Текст книги "Средиземное море"

Автор книги: Жорж Блон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– Хозяйкой церемонии может быть только императрица Евгения, – говорит Лессепс.

Исмаил согласен. Теперь он ищет дружбы с Францией, чтобы избавиться от турецкой опеки. Он уже получил титул хедива, а это намного лучше, чем звание вице-короля. Евгения прибыла в Александрию 19 октября на борту императорской яхты «Эгль» («Орел») за месяц до открытия канала.

Нил, пирамиды, памятники седой старины, которые еще Клеопатра показывала Цезарю и Марку Антонию. Императрица капризна и требовательна. Она как бы предчувствует, что Францию ждут великие несчастья и хочет вкусить всех удовольствий. Лессепс, которого она с императорской фамильярностью зовет Фернандо, удовлетворяет и предупреждает любой ее каприз. Вокруг Евгении кружится рой элегантных офицеров. В ее свите находится и молодой египтолог, которому поручено толкование иероглифов, но его никто не слушает.

Гости хедива съезжаются в Каир и Александрию – высокие военные чины, дипломаты, знаменитости, в том числе писатели и драматурги – Теофиль Готье, Золя, Ибсен... Их тут же сортируют по рангам и размещают в разных отелях, больших и поменьше (но даже лучшие гостиницы плохи), возят на прогулки по Нилу. Никакой организации. Повсюду царит хаос. Гостей то теряют, то снова находят. Но голоса недовольных тонут в характерном гомоне Востока, волна официального энтузиазма захлестывает все.

Наконец между 13 и 16 ноября прибыли остальные именитые гости – австрийский император Франц-Иосиф, наследный принц прусского королевства, королевская чета из Голландии, послы Англии и России в Константинополе. Все суда первого каравана (восемьдесят, из них пятьдесят военных) собрались в Порт-Саиде, порту средиземноморской части канала.

При появлении на рейде яхты «Эгль», которая открывала парад судов, грянул пушечный салют. Для знатных гостей хедив Исмаил разбил на причалах городок, словно вышедший из сказок «Тысячи и одной ночи». Состоялась довольно странная «вселенская» католико-мусульманская месса; магистр Бауэр, посол Ватикана во Франции и духовник императрицы, благословил Фердинанда де Лессепса и его творение. Затем начались банкеты, приемы, фейерверки на судах и на берегу. Менее знатные гости обозревали Порт-Саид, где, как грибы, выросли злачные заведения.

– Катастрофа! Надо отложить открытие!

Человек, вызвавший Лессепса с торжественного обеда, был невероятно бледен. В канале обнаружили препятствие – острую скалу, которую, как это часто случается, не заметили во время промеров. А теперь она стала причиной поломки драги. Лессепс немедленно отправился на место:

– Нужен порох. Если скалу не удастся взорвать, я пущу себе пулю в лоб.

Скалу удалось взорвать. Потом в Исмаилии начался пожар, но его успели затушить. Затем село на мель лоцманское судно, но его вовремя стащили на глубокое место. Когда наконец со всеми бедами было покончено, Лессепс с улыбкой поднялся на борт императорской яхты, чтобы показать канал императрице.

Кортеж судов бросил якоря перед Исмаилией, и снова начались банкеты и фейерверки. Провели лошадиные бега в пустыне. Евгении захотелось прокатиться по пустыне на лошади, затем на верблюде. Для увеселения знатных гостей поблизости разбиты лагеря кочевников-бедуинов. Их одели в новые бурнусы, и они на корточках сидели на новых коврах с королевских складов, играя дамасским оружием, выданным им на время церемоний. Они бешено вращали глазами, стреляли в воздух, крутили саблями, затем предлагали гостям кофе, шербет, наргиле. Уровень организации не всегда соответствовал канонам восточного гостеприимства. Иногда между двумя пирами нельзя было найти ни куска съестного. Во время одного гигантского приема, состоявшегося после довольно продолжительного поста, гости расхватали все угощение до того, как успели накрыть столы. Но все эти незначительные происшествия не могли омрачить общего ликования.

