Текст книги "Кольцо Атлантиды"
Автор книги: Жюльетта Бенцони
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
– В такое время, как ваше сиятельство, наверное, догадывается, он не может быть во Франции.
– Предполагаю, что он в Египте?
– Вы совершенно правы!
– Да, но где именно? Египет большой.
– А вот этого я не знаю. Господин проводит раскопки.
– Прекрасная новость! Чем бы еще он мог заниматься в этом месте? Ведь он, черт возьми, египтолог!
– Конечно, конечно, но на этот раз все несколько иначе. Мой господин, кажется, сделал открытие, возможно, очень важное, и пока он окончательно не удостоверится в своих предположениях, он предпочитает сохранять молчание. Господину князю известно, что его научные собратья из других стран только и ждут...
– Понятно, но вдруг вам понадобится срочно с ним связаться?
– В этом случае я должен буду написать ему письмо и отправить в двойном конверте в отель
«Шепардс» в Каире. Там для него оставляют почту... Больше, к сожалению, мне ничего не известно.
– Но помилуйте, это же смешно! Он ведь абсолютно доверяет вам! Да и я не могу себе представить, что вы были способны побежать в Академию наук или в редакцию какой-нибудь газеты и сообщить, на каком берегу Нила ваш хозяин орудует лопатой и киркой!
– Вы правы, ваше сиятельство, и должен заметить, что подобное происходит впервые. Но господин очень ясно изложил свою волю. Тем не менее его доверие ко мне безгранично...
– Тогда почему он боится любого сквозняка? Что там за исключительно важное открытие? Что ж, Теобальд, остается мне только отправить ему письмецо, надеясь, что он не замедлит забрать его из гостиницы.
– У господина князя неприятности?
– Скажем, у меня есть вопросы, но они могут и подождать. Благодарю вас, Теобальд, будьте здоровы!
– Ну вот, – вздохнул Альдо, опуская трубку на рычаг. – Пока Адальбер нам ничем не может помочь. Он копается в земле где-то в Египте, но никому не известно, где именно.
– Какой же отсюда следует вывод?
– Будем тщательно хранить нашу ценность, сдувать с нее пылинки, а я пока съезжу во Флоренцию. Завтра аукцион Сербеллони, а меня интересуют аметисты кардинала. Думаю, они принадлежали Джулии Фарнезе, любовнице папы Александра VI.
– Борджиа? Тогда понятно, чем они вас привлекли.
– Нет-нет, вовсе не из-за их темной семейной легенды. В Италии о них сейчас написано такое количество мемуаров, сколько в Византии было священных реликвий. В каталоге этим украшениям посвящено несколько хвалебных строк, и мне хочется рассмотреть их поближе. Так что еду!
Колье в наборе с висячими серьгами оказалось и впрямь великолепным. Альдо без труда представил себе, какой эффект оно должно было производить, украшая прекрасную грудь рыжеволосой красавицы, портреты которой писали знаменитые художники, и тут же влюбился в него. Редкий цвет камней и розоватое свечение жемчуга очаровали его, и он увлеченно вступил в торг, намереваясь торговаться до победного конца и сохранить этот набор в своей собственной коллекции на случай, если Лиза не захочет его носить. А если наденет, то колье удивительно подчеркнет прелесть ее рыжеватых волос и бледную шелковистую кожу.
Так что, когда гондола, управляемая Зианом, явившимся встречать Альдо на вокзал, доставила его прямо к мокрым ступеням своего палаццо, настроение у него было отличное. К сожалению, оно быстро испортилось: в просторном вестибюле, украшенном старинными гобеленами и четырьмя галерными бронзовыми фонарями, Ги Бюто ругался с каким-то типом. Тот не произвел бы на Альдо особого впечатления, если бы в двух шагах позади него не стоял офицер самого фашио. Который, впрочем, не принимал участия в беседе, поскольку, очевидно, был занят изучением собственных ногтей. Второй был невзрачным человечком, без особых примет, выделяясь разве что цветом форменной куртки. Он был среднего роста, среднего возраста, с наглым лицом зеленовато-серого оттенка и с седоватыми волосами. Ги же просто выходил из себя. В тот момент, когда Альдо вступил на белые мраморные плиты вестибюля, он как раз возмущался:
– Что я вам его, из-под земли достану? На каком языке надо вам сказать, чтобы вы поняли, что князя Морозини нет дома?
