Текст книги "Лунная жатва (СИ)"

Автор книги: Жозефина Лорес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Жозефина Лорес
Лунная жатва

Я – оборотень…

Полная луна висит над городом подобно гигантскому серебряному глазу, заливая улицы призрачным светом, превращающим знакомые здания в молчаливых часовых ночи. Ветер проносится между домами, играя с листвой деревьев в парках и скверах. Пустынные улицы, где тени обретают собственную жизнь, вытягиваясь и искажаясь в причудливом танце. Окна домов мерцают редкими огнями – маленькие островки бодрствования в море ночной тишины, нарушаемой лишь случайным эхом шагов запоздалого прохожего или далёким воем полицейской сирены. В такие ночи город словно балансирует между реальностью и сном, между обыденностью и волшебством, когда даже самый закоренелый скептик невольно поднимает взгляд к небу, ощущая древнюю, первобытную связь с этим загадочным небесным светилом.

Я чувствую это задолго до наступления сумерек – покалывание под кожей, словно тысячи крошечных иголок пронзают меня изнутри. Мои чувства обостряются: запахи становятся невыносимо яркими, звуки – оглушительными. Полнолуние неотвратимо приближается, и я знаю, что борьба бесполезна.

Сегодня вечером я снова стану тем, кого ненавижу больше всего.

Моя квартира превратилась в клетку. Тяжелые шторы задёрнуты, двери заперты на все замки. Когда-то я наивно верил, что смогу удержать зверя внутри. Но он всегда находит выход.

Первые судороги заставляют меня упасть на колени. Кости начинают смещаться с влажным хрустом, который я слышу внутри своего черепа. Боль настолько привычна, что я уже не кричу – только тихо скулю, пока моё человеческое сознание угасает, уступая место голоду.

Мои пальцы удлиняются, ногти превращаются в когти. Кожа натягивается, покрываясь густой серо-чёрной шерстью. Лицо корёжит. Оно вытягивается в морду, зубы заостряются, становясь смертоносным оружием. Трансформация отнимает всего несколько минут, но кажется вечностью.

Когда она завершается, я уже не я. Но всё же часть меня остаётся – достаточная, чтобы помнить, но недостаточная, чтобы остановиться.

* * *

Город ночью – территория охоты. Я двигаюсь в тенях, бесшумно, невидимо для обычных глаз. Человеческая часть меня знает все закоулки, где можно остаться незамеченным. Волчья часть чует запахи за километры.

И сегодня воздух пропитан ароматом, от которого мой рот наполняется слюной. Духи с нотами жасмина и страха. Её страха. Она ещё не знает об этом, но уже чувствует.

Молодая женщина торопливо идёт по пустынной улице. Каблуки стучат по мостовой – ритмичный звук, словно метроном, отсчитывающий последние минуты. Я следую за ней, оставаясь в темноте. Сливаюсь с тенями, наслаждаясь предвкушением погони. Иногда я нарочно задеваю мусорный бак или издаю тихий рык, чтобы она ускорила шаг, чтобы адреналин насытил её кровь.

Человек во мне кричит где-то глубоко внутри, умоляя остановиться. Но он слишком слаб против древнего инстинкта. Полнолуние сделало своё дело.

Женщина оборачивается. В её глазах мелькает ужас, когда она видит моё искажённое тело на границе света и тени. Секунда замешательства – и она бросается бежать. Охота началась.

Я позволяю ей думать, что у неё есть шанс. Бегу медленнее, чем мог бы. Мои лапы едва касаются асфальта, я чувствую опьяняющую свободу движения – так не может двигаться ни один человек. Я слышу её сбивающееся дыхание, стук сердца, запах холодного пота.

Она забегает в тупик между домами, и я замедляюсь. Теперь некуда бежать. Я вижу, как она дрожащими руками пытается найти телефон в сумочке. Я приближаюсь шаг за шагом, наслаждаясь её страхом, таким густым, что его можно почувствовать на вкус.

– Пожалуйста, – шепчет она, вжимаясь в стену.

