Текст книги "Недостойные знатные дамы"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
В Париже граф и графиня де Ла Мотт поселились на улице Нев-Сен-Жиль, где сняли трехэтажный дом. Одновременно они сняли еще две комнаты в Версале, в доме на площади Дофины.
Решив на сей раз соблюсти приличия, Рето де Виллет устроился отдельно: в доме под номером 53 на улице Сен-Луи, то есть неподалеку от сообщников. Разместившись, дерзкая троица приступила к осуществлению своих планов.
Прежде всего Жанна отправилась в Версаль. Проникнуть в переднюю одного из принцев или даже самого короля труда не составляло – для этого достаточно было всего лишь быть прилично одетой. Ловко жонглируя своим именем и своим положением «обедневшей наследницы рода Валуа», молодая женщина сумела пробудить к себе некоторый интерес.
Желая разжалобить чувствительные души, Жанна одевалась на редкость просто и иногда симулировала обмороки, вызванные, как она потом объясняла, суровыми лишениями, которые ей пришлось претерпеть. Разумеется, всегда находилась добрая душа, готовая помочь, и после таких спектаклей ловкая особа почти всегда уносила с собой в сумочке горсть луидоров.
Однажды она упала в обморок в покоях принцессы Елизаветы, сестры короля, в другой раз – у графини д'Артуа, и, наконец, посреди Зеркальной галереи – в тот самый момент, когда в ней должна была появиться королева. К несчастью, Мария-Антуанетта не пришла, а падать в обморок в четвертый раз графиня де Ла Мотт не решилась.
Тем временем в Париж прибыл кардинал де Роган – и не один, а с Калиостро: кардинал привез мага с собой в надежде, что тот сумеет облегчить страдания его родственника, маршала Субиза, у которого началась гангрена.
Калиостро сопровождала жена, загадочная красавица Лоренца. В Париже они поселились рядом с домом супругов де Ла Мотт – в особняке д'Орвилье, что на улице Сен-Клод. Осмотревшись, Калиостро тут же занялся прославлением собственной особы: нанял разносчиков, чтобы те распространили в городе листовки с его портретом и небольшим стишком:
Вот друг людей, вглядитесь вы в него,
Благим трудом полны все дни его,
Он продлевает жизнь, он страждущему рад,
И сей служитель ваш не требует наград…
Уже через неделю между Калиостро и четой де Ла Мотт установились близкие отношения; ни один из званых ужинов Калиостро не обходился без «божественной графини». Злые языки даже утверждали, что она не отказывает хозяину в тех же любезностях, которыми, ввиду сложного финансового положения, одаривает нескольких почтенных господ, в избытке располагавших земными благами…
Кардинал же вернулся в свой замок Саверн, где уединение его вскоре было нарушено бурным потоком писем от Жанны. Коварная женщина писала ему об успехах, достигнутых ею подле королевы: будучи в Париже, Мария-Антуанетта всякий раз навещает ее; королева постоянно приглашает ее в Версаль на церемонию своего пробуждения, и чем дальше, тем больше доверяет ей…
Не в силах долее противостоять искушению, Роган вернулся в Париж, и в тот день, когда Жанна, говоря о королеве, дерзнула назвать ее своей подругой, бедный влюбленный посчитал, что мечта его сбылась. Отныне кошелек его всегда был раскрыт для Жанны, он даже предоставил ей карету, чтобы той было удобней добираться до Версаля.
По словам графини, она, разговаривая с королевой, постоянно упоминала кардинала, и та отзывалась о нем благосклонно. Жанне настолько удалось убедить беднягу в истинности своих слов, что когда тот по делам службы отправился в Версаль и увидел там Марию-Антуанетту, ему показалось, что она посмотрела на него без ненависти. А если верить Жанне, то, оказывается, королева, глядя в его сторону, дважды опускала глаза.