– Не было, но теперь я появился, дорогой Ги! – вмешался Альдо, бросив Захарии свой плащ, который нес, перекинув через руку. – Что угодно этому господину?
Незнакомец с облегчением вздохнул, но ответил за него милиционер [13]13
1 февраля 1923 г. в фашистской Италии была официально сформирована национальная милиция, наделенная разнообразными функциями.
[Закрыть], не выпуская, однако, из виду своих ногтей:
– Мы приехали из Рима. Дуче поручил мне сопровождать господина Эль-Куари, откомандированного посольством Египта.
– Я бы предпочел, капитан, чтобы, когда вы говорите со мной, вы бы на меня и смотрели, но в случае, если ваши маникюрные заботы имеют экстренный характер, я могу вызвать сюда горничную.
Сказано это было дерзким тоном. Офицер покраснел и резко опустил руки. А Альдо продолжал:
– Почему господину... э-э... Эль-Куари, не так ли? Зачем ему понадобился эскорт, чтобы сюда добраться?
– Три дня назад тут был убит его брат и...
– И он боится, что его постигнет та же участь? Не объявили ли мы, сами того не желая, войну египетской, почтенной, как я полагаю, семье? Что ж, сударь, посмотрим, что мы можем сделать для вас. Как видите, я только что вернулся из поездки, и...
– Где вы были? – задал вопрос человек в униформе.
– Не думаю, что это вас касается, – парировал Морозини, не терпевший вмешательства этих людей в частную жизнь своих соотечественников. – Мой дорогой Ги, не будете ли вы так любезны проводить нашего гостя в мой кабинет? Сейчас вымою руки и присоединюсь к вам.
Отметив, что приспешник фашио собирается последовать за своим спутником, Альдо уточнил:
– Приглашение не относится к вам, капитан. Мой метрдотель проводит вас в гостиную, где вам подадут кофе. Вы будете ожидать там.
– Дуче интересуется этим печальным происшествием. У меня приказ не оставлять господина Эль-Куари одного!
– Подождать в соседней комнате не значит оставлять его одного. Он вам обо всем расскажет. А иначе вам придется увезти его обратно. В своем доме я диктую свои условия!
Было очевидно, что спорить с хозяином было бесполезно, и фашист поплелся за Захарией, а Альдо несколько минут спустя уже усаживался за свой письменный стол (настоящий «мазарини» великой эпохи!) напротив посетителя. Ги предпочел оставить их наедине. Альдо открыл было рот, чтобы удержать его, но по улыбке старика понял, что тот собирается потихоньку проследить за капитаном.
Князь предложил гостю сигары и сигареты, а сам, откинувшись в кресле, сцепил пальцы и произнес:
– Вы, сударь, выразили желание увидеться со мной, и вот я к вашим услугам! Чем могу вам помочь? А бедняга, который пал от рук злоумышленников той ночью, действительно ваш брат?
– Мы непохожи, согласен, но среди мусульман такое встречается часто, к тому же он был старше меня. У нас разные матери. Но отцовская кровь у нас одна, и если я позволил себе нанести вам визит, то прежде всего для того, чтобы поблагодарить вас за помощь, которую вы оказали моему брату.
– Любой на моем месте поступил бы так же. Жаль только, что я не оказался там на несколько секунд раньше. Так что не стоило ехать сюда из Рима. Тем более в сопровождении такого... официального лица.
– Еще как стоило! Поверьте мне на слово: этот сопровождающий совершенно не лишний. Наш владыка король Фуад поручил моему брату Гамалю провести переговоры о покупке, вернее, о выкупе некоего старинного предмета, имеющего исключительную ценность для... я бы сказал, для гармонии всей страны. Возвращаясь после выполнения своей миссии, брат, как он нам сообщил об этом сам, предпочел железнодорожный транспорт, а не пароход, где в замкнутом пространстве он был бы отдан на милость врагам...
– И все-таки в конце концов ему пришлось бы пересесть на пароход.
– Конечно, и пунктом отправления он выбрал Венецию, так как путь отсюда гораздо короче и еще потому, что у него здесь был друг, который мог забронировать ему каюту. Мы предполагаем, что, когда на него напали, он шел как раз от этого друга, хотя имя его нам неизвестно. Похоже, убийцы были осведомлены лучше нас, и вот результат: брат убит и ограблен.
