Текст книги "Эридиана"

Автор книги: Жумабек Алыкулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Жумабек Алыкулов
Эридана

ВЗГЛЯД В ЗАВТРА

Человек всегда стремился заглянуть в будущее, пытался мыслеленно перенестись в него, создать свою модель грядущего. Загадочные, порой необъяснимые явления природы, всевозможные научные проекты будили фантазию и, в конце концов, став объектом внимания литературы, породили один из ее жанров – научную фантастику. Нередко можно встретить утверждение, что научная фантастика существует лишь ради прогнозирования научно-технических идей, для популяризации новейших достижений науки. Да, остроумное изобретение, сногсшибательная гипотеза играют в фантастике важную роль. Этому свидетельством и «Гиперболоид инженера Гарина» А. Толстого, и романы Ж. Верна, и произведения А. Беляева, А. Адамова, А. Казанцева. Но все-таки научная фантастика – это прежде всего литература, художественная литература и значит, предметом ее исследования был и остается человек. У фантастики своя специфика, свои возможности: она способна заглянуть в области, которые неподвластны традиционной литературе, создать образ творца невиданных перемен в жизни. Современные писатели-фантасты вполне сознательно отказываются от нагромождения в своих произведениях технических терминов и понятий, от засилья наукоподобия и все больше уделяют внимания проблемам социальным, философским. В нашем сложном противоречивом мире фантастика берет на себя роль воспитателя, подготавливающего человечество к постоянным научно-техническим и социальным переменам.

Общепринято отцом современной научной фантастики считать Ж. Верна, что не совсем верно. Да, французский романист первым угадал усиливающуюся роль науки, ввел в литературу новых героев– инженеров, ученых. И все же фантастика в его творчестве играла лишь вспомогательную роль в изображении традиционных приключений и путешествий.

Надо сказать, что элементы фантастического в той или иной мере присутствовали и в произведениях таких авторов, как Свифт, Вольтер, Гете, Салтыков-Щедрин, Гоголь, Э. По, Марк Твен, Гофман. Однако мы можем утверждать, что научная фантастика как жанр начинается лишь с произведений английского писателя Герберта Уэллса, ибо лишь в его творчестве она обрела самостоятельность. Особо надо отметить его романы «Человек-невидимка», «Война миров».

Фантастика сейчас популярна, как, пожалуй, ни один из других жанров литературы. О ней спорят, пишут научные труды, произведения писателей-фантастов не залеживаются на прилавках магазинов. Но причина этой популярности кроется не в прогностической силе этого жанра, ибо, если бы это было так, то навряд ли мы читали бы сегодня тот же самый «Гиперболоид…» и «Аэлиту» Толстого или романы Ж. Верна, так как все предвидения авторов этих произведений, безнадежно устарели. Секрет популярности фантастики в обращении ее к человеку, к проблемам, которые волнуют его сегодня, будут волновать завтра и всегда. Таковы лучшие произведения зарубежных авторов Р. Брэдбери, К. Саймака, А. Азимова, Р. Шекли, А. Кларка, С, Лема, К. Воннегута. Исторический оптимизм, стремление к активной жизнеутверждающей деятельности, тревога за духовное обнищание общества, стремление предостеречь человечество от катастроф, которыми чревата нынешняя гонка вооружений – вот лейтмотив творчества этих писателей.

Отечественная фантастика имеет глубокие корни в народных эпосах, сказках, легендах, в книгах классиков литературы 19 века.

К ней обращались чуть ли не все крупные советские писатели – Маяковский, Катаев, Булгаков, Шагиняи, А. Грин, Всеволод Иванов… К концу 20-х годов появились писатели, посвятившие свое творчество исключительно фантастике. В первую очередь– это А. Беляев, автор романов «Человек-амфибия», «Вечный хлеб», «Продавец воздуха» и многих других.

Новый взлет советской фантастики пришелся на пятидесятые-шестидесятые годы, когда появились произведения А. Адамова, А. Казанцева, Г. Гуревича.

