Текст книги "Проделки королев. Роман о замках"

Автор книги: Жюльетта Бенцони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Вилларсо (Villarceaux)
Любовь Нинон де Ланкло

Женщины, расточая милости, привязываются к мужчинам. Мужчины же, благодаря этим милостям, побеждают.

Лaбрюйер

В наши дни поместье Вилларсо представляет собой два замка, а не один. Прежде всего, туристов привлекает элегантное сооружение XVIII века, расположенное на холме и окруженное садами, постриженными во французском стиле. Оно-то как раз не имеет никакой загадочной или особенной истории. Возможно, потому, что Шарль дю Тилле де ля Бюссьер, который построил его между 1755-м и 1759 годами, был всего лишь безукоризненным дворянином, к тому же отличным человеком, столь же любезным и великодушным, как и все его семейство; его замок, как и он сам, даже не пострадали во время революции.

Нас интересует другой замок – старая усадьба, немного напоминающая флигель: крепкая постройка с башнями по углам – чарующая, полная невыразимой туманной сельской прелести, отражающаяся в спокойной воде живописного пруда с кувшинками.

Естественно, в 1652 году этот замок стоял в гордом одиночестве. Его владельцем в то время был Луи де Морне, маркиз де Вилларсо, главный псарь короля Людовика XIV и, без сомнения, один из самых привлекательных мужчин Парижа. Он был таким привлекательным, что практически никогда не встречал «жестокосердных». Все дамы таяли, были просто без ума от него и не скрывали этого. Но однажды вечером, находясь у поэта Скаррона[22]22
  Поль Скаррон (1610–1660) – французский романист, драматург и поэт. Его супругой (1652–1660 гг.) была знаменитая красавица Франсуаза д’Обинье, более известная под именем мадам де Ментенон.


[Закрыть], Вилларсо встретил некоронованную королеву Парижа: прекрасную, возвышенную, страстную Анну де Ланкло, более известную под нежным именем Нинон. То есть светскую львицу, вокруг которой собирались мужчины либо наполовину, любо совсем лишенные рассудка. И наш прекрасный маркиз влюбился с первого взгляда.

На следующий день после их встречи, будучи столь же настойчивым, сколь и увлеченным, Вилларсо бросился на улицу Турнель в особняк Нинон, чтобы предстать «ко двору». Он ни секунды не сомневался, что быстро добьется своего. Но, к его большому удивлению, «двор» остался равнодушен к появлению маркиза: обожателей у красавицы было почти так же много, как и звезд на небе. Нинон встретила Вилларсо с неподражаемой грацией, мило улыбалась ему, но звонко рассмеялась в ответ на его пламенную тираду.

Задетый и еще более взволнованный, маркиз увлекся этой игрой. Почему, черт возьми, мадемуазель де Ланкло заставляет его так долго ждать милостей, которые она с такой простотой расточает на остальных? Как упрямый охотник, незадачливый влюбленный решил затаиться и даже снял дом, находившийся напротив особняка его любимой. Там он думал подстеречь возможного соперника и заманить его в укромное местечко, где можно было бы со шпагами обсудить предпочтения Нинон. Но первые дни наблюдения прошли безрезультатно…

Однажды вечером, после ежедневного визита в пресловутый «Желтый кабинет», маркиз де Вилларсо вернулся к себе в очень дурном расположении духа. Как всегда, у молодой женщины собралось сумасшедшее общество, и она, по обыкновению, запретила своему пылкому поклоннику вернуться после отъезда других.

Отправившись в свою комнату, откуда у него был превосходный вид на окна спальни Нинон, маркиз подумал было лечь в постель, чтобы побыстрее покончить с такой же неинтересной, как и предыдущие, ночью. Но тот, кто горит от неутоленной любовной жажды, – не может забыться спасительным сном, как ни вертится. Не проведя в кровати и пяти минут, он вскочил. Никогда еще маркиз не чувствовал себя таким возбужденным.