Таким образом, когда «благодетельница» сообщила кардиналу о желании королевы, чтобы он письменно извинился перед ней за проступки, совершенные много лет назад, тот не колебался ни минуты и, схватив перо, сочинил длинную оправдательную речь, которую, разумеется, доверил мадам де Ла Мотт.
Наградой ему стало письмо без подписи, гласившее:
«Я рада, что отныне могу считать вас невиновным. Пока еще я не в состоянии дать вам аудиенцию, столь вами желаемую. Но когда обстоятельства позволят мне исполнить вашу просьбу, я тотчас же сообщу вам. Соблюдайте осторожность…»
После такого письма кардинал буквально утратил рассудок. Он запер свой дворец Саверн, переехал в Париж и поселился в роскошном особняке на улице Вьей-дю-Тампль. Теперь он лишь изредка совершал кратковременные поездки в Эльзас, куда его призывали возложенные на него обязанности, которые время от времени было все-таки необходимо исполнять. Де Роган не хотел надолго удаляться от Версаля, откуда к нему приходили нежные письма, на которые он возлагал столь великие надежды.
Когда же утром 11 августа 1784 года Жанна сообщила кардиналу, что королева готова прийти к нему на свидание, тот ощутил себя на вершине блаженства. По словам Жанны, во избежание нескромных глаз свидание должно было состояться ночью в версальском парке.
– Приходите ровно в полночь к ограде парка возле купальни Аполлона, – сказала она. – Там вас будет ждать служитель королевы: он проводит вас на место.
Разумеется, кардинал явился на свидание заранее, и ровно в полночь он уже входил в потайную калитку, сопровождаемый «служителем», роль которого исполнял небезызвестный Рето де Виллет. В это время граф и графиня де Ла Мотт пересекли террасу версальского дворца и направились к лестнице в сто ступеней. Рядом с ними шла женщина, закутанная в широкую накидку.
Та августовская ночь была особенно теплой и темной. Луна пряталась за тучами. Во дворце все спали – король был утомлен продолжительной охотой, а королева осталась ночевать в Трианоне.
Неподалеку от огромной лестницы находилась Роща Венеры, где совсем недавно были высажены редкие породы деревьев. Это был один из любимейших уголков Марии-Антуанетты. Поэтому его чаще называли Рощей Королевы. Туда и направилась чета де Ла Мотт вместе со своей спутницей. По дороге графиня продолжала наставлять закутанную в накидку женщину:
– Вы все поняли? Вы отдадите розу, письмо и скажете то, что я вам говорила, только очень тихо. Главное – не произносите ничего лишнего! Об этом просила сама королева. Представьте себе, если она узнает…
– Я все сделаю, как вы сказали, сударыня, – прошептала молодая женщина, ощущавшая себя не слишком уютно: она впервые попала во дворец и ничего не понимала в том розыгрыше, в который ее вовлекли.
Николь Легэ была выбрана для этой роли только потому, что имела отдаленное сходство с Марией-Антуанеттой, однако происхождения была отнюдь не королевского. Граф де Ла Мотт просто нашел подходящую проститутку и предложил ей за огромное вознаграждение в садах Пале-Рояля сыграть коротенькую роль в комедии, якобы устраиваемой, чтобы подшутить над знатным сеньором.
Разумеется, Николь согласилась. Она приехала в Версаль, где некая дама одела и причесала ее так, как обычно любила одеваться и причесываться королева. Затем ее заставили вызубрить роль, накинули черный плащ и повели во дворец.
В Роще было сумрачно и безлюдно. Граф исчез, а Жанна, сняв со своей ученицы накидку, отошла на несколько шагов и придирчиво оглядела ее со всех сторон. Убедившись, что все в порядке, она еще раз приободрила ее и тоже скрылась. Тот, кого они ожидали, был совсем близко – уже скрипел гравий под подошвами его башмаков…
Сердце кардинала билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Глаза его привыкли к темноте, поэтому, приблизившись к Роще, он без труда различил знакомый силуэт. На королеве было муслиновое платье в горошек, которое она так любила… Обезумев от нахлынувших на него чувств, де Роган бросился на колени, схватил подол королевского платья и принялся целовать его, бормоча слова признательности и преданности.