Нет, Альдо решительно не нравился этот человек. Его рассказ был таким неправдоподобным, что казался очень подозрительным. Получалось так: пожилой египтянин по морю приплыл в Англию, там получил опасный «предмет», тут же вскочил в поезд, добрался до Венеции, где должен был сесть на пароход, и все это без малейшего сопровождения и без охраны. В то время как «наверху» сочли необходимым выделить эскорт даже этому типу, хотя он казался значительно крепче своего «брата», а ведь речь шла всего лишь о небольшом путешествии из Рима в Венецию и обратно!
– Мне все же непонятно, какое отношение ко всему этому могу иметь я сам, – вздохнул Альдо с видом человека, который ценит каждую секунду, и даже взглянул на часы. – Не лучше ли вам сразу сказать мне, что это был за предмет?
Настоящий или мнимый Эль-Куари-второй с минуту помедлил, прочистил горло и наконец решился:
– Кольцо. Золотое кольцо с бирюзой. С виду ничего особенного. Я, конечно, спрашивал о нем комиссара Сальвиати, но он мне только передал одежду брата и больше ни о чем понятия не имел.
– И вы подумали, что я мог бы сказать вам больше?
– Ваша репутация, князь, широко известна, и я разделяю точку зрения ваших приверженцев. Совершенно естественно, что вы ничего не рассказали в полиции, но не могу поверить, что Гамаль умер, так и не доверившись вам. Особенно если он случайно узнал вас...
– Но мы с ним даже не знакомы!
– Вы – человек известный, и ваша фотография часто мелькает на обложках журналов. Сам бы я сразу узнал вас в любом месте...
– Посреди ночи, на углу глухого переулка и с ножом в сердце? Это было бы чудом!
– Брат был необыкновенным человеком, исключительно выносливым от природы, и просто не верится, что в такую важную минуту, убедившись, что вы не враг, он не попытался бы сообщить вам... полицейский сказал мне, что он что-то хрипел... будто произносил какое-то слово... наверняка по-арабски...
Альдо решил, что пора серьезно поговорить с Сальвиати. Наверняка тот, желая избавиться от назойливого посетителя, отослал его сюда...
Глаза Морозини сверкнули, и он поднялся, чтобы дать гостю понять, что беседа окончена.
– Он сказал «Аллах!». Вы удовлетворены? Что может быть естественнее для верующего, чем помянуть Аллаха перед смертью? Поверьте, мне жаль, что вам пришлось проделать столь долгий путь лишь для того, чтобы услышать такую малость, но вы можете всецело довериться комиссару Сальвиати. Это заслуженный полицейский, и он, без сомнения, сделает все, чтобы поймать убийц.
Посетителю поневоле пришлось тоже встать, но очевидно было, что уходить ему совсем не хотелось. Взгляд его скользил по роскошному кабинету, выдержанному в желтых тонах, так гармонировавших с фреской Тьеполо [14]14
Тьеполо Джованни Баттиста (1696—1770), итальянский живописец, рисовальщик и гравер. Крупнейший представитель венецианской школы XVIII в.
[Закрыть], задержался на дорогом мягком ковре и ценной мебели. Он заметил и старинный сундук, и стало очевидно, что египетскому гостю ужас как хочется узнать, что в нем такое.
– И как только он их поймает, – продолжал между тем Альдо как ни в чем не бывало, – вы получите обратно кольцо, которое так ищете, и все войдет в свою колею!
Посетитель промолчал, замялся, но затем он все-таки произнес:
– А может быть, вы взялись бы за поиски сами? Мое правительство выделило бы вам щедрое вознаграждение, ведь в вашем «послужном списке» имеются и не такие победы.
«Ну вот, пожалуйста! – воскликнул про себя Морозини. – Следовало сразу догадаться, что дело кончится подобным предложением. Ну что ж, повеселимся!»
– Во-первых, вы мне так и не сказали, в чем ценность этого предмета.
– Не сказал? А мне казалось, говорил... Речь идет о кольце, с виду вполне обычном, золотом кольце с бирюзой, ему бог знает сколько лет...