Прислонившись лбом к оконному стеклу, он караулил отъезд последней кареты, обещая себе вернуться в кровать, как только он увидит, что огни в салоне его соседки погасли. Увы, и четырьмя часами позже эти огни все еще ярко сияли. И тут Вилларсо озарило: совсем недавно Нинон шептала ему, что устала и нуждается в отдыхе. А вдруг она заболела? Тут же воображение нарисовало ему молодую женщину, лежащую на большой кровати и изнемогающую от безумных забот некомпетентной субретки. Жуткая картина! Нет, бездействие невыносимо – надо что-то предпринять! Вилларсо позвал слуг и послал их за новостями. Нужно было удостовериться на месте, что мадемуазель де Лакло не нуждается в помощи.

Слуга с осоловелыми ото сна глазами полетел, как стрела, выпущенная из арбалета, и вернулся с сообщением: мадемуазель де Ланкло чувствует себя превосходно и благодарит господина маркиза за заботу…

Оставшись один, бедный влюбленный вновь занял место наблюдателя. Проклятый свет все горел. Он был таким радостным, что маркиз вскоре нашел его нахальным и вызывающим. Часы тикали оглушительно! Постепенно Вилларсо начал закипать от ярости. Не хочет ли Нинон посмеяться над ним? И снова его воображение рисует: Нинон все еще лежит в своей большой кровати, но она там не одна. Объятия, поцелуи и страстные ласки… Картина была такой реальной, что маркиз поверил в то, что слышит смех. Смеются над ним, конечно же!

Решив убедиться в этом лично, негодующий молодой человек протянул руку к столу, на котором ранее оставил свою шляпу, и машинально схватил и нахлобучил себе на голову по самые брови… серебряный кувшин для воды!

Потеряв рассудок от злости, фыркая, как бешеная кошка, Вилларсо позвонил слуге, чтобы тот избавил хозяина от комичного головного убора. Это была задача, при которой слуга делал над собой героические усилия, чтобы сохранить спокойствие и не расхохотаться. Наконец, освободившись, маркиз переоделся и вбежал к Нинон, не дождавшись даже, пока испуганный портье доложит о нем.

Спустя несколько мгновений Вилларсо был уже в дорогом ему «Желтом кабинете», где Нинон приняла его с ледяным спокойствием, сидя в большом кресле. Все, что можно сказать, – свидание не было особо нежным. Отказавшись объяснить, почему она считает нужным жечь свечи всю ночь напролет, Нинон обратилась к своему обожателю с суровой отповедью: ни ее дом, ни ее саму не следует брать приступом. Это вам не Ла-Рошель! Маркизу лучше охладить пыл своей любви, выйти в ту же дверь, в которую он ворвался непрошеным гостем, и никогда больше не возвращаться.

Покидая Нинон, бедняга выглядел постаревшим на сто лет! На следующий день он слег в горячке. Позвали врачей, и через несколько часов пошел слух о том, что Вилларсо заболел тяжело и умирает из-за Нинон.

Сначала Нинон хоть и заинтересовалась этой новостью, но не поверила ни одному слову. Позже она немного встревожилась, ибо на самом деле была далеко не равнодушна к очарованию своего воздыхателя. Но она рассчитывала держать его на расстоянии, так как очень боялась влюбиться, а это говорит о том, что она уже…

Итак, когда Скаррон пришел и заверил ее, что маркиз действительно занемог, реакция красавицы была чисто женской и, несомненно, очаровательной: вооружившись парой ножниц, она отрезала несколько великолепных белокурых локонов (получилась миленькая челка), положила в конверт и приказала отнести его больному со словами: «Выздоравливайте! Я вас люблю».

Нервный припадок вскоре пошел на убыль. Вилларсо, конечно, двигался к выздоровлению большими шагами, в то время как все модницы Парижа торопились сделать себе прическу «а-ля Нинон», ибо та моментально произвела фурор.

Несколько недель спустя двое влюбленных покинули Париж, укрыв свое счастье среди старых стен замка Вилларсо. Здесь они вели жизнь, полную любви и простоты. Счастливая Нинон играла роль хозяйки замка, дышала вольным воздухом, каталась на лошади по полям и лугам в компании своего возлюбленного и называла себя счастливейшей из женщин во всем мире: оранжерейный цветок отныне стал полевым.

