Текст книги "Драгоценности Медичи"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Я еду, чтобы уладить одно дело.
– Какого рода дело?
Он отпрянул и сдвинул брови. Баронесса Полина, пожалуй, зашла слишком далеко... Впрочем, она и сама поняла это:
– Простите меня, если я проявила нескромность. Я задала этот вопрос только потому, что мне очень хочется по-настоящему подружиться с вами. Вы ведь много лет не бывали в Соединенных Штатах, а у нас «дела» часто решаются насилием или коварством, особенно когда речь идет о том, чем занимаетесь вы: исторические драгоценности, знаменитые или не очень, но всегда великолепные, иначе вы не обратили бы на них внимания, и, следовательно, чрезвычайно опасные.
– Надеюсь, в данном случае это не так, – улыбнулся Альдо. – Я просто хочу проверить одну гипотезу.
Вопреки его ожиданиям, Полина не попросила уточнить характер этой гипотезы, но молча и очень внимательно посмотрела на него, и в ее взгляде он прочел тревогу, которая показалась ему трогательной, поскольку эта женщина не пыталась соблазнить его: она только что говорила о дружбе, и это звучало искренне. Во всяком случае, Альдо поверил ей. Быть может, ему просто хотелось поверить? Наконец она спросила:
– У вас есть друзья в Нью-Йорке?
– Несколько клиентов... среди которых я обычно друзей не завожу. А почему вы об этом спрашиваете?
– Чтобы узнать, собираетесь ли вы остановиться в частном доме.
– Боже мой, конечно, нет! У меня нет предубеждений против отелей, и я даже люблю жить в гостинице, если она хорошего качества. Я забронировал номер в «Уолдорф-Астория»...
– Как все! Я готова была поклясться! Это просто смешно.
– Почему смешно?
– Не потому, что я ненавижу все, имеющее отношение к Асторам, и не потому, что ее скоро снесут... О! Кого я вижу?
Последнее восклицание относилось к княгине Оболенской, которая только что появилась на палубе. Альдо мог бы и не узнать ее в узкой бархатной шляпке гранатового цвета и в таком же пальто с серебристо-черным воротником из лисьего меха, если бы рядом с ней не вышагивал Адальбер в буром твидовом костюме и картузе – настоящая симфония! Парочка о чем-то оживленно переговаривалась.
– Вы знаете эту даму? – спросил Морозини у Полины.
– Она знаменита... или почти знаменита! Алиса Астор, дочь Авы, еще более безумной, чем она. Я ее не выношу. Возьмите меня под руку и проводите в радиорубку!
– Хотите подать сигнал SOS? – пошутил Альдо.
– Не надо меня подзуживать! Нет, мы просто переменим место вашего обитания: это будет отель «Плаза»! Единственный отель, который подходит человеку ваших достоинств. Кстати, наш друг Вобрен уже забронировал там номер...
Разумеется, этот аргумент был куда убедительнее, чем антипатии баронессы, и Альдо позволил увести себя, очень довольный в глубине души тем, какую мину скорчит Адальбер, когда пути обеих пар пересекутся.
Действительность намного превзошла его ожидания. Когда он проходил мимо, увлеченно беседуя со своей спутницей, Адальбер вытаращил глаза, застыл на месте и даже обернулся им вслед, тогда как обе женщины обменялись ледяным взглядом, одна презрительно выпятив губы – Полина! – другая с не меньшим пренебрежением пожав плечами. Альдо ограничился лукавой усмешкой, которую сразу заметила наблюдательная баронесса:
– Вы знакомы с этим человеком?
– Не только знаком, но даже считал его своим лучшим другом.
– Почему «считали»? Он вам уже не друг?
– Я сам задаюсь этим вопросом. После его знакомства с княгиней Оболенской у меня создалось впечатление, что он больше не хочет меня видеть.
– Потому что он влюблен в эту дуреху и далеко не так обольстителен, как вы? Чем он занимается в жизни?
– Он египтолог с блестящей репутацией...
Уже взявшись за ручку двери, ведущей в радиорубку, Полина расхохоталась:
– Тогда можете поставить крест на вашей замечательной дружбе! Алиса считает себя новым воплощением Клеопатры или чем-то в этом роде. Она проглотит его с потрохами...