Альдо недовольно скривился:
– Негусто. Я, сударь, сам являюсь специалистом по драгоценным украшениям. То есть по предметам высокой, даже исключительной ценности. Это кольцо не может меня заинтересовать. Лучше бы вам довериться здешней полиции или римской, раз уж у вас там есть связи. Повторяю, комиссар Сальвиати – прекрасный полицейский. Он не уймется, пока не сцапает убийц... а значит, и похитителей...
– Но они уже успеют избавиться от краденого! Те люди наверняка действовали по заказу.
– Возможно, но лично я никак не смогу удовлетворить вашу просьбу. У меня слишком много срочных дел. И, к сожалению, придется повториться: эта драгоценность меня не интересует. Золото, бирюза, даже эпохи царя Мафусаила [15]15
Мафусаил – в Библии – один из праотцев человечества (Быт.5:21—27), прославившийся своим долголетием: он прожил 969 лет.
[Закрыть], – это не мой профиль.
– Когда дело касалось пекторали Первосвященника, вы не были так разборчивы!
В его тоне послышалась угроза.
– Но тогда я не был так занят. И к тому же вы упускаете из виду, что в том случае речь шла о сапфире, рубине, бриллианте и опале. Драгоценные, нет, даже драгоценнейшие камни, а никак не полудрагоценные! Поверьте мне: наберитесь терпения и дождитесь окончания следствия.
Тон князя был любезен, но тверд. Эль-Куари понял наконец, что пора прощаться.
– Мне искренне жаль. Спасибо за теплый прием.
Через мгновение он в сопровождении своего охранника покинул дом, а Альдо направился к Ги Бюто. Тот не скрывал беспокойства.
– Странная история, не правда ли? И еще более странный человек! Я вот все думаю: а правда ли, что он брат жертвы? Может быть, между ними нет никаких родственных уз? Думаете, он поверил вам?
– Ничуть! Но это не имеет значения. Он получил по заслугам. Вот если бы он доверился мне и рассказал бы о происхождении кольца, я бы повел себя иначе. А он только и сказал, что речь идет об обычном золотом кольце с бирюзой, ну что это за разговор!
– Вы правы. Что ж, будем надеяться, что мы о них никогда более не услышим.
– Время покажет! А пока поищите-ка, пожалуйста, для меня какие-нибудь книги по Атлантиде. Что-то захотелось почитать.
Встревоженное лицо бывшего воспитателя осветилось улыбкой:
– Вот это совсем другое дело! Приятно слышать!
И он снова полез по стремянке вверх.
Глава 2
Дама из Каира
Письмо пришло две недели спустя, с вечерней почтой.
Арабская монограмма с короной, выдавленной на плотной голубоватой веленевой бумаге [16]16
Веленевая бумага – высокосортная (чисто целлюлозная, без древесины), хорошо проклеенная, плотная, без ярко выраженной структуры, преимущественно желтоватого цвета.
[Закрыть], выглядела впечатляюще. В письме в довольно официальных выражениях князя Морозини просили прибыть в Каир для обсуждения крайне важного дела, требующего полного сохранения тайны. Если ему будет угодно указать день своего прибытия, то для него будут зарезервированы апартаменты в отеле «Шепардс». Под текстом стояла подпись: «Селим Карем, секретарь Ее Высочества».
Принеся письмо распечатанным для ознакомления своему шефу, секретарь Анджело Пизани, выполнявший такие же функции, как вышеуказанный Селим, только находившийся при князе Морозини, выглядел встревоженным. Получив утреннюю почту, любезный князь-антиквар был уже и так зол, как собака, но из-за другого послания, из Вены. Его супруга, в которую молодой Пизани был почтительно и тихо влюблен (как был влюблен, хотя и безнадежно, и в первую обладательницу титула княгини), не только не сообщала о своем скором прибытии, но, известив супруга о том, что бабушке стало лучше, писала, что по совету врачей старой даме надлежит отправиться до полного выздоровления в горы, в их владение Рудольфскроне в Бад Ишле. Лиза с детьми собиралась побыть с ней там еще некоторое время. Свежий воздух Зальцкаммергута будет для малышей гораздо полезнее венецианской пасмурной сырости начала года. «Так что, – оправдывалась молодая женщина, – не придется снова уезжать в феврале, если в этом месяце опять будет aqua alta [17]17
Наводнение, высокая вода (итал.).
