цвет глаз. Мне когда-то их подарила мама. Но в школу я их не надеваю, чтобы не выделяться. Для повседневной носки у меня есть совсем маленькие золотые гвоздики. Но сегодня решила надеть эти. Волосы я расчесала и оставила распущенными. Дэн когда-то сказал, что мне очень идет. Получилось красиво… только все зря. Время уже без двадцати двенадцать. Я как увидела, что дождь, сразу подумала, что он не придет, но почему-то сейчас я неотрывно смотрю на часы и глупая надежда, которой почти не было рано утром откуда-то высовывается и цепляется своими тонкими ручками за разноцветные края моих радужных фантазий насчет дня рождения. И каждый сдвиг минутной стрелки приносит мне жгучую боль.
Раздается звонок в дверь. Сердце будто прыгает с вышки и совершает нырок в глубину. Дыхание на какой-то миг перехватывает. Я бегу к двери и распахиваю ее, не секунды не сомневаясь, что это Дэн, но за ней стоит наша соседка и мамина подруга по выпивкам, тетя Эльза. Я теряю дар речи, хотя, наверное, я потеряла его еще по дороге к двери, и лишь открываю рот, пытаясь поздороваться.
– Что, мать-то на работу ушла, что ли? – спрашивает она своим визгливым голосом.
Я киваю, ощущая, что это конец, и в эту минуту вижу, как по лестнице взлетает Дэн. Я цепляюсь рукой за косяк, чувствуя, как по ногам разливается предательская слабость. Дэн здоровается с тетей Эльзой, перекидывается с ней парой каких-то незначимых фраз, которые я даже толком понять не успеваю, и, улыбаясь мне, говорит:
– Привет! Мама дома?
Я отрицательно качаю головой, все еще не в силах связать двух слов. А Дэн берет меня за руку и, аккуратно втолкнув в пространство квартиры, захлопывает перед чересчур любопытным носом тети Эльзы дверь.
– С днем рождения, Кира! – он берет меня за вторую руку и смотрит в глаза. – Какая ты красивая сегодня и совсем взрослая. – Я краснею и улыбаюсь.
– Я думала, что вы не приедете.
– Ну, прецеденты были, и у тебя все основания так думать имеются. Однако, я тут. Извини, что задержался. Дождь, и какая-то авария на дороге, а из-за этого пробка. Вот, держи. Это мой небольшой подарок. Не совсем оригинально, зато я теперь всегда смогу предупредить, где застрял. – Дэн достает из кармана куртки и подает мне коробочку с сотовым телефоном. Я теряюсь.
– Нет, я… Это очень дорого… Я не возьму.
– Я, конечно же, знал, что ты начнешь отказываться. Но давай будем считать, что это не только для твоего удобства, но и для моего. Хорошо? Так что частично это подарок и для меня. – Я продолжаю отрицательно мотать головой, но Дэн не сдается, и мне, все же, приходится принять телефон.
– Ну а теперь поехали, куда я обещал. Ты готова?
– А дождь не помешает?
– Нисколько.
Я оставляю на столе записку для мамы, где сообщаю, что я с Дэном. С утра я не рискнула отпроситься у нее. Мама была не в духе. А так, что будет… Натягиваю кроссовки и накидываю на плечи куртку, закрываю дверь и мы спускаемся на крыльцо. Грязная лужа у подъезда, которую я наблюдала с утра в окно, разлилась в целое море. Пока я пытаюсь сообразить, можно ли добраться до машины на том конце водного разлива, не промочив ноги, Дэн вдруг подхватывает меня одной рукой и идет прямо через лужу (собственно другого пути нет). Я цепляюсь за его шею, ощущая своей щекой его слегка шершавую, должно быть, не бритую сегодня щеку и приятный аромат мужской туалетной воды. Дэн открывает дверцу и усаживает меня на переднее сидение. Сам обходит машину и садится рядом. Несмотря на потоп, день рождения, кажется, начинает складываться.
* * *
Кира пытается выспросить меня, куда мы едем, но я не сдаюсь, лишь убеждая, что ей понравится. Собственно, я в этом, в самом деле, уверен. Через двадцать минут езды на машине, мы оказываемся возле нашей цели. Это двухэтажное здание с не слишком презентабельным внешним видом. Давно некрашеная металлическая входная дверь протяжно и заунывно скрипит, а Кира с выражением сомнения и даже некоторого недоверия оглядывается вокруг. Мы идем через мрачноватый толком неосвещенный коридор.
– Где мы? – вновь спрашивает она и, ухватив пальцами рукав моей куртки, ни на шаг не отходит от меня.