Войдя внутрь, она все еще продолжала смеяться, но Альдо ее веселья не разделял. Эта любопытная женщина обладала способностью снимать шелуху с души, и, хотя ему самому никогда не приходила в голову мысль, что Адальбер мог увидеть в нем возможного соперника (полная дичь!), он стал всерьез опасаться, что, если она права, их почти братским отношениям нанесена смертельная рана. И это было совершенно невыносимо – особенно при его нынешнем состоянии духа. Логический вывод: им следовало объясниться со всей откровенностью, лицом к лицу, глаза в глаза и обязательно наедине!
В ожидании, когда баронесса покончит со своими радиограммами, он решил отправиться в бар вместе с парой художников, которые сели на пароход ночью, а затем пошел навестить Жиля Вобрена, дела которого оказались совсем не блестящими: бедняга лежал на постели, так и не сняв спортивного костюма, а цвет лица у него был все таким же зеленым. Над ним хлопотал стюард,[23]23
В то время Г.Т.К. (Главная Трансатлантическая Компания) предоставляла одного стюарда на две каюты класса люкс. (Прим. авт.).
[Закрыть] менявший ему холодные компрессы на лбу.
– Похоже, ты чувствуешь себя неважно? – констатировал Морозини.
– Зато у тебя все отлично! – со стоном отозвался Вобрен. – Ты выглядишь до отвращения здоровым, а вот я уподобился жалкому червяку... И я страшно боюсь, что меня увидят в таком состоянии!
Альдо мысленно согласился с ним: он сам ненавидел показываться на люди больным.
– Но я тебе не чужой человек, а старый товарищ, который, как и ты, прошел всю войну. Что тебе прописал врач?
– Раствор хлоралгидрата, будто бы действующий как снотворное, да только во мне он задержался всего на пару минут...
– Он тебя принял за девчонку? Впрочем, если ты смотрел на него таким взглядом, это неудивительно! Тебе следует поесть...
– Умолкни, несчастный!
– ...жареных хлебцев и бриошей... и запить все это ледяным виски с содовой!
– Откуда у тебя этот рецепт?
– Мой старый друг лорд Килренан, хоть и был старым морским волком, иногда все же страдал от этой пакости, и представь себе, адмирал Нельсон тоже. Он лечился только этим снадобьем. Заметь, он считал виски панацеей от всех недугов, начиная от головной боли и кончая мозолями на ногах. И он был не так уж не прав: как-то раз между Кале и Дувром мне пришлось прибегнуть к этому методу, и эффект оказался поразительным. Вашему доктору следовало бы это знать, – добавил Морозини, обращаясь к молодому стюарду.
– Возможно, он опасается применять его к тем, кого не знает, чтобы американские власти не обвинили нас в подстрекательстве к потреблению алкоголя. Кроме того, если у вас слабая печень, мсье.
– Отчасти, – признался Вобрен, – но я предпочитаю умереть, чем так мучиться! Что подумает обо мне баронесса?
– Только самое хорошее, поверь мне! Она беспокоится за тебя, и это уже неплохой признак, верно? Останьтесь с ним! Я схожу за лекарством сам, – сказал Альдо, направляясь к двери.
И он открыл ее так стремительно, что стоявший за ней человек успел лишь отпрянуть и тут же ринулся прочь, пробормотав какие-то извинения. Несколько озадаченный Морозини смотрел, как в конце коридора исчезла фигура в серо-бежевом габардиновом плаще, каких на пароходе встречалось немало. Из-за поднятого воротника и надвинутой на брови фуражки он не сумел разглядеть лицо незнакомца. И очень пожалел об этом, так как этот тип явно подслушивал под дверью, из-за чего едва не получил удар в лоб. Альдо все же погнался за ним, однако, добежав до поворота, никого не обнаружил. Должно быть, незваный визитер скрылся в одной из кают, но как определить, в какой?!