[Закрыть], как случается все чаще и чаще».
Прочитав это, «шеф» устремился в кабинет господина Бюто, потрясая посланием и крича:
– Нет, это уж слишком! До свадьбы Лиза только и мечтала о том, что будет жить в Венеции, а теперь как будто радуется любой возможности отсюда сбежать, чуть начинает накрапывать дождик или поднимается море...
Конец гневной речи секретарь уже не слышал, поскольку свободной рукой Альдо захлопнул дверь, но, судя по грозному взгляду и мрачной физиономии князя на выходе, желаемого эффекта речь господина Ги в защиту Лизы не возымела.
В кабинете его тоже ожидали неприятности.
– Это еще что такое?
– Приглашение в Каир, сударь. Поездка обещает быть интересной.
– Ах вот как!
Эффект от прочитанного письма был схож с утренним: Морозини выскочил из кресла и понесся к господину Бюто, грозно ревя:
– Вы только посмотрите на это, Ги!
Дверь снова захлопнулась, и Анджело пошел восвояси, вздыхая, хотя и без особого волнения. По его мнению, бушующие время от времени грозы только добавляют яркие краски на семейном небосводе.
А Альдо тем временем буквально набросился на своего советника:
– Ну что? Что вы об этом думаете?
Старый друг откинулся в кресле, не выпуская из рук бумаги, и задумался, глядя на письмо.
– По правде говоря, даже не знаю, что и сказать. Если бы не кольцо, я бы посоветовал вам брать билет на пароход. Да вы, впрочем, и не спросили бы у меня тогда совета. Но после всех событий приглашение в Египет вызывает у меня недоверие.
– У меня такое же чувство, к тому же я там почти ни с кем не знаком. Принцесса Шакияр... Вам это имя о чем-нибудь говорит?
У господина Бюто имелся на всякий случай пополняемый по мере возможности внушительный перечень членов королевских семей, принцев, находящихся у власти и уже смещенных, усопших царственных особ. Этот список преследовал одну-единственную цель: проследить местонахождение фамильных драгоценностей. Это его увлечение было, несомненно, очень полезным для князя. Так что, заглянув в одну из своих папок, он без труда извлек нужную информацию:
– Принцесса Шакияр, предпоследняя супруга короля Фуада, отвергнута им по причине ее безрассудных трат на украшения. Она и сама была очень богата, но, к сожалению, как говорили в Средние века, оказалась «пустой», «бесплодной». В годы своего царствования она блистала удивительной красотой, но сейчас состарилась: ей, должно быть, около пятидесяти. Проживает обычно в малом дворце на острове Гезира, где беспрестанно принимает весьма пеструю по своему национальному составу публику.
– Выходила ли она замуж вторично?
– Не думаю, но вообще-то понятия не имею.
– А любовники?
– Будьте так добры, не требуйте от меня слишком многого. Мне приходится пролистывать кипы газет, в основном английские, французские и американские, но такие подробности там не прочтешь. Если вы все же решитесь ехать, то без труда сами обо всем узнаете. Она не из тех, кто умеет держать язык за зубами, к тому же славится своей эксцентричностью. В заключение скажу, что эта дама обожает закатывать роскошные пиры. Ну, что вы решили?
– А как бы вы сами поступили на моем месте?
– Ну что за манера отвечать вопросом на вопрос! Я сам вас этому научил, так что нечестно использовать мой трюк против меня же. Хотя ладно, отвечу: если бы я оказался на вашем месте, то обязательно бы поехал! К тому же вы и сами умираете от желания попасть туда.
Это было правдой. С тех пор как в доме появилось кольцо из Атлантиды, Альдо чувствовал, что в его душе снова зашевелилась жажда приключений. К тому же, хотя он бы в этом никогда не признался, представлялась неожиданная возможность достойным образом ответить жене на ее письмо. И, наконец, есть шанс, что ему улыбнется удача и он сам отыщет там Адальбера, раз уж тот велел посылать себе корреспонденцию на адрес того же самого отеля, в котором приглашали остановиться и Альдо.
Так что, не медля ни минуты, он отправил Пизани покупать себе билет на первый же пароход на Порт-Саид или Александрию, чтобы поскорее сообщить принцессе дату своего приезда. А сам, не без некоторого торжества, уселся писать ответ Лизе.
