Текст книги "Архипелаг в огне"
Автор книги: Жюль Габриэль Верн
Жанр:
Путешествия и география
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Потому что мне неоднократно случалось называть в его присутствии ваше имя, – ответил молодой офицер, – и оно всегда странным образом привлекало его внимание. Однажды он спросил у меня, не знаю ли я, что сталось с вами после нашей разлуки.
– Я не знакома с ним, Анри д'Альбаре, мне никогда не приходилось слышать даже имени банкира Элизундо!
– Во всем этом кроется какая-то тайна, которую я не могу постичь и которую мне, вероятно, уже никогда не разгадать, ибо Элизундо нет в живых!
Анри д'Альбаре умолк. На него нахлынули воспоминания о Корфу. Он вновь стал размышлять о том, сколько выстрадал и сколько еще предстоит ему выстрадать в разлуке с Хаджиной!
Затем он обратился к Андронике.
– Что вы собираетесь делать, когда окончится война? – спросил он.
– Тогда бог сжалится надо мной и приберет меня с этого света, где я терзаюсь угрызениями совести за то, что еще живу, – отвечала она.
– Угрызения совести? У вас, Андроника?
– Да!
Матери Николая Старкоса хотелось сказать, что сама ее жизнь была преступлением, ибо она произвела на свет такого сына!
Но, отогнав эту мысль, она продолжала:
– Что касается вас, Анри д'Альбаре, то вы молоды, и да пошлет вам бог долгую жизнь! Постарайтесь же найти ту, кого потеряли, ту, что вас любит!
– Да, Андроника, я буду искать ее повсюду, как и того ненавистного соперника, который явился, чтобы стать между нами!
– Кто этот человек? – спросила Андроника.
– Капитан какого-то подозрительного судна, – ответил Анри д'Альбаре, – отплывшего из Корфу сразу же после исчезновения Хаджины.
– Как его зовут?
– Николай Старкос!
– Он!..
Еще одно слово, и у Андроники вырвалась бы ее тайна: она призналась бы, что Николай Старкос – ее сын.
Это имя, так неожиданно произнесенное Анри д'Альбаре, наводило на нее ужас. Как ни сильна была Андроника, она страшно побледнела. Итак, зло, причиненное молодому офицеру, тому, кто спас ее, рискуя собственной жизнью, – это зло исходило от Николая Старкоса!
Однако от Анри д'Альбаре не укрылось впечатление, произведенное именем Старкоса на Андронику. Понятно, что ему захотелось узнать причину ее волнения.
– Что случилось?.. Что с вами?.. – вскричал он. – Отчего вы смешались при имени капитана «Каристы»? Говорите!.. Говорите же! Знаете ли вы того, кто носит это имя?
– Нет… Анри д'Альбаре, нет! – отвечала Андроника срывающимся голосом.
– О, я вижу!.. Вы знаете его!.. Андроника, умоляю вас, скажите мне, кто этот человек… чем он занимается… где находится в настоящее время… где я могу с ним встретиться?
– Не знаю!
– Нет, знаете!.. Он вам знаком, Андроника, и вы отказываетесь признаться в этом… и кому… мне! Может быть, одним-единственным словом вы могли бы навести меня на его след… возможно, на след Хаджины… и вы отказываетесь говорить!
– Анри д'Альбаре, – с твердостью ответила Андроника, – я ничего не знаю!.. Мне неизвестно, где находится этот капитан!.. Я не знаю Николая Старкоса!
Сказав это, она ушла, оставив молодого офицера в глубоком волнении. Но с этого дня все его попытки встретиться с Андроникой оказывались тщетными. Без сомнения, она покинула Хиос и возвратилась на материк. Анри д'Альбаре пришлось оставить всякую надежду ее разыскать.
Между тем кампания, предпринятая полковником Фавье, подходила к концу, не дав никаких результатов.