Особо надо отметить влияние на развитие всей современной советской фантастики творчества выдающегося писателя-фантаста И. Ефремова. В своих книгах «Туманность Андромеды», «Час Быка», «Лезвие бритвы» он, противопоставив западной фантастике оптимистическое понимание предназначения человека, философию преобразований, осязаемо изобразил, каких высот может достичь объединенное человечество, покончившее с гонкой вооружений и социальной несправедливостью.

В последние годы в жанре фантастики активно работают писатели братья Аркадий и Борис Стругацкие, ставшие лидерами этого рода литературы, Кир Булычев, Дмитрий Биленкин, А. Шелимов, И. Росохватский, С. Снегов, З. Юрьев и многие другие.

Их творчество отличают верность традициям советской фантастики, поиск новых выразительных средств, новых тем.

Использовал элементы фантастики в своем романе «И дольше века длится день» выдающийся киргизский советский писатель Чингиз Айтматов. Хотя он и столкнулся здесь с определенными трудностями, связанными со спецификой изобразительных средств, но сумел преодолеть их и фантастическое органично вошло в канву романа.

Киргизская фантастика молода. Она только начинает становиться на ноги, хотя отсчет ее истории ведется с тридцатых годов, с творчества писателя Кусейина Эсенкожоева.

Кусейин Эсенкожоев прожил до обидного мало – всего лишь 21 год, но успел оставить свой след в киргизской литературе. Возможно, современному читателю его произведения покажутся наивными, но надо учесть время, в которое он жил и то, что Киргизия была в те годы краем сплошной безграмотности и, допустим, путешествие на воздушном шаре, о котором он пишет в предлагаемом читателю рассказе, было истинной фантастикой для неискушенного киргизского читателя. Нет в этом произведении ни космических кораблей, ни бластеров, ни встреч с инопланетянами. Наивен, прост сюжет, но Эсенкожоев был первым, был первооткрывателем, не было перед ним эталона, чьего-то большого опыта, на который он мог бы опереться и потому судить его творчество по строгим меркам сегодняшнего дня никак нельзя.

Обращался к фантастике и известный киргизский писатель, автор знаменитого романа «Каныбек» – Касымалы Джантошев. Его фантастическая повесть «Ашуу ашкан суу» («Река, проходящая через перевал»),-была тепло встречена литературной общественностью и, несомненно, стала этапом в развитии национальной научной фантастики.

Заметной фигурой в киргизской литературе стал, тоже к сожалению рано ушедший из жизни, писатель-фантаст Беганас Сартов. Его интересовало все: проблемы контакта с иными цивилизациями, межпланетные и межзвездные полеты, медицинские проблемы. Ему было легче, чем Эсенкожоеву, легче в том смысле, что он мог использовать в своем творчестве опыт мировой фантастической литературы, что он с успехом и делал, чему свидетельством лучшие его произведения, такие как повести «Тайна горы, не освещенной солнцем», «Когда зацвели эдельвейсы», «Зов», рассказы «Происшествие в Кори», «Парадокс». Именно по названию одной из его книг мы решили назвать данный сборник, поскольку их объединяет главная тема – перспективы межпланетных контактов.

В последние годы в киргизскую литературу вошел целый ряд молодых авторов, пробующих свои силы в жанре фантастики.

Среди них участник Всесоюзного совещания молодых литераторов, лауреат конкурса фантастов, объявленного газетой «Кыргызстан маданияты» Турусбек Мадылбаев, молодой фантаст Айдарбек Сарманбетов, чье творчество известно киргизскому читателю по публикациям в республиканской периодической печати.

Своей повестью «Яната», увидевшей свет на страницах газеты «Пионерская правда», а затем вышедшей отдельной книгой на русском и киргизском языках, стремительно вошла в литературу Светлана Касымкулова. Будущее планеты, ее обитателей – вот что волнует молодого автора,

В предлагаемый читателю сборник включены и произведения других писателей республики, плодотворно работающих в жанре фантастики. Это К. Мамбетакунов, Д. Назаркулов, Б. Майнаев, Н. Недолужко, А. Кубатиев, А. Тебеньков, А. Малышев и другие. С творчеством этих авторов читатели раньше могли познакомиться по публикациям в периодической печати, в различных альманахах и коллективных сборниках.

