Текст книги "Борьба за огонь"

Автор книги: Жозеф Рони-старший

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Глава III. На берегах Большой реки

Нао опередил кзаммов. Восемь дней длилось преследование. Оно было упорно, полно хитростей. Быть может, потому, что кзаммы принимали уламров за разведчиков большого племени и боялись за свою будущность; быть может, в силу их ненависти ко всяким чужакам, но они проявили в этом преследовании яростную энергию.

Выносливость беглецов не уступала их скорости; они могли легко обгонять врагов ежедневно на пять-шесть тысяч локтей, но Нао все время упорно думал о том, как бы еще раз похитить огонь. Каждую ночь бродил он вокруг неприятельского лагеря. Спал он мало, но крепко.

Лавируя и обманывая преследователей, сын Леопарда вынужден был значительно уклониться к востоку; на восьмой день с вершины холма он увидел Большую реку. Наводнения, дожди и ветры изрезали холм, на котором он стоял, трещинами вырыли в нем ущелья, оторвали от него целые глыбы, но холм все еще высился незыблемо, сопротивляясь деятельности стихий и жестоким ударам метеоритов.

Река текла во всей своей мощи, пробивая себе путь через гранитные горы, через равнины, покрытые травами и деревьями, поглощая родники, ручьи и маленькие реки.

Это для нее в складках гор скоплялись ледники, пробивались сквозь скалы холодные ключи, для нее горные потоки размывали толщи гранитов, песчаников, известняков, а тучи выжимали, словно губки, свои могучие легкие, для нее подпочвенные воды спешили покинуть свои глинистые ложа. Свежая, пенистая, стремительная там, где ее теснили берега, она на равнинах расширялась в озера, разливалась болотами, разветвлялась вокруг островов. Гневно ревела на водопадах, рыдала на порогах и стремнинах. Сама полная жизни, она порождала вокруг себя неиссякаемую жизнь: в жарких областях и в прохладных, на тучных наносных землях и на бедных, тощих суглинках – всюду взращивала она мощные породы фиговых, оливковых и фисташковых деревьев, тенистых сосен, каменных дубов, смоковниц, платанов, каштанов, грабов, буков и дубов, рощи орешника, ясеня и березы, вереницы серебристых тополей, заросли ольхи и плакучих ив.

В ее глубинах копошилось множество моллюсков, покрывшихся известью и перламутром, плавало неисчислимое количество рыб, быстрых и медлительных, скользили пресмыкающиеся, гибкие, как тростники, или шершавые и плотные, как панцирь.

В зависимости от времени года над ней кружились треугольники журавлей, выводки гусей, зеленых уток, чернявок, чирков, цапель и ржанок, стаи ласточек, чаек и дроздов пронизывали воздух, крики аистов, лебедей, куликов, коростелей сливались с шумом ее вод. Вороны и ястребы с высоты облаков сторожили добычу. На острых крыльях парили соколы, над высокими скалами плавали коршуны; филин и сова рассекали ее мрак своими бесшумными крыльями. По ее берегам проходил гиппопотам, покачиваясь, как ствол клена; среди ивняков, крадучись, скользили куницы, водяные крысы с головами зайцев, пробегали пугливые стада ланей, диких козочек, легкие табуны джигетаев и лошадей, бродили полчища мамонтов, зубров и бизонов. Носорог погружал в ее тину свою темную тушу. Кабан ломал старые ивы, тяжело тащил свою массу пещерный медведь, миролюбивый и грозный, в лесах рыскали голодные пантеры, рыси, леопарды; серый медведь, тигры, львы рвали теплую добычу; смрадный запах выдавал присутствие шакала и гиены; стаи волков и собак пускали в ход свое лукавство и терпение, охотясь за ранеными или сломленными усталостью животными. Около нее в изобилии водились зайцы, полевые мыши, житники, сурки, лягушки, жабы, ящерицы, гадюки, ужи и черви; гусеницы и личинки кузнечиков, муравьев, пчел, шмелей, мух, шершней, бабочек, светляков, тараканов и майских жуков… По ее быстринам плыли стволы деревьев, трупы животных, опавшие листья, корневища и ветви.