Дело в том, что в экспедиционном корпусе вскоре началось дезертирство. Невзирая на уговоры офицеров, солдаты дезертировали и, садясь на корабли, отплывали с острова. Артиллеристы, в которых Фавье был совершенно уверен, бросали свои орудия. Перед лицом такого упадка дисциплины, охватившего даже лучших людей, опускались руки!
Пришлось снять осаду и вернуться в Сиру, откуда была начата эта злосчастная экспедиция. Здесь в награду за его героическую борьбу Фавье ожидали упреки и самая черная неблагодарность.
Что касается Анри д'Альбаре, то он принял решение покинуть остров Хиос вместе со своим командиром. Но в каком месте Архипелага продолжит он свои розыски? Он пока не знал этого, как вдруг непредвиденное событие положило конец его колебаниям.
Накануне отплытия в Грецию почта доставила ему письмо.
Это письмо, со штампом Коринфа, адресованное капитану Анри д'Альбаре, содержало лишь следующее сообщение:
«В командовании корвета „Сифанта“, приписанного к порту Корфу, имеется вакантное место. Не угодно ли будет капитану Анри д'Альбаре занять его и продолжить кампанию против Сакратифа и пиратов Архипелага?
В начале марта „Сифанта“ подойдет к мысу Анапомера, в северной части острова, и шлюпка корвета будет постоянно находиться в бухте Ора, у основания мыса.
Пусть капитан Анри д'Альбаре поступит так, как ему подсказывает чувство долга».
Подписи не было. Почерк был незнакомый. Ничто не могло подсказать молодому офицеру, от кого это письмо.
Во всяком случае, в нем содержалось известие о корвете, о котором долгое время ничего не было слышно. Анри д'Альбаре представлялся случай вернуться к профессии моряка. Он получал возможность преследовать Сакратифа и, если удастся, избавить от него Архипелаг; вместе с тем появлялась надежда – и это не осталось без влияния на его решение – встретить в этих морях Николая Старкоса и его саколеву.
Анри д'Альбаре немедленно решил принять предложение, сделанное ему в загадочном письме. Он распростился с полковником Фавье, отплывающим в Сиру, затем, наняв легкое судно, направился к северной оконечности острова.
Плавание не могло длиться долго, особенно в условиях юго-западного ветра, дувшего с суши. Судно миновало порт Колокинту между островом Аноссаи и мысом Пампака. Пройдя этот мыс, оно направилось к мысу Ора и двинулось вдоль берега, с намерением войти в бухту того же названия.
Первого марта, после полудня, Анри д'Альбаре высадился в этой бухте.
У подножья скалы его ожидала стоявшая на якоре шлюпка. В открытом море в дрейфе лежал корвет.
– Я капитан Анри д'Альбаре, – сказал молодой офицер рулевому, командовавшему шлюпкой.
– Угодно ли капитану д'Альбаре отправиться на корвет? – осведомился тот.
– Без промедления.
Шлюпка отчалила. Движимая тремя парами весел, она быстро покрыла расстояние в одну милю, отделявшее ее от корвета.
Едва Анри д'Альбаре показался на борту «Сифанты», послышался продолжительный свисток, затем один за другим прогремели три пушечных выстрела. В момент, когда молодой офицер ступил на палубу, весь экипаж, выстроенный как на параде, отдал ему честь, а на гафеле бизань-мачты взвился корфиотский флаг.
Помощник командира «Сифанты» выступил вперед и зычным голосом, отчетливо прозвучавшим в тишине, проговорил:
– Офицеры и матросы «Сифанты» счастливы приветствовать на корвете своего командира, Анри д'Альбаре!