Мы не ставили в этом предисловии цели так или иначе охарактеризовать каждое вошедшее в сборник произведение. Это всего лишь попытка кратко ознакомить читателя е положением дел в киргизской фантастической литературе, всего лишь небольшой экскурс к ее истокам. Предоставляем читателю право самому судить о достоинствах и недостатках этой книги.

Жумабек АЛЫКУЛОВ

КУСЕЙИН ЭСЕНКОЖОЕВ
ТРЕТИЙ ШАР

Однажды, наблюдая за плывущими в небе облаками, я задумался над тем, почему они, по своему весу более тяжелые, чем воздух, тем не менее, не падают, а летают. Шло время, а я все не мог разгадать эту загадку. Желание найти истину было велико, но я понимал, что только в результате опытов смогу решить поставленную перед собой задачу. Как вы увидите позже, моя любознательность заставила меня пережить немало больших приключений.

Я понимал, что для того, чтобы подняться в воздух, прежде всего надо было найти вещество легче воздуха. Таким веществом является водород. Как известно, водород в 14,5 раза легче воздуха и из него на две трети состоит вода.

С находкой столь легкого вещества часть проблемы была решена.

Из легкой, но плотной ткани я сделал воздушный шар, наполнил его водородом н отпустил в воздух. Шар стремительно поднялся в высь и скоро пропал из виду.

Я решил сделать еще один шар и поднять на нем в воздух какой-нибудь груз. Со вторым шаром мне пришлось повозиться гораздо больше времени, чем с первым. Когда шар был готов, я смастерил герметическую кабину с окнами, с помощью строп присоединил ее к шару, посадил в кабину своего пса, погрузил запас продовольствия, и учитывая, что на большой высоте будет ощущаться недостаток кислорода, приладил баллон с сжиженной воздушной смесью. Нехитрое приспособление должно было обеспечить равномерное поступление смеси из баллона в кабину. Наконец все было готово – шар взмыл в воздух. Некоторе время я видел морду пса, тоскливо глядевшего в окно, но вскоре шар поднялся на такую высоту, что превратился в крохотную светлую точку, а потом и вовсе слился с синью неба.

На третьем шаре я решил лететь сам. На этот раз я особенно тщательно готовил кабину, ее оснастку. Погрузил необходимый запас кислорода, провизии, кое-какие инструменты и приборы, необходимые в путешествии. И вот я в воздухе. Земля начала быстро, удаляться. Люди, животные, дома становились все меньше и меньше, а через некоторое время стали совсем неразличимы на желтовато-зеленом фоне земной поверхности. Прошло немного времени и шар окутала непроглядная темень. Я потерял ориентацию. Остановить шар или повернуть его куда-либо я не мог, так как он не был оснащен подобным приспособлением. Выпустить из оболочки шара часть газа я боялся, так как не был уверен в том, что мне удастся вовремя перекрыть горловину шара.

Высота, видимо, была приличная, так как я начал чувствовать кислородное голодание: закружилась голова, стало трудно дышать. Пришлось воспользоваться кислородной маской.

Кругом чернота, не слышно ни звука. А шар все летит и летит куда-то. Выглядываю в окошко, надеясь увидеть внизу землю. Однако по-прежнему ни зги не видать.

Я решил отправить на землю весточку. Написал небольшую записку, вложил ее, за неимением ничего другого, в кусок лепешки и выбросил за борт. В записке я сообщил, что 25 мая на воздушном шаре я поднялся в воздух, но из-за недостатков в конструкции летательного аппарата потерял ориентацию и сейчас лечу в неизвестном направлении и пишу эту записку в надежде, что она попадет людям в руки и ее передадут моим близким.