Нао нравились ее грозные волны.

Он подолгу любовался их неутомимым бегом. Наблюдал, как длинные, гибкие струи, то серые, то зеленые омывали острова, лизали берег, кружились на месте, образуя мутные водовороты. Вода, как и огонь, казалась уламру живым существом, вода, как и огонь, то убывает, то вырастает, возникает из ничего, катится через пространства, пожирает животных и людей; она падает с неба и наполняет землю; неутомимая, она подтачивает скалы, уносит с собой камни, песок, глину; ни одно растение, ни одно животное не может существовать без нее; она рычит, свистит и стонет, она смеется, рыдает и поет; забирается в щели, недоступные самому маленькому насекомому, и проникает даже под землю. Она сильнее мамонтов и обширней леса. Вода спит в болоте, отдыхает в озере и шагает большими шагами по руслу реки; она несется на перекатах и прыгает, как тигр, на порогах.

Так думал Нао, глядя на ее неистощимые волны.

Уламрам надо было искать пристанище на ночь. Острова – неплохая защита от зверей, но слабая от человека; они стеснят движение и сделают невозможной охоту за огнем. Нао предпочел берег. Он обосновался на высокой сланцевой скале. Края ее были обрывисты, верхняя часть образовывала площадку, где могли поместиться десять человек.

К сумеркам приготовления на ночлег были закончены. Между уламрами и преследователями было достаточно большое расстояние. Беглецы могли быть спокойными по крайней мере до половины ночи.

Похолодало, несколько тучек стлалось по алому западу. Поедая свой ужин из сырого мяса, орехов и грибов, воины наблюдали за темнеющей землей. Слабый свет позволял еще различать если не противоположный берег, то по крайней мере острова. Прошли дикие ослы; по откосу спустился табун лошадей: это были коренастые животные, головы их казались огромными из-за густых спутанных грив. В их движениях было много изящества, большие глаза излучали голубой свет. Наклонившись над водой, лошади долго принюхивались к месту, полные недоверия; быстро напившись, они убежали.

Ночь распростерла свои пепельные крылья, она уже покрыла ими восток, на западе оставалась тоненькая пурпуровая полоска.

В наступающей тьме раздалось рычание.

– Лев! – прошептал Гав.

– Берег полон добычи, – ответил Нао. – Лев умен, он охотнее нападет на антилопу и оленя, нежели на человека.

Рычание затихло вдали. Завыли шакалы. Уламры спали по очереди до рассвета. Затем двинулись вниз по течению Большой реки и вскоре встретили мамонтов. Стадо их занимало пространство шириною в тысячу локтей, длиною в три раза больше; они паслись, вырывая хрупкие растения и выкапывая корни. Уламры с завистью смотрели на их спокойные уверенные движения. Иногда, радуясь своей силе, животные гонялись друг за другом по мягкой земле или, играя, дрались своими волосатыми хоботами. Под их огромными ногами лев-великан оказался бы простым комком глины; своими бивнями они могут вырвать с корнем дуб, а гранитной головой расколоть его в щепы.

Рассматривая их мягкие хоботы, Нао не мог удержаться, чтобы не сказать:

– Мамонты властвуют над всеми, кто живет на земле.

Он их вовсе не боялся: он знал, что они не трогают животных, если те им не очень докучают. Он сказал:

– Аум, сын Ворона, заключил союз с мамонтами.

– Почему не сделать и нам, как Аум? – спросил Гав.

– Аум понимал мамонтов, – возразил Нао, – мы их не понимаем.

