Текст книги "Мегрэ, Лоньон и гангстеры"

Автор книги: Жорж Сименон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 4

в которой речь снова заходит о высокой квалификации и в которой у Мегрэ лопается терпение

Когда они вышли из бара «Манхеттен», оба в темных пальто и черных шляпах, – высокий плотный Мегрэ и маленький, щуплый Люка, – они больше походили на вдовцов, перехвативших рюмочку-другую по дороге с кладбища, чем на сыщиков.

Неужели Луиджи нарочно напоил их? Вполне возможно, но, уж во всяком случае, он сделал это без злого умысла. Луиджи честный человек, ничего плохого о нем сказать нельзя, даже высшие чиновники из американского посольства считают вполне приличным сидеть у его стойки.

Просто Луиджи очень щедро угостил их, вот и все. К тому же комиссар уже пропустил две рюмки кальвадоса в предместье Сент-Оноре.

Мегрэ не был пьян, да и Люка не был пьян. Но не думал ли Люка, что его шеф в подпитии? Он что-то странно глядел на него снизу вверх, пока они пробирались сквозь толпу.

Люка не был с ним утром на улице Акаций, он не слышал слов Поччо, вернее, не присутствовал на уроке, который тот преподал комиссару. Поэтому Люка не мог понять, в каком настроении сейчас находится Мегрэ.

Луиджи им тут же прочел небольшую лекцию о боксерах. Получилось все как-то само собой. Мегрэ, поглядывая на фотографию Чарли, спросил как бы невзначай:

– Вы его знаете?

– Да! Этот паренек мог бы прославиться на весь мир. В своем весе он несомненно был лучшим. Причем он много работал, чтобы этого добиться. А потом в один прекрасный день этот идиот влип в какую-то дурацкую историю, и федерация запретила ему выступать на ринге.

– Ну и что с ним сталось?

– То же, что и со всеми этими парнями. Тысячи мальчишек в Чикаго, в Детройте, в Нью-Йорке, во всех больших городах начинают заниматься боксом в надежде стать чемпионами. А сколько бывает чемпионов в каждом поколении, комиссар?

– Не знаю. Конечно, немного.

– Да и чемпионство их длится недолго. Тот, кто не растратил все деньги на крашеных блондинок и на «кадиллаки», открывает ресторанчик или магазин спортивных товаров. Ну, а остальные, которые считают, что всего уже добились и не способны работать головой из-за полученных ударов, умеют лишь одно бить, и находятся люди, которые нуждаются в их услугах. Так эти парни становятся телохранителями или сообщниками. Вот что случилось с Чарли.

– Мне говорили, что он стал убийцей.

– Вполне возможно, – сказал Луиджи, нисколько не удивившись.

– Вы давно его видели?

Мегрэ задал этот вопрос с самым невинным видом, потягивая рюмку виски и не глядя на Луиджи. Он знал Луиджи, а Луиджи знал комиссара. Они ценили друг друга. Однако в ту же секунду атмосфера в баре изменилась.

– Он в Париже?

– Как будто.

– Почему вы им интересуетесь?

– Да так… ничего особенного…

– Я никогда не видел Чарли Чинаглиа, потому что уехал из Соединенных Штатов задолго до того, как он приобрел известность, и что-то не слыхал, что он приехал в Европу.

– Я думал, что кто-нибудь мог вам это сказать. Он несколько раз был у Поччо. А ведь вы оба родом из Италии.

– Я из Неаполя, – уточнил Луиджи.

– А Поччо?

– Он сицилиец. Это примерно то же, что спутать марсельца с корсиканцем.

– Я все думаю, к кому, кроме Поччо, Чарли мог обратиться, приехав в Париж? Он приехал не один, а вместе с Тони Чичеро.

Вот тогда-то Луиджи и налил ему еще рюмку виски. Вид у Мегрэ был рассеянный, говорил он вяло, невнятно. Люка, который хорошо знал повадки своего шефа, говорил в таких случаях, что комиссар «удит рыбку в мутной воде». На этот прием иногда попадались даже сотрудники Мегрэ.