20 ноября путешествие закончилось в Суэце, где гостей уже ждали суда, чтобы проделать путь в обратном направлении. Три первых судна были английскими. Командующий королевским флотом в Суэце послал в Лондон телеграмму: «Яхта императрицы и другие суда прибыли. Канал имеет успех. Милн». Через несколько часов Лессепс получил телеграмму с горячими поздравлениями. Она была подписана министром иностранных дел лордом Кларендоном.

24 ноября императрица Евгения отбыла во Францию. На следующий день состоялась свадьба шестидесятичетырехлетнего Лессепса с девушкой двадцати четырех лет. Во втором браке Лессепс имел двенадцать детей. Последний родился в день его восьмидесятилетия.

Канал стал самым известным водным путем в истории. Маневры, предпринятые Англией, чтобы обеспечить себе финансовый контроль над каналом, к морской истории не относятся и вкратце сводятся к следующему. К концу 1875 года хедив, погрязший в долгах, решил сделать заем у французских банкиров, предложив им в качестве гарантии акции канала. Банкиры отказались. Мое невежество в финансовых делах не позволяет мне сказать, правы они были или нет. Как бы там ни было, премьер-министр Великобритании Дизраэли, узнав о переговорах, отправил телеграмму генеральному консулу в Египте, а барон Ротшильд в тот же день предложил четыре миллиона фунтов стерлингов. Хедив уступил свои акции.

– Англии еще никогда не удавалось совершить столь удачной сделки, – сказал генеральный консул, подписывая соглашение.

Он был прав. В период между 1875 годом и второй мировой войной британское казначейство получило от канала более 50 миллионов фунтов стерлингов дохода. Французские акционеры тоже не жаловались. В течение долгих лет акции Суэцкого канала были превосходной гарантией от нищеты.

Константинопольская конвенция (1882 год) утвердила международный статус канала: как в военное, так и в мирное время он должен был оставаться открытым для любых торговых и военных судов всех стран. Сей утопический либерализм потерпел крах уже во время первой мировой войны. Как только канал оказался под угрозой, англичане захватили Палестину, а в 1936 году по договору с Египтом получили военный контроль над этой водной артерией. Но контроль не распространялся на административные дела: в 1956 году в составе совета тридцати двух директоров было шестнадцать французов, девять англичан, пять египтян, голландец, американец и т. д.

О событиях последних трех десятилетий мы знаем из газет и журналов: национализация канала (26 июля 1956 года), израильская агрессия, в результате которой в 1967 году канал перестал функционировать.

Экономисты произнесли над ним нечто вроде надгробной речи:

– Водный путь, который казался жизненно важным для западного мира, превратился в границу между враждующими нациями – арабами и израильтянами. Все оборудование разрушено. Четырнадцать судов, принадлежащих девяти странам, гниют в Горьком озере, а песок пустыни все больше и больше заносит канал. Мир продолжает жить без него. Прошло время громадных пассажирских судов, а пассажирам самолетов наплевать на перешейки и пустыни. Торговые суда теперь огибают мыс Доброй Надежды и сжигают в своих топках гораздо больше нефти, но зато их владельцы перестали платить за проход по каналу в Суэце или Порт-Саиде. Закрытие канала заставило нефтяные компании приступить к строительству гигантских танкеров, эксплуатация которых обходится намного дешевле, чем эксплуатация маленьких судов. И каждый год между Средиземным и Красным морями прокладывают все больше нефтепроводов. Канал стал не нужен в момент своей смерти.

Однако фантастический взлет цен на нефть и все большее количество нефти, производимой эмиратами Персидского залива, заставили экономистов пересмотреть свои соображения по поводу канала. Он может снова стать рентабельным. Похоже, история этого узкого водного пути, с большими трудами пробитого Лессепсом, еще не окончена[77]77
  В 1967 г. в связи с агрессией Израиля против АРЕ судоходство по Суэцкому каналу было прервано; возобновилось 5 июня 1975 г.


[Закрыть].

БАЛЫ И ПОРОХ

В 1834 году названия Лазурный берег еще не существовало и не было выражения «отправиться на Берег», поскольку никто туда не ездил. Люди еще не знали, что такое оплаченный отпуск. А богачи, которые могли себе позволить отдых, еще не раскусили всех прелестей этого района. Средиземноморское побережье жило торговлей и промышленностью, рыбной ловлей, разведением характерных для Прованса культур. Люди не имели большого достатка, жизнь была временами очень трудна. Единственными развлечениями были музыка и балы по случаю многочисленных старофранцузских праздников, празднование дней местных святых и крупные религиозные церемонии.