Направляясь в бар, Морозини продолжал гадать, отчего кто-то проявил такой интерес к больному, с утра не покидавшему постели, который, кроме краткой беседы с доктором и нескольких слов, адресованных стюарду, издавал лишь такие малопривлекательные звуки, как бурчание в животе. Разве что любопытствующего субъекта занимал вовсе не Жиль, а он сам? Это означало, что за ним следили – вывод хоть и логичный, однако ничего не проясняющий.
Взяв в руки запотевший бокал, Альдо вернулся в каюту с целью лично вручить больному лекарство и, объявив, что заглянет завтра, пошел к себе, чтобы переодеться к обеду. Он завязывал галстук, когда в дверь постучали, но не успел он крикнуть «Войдите!», как Видаль-Пеликорн уже переступил порог. Глаза у него потемнели от гнева, светлая прядь воинственно торчала надо лбом, и начал он без всякой преамбулы:
– Нам нужно поговорить!
Его отражение появилось в зеркале, перед которым Альдо продолжал манипуляции с галстуком, как если бы ничего не произошло:
– Я придерживаюсь того же мнения, но ты мог бы для начала поздороваться!
– Ладно, если тебе так хочется, здравствуй!
– Это самое малое из того, что требуется, и я не буду настаивать на том, чтобы ты спросил меня: «Как поживаешь?»
– У тебя такой цветущий вид, что спрашивать необязательно!
– Опять! Сегодня меня попрекают этим уже во второй раз, и оба раза я слышу это от друга – или того, кто был им! Это становится утомительно.
– Кто же этот второй «бывший»?
– Жиль Вобрен.
– Он тоже здесь?
– А почему бы и нет? Ты же здесь? Ну, так что тебе нужно?
Убедившись в том, что галстук завязан идеально, Альдо отошел к столику у изголовья кровати, где оставил свой портсигар, тогда как Адальбер совершил маневр в противоположном направлении, и прислонился спиной к комоду, над которым возвышалось зеркало.
– Скорее я должен задать тебе этот вопрос! Почему ты меня преследуешь?
– С чего ты взял, что я тебя преследую?
– Сначала в Лондоне, когда ты ворвался в дом, словно молния...
– Я предпочел бы другое сравнение: упал как камень в мутное болото, где весело барахтались вы трое – Уоррен, твоя прекрасная дама и ты.
– ...а теперь на этом пароходе!
– На который я сел прежде тебя, еще в Гавре, совершенно не подозревая, что остановка в Плимуте принесет мне нежданное счастье общения с тобой! – солгал Альдо с неподражаемым апломбом. – А теперь, – продолжил он более жестким тоном, – мне хотелось бы узнать, что я тебе сделал дурного, кроме путешествия на пароходе, о котором не счел нужным уведомить тебя?
– Ничего, но...
– Неужели я настолько восстановил против себя, сам того не зная, дочь леди Рибблздейл? Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ведь ее мать ненавидит меня.
– Значит, я был прав, не доверяя тебе: ты побеспокоился о том, чтобы выяснить, кто она!
– Ты принимаешь меня за певчего из церковного хора? Разумеется, я «побеспокоился». Ты же не думаешь, что я подвергнул Уоррена допросу? Он просто удовлетворил мое любопытство!
Несмотря на свой загар – вечный, как у самого Морозини! – Адальбер побледнел.
– Что он тебе сказал?
– Кроме имени будущей экс-княгини Оболенской, абсолютно ничего! Правда, упомянул, что вы занимаетесь неким деликатным делом...
Из груди археолога вырвался вздох облегчения:
– Слава богу! Слушай, я могу сказать тебе только одно: она владеет бесценным украшением, за которой охотятся люди, готовые на все. Уоррен сделал все, чтобы защитить ее в Лондоне, но опасность была настолько велика, что она предпочла тайно отплыть в Соединенные Штаты. Вот почему мы сели на французский пароход ночью. Однако присутствие здесь самого знаменитого эксперта по историческим камням для нас просто губительно, ведь Алиса предпринимает невероятные усилия с целью убедить всех, что она рассталась с этой драгоценностью...
– Что это такое?
– Ожерелье, найденное в гробнице Тутанхамона и подаренное ей лордом Карнавоном...