10. КАМПАНИЯ В АРХИПЕЛАГЕ
«Сифанта» – корвет второго ранга – насчитывала в своей батарее двадцать две двадцатичетырехфунтовых пушки, а на палубе, хотя в то время это было необычным для кораблей ее типа, шесть двенадцатифунтовых каронад. Гордо выдававшийся вперед форштевень и изящная корма, высокая надводная часть корпуса, позволяли ей соперничать с лучшими кораблями своего времени. Без труда развивая самую большую скорость, «Сифанта», имевшая плавную бортовую качку, как и все хорошие парусники, отлично шла в крутой бейдевинд и при свежем ветре могла идти под всеми незарифленными парусами, вплоть до бом-брамселей. Если командир корвета был отважным моряком, он мог пользоваться ее парусностью без всякого риска. «Сифанта» обладала не меньшей остойчивостью, чем фрегат. Она скорее лишилась бы своего рангоута, чем опрокинулась бы под парусами. Это позволяло, даже в штормовую погоду, достигать наивысшей скорости, что давало ей серьезные шансы на успех в той опасной погоне за пиратами Архипелага, для которой ее предназначали владельцы.
Хотя корвет и не считался военным кораблем, ибо он принадлежал не государству, а частным лицам, он находился под военным командованием. Его офицеры и матросы сделали бы честь лучшему корвету Франции или Соединенного королевства. Здесь была та же четкость маневра, та же дисциплина, тот же порядок, как в море, так и на стоянках. На судне не замечалось никакой распущенности, характерной для наспех вооруженных кораблей, экипажи которых, отличаясь удальством, не всегда отвечают требованиям, предъявляемым на кораблях военного флота.
В состав команды корвета входило двести пятьдесят человек; из них добрую половину составляли французы – бретонцы и провансальцы; что касается остальных, то это были преимущественно англичане, греки и корфиоты. Все они были люди искушенные в морском деле и надежные в бою – одним словом, моряки до мозга костей, на которых вполне можно положиться: им было не привыкать к испытаниям. Квартирмейстеры, боцманматы и боцманы хорошо несли службу и были умелыми посредниками между офицерами и матросами. В командование корвета входили старший офицер, четыре лейтенанта и восемь мичманов, опять-таки корфиоты, англичане и французы. Старший офицер, бывалый моряк, капитан Тодрос, до тонкостей изучил моря Архипелага, которые корвету предстояло обследовать вплоть до самых отдаленных мест. Трудно было найти остров, не известный ему в подробностях – со всеми бухтами, заливами и вырезами берега. Трудно было отыскать островок, не обнаруженный им во время его прежних походов. Вряд ли существовали фарватеры, глубина которых не была бы запечатлена в его памяти с той же точностью, что и на картах.
Этот пятидесятилетний офицер, грек с острова Гидры, служивший ранее под началом Канариса и Томазиса, должен был стать неоценимым помощником для командира «Сифанты».
Первую часть своей экспедиции по морям Архипелага корвет совершил под командой капитана Страдены. Как уже говорилось, сперва плавание проходило довольно удачно. Потопленные корабли и захваченные в плен пираты – таково было успешное начало. Но дело не обошлось без весьма ощутимых потерь для команды и офицерского состава. И если в течение долгого времени о «Сифанте» не было никаких известий, то это объяснялось тем, что 27 февраля в виду острова Лимнос корвету пришлось выдержать бой против целой флотилии пиратов.
В этом бою «Сифанта» потеряла не только сорок человек убитыми и ранеными, но также и своего командира Страдену, смертельно раненного ядром на юте.
Тогда командование корветом принял капитан Тодрос; добившись победы в этом бою, он повел «Сифанту» в порт Эгины для неотложного ремонта корпуса и рангоута.
Здесь через несколько дней после прибытия «Сифанты», к общему удивлению, выяснилось, что корвет был за очень высокую цену приобретен неким банкиром из Рагузы, чей поверенный явился в Эгину для оформления судовых документов. Все это совершилось так гладко, что не возникло никаких споров; с соблюдением всех формальностей было установлено, что корвет не принадлежит больше своим прежним хозяевам, судовладельцам-корфиотам, чья прибыль от его продажи оказалась весьма значительной.
Но хотя «Сифанта» и сменила владельца, назначение ее осталось прежним. Очистить воды Архипелага от кишевших в них бандитов, вернуть на родину по мере возможности тех невольников, которых ей удастся освободить, не складывать оружия до тех пор, пока не будет уничтожен самый ужасный из морских разбойников – пират Сакратиф, – такова по-прежнему была миссия, возложенная на «Сифанту». По окончании ремонтных работ помощник командира получил приказание направиться к северному побережью Хиоса; там должен был находиться новый капитан, которому предстояло стать на корвете «первым после бога».