Тараск, дракон из дерева и ткани, чудовище приронского фольклора, был традиционным участником праздника святой Марии Магдалины в городах и деревнях; с середины поста начинались маскарады, серенады, кавалькады, балы. Высшей точки празднества достигали в Тулоне, где с 1 января до среды первой недели Великого поста (у католиков) проходили традиционные маскарады.

В канун поста моряки всех судов, стоящих в порту и на рейде, вешали на конце реи смешного, тщательно изготовленного человека. Его называли Карамантран. Затем всех Карамантранов свозили на сушу, моряки таскали их с собой, переходя из одной таверны в другую. В конце концов все чучела сжигались при общем ликовании. Как и Его Величество Карнавал, Карамантран, будучи морским подобием Тараска, символизировал (хотя его веселые палачи и не подозревали об этом) некоего мифического старца, со смертью которого начиналась весна. Этот характерный для всех древних цивилизаций миф не умирает до сих пор. Я сам видел, как в тридцатых годах на Тулонском рейде вешали Карамантрана. Ну а карнавал в Ницце приобрел свой нынешний вид в 1873 году.

С 1832 по 1834 год карнавалы в Тулоне праздновались с особой роскошью. Золото потекло в этот город рекой начиная с весны 1830 года, когда в Тулоне началась концентрация карательного экспедиционного корпуса и подготовка его к отправке в Алжир. К отплытию готовились 103 военных и 665 торговых судов. На них погрузили 2968 пушек, 63000 солдат и 4000 лошадей. С собой везли все припасы и боевое снаряжение. С конца февраля по 25 мая в порту, арсенале, городе, его пригородах и окрестностях кипела жизнь, и торговцы с радостью подсчитывали доходы.

Кроме военных, живших на частных квартирах из-за отсутствия мест в казармах и лагерях, приехало множество посторонних лиц – просто зевак, а также разного рода поставщиков, торговцев, маклеров и публики, почуявшей возможность легкой наживы, – воров, мошенников и девиц легкого поведения. Началась невиданная инфляция, цены выросли в два-три раза, так же как и заработная плата. Народу еще прибавилось к моменту морского парада 4 мая 1830 года – красивейшее зрелище на красивейшем рейде. На празднестве присутствовал герцог Ангулемский, генералиссимус и великий адмирал Франции. Люди съезжались со всей округи. Отплытие эскадры состоялось 26 мая 1830 года.

Никто из наблюдавших за отплытием флота не предполагал, что присутствует при историческом событии: началось коренное изменение соотношения сил на Средиземном море. За один век промышленные нации Европы подчинили себе все мусульманские государства, лежащие на побережье Средиземного моря. Захват происходил непрерывно, и многие поколения европейцев едва замечали, какой размах приобрели события. Европа утвердила свое господство на северном побережье Африки. (Но через несколько десятилетий борьба возобновилась с новой силой.)

Перед отплытием из Тулона произошли важные события. Давным-давно покоренная и опустошенная турками Греция после ряда жестоко подавленных восстаний обрела независимость с помощью французского, английского и русского флотов, одержавших победу при Наварине (20 октября 1827 года) над турецкой эскадрой.

Французская армада пересекла море, высадила в Сиди-Ферруше десант, а через три недели (5 июля 1830 года) французы вошли в Алжир, освободив последних христианских рабов; бея выслали в Неаполь вместе с его женами и бриллиантами. Аналогичные события имели место в Оране, Боне, Беджаие. Остальные французские морские силы громили Тунис и Триполи. Султан, лишившийся флота под Наварином, беспомощно наблюдал за развалом магрибских государств, покровителем которых он так долго считался. Колонизация, казалось, носила необратимый характер. Египет Мехмета Саида и Исмаил-паши стремился перенять западноевропейский образ жизни, а после перехода контроля над каналом в руки Англии стал практически английским протекторатом. Тунис превратился во французский протекторат в 1881 году. А Италия после войны с турками (1912 год) аннексировала часть Ливии и установила контроль над остальной частью страны.

