Текст книги "Лунатик с татуировкой"

Автор книги: Жорж Сименон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Сименон Жорж
Лунатик с татуировкой

Жорж Сименон

Лунатик с татуировкой

Я очень старался убедить себя в том, что в этой кромешной тьме мы сидели только для того, чтобы докопаться до истины, защитить правосудие, а также и в интересах самих же действующих лиц этой драмы, но так и не убедил. С самого начала этого эксперимента я чувствовал себя не в своей тарелке и, прижавшись к инспектору у стены, за которой была камера, так же как и он, затаив дыхание, вглядывался в потайное окошко.

Это окошко вполне оправдывало свое название. Для тех, кто находился в камере, это было самое обычное зеркало, ничем не отличавшееся от всех прочих зеркал. Но тайна этого зеркала состояла, во-первых, в том, что оно было без оловянной амальгамы и, во-вторых, за ним в стене было пробито окошко в абсолютно темное помещение. Вот там-то и притаились мы с инспектором Ж-7. Для людей, бывших в камере, мы оставались абсолютно невидимыми нам же они были видны как на ладони.

Мужчина в камере был очень высокого роста, худощав, бледен, с поразительной самоуверенностью во взгляде. Он сидел, по своему обыкновению, на краю кровати, подперев руками подбородок. В выражении его лица, как всегда, была, с одной стороны, какая-то тревога, а с другой что-то еще такое необъяснимое, что мнения относительно его психического состояния были самыми разными:

– Сумасшедший, – не колеблясь, заявляли специалисты-психиатры.

– Симулянт, – утверждали не менее именитые ученые, медики.

– Дегенерат, – говорили непосвященные.

– Обыкновенный грабитель, – считали четвертые.

– А может быть, он из дворян и таким образом защищает честь своего имени? – предполагали пятые.

Некоторые полагали, что он просто глухонемой – вот и все объяснение.

...Мужчина, сидевший на камерной койке, не двигался и не обращал никакого внимания на наше двухстороннее зеркало.

Женщина же стояла возле двери. Она тоже не подозревала о нашем присутствии. Мы могли видеть, как дрожащими руками она теребила застежку на сумочке.

Заговорит ли она? Приблизится ли к мужчине? Сделает ли хоть какой-нибудь разоблачительный жест?

Был ли этот таинственный человек ее мужем? Или он просто сверхоригинальный аферист?

Несколько минут назад в приемной отделения буйно-помешанных при лечебнице для душевнобольных, находящейся в самом центре Венсенского леса, женщина говорила нам голосом, полным печали:

– Я не знаю... Я уже больше ничего не понимаю... Иногда мне кажется, что это он... Но бывают моменты, когда я готова поклясться в обратном.

– Была ли у вашего мужа татуировка на правом предплечье?

– Я... нет... Или скорее... может быть, я никогда ее не замечала?

– А какие-нибудь странности были в его характере?

– Да. Вообще-то он был нервным, это точно... Кроме того, у него часто менялось настроение... Иногда он впадал в необъяснимую глубокую меланхолию.

– Вы никогда не замечали его отсутствия по ночам?

– Нет, никогда.

– Но ведь ваши комнаты расположены радом.

– Знаете, у меня не очень-то чуткий сон.

И вот теперь, будучи с ним наедине, она стояла молча, недвижно, не поднимая глаз, уставившись взглядом в пол.

Одета она была во все черное, а ее лицо было каким-то особенно бледным, Их молчание и неподвижность были для меня невыносимы.

"Они непременно должны хоть что-нибудь сказать друг другу или сделать хоть какой-нибудь жест", – думал я.

Но те по-прежнему не шевелились и не смотрели друг на друга, хотя каждый из них неизбежно должен был явственно ощущать присутствие и дыхание другого.

Камера была светлой, со стенами, выкрашенными в белый цвет. В сущности, это была и не камера и не палата для буйно помешанных, а просто больничная палата.

