Текст книги "Мегрэ и Клошар"

Автор книги: Жорж Сименон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Сименон Жорж
Мегрэ и Клошар

ЖОРЖ СИМЕНОН

МЕГРЭ И КЛОШАР

Перевел с французского Ю. К. Семенычев

Глава первая

Инспектор Лапуэнт, вышагивавший рядом с Мегрэ на пути от набережной Орфевр до моста Мари*, даже не заметил, что на какое-то мгновение его шеф приостановился. Длилось это всего несколько секунд, может, даже менее одной, но именно в этот миг комиссар ощутил себя помолодевшим, почувствовав себя, скажем, не старше своего спутника.

___

* Мост Мари находится практически рядом с Дворцом правосудия, где располагалась Уголовная полиция (зд. и далее прим. перев.).

И причиной тому был сегодняшний дивный воздух – кристально-прозрачный, пахучий, вкусный. Точно такое же утро – да и было их в жизни немало! – он пережил ещё давно, будучи совсем молоденьким инспектором, когда едва назначенный служить в Уголовную полицию (парижане называли её тогда ещё "Сюртэ"*), он попал в Дорожно-патрульную службу и с утра до вечера утюжил улицы Парижа.

___

* Сюртэ – сыскная полиция.

Сегодня на календаре было уже двадцать пятое марта, но только этим днем в Париж ворвалась настоящая весна, и разлившееся вокруг чудное сияние было тем примечательней, что ночью отшумела последняя гроза с далекими раскатами грома. И также впервые в этом сезоне Мегрэ не удосужился надеть так и оставшееся висеть в шкафу пальто, и сейчас шаловливый ветерок то и дело взбрыкивал полы его расстегнутого пиджака.

И это мимолетное видение прошлого побудило Мегрэ неосознанно перейти на свойственный ему в те давние годы шаг – ни медленный, но и не быстрый, не совсем тот, что отличает зеваку, всегда готового приостановиться, чтобы поглазеть на какое-нибудь мелкое уличное происшествие, но и не смахивающий на аллюр прохожего, устремленного к только ему ведомой цели.

Руки за спину, он остро поглядывал вокруг – направо, налево, вверх, фиксируя в памяти образы людей и предметов, на которые уже давно перестал обращать внимание.

Для столь короткого маршрута не было необходимости использовать одну из тех черных машин, что рядком выстроились во дворе здания Уголовной полиции, и они просто брели по набережным. Спугнули при этом голубей, вольготно чувствовавших себя на паперти перед Собором Парижской Богоматери, походя отметили и большой желтого цвета автобус с туристами, прибывшими из Кёльна.

По железному мостику они прошли на остров Сен-Луи, и в окне одного из домов комиссар углядел молоденькую горничную в форменном платье и белоснежном чепчике, казалось, сошедшую с подмосток какого-нибудь театра с Больших бульваров; чуть дальше подручный мясника в белом фартуке отпускал товар; из подъезда здания вынырнул почтальон.

Нынешним же утром дружно проклюнулись на деревьях почки, усеяв их нежно-зелеными крапинками.

– Вода в Сене все никак не спадет, – прорезался вдруг голос молчавшего до сего времени Лапуэнта.

Верно. Целый месяц нескончаемо дождило с редкими перерывами на несколько часов, и почти ежевечерне по телевидению показывали паводки на реках, города и деревни, на улицах которых бушевало половодье. Сену выжелтило мусором – всевозможными обломками, старыми ящиками, сорванными ветками деревьев.

Комиссар и инспектор неспешно проследовали по набережной Бурбонов до моста Мари, отметив, что вниз по течению к берегу была пришвартована сероватого окраса баржа с нарисованным на носу бело-красным треугольником значком фирмы "Компани Женераль". Именовалось судно "Ле Пуату", и подъемный кран, чье пыхтенье и скрежет смешивались с неясным городским гулом, разгружал заполненные песком трюмы.

Несколько выше моста, примерно метрах в пятидесяти от первой, причалила вторая самоходка.

Выглядела она почище, словно с утра её основательно надраили; на корме лениво трепыхался бельгийский флаг; у белого цвета каюты посапывал грудной ребенок, лежа в полотняной колыбели в виде гамака, а очень высокого роста, с тускло-светлыми волосами мужчина, стоявший на палубе, поглядывал в сторону набережной, словно чего-то ожидая.

