Текст книги "Вамирэх (с иллюстрациями)"

Автор книги: Жозеф Анри Рони-старший

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава III Погребение Вангаба

В вечернем сумраке, когда солнце казалось уже огненным шаром, из пещеры выступили старцы и за ними все члены племени в глубоком унынии. Два молодых воина несли останки Вангаба; красноватый свет падал на бледное лицо, на истерзанную грудь, словно прощальный привет дневного светила молодому существу, погибшему столь безвременно. Шествие медленно двигалось по луговине, и только глухие рыдания жены и матери умершего нарушали безмолвие этой сцены.

Наконец процессия достигла погребального дерева, и носильщики поднялись на холм. Тогда к телу Вангаба приблизился старец, и все ждали его слова, потому что он пользовался славой человека, умеющего говорить народу. Некоторое время он оставался неподвижным, затем заговорил:

– Люди… Вангаб, сын Джеба… рожденный среди нас… был отважный охотник и искусен в работе… тур, леопард, гиена знали его силу… из останков убитых животных он умел приготовлять себе одежду и оружие… он делал орудия из благодетельного камня… Люди… Вангаб, сын Джеба, покинул жизнь… он больше не будет охотиться, он не будет снимать шкуру с животных, он не будет приготовлять орудия из камня… Он был нам верным товарищем… поэтому мы жалеем о Вангабе, сыне Джеба…

– Мы жалеем о Вангабе, сыне Джеба, – повторили все кругом.

Потом наступило молчание, еще более тяжелое; головы поднялись к погребальному дереву, на которое в эту минуту влезал один из самых ловких охотников. Он скользил с ветви на ветвь, среди скелетов предков.

Выбрав свободную ветвь, он потянул за конец бывшего у него в руках ремня, к другому концу которого было привязано тело Вангаба, и останки его медленно поднялись среди листвы. С теплого небосклона, с высокого неба веяло такой мягкой негой, таким чудным дыханием жизни, такой величавой тишиной, что товарищи Вангаба, его мать и вдова невольно забывали горечь и ужас смерти. Труп наконец прикрепили к ветке, и он слегка покачивался теперь среди скелетов. Умиравший день играл слабыми переливами на отмелях реки, на вершинах гор, озаряя их волшебным, дробившимся светом. Скоро под погребальным деревом не осталось никого, кроме горсти родственников и близких друзей умершего.

Сияние неба подернулось сумраком. Еще один день исчез в глубине прошлого. Охваченные дрожью, смешивая в своем неразвитом воображении мысль о смерти с мыслью о ночи, доисторические люди с ужасом думали о смерти и в то же время как-то смутно мечтали о бессмертии.

Между тем молодая вдова лежала распростертая на траве; ее волосы рассыпались среди растений, как цветы плакучей ивы среди кувшинчиков пруда. Теран, друг Вангаба, почувствовал к ней жалость. Он стал шептать ей слова утешения; она подняла на него глаза и с благодарностью думала о том, что Теран, такой сильный между сильными, добр к женщинам и детям. Ночь спустилась на землю, волки завыли в равнине, с берега реки доносился хохот гиены, и крупные хищники выступали во всем своем могуществе.

Глава IV Островок

Вамирэх, сын Зома, несмотря на молодость, возбуждал удивление всего племени пзаннов. Ловкий и сильный охотник, прекрасно сложенный и могучий, он не лишен был и способности к искусству. Формы растений и животных захватывали его воображение. Он любил бродить один по холмам, пробираться по лесной чаще, плыть по течению реки не только днем, но и ночью, с наслаждением присматриваться к окружающему, улавливать скрытые стороны вещей. Длинноголовые обитатели тогдашней Европы не смеялись над подобными людьми и к Вамирэху относились с глубоким уважением за его уменье вырезывать рисунки на кости, роге и выделывать выпуклые изображения из дерева и слоновой кости. Любя свое искусство, Вамирэх стал лучшим из художников всех племен, перекочевывавших к весне на юго-восток. По целым дням и неделям Вамирэх скрывался от своих товарищей, пользуясь уединением в каком-нибудь убежище, где он мог отдаваться работе. Произведения, которые он приносил из своих странствований, вызывали восторг всего племени. Ни Зом, его отец, ни Намира, его мать, не тревожились долгими отлучками сына, смутно веря в его счастье.

