Текст книги "Загадка номера 622"

Автор книги: Жоэль Диккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 10
Разгневанный мужчина

Вторник, 11 декабря, за 5 дней до убийства

Великолепный белокаменный особняк Эвезнеров в Колоньи с видом на Женевское озеро возвышался посреди большого заснеженного парка.

Анастасия, в халате, одиноко сидя за кухонным столом, на котором был накрыт завтрак, теребила хлебные крошки, но ей кусок в горло не лез. Она думала о том, что произошло накануне. Она прекрасно провела вечер, завершившийся в люксе Левовича в “Отеле де Берг”. Там ее ждали изысканные блюда и потрясающее вино. Лев в смокинге был, как всегда, неотразим.

Они ужинали при свечах и, кажется, никогда еще не были так влюблены. Рядом с ним она чувствовала себя живой. Потом они кинулись друг другу в объятия и занялись любовью.

Вот только около полуночи зазвонил гостиничный телефон. Анастасия запаниковала, наверняка Макер ее выследил, все узнал и пришел устроить скандал. Но она тут же вздохнула с облегчением: это был не Макер, а президент Франции, приехавший в Женеву на конференцию ООН. Президент страдал бессонницей, и ему хотелось поболтать. Он попросил Льва заехать к нему во французское постпредство при ООН, располагавшееся в огромном поместье в Шанбези, где он остановился.

Лев сначала вежливо послал его под предлогом любовного свидания, но Анастасия, усовестившись, попрекнула его – президент Франции как-никак!

Тогда Лев перезвонил великому командору французов и сказал, что придет. Они оделись, и он усадил ее в черный “феррари” уникальной модели. Потом они сидели втроем в пышном парадном салоне, где президент принимал их в халате. Он пил чай, курил сигару и трепался с ними как со старыми друзьями, походя консультируясь со Львом по поводу своей завтрашней речи в ООН.

В два часа ночи Лев отвез Анастасию домой. Он высадил ее у ворот Эвезнеров на шоссе Рют и под покровом ночи еще раз поцеловал нескончаемым влюбленным поцелуем, не желая расставаться с ней.

Войдя в ворота, она на мгновение встревожилась – что скажет ее муж, увидев, что она возвращается домой под утро? Наверное, Макер переволновался. Интересно, он уже позвонил в полицию? Или что‐то заподозрил и теперь подстерегает ее в гостиной. Он потребует объяснений. Главное, держаться естественно. Она скажет, что в итоге решила повидаться с друзьями, они пошли выпить в “Отель де Берг” и она даже не заметила, как время пролетело, вот и все. Ей что, развлечься нельзя? К тому же он сам бросил ее одну в ресторане! Но, подойдя к дому, Анастасия поняла, что машины Макера нет на месте. То есть он до сих пор не вернулся со своей таинственной встречи. Куда он запропастился? Впрочем, не важно – она сразу легла, обрадовавшись, что ей хотя бы не придется придумывать оправданий. Как же ей было хорошо после долгих часов, проведенных со Львом, она чувствовала близость его тела и легкое прикосновение пальцев. Ощущение счастья, которое она испытывала с ним, еще долго не покидало ее. Закрыв на мгновение глаза, она представила, как он приникает к ней, целует и шепчет на ухо: “Ещо апелсинного сока, медем?” О нет, черт, это Арма прервала ее грезы.

– Ещо апелсинного сока, медем? – спросила Арма, показав ей кувшинчик.

Вот пристала. Анастасия заставила себя улыбнуться.

– Вы прекрасно выглядите, медем, – сказала Арма, наливая ей сок.

Анастасия не ответила, подумав, что напрасно она так сияет, Макер может насторожиться. В этот момент он как раз вошел на кухню с гневным возгласом:

– Вот же сука этот Левович!

Анастасия чуть в обморок не упала – ей конец, он все знает!

– Сука Левович, – повторил Макер, размахивая свежим номером “Трибюн де Женев”.

– Что… что такое? – пробормотала Анастасия.

Макер развернул перед ней газету.

– Ты только посмотри, солнышко! – прохрипел он, и в его голоcе сквозило раздражение, смешанное с восхищением.