На борту судна золочеными буквами высвечивалась надпись по-фламандски "Де Зварте Зваан"*. Ни Мегрэ, ни Лапуэнт, естественно, не имели понятия, что бы это могло значить.

___

* "Де Зварте Зваан" (флам.) – "Черный лебедь".

Было десять часов без двух-трех минут. Полицейские уже добрались до набережной Селестэн и совсем было собрались спуститься по пандусу на нижний уровень, к воде, когда из подъехавшего туда же автомобиля вышли трое, громко хлопнув дверцами.

– Надо же! Прибыли одновременно.

Вторая группа также добиралась сюда из Дворца правосудия, только входившие в неё чиновники работали в той его, на вид более импозантной, части, где размещалась Магистратура*. Среди вновь прибывших был заместитель прокурора Паррэн, следователь Дантцигер и некий старичок из числа судебных секретарей, имя которого Мегрэ никак не мог запомнить, хотя и встречал этого человека сотни раз.

___

* Магистратура – Согласно положению о ней от 1958 г. это совокупность относящихся к Минюсту госслужащих, обеспечивающих соблюдение правопорядка, в т. ч. прокуроры, их заместители, генеральные адвокаты, председатели и судьи различных трибуналов (из их числа выделяют следователей), адвокаты-советники, стряпчие, секретари, приставы и т. п.

Прохожие, спешившие по своим делам, как и дети, игравшие на противоположном тротуаре, не подозревали, что присутствуют при выезде на место происшествия следственной бригады. И этим лучезарным утром он выглядел абсолютно буднично и уж никак не напоминал торжественное официальное действо. Прокурорский чин, вынув из кармана золотой портсигар, машинально предложил закурить Мегрэ, сжимавшему в зубах неизменную трубку.

– Ах да... Постоянно забываю.

Он было высоким изящным блондином холеного вида, и комиссар лишний раз подумал, что именно так обычно и выглядят сотрудники прокуратуры. Вот следователь Дантцигер отличался небольшим росточком, был похож на колобок и одет без претензий. Вообще среди лиц его категории встречаются самые разные люди. Так почему же прокурорские служаки – все, в большей или меньшей степени, – смотрелись скорее как сотрудники Кабинета министров, со свойственными тем образцом поведения, элегантностью, а нередко и спесью?

– Ну что, за дело, господа...

Они все вместе спустились по вымощенному булыжником склону к воде, недалеко от баржи.

– Та самая?

Мегрэ был осведомлен о случившемся не более, чем спутники. Узнал фактуру, прочтя краткую справку о ночных происшествиях, затем через полчаса его по телефону попросили войти в состав следственной бригады, направлявшейся на место событий.

Поручение никак не шло вразрез с его предпочтениями. Наоборот, благодаря ему комиссар вновь окунался в тот мир и в ту обстановку, в которые многократно попадал до этого. Пятеро служителей закона двинулись к самоходной барже, с борта которой на берег была переброшена доска; тем временем высокорослый сделал им навстречу несколько шагов.

– Дайте руку, – обратился он к Паррэну, возглавлявшему процессию. Так будет надежнее, не так ли?

Он говорил по-французски с заметным акцентом. Так, слово "месье" в его устах звучало как у рыжего коверного в цирке – "моссье". К тому же, как выяснилось позже, любил завершать фразы вопросительными интонациями, особенно "не так ли?", "верно?" и т. п. Очень четко вылепленные черты лица, светлые глаза, крупные руки и манера двигаться напоминали велогонщиков его страны, когда у тех брали интервью после очередного этапа.

Шум от выгружавшего песок подъемного крана здесь был заметно сильнее.

– Вас зовут Жозеф Ван Хутте? – задал вопрос Мегрэ, предварительно взглянув на клочок бумаги.

– Да, Жеф Ван Хутте, моссье.

– Вы хозяин этого судна?

– Именно так, моссье, оно принадлежит мне. Кому же еще?

Из каюты тянуло запахами добротной кухни, а у подножья трапа, покрытого линолеумом в цветочек, сновав туда-сюда совсем ещё юная на вид особа.