Однажды утром Вамирэх сел в свою утлую лодочку, готовую перевернуться при малейшем волнении, и стал спускаться вниз по реке, управляясь при помощи какого-то подобия весла. По мере того как скрывались из глаз убежища пещерных людей, река становилась шире, но мелководнее; ее течение перерезывали выступы скал, поросших мхом и лишайниками. Шум волн, дробившихся об утес, звучал величавой мелодией, глыбы камня местами возвышались с архитектурной правильностью и образовывали своды открытых залов, в которых свободно разгуливал ветер и слышались какие-то рыдающие отзвуки голосов.

На девственных берегах реки показался лес с гибкими ивами по опушке, с сероватыми тополями и плакучими ясенями, с березами, рассеянными по возвышенности, а позади них с целым миром растительных великанов, миром лиан и других чужеядных растений, борющихся между собой.

Вамирэх бросил весло, пораженный величием зрелища; он любовался дрожащими отражениями деревьев в воде, упивался разливавшимся в воздухе крепким ароматом. Головы травоядных мелькали между деревьями и высокой травой; стаи осетров поднимались по течению, касаясь подножия скал. Показался островок. Вамирэх принялся грести и, направив челнок к южной части острова, причалил к маленькой, окаймленной ивами бухте. Гигантские лягушки с испугом бросились в воду, водяные курочки и чирки взлетели в воздух. Вамирэх раздвинул ветви деревьев и очутился в укромном местечке; земля здесь была утоптана и трава выполота, очевидно, нарочно. Вамирэх, улыбнувшись, опустил руку в дупло ольхи и вынул оттуда скребки, пластинки, заостренные кремни, куски костей, дуба и тетивы. Несколько минут он оставался в безмолвном созерцании перед начатой статуэткой, еще бесформенной, у которой были отделаны только верхняя часть головы, лоб и глаза. Его охватывало блаженное чувство художника.

– Она будет окончена до наступления полнолуния! – воскликнул он, сбрасывая плащ.

Вамирэх отправился к челноку за запасом костей и зубов, который он привез с собой, и в течение нескольких минут колебался, продолжать ли начатую статуэтку или заняться вырезанием из кости. Зубы пещерного льва всего более прельщали его; он несколько раз брал их в руки. Острием резца из кремня он намечал на них воображаемые очертания, прищурив глаза, закусив губу. Затем он отправился бродить по островку, внимательно осматриваясь кругом, как будто отыскивая модель – дерево, птицу или рыбу.

Он сорвал большой водяной лютик с желтым венчиком и пристально рассматривал его. Крупные лепестки цветка, покрытого нежным глянцем, тонкие тычинки, слегка розоватый стебелек приводили его в восхищение; но еще более привлекали его наружные очертания цветка, которые он мог воспроизвести своим резцом. Стараясь придать цветку естественное положение, он укрепил его ветками и наточил свой резец. С клыком пещерного льва в руке, весь погрузившись в работу, серьезно и страстно отдаваясь ей, он начал набрасывать легкий эскиз лютика.

Верная и гибкая его рука была вполне пригодна для художественной работы. Уже появился изящный контур с раскинувшимися лепестками и оконечностями тычинок на тонких, нежных ножках. Взволнованный Вамирэх остановился и еще крепче прикусил губу, прищурив глаза; работа была удачна – цветок изящно выступал на нежной белизне кости. Вамирэх тихо рассмеялся и прижал руки к груди. Но вскоре, недовольный некоторыми штрихами, он стер их скребком и набросал вновь; однако опять было что-то не так: наступала минута борьбы, когда работа становится тяжелой, вызывает озлобление.