– Кто-нибудь, помогите…

Никто не поможет. Никто не поверит. Завтра найдут тело, и в новостях скажут о нападении дикого животного или очередном маньяке. Никому и в голову не придёт, что среди них живёт нечто древнее и проклятое.

Я подхожу вплотную. Вижу своё отражение в её расширенных зрачках – чудовище из ночных кошмаров. Вдыхаю запах её волос. Моя пасть раскрывается в предвкушении.

И где-то в глубине сознания человек, которым я был, плачет, зная, что утром он проснётся в своей постели в холодном поту, с медным привкусом во рту и смутными, страшными воспоминаниями. Он найдёт грязь под ногтями, возможно, следы крови, и будет читать новости с замиранием сердца, пытаясь понять, что натворил этой ночью.

А затем начнёт отсчитывать дни до следующего полнолуния, зная, что никогда не сможет разорвать этот проклятый круг.

До самого конца.

* * *

Утро приходит как всегда внезапно. Я просыпаюсь на полу своей ванной комнаты – голый, дрожащий, покрытый засохшей грязью и тёмными пятнами, о происхождении которых лучше не думать. Во рту привкус железа и соли. Мышцы болят так, словно я пробежал марафон. В каком-то смысле так и есть.

Воспоминания приходят обрывками. Женщина в тупике. Её крик, оборвавшийся на высокой ноте. Бег по аллеям парка. Что-то ещё… что-то важное, но ускользающее от сознания.

Я с трудом поднимаюсь и включаю душ. Вода становится бурой, унося с собой улики. Если бы только так же легко можно было смыть память и вину.

Пока я одеваюсь, телевизор работает фоном. Жду новостей о прошлой ночи, но их нет. Странно. Обычно тела находят к утру. Может быть, ещё рано? Или, может…

Мысль застревает где-то между надеждой и страхом. Я хватаю телефон и открываю ленту новостей. "Нападение на женщину в центральном районе". Сердце пропускает удар. Читаю дальше: "…жертва в тяжёлом состоянии… множественные раны… доставлена в больницу…"

Она жива. Я не смог завершить начатое.

Воспоминание вспыхивает как бенгальский огонь: свет фар, визг тормозов, автомобиль, едва не сбивший меня. Прохожие, случайно оказавшиеся неподалёку. Я был вынужден отступить, оставив жертву истекать кровью, но всё ещё дышать.

Я не знаю, радоваться или бояться. Впервые кто-то выжил после встречи со мной. Кто-то, кто видел моё другое лицо. Кто может говорить.

* * *

Пять дней спустя я читаю в газете, что пострадавшая пришла в сознание. Журналисты передают её слова: «Это был не человек. Это было что-то другое.» Полиция списывает её показания на шок и травму. Ищут обычного преступника.

Но я знаю, что она помнит. И, возможно, она единственная, кто действительно понимает, что произошло.

Я должен увидеть её. Больше всего в мире я хочу, чтобы она не смогла меня опознать, но часть меня – та человеческая часть, которая ненавидит монстра внутри – жаждет быть узнанной. Быть пойманным. Остановленным.

Больница возвышается передо мной, серая и равнодушная. Я узнал её имя из новостей – «Елена Соколова, 27 лет». Я покупаю цветы в киоске перед входом и представляюсь дальним родственником. Меня не хотят пускать, но я умею быть убедительным. Несколько крупных купюр из моего кошелька переходят в чужие руки.

В палате пахнет антисептиками и страхом. Она лежит бледная, опутанная проводами. Бинты покрывают шею и правое плечо – места, куда вонзились мои клыки. Я замираю в дверях, не в силах сделать шаг вперёд.

Она поворачивает голову и смотрит на меня. Её зрачки расширяются.

– Это ты, – говорит она так тихо, что я едва слышу.

Я не понимаю. Она не может узнать во мне зверя. Сейчас я выгляжу совершенно иначе. Обычный человек. Мужчина средних лет. Никаких следов чудовища.

– Ты снился мне, – продолжает она, не отводя взгляда.

– Твоё лицо. Твои глаза… Они остались такими же.

В её взгляде нет страха. Только какое-то странное узнавание и… сострадание? Это невозможно. Почему?