Мегрэ показал на ребенка в колыбели.

– Это ваш сын?

– Не сын, моссье, дочка. Зовут Йоланда. По имени моей сестры, ставшей по этому поводу крестной...

В разговор испытал потребность вмешаться заместитель прокурора, сделавший при этом знак секретарю суда приступить к официальному протоколированию допроса.

– Расскажите, что тут произошло.

– Значит так! Я выудил его из воды, а коллега с другого судна мне помог в этом...

И он указал на "Пуату", где на корме, прислонившись спиной к штурвалу, стоял человек, глядевший в их сторону и словно дождавшийся, когда наступит его черед отвечать на вопросы.

Мимо них, не раз взревев сиреной, медленно последовал буксир, натужно вытягивая против течения четыре баржи. Всякий раз, когда те оказывались на уровне "Зварте Зваана", Жеф Ван Хутте поднимал в приветствии правую руку.

– Вам знаком утонувший?

– Я его ни разу до этого не видел...

– Как давно вы пришвартованы у этой набережной?

– Со вчерашнего вечера. Иду из Жемона с грузом шифера в Руан... Намеревался проскочить Париж и остановиться на ночь у шлюза в Сюрене... Заметил, что забарахлил мотор... Понимаете, мы, речники, не очень-то любим заночевывать в самом центре Парижа...

Вдали, под мостом, Мегрэ приметил двух или трех клошаров*; среди них выделялась женщина-толстуха, которую, сдавалось комиссару, он ранее где-то встречал.

___

* клошар (фр.) – нищий, бродяга, в нашем понимании соответствует скорее "бомжу".

– Как все произошло? Этот человек бросился в воду?

– Видите ли, я так не думаю, моссье. Если бы он сам сиганул в Сену, то, спрашивается, чего тут поделывали двое других, не так ли?

– В каком часу это случилось? Где вы находились? Изложите нам самым подробным образом, как все происходило вчера вечером. Вы причалили к набережной незадолго до наступления темноты?

– Верно.

– Заметили ли вы клошара под мостом?

– На такого рода вещи внимания обычно не обращаешь. Они почти всегда там обретаются, верно?

– Что вы делали потом?

– Отужинали, Хуберт, Аннеке и я...

– Кто такой Хуберт?

– Брат. Работаем вместе. Аннеке – моя жена. Ее имя Анна, но мы зовем её Аннеке...

– Далее?

– Мой родственник вырядился в свой лучший костюм и отправился на танцульки. Соответствует его возрасту, не правда ли?

– А сколько ему лет?

– Двадцать два.

– Он сейчас на борту?

– Пошел за продуктами. Вот-вот вернется.

– Что вы делали после ужина?

– Чинил мотор. Сразу же обнаружил, что подтекает масло, а поскольку собирался отплыть уже утром, то немедленно занялся ремонтом.

В ходе беседы он по очереди изучал их всех, метал, так сказать, молниеносные взгляды на каждого с недоверчивостью, присущей людям, не привыкшим иметь дело с правосудием.

– Когда вы закончили свою работу?

– Я не успел её завершить вчера. Пришлось доделывать сегодня утром.

– Где вы находились, когда услышали крики?

Моряк почесал в голове, поглядел на блиставшую чистотой палубу перед собой.

– Ну, до того я один раз вылезал из машинного отделения наверх, чтобы выкурить сигарету и посмотреть заснула ли Аннеке...

– В каком часу?

– Что-то около десяти... Точно не знаю...

– Она спала?

– Да, моссье. Малышка тоже. Бывает, что по ночам она плачет – у неё сейчас прорезаются зубки...

– После этого вы вернулись к своему мотору?

– Это уж точно...

– В каюте было темно?

– Конечно, моссье, ведь моя жена спала.

– На палубе тоже?

– Все верно.

– Идем далее?

– Ну а потом, спустя много времени, я услышал шум мотора, как если бы где-то неподалеку от судна шум мотора, как если бы где-то неподалеку от судна остановился автомобиль.

– Вы не пошли взглянуть на него?

– Нет, моссье. С какой стати мне пялиться на чью-то тачку?

– Продолжайте...

– Чуть позже, раздалось: "Плуф"...

– Как будто кто-то плюхнулся в Сену?