С жестами огромного ребенка, опуская руки, ударяя ими по бедрам и раздражаясь против вещей, которые держал, он раза два или три бросил резец. Упорство, свойственное его племени, вскоре заставляло его, однако, вновь браться за работу до тех пор, пока он не исправил все неверные линии. Тогда он встал, утомленный, и даже не захотел взглянуть на свое произведение. Грусть, чувство ничтожества перед природой охватили его душу. Долго он оставался возле реки. Это была пора хода рыбы; вода кипела разными породами ее, попавшими сюда из моря и направлявшимися против течения. Половодье уже миновало, и на реке реже попадались уносимые течением ветви и вырванные с корнем деревья.

Наступил полдень; тени стали короче, воздух колебался от жары, от поднимающихся воздушных струек; но в сырости островка, под свежими ивами и ольхами, это время было очаровательно. Ниже, на противоположном берегу реки, Вамирэх увидел громадное рогатое животное, в котором признал зубра. Животное не спеша достигло берега реки, двигаясь по образовавшейся здесь каменистой плотине.

Сердце охотника встрепенулось при виде громадного млекопитающего; он с восхищением смотрел на его широкий лоб, склоненный над рекой, на его высокие ноги и могучую грудь.

– Эо! Здесь Вамирэх!.. Вамирэх! – закричал он пронзительным голосом.

Животное с удивлением подняло голову.

– Вамирэх оставляет тебе жизнь!

Зубр, кончив пить, удалился. Вамирэх достал кусок мяса тура, поджаренного заранее, утолил им голод, растянулся на земле и скоро заснул. Через некоторое время какой-то шорох разбудил его. Вамирэх увидел около полудюжины водяных крыс. Вскочив в один миг, еще с трудом открывая глаза, он тотчас же вспомнил о неоконченном рисунке. Взяв его в руки, он увидел, что вместо неясных контуров цветка, как он думал, был воспроизведен точный и изящный рисунок растения. Снова вооружившись резцом, Вамирэх углубил линии с большей тщательностью и, просверлив отверстие у стебля для подвешивания, улыбнулся, довольный своим новым украшением.

Но на этот день его творческие силы уже были истощены; он напрасно пытался работать над статуэткой: неодолимая усталость, какая-то неловкость сопровождали все его движения. Выбившись из сил, он спрятал материалы и инструменты в дупло и поглядел на небо, чтобы определить время. До вечера еще было далеко, хотя солнце уже начинало склоняться к закату, и под тенью деревьев чувствовалась свежесть. Целые рои насекомых кружились в воздухе, и над лесом собирались полупрозрачные облака. Вамирэх ощущал какое-то давящее чувство – последствие избытка здоровья, излишка запаса сил. В душе его шевелились неопределенные желания, мечты об охоте, об опасных предприятиях.

Далекие страны, лежащие ниже по течению реки, по ту сторону лесов, влекли его к себе. Неизвестные его племени, они возбуждали в нем живое любопытство. Почему бы ему не отправиться туда? Юный и смелый, склонный к трудным предприятиям, привычный к одиноким странствованиям, побуждаемый художественным, пылким воображением, он повиновался этому желанию, которое все возрастало и приняло наконец вполне определенную форму.

Тогда, тщательно осмотрев свои дротики, палицу, острогу с двумя рядами зазубрин и убедившись, что течь нигде не угрожала его лодке, Вамирэх взял весло и, бодрый, радостный, пустился в путь. По мере того как он продвигался, лес становился гуще, а очертания берегов менее определенными благодаря иловатому перегною, подвижным наносам и растительным остаткам. Темноватая вода струилась медленнее, скалы исчезали, местами возвышались тысячелетние деревья, на выступах дремали громадные ящерицы, и крики попугаев покрывали все остальные величественные звуки природы.