– Я не понимаю, – говорю я, чувствуя, как пол уходит из-под ног.

– Я тоже не понимала. Пока они не сказали мне про полнолуние.

Я опускаюсь на стул рядом с кроватью. Букет выскальзывает из ослабевших пальцев. Цветы падают на пол.

– Они взяли мою кровь. Нашли что-то странное. Сказали, это какая-то инфекция. Один из врачей даже предположил рак. Но я знаю, что это не так.

Ужас охватывает меня, когда я осознаю, что произошло. Она заражена. Мой укус. Моя кровь. Проклятие передалось ей.

– Через три недели снова полнолуние, – шепчет она, глядя в окно.

Я перестаю дышать.

– Я буду такой же, как ты, – она смотрит мне прямо в глаза.

Я не нахожу слов. Судьба настигла меня самым жестоким образом: я создал себе подобную. Теперь я несу ответственность не только за свои действия, но и за её будущие преступления.

– Помоги мне. Ты должен научить меня контролировать это. Или убить, пока не поздно.

Я смотрю на неё и вижу отражение своей собственной судьбы. Я готов завыть от бессилия что-либо изменить. И вместе с этим, я первые за много лет я понимаю, что больше не одинок в своём проклятии. И может быть, вместе у нас есть шанс найти выход.

Или мы станем вдвое опаснее.

– Как тебя зовут? – шепчет она.

– Александр.

Это имя досталось мне от отца, который всегда говорил, что оно означает "защитник людей". Горькая ирония для того, кто годами был их невольным палачом. Но теперь появилась Елена, может быть с ней мы найдем свой особый путь, тогда имя обретет новый смысл.

Я смотрю на хрупкую темноволосую женщину. Сейчас бледную до синевы и уставшую от боли. Откуда в ней столько силы?

– А ты красивый. Страшный и красивый, – она криво улыбается.

Я усмехаюсь и поправляю сбившийся набок галстук. Интересно, что она скажет, когда узнает мое прозвище. «Волчара» – подходящее имя для удачливого биржевого брокера.

Полная луна уже растёт в небе, отсчитывая дни до следующей охоты.

Нас двое…

Две недели пролетают в тумане страха, колебаний и подготовки. Я снимаю уединённый дом за городом, подальше от людей. Елена выписывается из больницы, объясняя родным, что хочет восстановиться в тишине. Её раны заживают с пугающей быстротой – первый признак перемен, происходящих внутри.

– Я чувствую запахи, – говорит она вечером накануне полнолуния.

– Всё стало… острее. Ярче. И во мне словно что-то движется, пытается вырваться наружу.

Я молча киваю. Помню это ощущение – как будто твоя кожа вдруг становится слишком тесной для того, кто растёт внутри.

Луна восходит медленно, безжалостная в своей красоте. Я приковываю себя цепями к стене подвала – не для безопасности, а, чтобы быть рядом с ней в первый раз, не позволяя себе потерять контроль.

Когда начинается её превращение, я не могу отвести глаз. В её крике – боль и экстаз одновременно. Кости ломаются и принимают новую форму, кожа натягивается на изменяющийся скелет, прорастает шерстью. Глаза вспыхивают янтарным светом.

Её зверь прекрасен. Светлый, почти серебристый мех с тёмными отметинами вдоль позвоночника. Стройнее и быстрее моего чудовища.

Первые часы она мечется по подвалу, воет, бросается на стены. Затем что-то меняется – она замирает, поворачивает голову в мою сторону. Принюхивается. Подходит медленно, настороженно.

Мы узнаём друг друга даже в этой форме. Две части одного проклятия.

К утру мы оба истощены. Цепи сдержали нас, но следующей ночью будет сложнее. Зов луны силён, а жажда крови неутолима.

– Я помню, – первое, что она говорит, когда к ней возвращается человеческий облик.

– Помню всё. Чувства. Желания.

Её глаза лихорадочно блестят.

– Это было… невероятно.

Ее глаза в полумраке спальни светятся янтарным огнём. После первого обращения глаза остаются такими в течение нескольких дней.