– Точно, моссье.

– Затем?

– Я поднялся по трапу, высунул голову из люка.

– И что увидели?

– Двое мужчин бежали к машине...

– То есть авто действительно стояло на берегу?

– Верно, моссье. Красного цвета. "Пежо-403".

– Достаточно ли было светло, чтобы разглядеть его.

– У парапета набережной горел уличный фонарь.

– И как выглядели эти двое?

– Один – небольшого роста, широкоплечий, в светлом плаще.

– А второй?

– Его я не так хорошо рассмотрел, поскольку он первым влетел в автомобиль. И тут же включил зажигание...

– Вы не запомнили номерной знак?

– Чего-чего?

– Ну, цифры, что наносятся на табличку автомобиля спереди и сзади.

– Заметил лишь две девятки и последнее число – семьдесят пять*.

___

* Означает, что автомобиль зарегистрирован в Парижском регионе.

– Когда вы услышали крики?

– Как только машина тронулась с места...

– Иначе говоря, прошло некоторое время между моментом, когда что-то швырнули в воду, и криками этого человека? В противном случае вы услышали бы их раньше?

– Думаю, да, моссье. Ночью тут потише, чем сейчас.

– В каком часу это произошло?

– После полуночи.

– А не было ли кого в это время на мосту?

– Я туда не смотрел.

Наверху, у парапета набережной, остановилось несколько прохожих, заинтригованных сценой разговора группы людей на палубе речного судна. Мегрэ показалось, что и клошары приблизились к ним на несколько метров. Ну а подъемный кран продолжал исправно извлекать песок из трюмов "Пуату", загружая его в выстроившиеся в очередь грузовики.

– Громко он кричал?

– О да, моссье...

– А какого характера были эти звуки? Он звал на помощь?

– Он просто вопил... Потом ни звука... И снова...

– Ваши действия?

– Спрыгнул в лодку и отвязал ее...

– Вы смогли увидеть утопающего?

– Нет, моссье... Заметил его не сразу... Хозяин "Пуату", должно быть, тоже его услышал, потому что бежал вдоль борта, пытаясь что-то подцепить в воде багром...

– Продолжайте...

Было такое впечатление, что фламандец изо всех сил старается быть полезным – от усердия у него на лбу даже выступила испарина.

– "Там!.. Там!.." – кричал он.

– Кто?

– Хозяин "Пуату".

– И тогда наконец смогли разглядеть его?

– Только временами... Он то показывался на поверхности, то исчезал...

– Потому что тело погружался в воду?

– Да, моссье... Да и течение его сносило...

– Как и вашу лодку, полагаю?

– Ясное дело, моссье... Коллега также запрыгнул в нее...

– Тот, что с "Пуату"?

Жеф вздохнул, подумав, наверное, что его собеседники не отличались избытком сметливости. Лично ему дело представлялось совсем простым, и подобное, видимо, не раз случалось в его жизни.

– Итак, вдвоем вы вытащили его из воды?..

– Угу...

– В каком он находился состоянии?

– Глаза все ещё оставались открытыми, а в лодке его стало выворачивать наизнанку...

– Он ничего не сказал при этом?

– Нет, моссье.

– Казался ли спасенный испуганным?

– Ничуть, моссье.

– А как он выглядел?

– Да никак. А в конце концов и вовсе затих, только вода продолжала литься изо рта.

– Глаза так и не закрывались все это время?

– Именно так. Я подумал, что он отдал концы.

– И вы побежали за помощью?

– Нет, моссье. То был не я.

– Значит, ваш товарищ с "Пуату"?

– И не он. Кто-то окликнул нас с моста.

– То есть кто-то там стоял?

– Да, в тот момент. Еще спросил: не утопленник ли? Я подтвердил. А он проорал, что побежит сообщить в полицию.

– Он сделал это?

– Конечно, поскольку чуть позже прибыли на велосипедах два ажана*.

___

* Ажан – разговорное обозначение полицейского.

– К тому времени уже шел дождь?

– Стало поливать и гром загремел, едва этого типа подняли на палубу.

– Вашего судна?

– Ага...

– Ваша жена проснулась?

– В каюте горел свет, и Аннеке, накинув пальто, смотрела на нас.

– Когда вы заметили кровь?