Он ожидал, что ему прикажут встать, однако женщина в муслиновом платье лишь протянула ему розу (забыв про письмо) и срывающимся голосом прошептала:
– Можете надеяться… прошлое будет забыто.
Кардинал собирался ответить, даже, быть может, признаться в своей безрассудной страсти, как вдруг услышал шум шагов. К ним приближался сопровождавший его служитель.
– Мадам, сюда идет графиня д'Артуа! – свистящим шепотом проговорил он. В тот же момент из-за кустов появилась Жанна, державшая в руках накидку.
– Быстрей! Быстрей! Уходите! – воскликнула она.
И пока лжеслуга провожал кардинала к экипажу, лжекоролева и ее ангелы-хранители возвращались в Париж… в придворном экипаже.[3]3
Если судить по нескольким письмам, отправленным Марией-Антуанеттой австрийскому посланнику во время процесса по делу об ожерелье, можно предположить, что королева была в курсе комедии, разыгранной для посрамления ее врага; королевский экипаж лишь подтверждает гипотезу об участии королевы в этом розыгрыше. (Прим. автора.)
[Закрыть]
Разумеется, с этой ночи несчастный кардинал оказался полностью во власти Жанны. Он уже видел себя фаворитом, а быть может, даже первым министром и поэтому слепо исполнял все требования, которые от имени королевы предъявляла ему Жанна. Ей же ничего не стоило заявить, например, что Мария-Антуанетта, постоянно испытывавшая нехватку наличных средств, просит одолжить ей сто двадцать тысяч ливров, чтобы помочь одному благородному, но обедневшему семейству. Кардинал нашел требуемую сумму, хотя его собственное финансовое положение было отнюдь не блестящим… и Жанна приобрела великолепный дом в Бар-сюр-Об.
На свое горе кардинал продолжал получать от королевы весьма любезные записки, выходившие из-под пера неутомимого Рето де Виллета. Судя по этим запискам, Жанна пользовалась безграничным доверием королевы, а аппетиты ее все росли.
Ловкая авантюристка уже привыкла к этой игре, как вдруг в нее вмешался сам дьявол, ввергнувший Жанну во искушение и подготовивший дальнейшее ее падение.
Слухи о мадам де Ла Мотт-Валуа, пользовавшейся «неограниченным доверием» королевы, распространились в парижском свете и дошли до ушей ювелиров ее величества, господ Бемера и Бассанжа. В это время у них возникла проблема с роскошным алмазным ожерельем, которое они никак не могли продать из-за его непомерно высокой цены. Некогда Людовик XV заказал ожерелье для мадам Дюбарри, но король неожиданно умер, и фаворитка так и не получила это поистине сказочное украшение.
Разумеется, ожерелье было показано Марии-Антуанетте, обожавшей бриллианты, однако экономный Людовик XVI отказался оплатить его. Английский и испанский дворы также отказались приобрести ожерелье, в которое ювелиры вложили большую часть своих сбережений.
Итак, прежде чем разобрать ожерелье, ювелиры решили встретиться с мадам де Ла Мотт и попросить ее уговорить королеву купить уникальное украшение. Предложение ювелиров навело авантюристку на поистине гениальную мысль. Чувствуя, как богатство само плывет к ней в руки, она срочно вызвала из Страсбурга кардинала де Рогана, удалившегося туда на празднование Рождества.
Предложение, сделанное Жанной кардиналу, звучало просто и заманчиво. Мария-Антуанетта якобы сгорала от желания иметь ожерелье, но, так как король отказался его купить, она уже не могла приобрести его официальным путем. Ей нужен был скромный и верный друг, который бы провел переговоры, приобрел украшение на свое имя и выступил гарантом регулярных платежей. Сама же королева брала на себя обязательство за два года оплатить стоимость ожерелья, цена которого была равна одному миллиону шестистам тысячам ливров.