– Никогда об этом не слышал! – вновь солгал Альдо. – Впрочем, египетские украшения меня не интересуют! Они слишком тусклые! Я люблю только блестящие вещицы из алмазов и их зелененьких братцев. Тебе следовало бы это знать!
– Украшение из золота и лазурита, обнаруженное в гробнице, о которой грезит весь мир? На тебя трудно угодить! Одно исключение ты мог бы сделать!
– Ну нет! О жемчужинах Клеопатры ничего не скажу, поскольку они живые и всегда считались лучшим украшением для женщины, но золотые бляхи, которыми фараоны закрывали брюхо, меня никогда не привлекали. Это твоя епархия!
– Ладно, ты меня убедил. Но чем же ты занимаешься здесь?
– ...и без тебя, хотя до сих пор мы всегда работали вместе, одолев вдвоем немалый путь! Видишь ли, я такой же коммерсант, как Вобрен, и у меня есть разные сложные дела...
Продолжая говорить, Альдо тихонько приближался к двери: знаком приказав своему другу молчать, он рывком распахнул ее. Там никого не оказалось, но в коридоре он увидел тот же силуэт, что прежде: видимо, звук приближающегося голоса вспугнул любопытного.
– Ты думаешь, нас подслушивали? – спросил Адальбер.
– Как подслушивали под дверью Вобрена. И теперь я уверен, что все дело во мне.
– Почему? Ты занят поисками, которые могут кому-то повредить?
– А как ты полагаешь? Что могло бы заставить меня сесть на этот, конечно, вполне приятный пароход, в то время как Лиза возвращается в Венецию одна?
– Она могла бы поехать с тобой! Ей не нравится Америка?
– Не слишком. Кроме того, она ждет ребенка. Наконец, жену не берут с собой, когда идут по следам украшения и убийцы, чьи пути могут пересечься.
– Черт возьми! И что же это за украшение такое? – не удержался от вопроса Адальбер, стараясь говорить небрежным тоном.
– Успокойся! Это не ожерелье Тутанхамона, но опасность представляет не меньшую. Насколько мне известно, по крайней мере три женщины умерли из-за того, что владели этой драгоценностью... или надевали ее, поскольку речь идет о гарнитуре из ожерелья и серег. Ты удовлетворен?
Видимо, Адальбер не был удовлетворен, поскольку задал еще один вопрос:
– А эта дама, с которой ты прогуливался по палубе? Ты работаешь на нее? Она очень красива!
– Теперь мы перешли к инсинуациям? Нет, милостивый государь, я не работаю на нее. Это подруга Вобрена, с которой я познакомился только вчера. Но ты должен знать ее... Неужели твоя княгиня тебе не рассказала? Они друг друга не выносят.
– Алиса мне ничего подобного не говорила. Она на нее даже не взглянула.
– Тем не менее увидела! Ты хочешь мне еще что-то сказать? Надеюсь, что-нибудь разумное?
– Нет... Да! Если я правильно понимаю, мы оба занимаемся весьма деликатным делом и, возможно, нам не следует путаться под ногами друг у друга. Ради безопасности Алисы я предлагаю, чтобы во время этого путешествия мы делали вид, будто совсем не знакомы...
– Ну, разумеется, дружище, – сказал Альдо, стиснув зубы, чтобы сдержать нарастающий гнев. – И даже после! Каждому свои проблемы, каждому свой путь! Прекрасная мысль!
Повернувшись к двери, он распахнул ее настежь, показывая тем самым, что беседа окончена. Задетый за живое, Видаль-Пеликорн не двинулся с места.
– Я надеялся, что ты поймешь, – сказал он со вздохом, а потом направился к выходу. – Ты очень изменился, Морозини!
– Изменился? Я всегда был безнадежным идиотом! Неужели ты этого не знал?