Это длилось три года. Три года! Вечность для женщины, у которой самые долгие увлечения продолжались не больше трех недель! Париж, который она так любила, отныне для нее не существовал. Однако Париж не забыл о Нинон. И вот в одно прекрасное утро молодая женщина получила четверостишие, принадлежавшее перу ее старого друга Сент-Эвремона[23]23
  Шарль Марготель де Сен-Дени, сеньор де Сент-Эвремон (1610–1703) – французский литератор, философ-моралист, один из известных либертинов своего времени.


[Закрыть]:

 
Дорогая Фелида, что с Вами стало?
Тот обольститель, что три года скрывал Вас,
Удержит ли он Вас еще новым наваждением
В каком-нибудь замке старинном?
 

Это было всего лишь маленькое четверостишие, но оно разрушило очарование. Нинон внезапно захотела снова навестить свой дом на улице Турнель, свой «Желтый кабинет», своих друзей. Как она могла задержаться в гостях так надолго?

В свою очередь, Вилларсо думал, что, возможно, настало время и для него отправиться ко двору и заняться собаками Его Величества. Бурный фонтан любви иссяк. Несколькими днями позже Нинон вернулась в свой любимый Париж, где ей был оказан радушный прием. Примерно через месяц после возвращения Нинон забыла Вилларсо в объятиях месье де Гурвиля. А брошенный ею Вилларсо залечил свои душевные раны у прекрасной брюнетки мадам Скаррон.

Став его любовницей, будущая маркиза де Ментенон стала приезжать каждое лето в замок на берегу пруда, и даже после того, как Вилларсо официально женился. Какой скандал! Новоиспеченная пара поспешила отбыть в Нормандию, в замок Моншеврёй, к кузену Вилларсо.

От этого брака у маркиза был единственный сын, отличный солдат и к тому же протеже мадам де Ментенон, ставшей морганатической супругой Людовика XIV. Молодой Вилларсо был убит в битве при Флерюсе.

Не имея других прямых наследников, которым можно было бы завещать свое поместье, маркиз де Вилларсо оставил его своему племяннику Шарлю дю Тилле, сыну маркиза де ля Бюссьера. Будучи человеком умным и образованным, тот не стал трогать старый замок – убежище любви Нинон.

Часы работы

С 15 апреля до 1 июня с 14.00 до 17.00

(среда, суббота, воскресенье и праздничные дни)

Июнь, июль, август с 14.00 до 17.00 (закрыт в понедельник)

С 1 сентября до 15 октября с 14.00 до 17.00

(среда, суббота, воскресенье и праздничные дни)

Парк имеет обозначение «Замечательный сад».

Попасть в замки можно только с экскурсионной группой, зато бесплатно. Впрочем, лучше заранее узнать подробности на официальном сайте.

http://www.iledefrance.fr/villarceaux

Воренар (Vaurenard)
Загадочный барон де Ришмон: был ли он Людовиком XVII?

Самое прекрасное, что мы можем испытать, – это таинственная сторона жизни.

А. Эйнштейн

Замок Воренар – простой охотничий павильон, построенный в XVII веке и перестроенный затем в XVIII веке, принадлежал в 1833 году вполне миловидной, но крайне одинокой даме – графине д’Апшье де Вэр, урожденной де Кортей де Воренар. Став вдовой несколько лет назад и еще не оправившись от кончины своего любимого мужа, мадам д’Апшье жила затворницей и принимала лишь священнослужителей. Делала она это в своем прекрасном светлом жилище, построенном для многочисленного семейства. Хозяйка замка занималась исключительно благотворительностью, ибо у нее не осталось никакого желания жить.