Пять дней спустя в сквернейшую погоду он сел на пароход «Измаил», и торжество в его душе немного померкло. Жена взяла себе в союзники само небо: дождь лил не переставая, море стало серым и неспокойным, и снова наступила aqua alta. Венецианцы шлепали по грязи, пробегали нетвердыми шагами по шатким деревянным мосткам, исполосовавшим во всех направлениях площадь Святого Марка. Облокотившись о поручни, Альдо смотрел, как исчезает в тумане тусклое золото собора Святого Марка, кампанила [18]18
Кампанила – в итальянской архитектуре Средних веков и Возрождения квадратная (реже круглая) в основании колокольня, как правило стоящая отдельно от основного здания Храма. В Венеции – кампанила собора Св. Марка.
[Закрыть], шпили церквей, крыши дворцов, а насмотревшись, пошел к себе, в одну из четырех довольно удобных кают, которые оборудовали на этом судне для транспортировки цитрусовых, чтобы иметь возможность взять на борт хотя бы нескольких пассажиров. В этом рейсе спутником Альдо стал еще только один человек: преподаватель античной литературы, направлявшийся к месту службы в Суэце. Судя по ледяному кивку, которым он наградил Морозини, поднимаясь по трапу, он явно не был болтуном. Профессор вез целую кипу книг, которые можно было читать без перерыва, даже если бы конечным пунктом его путешествия был Китай. Пройдя к себе, Альдо первым делом вынул из чемодана скатанный в шарик носок, в который он завернул кольцо, и растянулся на кушетке. Так он всегда прятал во время поездок мелкие драгоценности или камни без оправы. Поэтому-то его и не особенно удивил тайник Эль-Куари. Он решил, как и погибший египтянин, прятать кольцо в носок на своей ноге всякий раз, когда будет выходить из отеля, чтобы не оставлять украшение на милость какой-нибудь особо тщательной в обыске ищейки. А пока что он долго грел в ладонях кольцо, стараясь снова испытать исходящее от него необыкновенное ощущение силы и уверенности в себе. Ни за что на свете он не оставил бы кольцо в Венеции. Во-первых, потому, что ему казалось важным отвезти его на родную землю и, если будет возможно, вручить законному владельцу, а во-вторых, из-за странного ощущения запрета расставаться с ним.
Еще ребенком ему случалось мечтать о талисмане, умножающем человеческие силы и открывающем врата чудес. Эти мечты были частью его страсти к драгоценным камням, не угасшей даже от того, что чаще всего в его руки попадали ценности, ставшие виновниками страшных несчастий и катастроф. Слишком честный, он, конечно, и мысли не допускал о том, чтобы утаить кольцо и не вернуть его в руки законного владельца, если таковой отыщется. Но пока оно выполняло роль наследства, попавшего к нему от человека, которому он пытался прийти на помощь.
Звонок к обеду прервал его размышления, однако, вместо того чтобы засунуть кольцо в носок, князь положил его во внутренний карман пиджака, поближе к сердцу.
Несколько дней спустя Морозини, отдохнувший как никогда, сходил с трапа пассажирского корабля, прибывшего из Порт-Саида прямо навечно гудящий, как улей, каирский морской вокзал. Он чем-то походил на лондонскую Викторию [19]19
Виктория – железнодорожный вокзал в центре Лондона. (Прим. перев.)
[Закрыть], разве что толпа была совсем другой. Спешащие толпы людей заполнили площадь, и в мельтешении целой армии что-то выкрикивающих носильщиков невозможно было понять, кто приехал и кто уезжает. Один из носильщиков схватил чемоданы Альдо и завопил:
– Прямо! Прямо! Не бояться! Я – номер 32.
Пришлось поспешить за ним, отказавшись от услуг, предложенных работником агентства Кука.
– У меня уже есть носильщик! – крикнул он, находясь в азарте погони. – Очень надеюсь его отыскать!
Но носильщик стоял и ждал около им же остановленной коляски и улыбался князю своими белоснежными зубами.
– Видишь, твоя можно верить моя. Куда идешь? Отель «Шепардс»?
– Откуда ты об этом знаешь?
– Такой твоя вид! – ответил он, смеясь.