Однако (многие ли знают об этом сегодня?) еще в 1900 году европейцы-рабы работали в поместьях и садах богатых мусульман в Мекнесе, Марракеше и других городах. Пассажирские суда спокойно проходили через пролив мимо Гибралтарской скалы, начиненной британскими пушками, но пираты Сафи по-прежнему разбойничали в море, всю ночь до зари они рыскали в поисках мелких судов, похищали мужчин и женщин и продавали их на невольничьих рынках. Захватив Марокко, французы покончили со средиземноморским пиратством. Прежде всего Франция стремилась обеспечить безопасность оазисов, расположенных южнее Орана. Усмирив и захватив Алжир, завоеватели обрушились на марокканских берберов, постоянно переходивших границу. Колонизация Алжира и Марокко имеет долгую кровавую историю, о которой не однажды рассказывали в разных книгах.

Средиземное море стало европейским. Это была новая историческая реальность, казавшаяся многим французам естественной: ведь они еще на школьной скамье зазубривали названия «департаментов французского Алжира» с их главными городами и префектурами.

Наше желание вписать в историческую перспективу все эпизоды «Великого часа Средиземного моря» заставило нас забежать вперед. Вернемся к нашему мирному путешествию по будущему Лазурному берегу.

Уже давно затихли в городах Средиземноморского побережья отзвуки карнавала 1834 года, когда в конце осени некий знатный англичанин, лорд Броэм, явился в таможню Сен-Лоран-дю-Вара и заявил, что направляется в Ниццу. В Сен-Лоране (ныне коммуна Альп-Маритим, округ Грасс) имелась таможня, потому что в 1814 году Ниццу передали савойскому дому (Ницца вновь стала французской в 1860 году). Пьемонтские таможенники не разрешили лорду Броэму пересечь границу.

– Но почему?

– Во Франции свирепствует холера.

В 1832 году в Париже от холеры умерло 18000 человек. Болезнь добралась до Марселя в декабре 1834 года, а до Тулона, где было зарегистрировано 2000 смертей, – в июне того же года. Я уже упоминал об эпидемиях холеры и чумы, свирепствовавших в Средиземноморском бассейне, да и во всей Европе, и не хотел бы повторяться. Лучше расскажу о непредвиденных последствиях закрытия пьемонтской границы в 1834 году.

Лорд Броэм, выдающийся адвокат, юрист и политический деятель, ставший в 1810 году членом палаты лордов, был в свое время государственным министром при двух правительствах. Выйдя в почетную и заслуженную отставку в возрасте пятидесяти шести лет, он решил совершить путешествие на юг Франции. Его не очень напугала парижская холера 1832 года. И когда пьемонтские таможенники запретили ему проезд в Ниццу, он сказал:

– Ну что же, проведу зиму в Канне.

Ему там очень понравилось, холера 1834-1835 годов в Марселе и Тулоне его не затронула. Он выстроил себе в полюбившемся городке великолепный дом (1838 год). Отдыхая там, он писал своим английским друзьям такие восторженные письма о мягкости климата, красоте местности, милом характере жителей, что каждую зиму число англичан, отдыхавших в Канне и его окрестностях, росло. Не стоит и говорить, что отдыхающие приносили существенный доход краю. Возможно, что и без пропаганды лорда Броэма побережье с его благодатным климатом стало бы со временем притягательным как магнит, но так уж случилось, что именно он оказался пионером, и благодаря ему первыми отдыхающими стали культурные и любящие природу люди. Лорду Броэму в Канне поставлен памятник – он заслужил его.

Грузчики порта (слова «докер» еще не существовало) долгое время удивлялись невиданному грузу, который доставляли английские суда в Канн. Это был газон. Он прибывал в рулонах, которые во время морского перехода приходилось постоянно смачивать. Газон предназначался для вилл богатых англичан.

– Здесь он не приживется!