А мой шар вроде как поднимался все выше и выше. В гондоле было холодно и мне, чтобы не замерзнуть, пришлось надеть на себя всю взятую с собой одежду.

Однажды, не знаю, на который это день было, я вдруг услышал какой-то посторонний звук. Впервые с самого начала моего путешествия мертвая тишина, окружающая меня, была нарушена. Звук этот казалось, приближался, становился громче, однако расстояние до его источника оставалось очевидно еще довольно велико, и определить его было пока невозможно. Я предположил даже, что на земле получили мое послание и снарядили на помощь мне другой шар, но тут же понял, что эта моя мысль фантастична.

Выглянул в окно кабины: вся та же чернота окружала меня. Я хотел было крикнуть, подать голос, но вовремя одумался, справедливо рассудив, что мой крик может быть чреват неведомыми опасностями.

А загадочный звук все приближался. Мне показалось, что временами он становится похожим на собачий лай. Через некоторое время никаких сомнений в том, что это собака, не оставалось. Очевидно, это был мой пес, которого я отправил в воздушное путешествие. Я громко стал звать его по имени: лай тут же перешел в тоскливый вой, прерываемый жалобным поскуливанием. Видно, пес узнал меня. Какое-то время мы летели рядом: я кричал псу, а он возбужденно лаял, видимо, обрадованный неожиданной встречей.

Вдруг я ощутил сильный толчок. Гондола шара обо что-то ударилась и мне показалось, что шар стал быстро снижаться. Лай пса теперь доносился откуда-то сверху. Но вскоре я почувствовал, что мой шар снова поднимается. Фонарь, подвешенный к потолку гондолы, выхватил вдруг из темноты медленно снижающийся второй шар. Оболочка его была сморщена, видимо, она была повреждена.

Я открыл окно и успел схватить за гондолу падающий шар. Подтянул ее к себе, открыл дверцу и перетащил перепуганного пса в свою кабину. Из поврежденной оболочки второго шара с шумом вырвались остатки газа и, гондола накрытая обмякшим полотнищем, устремилась вниз. Пес, поскуливая, так и припал к моим ногам. Видимо, бедняга обрадовался, что нашел хозяина. Не менее его был рад встрече и я сам. Я покормил пса, потом сделал соответствующую запись в своем дневнике, который исправно вел с первого дня своего долгого путешествия.

Мне показалось, что шар постепенно снижается, и это не могло не обрадовать меня. Я был уверен, что причиной снижения является не повреждение оболочки шара, а появление в гондоле моего четвероногого друга.

Вскоре темнота начала редеть, а через час-другой я, наконец, после долгого перерыва увидел солнце. Оно сияло столь ярко, словно здоровалось с нами. Шар плыл над плотными облаками, затем спустился ниже их, солнце разом пропало, а через несколько минут мы оказались под проливным дождем. Чуть выше нас сверкали огненные росчерки молний, вода падала и падала с неба, словно пытаясь затопить ставшую невидимой землю. Пес нервно вилял хвостом и повизгивал, видимо, чувствуя близкую землю. Я же не отрывал своего взора от окна.

Через некоторое время вдали показались смутные вершины гор. Шар несло прямо к ним. Прошло несколько минут, перед глазами мелькнула красная глинистая стена обрыва, а еще через мгновение мы довольно мягко приземлились на небольшой террасе.

Площадка, на которую мы сели, оказалась величиной примерно с четверть гектара. Прямо под нами был отвесный обрыв, сзади, слева и справа высились неприступные скалы. На дне обрыва пенилась, прыгая с валуна на взлун, бурная речушка. Нечего было и думать о том, чтобы выбраться отсюда без посторонней помощи.

Солнце освещало нашу террасу только в самый полдень, когда оно ненадолго показывалось из-за высоченной скалы, но через какой-то час оно вновь исчезало за другой, не менее высокой скалой и опять все ущелье погружалось в тень. Близились к концу запасы провизии, а пополнить их не было никакой возможности. Во время приземления оболочка шара была распорота об острый выступ нависающей над террасой скалы, следовательно, использовать его для нашего спасения было нельзя.