– Как только его положили возле штурвала. Она текла из трещины в голове.

– Откуда?

– Ну, из дырки... Уж не знаю, как вы это называете...

– Ажаны явились тут же?

– Почти.

– А что с тем прохожим, который их вызвал?

– Я его больше не видел.

– Вы не знаете, кто это был?

– Нет, моссье.

В столь великолепное, блистающее ярким светом весеннее утро требовалось приложить определенное усилие, чтобы восстановить сцену ночного кошмара , но Жеф Ван Хутте очень старался точно передать её, подыскивая слова, словно переводя их, одно за другим, с фламандского на французский.

– Вы, вероятно, знаете, что клошара, прежде чем скинуть в воду, стукнули по голове?

– Так сказал доктор. Один из прибывших полицейских тут же отправился за ним. Потом приехала "скорая". А когда раненого увезли, мне пришлось смывать с палубы большую лужу крови...

– На ваш взгляд, как все это произошло?

– Откуда мне-то знать, моссье?

– Но вы же рассказали ажанам, что...

– Я высказал лишь то, что думал на этот счет, не так ли?

– Повторите.

– Предполагаю, что он спал под мостом...

– Но до того вы его не видели?

– Просто не обращал внимания... Ведь под мостами всегда ночуют люди...

– Ладно. Итак, автомашина съехала вниз к воде по пандусу...

– Красного цвета... Уж в этом-то я уверен...

– Она остановилась недалеко от вашей баржи?

Утвердительно кивнув , фламандец рукой указал на место, где видел её.

– Мотор не заглушали?

На этот раз речник мотнул головой отрицательно.

– Но вы слышали чьи-то шаги?

– Верно, моссье.

– Шли двое?

– Я заметил двух типов, возвращавшихся к автомобилю...

– А как направлялись к мосту не видели?

– Я же работал внизу, в машинном отделении, не так ли?

– Получается, что эта пара субъектов, один из которых был одет в светлый плащ, вроде бы пристукнули спавшего клошара, а затем кинули его в Сену?

– Когда я вылез на палубу, тот был уже в воде...

– Медик считает, что при падении в воду клошар не мог бы так пораниться в голову. Как, впрочем, и при нечаянном ударе о бортик набережной...

Ван Хутте смотрел на представителей закона с видом человека, которого это никак не касается.

– Можем ли мы опросить вашу жену?

– Не возражаю против беседы с Аннеке. Только она ничего не поймет, так как говорит только по-фламандски.

Заместитель прокурора взглянул на Мегрэ, как бы интересуясь, нет ли у того вопросов к бельгийцу, но комиссар подал знак, что таковых не имеется. А если и да, то они будут заданы позднее, когда эти господа из магистратуры убудут восвояси.

– Когда мы сможем отчалить? – озаботился моряк.

– После того, как подпишите ваши показания. И при условии сообщить нам, куда направляетесь.

– Так в Руан же...

– Надо держать нас в курсе так же и насчет дальнейшего маршрута. Мой секретарь подойдет к вам, чтобы оформить все бумаги.

– Когда?

– Скорее всего в начале пополудни...

Было видно, что такой расклад пришелся речнику не по душе.

– Кстати, в каком часу вернулся на борт ваш брат?

– Почти сразу же после отъезда "скорой".

– Благодарю вас...

Жеф Ван Хутте вновь помог пробраться по узкой доске, служившей мостками, и немногочисленная следственная группа направилась к мосту, в то время как клошары со своей стороны поспешно отступили на несколько метров назад.

– Что вы думаете об этом, Мегрэ?

– Любопытная ситуация. Не так уж часто нападают на бомжей.

Под аркой моста Мари, прилепившись к её каменному свод, находилось нечто вроде собачьей будки. Но вообще-то дать определение этому бесформенному логову было немыслимо, хотя, судя по всему, оно уже в течение какого-то времени служило пристанищем человеческому существу.

– было забавно видеть, в какое оцепенение при виде его впал Паррэн, и Мегрэ не удержался от пояснения:

– То же самое творится под любым парижским мостом. Впрочем, далеко ходить не надо – подобную берлогу можно увидеть прямо напротив Дворца правосудия.

– И полиция сидит сложа руки?