Все же эта мысль понравилась ему. После долгого раздумья он сказал:

– У мамонтов нет слов, как у человека. Они понимают только друг друга. Они знают крик своего вожака. Старый Гун говорит, что они умеют строиться в ряды и совещаются, прежде чем отправиться в поход. Если мы сумеем разгадать их знаки, мы заключим с ними дружбу.

Один из мамонтов посмотрел на уламров, когда они проходили мимо него. Он бродил в одиночестве, ощипывая нежные побеги молодых тополей. Нао никогда еще не встречал такого величественного животного. Ростом он достигал двенадцати локтей. Густая грива, как у льва, покрывала его могучую шею. Волосатый хобот казался самостоятельным существом, похожим одновременно на ствол дерева и на змею.

По-видимому, вид троих людей заинтересовал мамонта и, конечно, не потому, что он их боялся.

Нао крикнул:

– Мамонты сильны! Большой мамонт сильнее, чем все другие; он раздавит льва и тигра, как червяка, он опрокинет десяток зубров одним толчком груди. Нао, Нам и Гав – друзья большого мамонта!

Мамонт приподнял свои тяжелые уши, как бы прислушиваясь к тому, что говорил ему человек, и, качнув медленно хоботом ответил легким криком.

– Мамонт понял! – воскликнул Нао с радостью. – Он знает, что уламры признают его силу.

И он крикнул еще:

– Если сыновья Леопарда, Сайги и Тополя завоюют огонь, они нажарят каштанов и желудей и поднесут их в дар большому мамонту.

Во время этой речи Нао увидел болото, где росли кувшинки. Он знал, что мамонты любят подводные стебли этих растений. Он сделал знак своим спутникам, те нарвали целую охапку рыжеватых растений, тщательно вымыли их и положили около мамонта. Приблизившись к нему на расстояние пятидесяти локтей, Нао сказал:

– Вот! Мы нарвали этих растений, чтобы ты мог ими полакомиться. Уламры – друзья мамонта.

И Нао ушел.

Любопытствуя, гигант подошел к кувшинкам. Он отлично их знал, они были ему по вкусу. Пережевывая неторопливо вкусные стебли, он продолжал наблюдать за людьми. Иногда поднимал свой хобот, принюхиваясь и помахивая им с самым миролюбивым видом.

Тогда Нао решился подойти к нему поближе, он очутился около его огромных ног, под его хоботом, который выкорчевывал деревья, между двумя бивнями, длинными, как туловище бизона. Рядом с мамонтом человек был как полевая мышь рядом с пантерой. Одним движением животное могло его раздавить. Но молодой воин дрожал не от страха, он дрожал от надежды и возбуждения. Мамонт, обнюхивая, коснулся хоботом его тела. Нао, затаив дыхание, потрогал, в свою очередь, это волосатое чудовище. Затем нарвал травы и молодых побегов и поднес их в знак дружбы великану; он знал, что делает нечто необычайное, имеющее глубокое значение. Его сердце преисполнилось гордостью.

Глава IV. Дружба человека с мамонтом

Нам и Гав со страхом следили за тем, как их вождь подходил к мамонту. Когда огромный хобот коснулся Нао, они прошептали:

– Мамонт раздавит Нао. Нам и Гав останутся одни. Кто защитит их от пожирателей людей, охранит от животных и воды?

Затем, когда они увидели, что Нао коснулся рукой животного, их души преисполнились радостью и гордостью.

– Нао заключил союз с мамонтом! – прошептал Нам.

– Нао самый сильный из людей!

Между тем сын Леопарда крикнул:

– Пусть Нам и Гав подойдут сюда, как подошел Нао. Пусть они нарвут травы и молодых побегов и дадут их мамонту.

Послушные приказу вождя, Нам и Гав с осторожностью стали приближаться к животному, срывая по дороге нежную траву и молодые побеги. Подойдя вплотную, они протянули великану свое приношение. И так как Нао был вместе с ними, мамонт спокойно принял корм.