У меня не было даже мало-мальски пригодного снаряжения или инструмента, чтобы попытаться спуститься к реке или вырубить ступеньки в скалах, чтобы взобраться наверх. Те инструменты, что я захватил с собой в полет, для этих целей не годились. Так что мне не оставалось ничего другого, как сидеть и ждать какой-нибудь случайной помощи со стороны. Целыми днями я просиживал у своей гондолы, ломал голову в поисках выхода из того положения, в которое мы попали, до рези в глазах всматривался в противоположные склоны гор, надеясь увидеть там что-нибудь живое. Пес все вертелся подле моих ног, время от времени отрывисто лаял, глядя на верхушки остроконечных скал, потом заискивающе вилял хвостом, словно извиняясь за поднятую им ложную тревогу.

К нашему великому счастью, у подножия скалы в дальнем конце террасы бил крохотный родничок, так что превосходной питьевой водой мы были обеспечены. Хуже было с продовольствием. Мне пришлось до предела урезать наши и без того скудные ежедневные пайки а теперь мой рацион состоял нз одного окаменевшего сухаря, запиваемого неограниченным количеством чистой студеной воды. Точно такая же порция доставалась и моему четвероногому собрату по несчастью. Спал я в ничуть не пострадавшей при приземлении гондоле.

День сменялся ночью, а наше положение не изменялось. Надежда на помощь со стороны таяла. И я решил спустить пса по более или менее пологому склону с западной стороны нашей террасы, где я заметил едва различимые следы каких-то животных Пес, конечно, противился, но выхода у него не было. Подталкиваемый мною, он цепляясь лапами за невидимые ямки и уступы, стал медленно сползать вниз. К. счастью, спуск закончился благополучно. Уже через несколько минут пес стоял у самой реки. Призывно тявкнул несколько раз в мою сторону, но убедившись, что я не собираюсь спускаться, побежал прочь, то и дело нерешительно оглядываясь на меня.

Только когда он скрылся из виду, я спохватился, что не привязал к ошейнику пса приготовленную мной записку.

Вот так я остался один на этой проклятой каменной площадке.

Шло время, однообразное, скучное, тоскливое. Только солнце, ненадолго появляющееся из-за вершин, скрашивало его.

Однажды я сидел и как обычно бесцельно глядел на грохочущую внизу реку. Вдруг на противоположной стороне ущелья почти на самом берегу реки показался-стремительно бегущий марал, а через несколько мгновений появился гнавшийся за ним какой-то зверь с гибким телом, похожий на огромную кошку. Похоже, это была рысь. Еще через несколько секунд звери скрылись между скалами. Это был первый случай, когда я видел здесь какие-то иные живые существа, кроме меня самого и моего пса.

Сухари подходили к концу. Я уже предчувствовал голодную смерть, но снова судьба оказалась на моей стороне.

Однажды, где-то наверху, послышался далекий лай собак. Я обрадовался, но он скоро совсем пропал. А через несколько минут наверху раздался шорох, с шуршанием посыпались мелкие камешки вперемежку с песком, а затем на мою площадку грохнулось тело горной косули. Когда я подошел к ней, косуля еще дергалась в предсмертных конвульсиях. Она была крупна: мне едва удалось подтянуть ее к гондоле. Освежевывая ее, я с удивлением обнаружил, что в теле косули не оказалось ни одной огнестрельной или какой-либо другой раны. Правда, ноги оказались перебитыми в нескольких местах. Видимо, она оступилась, то ли убегая от охотников, то ли испугавшись какого-нибудь хищника.

Теперь у меня было вдоволь мяса. Правда, не было дров, чтобы поджарить его – гондолу ломать не хотелось, ибо это было мое единственное убежище,– но я легко вышел из положения: нарезал мясо небольшими кусками и разложил на камнях вялиться, благо, немного соли у меня еще оставалось.