– Не бойся, сейчас все сама увидишь.
Мы подходим к двери, за которой раздается шум голосов и шагов. Интересно, догадалась или нет. Я распахиваю дверь. Перед нами большой просторный зал, слегка обшарпанный, но очень подходящий для танцев. И там мои друзья, наша труппа, проводящая очередную репетицию, на которую я опоздал. Смотрю на Киру, на ее открытый рот и завороженный взгляд. Удивление и восторг. А я ликую. Я очень хотел подарить ей эти эмоции, и у меня получилось.
– Дэн, ты здесь репетируешь? – восторженным полушепотом, не сводя с танцующих взгляд, произносит Кира. Когда она волнуется или что-то сильно переживает, то называет меня по имени и иногда переходит на «ты», и, кажется, сама не замечает этого. Мне нравится, но предложить так обращаться ко мне я не решаюсь. Ведь я ее учитель. И это, должно быть, будет неудобно.
– Да. Это танцевальная труппа. Я в ней работаю уже несколько лет. Мы с друзьями сами создали ее. Нас пятнадцать человек. И мы ставим различные танцы, а потом выступаем с ними. Это здорово. – У Киры широко распахнуты глаза. Она слушает каждое мое слово, а сама не сводит взгляда с танцующих. Но вот музыка заканчивается. Ребята подходят к нам. Я их предупредил насчет Киры, так что они в курсе.
– Ну как, тебе понравилось? – спрашивает Альфред, один из моих самых близких друзей. С ним, а еще с Мией и Леон мы начинали, а потом уже присоединились остальные.
– Да, очень! – выдыхает Кира.
Я знакомлю ее со всеми, и мы показываем ей еще несколько наших танцев. Она под огромным впечатлением. А мне нравится смотреть на нее, такую сияющую и восторженную. Миа предлагает ей попробовать потанцевать с нами. Сейчас мы, как раз работаем над новым танцем. Кира сперва отказывается, но потом не выдерживает и принимает участие в репетиции. И, надо сказать, у нее очень неплохо получается. Спустя два с половиной часа, когда репетиция заканчивается, и все начинают собираться домой, ко мне подходит Альфред.
– Талантливая девочка. Не зря ты про нее говорил. Не думал ее в труппе оставить?
Я пожимаю плечами.
– Такая идея в голову приходила. Я, собственно, и привел ее с этой мыслью. Только она маленькая совсем. Ей двенадцать всего, да и то сегодня исполнилось. И поэтому я все-таки сомневаюсь.
– А ты не сомневайся, предложи. Судя по ее светящимся глазам, она против не будет. Пусть попробует.
– Спасибо Альфред. Я с ней поговорю.
И я не откладываю этот разговор в долгий ящик. Когда мы едем вечером домой после долгого, полного впечатлений дня, за который, кроме посещения наших репетиций, мы еще успели посидеть в кафе и погулять по набережной (дождь к тому времени уже прекратился, и выглянуло солнце), я как бы невзначай предлагаю Кире:
– А ты хотела бы стать членом нашей труппы?
Кира поворачивает ко мне свое изумленное лицо, и полные восторга глаза уже говорят за нее. Конечно же, она согласна. И в этот же вечер я спрашиваю разрешение у ее матери на посещение Кирой нашей танцевальной студии. Кира при этом опасливо поглядывает на мать, боясь, что та откажет, и бросает пару укоризненных взглядов на меня (должно быть, свои будущие репетиции в студии она тоже планировала скрыть, но я так не могу). Однако, миссис Аллен дает добро, хотя, у нее, должно быть, свои прикидки на этот счет. Вернее будет сказать, на мой счет. И это меня не впечатляет. Но зато не нужно будет врать по поводу Киры, а для меня это важно.
* * *
Вопрос маминой увлеченности Дэном для меня один из самых больных. И вот я решаюсь поговорить с ним на эту тему. После репетиции в студии подворачивается удобный случай. Мы остаемся одни в зале. Все уже разошлись, а Дэн хочет найти какую-то музыку, поэтому мы задерживаемся.
– Мистер Тайрон, меня кое-что беспокоит. – Он поднимает глаза и внимательно смотрит на меня. – Мне кажется, вы нравитесь моей маме. Не знаю, заметили вы это или нет… – Дэн опускает глаза и озадаченно кивает. Мне неприятно и тяжело говорить об этом. А Дэн молчит. Видно, для него это тоже непростой вопрос.