Едва Адальбер вышел, Альдо с треском захлопнул за ним дверь и, схватив подвернувшуюся под руку пепельницу, швырнул ее об стену. Этим он немного облегчил душу, но одновременно ему захотелось плакать. Ведь Адальбер пришел лишь затем, чтобы приказать ему держаться подальше от своей драгоценной Алисы! Альдо мгновенно возненавидел эту шлюху, которой удалось поколебать дружбу, выкованную, как он думал, на века! Это было невероятно! Непостижимо! Главное же, очень неприятно, и Альдо, потерявший аппетит при одной мысли, что ему придется сидеть за одним столом с женщиной, похитившей часть – и не самую худшую – его самого, решил обойтись без обеда. Наверняка многие последуют его примеру, поскольку погода не улучшилась. Ветер, налетевший из Исландии, встряхивал Северную Атлантику и одновременно судно, несмотря на все усилия конструкторов сделать его более устойчивым.[24]24
Системы борьбы с морской качкой в те времена только начали создаваться. (Прим. авт.)
[Закрыть] Альдо, всегда любивший шторм, до которого, впрочем, дело еще не дошло, подумал, что рокот бурных волн лучше согласуется с его настроением, чем светские разговоры или ватное безмолвие каюты. Надев непромокаемый плащ, он направился на корму – туда, где вздымалось древко трехцветного флага, и облокотился о перила как раз над глубокой длинной бороздой, постепенно закручивающейся в бант, который быстро исчезал в серо-зеленых, с бахромой белой пены, волнах. Вдалеке океан устилали полосы еще разрываемого ветром тумана, пока не загустевшего до зловещего «морского пюре», но и этого оказалось достаточно, чтобы Альдо ощутил, как в нем усиливается гнетущее чувство одиночества. Холод не давал ему вдохнуть полной грудью влажный соленый воздух. За его спиной было пустое пространство: обеда и морской болезни хватило, чтобы на палубах никого не осталось. Он видел только французский флаг, отяжелевший от влаги, и катапульту с гидросамолетом наверху, которая словно бы принадлежала к иному миру, как и отдаленный шум двигателей. И неумолимо расширялась водная гладь между ним и уже далекой Европой, между ним и всем, что он любил.
Внезапно его всегда настороженный слух подал ему сигнал о том, что кто-то приближается к нему легкой, быстрой, осторожной поступью, едва слышной благодаря обуви на резиновой подошве. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть того, кто показался ему матросом гигантского роста с темным лицом. В ту же секунду незнакомец, сжимавший в правой руке нож, бросился на него.
Отпрянув в сторону движением, достойным матадора, на которого мчится бык, Альдо сумел избежать смертельного удара, но не соприкосновения с мускулистым телом, источавшим запах пота, мокрой шерсти и еще какой-то аромат, чей характер он надеялся определить позднее, если сумеет выйти живым из этой передряги. Пока же ему пришлось полностью сосредоточиться на вынужденной схватке, которая вполне могла оказаться очень короткой. Помимо ножа, нападавший обладал недюжинной силой, и его целью было убийство. Не соглашаясь с ним в этом пункте, Альдо защищался, однако, несмотря на бицепсы, накачанные благодаря постоянным занятиям боксом, борьбой, фехтованием и плаванием, понимал, что будет очень трудно вырваться из рук столь мощного противника. Оба они уже катались по палубе, и незнакомец, отбросив нож, сдавил пальцами горло Морозини, который почувствовал себя, словно в тисках. Он задыхался...
Глава VI
Вечер на борту
С энергией отчаяния Альдо попытался освободиться от навалившегося на него тяжелого тела, от стиснувших пылающее горло рук, однако он заметно уступал противнику в весе, и силы его неумолимо таяли. Он понял, что сейчас умрет здесь, в самый разгар дня, на набитом людьми пароходе, и через мгновение убийце останется только выкинуть его тело за борт, навсегда вычеркнув из списка живых. Словно в фильме, крутившемся с бешеной скоростью, он увидел Лизу, детей, свою прошлую жизнь, мать... Но внезапно услышал у самого уха крик боли, и пригвоздившая его к земле тяжесть словно испарилась. В ушах у него гудело, перед глазами прыгали черные точки: он уловил запах духов, почувствовал, как чьи-то руки быстро срывают галстук, расстегивают воротник и начинают мягко массировать онемевшее горло. Подняв наконец веки, он разглядел черты лица, большой алый рот.