– Это чертовски запутанная история, – процедил Мегрэ сквозь зубы и вздохнул. – Не говоря уже о том, что здесь замешан и другой американец, по имени Билл Ларнер.

– Билл не имеет с ними ничего общего, – торопливо заявил Луиджи. – Билл настоящий джентльмен.

– Он бывает у вас?

– Заглядывает изредка.

– А предположим, что Биллу Ларнеру нужно скрыться. Как вы думаете, куда бы он пошел?

– Что ж, предположим, как вы говорите, потому что я не допускаю и мысли, что с Биллом может случиться подобное. Но в таком случае он, уверяю вас, так скроется, что его никто не найдет. Однако, повторяю, Билл не имеет ничего общего с теми двумя типами.

– А Чичеро вы знаете?

– Встречал его имя в американских газетах.

– Гангстер?

– Вы что, комиссар, в самом деле занялись этим!! гангстерами?

Луиджи был уже не так дружественно настроен, как вначале. И хотя он подчеркнул разницу между собой – неаполитанцем – и сицилийцем Поччо, он стал вдруг говорить с комиссаром тем же тоном, что и Поччо.

– Вы ведь побывали в Штатах, верно? Тогда вы сами должны понять, что такие дела не по плечу французской полиции. Сами американцы не в силах справиться со всеми этими бандами. Я не знаю, зачем приехали в Париж те, о ком вы говорите, если они действительно приехали. Раз вы это утверждаете, я не могу вам не верить, хоть меня это и удивляет. Но так или иначе, дела этих людей нас не касаются.

– Даже если они убили человека?

– Француза?

– Не знаю.

– Если они кого-то убили, значит, им поручили это сделать и вы никогда не соберете против них улик. Заметьте, я не знаю ни того, ни другого – оба они сицилийцы. Что же касается Билла Ларнера, я продолжаю утверждать, что он не имеет с ними ничего общего.

– А вы не помните, в связи с чем американские газеты писали о Чичеро?

– Скорее всего, в связи с шантажом. Вам этого не понять. Во Франции не существует настоящих организаций преступников, как там. У вас здесь нет профессиональных убийц. Представьте себе, что в Париже какой-нибудь парень обойдет торговцев своего квартала и заявит, что им необходима охрана от бандитов и что отныне охранять их будет он за вознаграждение в столько-то тысяч франков в неделю. Что сделает торговец? Обратится в полицию?

Расхохочется в лицо этому типу? Так вот, а в Америке никто не рассмеется, и только идиоты обратятся в полицию. Потому что, если они сообщат что-либо полиции или откажутся платить, в их лавке вскоре взорвется бомба, либо их расстреляют из пулемета, когда они будут возвращаться домой.

Луиджи все больше воодушевлялся. Можно было подумать, что он, как и Поччо, гордится своими соотечественниками.

– Но это еще не все. Предположим, полиции удастся схватить одного из этих парней. Почти всегда найдется судья или какой-нибудь политический деляга, который поможет ему выкрутиться, даже если шериф заупрямится и не захочет его выпустить на свободу: с десяток свидетелей будут клятвенно утверждать, что в момент свершения преступления этот бедняга находился на другом конце города. А если какой-нибудь честный свидетель решит утверждать обратное, да еще окажется настолько безумным, что вовремя не возьмет назад свои показания, с ним наверняка в день процесса произойдет на улице несчастный случай. Теперь вам понятно?

В бар вошел высокий белокурый парень и встал у стойки в двух метрах от Мегрэ и Люка. Луиджи ему подмигнул.

– Мартини?

– Мартини, – кивнул пришедший и с любопытством принялся разглядывать французов, Мегрэ уже дважды высморкался. В носу свербило, глаза слезились. Неужели он заразился гриппом от Лоньона!

Люка все ждал момента, когда шеф что-то ответит. Но комиссар не возражал Луиджи, словно ему нечего было сказать.

Дело в том, что он начинал терять терпение. Вот Поччо посоветовал ему все это бросить – ну ладно, это еще куда ни шло: хозяин ресторана на улице Акаций имел, видимо, веские причины давать такой совет. Это ясно… Но когда здесь, в элегантном баре, такой человек, как Луиджи, говорит ему примерно то же самое, – нет, это уже слишком!