Всем известна любовь англичан к газонам. Привезенный в Канн газон акклиматизировался и перенес зиму. До наступления южного лета, которое все (кроме местного населения) считали невыносимым, англичане уезжали к себе на остров, оставляя виллы под присмотром сторожей. И газон умирал. Но каждое лето англичане снова привозили его на Французскую Ривьеру, как тогда называли это побережье. В 1887 году адвокат Стефан Льежар написал книгу о своих впечатлениях после путешествия по этому району и назвал ее «Лазурный берег». Название понравилось и прижилось.

Румын Негреско начал карьеру с нижней ступеньки гостиничного дела. Он служил в Монте-Карло, Англии, Франции. Став в 1903 году директором ресторана при казино Ниццы, он как-то предложил одному из своих клиентов-друзей:

– Господин Даррак, Ницце не хватает роскошного отеля. Давайте построим его вместе!

Даррак производил автомобили. Он согласился и нашел компаньонов. Были созданы два общества с капиталом в два с половиной миллиона золотых франков, одно для строительства здания, второе для создания коммерческого фонда. Работы начались в 1910 году.

– Открытие состоится через два года, в первый день Нового года, – объявил Негреско.

Крупнейшие газеты мира говорили об этом строительстве. В ноябре 1912 года они сообщили, что открытие задерживается на месяц. В кабинете Негреско раздался телефонный звонок. Звонил американский промышленник, некто Герни:

– Несколько месяцев тому назад я заказал номер, чтобы встретить вместе с семьей Новый год в вашем отеле. Требую подтвердить мой заказ.

– Будет сделано, господин Герни.

Работы продолжались день и ночь, и единственный номер подготовили к назначенному сроку. Официальное открытие состоялось лишь через месяц.

Цены за проживание в отеле казались до смешного низкими американским миллионерам с мошной, набитой долларами. Один из соотечественников Герни купил под Ниццей виллу, больше похожую на замок, – некую смесь архитектурных стилей средних веков и Ренессанса. Своих слуг он вызывал, стреляя из револьвера. Однажды он заявил:

– Я люблю лунный свет и хочу любоваться им каждый вечер.

Электрики и инженеры немало потрудились, чтобы установить искусственную луну, которая вращалась вокруг замка. Он нанял сорок статистов, которые низко кланялись ему, когда он выходил из дома. Если миллионер отправлялся в ресторан, две дюжины статистов заранее занимали соседние столики и отвешивали ему столь же низкий поклон, когда он появлялся в зале.

К счастью, репутация Лазурного берега создавалась не только богатыми англичанами, сливками европейского общества и консервными королями. С 1886 года в прибрежных водах на борту своей яхты «Бель-ами» («Милый друг») появлялся Ги де Мопассан. Яхта часто останавливалась в Канне. Преуспевающий и богатый писатель продолжал создавать по две книги в год, несмотря на ужасные головные боли. Он жил в Шале-де-л'Изер на авеню Грасс в Канне.

Позже побережье стал посещать Жан Лорен (его подлинное имя Поль Дюваль) – талантливый поэт, сказочник, романист, журналист, редактор отдела сплетен в «Журнале», декадент и эстет. А Кап-Мартэн облюбовал юный, но уже признанный талант Жан Кокто[78]78
  Кокто Жан (1889-1963) – французский писатель, художник, театральный деятель, кинорежиссер, сценарист.


[Закрыть].

Лазурный берег стал основной темой в творчестве многих художников. В Эксе обосновался Сезанн[79]79
  Сезанн Поль (1839-1906) – французский художник-постимпрессионист.


[Закрыть], изредка наезжавший в Эстак. В Агэ рисовал Гийомен. В Жуан-де-Пен недолго жил Клод Моне[80]80
  Моне Клод (1840-1926) – французский живописец, главный представитель импрессионизма.


[Закрыть]. В 1892 году в Сан-Тропец прибыл Поль Синьяк[81]81
  Синьяк Поль (1863-1935) – французский художник-неоимпрессионист.


[Закрыть]. Немалый подвиг, поскольку путешествие представляло большие трудности: в Тулоне пересадка с линии Париж-Лион-Средиземное море на узкоколейку Южно-Французской железной дороги до Ля-Фулкса, откуда в Сан-Тропец можно было добраться на небольшом суденышке.