В это время Анри д'Альбаре и получил то лаконичное послание, в котором ему сообщали, что в командовании корвета «Сифанта» есть вакантное место.
Читателю уже известно, что он принял предложение, не подозревая того, что это еще не занятое место было местом командира. Однако, едва он ступил на палубу, офицеры и матросы отдали себя в его распоряжение, а пушечный салют возвестил поднятие корфиотского флага.
Все сведения о корвете Анри д'Альбаре получил от капитана Тодроса. Акт, в силу которого он вводился в командование корветом, был в полном порядке. Таким образом назначение молодого офицера не могло никем оспариваться, впрочем, оно и не оспаривалось. Многие офицеры корвета уже знали своего командира. Им было известно, что, имея звание капитан-лейтенанта, он был одним из самых молодых и в то же время самых выдающихся офицеров этого ранга во французском флоте. Его участие в войне за независимость принесло ему заслуженную известность. Поэтому с первого же смотра, произведенного им на борту «Сифанты», имя его было на устах у всего экипажа.
– Офицеры и матросы, – просто сказал Анри д'Альбаре, – я знаю, какая миссия доверена «Сифанте». Мы выполним ее до конца, если будет угодно богу! Вечная слава вашему прежнему командиру, с честью павшему на своем посту! Положитесь на меня, как я полагаюсь на вас! Вольно!
На следующий день, 2 марта, корвет, шедший под всеми парусами, потерял из виду берега Хиоса, затем вершину горы Элиас, которая высится над островом, и взял курс на север Архипелага.
Для моряка довольно одного-беглого взгляда и нескольких часов плавания, чтобы оценить достоинства своего корабля. Дул свежий северо-западный ветер, и не было необходимости уменьшать паруса. Благодаря этому Анри д'Альбаре мог в первый же день познакомиться с великолепными мореходными качествами корвета.
– Он может уступить свои брамсели любому кораблю, и он может нести их при ветре, когда нужно брать два рифа на нижних парусах, – сказал ему капитан Тодрос.
На языке бравого моряка это означало две вещи: прежде всего, что никакой другой парусник не мог соперничать с «Сифантой» в скорости, затем, что его прочный рангоут и остойчивость позволяли ему нести паруса при такой погоде, которая заставила бы всякий другой корабль убрать их из боязни опрокинуться.
Идя в бейдевинд левого галса, «Сифанта» стремилась на север, оставляя на востоке остров Митилини, или Лесбос, один из самых крупных в Архипелаге.
На другой день корвет прошел в виду этого острова, где уже в самом начале войны за независимость, в 1821 году, греки достигли большого превосходства над турецким флотом.
– Я был там, – сказал капитан Тодрос командиру д'Альбаре. – Дело было в мае. Семьдесят наших бригов преследовали пять турецких кораблей, четыре фрегата и четыре корвета, которые укрылись в порту Митилини. Один из них, семидесятичетырехпушечный корабль, отправился в Константинополь за помощью, но мы ему задали жару, и он взлетел на воздух, а с ним и девятьсот пятьдесят матросов. Да! Я там был, я-то и поджег рубашки из серы и дегтя, в которые мы одели корпус этого корабля! Хорошие, теплые рубашки, капитан! Рекомендую вам их на случай… словом, для господ пиратов!
Стоило только послушать капитана Тодроса, когда он рассказывал о своих похождениях с добродушным юмором матросам на баке! Но помощник командира «Сифанты» говорил сущую правду: он и в самом деле сделал то, о чем рассказывал, и сделал великолепно.