На первой полосе, под анонсом большого интервью с президентом Франции, красовался снимок вышеупомянутого президента вместе с Левовичем, сделанный накануне во время их прогулки по берегу Женевского озера, поблизости от здания ООН. Макер прочел вслух:

Мировые лидеры собрались вчера в Организации Объединенных Наций на конференции по делам беженцев. Сегодня с долгожданной речью должен выступить президент Франции. Каково же было удивление посетителей парка “Перль дю Лак”, когда они неожиданно встретили его вчера – президент в сопровождении телохранителей прогуливался с известным женевским банкиром Львом Левовичем…

Арма перебила его:

– Будете апелсинный сок, мисье?

– Да, спасибо.

Он отложил газету и, схватив ломоть поджаренного хлеба, густо намазал его маслом.

– Вот же фрукт! – не успокаивался он. – Подумать только, прошелся под ручку с президентом Франции, и раз – на первую полосу! А знаешь, что хуже всего? Лев не просто так нос задрал. Вчера он не пришел в офис, никому не сообщив, что у него дела в ООН. Кристине пришлось отслеживать его передвижения, чтобы понять наконец, чем он занят.

Анастасия растерянно посмотрела на мужа, восторгавшегося Левовичем, с которым она наставляла ему рога, – в сущности, и он и она были влюблены в одного и того же человека. Ей стало неловко, и она поспешила сменить тему.

– Как прошел вечер? Ты ведь поздно вернулся, да? – спросила она, изображая святую невинность.

– В полчетвертого, – ответил он. – Еле живой.

– Чем ты занимался до полчетвертого?

– Не могу сказать. Ну ладно, тебе могу. Представляешь, вчера Синиор Тарногол попросил меня об услуге. Что‐то страшно важное. Это тот самый пустячный вопрос, о котором я говорил тебе в ресторане.

– И что за услуга? – поинтересовалась Анастасия, с тревогой спрашивая себя, на что готов пойти ее муж, чтобы повлиять на решение Тарногола.

– Да ерунда, я забрал для него письмо и отвез ему.

– Письмо? Ты что, теперь почтальоном заделался!

Макер мрачно взглянул на нее:

– Ты ничего не понимаешь. Лучше бы я и правда промолчал! Это очень важное письмо, и Тарногол не мог получить его напрямую. Поэтому он хотел послать за ним своего человека.

– Он послал своего почтальона! – повторила Анастасия.

– Своего человека! – разозлился Макер. – Я ездил за конвертом в Базель, если уж ты хочешь знать все подробности.

– Ты ночью смотался туда-сюда в Базель? Теперь понятно, почему ты вернулся под утро.

– Ну, для хорошего водителя это не так уж и далеко. Я забрал этот чертов конверт около одиннадцати вечера в одном роскошном отеле Базеля, выпил кофе и поехал обратно. В полтретьего вручил его Тарноголу лично в руки. Представляешь, он позвал меня к себе, хотя никогда никого домой не приглашает! Он живет в шикарном особняке на улице Сен-Леже, напротив парка Бастионов. Верх роскоши. Он принял меня с надлежащим уважением, да что там, просто по‐царски. И воскликнул: “Брат мой!” “Брат мой!” – это он мне! Представь! Тут же предложил что‐нибудь перекусить. Ну, перекусить – это слабо сказано, там жратвы хватило бы, чтобы прокормить голодающую деревню! Обалденная иранская икра, копченый дикий лосось с Аляски, я такого в жизни не ел, поджаренная сдобная булка, пальчики оближешь, блюдо с сырами, тонкие пироги с фруктами и всякие сладости. Умереть не встать, жаль, ты этого не видела! И еще, по такому торжественному случаю он открыл бутылку “Белуги”. И заявил со своим ужасным акцентом: “«Белуга» – вкус победы!” Мы долго с ним просидели – болтали, смеялись, как закадычные друзья. Провожая меня, он сказал по‐английски: Thank you, Mister President.

– Mister President?

– Ну! Меня изберут в эту субботу! В общем, вечер удался, ха-ха!

Макер с любовью посмотрел на жену. В последнее время что‐то в ней изменилось. Ее лицо просветлело. Она стала более жизнерадостной, изумляла его своим замечательным настроением. Он просто диву давался. Похоже, она счастлива. Да, он сделал ее счастливой. Всякое у них бывало, и взлеты, и падения, но он нашел к ней подход. Достаточно на нее взглянуть – ведь чудо как хороша.

В то утро Макер, который обычно долго просиживал за завтраком, в спешке доел тосты, очевидно куда‐то торопясь.

– А теперь за дело, – провозгласил он, вставая.

– Ты в банк? – удивилась Анастасия.

– Нет, – ответил он загадочно. – Я в будуар. Мне надо поработать над одним проектом.