В Сан-Тропеце Поль Синьяк купил виллу «Ля Юн», а потом домик поменьше «Ле Сигаль». В 1908 году в дверь виллы позвонили три молодых художника – Андре Дюнуайе де Сегонзак, Жан-Луи Руссиньоль и Люк-Альбер Моро. Синьяк поселил их в «Ле Сигаль». Художники посещали в Сан-Тропеце старенькое кафе «Фредерик» с диванчиками, обитыми потертым бархатом, и столиками из белого мрамора. Возникла средиземноморская художественная школа, к которой позже присоединились Матисс[82]82
  Матисс Анри (1869-1954) – французский живописец, график, мастер декоративного искусства. Один из лидеров фовизма.


[Закрыть], Боннар, Марке, Камуэн, Лебаск, Манген, Турен.

В 1906 году шестидесятипятилетний художник Огюст Ренуар[83]83
  Ренуар Огюст (1841-1919) – французский живописец, график и скульптор. Был близок к импрессионизму.


[Закрыть] купил в О-де-Кань парк Колетт с оливковыми деревьями и построил себе простой домик, окруженный розовыми кустами. Мэтр поселился там с женой и тремя сыновьями, а также со своими моделями, чьи лица и тела он увековечил гениальной кистью: крепкой крестьянкой Большой Луизой и медсестрой Габриэль. Самая юная из трех его натурщиц, Деде, приезжала из Ниццы на трамвае. В «Колетт» бывали Клод Моне, Одилон Редон, Дерен, Модильяни[84]84
  Модильяни Амедео (1884-1920) – итальянский живописец.


[Закрыть], Роден[85]85
  Роден Огюст (1840-1917) – французский скульптор.


[Закрыть], Майоль[86]86
  Майоль Аристид (1861-1944) – французский скульптор.


[Закрыть] и торговец картинами Дюран-Рюэль, первым поверивший в талант Ренуара.

Художники, жившие на Лазурном берегу, в летнее время были здесь почти единственными «чужаками». Отели в это время пустели; виллы казались мрачными и унылыми, владельцы магазинов оспаривали друг у друга скудную клиентуру – сторожей безлюдных имений. Закрывались театры и казино.

Сигналом к началу курортного сезона было обычно открытие знаменитого казино в Монте-Карло. С 1891 года принц Альберт I отделил театр от казино и назначил его директором не профессионала, а молодого студента-медика по имени Серж Гэнзбур, страстно влюбленного в музыку: дальнейшие события подтвердили правильность такого выбора. На премьеры опер Вагнера, Гуно, Пуччини, Массне, Сен-Санса попадали лишь знаменитости. В этой золоченой клетке, наверное самом удачном творении архитектора Гарнье[87]87
  Гарнье Шарль (1825-1898) – французский архитектор. Построил здание парижской «Гранд-Опера».


[Закрыть], спектакли ставили с невероятной роскошью, ведущие певцы получали громадные гонорары: две тысячи франков за вечер платили Патти[88]88
  Патти Аделина (1843-1919) – итальянская певица.


[Закрыть], Шаляпину, Саре Бернар[89]89
  Бернар Сара (1844-1923) – французская актриса.


[Закрыть]. Такие расходы стали возможны благодаря игорному дому, прибыли от которого кормили все княжество.

5 марта 1899 года в 2 часа 20 минут ночи жители коммун, расположенных по соседству с пороховым заводом Лагубран (в четырех километрах от центра Тулона), проснулись от ужасающего грохота. Стены домов дрожали, как при землетрясении. Громовые раскаты и воздушная волна докатились до Ниццы. От порохового завода осталась лишь воронка диаметром сорок метров и глубиной пятнадцать метров в центре. Рабочих на заводе не оказалось. От взрыва погибли жители ближайших домов – семьдесят человек.

Несколько дней о лагубранском взрыве говорил весь Берег, затем жизнь вернулась в привычное русло летней летаргии, отдыха после зимы. Военная гроза была еще далеко. 12 марта 1907 года несколько взрывов потрясли броненосец «Иена», стоявший на ремонте в доке тулонского арсенала. На рейд обрушился дождь шрапнели, громадные куски обшивки разлетелись на расстояние до пяти километров. Первый взрыв произошел в час пополудни; в пять часов стодвадцатиметровый броненосец, громада из раскаленной стали, продолжал гореть. Пожарные и жандармы едва сдерживали сбежавшихся зевак:

– Не подходите! Могут взорваться еще несколько пороховых погребов!