Глава V Лесной человек

Когда вечерний сумрак окутал реку, Вамирэх сообразил, что заехал очень далеко в глубь леса. Он пристал к берегу, изжарил несколько кусков осетра, убитого острогой по пути, и, утолив голод, начал припоминать смутные предания своего племени.

Так, старец, переживший сто двадцать зим, но сохранивший свежесть памяти, рассказывал о разрушении гор. За три поколения до него весь юго-восток был загражден озерами и горами, за пределы которых ни пзанны, ни какое-либо другое племя, известное им, никогда не переступало. Но вот огни под землей вспыхнули, недра гор раскрылись, и бездна поглотила всю воду озер. Люди не могли оправиться от испытанного ужаса; целое поколение выросло, не смея проникнуть в новые страны. Наконец Гарм, великий охотник, в сопровождении отца Таха и нескольких молодых смельчаков решили пробраться в ущелья, образовавшиеся после переворота. Таким образом были открыты великие степи юго-востока…

Над Вамирэхом шумели листья осины. Эти воспоминания волновали его, и он с завистью думал о славе тех, кто, подобно Гарму, открывает отдаленные земли. Он припомнил еще и другие легенды: историю предприимчивых пзаннов, которые в течение столетия пытались пробраться за пределы леса; как одни из них исчезли без следа, а другие вернулись и рассказывали, что река течет без конца между большими деревьями и что опасности путешествия, возрастают с каждым днем. Но эти рассказы не лишили бодрости нашего кочевника. Его любопытство и мужество еще больше возбуждались ночными звуками, скрытыми опасностями, какие везде представлялись ему в сумраке. Долго сидел он под деревом без сна. Когда же усталость дала себя почувствовать, он встал, вытянул на берег челнок и, выбрав сухое место, разостлал там шкуру пещерного льва. Потом, перевернув лодку, он покрылся ею, чтобы защитить себя от неожиданностей. Зажав палицу в одной руке и дротик в другой, Вамирэх наконец уснул.

Ни в эту ночь, ни в следующие хищные животные не тревожили Вамирэха, ночные чудовища бродили вокруг его лодки, но ни одно из них не пыталось напасть на нее. Вамирэх приставал и к островам и берегам, покрытым лесом. Повсюду было такое изобилие плодов и дичи, что он не терпел недостатка в пище. Не раз, при виде этого бесконечного леса, откуда вытекали большие потоки, изливавшие свои воды в реку, в душу Вамирэха закрадывалась грусть, и он начинал сожалеть, что отважился на такое предприятие. Он размышлял, что обратный путь будет еще тяжелее; воспоминания о тех, кто не вернулся из подобного путешествия, тревожили его. Его сердце проникалось глубокой нежностью при мысли о Зоме, о Намире, его родителях, о младших братьях и сестрах. Конечно, Зому и Намире не раз приходилось ждать его возвращения в продолжение двух или трех четвертей луны, и они уже привыкли к его отлучкам; но кто может сказать, долго ли продлится его отсутствие на этот раз? Разнообразные препятствия все умножались на пути; всего более его затрудняли пороги, которые он мог миновать, лишь перетаскивая лодку по берегу между береговой порослью, по кочкам и корням, среди пресмыкающихся и хищных зверей. Переходы были трудны, но препятствия, по мере того как он преодолевал их, усиливали его настойчивость, его решимость добиться успеха.

Однажды утром Вамирэх поднялся от сна в то время, когда птицы оканчивали свои песни восходящему солнцу и утренняя роса капала с нижних ветвей деревьев, как мелкий дождь. Раздавшийся в ветвях шорох привлек его внимание. Он увидел какое-то существо, приближавшееся колеблющимся шагом, скачками и приседавшее на корточки; величиною оно несколько превосходило пантеру. При виде его четырех рук, лица с круглыми глазами и тонко очерченными ушами в уме Вамирэха шевельнулось воспоминание о рассказах Сбоза, того из пзаннов, который проник дальше других в глубь неведомого леса. В этом фантастическом существе с несоразмерно развитыми руками и сильно развитой грудью Вамирэх узнал лесного человека. Чуждые племенам Европы, а может быть, и Азии, эти существа с течением времени оттеснялись все дальше к жарким странам; в южных лесах, после того как эта порода покинула свою родину, кое-где еще скрывались отдельные члены ее семьи. Вамирэх почувствовал прилив симпатии к лесному человеку; выпрямившись во весь рост, он испустил призывный крик пзаннов. Лесной человек остановился, встревоженный, вглядываясь своими круглыми глазами в чащу ветвей. Раздвинув ветви, Вамирэх внезапно появился перед ним и крикнул:

– Гой… Да будет с тобой счастье!

Лесной человек встал на ноги. Он был покрыт пушистой шерстью, с редкими волосами на голове, ростом был ниже Вамирэха, но гораздо шире его в плечах, и казался наделенным громадной силой. Вамирэх изумился при виде его свирепой наружности, его страшных челюстей, его нависших над желтыми глазами бровей, его черной шероховатой кожи. Но чувство симпатии к лесному человеку не уменьшилось: после стольких дней одиночества ему приятно было видеть подобного себе.

Сопровождая свои слова выразительным жестом, он заговорил опять:

– Вамирэх – друг… друг!

Лесной человек заворчал, раздвинул губы, видимо, сомневаясь в искренности намерений Вамирэха. Тот, сознавая бесполезность слов, попробовал объясниться жестами; но это еще усилило недоверие лесного жителя.

Не обращая на это никакого внимания, Вамирэх сделал несколько шагов к нему навстречу, но лесной человек, сжав громадные кулаки, сверкая глазами, ударил себя в грудь и принял угрожающее положение.

Тогда Вамирэх закричал в негодовании:

– Вамирэх не боится ни льва, ни мамонта… ни коварства человека!

Лесной человек снова заворчал, но не трогался с места, сохраняя оборонительное положение. Видя это, Вамирэх молчал; гнев его стих, но любопытство все возрастало. Несколько времени оба они смотрели друг на друга, что, по-видимому, прогнало недоверие лесного человека. Напряженное выражение его лица исчезло, и в грубых чертах появилось спокойствие травоядного. И он тоже, хотя с меньшей определенностью, чем Вамирэх, соображал, что видит подобного себе. Но смутные инстинкты, быть может, личные воспоминания или страх, унаследованный от предков, сделали для него присутствие человека неприятным.

Он не двигался с места, разглядывая своими янтарными глазами Вамирэха, но уже с меньшим недоверием. Вамирэх, убедившись, что тот не понимает его жестов и что с ним нет возможности объясниться, возвратился к своему челноку, чтобы спустить его на воду. Обернувшись, он увидел, что лесной человек идет за ним следом и с любопытством смотрит на него. А когда Вамирэх сел в челнок и поплыл, какое-то доброжелательное выражение обозначилось на сероватых тонких губах лесного человека, и волосатые руки его сделали какой-то неопределенный дружественный жест. Вамирэх тотчас ответил на него смеясь, извиняя лесному жителю его недоверие. Долго, пока утлый челнок Вамирэха удалялся, между прибрежными растениями виднелось неподвижное, внимательное лицо.

Глава VI Новая страна

Дни проходили за днями; кроме леса, все еще ничего не было видно. Вамирэх начинал думать, что лесу не будет конца. Почему бы не быть ему границей мира? Пороги между тем начали попадаться реже и реже. Опасностей было тоже немного: один только раз пантера бросилась на него с соседнего дерева и немедленно поплатилась за это жизнью; много мучений доставляли ему насекомые, терзавшие его тело, и сильно надоедали разные гады.

На шестидесятый день пути растительность заметно поредела; показались просветы; в некоторых местах виднелись молодые поросли, деревья были уже не так мощны, и вековые колоссы стали исчезать. По другим признакам – по встречающимся животным, любящим открытые местности, по изменению почвы – Вамирэх мог предвидеть успех своего предприятия. Через два дня исчезли последние его сомнения: на левом берегу реки выступили степи, лишь местами покрытые деревьями, которые все более и более редели.