Я улавливала запахи, при взгляде на Елену внутри внезапно разливался жар, которому невозможно сопротивляться.

– Ты тоже чувствуешь это? – шепчу, приближаясь ближе к ней.

– Да, – выдыхает она.

Я ощущаю, как между нами натягивается невидимая нить, связывающая нас на уровне, недоступном обычным людям.

Когда ее пальцы коснулись моей щеки, это было подобно электрическому разряду. Мы оба вздрогнули. Сквозь подушечки ее пальцев я чувствую ее пульс, биение сердца, настроенное в унисон с моим.

– Это связь, – произношу, скользя рукой вниз по ее шее.

– Между альфой и его парой.

Она запрокидывает голову, подставляя горло – жест подчинения, которого никогда бы не сделала раньше, но сейчас он казался таким естественным, таким правильным. Мои губы касаются пульса, и я слышу стон – низкий, почти рычащий.

Одежды на нас и так было немного, оставшаяся летит на пол. Каждый поцелуй оставляет огненный след, каждое касание пробуждает дикую, необузданную часть меня. Оказывается, чудовище умеет не только убивать.

Ее ногти, а скорее уже когти, скользят по моей спине, оставляя следы – метки принадлежности.

Когда мы стали единым целым, время остановилось. Мир сузился до этой комнаты, до наших переплетённых тел, до глаз, в которых плясали золотые искры. Мы двигались в древнем ритме, но теперь он обрёл новое значение. Это было не просто физическое соединение – это было слияние душ, животных сущностей, заключённых в человеческих телах.

– Моя, – хрипло шепчу я.

– Твоя, – отвечает она.

Последние барьеры между нами рушатся.

Мы вместе достигли пика наслаждения, и на мгновение мне показалось, что мы оба частично обратились – не полностью, но достаточно, чтобы наши души приняли истинную форму. В этот момент ослепительного единения я понимаю, что никогда больше не буду одинок.

* * *

Через месяц мы выходим на первую охоту вместе. Я долго сопротивлялся этой идее, но Елена непреклонна.

– Если мы не научимся контролировать это, оно будет контролировать нас.

Серебристый свет полной луны просачивается сквозь переплетение ветвей деревьев, превращая лесную чащу в зачарованный лабиринт из света и тени. В глубокой тишине отчетливо слышно, как шепчутся листья под дуновением ночного ветра, как потрескивают ветки под лапами невидимых обитателей леса, как журчит далекий ручей, несущий отражение лунного диска в своих темных водах. Воздух наполнен терпкими ароматами хвои, влажного мха и ночных цветов.

Мы выбираем диких животных вместо людей. Это компромисс, на который я не решался в одиночку. Охота на кабана не утоляет жажду полностью, но позволяет сохранить рассудок.

В зверином обличье мы безмолвно понимаем друг друга. Я показываю ей, как двигаться против ветра, как выбирать слабую жертву, как нападать быстро и неотвратимо. В её движениях природная грация смешивается с хищной расчётливостью. Она учится с пугающей скоростью.

После первой успешной охоты, когда мы возвращаемся к человеческой форме, её лицо светится диким восторгом.

– Теперь я понимаю, – шепчет она, глядя на свои руки, всё ещё покрытые кровью животного.

– Понимаю, почему ты не мог остановиться.

Я вижу в её глазах опасный огонь и боюсь, что создал монстра хуже себя самого.

* * *

– Этого недостаточно, – говорит Елена после третьего полнолуния.

Мы сидим у камина, пытаясь согреться после ночи в лесу.

– Животные… это полумера.

Я знал, что этот разговор неизбежен. Зверь внутри неё становится сильнее, требует большего.

– Мы не можем охотиться на людей. Я больше не хочу это делать, – твёрдо отвечаю я.

– А что если… не на обычных людей?

Её голос становится тише.

– Что если выбирать тех, кто заслуживает смерти?

Я смотрю на неё с ужасом и невольным интересом. Она пугает меня и одновременно восхищает. Я понимаю, что не смогу без нее жить. Я готов ради нее на все. И все же я спрашиваю.

– Ты предлагаешь стать судьями?