Она бы так и умерла, если бы в ее жизнь не вторглась тайна! Мадам потеряла покой после визита одного старого миссионера, принесшего ей невероятную новость: он якобы знал, что стало с сыном Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Он утверждал, что разговаривал с ним и знает его адрес…

Мадам д’Апшье всегда сочувствовала королевской семье, превратив почитание в настоящий культ. В большой зале Воренара висело три портрета, прикрытых черной вуалью: короля, королевы и дофина. И если когда-то графиня и служила в Тюильри у герцогини Ангулемской, то испытывала определенное недоверие к Людовику XVIII, а потом и к Карлу X, равно как и ко всему их окружению. На это имелась причина: втайне она была убеждена, что Людовик XVII чудесным образом спасся, а последние короли из семьи Бурбонов были всего-навсего узурпаторами. Что уж было говорить о Луи-Филиппе, сыне Филиппа Орлеанского, обосновавшемся на их месте! Она проглотила каждое словечко из речи миссионера как манну небесную. А поскольку, по его словам, «король» проживал в Париже, она тотчас приказала подать карету и отправилась в Париж, чтобы провести там свое собственное расследование. В пятьдесят три года мадам д’Апшье ожила! И с таким энтузиазмом!

Она действительно была деятельной женщиной. Во время Революции и Империи она участвовала во всех (или почти во всех) монархических заговорах лионского региона. Было потрачено немало средств и отдано роялистам, так как она была баснословно богата, – все безрезультатно! На этот раз она была почти уверена в удаче, ибо услышала из уст миссионера ответ небес на ее непрекращавшиеся молитвы. С бьющимся сердцем она пришла в скромный дом на улице Флерюс, который ей указали…

Когда дверь открылась, мадам д’Апшье увидела мужчину лет примерно сорока пяти, худого и утонченного, блондина с голубыми глазами, похожего на короля Карла X и подчеркивающего свое сходство такой же прической, как у Карла. К тому времени графиня уже не сомневалась, что встретит того, с кем давным-давно играла в садах Трианона. Слезы навернулись ей на глаза, и она мягко и плавно упала перед ним на колени! Он любезно поднял ее, усадил в кресло и в спокойной беседе начал восстанавливать в памяти общие с ней воспоминания. Голос незнакомца оживлял сцены их прошлого. Он подтвердил, что выбрал имя барона де Ришмона, чтобы избежать новых преследований полиции. Мадам д’Апшье в миг почувствовала себя бесконечно счастливой. Ее мечта сбылась!

Естественно, она сгорала от любопытства: что же произошло с тех ужасных времен, когда юный принц жил под надзором сапожника Симона… И Ришмон рассказал ей… Это была волнующая история, но графиня устроилась в кресле поудобнее и готова была слушать до утра о невероятных приключениях эпохи Революции. Все же то была слишком суровая история…

В январе 1794 года, когда Симон забросил свои обязанности воспитателя дофина, жена Симона вынесла из тюрьмы Темпль ребенка, предусмотрительно прикрыв его полотенцами и простынями в бельевой корзине. А в его люльку положили золотушного и немого ребенка, которого звали Жан-Мари Эрваго и который умер 8 июня 1795 года. За это время молодой король (а он стал им после смерти Людовика XVI) был препровожден к Жозефине де Богарне, потом в Вандею, в лагерь к Шаретту[24]24
  Франсуа-Атаназ Шаретт де ла Контри – французский монархист, один из предводителей Вандейского восстания и глава Католической королевской армии. Имел прозвище Вандейский король.


[Закрыть]. Его постоянно сопровождали господа де Фротте и д’Ожардиас. Но он недолго там прожил: Шаретт отправил его в замок Ангри, к графине де Тюрпен-Криссе, где он обрел себе друга по играм – юного крестьянина Матюрена Брюно.

После длительного пребывания в Ангри состоялась поездка в Голландию, целью которой было присоединиться там к принцу де Конде. Последний, желая спрятать юного короля от дяди, провозгласившего себя Людовиком XVIII, отправил мальчика в Рим, к его двоюродным бабушкам – Аделаиде и Виктории, дочерям Людовика XV. Но дамы не знали, что делать с ребенком. Они отдали его на воспитание некоему аббату, в Милан. Оттуда он был переправлен к герцогине Орлеанской в Барселону, потом – к регенту Португалии, который посадил его на корабль, шедший во Францию. Казалось, что все, получавшие этот «ценный груз», старались как можно скорее от него избавиться…

Шторм прибил беглеца к нормандскому берегу, где он жил в одиночестве и без средств к существованию под именем д’Эрваго. Он побывал во многих тюрьмах – в Вире, в Шалоне, в Реймсе и в Бисетре. После освобождения он посетил тяжело больную жену Симона, которая его сразу же узнала и плакала, называя «маленьким принцем».