– Она ждет, что вы проявите к ней какой-то интерес…
– Кира, твоя мама хорошая, но ты пойми, у меня же есть Аманда. Я уже давно встречаюсь с ней…
Боже мой, как же все это глупо! Дэн решил, что я хочу свести его со своей мамой! И тогда из него получился бы отчим, мой отчим. Если бы он только знал, что я чувствую к нему. Но ему это даже в голову не приходит… А сейчас я волнуюсь за маму.
– Я все понимаю. И я вовсе не хотела предложить вам ухаживать за ней. – Может, мне показалось, но в глазах Дэна мелькнуло чувство облегчения. – Просто я переживаю. Она даже почти не пьет в последнее время. И я уверена, что это из-за вас. Но я боюсь того, что будет дальше. Когда-то она поймет, что все бесполезно…
Дэн беспомощно смотрит на меня.
– Кира, я не знаю, что делать. Я сам думаю над этим, но ничего умного в голову не приходит. Я и так не подаю никаких поводов на что-то надеяться. Но боюсь, что если я поговорю с ней и прямо дам понять, что все бессмысленно, то она, возможно, перестанет отпускать тебя со мной на репетиции. Понимаешь?
Я киваю. Так все запутано. Неужели нет никакого выхода? Но, видимо, действительно, нет. И тревожащий меня вопрос так и остается витать в воздухе, омрачая эти прекрасные, вдруг наступившие для меня дни – дни нашей дружбы с Дэном.
* * *
Конец мая. Четверг. На улице жарко. Мы с Кирой выходим из здания студии. Все уже разошлись, и я запираю дверь. Я собираюсь отвезти Киру с репетиции нашей труппы домой. Она ходит к нам два раза в неделю, хотя сами мы встречаемся три раза. Воскресную репетицию Кира пропускает из-за своей работы. Как бы Саманта не стреляла глазами в мою сторону, освобождать дочь от обязанности посещать столовую и мыть там посуду каждое воскресенье она не стала. Может, в самом деле, слишком тяжело с деньгами, а, может, просто решила воспитывать ее в строгости. Но Кира радуется и двум дням. Она учится, впитывает все, как губка, и даже улыбаться стала гораздо чаще.
На улице стемнело. Время – где-то половина девятого. Репетиции бывают вечером, да сегодня еще и задержались. Нужно было доработать танец. Мы уже подходим к машине, которую я обычно ставлю на противоположной стороне улицы, как вдруг из-за угла соседнего дома появляются трое парней в натянутых на голову капюшонах. Сначала я даже не осознаю, что происходит. Они, не раздумывая, направляются к нам, и прежде, чем я успеваю как-то среагировать, двое из них заламывают мне за спину руки, прижав к машине. Я стараюсь вырваться. Но, хотя телосложения я и не мелкого, освободиться из рук двух амбалов у меня не получается. Пытаясь выяснить, что все-таки происходит, я задаю безобидный и вполне законный вопрос: «В чем дело?», на что получаю весьма развернутый ответ:
– Сам знаешь, падла! Не надо было свой нос совать не в свои дела, адвокат ***нов!
И следом добавляется щедрый удар коленом в солнечное сплетение. Все происходит очень быстро. Растерявшаяся и испуганная Кира стоит рядом, они не трогают ее. Я кричу, загибаясь от боли:
– Кира, беги!
Но, получая следующий удар в пах, краем глаза успеваю заметить, что она никуда не бежит, а кидается на одного из избивающих меня парней и начинает оттаскивать его. Господи, что она делает?! Следующий удар валит меня с ног, но я уже не ощущаю так остро его силу, меня волнует Кира. Я пытаюсь развернуть голову, чтобы понять, что происходи, и вижу, как парень, в которого она вцепилась, отдирает ее от себя и с силой толкает в сторону, а она отлетает и с размаху падает на мостовую. Слышу свой дикий вопль:
– Не трогай ее! – и получаю очередной удар в живот. А Кира опять пытается освободить меня. Ее голубые маленькие кроссовки мелькают совсем рядом.
– Пустите его, пустите! – доносится до меня ее полный отчаяния голос.
Не в силах поднять голову, я хриплю:
– Кира, уйди, они убьют тебя!
Потом слышу звук удара, ее вскрик и глухой стук о камни мостовой где-то недалеко. Я пытаюсь посмотреть, что произошло, но из-за ног, которые, не переставая, пинают меня, ничего не вижу. Все заканчивается очень быстро.
– Хорош! Он свое получил! Пошли.
На прощанье мне достается последний увесистый пинок в живот, и парни уходят. Все тихо. Я пытаюсь развернуться так, чтобы увидеть, где Кира. Но у меня это не слишком-то хорошо получается.