– Мы уже не люди, но и не совсем чудовища, – она придвигается ближе.

– Может, в этом наше предназначение? Охотиться на настоящих монстров – тех, что ходят в человеческой личине.

Часть меня хочет отвергнуть эту идею, но другая – та темная сущность, что живет со мной долгие годы – резонирует с её словами. Направить проклятие, сделать его оружием против зла…

– Я знаю, кто будет первым, – продолжает она.

В её глазах отражается пламя камина, делая их похожими на глаза зверя. Рыжие всполохи завораживают.

– Мужчина, который напал на трех женщин в прошлом году. Полиция его отпустила – недостаточно доказательств.

– Как ты это узнала?

– Одна из жертв – моя коллега. Я видела, что с ней стало.

Елена сжимает кулаки. В ее глазах решимость.

– Он заслуживает встретить настоящего хищника.

В ту ночь мы не принимаем окончательного решения, но я знаю, что она уже всё решила за нас обоих. И часть меня, та, что устала от бессмысленных убийств, думает: может быть, это путь к искуплению? Быть может, я смогу заслужить прощение. Или, хотя бы, спасти кому-то жизнь, отняв другую.

* * *

Следующее полнолуние мы встречаем не в лесу, а на городских окраинах. Елена выследила нашу добычу: изучила его маршруты, привычки, нашла идеальное место для нападения. Он предсказуем. С работы приезжает на машине, ставит ее в одно и то же место, а потом идет к дому.

Когда я вижу его – крепкого мужчину с непримечательным лицом – что-то внутри меня сопротивляется. Кто я такой, чтобы решать, кто достоин жизни? Но Елена уже трансформируется, и мой зверь отзывается на её зов.

Охота коротка и беспощадна. Впервые я убиваю осознанно, с холодной целенаправленностью. Никакого безумного неконтролируемого насилия – только смертельная эффективность. Мы тренировались. К моему удивлению, когда нас двое, контролировать инстинкты намного легче.

После, глядя на растерзанное тело, я не чувствую обычной пустоты и отвращения к себе. Вместо этого – странное удовлетворение.

Елена приближается, её морда испачкана кровью. В янтарных глазах зверя я вижу человеческое понимание. Она наклоняется к трупу. Рвет клыками куртку, и из кармана выпадает что-то блестящее – маленький нож с причудливой рукоятью. Что ж, вот то доказательство, которого не хватило полицейским. Я чую от него запах крови и понимаю, что этот ножик не единожды пронзал тело жертв.

На следующий день в новостях сообщают о гибели мужчины, подозреваемого в серии нападений на женщин.

– Предположительно, жертва нападения диких животных, – говорит диктор.

– В кармане погибшего обнаружен нож, который, по предварительным данным, является орудием преступления в нескольких нераскрытых делах.

Елена смотрит на меня через стол, её глаза светятся торжеством.

– Мы принесли справедливость, – говорит она.

– Впервые наше проклятие послужило чему-то большему, чем утоление звериного голода.

Я хочу возразить, сказать, что мы всё равно убийцы, что нельзя оправдывать зло другим злом. Но внутри просыпается новое чувство – цель. Впервые за годы одиноких страданий я вижу возможный смысл в своём существовании.

– У меня есть список, – Елена достаёт тонкую тетрадь.

– Люди, ускользнувшие от правосудия. Насильники. Убийцы. Те, кто причинил боль и не ответил за это.

Она протягивает мне тетрадь, и я понимаю, что стою на перекрёстке. Могу отвергнуть её путь, попытаться снова запереть нас обоих в клетки на каждое полнолуние. Или принять новую реальность – стать чудовищем, охотящимся на чудовищ.

Я беру тетрадь и открываю первую страницу.

До следующей полной луны остаётся всего двадцать шесть дней.

Охота…

Первые три месяца нашей «работы» проходят по четкому плану. Елена ведет свою тетрадь, проводит расследования с настойчивостью следователя. Я удивляюсь, сколько информации может добыть обычный человек, если знает, где искать. Она изучает полицейские отчеты, просматривает новостные архивы, общается с жертвами преступлений. Конечно, ей помогает ее журналистский опыт, но раньше она писала в глянцевом журнале о загородных домах и садах. Оказывается, ее призвание совершенно в другом.