Будучи замешанным в заговор Кадудаля[25]25
  Жорж Кадудаль, или Жорж (1771–1804) – один из вождей шуанов во время Французской революции, сын бретонского мельника, человек харизматичный и мужественный, преданный монархии Бурбонов и католической церкви.


[Закрыть], он умудрился в последний момент бежать. Потом поступил в армию, дезертировал, опять попал в тюрьму, бежал из нее, пробрался в Чивитавеккья, потом – в замок Сент-Анж в Риме, откуда ему удалось отправиться в Бразилию. Там он остановился у императора Жуана VI и жил несколько лет, занимаясь чтением и изучением наук. Он возвратился во Францию в 1815 году, и его признали герцог Беррийский, вдовствующая герцогиня Орлеанская и принц де Конде. Последний возвратил ему бумаги, подтверждавшие его высокое происхождение. Но, желая обезопасить эти документы, он доверил их некоему Фуальдесу, старому магистрату из Родеза, которого позднее задушили и ограбили…

В это время Ришмон случайно повстречал герцогиню Ангулемскую, но она оттолкнула его в ужасе со словами: «Вы – причина всех бед. Никогда я не раскрою объятий для врага нашей семьи…» И кое-кто захотел увидеть в этом намек на выступление против королевы, вырванное в свое время Симоном у затравленного ребенка…

Тем временем одиссея короля продолжилась. Была Корсика, потом – Италия, где Людовик XVIII добился его ареста. Ришмон делил тюремную камеру с поэтом Сильвио Пеллико[26]26
  Сильвио Пеллико (1789–1854) – итальянский писатель, живший в период господства в Италии Австрийской империи.


[Закрыть]. Потом было возвращение во Францию, новая тюрьма и, наконец, с уходом Бурбонов, наступил конец несчастьям с правом жить свободно, но в бедности, за счет помощи горстки преданных друзей. Горстки, к которой немедленно присоединилась и мадам д’Апшье. Покидая короля, она унесла с собой его обещание обязательно посетить ее в Воренаре, куда отправилась в спешке, «чтобы, по возможности, создать там резиденцию, достойную венценосца…».

Двадцать лет Ришмон прожил в Воренаре в качестве почетного гостя. Иногда он уезжал в Рим или в Лион, но всегда возвращался в замок, ставший «его домом». У него были там свои апартаменты, свои собственные слуги, он ел там отдельно, за исключением тех случаев, когда к обеду приходил кто-нибудь из верных друзей. Мадам д’Апшье, установившая в Воренаре почти версальский этикет, не позволяла себе приблизиться к принцу, не попросив заранее аудиенции. А ее садовники круглый год на клумбах и в оранжереях выращивали лилии, предназначенные для апартаментов короля, которого все называли не иначе как монсеньором…

Естественно, семья графини возмутилась и прислала доверенное лицо, которое было принято крайне сдержанно:

– Если вы боитесь потерять мое наследство, – заявила мадам д’Апшье, – то это дело решенное, и я прошу вас не присылать ко мне больше никаких уполномоченных.

Она никогда еще не была так счастлива. Ее жизнь изменилась. Наступил конец ее траурным платьям! Графиня стала теперь использовать «неприличный» фиолетовый цвет, серый, а также сиреневый разных оттенков, соответствующих ее возрасту и ее положению. Она окружила своего гостя вниманием и не обижалась, когда он надолго уезжал в Лион.

«Мы ведем прекрасную жизнь, – писала она. – Он внук Генриха IV и Людовика XV. В его венах течет благородная кровь Бурбонов…»

Она не прекращала собирать новых сторонников и писать в разные концы Европы, чтобы ее гостя признали настоящим сыном Людовика XVI. Они вместе ездили в Неаполь, где Папа обещал принять барона де Ришмона. Но их приезд поднял такой шум, что Его Святейшество, в конечном итоге, отказал ему в аудиенции.

Ришмон был разочарован и после этой неудачи вызвал «свою сестру» в трибунал Сены. Но смерть герцогини Ангулемской поставила точку в его надеждах. Единственной женщины, которая могла бы официально признать его, не стало. Его игра была окончательно проиграна, и эта мысль подкосила его.