– Ну, кажется, я подоспела вовремя! – послышалось контральто баронессы Полины. – Вот что, попробуйте глотнуть несколько капель моего эликсира!
И осторожно приподняв ему голову, она поднесла к его губам дорожную серебряную фляжку, в которой оказался напиток, обжегший ему рот и пищевод. Из глаз у него полились слезы, он закашлялся, но сумел сесть:
– Что это такое?
– Смесь моего изготовления: треть джина, треть виски и треть кальвадоса. Правда, эффективно? Я всегда держу ее при себе на случай упадка сил. Теперь попробуйте встать! Я помогу вам...
Это оказалось нелегко. Пароход проходил через зону сильного волнения, но, ухватившись за перила и руку Полины, необычно сильной для женщины, Альдо сумел вернуть себе вертикальное положение.
– Спасибо, баронесса! Вы гораздо сильнее, чем могло бы показаться...
– Я же скульптор. Материалы, которые я использую, намного тяжелее полотна художника, и мне очень трудно сохранять руки в пристойном виде, однако у каждой медали имеется своя оборотная сторона. Как вы себя чувствуете?
– Лучше благодаря вам! Я обязан вам жизнью, но как вы сумели справиться с убийцей?
Полина фон Этценберг подняла свою эбеновую трость с рукоятью из слоновой кости, походившей на эфес, которая, собственно, и оказалась чем-то вроде шпаги, ибо в ножнах из черного дерева находился короткий и тонкий клинок.
– Я всадила это ему в спину, однако, похоже, угодила в ребро, потому что лезвие согнулось, а негодяй не только не рухнул, но бросился наутек, как заяц. Простите, что я не бросилась за ним: мне нужно было заняться вами. Вы меня страшно перепугали!
– А уж сам я как перепугался! – произнес Альдо. – Но каким чудом вы здесь оказались? И с какой целью?
– Очень просто: я искала вас. Вас не было в каюте, не было в столовой или в баре, однако где-то вы должны были находиться, а я заметила, что вы любите дышать свежим воздухом. Ну, а теперь пойдем к капитану! – добавила она, протянув ему руку.
– Зачем? Вы же не думаете, что напавший на меня человек состоит членом экипажа?
– Почему бы и нет? Разве не мог убийца затеряться среди стольких людей, обслуживающих корабль?
– Конечно, нет. Помимо того, что Компания нанимает только тщательно проверенных матросов и стюардов, среди них мало кто пользуется туалетной водой «Ветиве де Герлен». Убийца раздобыл где-то форменную одежду, каким образом, одному богу известно, но, можете мне поверить, это был пассажир. Так что незачем досаждать нашему капитану и посвящать его в эту историю!
– Но по какой же причине вас пытались убить? Это означает, что у вас на борту есть враги, иначе нападение лишено смысла...
– Враги на борту? Я ничего об этом не знаю. Однако при моей профессии они появляются неизбежно. Но вы-то сами! Как случилось, что вы гуляете с таким оружием в руках?
– В артистическом квартале, где я живу, женщине, которая любит выходить одна, лучше иметь при себе средства защиты. Впрочем, я далеко не всегда беру с собой трость. Сейчас пришлось, поскольку море слегка волнуется и раскачивает пароход, а мне совсем не улыбается растянуться на глазах целой толпы глупых снобов. Счастливая случайность, род вдохновения. Разве нет?
– Еще бы! Может быть, выпьем хорошего кофе? Я обнаружил, что на этом пароходе его умеют варить, а для меня это, поверьте, отнюдь не маленький комплимент!