Так был заключен союз между уламрами и мамонтом.

Наступило полнолуние. Большая, как солнце, поднималась на небе луна. В один из вечеров уламры и кзаммы расположились лагерем на расстоянии двадцати тысяч локтей друг от друга. Это было на берегу Большой реки.

Кзаммы заняли сухую полосу земли, они грелись у потрескивающего огня, ели большие куски мяса, ибо охота была обильна, в то время как уламры в тишине, в сыром холодном мраке довольствовались несколькими корнями и мясом дикого голубя.

В десяти тысячах локтей от берега, среди смоковниц, спали мамонты.

Днем они мирились с присутствием в их стаде людей, но с наступлением темноты их отношение к людям резко менялось, потому ли, что они остерегались их хитростей, или, быть может, потому, что не хотели, чтобы их покой нарушали существа другой породы. Каждый вечер уламры принуждены были покидать своих защитников и удаляться на такое расстояние, откуда их запах уже не доносился до мамонтов.

В этот вечер Нао спросил товарищей:

– Достаточно ли отдохнули Нам и Гав? Гибки ли их члены? Легко ли дыхание?

Сын Тополя ответил:

– Нам проспал часть дня. Он готов к сражению.

И Гав сказал в свою очередь:

– Сын Сайги легко может пробежать расстояние, которое отделяет его от кзаммов.

– Хорошо! – ответил Нао. – Нао и его молодые воины отправляются к кзаммам, они будут сражаться всю ночь, чтобы завоевать огонь!

Нам и Гав вскочили с мест и последовали за своим предводителем. На этот раз нельзя было рассчитывать на темноту. Полная луна поднималась по ту сторону Большой реки. Она показывалась то вровень с островами, прорезанная черными силуэтами высоких тополей, то погружалась в волны реки, где ее дрожащее отражение напоминало сверкающее летнее облако, то стлалась по земле, как медный красный питон, то вытягивалась, как шея лебедя, то расстилала свое чешуйчатое покрывало с одного берега на другой.

Уламры быстро шли, выбирая места, поросшие высокой травой. По мере приближения к становищу кзаммов их шаги замедлились. Они двигались теперь на большом расстоянии друг от друга, чтобы иметь возможность наблюдать за большим пространством и не попасть в засаду. Вдали, за ивовым кустарником, показалось пламя, свет луны делал его бледным.

Кзаммы спали. Трое дозорных поддерживали костер и охраняли спящих. Уламры, спрятавшись среди растений, с завистью смотрели на огонь.

О, если бы они могли похитить хотя бы одну только искорку! Они держали наготове сухие, мелко изрубленные ветви. Огонь не умрет больше в их руках, он будет жить, пока они не заключат его в клетку из коры, выложенную внутри плоскими камнями. Но как подойти к костру? Как отвлечь внимание кзаммов, настороженных с той ночи, когда сын Леопарда ворвался в их стоянку?

Нао сказал:

– Нао спрячется на берегу реки, Нам и Гав будут бродить около лагеря пожирателей людей, то прячась, то снова появляясь. Когда враг бросится на них, они побегут, но не очень быстро. Надо заманить врага подальше от огня. Нам и Гав – храбрые воины, они не побегут слишком скоро. Они увлекут за собой кзаммов к красному камню. Если Нао там не будет, они проскользнут мимо мамонтов, к берегу Большой реки. Нао найдет их следы.

Молодые воины заколебались: им было страшно оставаться одним, без Нао, с грозными кзаммами; но, покорные его воле, они скользнули в траву, в то время как сын Леопарда направился к берегу реки. Время шло. Нам показался на мгновение из травы и снова исчез, то же сделал и Гав. Дозорные подняли тревогу, кзаммы проснулись и с пронзительными криками столпились вокруг своего вождя. Это был воин небольшого роста, коренастый, как пещерный медведь. Он дважды поднял свою палицу, хрипло прокричал несколько слов и дал сигнал.