Безотлагательному помещению мужчины в это первоклассное лечебное заведение предшествовало множество всяческих сомнений, так как в принципе ничто не исключало того варианта, что он мог оказаться самым обыкновенным клошаром.

Ну, а вдруг все-таки не клошар, а граф де Сен-Бонэ?

Поэтому делу преднамеренно не дали широкой огласки. Газеты словно воды в рот набрали. Профессионалов, пытавшихся разгадать загадку этого человека, было всего человек тринадцать, и среди них я был единственным детективом-любителем.

Вкратце суть дела состояла в следующем. Однажды ночью полицейские, патрулировавшие по авеню Ош, увидели мужчину, карабкавшегося по водосточной трубе. Он был задержан и препровожден в комиссариат. Там в ответ на все поставленные ему вопросы мужчина не проронил ни слова.

Одет он был очень просто – поношенный костюм, стоптанные туфли, засаленная кепка. Под пиджаком у него была надета вязаная кофта.

На следующее утро комиссар районного отделения полиции счел своим долгом предупредить хозяев особняка, что задержан неизвестный человек, который, вероятно, пытался их ограбить.

Хозяйка особняка, графиня де Сен-Бонэ, была в это время очень обеспокоена исчезновением своего мужа. По ее словам, накануне он, как обычно, лег спать в своей комнате около одиннадцати часов вечера, а поутру его в спальне не было.

Ей было тридцать лет, а ее мужу – двадцать восемь. Они были женаты четыре года.

Это был идеальный брак двух людей, принадлежавших к одному и тому же кругу и располагавших приблизительно равными состояниями.

Совершенно случайно комиссару полиции пришла в голову мысль привести задержанного в особняк на авеню Ош в надежде, что это поможет его разговорить. И вот здесь-то произошло невероятное: мужчина, который по-прежнему молчал, был до такой степени похож на графа де Сен-Бонэ, что графиня в состоянии замешательства и растерянности то заявляла, что это ее муж, то сомневалась в этом и брала свои слова обратно.

Точно также вел себя и камердинер графа – единственный слуга, которого поставили в известность о происходящем.

И, наконец, точно так же вел себя и Ив де Сен-Бонэ – старший брат пропавшего, говоривший: "Это и он и не он..."

Важная деталь этого загадочного дела: на правом предплечье мужчины была татуировка – пронзенное стрелой сердце, а над ним две боевые скрещенные секиры.

– Лично я никогда не видел этой татуировки у месье графа, – заявил его камердинер.

– Вы обычно помогали ему раздеваться?

– Да...

– И вы часто видели его руку обнаженной?

– Я не помню... Я никогда не обращал на это внимания.

Что же было делать полицейским с этим задержанным, которого, не зная его настоящего имени, они называли просто "мужчиной" и "мужчиной с татуировкой"?

Из камеры предварительного заключения полицейского участка его сначала решили перевести в тюрьму Френ. Потом задумались. А что если этот человек действительно окажется графом де Сен-Бонэ? И тогда поспешное решение властей поместить его в тюрьму может кому-то очень дорого обойтись.

Сомнения кончились тем, что задержанного временно поместили в этот Венсенский "дом отдыха" и тут же подвергли тщательнейшему обследованию. Им занялись самые именитые врачи-психиатры, которые, как я уже упоминал, расходились во мнениях.

А мужчина по-прежнему молчал и никак не реагировал ни на врачей, ни на следователей.

Тогда следователи решили использовать различные способы общения с ним. К делу были привлечены даже переводчики. Они на различных языках пытались объяснить задаваемые ему вопросы. Был даже приглашен преподаватель из школы для глухонемых.

И все – безрезультатно!

Попробовали было запугать его, но и это оказалось безуспешным. Тогда решились на крайнюю меру – применили "умеренное избиение". Потом – так называемый "шотландский душ ": два дня не дают есть, затем подают совершенно роскошный обед, и как только человек собирается наброситься на пищу, ее выхватывают из-под самого его носа и уносят. И вновь голодный паек. А после этого как избавление от голодной смерти – омерзительная колбаса с чесноком.