– Представьте себе, комиссар, что американский детектив приезжает в Марсель и пытается покончить там с блатным миром. Как вы думаете, что из этого получится? А марсельские бандиты – дети по сравнению с…

Понятно, понятно! Как знать, быть может, если бы Мегрэ отправился к американскому консулу или даже к самому послу, то услышал бы примерно то же:

«Не занимайтесь этим, Мегрэ, этот орешек вам не по зубам». Одним словом, ему объясняли, что у него не та квалификация, чтобы заниматься подобными делами.

Он залпом допил виски и продолжал мрачно молчать, чувствуя, что Люка сильно разочарован и не может понять, почему комиссар не поставит Луиджи на место.

Даже когда они вышли на улицу. Люка все еще не решался спросить об этом Мегрэ, который не остановил такси и не направился к автобусной остановке, а, засунув руки в карманы, молча шагал по тротуару. Они уже прошли довольно большое расстояние, когда, обернувшись к Люка, комиссар сказал зло, словно споря с кем-то:

– Ты готов держать пари, что я их поймаю?

– Я в этом убежден, – поспешно заверил его Люка.

– И я! Слышишь? Я тоже! Я их…

Мегрэ редко позволял себе ругаться, но на этот раз у него вырвалось бранное слово, и он испытал облегчение.

Возможно, это было и лишнее, но все же Мегрэ послал Люка на улицу Акаций побродить у дверей ресторана.

– Прятаться не стоит, Поччо достаточно хитер, чтобы тебя все равно обнаружить. Он, наверное, никому не звонил, потому что знает, что мы подслушиваем все его телефонные разговоры, но он наверняка постарался предупредить тех двух типов, которые вчера играли с ним в кости, и, скорее всего, они-то и передали его записку Чарли и Чичеро. Но все же есть некоторая вероятность, что он почему-либо не смог с ними снестись и что хоть один из них заглянет в ресторан.

Мегрэ подробно описал приметы игроков в кости и дал Люка точные инструкции. Добравшись до префектуры, он, не заходя в свой кабинет, поднялся в лабораторию. Мере, ожидая его, жевал бутерброд. Он сразу же включил проекционный аппарат, похожий на огромный волшебный фонарь, и на экране появилось изображение каких-то знаков.

Это был восстановленный текст той записки, которую Поччо написал на листе блокнота. Первые буквы можно было четко разобрать: Г. А. Л., а потом шли цифры.

– Как вы и предполагали, шеф, это номер телефона. Первая цифра – 2, вторая – 7, третью разобрать невозможно, четвертая то ли 0, то ли 9, а может быть, и 6. Я в этом не уверен.

Мере тоже с удивлением поглядел на Мегрэ не потому, что от него пахло виски, а потому, что у комиссара было какое-то отсутствующее выражение лица.

К тому же, выходя из лаборатории, он сказал фразу, которую можно было редко услышать от него:

– Спасибо, сынок…

Мегрэ спустился в свой кабинет, снял пальто, распахнул дверь комнаты инспекторов.

– Жанвье! Лапуэнт…

Но прежде чем дать задание инспекторам, он позвонил в закусочную «Дофин» и заказал сэндвичи и пиво всем троим.

– Вы успели позавтракать?

– Да, шеф.

– Тогда возьмите телефонные книги. Придется проглядеть все номера подстанции Гальвани.

Это была колоссальная работа. Если случайно не повезет, Жанвье и Лапуэнту придется просидеть черт те сколько времени, прежде чем удастся найти нужный номер.

Те двое, что играли в кости с Поччо, ушли незадолго перед тем, как Мегрэ и Лоньон приступили к обеду, другими словами, за три четверти часа, а может быть, и за час до того, как комиссар и инспектор Лоньон покинули ресторан.

Поччо поручил им позвонить по такому-то номеру подстанции Гальвани. Эта подстанция обслуживала квартал авеню Гранд Армэ, а ведь именно на этой улице угнали машину, на которой Лоньона увезли в Сен-Жерменский лес.