Кзаммы, разбившись на шесть отрядов, рассеялись по полукругу. Нао с беспокойством смотрел, как они удалялись; затем им снова завладела одна упорная мысль – завоевать огонь!

Костер стерегли четверо самых сильных воинов. Особенно один казался страшным. Такой же коренастый, как вождь, только выше его ростом. Размеры его палицы свидетельствовали об его огромной силе. При свете огня Нао ясно видел его сильные челюсти, глаза, затемненные волосатыми дугами бровей, короткие, кривые, толстые ноги. Трое других были менее плотными, но тоже с мускулистыми торсами и длинными сильными руками.

Нао выбрал удачное место: легкий ветерок дул на него, унося от дозорных его запах. По саванне бродили вонючие шакалы, кроме того, Нао взял с собой одну из шкур этого зверя. Благодаря этой предосторожности ему удалось подойти к огню на расстояние шестидесяти локтей. Здесь он остановился, выжидая удобный момент для нападения. Луна скрылась за тополями. Нао выпрямился и издал воинственный клич.

Кзаммы перепугались, пораженные его внезапным появлением. Но замешательство их длилось недолго, через мгновение они пришли в себя и с криками схватили оружие: кто каменный топор, кто палицу, кто дротик.

Нао сказал:

– Сын Леопарда прошел через равнину, леса, горы и реки, потому что его племя осталось без огня… Если кзаммы позволят ему взять несколько головешек, он уйдет без боя.

Его язык был столь же непонятен кзаммам, как вой волков. Увидев, что Нао один, они решили убить его. Нао отступил в надежде, что они нападут на него поодиночке и он сможет увлечь их подальше от огня; но они ринулись все вместе.

Самый высокий, приблизившись, бросил дротик с кремневым наконечником; он сделал это с большой силой и ловкостью. Дротик, задев слегка плечо Нао, упал на землю. Уламр, желая сберечь собственное оружие, поднял дротик противника и, в свою очередь, метнул его в кзаммов. Описав со свистом кривую, оружие пронзило горло одному из людоедов, тот покачнулся и упал. Его товарищи, издавая крики, похожие на собачий лай, взмахнули копьями. Нао бросился на землю, чтобы избежать их ударов. Пожиратели людей, считая его побежденным, подбежали ближе, чтобы прикончить его. Но Нао снова был уже на ногах, готовый дать отпор. Один из кзаммов, раненный в живот, прекратил борьбу, двое других продолжали нападение. Кровь показалась на бедре Нао, но, чувствуя, что рана не глубока, он стал бегать около противника, не опасаясь более быть окруженным. Он то отступал, то вновь приближался, так что вскоре очутился между огнем и врагами.

– Нао проворнее кзаммов! – крикнул он. – Он возьмет огонь! Кзаммы уже потеряли двух воинов!

Он сделал еще прыжок и уже протянул было руку, чтобы схватить головешку, как вдруг в ужасе увидел, что огонь почти погас. Нао обежал вокруг костра в надежде найти хоть одну недогоревшую ветку; поиски его были напрасны. А кзаммы приближались! Нао пустился бежать, но споткнулся о пень. Противник преградил ему дорогу, тесня его к костру. Нао оставалось одно: перепрыгнуть через костер и скрыться в кустах, но мысль о том, что он вернется к своим без огня, побежденным, остановила его. Подняв одновременно топор и палицу, он принял бой.

Глава V. Ради огня

Двое кзаммов продолжали приближаться к Нао. Тот, кто был сильнее, потрясал своим последним дротиком, который он почти в упор метнул в Нао. Взмах топора отбил удар, и хрупкое оружие упало в костер. В то же мгновение в воздухе закружились три палицы.