Вступив в командование корветом, Анри д'Альбаре не без причины взял курс на север. За несколько дней до его отъезда с Хиоса около Лимноса и Самофракии были замечены подозрительные корабли. Несколько левантинских каботажных судов было захвачено и разграблено у самого побережья Европейской Турции. Возможно, пираты, упорно преследуемые «Сифантой», решили на время укрыться в северных водах Архипелага. Это было бы лишь проявлением благоразумия с их стороны.
У берегов Митилини ничего обнаружить не удалось. Там оказалось лишь несколько торговых судов, которые обменялись сигналами с корветом, чье появление не могло не придать бодрости их командам.
В течение двух недель, выдерживая борьбу с суровой непогодой, обычно наступающей здесь в дни равноденствия, «Сифанта» добросовестно выполняла свою задачу. Когда сильный шквал, налетавший несколько раз кряду, заставил Анри д'Альбаре уменьшить паруса, он получил возможность судить как о качестве корвета, так и об умелости его экипажа. Но и он в свою очередь смог проявить себя, оправдав репутацию офицеров французского флота, слывших весьма искусными в маневрировании. Его блестящее понимание тактики морского боя выявилось позднее. Что же касается личной отваги капитана, то в ней никто не сомневался.
В этих сложных условиях молодой офицер показал себя весьма незаурядным командиром. Он обладал твердым характером, большой душевной силой, неизменным хладнокровием и умел не только предвидеть события, но и принимать правильное решение. Короче говоря, то был настоящий моряк, и этим все сказано.
Во второй половине марта корвет обследовал берега острова Лимнос. Этот остров, самый крупный в этой части Эгейского моря, имеет пятнадцать лье в длину и пять-шесть в ширину. Как и соседний с ним остров Имброс, он совершенно не пострадал от войны за независимость, но пираты не раз доходили до самого его рейда и захватывали торговые корабли. Чтобы пополнить свои запасы, корвет бросил якорь в порту Лимноса, где в ту пору скопилось множество судов. Тогда на Лимносе сооружалось немало кораблей, и если новые суда не достраивались из страха перед пиратами, то законченные корабли по той же причине не покидали порт. Это и приводило к его загромождению.
Сведения, полученные здесь командиром д'Альбаре, могли лишь укрепить его в намерении продолжать путь на север Архипелага. Ему и его офицерам не раз приходилось слышать имя Сакратифа.
– Эх! – воскликнул капитан Тодрос. – Не терпится мне столкнуться лицом к лицу с этим мерзавцем, который кажется почти легендарным! По крайней мере я убедился бы, что он существует.
– А разве вы сомневаетесь в этом? – живо спросил Анри д'Альбаре.
– По совести говоря, командир, – отвечал Тодрос, – если хотите знать мое мнение, я почти не верю в существование Сакратифа. Кто может похвастать, что когда-нибудь видел его? Возможно, что это просто боевая кличка, которую по очереди принимают главари пиратов! Видите ли, я полагаю, что многие носители этого имени уже висели на реях фок-мачты. Впрочем, это неважно! Самое главное было вздернуть этих негодяев, и это было сделано!
– Пожалуй, это так, капитан Тодрос, – заметил Анри д'Альбаре. – Это могло бы объяснить ту вездесущность, которую приписывают этому Сакратифу!
– Вы правы, командир, – добавил один из французских офицеров. – Если Сакратифа, как говорят, в одно и то же время видели в разных местах, значит этим именем пользуются сразу несколько пиратских главарей.
– И делают это для того, чтобы вернее сбить со следа порядочных людей, которые за ними охотятся! – подхватил капитан Тодрос. – Но я повторяю еще раз: есть только один способ добиться, чтобы это имя исчезло, – схватить и повесить тех, кто его носит… и даже тех, кто его не носит! Тогда уж настоящему Сакратифу, ежели он существует, не удастся ускользнуть от веревки, которая давным-давно по нем плачет!
Капитан Тодрос был прав, но главная трудность заключалась в том, чтобы обнаружить этих неуловимых злодеев.
– Капитан Тодрос, – спросил затем Анри д'Альбаре, – не встречалась ли вам в первые месяцы плавания «Сифанты» или во время ваших прежних кампаний саколева водоизмещением в сотню тонн под названием «Кариста»?