Носильщик, назвав отель кучеру, с важным видом восседавшему на козлах, поймал на лету брошенную ему монетку, и коляска тронулась, сопровождаемая градом его благословений. Позабыв о заботах, Морозини предался одному из своих самых любимых занятий: открывать для себя впервые увиденный город, да еще в такой просто сказочной стране, которую он совсем не знал, что кажется даже странным, учитывая тот факт, что этой стране посвятил всю свою жизнь его самый лучший друг. Но совместные приключения пока еще не заводили их под сень пирамид. Хотя некогда, будучи подростком, он жадно ловил каждое слово непревзойденных лекций господина Бюто, в которых Египет занимал одно из наиважнейших мест, далеко выходя за рамки истории эпохи фараонов и подбираясь ко временам Крестовых походов, вертясь вокруг духа Саладина [20]20
Салах ад-Дин (Саладин; 1193 – султан Египта и Сирии, талантливый полководец, мусульманский лидер XII в.
[Закрыть], «рыцаря-султана», чьим творением и был древний город Аль-Кахира, «Победоносный» [21]21
На самом деле первоначально предполагалось назвать новый город Аль-Мансурия («Победоносный»), но в результате он был назван Аль-Кахира («Марс»). (Прим. перев.)
[Закрыть], город султанов и хедивов [22]22
Xедив – титул вице-султана Египта, существовавший в период зависимости Египта от Турции (1867—1914).
[Закрыть], и именно Саладину он был обязан своим блеском и славой!
К тому же это упущение казалось еще более странным, если вспомнить и о том, что тетушка Амели и ее неистощимая План-Крепен частенько проводили пару зимних месяцев в одном из своих дворцов в Египте. Альдо вдруг подумал: а ведь не исключено, что как раз сейчас, когда он сюда приехал, они тоже находятся здесь, и решил, уладив дела с принцессой, прокатиться к ним в надежде устроить им приятный сюрприз, хотя от Каира до Луксора или Асуана, куда они любили ездить, насчитывалась не одна сотня километров. Во всяком случае, Гамаль Эль-Куари упоминал об Асуане, и, скорее всего, все равно придется туда ехать.
А тем временем, глядя на Каир, растянувшийся на многие километры, Морозини вспоминался вечный карнавал, где пурпур фесок соседствовал с белизной тюрбанов, а чернота чадры оттенялась бежевыми восточными касками, и это буйство красок дополнялось разнообразием европейских шляп. Все это двигалось, разговаривало, кричало под пронзительные звуки автомобильных гудков, завывания попрошаек и всякие шумные призывы. Запах бензина смешивался с духом конского навоза, ароматом мускусных масел, неуловимым запахом ладана, а ближе к реке – с запахом тины.
С широкой террасы «Шепардса», расположенного на площади, выходящей на Нил, открывался вид на два острова, Рода и Гезира. Эта терраса, всегда забитая туристами, была излюбленным местом встреч богатых британских путешественников. У ее подножия, возвышающегося над площадью и уставленной растениями, под большим тентом кишмя кишели разные гиды и драгоманы [23]23
Драгоман – переводчик в странах Востока. (Прим. перев.)
[Закрыть], охочие до выгодных клиентов; низкорослые курчавые чистильщики ботинок наперебой предлагали свои услуги, их то и дело оттеснял швейцар в красной униформе.
В огромном холле с египетскими колоннами Морозини встретил надменный служитель-швейцарец: подпустив в голос елея, он сообщил, что апартаменты готовы, и вручил ему голубоватый конверт с гербом: должно быть, с запиской от принцессы. Альдо засунул его в карман. Прежде чем последовать за грумом, которому было велено проводить господина в номер, Морозини задал-таки не дававший ему покоя вопрос:
– Ведь тут у вас хранится корреспонденция знаменитого археолога господина Видаль-Пеликорна?
Розовое важное лицо швейцарца подернулось грустью.
– Да, ваше сиятельство, до вчерашнего дня.
– А теперь уже нет? Отчего же?
– Дело в том... что господин Видаль-Пеликорн почтил нас своим присутствием.
– Что-то, судя по вашему виду, у вас эта новость особой радости не вызывает!
– Как правило, он очень хороший клиент, но... могу ли я узнать, кем он приходится господину князю? Просто знакомый или друг?
– Друг, конечно! Самый лучший друг! Так что с ним такое стряслось?