Последние месяцы были тяжелыми. Ришмон выглядел сломленным и подавленным, несмотря на ласку и неусыпную опеку его хозяйки. У него болели ноги, а язык начал заплетаться. Так он и умер 10 августа 1853 года в своей комнате, заполненной лилиями.

Мадам д’Апшье выгравировала на его могиле следующую надпись:

Луи-Шарль Французский, сын Людовика XVI и Марии-Антуанетты,

рожденный в Версале 17 марта 1785 года и умерший в Глезе 10 августа 1853 года.

К несчастью, трибунал Вильфранша в 1859 году выступил против притязаний бедного Ришмона, и напротив кладбищенской стены была выбита другая эпитафия:

Никто не скажет над моей могилой:

Бедный Луи, как мне тебя жаль!

Молитесь за него!

Эта могила до сих пор видна с кладбища Глезе, деревни, принадлежащей к владениям замка Воренар.

Оставшись одна (у нее не было детей), мадам д’Апшье намеревалась завещать свой замок кардиналу де Бональду, архиепископу Лионскому, чтобы он сделал летнюю резиденцию. Для этого в 1848 году она построила часовню. Но в конце концов она завещала свое поместье племяннику, месье Морису де Лонжевиалю, потомки которого до сих пор владеют этим прекрасным жилищем с его неразгаданной тайной.

Часы работы

Замок можно посетить с 1 мая по 30 сентября, исключительно по договоренности, достигнутой по телефону 04-74-66-01-78 (или уточните информацию на официальном сайте).

Гранж-Блено (La Grange-Blе́neau)
Прекрасная любовь мадам де Лафайет

Чувствовать, любить, страдать, посвящать себя – это всегда будет предназначением женщин.

Оноре де Бальзак

Он странен – этот феодальный замок, словно перенесенный в изящный XVIII век. Он сохранил суровость Средневековья, но не воспринял шарм века Просвещения, впрочем, может быть, он и не нуждался в этом, ибо осмысление – один из путей забвения прошлого.

Благородная и древняя сеньория Гранж-ан-Бри впервые была упомянута в исторических источниках XIII века. Во времена башен и замков она принадлежала семейству Куртене, тому самому, которому удалось заполучить императорскую корону в Константинополе. Потом территория перешла к герцогам де Ля Фёйад, потом – к Агессо[27]27
  Анри Франсуи д’Агессо, сьёр де Френ (1668–1751) – французский юрист, канцлер Франции, член Французской академии.


[Закрыть]. И, наконец, к хрупкой молодой женщине, которая, однако, оказалась достаточно отважной, чтобы пронести через два континента двойную тяжесть знаменитого имени и великой любви, подобную которой найти очень трудно: речь идет об Адриенне де Ноай, маркизе де Лафайет.

Она прожила там всего пять лет, единственные спокойные годы в ее жизни, тогда как ее разносторонний супруг умудрился прожить в этом замке после ее смерти целых двадцать семь знаменательных лет! Но ее нежная тень поселилась там, такая живая и заботливая, что именно ей мы посвятим эти строки. Может быть, еще и потому, что без нее Лафайет вряд ли прославился бы…

Для нее история началась в один дивный апрельский день 1774 года, в особняке ее родителей на улице Сент-Оноре, среди благоухающих цветов и зажженных канделябров. В тот день Адриенна стала супругой Жильбера Мотье, маркиза де Лафайета, и была счастлива. Ему минуло лишь семнадцать лет, ей – всего только четырнадцать, но ее сердце уже всецело принадлежало этому неловкому мальчишке, рыжеватому овернцу, на которого она смотрела с восхищением. И в простоте детского сердца она поверила ему свою тайну:

– Отныне я всецело ваша… – прошептала она.

Это были не какие-то праздные слова, а клятва души, произнесенная вслух, но тем не оскверненная. Эту клятву Адриенна пронесла через все тяготы своей жизни. И одному Богу известно, что ее «герой» ничем не облегчил этой ноши!