Он явно ее заинтриговал. Макер был доволен произведенным эффектом. Вольно ж ей потешаться над ним, обзывая почтальоном, вот бы она ахнула, узнав, кто ее муж на самом деле. Его слишком часто недооценивали. Иногда он страдал от этого, но потом понял, что, в сущности, в этом и заключается его сила – как известно, в тихом омуте черти водятся.

У него мелькнула мысль, что эта пословица могла бы стать прекрасным названием для мемуаров.

Запершись в будуаре, Макер для начала полюбовался шелковым носовым платком, который он стащил у Тарногола. На нем было вышито: “Синиор Тарногол. Совет Эвезнер-банка”. Платок лежал в гостиной на маленьком столике, и Макер не удержался. Какой изыск! Он тоже закажет себе носовые платки с вышивкой “Макер Эвезнер, президент”.

Он убрал драгоценную тряпочку в ящик стола, заодно вытащив оттуда бутылку лимонного сока. Налив немного в медную мисочку, он развел его водой – получились симпатические чернила. Затем он вытащил из сейфа тетрадь, сел за стол, заваленный всякими безделушками, и продолжил свое повествование.

Мои многочисленные отчеты, отосланные в Федеральный совет, не прошли незамеченными: швейцарскому финансовому центру – легким нашей экономики, так сказать, – грозила опасность, и нам необходимо было встать на его защиту. Учитывая, что европейские страны предпринимали определенные шаги не только чтобы воспрепятствовать утечке капиталов в Швейцарию, но также и для идентификации счетов своих граждан в швейцарских банках, приходилось руководствоваться известным крылатым выражением: хочешь мира – готовься к войне.

Вследствие этого швейцарское правительство поручило своим спецслужбам организовать широкомасштабный мониторинг министерств экономики европейских стран с целью предотвратить ответные меры с их стороны.

Поскольку внедрение агентов разведки в дружественные союзные государства представляет собой опасное предприятие с точки зрения имиджа страны и дипломатических осложнений, в авангарде выступило подразделение P-30, чтобы подготовить почву. Экономический отдел, сотрудником которого я являлся, активизировал свою деятельность. Лондон, Париж, Лиссабон, Вена, Афины, Мюнхен, Милан, Мадрид, Стокгольм – в поле нашего зрения попали все крупные европейские города. В каждом из них надо было локализовать соответствующие ведомственные здания, например министерства и налоговые органы, и, оценив возможность проникновения в них, собрать исчерпывающее досье с планировкой помещений и указанием наличия камер слежения и пропускной системы. Иногда для создания базы данных мы записывали номера всех машин, въезжающих или выезжающих со служебной стоянки. Либо составляли список ресторанов в округе, куда часто заходят служащие данного учреждения. Этот кропотливый труд, утомительный и неблагодарный, был, однако, необходим, чтобы расчистить дорогу секретным агентам, которые впоследствии займутся на месте установкой подслушивающих устройств, похищением или уничтожением документов, а также вербовкой сотрудников, которые за небольшую мзду согласятся предоставить нам нужную информацию.

Всякий раз, возвращаясь с задания, я получал приглашение в Оперу, где и передавал Вагнеру краткие рапорты о своих наблюдениях.

К сожалению, как позже выяснилось, все эти старания оказались напрасны – нашего злейшего врага следовало искать вовсе не за пределами страны, а в самом ее сердце.

Нас атаковали изнутри, и событие, потрясшее всю нашу банковскую систему, – прекрасное тому доказательство: сотрудник крупнейшего цюрихского банка, решив отомстить за свое увольнение, скопировал список иностранных держателей тайных счетов в Швейцарии и продал его налоговым органам Франции и Германии.

В банках с солидной репутацией, гарантирующих тайну вкладов, новость о таком беспрецедентном предательстве прозвучала как гром среди ясного неба. Что касается спецслужб, то они были приведены в состояние повышенной боевой готовности: дурной пример мог оказаться заразительным. Надо было незамедлительно нанести ответный удар и, убедившись, что это единичный случай, отбить у потенциальных нарушителей всякую охоту пойти по этому пути.