Пока все как будто сходилось. Трое американцев либо были вместе, когда их предупредили, либо смогли очень быстро снестись друг с другом. Ведь час спустя они втроем уже оказались с машиной у ресторана.

– Это телефон гостиничный, шеф?

– Понятия не имею. Возможно. Но если они живут в гостинице, то, значит, раздобыли себе фальшивые документы.

Это отнюдь не было исключено. Такой ловкач, как Поччо, мог, конечно, достать что угодно.

– Я все же не думаю, чтобы они остановились в гостинице или меблированных комнатах, – ведь там их легче всего найти, Наверно, они заехали к кому-нибудь из друзей Ларнера: ведь Ларнер живет в Париже уже два года и у него наверняка есть много знакомых. Скорее всего, он поселил их у какой-нибудь женщины. Вам придется перебрать все номера, которые, судя по первым цифрам, могут подойти. Составьте список одиноких женщин в этом районе, а также всех людей с итальянскими или американскими фамилиями.

Впрочем, особых иллюзий Мегрэ себе не строил. Даже если этот сизифов труд увенчается успехом и инспекторы набредут на нужный номер, то почти наверняка окажется, что птички давно упорхнули. Поччо не новичок, в наивности его не упрекнешь. Совершенно ясно, что он успел снова оповестить их об опасности, раз Мегрэ унес блокнот.

Мегрэ позвонил сперва жене, чтобы она не ждала его к завтраку, затем госпоже Лоньон, которая снова принялась сетовать на свою жизнь.

Сквозь приоткрытую дверь комнаты инспекторов Мегрэ слышал, как Жанвье и Лапуэнт набирали номер за номером и потом что-то плели, всякий раз придумывая другую историю. Он сидел неподвижно, откинувшись в своем кресле, и все реже подносил ко рту погасшую трубку.

Однако он не спал. Ему было жарко. Должно быть, у него поднялась температура. Полузакрыв глаза, он пытался сосредоточиться и продумать все до конца, но мысли разбегались, и всякий раз он подбадривал себя одной и той же фразой: «Все равно им от меня не уйти!»

Поймать их он, конечно, поймает, но вот как – об этом он, честно говоря, не имел ни малейшего представления. И все же он был, как никогда, преисполнен решимости довести дело до победы. Ему это представлялось чуть ли не вопросом национальной чести, а слово «гангстер» действовало на него, как красное на быка…

»…Отлично, мосье Луиджи! Отлично, мосье Поччо! Отлично, господа американцы! Но все равно вам не удастся меня переубедить. Я всегда утверждал и продолжаю утверждать, что все убийцы – идиоты. Не будь они идиотами, они не стали бы убивать. Ясно? Нет? Я вас не убедил? Что ж, я, Мегрэ, берусь вам это доказать. Вот и все! Действуйте!..»

Когда посыльный, несколько раз постучав в дверь и не получив ответа, приоткрыл ее, он увидел, что Мегрэ спит, зажав трубку в зубах.

– Срочный пакет, господин комиссар!

Это были фотографии и сведения, которые ему прислали из Вашингтона самолетом.

Десять минут спустя в лаборатории печатали десятки этих фотографий. В четыре часа дня в приемной собрались журналисты, и Мегрэ каждому из них вручил целую серию фотографий.

– Не спрашивайте меня, почему мы их ищем, но помогите мне их найти.

Опубликуйте эти фотографии на первых страницах газет. Мы объявляем розыск по всей стране. Мы просим каждого, кто видел кого-нибудь из этих людей, немедленно позвонить мне по телефону.

– Они вооружены?

Мегрэ секунду поколебался, как ответить, а потом решил честно признаться:

– Они не только носят оружие, они пускают его в ход.

И он употребил слово, которое и его самого начало уже раздражать.

– Это – убийцы. Во всяком случае – один из них.

Фотографии гангстеров были переданы также на все вокзалы, пограничные заставы и жандармским патрулям на шоссейных дорогах.