С пожаром удалось справиться лишь после того, как другой броненосец, «Патри», пушечным залпом выбил ворота сухого дока. Сто восемнадцать погибших, тринадцать пропавших без вести. На похороны прибыл президент Французской республики.

С мая 1896 года на борту военных судов произошло по крайней мере пять взрывов, не считая множества смертельных случаев во время стрельб. На суше кроме катастрофы на заводе Лагубран взрывы со смертельными исходами и увечьями имели место еще на шестнадцати пороховых заводах. В то время во Франции производился и использовался бездымный порох В. Он резко повысил эффективность стрельбы и вытеснил черный порох. Но если его хранили без соблюдения строжайших предосторожностей, он разлагался, и происходило самовозгорание. После катастрофы с «Иеной» несколько комиссий пришли к выводу, что порох В сам по себе не является причиной взрывов. Эксперты пороховой службы заявили, что взрыв произошел из-за небрежного, без соблюдения предписанных мер предосторожности хранения пороха на борту броненосца.

25 сентября 1911 года в 5.30 утра произошло самовозгорание в пороховых погребах броненосца «Либерте», стоявшего на якоре на тулонском рейде. Команда заняла свои места согласно пожарному расписанию, хотя огонь уже распространился по нижним палубам, батареям и верхней палубе. Матросы, которые бросились было в море, по приказу офицеров вернулись обратно. Началась борьба с пожаром. В 5.53 из носовой части броненосца вырвался огненный фонтан. Взрыв был невероятной силы. Броневая обшивка обрушилась на другие броненосцы, причиняя громадные разрушения на расстоянии до восьмисот метров. Дым скрыл все вокруг в радиусе до шестисот метров. Мелкие суда вокруг броненосца смело, словно пыль. Когда дым рассеялся, глазам открылся огромный бесформенный остов из черного дымящегося железа.

Двести восемьдесят убитых, сто тридцать шесть тяжелораненых. Президент Фальер, который в свое время следовал за гробами жертв с «Иены», прибыл в Тулон, чтобы присутствовать на новой траурной церемонии. Напряжение было таково, что чей-то крик: «Бомба! Спасайся, кто может!» – вызвал панику. Траурное шествие оказалось нарушенным, несколько людей затоптали насмерть.

В газетах вначале появились те же комментарии, что и после взрыва «Иены» и Лагубрана. Эксперты пороховой службы отрицали любую возможность самопроизвольного взрыва. По их мнению, причины драмы крылись в небрежном хранении пороха и несоблюдении необходимых мер предосторожности. Боевые качества пороха В придали ему в глазах ответственных чиновников некий оттенок божественности. Заявить, что он опасен, – это отдавало святотатством.

В конце концов специальной комиссии поручили составить доклад для Национального собрания. В нее вошел главный инженер морской артиллерии и шесть офицеров-моряков, в том числе капитан первого ранга Шверер, выдающийся артиллерист, которого полностью поддерживал министр военно-морских сил Делкассе. Доклад Шверера, представленный в марте 1912 года, содержал обвинения против пороховой службы, чьи беспечность и недобросовестность были наконец разоблачены. Но потребовалось еще два года, чтобы заменить на борту военных судов порох В взрывчатым веществом, которое прежде всего не убивало тех, кто им пользовался.

В начале августа 1914 года Лазурный берег изнывал от чудовищной жары. Вдруг над сожженными солнцем полями разнесся звук набата, а в Тулоне ухнула пушка арсенала; затем раздался второй залп, потом третий... Залпы извещали не об очередном взрыве. Началась мировая война, но никто не хотел этому верить... На следующий день тулонцы вышли полюбоваться на парад военных кораблей. Это было незабываемое зрелище. Поезда, испещренные надписями мелом: «На Берлин!», «Поезд удовольствий на Берлин!», отходили от вокзалов крупных южных городов. Англичане – но не все, ибо в их стране не существовало всеобщей воинской повинности, – тоже садились в поезда, идущие на север. В конце концов жизнь вернулась в обычное русло, если не считать плохих вестей, траура, отсутствия многих мужчин. Фронт казался далеким.