– Ни разу, – ответил тот.
– А вам, господа? – добавил командир, обращаясь к офицерам.
Но ни один из них ничего не слышал о саколеве, хотя почти все плавали по морям Архипелага с самого начала войны за независимость.
– Не приходилось ли вам слышать имени Старкоса, капитана «Каристы», – настойчиво продолжал свои расспросы Анри д'Альбаре.
Это имя было совершенно неизвестно офицерам корвета. Впрочем, в том не было ничего удивительного, ибо речь шла всего лишь о владельце обыкновенного торгового судна, каких в портах Леванта встречаются сотни.
Однако Тодрос смутно припоминал, что он как будто слышал имя Старкоса во время одной из стоянок в порту Аркадия, в Мессинии. Это имя принадлежало капитану одного из тех промышлявших контрабандой судов, которые переправляли на берберийский берег невольников, проданных турецкими властями.
– Впрочем, это, должно быть, другой Старкос, – добавил он. – Тот, говорите вы, владелец саколевы, а саколева не пригодна для такой торговли.
– В самом деле, – согласился Анри д'Альбаре и прекратил разговор.
Но он не мог не думать о Старкосе, так как его мысли неизменно возвращались к непостижимой тайне исчезновения двух женщин – Хаджины Элизундо и Андроники. Теперь два этих имени были нераздельны в его воспоминаниях.
Двадцать пятого марта «Сифанта» находилась возле острова Самофракии, в шестидесяти лье к северу от Хиоса. Если учесть, сколько времени было ею затрачено на пройденный путь, то станет ясным, что в этих местах она должна была обшарить каждый уголок. И действительно, там, где из-за мелководья не мог пройти корвет, разведку производили его шлюпки. Но пока что все поиски оставались безрезультатными.
Остров Самофракия подвергся во время войны жестокому опустошению, и турки все еще держали его под своим гнетом. Можно было предположить, что за отсутствием удобной гавани корсары находили надежное убежище в многочисленных бухтах. Над островом высится гора Саос, достигающая пяти-шести тысяч футов; с такой высоты дозорным нетрудно заметить любой корабль и дать о нем знать, если он покажется им подозрительным. Предупрежденные таким образом заранее, пираты имели полную возможность скрыться, прежде чем им будет отрезан путь. Вероятно, дело обстояло именно так, ибо в этих почти пустынных водах «Сифанте» так и не встретился ни один корабль.
Тогда Анри д'Альбаре взял курс на северо-запад с тем, чтобы миновать остров Тасос, расположенный приблизительно в двадцати лье от Самофракии. Корвету пришлось лавировать, борясь с сильным встречным ветром; но вскоре он оказался вблизи берега, где море было спокойнее, и условия плавания стали более благоприятными.
Как непохоже сложилась судьба у различных островов Архипелага! В то время как Хиосу и Самофракии пришлось так много выстрадать от турок, Тасос, подобно Лимносу или Имбросу, не знал военных столкновений. Все население Тасоса составляют греки; нравы там патриархальные; мужчины и женщины до сих пор еще сохраняют в убранстве, одежде и прическах все изящество античного искусства. Турецкие власти, которым этот остров был подчинен с начала пятнадцатого века, могли бы беспрепятственно разграбить его, не встретив ни малейшего сопротивления. Однако в силу какой-то необъяснимой привилегии и несмотря на то, что богатство жителей острова само по себе могло возбудить вожделение этих весьма беззастенчивых варваров, Тасос до сих пор оставался нетронутым.
И все же, не прибудь туда «Сифанта», острову, вероятно, пришлось бы узнать все ужасы грабительского нападения.
Дело в том, что 2 апреля порту, который расположен на севере Тасоса и в наши дни носит имя Пиргос, угрожала высадка пиратов. К острову подошли пять или шесть пиратских кораблей по типу – мистики и жермы, в сопровождении бригантины, вооруженной дюжиной пушек. Высадка бандитов на острове несомненно привела бы к катастрофе, ибо население его не было искушено в сражениях и не располагало достаточными силами для сопротивления.