Такое доверие буквально окрылило кардинала. В тот же вечер он отправился к Бемеру и Бассанжу и обговорил с ними условия покупки ожерелья. 29 января 1785 года ювелиры прибыли во дворец Рогана для подписания контракта. Там их уже ожидала мадам де Ла Мотт, которая после завершения всех формальностей взяла документ и заявила, что «отправляется в Версаль». Вернувшись, она привезла контракт обратно; против каждого пункта рукой «королевы» было написано «одобрено», а в конце документа красовалась подпись: «Мария-Антуанетта Французская».[4]4
Это была грубая ошибка. Мария-Антуанетта была не «Французская», а «Австрийская». К тому же она всегда подписывалась только своим именем. (Прим. автора.)
[Закрыть]
Через два дня кардинал, имея при себе ожерелье, постучался в двери маленькой квартирки Жанны в Версале. Едва он успел войти, как следом за ним появился темноволосый молодой человек, одетый в костюм курьера. Поклонившись, курьер произнес магические слова:
– Именем королевы!
Кардинал вручил молодому человеку шкатулку, и тот, напутствуемый Жанной, мгновенно испарился. И пока ликующий в душе кардинал ехал обратно в Париж, темноволосый молодой человек – все тот же вездесущий Рето де Виллет, – покружив по Версалю, вернулся в квартиру Жанны.
В тот же вечер супруги де Ла Мотт и их сообщник спешно разобрали ожерелье, повредив при этом несколько камней. Будучи уверенными, что никто не станет их преследовать, они торопились дорваться до богатства.
Расчет Жанны был прост. Разумеется, когда 1 августа не будет внесена условленная сумма, обман раскроется, однако это ее не волновало. Королева платить не станет, но это сделает Роган, выступивший гарантом сделки, и сделает без всякого шума и недовольства, дабы избежать насмешек, которые непременно обрушатся на его голову, если обман станет достоянием гласности. Если же он не заплатит, он будет обесчещен. И уж конечно, Роган не станет требовать объяснений от королевы.
Итак, мошенники чувствовали себя уверенно. Ла Мотт отбыл в Лондон продавать камни, а Жанна отправилась в Бар-сюр-Об, где зажила в свое удовольствие и даже устраивала приемы. Однако она не учла одной маленькой детали: кардинал был по уши в долгах и не мог заплатить даже первый взнос. Между тем де Роган начал проявлять первые признаки беспокойства. Ведь несмотря на письма, которые он продолжал получать, на публике королева была с ним по-прежнему холодна и надменна. И – хуже всего – она не носила ожерелье!
– Она наденет его только после того, как полностью оплатит, – заверила кардинала Жанна, которую он вызвал в Париж.
Однако 1 августа приближалось, и авантюристка вынуждена была признаться себе, что дата эта и ее тоже весьма беспокоит. Она отправилась к ювелирам и «от имени королевы» заявила, что Мария-Антуанетта находит ожерелье непомерно дорогим и готова вернуть его, если они не снизят цену на двести тысяч ливров. Она полагала, что ювелиры заартачатся, начнутся переговоры, и она сумеет выиграть время. Но, к великому ее удивлению, Бемер и Бассанж немедленно согласились. Впрочем, ларчик открывался просто: при заключении сделки ювелиры «чуть-чуть повысили» цену ожерелья по сравнению с его изначальной стоимостью.
Тогда графиня де Ла Мотт отважилась на дерзкий шаг.
– Вас обманули, – заявила она, – и нас вместе с вами! Подпись королевы на документе поддельная. Но кардинал богат: он, разумеется, все оплатит.
Она полагала, что устрашенные ювелиры бросятся к своему титулованному должнику, выступившему гарантом сделки. Однако до ювелиров уже дошли слухи о несостоятельности прелата, и вместо того чтобы отправиться к нему, они помчались в Версаль, где добились аудиенции у королевы.