Каждое полнолуние мы выходим на охоту. Насильник, избежавший суда благодаря связям. Бывший полицейский, прикрывший убийство за взятку. Бизнесмен, чьи нелегальные химические отходы вызвали вспышку рака в маленьком поселке.

Мы становимся очень осторожными. Никогда не охотимся в одном районе дважды. Изучаем места преступлений, чтобы знать пути отхода. Елена настолько тщательно планирует каждое убийство, что оно выглядит то несчастным случаем, то нападением диких животных, то результатом криминальных разборок.

Постепенно я замечаю, что контроль над зверем внутри становится сильнее. Теперь мы не просто бездумно убиваем – мы выполняем миссию. Моя трансформация становится более управляемой. Боль остается, но я могу направлять ярость, фокусировать ее на конкретной цели.

После пятого полнолуния Елена говорит мне.

– Ты заметил? Мы меняемся, Саша. Зверь и человек перестают быть врагами.

И я понимаю, что она права. То, что раньше было проклятием, теперь становится… не благословением, нет. Но инструментом, который можно использовать.

К шестому месяцу мы работаем как идеально отлаженный механизм. Елена проводит разведку в человеческом облике, я выслеживаю запахи и следы перед трансформацией. Во время охоты мы общаемся на каком-то примитивном, но эффективном языке жестов и звуков. Наши жертвы никогда не успевают поднять тревогу.

До тех пор, пока в наш список не попадает Виталий Керженцев.

* * *

Дело Керженцева особенное. Крупный бизнесмен, меценат, любимец публики. И серийный убийца молодых женщин, о чем никто не догадывается. Три исчезновения связаны с ним – Елена уверена. Одной из пропавших была ее подруга по университету.

– У него личная охрана, – предупреждаю я, изучая фотографии его загородного дома.

– Знаю. Но он идеален для нашего списка. Никто кроме нас его не остановит.

Мы готовимся три недели. Изучаем графики охранников, камеры наблюдения, даже выясняем, что в полнолуние Керженцев будет один – отправил семью на отдых, а охрана дежурит только на внешнем периметре.

В ночь полной луны всё идёт не так.

Мы проникаем на территорию тихо, как тени. Трансформация уже началась, когда мы приближаемся к дому. Боль знакома, но теперь контролируема. Наши тела скручиваются, ломаются, вытягиваются, покрываются густой шерстью. Мир становится острее – запахи, звуки, ощущения.

Керженцев в своем кабинете. Одинокий силуэт за окном.

Елена разбивает стекло и прыгает первой – быстрая, смертоносная. Я следую за ней, но что-то не так. Запах… странный запах, не человеческий.

Мужчина поворачивается. В его руке что-то блестит. Не обычный пистолет – что-то массивное, с широким стволом. Он не кричит, не паникует. Только улыбается и направляет оружие на Елену.

Выстрел похож на глухой хлопок. Елена отлетает к стене, в груди зияет огромная рана. Серебро. Я чувствую его запах даже на расстоянии – жгучий, неправильный. Что это? Он был готов/

– Я ждал вас, – спокойно говорит Керженцев, перезаряжая оружие.

– Думали, вы первые такие? Умные звери, решившие стать судьями? Чудовища, решившие, что стали выше всех.

Он направляет ствол на меня, но я предвижу его движение. Ярость и страх придают сил. Я бросаюсь вбок, переворачиваю тяжелый стол, создавая преграду между нами.

– Интересно, – Керженцев обходит стол, держа оружие наготове.

– Вы действительно думали, что выбираете виновных? Что хоть что-то знаете обо мне? Глупцы.

Елена пытается подняться, но из раны сочится темная кровь. Её глаза встречаются с моими – в них боль и предупреждение.

– Я коллекционер редкостей, – продолжает Керженцев.

– А вы – самые редкие экземпляры, которых так не хватает в моей коллеции.

Он усмехается.