На шестьдесят второй день Вамирэх причалил к маленькой бухточке и, вооружившись дротиками и палицей, пошел уже пешком по направлению к западу, чтобы расследовать местность. Почва была твердая; травы и кустарники все более брали верх над деревьями. Через несколько часов Вамирэх достиг вершины холма, господствовавшего над местностью. На севере виднелся бесконечный лес; на юге расстилались степи, перерезывавшиеся рощицами, открывалась страна, удобная для охоты и свободного общения между людьми. Это была новая страна, которую Вамирэху так хотелось узнать; вид ее наполнял его грудь чувством величайшего торжества.

Смеясь про себя, он думал об удивлении пзаннов, когда он расскажет им о своем путешествии, о восторге Зома и Намиры. Он долго оставался на холме в том же восторженном состоянии. Вдруг небо потемнело над головой его, облака пришли в движение; две огромные черные тучи, местами пронизанные светом, сошлись вместе. Промчался вихрь, крутя траву и пригибая деревья; молния прорезала тучу, раскаты грома величаво обрушились над лесом. Вамирэху гроза доставляла наслаждение; она вливала в него силу и бодрость, она отвечала его душевному волнению. Когда с неба хлынули потоки дождя, он обнажил плечи, испытывая отраду от низвергавшейся на него свежей воды.

Гроза скоро стихла; исчезли разорванные облака; на стебельках травы почти не оставалось дождевой влаги: жаждущая земля всю ее втянула в себя. После дождя Вамирэх продвигался вперед с новой радостью; последние следы леса исчезли; виднелась лишь беспредельная степь, кое-где пересеченная рощами. Рассеянные облака на мгновение прикрывали солнце; чуть заметная тень умеряла дневной зной.

Вечер приближался. Когда стало смеркаться, Вамирэх остановился у опушки рощи и провел там ночь. На другой день он снова отправился в путь, решив возвратиться назад, если ничего не случится с ним, так как он уже нашел то, чего желал, – новую область для охоты. Следы туров и зубров, большерогих оленей и лошадей, встречавшиеся ему, убеждали его в природном богатстве этой местности, и он обдумывал обширную экспедицию молодых охотников своего племени на будущий год. Но к концу дня с ним случилось неожиданное приключение. Во время отдыха, когда он, приютившись под дикими смоковницами, доедал двух перепелок, убитых на пути, он увидел невдалеке женщину, двигавшуюся по направлению к нему. Она была маленького роста, в одежде из древесной коры, перемешанной с листьями. Вскоре он мог яснее разглядеть ее: это была совсем молодая девушка, по наружности нисколько не похожая на женщин его племени. У нее была голова не продолговатая, а напротив, короткая, круглая, овальное бледное лицо, большие живые глаза, окруженные черными ресницами, и длинные темные волосы. Вамирэх с любопытством смотрел на незнакомку, и вдруг в голове его мелькнула мысль, что было бы приятно взять с собой это странное, но красивое существо. Отец и мать давно говорили ему, что он должен выбрать себе жену, так как у всех его товарищей были жены; он привезет домой эту чужестранку, и она будет его женой. Долго обдумывать Вамирэх не умел. Девушка была от него шагах в десяти. Он внезапно выскочил из засады и бросился к ней. Она испуганно, жалобно вскрикнула и пустилась бежать. Несмотря на легкость и быстроту, с какой она бежала, Вамирэх очень скоро настиг ее. Чувствуя, что он близко, она остановилась, повернула к своему преследователю глаза, полные ужаса, и, простирая к нему руки с мольбой, заговорила что-то очень быстро. Вамирэх с удивлением слушал ее. Он не понимал ни слова из ее речи: очевидно, язык ее так же мало походил на язык его соплеменников, как и наружность. Но он не мог понять выражения ее лица, ее жестов, и ему вдруг стало жаль перепуганную девушку; у него явилось желание успокоить, утешить ее. Он стал словами и жестами объяснять ей, что не хочет делать ей зла. Девушка немного успокоилась и, в свою очередь, с изумлением смотрела на светловолосого великана.