P-30 поручили выяснить, не пытаются ли фискальные органы крупнейших европейских стран покупать информацию у швейцарских банкиров. Так, после смерти моего отца, воспользовавшись моим положением законного наследника, лишенного президентства, Вагнер отправлял меня со спецзаданиями в разные города Европы. Мне было поручено втереться в доверие к тамошним налоговикам. В течение всего прошлого года я беспрестанно мотался в Париж, Лондон, Мюнхен, Милан, Афины. Схема операции оставалась неизменной: в каждом городе я по наводке Вагнера знакомился с каким‐нибудь прикормленным адвокатом, тот, в свою очередь, связывал меня с начальником местных налоговых служб, с которым мы встречались в укромном месте, и я представлялся ему раскаявшимся грешником. Всем им я выдавал одну и ту же историю: отец отказался назначить меня президентом банка, я хочу отомстить и готов с вами сотрудничать. Они сколько угодно могли меня проверять, я говорил чистую правду, обо всем этом писали в прессе. Обычно они так и поступали, потом договаривались – через адвоката, чтобы, не дай бог, не допустить утечки, – о следующей встрече, и мы приступали к переговорам, что позволяло мне получать ценные данные об их методах. За какую сумму они готовы купить список моих клиентов? Что они собираются с ним делать? Какие могут предоставить гарантии? Готовы ли выдать мне вид на жительство, учитывая, что я не смогу теперь вернуться в Швейцарию? Получив все нужные сведения, я требовал от них обязательств в письменной форме, от чего они, разумеется, отказывались, и тогда я прерывал переговоры, не вызывая подозрений.

Теперь, заканчивая свою карьеру в P-30, я должен заявить следующее: я был горд и счастлив служить своей стране. Меня не покидает ощущение, что я жил полной жизнью. Единственный документ, сохранившийся у меня от долгих лет моей захватывающей деятельности, – письмо за подписью президента Швейцарской Конфедерации, переданное мне некоторое время назад Вагнером. Привожу ниже эти строки, написанные от руки:

Дорогой Макер,

позвольте выразить Вам нашу всемерную благодарность за Ваше самоотверженное служение Отечеству.

Дружески Ваш

Бит Вундер,

президент Швейцарской Конфедерации

– “Всемерную благодарность”, – вслух произнес Макер, перечитывая письмо, которое хранил между страниц тетради.

Ах, если бы отец знал, на что он способен! Макер задумчиво посмотрел на фотографию, стоявшую перед ним на столе. “Твой сын, папа, – сказал он, обращаясь к глянцевому Абелю, – не так прост, как кажется”.

До Макера донесся звонок домашнего телефона, торопливые шаги Армы и ее голос: “Помештье Эвезнер, здрасте”. Потом снова шаги и внезапный стук в дверь будуара.

– Мисье, – крикнула Арма, – извините за беспокойство, вас срочно к телефону!

Макер открыл Арме, предварительно убрав тетрадь в ящик.

– Кто это? – спросил он.

– Кто‐то из банка!

Он взял трубку в прихожей. Это звонила Кристина, его секретарь.

– Месье Эвезнер, – с ходу принялась извиняться она, – вы не брали мобильник, поэтому я позволила себе позвонить вам по домашнему номеру.

Уловив панические нотки в ее голосе, Макер поспешил ее успокоить:

– И хорошо сделали, Кристина. Что случилось?

– Вы должны немедленно приехать в банк.

– Да что случилось, в конце концов?

– Приезжайте! – взмолилась она. – В ваш кабинет только что зашел Тарногол. Он вне себя от ярости и ругает вас на чем свет стоит! Я не знаю, что происходит, но, по‐моему, все плохо.

Глава 11
Должник

Кристина пыталась подслушать, о чем идет речь за запертой дверью в кабинете Макера, который примчался в банк сразу после ее звонка. Но до нее долетали только отдельные слова.

Тарногол рвал и метал.

– Как ты посмел выставить меня идиотом! – набросился он на Макера. – Как ты посмел соврать мне!

– Я? Вам соврать?

– Вчера ты сказал, что Левович – лентяй и его никогда нет на рабочем месте. Но Левович был в ООН! С президентом Франции!

– От… откуда вы знаете? – c трудом выговорил Макер.

– Из газет! – завопил Тарногол, потрясая свежим номером “Трибюн де Женев”.

– Это какое‐то недоразумение! – Макер дрожал мелкой дрожью.

– Чтоо?! – продолжал бушевать Тарногол. – А еще ты уверял меня, что Левович никогда не отвечает на письма, это тоже недоразумение? Вся эта почта пришла на твое имя!

– От… откуда вы знаете? – снова пробормотал Макер, у которого буквально подкосились ноги.