Просители изложили Марии-Антуанетте свою историю, и та, ничего не поняв, тем не менее пообещала во всем разобраться. Серьезность дела поначалу от нее ускользнула, однако она уже привыкла, что интриганы нередко пользуются ее именем для обделывания своих делишек – за подобные мошенничества уже не одна придворная дама познакомилась с Бастилией.
Наконец королеве все же пришлось вникнуть в суть истории ювелиров; во всем разобравшись, она пришла в такую ярость, что совершенно забыла об осторожности. И 15 августа в Версале разыгралась настоящая драма.
В то утро кардинал собирался служить мессу в придворной часовне. Облаченный в пурпурную мантию, он ожидал выхода короля и королевы в прихожей перед королевским кабинетом, и настроение у него было мрачное. Дражайшая графиня удалилась к себе в поместье, от нее не было никаких известий, и он чувствовал себя ужасно одиноко. Неожиданно к нему подошел лакей и сообщил, что король ждет его у себя в кабинете.
Переступив порог королевского кабинета, кардинал увидел, что Людовик XVI сидит за письменным столом, а рядом с ним стоит королева. Ее величество была в роскошном платье из белого шелка, сверкавшего алмазной россыпью, над головой покачивались пышные перья, однако взор ее источал холод, а губы кривились в презрительной усмешке.
– Дражайший кузен, – начал король, – что означает эта покупка ожерелья, которую вы совершили от имени королевы?
Кардинал побледнел. Он почувствовал, что под ногами у него разверзается бездна. Женщина, именовавшаяся королевой, презрительно усмехалась и смотрела на него ледяным взором… а ведь именно она писала ему такие нежные письма! Неужели она разыгрывает очередной спектакль?!
Волна презрения захлестнула его. Впервые он выдержал взгляд Марии-Антуанетты и ответил презрением на презрение:
– Сир! Я вижу, что ошибся… но я никого не обманывал!
– В таком случае вам нечего волноваться. Только извольте все объяснить.
Кардинала проводили в соседнюю комнату, дабы он мог изложить свои показания на бумаге, однако де Роган так разволновался, что едва мог держать в руках перо. Тем не менее он написал о том, что мадам де Ла Мотт, подруга королевы, уговорила его приобрести ожерелье.
– Моя подруга?! – возмутилась Мария-Антуанетта, прочтя написанное. – Я не знаю женщины с таким именем! И потом, я умею выбирать себе друзей.
– С этим трудно согласиться, глядя на окружение вашего величества, – обронил кардинал, и Мария-Антуанетта покраснела от гнева.
Вмешался король:
– Где сейчас эта Ла Мотт?
– Полагаю, что у себя, сир. В Бар-сюр-Об.
– Ожерелье у вас?
– Нет, сир. В присутствии мадам де Ла Мотт я передал его курьеру королевы, которого видел впервые.
– А где письма, которые вам писала королева?
– Сир… Теперь я понимаю, что они были подделаны.
– Еще бы они были не подделаны! – возмущенно воскликнул король. – Мне придется как следует во всем разобраться.
Воцарилась тишина. Внезапно представив себе, что может случиться, если письма будут обнаружены, кардинал пришел в ужас и с достоинством произнес:
– Ваше величество, эта история не должна просочиться за пределы вашего кабинета. Речь идет об ожерелье, оплату которого я гарантировал своей подписью. Никогда еще никто из Роганов не отказывался от своей подписи! Я заплачу.
Но тут вмешалась королева. Дрожащим от гнева голосом она заявила:
– А я, сударь, желаю полной ясности и требую правосудия! Я не позволю делать из меня пешку в чужой игре!
– Сударыня, заклинаю вас, опомнитесь! – воскликнул несчастный прелат. – Если начнется процесс, могут всплыть нежелательные подробности…
– Как? Вы смеете давать мне советы – мне?! О сударь!
Презрение королевы вывело кардинала из себя:
– Род Роганов, сударыня, значительно древнее рода Габсбургов! – Он смерил королеву надменным взором, поскольку теперь видел в этой женщине всего лишь презренную кокетку.