Мужчина не протестовал. Ел то, что ему давали. А не давали – голодал.

Однажды ему накрыли воистину королевский стол, сервированный с необычайным вкусом, с множеством разных рюмок, ножей и вилок, словно это был какой-то званый великосветский ужин. Мужчина абсолютно верно и без колебаний использовал по назначению всю сервировку, включая щипцы для улиток и мисочку с теплой водой для ополаскивания рук. А на следующий день он также спокойно отрезал себе перочинным ножом огромные куски хлеба и колбасы.

Полиция тем временем продолжала поиски настоящего графа де Сен-Бонэ на тот случай, если задержанный окажется все же не графом. Но поиски эти оказались такими же безрезультатными, как и обыск, проведенный в особняке графа и его личных покоях.

Граф, по всеобщему мнению, был человеком не только родовитым, но и здоровым, за которым никто и никогда не замечал ничего анормального. Говорили, правда, о его нервности. А может быть люди, сами того не желая, ее и преувеличивали.

Де Сен-Бонэ обычно делил досуг между скачками и своим замком де Бюрн, где он увлекался разведением гончих, унаследовав это пристрастие от отца...

И вот мы стояли у потайного окошка в надежде чуть-чуть заглянуть за полог тайны.

Прошло восемь минут. Мужчина по-прежнему сидел на краю кровати с затуманенным взглядом. А молодая женщина недвижно стояла у двери.

Инспектор, как я уже сказал, стоял со мной рядом. Это он придумал такой маневр.

Сам он сохранял хладнокровие, а я очень нервничал.

У меня возникло желание уговорить его прекратить эту очную ставку, которая для меня и в особенности для графини, была настоящей пыткой. Она, бедняжка, судя по всему, так и не могла решить, ее ли это муж или нет?

– Ну и что вы обо всем этом думаете? – прошептал вдруг инспектор мне на ухо.

– Откройте лучше дверь.

– Вы посмотрите. Он. даже не шелохнется.

– А ведь они богаты...

– Я знаю. Не кажется ли вам, что пришло время прекратить все?

– А вы-то сами, проанализировав ситуацию, не пытались отыскать решение проблемы исчезнувшего графа и неопознанного клошара? Есть несколько возможных решений.

Очень даже правдоподобных. Вот, например, месть...

Я испугался, что инспектор начнет перечислять мне все свои гипотезы с подробностями. Но он замолчал и направился к двери камеры. Несколько минут спустя мы все – графиня де Сен-Бонэ, инспектор и я, уже находились в приемной.

– Ну что, вы узнали его? – спросил инспектор с подчеркнутым нетерпением. – Вы говорили с ним?

– Да... Я говорила с ним... – сказала она.

– Он вам ответил?

Она заколебалась.

– Нет... Я не знаю... Я ничего не знаю... И тем не менее я чувствую, что это он... Я это чувствую. Но мой разум отказывается поверить в это...

– Ив де Сен-Бонэ сказал мне тоже самое... Позвольте мне задать вам еще один вопрос: не был ли ваш муж подвержен сомнабулизму?

– Я не думаю... Правда, я, кажется, припоминаю, его брат говорил мне, что когда мой муж был еще совсем молодым, то иногда бродил по ночам... Но потом с ним этого уже не случалось...

– Он был ревнив?

Вопрос этот был до того неожиданным, что даже меня заставил вздрогнуть. Но графиня де Сен-Бонэ не смутилась. Она лишь изобразила грустную улыбку.

– Как и все мужчины... Но я так мало появлялась в обществе!

– А у себя вы устраивали приемы?

– Вообще-то нет. Правда, иногда случалось – в де Бюрн, иногда в день охоты у нас собиралось несколько соседей...

Инспектор Ж-7 поднялся, подошел к камере и, открыв дверь, крикнул:

– Ну-ка иди сюда!

Мужчина не шелохнулся. Инспектор подошел к нему, схватил за плечи, вытолкнул в коридор, а затем втащил в приемную.