– В таком случае я осмелюсь предложить вам посетить бар.
– Он там?
– Скажу даже больше: он там живет. Вчера сидел в баре до самого закрытия, а сегодня...
– Ни слова больше, я сам схожу туда! Отнесите мой багаж в номер, – попросил он, сунув груму денег.
Альдо направился в продолговатый зал с барной стойкой из красного дерева, украшенной бронзовыми головами фараонов. Зайдя, он с удовлетворением отметил, что зал был почти пуст, и можно было без труда заметить друга. Адальбер сидел, нет, уместнее было бы сказать, валялся в кресле с желтой бархатной обивкой перед низким столиком с полупустым стаканом виски, который можно было назвать и наполовину полным, в зависимости от состояния души. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить, что археолог пьян в стельку.
Морозини направился к нему, а в это время
Адальбер, пребывавший, казалось, в глубокой прострации или в глубоком раздумье, вдруг очнулся, схватил стакан и мгновенно опустошил его, а потом, потрясая пустым сосудом, потребовал:
– Бармен, еще один!
– А я бы сказал, лучше кофе, и покрепче! – подкорректировал Альдо заказ своего друга и опустился в кресло, стоящее рядом. Адальбер поднял подбородок и уставился на него мутными пьяными глазами, и сразу стало понятно, что он не в состоянии ровным счетом ничего разглядеть. Так что Альдо он не узнал.
– А вам какое дело! Хочу выпить...
– Раз уж ты не понимаешь, кто я такой, значит, точно допился до ручки! Бармен, ну где ваш кофе?
– Если позволите, осмелюсь предположить, что результаты могут быть плачевными. Кофе после такого количества спиртного может вызвать... тошноту.
Альдо расхохотался:
– Ах, так вы боитесь за свой бархат и ковры? Что ж, в конце концов, возможно, вы и правы. Найдите мне двух человек покрепче и пошлите нам вслед не чашку кофе, а целый кофейник. Попробуем затащить его наверх, в номер.
– Сию минуту! – с готовностью отозвался тот, срываясь с места. – Я так обязан вам, господин...
– Только не пытайтесь меня убедить в том, что впервые видите такого пьяницу! У вас тут ходят целые табуны английских офицеров, а они заправляются только виски!
Чуть позже явилась долгожданная подмога. Вместе они вынесли Видаль-Пеликорна из бара, чье сопротивление, следует признать, было довольно слабым. К великому счастью, он находился еще в той блаженной стадии опьянения, когда хочется видеть мир только в розовом свете. Полузакрыв глаза, он мило улыбался двум здоровенным нубийцам, запихивавшим его в лифт; даже не сопротивляясь, дал себя увести в ванную комнату и замычал, только когда на голову ему обрушились из душа струи ледяной воды. Невзирая на его вопли и стоны, трое мужчин держали его под душем столько, сколько понадобилось для того, чтобы он смог прийти в себя, а потом крепко растерли скрученным полотенцем, раздели и впихнули в пижаму. Но окончательно он очнулся только в кровати, куда его уложили. И сразу же перешел от любезности к ругани:
– Какого дьявола вы меня так поливали? Вы что, ненормальные? Катитесь отсюда!
– Они-то уйдут, – успокоил Альдо друга, появляясь в поле его зрения с кофейной чашкой в руке. – Но я останусь. Как ты себя чувствуешь?
На этот раз его узнали:
– Ты? Да что ты тут делаешь?
– На, выпей. Потом поговорим.
Адальбер послушно проглотил жидкость и даже попросил еще. За это время нубийцы привели номер в порядок и исчезли, не без щедрых чаевых в кармане. Присев на подлокотник кресла с зажатой в пальцах сигаретой, Альдо в ожидании смотрел на друга. Когда Адальбер допил очередную чашку и, вздохнув от удовольствия, откинулся на подушки, он начал разговор:
– Не расскажешь ли ты мне о своих делах? Я приехал сюда в надежде все же разузнать о тебе. Ты ведь прятался, с тобой невозможно было связаться. И вместо того, чтобы убедиться в том, что ты судорожно орудуешь киркой и лопатой, стремясь завладеть главной находкой своей жизни, я нахожу тебя мертвецки пьяным в гостиничном баре. Так вот я и спрашиваю: что с тобой случилось?