Все это, как сказал бы бедняга Лоньон, организовать было нетрудно. Люка еще дежурил перед входом в ресторан на улице Акаций. Жанвье и Лапуэнт продолжали звонить по телефону. Как только какой-нибудь номер казался им подозрительным, туда немедленно отправляли инспектора, чтобы все проверить на месте.

В пять часов дня Мегрэ сказали, что его вызывает Вашингтон, и минуту спустя он услышал в трубке голос Макдональда:

– Послушайте, Жюль, я здесь долго думал по поводу вашего звонка, а потом мне случайно представился случай поговорить с одним очень важным начальником.

Быть может, Мегрэ все это выдумал, но ему почему-то показалось, что Макдональд говорит с ним очень дружески, но менее откровенно, чем накануне.

Воцарилась недолгая пауза.

– Да, да, я вас слушаю.

– Вы уверены, что Чинаглиа и Чичсро в Париже?

– Да. Уверен. Только что это подтвердилось – нашелся человек, который их видел вблизи и опознал по фотографиям.

Это было правдой. Он послал инспектора к госпоже Лоньон, и она, поглядев на фотографии, действительно подтвердила, что это те самые люди, что проникли к ней в квартиру…

– Алло!

– Да, да, я вас слушаю.

– Их только двое?

– Они действуют заодно с Биллом Ларнером…

– Этот тип не имеет никакого значения, я вам уже это говорил. А ни с кем другим они здесь не встречались?

– Именно это я и пытаюсь выяснить. Казалось, Макдональд все ходит вокруг да около, как человек, который боится сказать лишнее.

– А вы ничего не слышали еще об одном сицилийце?

– Как его зовут?

Снова раздумье, прежде чем ответить:

– Маскарели.

– Он приехал одновременно с ними?

– Наверняка нет. На несколько недель раньше.

– Я прикажу искать это имя в регистрационных книгах гостиниц.

– Маскарели скорей всего остановился не под своим именем.

– В таком случае…

– И все же проверьте. Если вам что-либо удастся узнать о Маскарели, по кличке Sloven Джо, сейчас же сообщите об этом, желательно по телефону. Даю вам его приметы: маленького роста, худощав, на вид ему можно дать не меньше пятидесяти, тогда как на самом деле ему сорок один, вид болезненный, на шее – рубцы от фурункулов. Вы понимаете, что значит английское слово «sloven»?

Мегрэ знал это слово, но затруднился бы перевести его точно. Так говорят про неряху, про опустившегося человека.

– Так вот, его прозвали Неряха Джо вполне заслуженно.

– Зачем он приехал во Францию?

Снова пауза.

– А зачем приехали Чинаглиа и Чичеро?

Макдональд наконец ответил, но тихо, словно спрашивал совета у кого-то, кто стоял рядом с ним:

– Если Чарли Чинаглиа и Чичеро встретили Неряху Джо в Париже, то есть некоторые основания полагать, что человек, которого выкинули из машины на глазах у вашего инспектора, и есть Неряха Джо.

– Вы на редкость ясно выражаетесь! – усмехнулся Мегрэ.

– Простите меня, Жюль, но это примерно все, что я сам знаю.

Комиссар вызвал по телефону Гавр, потом Шербур и поговорил с теми портовыми чиновниками, которые занимаются документами прибывающих пассажиров. Проверили все регистрационные списки, но фамилии Маскарели не обнаружили. Мегрэ передал им приметы этого типа, и они обещали расспросить своих инспекторов.

В кабинет заглянул Жанвье.

– Шеф, Торанс просит вас подойти к телефону.

– Где он находится?

– Где-то возле авеню Гранд Армэ, проверяет адреса. В самом деле, ему не было никакого смысла всякий раз возвращаться на Набережную Орфевр. Он звонил из ближайшего бара о результатах, и ему сообщали новый адрес.

– Алло! Это вы, шеф? Я звоню вам от одной дамы, которую я предпочел бы не выпускать из виду. Мне кажется, что вам стоило бы с ней побеседовать.

Правда, она не очень-то любезна.