В один из дней я, как это часто делал, залез на большой валун у самого края обрыва и принялся осматриваться. Вдруг на противоположном склоне, в большом отверстии, похожем на вход в пещеру, показалась чья-то косматая голова. Туловища не было видно, и я не мог определить что это за животное. Мне стало страшновато, хотя я и был уверен, что никакой зверь не сможет подобраться ко мне. В тот день под вечер подул сильный западный ветер, пригнал откуда-то темные грозовые тучи, и уже в сумерках грянул ливень. Враз помутнела река, помутнел и родничок, что поил меня все эти дни, сверху, со скал, побежали ручьи. Крыша моей гондолы прохудилась и мне пришлось укрыться под большим скальным выступом. Вдруг я увидел, как прямо посередине моей террасы появилась трещина. Она становилась все шире и шире, потом та половина террасы, что была ближе к пропасти, медленно, затем все быстрее поползла вниз и через минуту ничто уже не напоминало, что площадка моя была вдвое больше. Оползень унес и часть мяса косули, которую я непредусмотрительно оставил на камнях.

Прошло больше трех недель, как я отпустил собаку, но никаких вестей от людей не было. Снова передо мной встала угроза голодной смерти. Мяса, при самом экономном расходовании, оставалось не более, чем на семь-восемь дней. Я начинал впадать в отчаяние. Да и было от чего! Помощь не приходила, сам же я, при отсутствии инструментов, простейшего снаряжения, помочь себе ничем не мог. Я проклинал себя, что отправился в это злополучное путешествие, проклинал тот день, когда мне пришла в голову мысль построить воздушный шар. Дни теперь стали еще длиннее и тягостнее, чем прежде. Я теперь уже не строил прожектов собственного спасения, а просто просиживал целыми днями, считая их, прожитые на этом пятачке земли и думая о том, как бы распределить оставшуюся еду так, чтобы протянуть как можно дольше. В один из таких серых тягучих дней я задремал под тем самым скальным выступом, что укрыл меня в тот раз от дождя. Не знаю, много я спал или мало, но вдруг сквозь сон почувствовал, как кто-то сопя, лижет мою руку. Я открыл глаза и чуть не закричал от страха. Буквально в десятке сантиметров от моего лица шумно сопела медвежья морда. Маленькие глазки зверя буравили меня, пасть была открыта, зловонное дыхание вызывало тошноту. За неимением другого выхода я нахлобучил пониже свой колпак и замер.

Медведь взревел, ударил меня лапой и тут же равнодушно отвернулся. Его острые когти разодрали мою порядком обветшавшую одежду и довольно серьезно поранили левое плечо. Почувствовав, что медведь отошел, я решился приподнять голову. Медведь шел прямо к большому валуну, у подножия которого я хранил остатки своей провизии. Очевидно, чуткий зверь учуял запах мяса. С противным чавканьем он принялся уничтожать мои припасы, перечеркивая все мои надежды дожить до прихода помощи. Я был бессилен помешать могучему зверю. Поняв, что если даже зверь не тронет меня, то неминуема смерть от голода, я, израненный, обессиленный, лежал, покорившись судьбе, и… плакал.

Доев мясо, медведь вернулся ко мне. Я крепко зажмурился, затаил дыхание в ожидании. Медведь неторопливо приблизился ко мне и стал обнюхивать мое лицо. Собрав все свое мужество, я потихоньку достал из ножен, висящих на ремне, нож, взял его поудобнее. Медведь, который было отошел, снова вернулся и опять принялся обнюхивать меня, почти тыча мордой в мое лицо. Не помня себя, я ударил его ножом прямо в морду. Медведь дико взревел, отскочил от меня, устремился к обрыву, каким-то чудом спустился к реке, вброд перешел ее и почти по отвесному склону на противоположной стороне ущелья вскарабкался до того самого отверстия, в котором я несколько дней назад видел его лохматую голову, и исчез в нем.