– Стоит их где-то ликвидировать, как они мигом возникают чуть подальше...

Убогое жилище было сотворено из старых ящиков и кусков брезента. Места хватало лишь на то, чтобы там, скрючившись разместился бы один человек. На земле валялись клочки соломы, рваные одеяла, газеты, распространяя вокруг, несмотря на сквозняк, тяжелый и нечистый дух.

Заместитель прокурора поостерегся до чего-либо дотрагиваться, но Мегрэ, нагнувшись, быстро разворошил эту кучу хлама.

Жестяной цилиндр в дырках и решеткой служил печкой, и её дно все ещё покрывал белесоватый пепел. Тут же валялись Бог знает где подобранные куски древесного угля. Раскинув покрывала, комиссар вытащил на свет нечто вроде сокровища: пару краюх заплесневелого хлеба, десятисантиметровый огрызок чесночной колбасы, а из другого угла – книги, вполголоса зачитав их заголовки:

– "Мудрость" Верлена... "Надгробные речи" Боссюэ*.

___

* Изысканные произведения французской классики.

Он поднял с мостовой давно, должно быть, мокнувшие там, под дождем, несколько сброшюрованных листков, наверное, извлеченных из какого-нибудь мусорного бака. Оказалось – старый номер "Медицинского вестника"...

И ещё одна книга, точнее её половинка: "Записки с острова Святой Елены"*.

___

* То есть с места ссылки Наполеона.

Следователь Дантцигер выглядел не менее потрясенным, чем его коллега из прокуратуры.

– Ничего себе литература, – ошарашено заметил он.

– У него не обязательно был выбор...

По-прежнему роясь в ошметках одеял, Мегрэ обнаружил одежду: серый, весь в заплатах, измазанный краской свитер, принадлежавший, вероятно, какому-нибудь художнику, желтоватые брюки из тика, войлочные тапочки с дырявыми подошвами и пять разрозненных носков. Последними были извлечены ножницы со сломанным острием.

– Это человек умер? – спросил Паррэн, по-прежнему держась на почтительном расстоянии, – видимо, опасался подхватить блох.

– Час назад, когда я звонил в Отель-Дьё*, он был ещё жив.

___

* Отель-Дьё ("Божий дом") – построен в XII в. (реконструирован в XIX), долгое время был единственной больницей в Париже; ныне – Центральная (расположена неподалеку от описываемых событий).

– Есть надежда, что спасут?

– Пытаются... У него перелом черепа, к тому же опасаются, что начинается воспаление легких...

Мегрэ покачал вверх-вниз ломанную-переломанную детскую коляску, которой, наверное, пользовался клошар, обходя и обшаривая мусорные баки. Он развернулся затем к небольшой, но внимательно наблюдавшей за их действиями группке бомжей и по очереди вгляделся в лица каждого. Некоторые отворачивались. Глаза других не выражали ничего, кроме отупения.

– Эй, ну-ка подойди, – указал он пальцем на женщину.

Если бы дело происходило лет тридцать тому назад, когда он ещё работал в Дорожно-патрульной службе, комиссар смог бы поименно назвать каждого, ибо в те времена знал большинство парижских клошаров.

Следует признать, что с тех пор они не очень-то изменились, хотя их численность заметно поубавилась.

– Ты где ночуешь?

Женщина улыбалась Мегрэ, словно пыталась его задобрить.

– Там... – прошамкала она, указывая на мост Луи-Филиппа.

– Ты знала типа, которого вытащили из Сены этой ночью?

Лицо женщины отекло, от неё разило кислым перегаром. Сложив руки на животе, она кивнула головой.

– Все наши звали его Тубибом*.

___

* Тубиб – разговорное обозначение врача (от арабского "тебиб" ученый).

– Почему так?

– Да потому что он из образованных... говорят, что когда и взаправду был врачом.

– Долго он жил под мостами?

– Да уж годы...

– Сколько?

– Без понятия.. Я их больше не считаю.

Это показалось клошарке настолько смешным, что она расхохоталась, небрежно отбросив назад сбившуюся на лицо седую прядь волос. Когда женщина молчала, ей можно было бы дать лет шестьдесят. Но при разговоре приоткрывался почти начисто лишенный зубов рот, и она выглядела намного старше. Однако глаза оставались озорными. Время от времени она поворачивалась к приятелям, как бы призывая их в свидетели.