Мегрэ услышал в трубке голос какой-то женщины, а потом голос Торанса, который громко ее увещевал. Он даже расслышал его слова:

– Если вы сейчас же не замолчите, я вам заткну рот, понятно?.. Вы слушаете, шеф? Я нахожусь в доме номер двадцать восемь-бис на улице Брюнель, третий этаж, налево. Даму эту зовут Адриен Лор. Думаю, стоило бы проверить ее имя по нашим книгам.

Мегрэ поручил это Лапуэнту, надел пальто, сунул в карман две трубки и спустился по лестнице. Ему повезло – во дворе стояла дежурная машина.

– Улица Брюнель.

Все тот же район, совсем близко от авеню Де Ваграм, в двухстах метрах от улицы Акаций, в трехстах метрах от того места, где накануне вечером украли машину. Дом был благоустроенный, в таком, должно быть, жили вполне состоятельные люди: лестница была устлана коврами. Мегрэ поднялся на лифте на третий этаж, дверь слева отворилась, и на пороге появился огромный Торанс. Увидев комиссара, он с облегчением вздохнул.

– Быть может, вам, шеф, и удастся из нее что-нибудь вытянуть. Я – пас.

Посреди гостиной стояла полная брюнетка в пеньюаре.

– Вашего полку прибыло! – воскликнула она с саркастической усмешкой. Теперь вас уже двое. Интересно, сколько вам еще понадобится людей, чтобы справиться с одной женщиной?

Мегрэ вежливо снял шляпу и положил ее на кресло. Потом, поскольку в комнате было очень жарко, снял пальто и тихо спросил:

– Разрешите?

– Вы сейчас сами убедитесь, что я ничего не разрешаю.

Это была довольно красивая женщина лет тридцати, с хрипловатым голосом. В комнате пахло духами. Дверь в спальню была открыта, и там виднелась незастеленная кровать. На диванчике в гостиной лежала подушка, другая подушка валялась на полу, в углу, рядом с двумя положенными друг на друга ковриками.

Торанс, перехватив взгляд Мегрэ, спросил:

– Видите, шеф?

Было совершенно ясно, что здесь прошлой ночью спала не одна она.

– Я долго звонил в дверь, но она не открывала. Она уверяет, что спала. Я спросил ее, знакома ли она с американцем, по имени Билл Ларнер, и заметил, что она в нерешительности, не знает, что ответить, и пытается выиграть время, делая вид, будто вспоминает. Несмотря на ее протесты, я подошел к двери и заглянул в спальню. Пройдите и посмотрите сами. На этажерке, слева.

На этажерке в рамке из красной кожи стояла фотография, снятая, по всей вероятности, в Довиле: женщина и мужчина в купальных костюмах – хозяйка квартиры и Билл Ларнер.

– Теперь вы понимаете, почему я вам позвонил? Но это еще не все.

Взгляните-ка на корзину для бумаг, – я там насчитал восемь сигарных окурков.

Это голландские большие сигары, каждую из которых курят не меньше часа. Я полагаю, что в тот момент, когда я позвонил, она заметила, что пепельница полна окурков, и выбросила все это в корзину для бумаг.

– Вчера вечером у меня были гости.

– Сколько гостей?

– Это вас не касается.

– Билл Ларнер был у вас?

– Это вас тоже не касается. Впрочем, мы сфотографировались год назад и с тех пор успели поссориться.

На буфете стояла бутылка ликера и рюмка. Адриен налила себе ликера, но им выпить не предложила, потом взяла сигарету, закурила и рукой взбила волосы на затылке.

– Послушайте, дорогая…

– Я вам не дорогая.

– Было бы гораздо разумнее с вашей стороны разговаривать со мной более любезно.

– Этого еще не хватало, черт побери!

– Я понимаю, что у вас не было плохих намерений. Ларнер попросил вас приютить его и двух его друзей. Скорее всего, он и не сказал вам, что это за люди.

– Можете плести все, что вам будет угодно. Торанс красноречиво поглядел на Мегрэ, словно говоря: «Видите, как она разговаривает!» Но Мегрэ терпеливо продолжал:

– Вы француженка, Адриен?

– Она бельгийка, – вмешался Торанс. – Я нашел в ее сумочке удостоверение личности. Она родилась в Анвере и живет во Франции пять лет.