Я кое-как поднялся и пошел посмотреть на разгром, Который устроил косматый разбойник в моих владениях. От провяленного мяса, которого мне, при моем рационе, хватило бы на пару недель, остались одни лишь обглоданные кости. Когда я увидел это, у меня подкосились ноги, и я обессиленно сел на землю.

* * *

Уже второй день у меня во рту не было ни крошки. Смеркалось, на небе начали появляться бледные звезды. Я сидел, прислонившись спиной к большому камню, то погружаясь в зыбкую дремоту, то снова просыпаясь. Мучил голод. К тому же, саднила рана на левом плече. В одно из очередных забытий я вдруг почувствовал сквозь дремоту, как что-то влажное касается моей руки, и, вздрогнув, открыл глаза. Прямо передо мной сидел мой пес. Ох, как я был рад в ту минуту! Увидев, что я очнулся, пес обрадованно заскулил и стал ластиться ко мне, умильно глядя мне в глаза и повиливая хвостом.

Оказалось, к спине пса была приторочена небольшая котомка. Я бросился развязывать ее и сразу же наткнулся на сложенный вчетверо листок бумаги. Попытался было прочитать при лунном свете это послание, но этот свет был настолько тускл, что кроме первого слова «Сынок», ничего не смог разобрать. Но и этого мне было достаточно, чтобы догадаться о том, кто был отправителем этого письма. Я аккуратно сложил письмо, спрятал в карман и снова принялся за содержимое котомки. В ней были лепешки, сахар, немного вареного мяса и даже кулечек конфет. Я был спасен!

А утром, едва рассвело, я прочитал письмо. Его содержание было таково:

«Сынок!

Уже больше месяца прошло с того часа, как ты улетел на своем воздушном шаре. И с тех пор от тебя ни слуху, ни духу. Вчера приплелся твой пес, которого ты отправил в небо за несколько дней до своего полета. И мы с облегчением вздохнули, надеясь, что и с тобой все в порядке и скоро мы увидим тебя. Правда, пес вернулся совершенно изможденным. Едва войдя во двор, он начал жалобно скулить и все рвался назад, за ворота. И тогда мы навьючили на него, на всякий случай, немного продуктов и отпустили.

Не знаю, к тебе он вернется или пойдет в какое-нибудь другое место. Надеюсь, что к тебе. Если бы мы знали, где ты, то примчались бы к тебе хоть на край света. Но собака – тварь бессловесная, добиться от нее толку нельзя. Надеемся, что ты жив-здоров и скоро вернешься домой. Если пес все же доберется до тебя, то пришли с ним какую-нибудь весточку, коль сам не сможешь вернуться. Целую.

Твой отец».

Только прочитав это письмо, я поверил, что мой пес побывал дома. Вмиг поднялось настроение, будущее не казалось теперь столь уж мрачным. Пес пропадал в пути около месяца, следовательно, я довольно далеко улетел от дома.

Я решил дать псу отдохнуть несколько дней, а затем снова отправить его назад, домой. Правда, у меня не было ни бумаги, ни ручки, ни чернил,– все это было в гондоле, которую унес оползень,– но я легко вышел из положения. Растолок на камне зеленую траву, выточил из сухой былинки подобие пера и травяным соком написал записку на обороте отцовского письма. В записке я сообщал, что волей судьбы заброшен в безлюдные горы, что сижу на крошечном пятачке земли, прилепленном к скале и что вырваться отсюда без посторонней помощи не могу. Написал также, что не знаю, в какой стороне находятся эти горы, но судя по тому, что пес вернулся, и дом и эти горы находятся на одном материке. В конце записки я просил немедленно после прибытия собаки прислать помощь. Я завернул записку в тряпочку, крепко-накрепко привязал ее на шею псу и– это было на четвертый день после его возвращения,– спустил его в том же самом месте, что ив прошлый раз. Оказавшись у реки, пес оглянулся на меня, тявкнул пару раз и побежал прочь.