Она еще более удивилась, когда, отвязав одно из своих украшений из кости, он предложил его ей. С заметным недоверием рассматривала она очертания, вырезанные на маленькой пластинке: бегущего тура, преследуемого хищным зверем; она держала пластинку вверх ногами, не понимая ее значения. Вамирэх с улыбкой показывал ей рисунок и жестами пояснял его, но привел ее в еще большее смущение.

Однако взгляды Вамирэха и его восклицания успокаивали ее все более и более, и она теперь улыбалась. Обрадованный Вамирэх положил ей руку на плечо. Она отшатнулась с новым сомнением.

– Вамирэх добр, – бормотал он.

Вдруг она отпрыгнула в сторону и, вглядевшись вдаль, ударила в ладоши. Вамирэх оглянулся в ту сторону и с неудовольствием заметил приближавшуюся к ним бегом группу людей. Девушка насмешливо показала ему рукой, чтобы он бежал на запад. Судорожно сжатыми руками он ощупывал свое оружие и пересчитывал приближавшихся людей; их было двенадцать, и все они были вооружены большими луками и копьями.

– Вамирэх не боится! – гордо проговорил он.

Незнакомка пошла навстречу приближавшимся; он последовал за ней и схватил ее за руку. Она начала отбиваться, испуская громкие крики. Тогда он схватил ее на руки и пустился бежать; он несся с изумительной быстротой, возбуждаемый криками преследующих. В первые минуты, казалось, победа была ему обеспечена. Преследовавшие его были ниже ростом, приземистее; они не казались столь привычными к погоне за дичью, как западные длинноногие люди. Но они бегали легко и должны были устать не так скоро, как Вамирэх, которого стесняла ноша. Он направлял свои шаги на восток, туда, где оставалась его лодка. Пробежать надо было немало, и при таком быстром беге он все-таки не мог надеяться достигнуть этого места раньше, чем настанет ночь и луна будет высоко.

Прошел целый час; Вамирэх несся ожесточенно, все более и более опережая своих врагов. Смягченный свет заходящего солнца придавал янтарный отблеск степи; громадная тень охотника с его добычей быстро скользила по направлению к востоку. Вдруг Вамирэх, обернувшись, перестал видеть своих преследователей. Поднявшись на холм, он заметил, что их отделяет от него расстояние не менее пяти тысяч локтей. Улыбка торжества скользнула по его губам.

– Эо! Эо! – воскликнул он и прибавил, обращаясь к молодой девушке: – Вамирэх сильнее!

Она повернула голову в сторону, оскорбленная его смехом и торжествующим возгласом. Он сел. Минут пять они молчали. Дыхание, сперва хриплое и резкое, понемногу стало равномерное; грудь его подымалась правильнее.

– Вамирэх сильнее… – проговорил он еще раз.

Между тем преследователи надвигались ближе – надо было опять спасаться от них. Вамирэх вновь далеко опередил их; теперь уже стало очевидно, что не он, а они утомляются раньше. Их отряд, сперва державшийся вместе, разделился: трое или четверо уже не поспевали за товарищами. Остальные бежали дружно; никто не старался опередить других бегущих, смущаясь таинственностью приключения, огромным ростом и необычайной быстротой длинноголового охотника.

День угасал. Желтый свет разливался по степи, где все затихало; в воздухе разливалась какая-то грусть, и наступал час покоя. Рассеянные на равнине рощи распространяли вокруг себя свежесть. Рои насекомых высоко носились над влажными местами. Отовсюду слышалось мелодическое шуршание крыльев, щебетанье птичек. Это был час безопасности, когда дневные животные не страшатся бродячих хищников, когда крупные жвачные спокойно лежат на равнине без всякой боязни, когда в конце дня как будто возрождается молодость утра.