Но едва на рейде появился корвет, как на грот-мачте бригантины взвился флаг, и все пиратские корабли построились в боевую линию, что было необычайной дерзостью с их стороны.
– Уж не собираются ли они атаковать нас? – воскликнул капитан Тодрос, стоявший рядом с командиром на юте.
– Атаковать… или защищаться? – заметил Анри д'Альбаре, порядком удивленный таким поведением пиратов.
– Черт побери! Я ожидал, что эти негодяи будут удирать под всеми парусами!
– Напротив, капитан Тодрос, пусть сопротивляются! Пусть даже атакуют! Бели бы они обратились в бегство, некоторым из них несомненно удалось бы от нас уйти! Прикажите объявить боевую тревогу!
Приказ командира был немедленна выполнен. Пушки были заряжены, ядра сложены возле орудийной прислуги; палубные каронады приведены в боевую готовность, матросы получили оружие – мушкеты, пистолеты, сабли и абордажные топоры. Марсовые приготовились к маневру, как на случай боя на месте, так и на случай погони за беглецами. Все это делалось с такой же быстротой и четкостью, как на военном корабле.
Тем временем корвет приближался к флотилии, в равной степени готовый и к нападению и к отпору. Командир намеревался открыть огонь по бригантине и угостить ее залпом, способным вывести судно из строя, а затем, подойдя вплотную, бросить людей на абордаж.
Но было вполне вероятно, что пираты, делая вид, что готовятся к бою, на самом деле помышляют лишь о бегстве. Им не удалось осуществить его раньше, потому что прибытие корвета застигло их врасплох, а теперь он преграждал им выход в открытое море. Единственно, что им оставалось, – это хитростью попытаться проскочить в проход.
Первой открыла огонь бригантина. Ее орудия были наведены таким образом, чтобы поразить рангоут корвета и лишить его по крайней мере одной из мачт. Если бы это удалось, бригантине было бы потом куда легче ускользнуть от своего противника.
Снаряды просвистели над палубой «Сифанты» на высоте семи или восьми футов, кое-где срезали фалы, повредили брасы, разнесли в щепы деревянный настил между грот– и фок-мачтами и легко ранили трех-четырех матросов. В общем, они не причинили серьезного вреда.
Анри д'Альбаре ответил не сразу. Он приказал стрелять по бригантине прямой наводкой, но залп с правого борта был дан лишь тогда, когда рассеялся дым от первых выстрелов.
По счастью для бригантины, ее капитан сумел сманеврировать, воспользовавшись ветром, и всего несколько ядер угодили в корпус, над ватерлинией. Хотя на бригантине и оказалось несколько убитых, она все же не была выведена из строя.
Но ядра корвета, не поразившие бригантину, не пропали даром. Почти все они врезались в левый борт мистики, открывшейся благодаря маневру бригантины, и она тотчас же стала наполняться водой.
– Попали! Не в бригантину, так в ее спутницу, эту старую калошу! – закричали матросы на баке «Сифанты».
– Ставлю свою порцию вина, что через пять минут мистика пойдет ко дну!
– Через три!
– Идет! Пусть твое вино так же льется в мою глотку, как вода в пробоины корпуса этого пиратского корабля!
– Тонет!.. Тонет!
– Смотрите! Она уже наполовину погрузилась… Вода вот-вот ее покроет!
– И всех этих детей дьявола, что бросаются в море и спасаются вплавь!
– Ну что ж! Коли они предпочитают веревку воде, не станем им мешать!
В самом деле, мистика понемногу погружалась. Поэтому, пока вода еще не достигла фальшборта, команда ее кинулась в море, чтобы добраться до какого-нибудь другого судна флотилии.
Однако пиратским кораблям было не до того, чтобы подбирать уцелевших людей с мистики. Теперь у них было только одно намерение – спастись бегством. Вот почему все эти несчастные утонули, так и не дождавшись, пока им бросят хоть веревку, чтобы поднять их на борт.