Снова у меня появилась надежда на спасение. Голод меня теперь не страшил – тех запасов, что доставил пес, мне должно было хватить до его возвращения. Единственное, чего я боялся– это медведя и непогоды. С медведем было полегче – я устроил баррикаду из больших камней в том месте, где он мог подняться на мою террасу и проблема практически была решена. Сложнее было с непогодой. Сильный ливень может вызвать новый оползень, который наверняка снесет остатки моей площадки. Здесь я ничего не мог поделать и ограничился лишь тем, что укрепил сток родника, чтобы во время дождя он не разливался по всей террасе.

В один из дней я сидел на своем излюбленном месте – на большом валуне у самой пропасти,– предавался мечтам о скором спасении, равнодушно смотрел на порядком уже надоевшие скалы. Неожиданно я почувствовал, что на меня смотрят. Поднял глаза и на самых вершинах скал увидел каких-то неведомых мне зверьков. Их было около двух десятков. Глаза зверьков злобно посверкивали, не предвещая ничего хорошего. Мне стало страшновато. Хотя зверьки были небольшие – примерно с крупную кошку,– но их было много. Некоторое время они наблюдали за мной, потом стали стремительно спускаться со скал, используя для этого каждую выемку, каждый выступ. На всякий случай я приготовил свой нож и отступил к кучке камней, которые приготовил на случай нападения каких-нибудь хищников.

Зверьки окружили меня. Одни рычали, ощерив клыки и вздыбив шерсть на загривках, другие, злобно поглядывая на меня, вкрадчивыми мягкими шагами ходили рядом, готовые в любое мгновение прыгнуть. Я наклонился, не отводя от них глаз, и взял в левую руку увесистый камень. В правой у меня был нож.

Внезапно один из зверьков прыгнул мне на спину. И через мгновение, словно только того и ждали, разом набросились на меня остальные. Их острые когти раздирали мне одежду, вонзались в тело. Я не оставался в долгу, колотя по головам камнем и довольно успешно действуя ножом. Но только когда трое или четверо из моих противников упали бездыханными на землю, я noверил, что смогу с ними справиться. Я выбросил камень, отступил к обрыву и стал по одному сбрасывать их в пенящуюся внизу реку. С визгом падали они в воду, погружались в нее, чтобы больше не выплыть. Когда таким образом я избавился примерно от половины зверьков, остальные поспешили ретироваться.

Не успел я привести себя в порядок после этой схватки, как надо мной нависла новая опасность. И нависла она в буквальном смысле этого слова. Я стоял и осматривал многочисленные царапины, нанесенные мне диковинными зверьками, как над моей головой мелькнула чья-то огромная тень. Я инстинктивно бросился под защиту большого валуна. Удивительно большая птица с крючковатым клювом села на камень прямо над моей головой, удивленно осмотрелась по сторонам, видимо, недоумевая, куда я мог деться, и снова взмыла в воздух. Я, ошарашенный этим внезапным нападением, так и остался сидеть.

В ту ночь я долго не ложился спать. Сидел, глядел на звезды, в изобилии высыпавшие в небе, на ясную и полную луну, от нечего делать постукивал двумя кусками кремня друг об друга, высекая снопы искр. Уже много-много дней мне нечем было заняться, нечем развлечься, много дней я не видел своего собственного лица, не говоря уже о других людях. Иногда, правда, я смотрелся в прозрачную воду родничка, но в том зыбком отражении, которое видел в воде, я не узнавал себя.

Да это и не удивительно, я, конечно, изменился за это время. Отросли волосы, усы, борода, щеки, наверное, впали от недоедания, одежда на мне обветшала. Да и весь я был уже не тем человеком, который несколько месяцев назад поднялся в небо на воздушном шаре. Мне сейчас было легче, чем месяц или два назад. Надежда на то, что пес приведет помощь, придавала сил, скрашивала длинные дни и не менее длинные ночи. Я верил, я почти знал, что помощь скоро придет.