Бар был переполнен в любое время суток. Все же им удалось найти столик подальше от компании игроков в покер. Молчаливые игроки в бридж имели в своем распоряжении специальный салон. Какое-то время Альдо и его спутница тоже молчали. Им нужно было прийти в себя. Он, естественно, нуждался в этом больше, чем она, и, хотя близость смерти не являлась для него каким-то новым ощущением, все случившееся выглядело удивительным: среди бела дня и на корабле, где было полно народу. А ведь он заказал билет на пароход в самый последний момент! Тем не менее обнаружилось уже два врага: тот, кто подслушивал, и тот, кто хотел сбросить его за борт. Это не мог быть один человек – разница в росте сразу же бросалась в глаза. Шпион казался скорее маленьким, в то время как убийца был выше его самого. Кроме того, если первый несомненно обитал в каюте люкс, второму ничто не мешало появиться из второго или даже третьего класса. В принципе пересекать границу первого класса не разрешалось, но всегда существуют способы обойти любой запрет. Тогда кто же? И почему? Ответа на эти вопросы не было. Главное же, главное – кто стоял за всем этим? Кроме Алоизия Ч. Риччи, он не видел никого, кто мог бы до такой степени ненавидеть его, чтобы подослать к нему убийцу. Неужели то, что он немного помог Жаклин Оже, стало для миллиардера смертельным оскорблением? Правда, за куда меньшую вину Болдини чуть не сгорел в своем доме, а Жаклин жизнью заплатила за бегство. В ближайшие дни надо быть очень, очень бдительным...
Погрузившись в раздумья, он забыл о посланной ему Провидением баронессе, но та и не думала обижаться. Она разглядывала его с вниманием энтомолога, заполучившего редкое насекомое, и наконец спросила:
– Что вы собираетесь делать теперь?
В ее прекрасном бархатном голосе звучала тревога, и он тепло улыбнулся ей:
– Что мне остается? Только ждать. Разве мы все не пленники на этом великолепном корабле? Я постараюсь завершить плавание самым приятным образом. Но приму меры предосторожности. А вы чем собираетесь заняться сегодня днем? Быть можем, пойдем в кино?
– Нет, спасибо. Я хотела бы написать несколько писем.
– В таком случае, я провожу вас в корреспондентский салон. Очень приятное место.
– Возможно, но я предпочитаю сочинять в одиночестве. В этой красивой комнате чувствуешь себя, как в школе. Я вернусь к себе, и вам следовало бы поступить так же: только что вы чудом избежали смерти, а это как-никак серьезная встряска... Увидимся за ужином.
Она встала, и Альдо сделал то же с намерением проводить ее, но она попросила его остаться, и он поклонился ей, тогда как она непринужденно двинулась к выходу, опираясь на трость, которой нашла такое удачное применение. Положительно, это была необычная женщина, обольстительная и очень привлекательная! Ничего удивительного, что Вобрен влюбился в нее. Он сам, независимо от того, что был обязан ей жизнью, ощущал притягательность этого странного сочетания – исходивших от нее чувственности и надежности старого друга.
Прежде чем вернуться в свою каюту, он зашел к Жилю, чтобы посмотреть, как тот себя чувствует. На пороге он столкнулся с бортовым врачом, который сообщил, что их «общий» больной сладко спит:
– Завтра он будет свеж, как огурчик... если только его не скрутит похмелье.
И, поскольку Морозини смотрел на него с недоумением, служитель Гиппократа добавил с насмешливой улыбкой:
– Виски вещь хорошая, но полпинты, пожалуй, многовато! С приятными лекарствами такого рода всегда возникают проблемы: их часто перебирают!
Успокоившись на сей счет, Альдо пошел к себе. В каюте он обнаружил карточку с изображением «Иль-де-Франс» и приглашением отужинать за столом капитана. Это был еще один довод в пользу того, чтобы истребить все следы последнего злоключения! Он тщательно запер дверь на ключ и, задернув занавески, растянулся на постели.