Юный маркиз был влюблен в нее, но при этом сохранил способность любить нескольких женщин одновременно, присущую горячным юношам с пылким сердцем. От природы наделенная женской мудростью, мадам де Лафайет знала об этом, равно как и о том, что маркизу не удалось побороть свою увлеченность в отрочестве и в более зрелые годы. Но она была не способна жаловаться и отчаиваться. Она привыкла ждать, и долгие годы, за которые она произвела на свет троих детей, она все ждала мужа и надеялась…

Она ждала, пока остынет любовь Жильбера к ослепительной Эгле д’Юнольштейн, пышногрудой провансалке, официальным любовником которой считался герцог Орлеанский. Адриенна ждала писем (впрочем, нежности в них встречались реже, чем требования выслать денег), когда маркиз устремился на помощь американским повстанцам и посвятил свое тело, душу и состояние захватывающей битве на североамериканском континенте. Она ждала конца войны за независимость и возвращения героя… Она ждала, когда угаснет очередная искра в разбитом сердце супруга, вернувшегося из Америки околдованным графиней де Симиан…

Ах, это возвращение из Америки! С какой радостью Адриенна прижала к груди запыленный мундир Жильбера! И какие только мечты не осветили в тот незабываемый момент ее душу! Весь королевский двор был у их ног несколько дней подряд. Юная маркиза де Лафайет была даже приглашена в Версаль и прокатилась в карете самой королевы… Те дни пролетели подобно солнечному лучу в сером тумане вечного ожидания. Но солнце так обманчиво! Сначала он томился в плену семьи и страдал по мадам де Симиан, а потом тяжелые тучи политических волнений заволокли небо. Лафайет в полном безумстве принялся толкать повозку Революции, грозившую не только разлучить их с Адриенной, но и раздавить всех тех, кто был им дорог.

Небо задрожало от грома, и начался черный дождь горестей и бедствий: Жильбер отправился на защиту границ Франции и попал в плен к австрийцам, которые очень обрадовались тому, что в их руках оказался человек, которого они считали одним из главных виновников смерти Людовика XVI и Марии-Антуанетты. Потом начался террор: многие де Ноайи были арестованы и отправлены на эшафот. Адриенна видела, как уходили на казнь ее бабушка, мать, юная сестра. И мужчины тоже… Ее саму «забыли» в зловещей тюрьме Ла-Форс.

Попросту оставили, потому что не нашлось смельчаков, способных отдать приказ и отправить на эшафот жену знаменитого героя Лафайета. Теперь вслух произносили только ее второе имя, скромно пряча данное от рождения «де Ноай». Но, выжив в тюрьме, Адриенна потеряла там свое здоровье. Холодным вечером 22 января 1795 года старый кузен де Шампетьер, придя встречать ее к воротам тюрьмы, был поражен: некогда свежее круглое личико осунулось, глаза невыразимо глубокого цвета лазури потускнели. В тридцать пять лет мадам де Лафайет выглядела лет на десять старше…

Прочитав на его лице сожаление, она виновато улыбнулась, выпрямила спину и подняла голову с густой копной волос еще выше. Утратив доверие к миру, она сохранила энергию – ей было ради кого жить! В первую очередь, она позаботилась о своих детях. Сын? Он жил в Лондоне, где нашел приют во время революции. Дочери? Они находились в Оверни, в замке Шаваньяк, принадлежавшем семейству Лафайет, под присмотром старой тетушки. А Жильбер? Он пребывал в крепости Ольмютц, и за ним строжайшим образом следили. Было известно, что в октябре он пытался бежать, но все кончилось очень плохо: падение с лошади привело к болезни почек, да и пристанище он выбрал крайне неудачно, на него сразу донесли… И все-таки он был вне опасности, и Адриенне следовало позаботиться о себе. Надо было присоединиться к дочерям в Шаваньяке, набраться сил, дать свежему воздуху вдохнуть в нее сил!

Но думать, что она могла заботиться о себе, – это плохо знать ее характер. Конечно, она отправилась в Шаваньяк, но только для того, чтобы забрать своих дочерей. Потом они поспешили в Австрию. А поскольку мадам де Шампетьер начала бурно протестовать, она объяснила ей своей план: броситься в ноги к императору, который обязан был услышать представительницу древнего дворянского рода! Она – одна из рода де Ноай, благороднейшей крови Франции. Ее род был истреблен так же жестоко, как и королевский.