Фронт казался еще более далеким жителям острова Мальта. Мальтийский архипелаг (Мальта, Гоцо – крохотный островок, лежащий поблизости от нее, и несколько других) входил в Британскую империю. Английский флот царил на семи морях, в Средиземном море его поддерживала большая часть французского флота; Германия на этом море военных судов практически не имела, а австрийский флот, как вскоре выяснилось, и не собирался покидать свое убежище в Кото (югославское побережье Адриатики). Линейные корабли французского и английского флотов подходили туда для обстрела австрийских судов. Крейсеры обеих наций блокировали пролив Отранто, соединяющий Адриатическое и Ионическое моря, бороздили и патрулировали все Средиземное море. Военные корабли союзников заходили на Мальту за углем, для очистки котлов, замены котельных труб. Французские и английские матросы в увольнительной бродили, обнявшись, по крутым улочкам Валлетты, заходили в бары, где часто засыпали, уронив голову на руки, – не от спиртного, а от усталости. Люди выматывались от бесконечной патрульной войны без боев, тем более что суда того времени были лишены самых элементарных удобств для команды.

Мальтийцы не выказывали ни усталости, ни недовольства. Арсенал работал вовсю, коммерция процветала.

В жилах многих мальтийцев течет финикийская кровь (и не только она), и их по праву считают чемпионами торговли, поскольку они умеют покупать и продавать товары, даже не видя их. Я знал одного такого дельца – он нажил в первую мировую войну приличное состояние, продавая уголь английским военным кораблям, заходившим в Валлетту. Где он покупал уголь? В Англии.

В Валлетте издавались две ежедневные газеты, но подробные новости о военных действиях доходили с опозданием – по мере доставки английских газет. В военное время любой порт кишит шпионами, которые прислушиваются к болтовне моряков. В начале 1915 года вся Валлетта знала, что мощные англо-французские морские силы крейсируют у Дарданелл. Их официальной задачей был перехват двух немецких крейсеров – «Гебена» и «Бреслау». На самом деле Уильям Черчилль, бывший тогда главой Адмиралтейства, вел свою собственную кампанию в военном кабинете:

– Траншейная война сковала армии, и мы не покончим с ней, пока не изменим тактику. Решение может быть найдено в Восточном Средиземноморье. Надо прорваться в Дарданеллы, подойти к Константинополю и заставить Турцию сложить оружие. Тогда, соединившись с Россией, мы задушим державы Центральной Европы.

21 февраля 1915 года мальтийские газеты объявили о начале Дарданелльской операции[90]90
  Дарданелльская (или Галлипольская) операция – действия англо-французского флота и десантных войск во время первой мировой войны (19 февраля 1915 г. – 9 января 1916 г.) с целью овладения Дарданеллами, Босфором и Константинополем, вывода Турции из войны и восстановления связи с Россией через Черное море. Дарданелльская операция не достигла цели. С 10 декабря 1915 г. по 9 января 1916 г. англо-французские войска были эвакуированы в Салоники (Греция) для усиления Салоникского фронта. Общие потери союзников – 145 тыс. человек, турок – 186 тыс. человек.


[Закрыть]; ее продолжение и детали стали известны через неделю после снятия цензуры и прибытия английских газет. Утром 19 февраля франко-британские морские силы вошли в Дарданелльский пролив, подвергнув обстрелу турецкие форты. Но операция провалилась. Три броненосца (один французский – «Буве» и два английских – «Иризистэбл» и «Океан») были потоплены, четыре судна (два английских и два французских) выведены из строя. Погибло около двух тысяч моряков.

Потом в порт Валлетты прибыли транспортные суда, они доставили десантный экспедиционный корпус, поскольку бои шли на берегах пролива. Затем газеты заговорили о Галлипольском полуострове; детали не сообщались, но было ясно, что турки яростно сопротивляются. Неудачи в этой операции во многом искупила радостная для мальтийцев новость: Италия объявила войну Австро-Венгрии (23 мая 1915 года), присоединившись к лагерю союзников. В Италии жили родственники, друзья, и на Мальте больше говорили на итальянском, чем на английском.