– Оттуда, что конверты лежат на твоем столе и на них указана твоя фамилия! – воскликнул Тарногол и, в ярости схватив кипу писем, веером подбросил их вверх. – Все кончено, Макер! О президентстве можешь забыть!

– Ну что вы, право, Синиор, – попытался урезонить его Макер. – Мы так хорошо вчера посидели… вы назвали меня братом…

– Это было до того, как я узнал о твоем обмане! Следующим президентом банка будет Лев Левович!

С этими словами Тарногол вышел из кабинета, изо всех сил хлопнув дверью, чем до смерти перепугал Кристину. Макер рухнул в кресло, он был уничтожен.

Через некоторое время раздался осторожный стук. Левович просунул голову в дверной проем.

– Ты в порядке, Макер? – взволнованно спросил он. – Говорят, Тарногол устроил скандал.

– Я совсем не в порядке, – простонал Макер, чуть не плача.

– Что случилось? – спросил Левович, решительно заходя в кабинет в сопровождении оробевшей Кристины.

– Все ужасно, – ответил Макер.

– Что ужасно? – потрясенно спросила Кристина. – Ну скажите же, месье Эвезнер, вы так побледнели.

Левович и Кристина с состраданием уставились на Макера.

Ему не терпелось поплакаться им в жилетку, но не мог же он, в конце концов, рассказать им, как оболгал Левовича, и признаться в инциденте с почтой.

– И вообще у меня стресс, – пожаловался он, не вдаваясь в подробности.

– Почему стресс? – не отставала Кристина. – Из-за этой истории с президентством?

– Да нет, при чем тут президентство, – солгал Макер в надежде, что Кристина не донесла Левовичу, что слышала накануне, и поспешил сменить тему: – Думаю, просто зимняя хандра, ничего страшного.

– Ты еще ходишь к психоаналитику, которого я тебе сосватал? – спросил Левович. – Он отличный специалист.

– Да, доктор Казан. Хожу каждый вторник, в полпервого. Как раз сегодня это мне будет весьма кстати. – Он ухмыльнулся для вида. – И по четвергам тоже.

– Я и не знала, что вы ходите к психоаналитику, – удивилась Кристина.

– Ладно, не все ли равно! – смутился Макер, ему не терпелось разрядить обстановку. – Может, пойдем выпьем кофе? Я угощаю.

•

В полпервого Макер вошел в кабинет доктор Казана, на площади Клапареда, дом 2.

– Мне очень плохо, доктор, – объявил он с порога и бросился на диван.

Макер начал ходить на консультации к Казану почти пятнадцать лет назад. После той самой истории с акциями. Отец, узнав, что он продал свою долю Тарноголу, так разозлился, что некоторое время вообще с ним не разговаривал. Макер записался к Казану по рекомендации Левовича, который заверил его, что это тот, кто ему нужен. Лев оказался прав: благодаря Казану Макеру удалось помириться с отцом. Но после его смерти он периодически впадал в депрессию и поэтому решил, чтобы поскорее восстановиться, перейти на два сеанса в неделю. Макеру нравился доктор Казан, благодаря ему он обрел веру в себя. Ему нравилась его безмятежность, мягкий взгляд, даже то, как он жевал дужку очков, слушая пациента.

– Как я уже говорил вам, доктор, – доверчиво сказал Макер, – я считал, что пост президента банка мне обеспечен.

– Да, по‐моему, я читал об этом в прессе, – вспомнил Казан. – Я как раз собирался вас поздравить.

– Ну так вот, произошло досадное недоразумение.

– Да?

Макер в подробностях поведал психоаналитику о своих злоключениях в последние сутки.

– Я правильно понимаю, что этот Тарногол и слышать о вас не хочет? – резюмировал Казан, когда Макер закончил.

– И все из‐за моей дурацкой оплошности! – сказал он. – Ах, доктор, помогите мне придумать, как переубедить Тарногола, прошу вас! Я должен заставить его изменить мнение. Если меня не назначат президентом, я покончу с собой!

– Что вы такое говорите! – испугался доктор. – Это нанесло бы непоправимый удар по моей репутации.

– Кстати о репутации, – продолжал Макер, – к вам обращался некто Жан-Бенедикт Хансен, мой кузен Жан-Бен. Он ищет психиатра для своей жены, она страдает легкой формой циклотимии. Я посоветовал ему связаться с вами. Я сказал, что вы лучше всех. Но, если я не ошибаюсь, вы ответили ему, что не берете новых пациентов.