Дубина Нао отбила нападение противников. Один из кзаммов покачнулся, Нао это заметил, бросился на него и сильным ударом проломил ему голову. Но и сам пострадал: сук дубины разодрал ему левое плечо. Задыхаясь, он отпрянул назад и остановился в ожидании, подняв оружие. Хотя оставался только один противник, но положение Нао было опасным, так как левая рука отказывалась служить, в то время как кзамм был полон силы и вооружен палицей и топором. Высокого роста, коренастый, с длинными руками, он был силен, как зубр.

Перед решительной схваткой дикарь угрюмо осмотрел уламра; решив, что будет надежнее биться обеими руками, он оставил себе только палицу. Затем бросился на противника.

Почти равные по весу, крепкие дубовые палицы встретились. Удар кзамма был сильнее удара Нао, который не мог владеть левой рукой. Но сын Леопарда искусно отбил нападение поперечным движением палицы. Когда кзамм вторично опустил свое страшное оружие, оно встретило пустое место: Нао ускользнул в сторону. Третий удар нанес сам Нао, он целил в голову противника, но тот успел вовремя защититься, дубины снова скрестились. Кзамм отступил и ответил бешеным ударом, который чуть не выбил оружие из руки Нао, и, прежде чем он успел оправиться, кзамм еще раз нанес удар, который пришелся прямо по черепу. Нао упал, земля, деревья, огонь – все закружилось перед ним. Но и в этот опасный момент он не потерял бодрости, какая-то сила поднялась из глубины его существа, он вскочил и, прежде чем противник успел прийти в себя, швырнул в него свою палицу. Треснули кости, кзамм мертвым упал на землю.

Радость Нао забурлила, как поток; с хриплым смехом смотрел он на костер, где вспыхивало пламя. Ему еще трудно было осознать свою победу, здесь, под чужими звездами, в шуме реки, при легком шепоте ветра, прерываемом визгом шакалов, ревом льва где-то на другом берегу реки.

Он крикнул задыхающимся голосом:

– Нао завладел огнем!

Уламр медленно расхаживал вокруг костра, протягивая к нему руки, подставляя грудь. Затем он прошептал еще раз в восхищении:

– Нао завладел огнем!

Лихорадка его радости понемногу прошла. Кзаммы могли скоро вернуться: надо было поскорее унести добычу. Вынув тонкие плоские камни, которые он постоянно носил с собой, Нао стал переплетать их ветками, корой и тростинками. В поисках за этими растениями он увидел в небольшой яме готовую клетку, в которой пожиратели людей хранили огонь. Это было нечто вроде гнезда из коры, выложенного плоскими камнями; в нем еще трепетало маленькое пламя. Хотя Нао и славился среди уламров своим искусством изготовлять плетенки для огня, но даже ему было не под силу сделать столь искусное сооружение. Клетка кзаммов состояла из тройного слоя сланцев, заключенных в дубовую кору и переплетенных гибкими веточками. Для тяги была оставлена маленькая щель. Эти клетки требовали неусыпной бдительности: огонь приходилось защищать от дождей и ветра, следить, чтобы он не хирел и не разгорался большим пламенем. Надо было часто менять кору.

Нао знал все эти правила, полученные в наследие от предков: он слегка оживил огонь, смочил внешнюю поверхность клетки водой, почерпнутой в лужице, проверил щель и сланцевую подстилку. Прежде чем бежать, он захватил с собой топоры и дротики своих врагов, разбросанные по земле, затем бросил последний взгляд на становище.

Двое из противников лежали, обратив к звездам свои застывшие лица; раненые, несмотря на страдания, притворялись мертвыми. Ради осторожности нужно было бы их прикончить. Нао подошел к раненному в бедро, нацелился в него копьем, но странное отвращение проникло в его сердце, гнев растворился в радости, и он опустил оружие.

К тому же гораздо важнее было потушить костер. Нао разбросал головешки, разбил их с помощью палицы на мелкие кусочки, чтобы они потухли до прихода воинов, затем связал раненых тростником и ветками и крикнул:

– Кзаммы не хотели дать головешку сыну Леопарда, теперь кзаммы лишились огня. Они будут бродить во мраке и холоде до тех пор, пока не придут в свою орду! Уламры стали сильнее кзаммов!