– Садись!

Тот не подчинился, и инспектор силой усадил его на стул.

Ошеломленная графиня в волнении стиснула руки...

– Слушайте меня внимательно, – сказал инспектор Ж-7, глядя прямо в лицо мужчине с татуировкой. – Графиня де Сен-Бонэ уже длительное время является любовницей вашего брата – Ива де Сен-Бонэ.

И вот тут-то мы наконец увидели их реакцию. Графиня испуганно отступила на два шага, простирая перед собой руки, как бы защищаясь от удара. Мужчина же, гневно сжав кулаки, вскочил с места и бросился к инспектору: "Что вы сказали?!"

Это были первые слова, которые он произнес за две недели.

Инспектор тут же подал мне знак, и мы выскользнули из комнаты, оставив парочку теперь уже действительно наедине.

Чуть позже во дворе клиники он сказал:

– Клянусь вам, что мне было не так-то просто вести себя с ним таким образом. Но это было необходимо. Ему была нужна встряска, чтобы выйти из этого состояния.

Мне было нестерпимо жаль этого человека. Финал нашей игры я рассчитал почти наверняка, имея вполне достаточно веских доказательств.

– И каких же?

– Пожалуйста. Начнем с его поведения. Оно было очень странным, неестественным.

Затем проанализируем поведение в ходе расследования его брата. И причины всех тех сомнений, которые он и графиня позволили себе выражать. Но главное, конечно, это поведение графини – и прежде всего в камере.

Запомните, что женщина всегда стопроцентно способна определить, является или не является тот или иной мужчина ее мужем... Всегда! Поэтому отказ графини сделать это с самого начала свидетельствовал о том, что она ведет какую-то игру.

– Какую и зачем?

– А вот это мы с вами и выясняли. И прежде всего, помните, мы узнали, что графиня, молодая, красивая, общительная и светская женщина, вдруг замкнулась в своем доме, никуда не выходила и никого у себя не принимала. Это может иметь лишь одно объяснение – женщина влюблена. И объект ее страсти рядом с ней в ее доме. То, что это был не ее муж, доказывает явное нежелание графини опознать своего супруга. Тогда кто же? Ответ один – это его брат, Ив де Сен-Бонэ, холостяк, единственный посторонний мужчина, постоянно бывающий в их доме.

– Вы хотите сказать, что они стали любовниками?

– Вот именно. И решили избавиться от графа, так сказать, бескровным путем – упечь его в сумасшедший дом. Будучи энергичным и предприимчивым человеком, Ив де Сен-Бонэ решил воспользоваться тем, что в детстве его брат страдал сомнамбулизмом. Ведь это значило, что, как каждого лунатика, его легко загипнотизировать. Что и было сделано. Прежде всего, когда граф находился в состоянии глубокого гипнотического сна, ему сделали татуировку. Именно она давала жене возможность не признать супруга.

Находясь под гипнозом, граф совершил на глазах полиции странную ночную прогулку, а кроме того, он действительно имел кое-какие странности.

– Но ведь придя в себя после сомнамбулического сна, внушенного ему гипнотизером, граф должен был тут же все объяснить, и инцидент был бы исчерпан?

– Должен был. Но не сделал этого прежде всего, вероятно, потому, что очнувшись в комиссариате полиции и узнав, при каких обстоятельствах был задержан, он, конечно же, пришел в ужас от того скандала, который разразится после того, как полиции, а затем неизбежно и прессе станет известно его имя. Потому-то он и предпочел сойти за другого, разыграв из себя душевнобольного человека.

– Вы уверены, что с его стороны это было трезво рассчитанной игрой?

– Нет, не уверен. И даже более того – полагаю, что процедура опознания, когда вызванные в полицию жена и родной брат его не узнали, могла существенно травмировать нервную систему даже очень здорового человека. А граф, как мы знаем, таковым не является.

И на это тоже, как я полагаю, рассчитывали злокозненные любовники, поведение и показания которых подозрительно схожи.