– Ну разве же не так? – вопрошала она.

Те дружно закивали в ответ, все ещё чувствуя себя не в своей тарелке в присутствии полиции и этих слишком шикарно одетых господ.

– Он жил один?

Вопрос вновь вызвал у неё приступ смеха.

– Да с кем бы он мог тут сожительствовать?

– Он постоянно обитал под этим мостом?

– Нет, не всегда... Видела его и под Пон-Нёф*... А до этого – на набережной Берси.

___

Пон-Нёф: так называемый "Новый" мост (на самом деле самый старый в Париже, ибо построен в 1578-1607 гг.).

– Он подрабатывал на Аллях*?

____

* Центральный оптовый рынок столицы, названный Э. Золя "Чрево Парижа", в 1969 г. переведен в пригород столицы Ренжис.

Разве не там сходятся по ночам большинство парижских клошаров?

– Нет, – ответила она.

– Выходит, копался в мусорных баках?

– Бывало и так...

Получалось, что несмотря на наличие детской коляски потерпевший не специализировался на сборе макулатуры и тряпья, и это объясняло тот факт, что он лег спать уже в самом начале ночи.

– В основном он выступал как "человек-сандвич"*...

___

* Человек-сандвич: так называют во Франции людей, носящих на себе рекламные щиты.

– Что тебе ещё известно о нем?

– Ничего...

– Он когда-нибудь общался с тобой?

– Конечно... Я даже иногда подстригала ему патлы... Надо же помогать друг дружке...

– Он здорово пил?

Мегрэ знал, что этот вопрос не имел никакого смысла, поскольку клошары почти все крепко поддавали.

– Красное вино?

– Как и остальные?

– А много?

– Пьяным я его никогда не видела... Вот про меня-то уж этого точно не скажешь.

Это её вновь развеселило.

– Знаете, а я ведь с вами имела дело и уверена, что вы человек не злой. Как-то, – ох, давно это уже было, может и все лет двадцать тому назад, вы допрашивали меня в своем кабинете. В ту пору я ещё работала у арки Сен-Дени*...

___

* "Порт Сен-Дени": известное место скопления девиц легкого поведения.

– Ты ничего не слышала в эту ночь?

Старуха махнула рукой в сторону моста Луи-Филиппа, как бы показывая расстояние, отделявшее его от места происшествия.

– Слишком далеко...

– И ничего не видела?

– Только свет фар "скорой"... Подошла чуть поближе, но не слишком из-за боязни, что заберут. Убедилась, что прикатила действительно неотложка.

– Ну а вы, остальные, что скажете? – спросил Мегрэ, повернувшись к трем клошарам.

Те, все ещё охваченные боязнью, усиленно замотали головами.

– А не навестить ли нам теперь морячка с "Пуату"? – предложил заместитель прокурора, которому было явно не по себе в этой обстановке.

Тот уже поджидал их. По многим параметрам этот речник сильно отличался от фламандца. Так, если его жена и дети тоже проживали на борту, то сама баржа ему не принадлежала, да и ходил он почти всегда одним и тем же рейсом – от песчаных карьеров в верховьях Сены до Парижа. Звали его Жюстен Гуле, возраст – сорок пять лет. С виду – коротконогий, с плутоватыми глазами и потухшей сигаретой, словно приклеенной к губам.

На борту его судна приходилось говорить, повышая голос, из-за грохота от близко расположенного подъемного крана, продолжавшего выгружать песок.

– Ну и умора, а?

– Что так?

– А то, что люди не поленились прибить клошара – и концы в воду...

– А вы разглядели их?

– Я абсолютно ничего не видел.

– Где вы находились?

– Когда пристукнули этого субъекта? В постели...

– Так чего же вы слышали?

– Кто-то вопил...

– А что насчет машины?

– Может, что-то и было, только их столько проезжает над нами, по набережной, что я обычно на них – ноль внимания...

– Вы выскочили на палубу?

– Прямо в пижаме... Даже портки не успел натянуть...

– А ваша жена?

– Она спросонья спросила: "Ты куда это намылился?"

– Оказавшись наверху, что вы приметили?