– Да, уже много лет. Для вас я сделал исключение, потому что вас рекомендовал Лев Левович.

– Ох уж этот Левович! – в сердцах воскликнул Макер. – Как же я его ненавижу! Такой выдающийся! Такой образцово-показательный! Хотел бы я быть на его месте!

– Вы его ненавидите или восхищаетесь им?

– А разве нельзя ненавидеть кого‐то, потому что слишком сильно им восхищаешься?

– Можно, – кивнул доктор Казан. – Это называется зависть.

– То есть я ему завидую?

– Если быть точным, я бы сказал, что вы страдаете от invidia maxima[1]1
  Сильнейшая зависть (лат.).


[Закрыть], недуга, выявленного доктором Фрейдом в знаменитом казусе Люсьена К.

– Что еще за казус Люсьена К.?

– Люсьен К. был сыном богатого венского промышленника, который всю жизнь пытался заслужить уважение отца. Но отец вечно его во всем упрекал и в итоге променял его на другого мальчика, которого любил как сына, поставив его во главе своей империи.

– Именно такие чувства я испытываю к Левовичу! – вскричал Макер. Он вздохнул с облегчением, узнав о существовании знаменитого прецедента. – А что произошло с Люсьеном К.?

– Он убил отца, мать, жену, собаку – всех. И кончил свои дни в сумасшедшем доме. Поэтому Фрейд и смог изучить его случай.

– Черт побери! – вздрогнул Макер. – Думаете, меня ждет та же участь?

– Нет, – заверил его доктор Казан, – ведь пятнадцать лет назад все было в вашей власти. Отец передал вам эстафету, объявил вас своим преемником и публично вручил вам акции, гарантирующие избрание на пост президента. Но эти акции – по непонятной мне пока причине – вы продали Синиору Тарноголу. И ведь не за деньги, верно?

– Я обменял их, – кивнул Макер.

– На что же? – спросил доктор Казан. – Признаюсь, мне очень любопытно, что, на ваш взгляд, равноценно посту президента.

– То, что все хотят, но никто не может купить.

– А именно?

– Вы мне не поверите.

– Рискните.

– Вы мне не поверите, – повторил Макер.

Казан не стал настаивать.

– Что вы собираетесь делать с этим Тарноголом?

– Понятия не имею, – вздохнул Макер. – А вы, доктор, что бы сделали на моем месте?

– Макер, – сказал психоаналитик, – скоро год, как мы работаем, чтобы подготовиться к вашему корпоративному уикенду. Вы помните, что он для вас означает?

– Расставание с папой, – ответил Макер.

– Точно. Вы наконец‐то перережете пуповину. Не забывайте, о чем мы говорили во время наших сеансов: папа больше не указывает вам, как жить. Вы сами, Макер, отныне хозяин своей судьбы.

Макер озадаченно посмотрел на него.

– Я пытаюсь вам объяснить, – продолжал доктор Казан, – что желание Тарногола избрать Левовича дает вам возможность узнать себя лучше.

– Я не уверен, что хорошо понимаю вас, доктор.

– Ну, если бы вас избрали без всяких усилий с вашей стороны, вы бы решили про себя, что не заслуживаете этого. А теперь вам придется переубедить Тарногола. И я знаю, что вы своего добьетесь. Я знаю, что у вас получится. Вы докажете себе, что на многое способны, и станете президентом Эвезнер-банка. А после выборов проснетесь новым человеком, освободившимся наконец‐то от власти отца, потому что своим президентством вы будете обязаны только себе. Благодаря нашим сеансам вы проявили свой подлинный характер: вы боец, вы победитель. Пришло время продемонстрировать всем, начиная с Тарногола, чего вы стоите.

– Вы абсолютно правы, доктор! – внезапно оживился Макер. – Но вы не сказали, как мне переубедить Тарногола. Как всякий психоаналитик, вы наверняка еще и гений ментальной манипуляции.

– Вообще‐то я не могу служить для вас генератором идей, вам следует прийти к ним самостоятельно, – напомнил Казан. – В этом и состоит смысл психоанализа.

– Ну доктор, – взмолился Макер, – помогите мне немножко, прошу вас… Я прямо чувствую, вы что‐то придумали.

Добрый доктор Казан сдался, видя муки своего пациента:

– Сделайте так, чтобы Тарногол оказался вашим должником. Тогда ему ничего не останется, как выбрать вас на пост президента. Нам пора закругляться. Увидимся в четверг.