Я бросаюсь вперед, когда он на мгновение отвлекается. Удар когтей разрывает его плечо, оружие падает. Но он быстрее, чем кажется. В другой руке появляется нож – тоже серебряный. Лезвие вспарывает мой бок, боль обжигает, но не останавливает. Мы сцепляемся в смертельной схватке. Я чувствую, как серебро отравляет кровь, ослабляет. Керженцев опытный боец – каждый его удар рассчитан.

– Я охотился на таких, как вы, по всему миру, – шипит он сквозь стиснутые зубы.

В этот момент я вижу боковым зрением, как Елена, собрав последние силы, прыгает ему на спину. Её клыки смыкаются на шее Керженцева. Он кричит, пытается сбросить её, но хватка смертельна.

Когда он падает, Елена скатывается с него, едва дыша. Рана в её груди пульсирует, шерсть пропитана кровью.

– Саша… – её голос искажен трансформацией, но я понимаю.

Я подхватываю её на руки. Нам нужно уходить, пока охрана не прибежала на шум. Ночь еще только началась, а мы оба тяжело ранены серебром. Я чувствую, как яд распространяется по телу Елены, как её дыхание становится все более прерывистым. Усилием воли я отодвигаю надвигающееся отчаянье. Ее нужно спасти любой ценой, она для меня – всё.

Выбираясь через лес, я знаю только одно: если она умрет, я впервые в жизни добровольно стану убийцей. Я вернусь и уничтожу всех, кто связан с Керженцевым. И меня уже не остановит ни проклятие, ни его отсутствие. Я попросту «слечу с катушек». Свихнувшийся оборотень… Даже не знаю, что я тогда натворю в городе.

Прошло три недели после нашей встречи с Керженцевым. Три недели ада.

Серебро отравило Елену сильнее, чем я думал изначально. Первые дни я не знал, выживет ли она. Рана на груди не заживала, края почернели, а жар не спадал. Она металась в бреду, выкрикивая имена людей, за которых мы отомстили, и тех, за кого не успели. Я не отходил от неё ни на минуту.

На четвертый день жар спал. Рана начала затягиваться, но неправильно – с серым рубцом, болезненным на вид. Елена открыла глаза.

– Он жив? – первое, что она спросила.

Я не знал. Мы сбежали, не проверив. По новостям ничего не передавали – человек уровня Керженцева мог позволить себе скрыть нападение.

* * *

Сегодня полнолуние, первое после нападения. Елена стоит у окна нашего дома на окраине города. Мы сменили три места, прежде чем осесть здесь. Маленькая дом в два этажа. Не слишком дорогой, чтобы привлечь внимание, но и не халупа. Новая жизнь для нас двоих.

– Чувствуешь? – спрашиваю я, видя, как она напряженно всматривается в поднимающуюся луну.

– Почти ничего, – её голос тихий, надломленный.

– Как будто связь оборвалась.

Я знаю, что она должна ощущать – зуд под кожей, жар в костях, первые признаки трансформации. Но Елена стоит неподвижно. Только пальцы нервно постукивают по подоконнику.

Моё тело уже начинает меняться. Ломота в суставах, заострившиеся ногти, обострившийся слух. Я пытаюсь сдержать трансформацию, остаться с ней.

– Не нужно, – Елена поворачивается ко мне.

– Не мучай себя.

Она подходит, прикасается к моему лицу. Под её пальцами уже проступает шерсть.

– Попробуй еще раз, – прошу я.

– Может, просто нужно время.

Елена закрывает глаза, концентрируется. Я вижу, как напрягается каждая мышца её тела. На секунду мне кажется, что получилось – её глаза желтеют, зрачки сужаются в вертикальные щели. Но потом она вскрикивает от боли и падает на колени.

– Серебро, – шепчет она.

– Оно всё еще внутри. Я чувствую его.

Я поднимаю её, несу на диван. Трансформация замедляется – я контролирую её усилием воли, хотя это причиняет почти невыносимую боль. Но сильнее болит мое сердце, глядя на любимую.

– Иди, – Елена почти выталкивает меня.

– Тебе нужно завершить превращение. Я справлюсь сама.