– Ничего... Как всегда, бурлила водоворотами Сена... Я крикнул: "Эй! О-го-го!", чтобы побудить, значит, того типа откликнуться да и выяснить, в какой стороне он бултыхается...

– Где в этот момент находился Жеф Ван Хутте?

– Фламандец-то?.. Я его в конце концов все же узрел на палубе баржи. Он как раз отвязывал лодку. А когда ту течением проносило мимо, я и скакнул туда... Тем временем тонувший то вынырнет, то опять – бульк! – и вниз... Фламандец попытался подцепить его моим багром...

– Тем самым, у которого на конце громадный железный крюк?

– Как и у всех остальных...

– А не получилось ли так, что стараясь подхватить им клошара, вы и ранили его в голову?

– Наверняка нет... В конечном счете его ведь подловили за штаны... А уж потом я изловчился и вытянул его за ногу...

– Клошар был без сознания?

– У него глаза были открыты.

– Он чего-нибудь сказал?

– Из него вода ливанула... И уж потом на барже фламандца мы заметили кровищу...

– Полагаю, на этом можно поставить точку? – прошептал прокурорский чин, которого вся эта история, как видно, не очень-то интересовала.

– Остальным займусь я, – подхватил Мегрэ.

– Вы сходите в больницу?

– Непременно туда загляну. Судя по заключению врачей, пройдет ещё немало часов, прежде чем он будет в состоянии говорить...

– Держите меня в курсе...

– Обязательно...

Проходя по второму разу под мостом Мари, Мегрэ распорядился в адрес Лапуэнта:

– Позвони в участковый комиссариат, пусть подошлют кого-нибудь из ажанов.

– Где встретимся, патрон?

– Здесь...

И он степенно пожал руки сотрудникам магистратуры.

Глава вторая

– Они чё, судьи что ли? – охнула толстуха, провожая взглядом удалявшуюся троицу.

– Из магистратуры, – машинально поправил её Мегрэ.

– А разве это не одно и то же?

Она слегка присвистнула.

– Это ведь надо! Такие важные господа и побеспокоились, словно бы ради какой-нибудь большой шишки! Так значит, он и впрямь был настоящим тубибом?

Комиссар находился в полном неведении. Да, как видно, пока и не спешил получить дополнительную информацию. Он целиком ушел в настоящее, хотя никак не мог избавиться от впечатления, что когда-то, очень давно, уже пережил нечто подобное. Лапуэнт исчез, взбежав по пандусу. Заместитель прокурора шел между следователем-коротышкой и секретарем, тщательно выбирая, куда ступить из опасения испачкать обувь.

"Зварте Зваан" смотрелась этаким черно-белым сгустком в солнечных струях, блистая опрятностью внешнего облика, наверняка, не уступавшей той, что, должно быт, царила и на её кухне. Рослый фламандец, стоя у штурвала, поглядывал в его сторону, а миниатюрная женщина, с виду совсем ребенок, с льняными, чуть ли не белыми волосами, склонилась над колыбелью, меняя девчушке пеленки.

По-прежнему звякал и лязгал подъемный кран, выгребая песок из "Пуату", а вверху. на набережной Селестэн, неумолимо рокотали автомобили. Но весь этот грохот не мог заглушить ни щебетания птиц, ни всплески волняшек в Сене.

Трое клошаров так и не посмели подойти поближе, и под мост вслед за комиссаром проследовала лишь бомжиха. Цвет её кофты, надо полагать, когда-то красный, ныне превратился в ярко-розовый.

– Тебя как зовут?

– Леа. Обычно добавляют "толстушка"...

Новый взрыв смеха, от которого заколыхались её неимоверного размера груди.

– Где провели эту ночь?

– Я же вам сказала.

– Неужели одна?

– Был только Деде, вон тот самый малохольный, что кажет спину.

– Твой дружок?

– Они все мои друзья.

– Спишь всегда под одним и тем же мостом?

– Иногда переселяюсь... Чего это вы там ищете?

Мегрэ и в самом деле вновь склонился над грудой хлама, составлявшего все имущество Тубиба. Теперь, когда магистраты удалились, комиссар почувствовал себя намного лучше. Он не торопился, обнаружил под лохмотьями сковородку, котелок, ложку и вилку.