У подножия холма, в месте условленной встречи, Нао не нашел своих спутников. Но это его не удивило: молодые воины должны были немало поколесить, чтобы утомить врага.

Залепив рану ивовыми листьями, он присел у слабого огонька, сверкавшего в плетенке.

Время текло наравне с водами Большой реки и лучами восходящей луны. Когда луна коснулась вершины неба, Нао поднял голову. Среди тысячи неясных шумов он различил звук человеческих шагов. Их трудно было спутать с поступью четвероногого животного. Вскоре порыв ветра донес до него и человеческий запах.

Уламр сказал себе:

– Это бежит сын Тополя, он обманул врага, враг потерял его след.

Между смоковницами промелькнула тень человека: это был Нам. Он шел по серебристому покрывалу лунного света. Вскоре он появился у подножия холма.

И вождь спросил:

– Кзаммы потеряли след Нама?

– Нам заманил их далеко на север, затем убежал от них. Когда Нам остановился, то запах кзаммов уже не доходил до него.

– Хорошо! – ответил Нао, обнимая товарища. – Нам хитрый и ловкий воин! А где Гав?

– Сына Сайги преследовали другие кзаммы. Нам не встретил его следов.

– Мы подождем Гава здесь. А теперь пусть Нам посмотрит!

Нао увлек молодого воина за холм, к земляной яме, в которой Нам увидел маленький, трепещущий, теплый огонек!

– Вот! – сказал вождь. – Нао достал огонь!

Молодой воин громко закричал, его глаза расширились от восторга; он простерся перед сыном Леопарда и прошептал:

– Нао хитрее целого племени! Он будет вождем уламров, и никто не осмелится ему противиться!

Воины сели у слабого огонька. Им казалось, будто они в родных местах, под холодными звездами севера, среди блуждающих огней Большого болота. Мысль о долгом обратном пути не пугала их. Когда они покинут земли Большой реки, кзаммы перестанут их преследовать; дальше они пойдут по местности, где бродят только животные.

Так они мечтали, будущее казалось им полным надежд. Но когда луна опустилась к западу, в их сердца закралось беспокойство.

– Где же Гав? – спросил вождь.

Сумел ли он сбить со следа кзаммов? Может быть, его остановило болото или он попал в засаду?

Равнина была нема, животные молчали; даже ветер затих над рекой, спрятавшись в осиновых зарослях; слышен был только глухой рокот воды. Ждать ли рассвета или идти на поиски немедленно? Нао очень не хотелось оставлять огонь на попечение Нама. С другой стороны, судьба молодого воина, преследуемого пожирателями людей, беспокоила его. Правда, ради того чтоб сохранить огонь, вождь мог покинуть Гава на произвол судьбы и даже должен был, по закону племени, так сделать, но Нао почувствовал жалость к покинутому товарищу, который делил с ним все опасности их трудного похода и к тому же был слабее его.

– Нао пойдет отыскивать Гава! – сказал он наконец. – Сын Тополя останется следить за огнем. Нам должен смачивать водой кору, когда она нагреется. Нам не должен отлучаться от огня!

– Нам будет сторожить огонь, как собственную жизнь! – ответил молодой воин. И прибавил с гордостью: – Нам умеет питать огонь! Его научила этому мать, когда он был маленький, как волчонок.

– Хорошо. Если Нао не вернется к тому времени, когда солнце будет на высоте тополей, пусть Нам укроется у мамонтов; если Нао не вернется на склоне дня, пусть Нам пойдет один в землю уламров.

Нао ушел; сердце его сжималось от тоски, несколько раз он оборачивался и смотрел туда, где находилась клетка с огнем, слабый свет которого, казалось, все еще мигал ему издали!