– Другими словами, мы можем отобрать у вас вид на жительство. Я полагаю, вы работаете в ночном кабаре?

– Она танцовщица в «Фоли-Бержер», – сказал Торанс.

– Ну и что? Если я танцую в кабаре, это вам не дает еще права врываться ко мне, словно в хлев!

– Послушайте меня, Адриен. Я не знаю, что вам тут наговорил Ларнер, но, во всяком случае, правду о своих друзьях он вам, наверно, не сказал. Вы говорите по-английски?

– Для моей работы вполне достаточно.

– Тех двух типов, которые у вас ночевали, ищут по обвинению в убийстве.

Понимаете? А это значит, что и вас будут судить за соучастие в преступлении, поскольку вы их приютили. Вы знаете, какой срок за это дают?

Удар попал в самую точку. Адриен перестала ходить по комнате и с тревогой посмотрела на Мегрэ.

– От пяти до десяти лет тюрьмы.

– За что? Я ничего дурного не сделала.

– Я в этом убежден, именно поэтому я вам говорю, что вы ведете себя глупо. Помогать друзьям – дело, конечно, хорошее, но только если за это не приходится платить такой ценой.

– Вы пытаетесь заставить меня говорить?

– Того типа, который поменьше ростом, звали Чарли?

Она не стала возражать.

– А другой – Тони Чичеро?

– Их я не знаю. Но Билл никогда никого не убивал, в этом я уверена.

– Я тоже. Я даже убежден, что Билл помогал им против своей воли.

Она взяла бутылку, налила себе еще полрюмки ликера и чуть было не предложила Мегрэ, но, передумав, пожала плечами.

– Я знаю Ларнера много лет, – сказал Мегрэ.

– Он только два года назад приехал во Францию.

– Но пятнадцать лет назад мы завели на него карточку в нашей картотеке.

Мне сегодня уже сказали про него, что он джентльмен.

Нахмурив брови, она настороженно наблюдала за ним, все еще боясь попасть в ловушку.

– Чарли и Чичеро прятались у вас два, а то и три дня. У вас есть холодильник?

Торанс снова вмешался:

– Я об этом тоже подумал. В кухне стоит холодильник. Он битком набит продуктами: два холодных цыпленка, половина окорока, почти целый круг колбасы…

– Вчера вечером, продолжал Мегрэ, – им что-то сообщили по телефону, и они поспешно уехали все втроем.

Она села в кресло, и со скромностью, которой от нее нельзя было ожидать, плотнее запахнула пеньюар.

– Они вернулись по среди ночи. Я убежден, что они изрядно выпили.

Насколько я знаю Билла Ларнера. Он, наверное, на пился как следует, потому что присутствовал при сцене, которая не была рассчитана на его нервы. Торанс ходил взад и вперед по квартире, и Адриен с раздражением воскликнула:

– Да что вы мечетесь, как маятник!

Потом, обернувшись к Мегрэ, спросила:

– Что же, по-вашему, было дальше?

– Я точно не знаю, в котором часу они получили сегодня новое сообщение.

Во всяком случае, не раньше одиннадцати. Наверное, они еще спали. Они торопливо оделись. Они вам сказали, куда они отправляются?

– Вы все-таки пытаетесь меня впутать в эту историю?

– Напротив, я пытаюсь вас из нее выпутать!

– Вы тот Мегрэ, о котором так часто пишут в газетах?

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Ходят слухи, что вы приличный человек. Но вот этот толстяк – решительно не по мне.

– Что они вам сказали, когда уходили?

– Ничего. Даже спасибо не сказали.

– Какой был вид у Билла?

– Я еще не подтвердила, что Билл здесь был.

– Но вы должны были слышать, о чем они говорили, когда одевались.

– Они говорили по-английски.

– Вы как будто знаете английский?

– Не те слова, которые они употребляли.

– Ночью, когда Билл был с вами вдвоем в этой комнате, он говорил с вами о товарищах?

– Откуда вы это знаете?

– Не сказал ли он вам, что он постарается от них отделаться?

– Он сказал мне, что, как только будет возможность, он отвезет их за город.

– Куда?

– Не знаю.