В восемь часов Альдо, облаченный в безукоризненный черный смокинг, превосходно сшитый и подчеркивавший его аристократическую стать, шел за метрдотелем по направлению к почетному столу через огромный зал, сверкающий хрусталем и серебром, украшенный цветами и ярко освещенный кессонами матового стекла на потолке с лепниной и торшерами в форме вазы, излучавшими более мягкий и рассеянный свет. Громадная лестница, по которой медленно спускались дамы в ослепительных платьях и сверкающих драгоценностях, подчеркивающих строгую простоту черных мужских фраков, представляла собой феерическое зрелище. Мода изменилась, и платья-рубашки, едва прикрывавшие колени, остались в прошлом: в этот сезон преобладающей была длина платьев до щиколотки. Прямой крой также уступил место гибким линиям, благодаря которым ткань плотно облегала тело – к великому отчаянию женщин, не обладавших идеальной фигурой. Некоторые декольте были головокружительными, а вырезы на спине доходили до поясницы, но излишнюю откровенность нарядов сглаживали длинные атласные или муслиновые шарфы, отделанные кружевами и перьями. А какими роскошными были ткани! Расшитые золотом или серебром парча и перламутровый атлас, креп с жемчужинами, стразами или блестками, муслин и газ, взлетавшие воздушными полосками, похожими на языки пламени, или собранные в складки на бедрах. В моде была асимметрия, и платья, оставляя обнаженным одно плечо, удерживались на другом драгоценной брошью или букетиком цветов. В прическах также царило разнообразие, позволявшее показать красоту волос, которые струились волнами или слегка завивались, что давало возможность вновь украсить голову диадемой... Все это походило на бесконечно красивый танец, словно некий режиссер, обожавший элегантность и искусство жизни, поставил ритмическую павану на величественных мраморных ступенях, покрытых красным ковром.
Альдо, завороженный сценой, в которой сам играл лишь незначительную роль, восхищенно следил за шествием, не зная, что его ожидает. И навстречу ему с радостной улыбкой двинулась Полина фон Этценберг, великолепная в своем креповом платье с крохотными эполетами на плечах: оно было выдержано в любимых ею серых тонах и при каждом движении переливалось хрустальными блестками, цвет которых варьировался от снежно-белого до иссиня-черного. Ее блестящие темные волосы были собраны в шиньон, слегка оттягивающий назад голову на гордой шее, не отягощенной ожерельем или каким-либо иным украшением. Лишь несколько алмазных звездочек сверкало в волосах, а лицо обрамляли длинные серьги из тех же камней.
Взяв Альдо под руку с изящной непринужденностью светской дамы, она шепнула ему:
– Вы пришли вовремя, поэтому успеете переварить сюрприз до появления звезд.
– Какие же звезды у нас будут?
– Адольф Менжу, киноактер, а главное, бесподобная Сесиль Сорель и граф де Сегюр в качестве ее мужа. Что касается сюрприза...
– Спасибо, я уже вижу...
Действительно, усевшись на указанное ей метрдотелем место по левую руку от капитана, прекрасная Алиса принялась поигрывать своей жемчужной цепочкой, тогда как склонившийся к ней Адальбер что-то шептал ей самым интимным образом.
– О да! – вздохнула Полина. – Мы будем ужинать вместе! Вот что значит принадлежать к знаменитым американским семьям! Но, хвала Господу, мне не придется сидеть напротив этой мегеры. Вы тоже окажетесь не слишком близко от вашего «друга». И от меня, – добавила она, надув губы. – Моим соседом будет ваш египтолог, и, поскольку он лишился общества своей красотки, боюсь, меня ожидает скучный вечер.
– Это меня удивило бы. Он блестящий собеседник и, поверьте мне, в целом совершенно очаровательный человек. Кто еще будет с нами?
– Вчерашнее развлечение: моя маленькая кузина Дороти и ее летающий рыцарь.
– Он решил остаться на пароходе?
– А что ему остается? В любом случае, даже если у него нет ни единого су, в средствах он стеснен не будет. Капитан у нас настоящий джентльмен и обращается с ним, как с самым дорогим гостем, даже одолжил ему смокинг. Есть еще одна премилая молодая пара: Кирилл Иванов с женой Кэролайн. Он русский, получивший американское гражданство, а она принадлежит к одной из лучших наших фамилий – Ван Дрейсенам.
Они уже приближались к столу, где предстояло выдержать обряд взаимных представлений, чему Альдо втайне радовался, но тут весь зал встал и разразился овацией: по большой лестнице неторопливо шествовал хозяин корабля, которого сопровождали молодой Ван Лэр и Дороти Пейн, необыкновенно хорошенькая в как нельзя более целомудренном платье из белого тюля с букетиками мелких, подобранных под цвет лица роз, – она переживала мгновение славы вместе со своим героем. Подойдя к столу, капитан начал знакомиться с приглашенными.