Сказано – сделано! Граф де Буасси д’Англа достал ей паспорт для поездки в Гамбург, где от американского консула она получила другой, на имя «мадам Мотье», американской гражданки, направляющейся в Вену. Приехав в столицу австрийской империи, Адриенна была вынуждена долго ждать императорской аудиенции.

Император Франц II был молодым человеком двадцати семи лет, любезным, элегантным и любящим женщин, но мадам де Лафайет не нашла в нем сочувствия: освободить такого опасного бунтаря, одного из зачинщиков революции? Об этом не могло быть и речи. Вполне возможно, его и считали великим человеком во Франции, но Австрия относилась к нему гораздо менее снисходительно. А это значит – он останется в крепости.

Тогда Адриенна попросила о другом: пусть ей позволят вместе с дочерьми присоединиться к пленнику. Три женщины хотят разделить судьбу своего мужа и отца, раз уж невозможно оказалось его освободить. Из уважения к древнему французскому роду императору пришлось задействовать всю свою деликатность, чтобы без лишних эмоций убедить это героическое создание выбросить из головы безумные идеи. Но нет, она желала быть запертой в крепости вместе с мужем, и ей обязаны разрешить отбыть туда немедленно. Император уступил: мадам де Лафайет с дочерьми могут отправляться в Верхнюю Моравию.

Несмотря на всю смелость, она испытала приступ слабости при виде серых стен старой крепости, в свое время выдержавших осады турок. Дочь Анастасия, без сомнения, обладавшая таким же сильным характером, вернула ей твердость:

– Идемте, матушка! Вы не должны падать в обморок теперь, когда мы наконец получили возможность жить одной семьей!

Какая странная «семейная жизнь»! Трех женщин содержали, как государственных заключенных: они были лишены всего имущества, несмотря на охранное письмо императора, привезенное Адриенной… Но ей было все равно: она наконец вновь воссоединилась со своим мужем. Он был в самом жалком состоянии: постаревший, худой, сгорбленный. При виде жены он разразился рыданиями: «Вы, сердце мое? Или это бред».

Но нет, встреча была реальной, и их совместное существование продолжалось до октября 1797 года. Это было страшно! Пленников кормили скудно, однако всего прочего не хватало катастрофически. До такой степени, что Адриенна серьезно заболела. Даже тогда она отказалась покинуть крепость Ольмютц, зная, что не сможет больше туда вернуться. Она предпочла умереть на месте.

Ее героизм заставил дрогнуть одного из стражников, и он согласился передать письма, написанные копотью при помощи деревянной палочки. Письма в Европу, в Америку… Вскоре поднялся шум, и Австрия была вынуждена отпустить пленников. Очень вовремя, иначе еще чуть-чуть – и нечего было бы даже пытаться вылечить мадам де Лафайет…

Они переехали в Голландию, к мадам де Тессе, сестре Лафайета. И, наконец, в 1802 году они перебрались в Гранж-Блено, где Адриенна получила несколько месяцев счастья и покоя.

Увы, слишком мало! Здоровье ее было слишком слабым, и она смогла дотянуть только до Рождества 1807 года.

Свой конец верная супруга встретила безмятежно, ибо ее рука покоилась в руке Жильбера:

– Как вы добры, и как я вас люблю! – сказала она с последним вздохом, а потом очень тихо добавила: – Я буду ждать вас там, наверху.

Опять ожидание? Да уж. Через двадцать семь лет после похорон (в мае 1834 года) Лафайет навсегда покинул Гранже и этот свет, чтобы присоединиться к Адриенне, покоящейся под покрытой цветами плитой на маленьком кладбище Пикпюс…[28]28
  Пикпюс (Picpus) – частное кладбище в Париже, расположенное в XII округе. На нем похоронены останки французских аристократов, которые были казнены во время и после революции 1789 года. (Прим. перев.)


[Закрыть]

Ныне замок принадлежит фонду Жозе и Рене де Шамбрюнов. Он закрыт для посещений.