Король приказал кардиналу покинуть кабинет, и, пока тот шел к двери, заявил, что намеревается исполнить свой долг короля и супруга…
Способ, избранный королем для исполнения этого долга, потряс всех. Когда кардинал, направляясь в часовню, проходил через Зеркальную галерею, раздался торжествующий голос барона де Бретея:
– Арестуйте господина кардинала!
Прелат закрыл глаза. Случилось самое худшее. Толпа расступилась, и стражники окружили его. Однако прежде чем сесть в экипаж, который должен был доставить его в Бастилию, кардинал нашел способ нацарапать записку для своего секретаря, аббата Жоржеля. В этой записке он приказывал сжечь все бумаги, лежавшие в красной шкатулке. Таким образом, ценой собственной безопасности узник пытался спасти честь королевы…
18 августа в Бар-ле-Дюк была арестована Жанна де Ла Мотт – она намеревалась как можно скорее покинуть Францию, но не успела этого сделать. Пока ее везли в Бастилию, она кусалась и царапалась, словно тигрица, при этом обвиняя Калиостро и его жену в том, что они украли у нее ожерелье. Калиостро и его жена также были арестованы – равно как Николь Легэ и Рето де Виллет. И только уехавший в Лондон граф Ла Мотт остался вне досягаемости французской полиции.
Процесс, ведение которого было поручено парламенту, длился несколько месяцев и вызвал бурю страстей. Версаль направил судьям меморандум, где было указано, какому наказанию желательно подвергнуть каждого из виновников; разумеется, самые суровые кары предназначались для кардинала. Но 31 мая 1786 года парламент, который всегда был враждебен двору, после голосования вынес свой вердикт. Кардинал де Роган и Калиостро были оправданы, Николь Легэ, родившая в тюрьме ребенка, была объявлена «непричастной к делу», граф де Ла Мотт был заочно приговорен к галерам, а Рето де Виллета, фальсификатора, виновного в оскорблении величеств, которого следовало бы повесить, обрекли на… ссылку.
Самая суровая кара выпала на долю Жанны де Ла Мотт. Она была приговорена к публичному наказанию кнутом, потом ее должны были заклеймить раскаленным железом, поставив на обоих плечах букву «В» – «воровка», и навечно заключить в тюрьму Сальпетриер.
Уже через несколько часов под улюлюканье толпы Жанну подвергли бичеванию на площади. Однако освобожденная от цепей авантюристка столь яростно отбивалась от державших ее палачей, что наказание так и не сумели довести до конца. Изрыгая проклятия, она в неистовстве вопила:
– Мне стоило только слово сказать, и я бы погубила королеву!
После того как Жанну заклеймили раскаленным железом, она потеряла сознание, и ее отнесли в Сальпетриер на руках.
Впрочем, в тюрьме для графини де Ла Мотт определили вполне щадящий режим. Стало хорошим тоном навещать ее, но однажды, когда в тюрьму явилась подруга королевы принцесса де Ламбаль, узница заявила, что «ее не приговаривали принимать подобных посетителей»…
Через два года Жанна без особого труда бежала из тюрьмы вместе с женщиной, которой было поручено за ней присматривать, и, прибыв в Лондон, сразу же засела за писание мемуаров. Умерла она в Лондоне 23 августа 1791 года, выбросившись из окна. Причины, побудившие ее на такой поступок, неизвестны.
Разумеется, решение парламента, преисполнившее радостью парижан, было воспринято в Версале как оскорбление. По просьбе королевы Людовик XVI лично подписал приказ о высылке из Франции Калиостро, а кардинала де Рогана сослал в аббатство Шез-Дье.
В 1788 году кардиналу было разрешено вернуться из ссылки; он отправился сначала в свой замок Саверн, а затем эмигрировал на другой берег Рейна.
Все эти годы он исправно выплачивал деньги за ожерелье, и лишь внезапная смерть не позволила ему расплатиться полностью. Кардинал де Роган скончался в 1803 году в городке Эттенхейм.