– Билл часто ездит за город?

– Почти никогда.

– А вы с ним ни разу не ездили?

– Нет.

– Вы были его подругой?

– Периодами.

– Вы бывали у него в номере в гостинице «Ваграм»?

– Однажды. Я застала его с какой-то девицей. Он выставил меня за дверь. А потом, три дня спустя, он пришел ко мне как ни в чем не бывало.

– Он рыболов? Она рассмеялась.

– Вы хотите сказать, что он сидит с удочкой? Нет! Это не в его жанре.

– А в гольф он играет?

– Да. В гольф играет.

– Где?

– Не знаю. Я никогда не ездила с ним играть в гольф.

– Бывало, что он уезжал на несколько дней?

– Нет, обычно он уезжает утром, а вечером возвращается.

Все это было не то. Мегрэ хотел выяснить, где Ларнер проводил ночи.

– Если не считать этих двух типов, которые у вас ночевали, он не знакомил вас со своими друзьями?

– Очень редко.

– Что это были за люди?

– Чаще всего это бывало на скачках, – с жокеями, владельцами конюшен.

Торанс и Мегрэ переглянулись. Они покраснели от возбуждения.

– Он много играл на скачках?

– Да.

– Вел большую игру?

– Да.

– Выигрывал?

– Почти всегда. У него были каналы, по которым он получал информацию.

– Через жокеев?

– Должно быть, так.

– Он никогда вам не говорил о таком месте, как Мэзон-Лафит?

– Он мне однажды оттуда звонил.

– Ночью?

– После моего выступления в «Фоли-Бержер».

– Он попросил вас приехать к нему туда?

– Нет, напротив. Он звонил, чтобы предупредить меня, что он приедет.

– Он собирался переночевать в Мэзон-Лафите?

– Наверное.

– В гостинице?

– Он не уточнил.

– Благодарю вас, Адриен. Простите, что я вас побеспокоил.

Казалось, она была удивлена, что они не уводят ее с собой; ей еще трудно было поверить, что она не попалась в ловушку.

– Который из них убивал? – спросила она, когда Мегрэ уже взялся за ручку двери.

– Чарли. Это вас удивляет?

– Нет. Но второй мне понравился еще меньше: он холодный, как крокодил.

Она не ответила на поклон Торанса, но улыбнулась Мегрэ, который попрощался с ней подчеркнуто вежливо, почти церемонно.

На лестнице комиссар сказал своему спутнику:

– Надо распорядиться, чтобы ее телефон подключили на прослушивание, хотя это вряд ли что-нибудь даст. Эти люди очень осторожны.

Потом» вдруг вспомнив, с какой настойчивостью Поччо и Луиджи предостерегали, его, он добавил:

– Пожалуй, тебе придется наблюдать за Адриек. Нельзя допустить, чтобы с ней случилась беда.

Ресторан Поччо находился отсюда в двух шагах; Люка продолжал следить за всеми, кто входил туда и выходил. Мегрэ попросил шофера ехать по улице Акации.

– Ничего нового?

– Один из тех двух клиентов, которых вы мне описали, ну, из тех, что играли в кости, минут пятнадцать назад зашел в ресторан.

Шофер остановил машину как раз напротив двери. Мегрэ не мог отказать себе в удовольствии спокойно выйти из машины, толкнуть дверь и с порога приветствовать Поччо, поднеся руку к шляпе:

– Привет, Поччо!

Потом он подошел к парню, который сидел у стойки.

– Предъявите, пожалуйста, ваше удостоверение личности.

По виду этот тип был либо джазовым музыкантом, либо профессиональным танцором. Он помялся в нерешительности, как бы прося совета у Поччо, который отвел глаза.

Мегрэ записал его имя и адрес в блокнот.

Странное дело, парень этот оказался не итальянцем и не американцем, а испанцем и, судя по документам, был драматическим актером. Он жил в маленькой гостинице на авеню Терн.

– Благодарю вас!

Мегрэ вернул ему удостоверение, не задав ни одного вопроса, снова поднес руку к полям шляпы и вышел; испанец и Поччо проводили его изумленными взглядами.