Тем временем с «Сифанты» был дан второй залп, приведший в негодность одну из жерм, которая неосторожно подставила ему борт. Этого оказалось довольно, чтобы ее уничтожить. Вскоре жерма исчезла за сплошной стеной огня, зажженного на ее палубе полудюжиной раскаленных снарядов.
Увидев, какая судьба постигла жерму, на двух остальных мелких судах поняли, что им не укрыться от пушек корвета. Было также очевидно, что, обратившись в бегство, они не смогут ускользнуть от быстроходного корабля.
Поэтому капитан бригантины принял единственно правильное решение для спасения своих людей. Он дал сигнал собраться всем вместе. Через несколько минут пираты уже оказались на борту бригантины, спешно покинув мистику и жерму, которые тут же взорвались.
Команда бригантины, получившая благодаря этому подкрепление человек в сто, оказалась в более благоприятных условиях для принятия абордажного боя, если бы ей не удалось уйти.
Но хотя ее экипаж и равнялся теперь по численности экипажу корвета, лучшим выходом для нее все же было бегство. Поэтому капитан бригантины без колебаний решил воспользоваться быстроходностью судна, чтобы укрыться у турецкого берега. Там она могла бы искусно спрятаться между прибрежными скалами, и корвету навряд ли удалось бы ее там обнаружить и настичь.
Ветер заметно крепчал. Однако на бригантине поставили все паруса, вплоть до трюмселя, и, рискуя сломать свой рангоут, она начала удаляться от «Сифанты».
– Что ж! – воскликнул капитан Тодрос. – Я буду весьма удивлен, если у нее окажутся такие же длинные ноги, как у нашего корвета!
И он обернулся к командиру, ожидая приказаний.
Однако в эту минуту внимание Анри д'Альбаре было обращено совсем в другую сторону. Он больше не смотрел на бригантину. Направив подзорную трубу в сторону Тасоса, он следил за легким судном, которое поднимало паруса, готовясь покинуть порт.
Это была саколева. Влекомая свежим норд-вестом, позволившим ей поставить все паруса, она устремилась к южному выходу из гавани, через который ей было легко пройти благодаря небольшому водоизмещению.
Хорошенько разглядев судно, Анри д'Альбаре резко опустил подзорную трубу.
– «Кариста»! – воскликнул он.
– Как, та самая саколева, о которой вы нам говорили? – спросил капитан Тодрос.
– Да, она; я догоню и захвачу ее…
Анри д'Альбаре не договорил. Долг не позволил ему выбирать между бригантиной с многочисленными пиратами и «Каристой», хотя ею вне всякого сомнения командовал Николай Старкос. Отказавшись от преследования бригантины и следуя на самой большой скорости, он наверняка мог отрезать путь саколеве, мог догнать и захватить ее. Но это значило пожертвовать общим благом ради собственных интересов. Он не имел на это права. Долг повелевал ему, не теряя ни секунды, броситься вслед за бригантиной, сделать все, чтобы захватить и уничтожить ее; так он и поступил. Он бросил последний взгляд на «Каристу», которая с невероятной быстротой удалялась по свободному проходу, и дал приказ пуститься в погоню за пиратским судном, двигавшимся в противоположном направлении.
Вскоре «Сифанта» под всеми парусами быстро понеслась вслед бригантине. В то же время ее носовые пушки были наведены на пиратское судно, и, так как оба корабля были отделены друг от друга расстоянием не более, чем в полмили, корвет заговорил.
Речь его, как видно, пришлась бригантине не по вкусу. Поэтому, взяв два румба на ветер, она попыталась уйти от противника.
Но из этого ничего не вышло.
Рулевой «Сифанты» немного повернул штурвал, и корвет в свою очередь пошел более круто.
Погоня продолжалась еще около часа. Корвет заметно приблизился к пиратам, и не оставалось сомнений, что он настигнет их еще до наступления ночи. Но поединку между двумя кораблями суждено было окончиться иначе.