Бег Вамирэха становился все медленнее и затруднительнее; но позади его погоня, по-видимому, прекратилась. Вплоть до горизонта не замечалось людей, вооруженных луками; охотник напрасно старался различить их с высоты холма. Во второй раз он отдался отдыху и спустил на землю молодую девушку. Печальная, она стояла около него, сознавая бесполезность всякой попытки к бегству. Вамирэх чувствовал себя слишком утомленным, чтобы высказать свое торжество; он испытывал тревогу, чувствуя невозможность бежать далее. Впрочем, его успокаивала мысль, что и преследователи его должны были тоже выбиться из сил.

За время бега Вамирэх и его спутница не обменялись ни единым словом. Надвигался вечерний сумрак. На западе медленно и величаво гасли бесконечно разнообразные лучи солнца. Вдруг Вамирэх вздрогнул: он увидел, что его спутница наклонила голову и протянула руки к небосклону, произнося какие-то слова заходящему светилу. Сын западных охотников, не знавший священных обрядов, исполненный лишь смутных суеверий, Вамирэх не понимал того, что делала обитательница востока; он с любопытством и даже с тревогой смотрел на нее, но не мешал. Когда взошла луна, он сказал ей:

– Пойдем!

Она поняла его движение и без сопротивления пошла рядом с ним. В ночном уединении, когда волк и шакал начинали завывать в степи, он становился ее защитником. Она с большим вниманием рассматривала его массивную палицу, перекинутую через плечо на перевязи. В ее душе зарождалось чувство кроткой покорности. А он, подавленный усталостью, был молчалив; прежней энергии уже не было в нем. Долго их силуэты двигались рядом. Луна поднималась. Степь начинала все больше и больше покрываться рощами; группы деревьев возвещали близость леса; лунный свет серебрил траву. Вамирэх думал, что его спутнице нужны пища и сон; сам он хотел только пить.

– Отдохни! – сказал он. – Вамирэх будет охранять тебя от зверей!

Она покорно села. В том месте росли три дикие приземистые смоковницы, распространявшие аромат весны. Трепетный свет луны струился сквозь листву деревьев, и дочь востока следила за ним грустным взором. Она как будто видела в нем свою беспомощность, ей вспомнились семья, родное племя, вечерние костры, жрецы, стада азиатских быков, и слезы текли из ее глаз.

Вамирэх между тем внимательно вглядывался в пространство. По временам обрисовывались неясные профили хищников, вдали был виден убегавший олень. Но вот, нюхая воздух, к смоковницам приблизился волк; почти в ту же минуту выпрыгнуло какое-то испуганное животное: это был заяц. Он побежал по кривой линии. Вамирэх выждал, пока заяц очутился на самом близком расстоянии от него; его дротик поднялся, просвистел в воздухе – и зверек свалился в траву. При виде охотника волк обратился в бегство, а Вамирэх спокойно подобрал добычу.

Быстро содрав шкуру с животного, он повесил его на ветку; затем, набрав сухой травы и сучьев, вынул из мешочка кремни, при помощи которых его племя обыкновенно добывало огонь, разостлал сухие волокна и стал высекать искры. После нескольких попыток показалось пламя, сперва чуть заметное, потом все больше и больше разгоравшееся благодаря искусно подкладываемым пучкам горючего материала. Заяц начинал поджариваться. Азиатка при виде огня склонилась перед ним так же, как некоторое время тому назад склонялась перед заходящим солнцем, произнося подобные же благозвучные слова. Вамирэх, не обращая на нее внимания, продолжал свое дело. Когда заяц был готов, он предложил его своей спутнице, и они молча принялись есть.

Их ужин скоро окончился. Он был слишком утомлен, а она слишком взволнована, чтобы есть много; но их мучила сильная жажда: нельзя было и думать об остановке на ночь прежде, чем будет найдена вода. Они снова пустились в путь; но их поиски продолжались недолго.