Текст книги "Детектив Франции. Выпуск 3"

Автор книги: Жерар де Вилье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Глава 4

Сидя в кресле в холле «Багдад–отеля», Малко изнывал от тоски. К счастью, в баре нашлась его любимая водка – «Крепкая», но она не помогла ему избавиться от разочарования после встречи с доктором Шавулем. Малко тщетно ломал себе голову, не находя никакого решения. Было десять часов вечера, и Саадун–стрит уже почти опустела. Это объяснялось легко: висящий на груди автомат заменил в иракской столице дружеское рукопожатие.

Кроме него, в отеле жили только немногочисленные восточноевропейские бизнесмены, да еще группа японских туристов, которые день–деньской лазили по развалинам Ниневии. Ему, похоже, не оставалось ничего другого, как присоединиться к ним. Просидев два часа в коридорах Министерства информации – убогого строения, расположенного на Аль–Иман–Аддам–стрит, в другом конце Багдада, – он стал обладателем иракского журналистского удостоверения, которое не наделяло его ровно никакими правами, разве что избавляло от постоянных полицейских проверок с целью выяснения личности. Чтобы получить этот могущественный документ, ему понадобилось собрать не меньше десятка подписей.

Что же до освобождения Виктора Рубина, то теперь оставалось только отыскать сказочную лампу Алладина и выколдовать из нее полк морской пехоты и несколько танков.

Покинув кресло, Малко стал осматривать достопримечательности первого этажа и вскоре обнаружил комнату с включенным телевизором. Это было лучше, чем ничего. Он вошел и сел неподалеку от другого европейца – энергичного и приветливого на вид человека с короткими седеющими волосами и в квадратных очках без оправы.

Малко стал рассеянно смотреть на иракского телекомментатора. В следующую секунду он вздрогнул: на экране крупным планом появился повешенный. Сначала Малко решил, что это отрывок из какого–нибудь фильма, но затем камера отъехала назад, я показалась площадь Аль–Тарир. Повернувшись в сторону, камера остановилась на группе зевак, которые грозили кулаком висевшим на виселице трупам. Один из любопытствующих, заметив кинооператора, широко улыбнулся в объектив.

Затем на экране появилась девушка, исполняющая танец живота в сопровождении ансамбля народных инструментов. Комментатор сказал еще несколько слов и пропал, состроив зрителям бодрую улыбку. Сосед Малко покачал головой и вполголоса произнес:

– Трэш!

Малко улыбнулся. Это выражение ему частенько приходилось слышать от своего верного мажордома – Элько Кризантема, бывшего наемного убийцы из Стамбула. Это приблизительно означало «иди–ка ты в задницу…» Судя по всему, незнакомец разделял чувства всего цивилизованного мира по отношению к иракским официальным органам. Осмелев, Малко обратился к нему по–турецки, призвав на помощь свои далеко неглубокие познания в этом языке:

– Вы из Турции?

Несмотря на свою европейскую внешность, тот действительно оказался турком и ответил длинной непонятной фразой, решив, что повстречал соотечественника. Малко пояснил, что это не совсем так, и новые знакомые продолжили беседу по–английски.

– Они состряпали телевизионное шоу с повешенными, – объяснил турок, – для тех, кто не смог или не захотел пойти на площадь Аль–Тарир. Показывают его четыре раза в день. Видите – музыкальные номера чередуются с показом виселицы.

Действительно, танцовщицу теперь сменила группа детей, которые смирно проходили перед виселицей в колонну по двое. Группа на несколько секунд остановилась у эшафота, и женщина – «экскурсовод» стала что–то рассказывать детям – видимо, разъясняла, за какие преступления были казнены «шпионы».

– Это учащиеся школ, – прошептал турок.

Камера медленно обвела все четыре виселицы, задерживаясь на табличках, висевших на груди у казненных и содержавших список их преступных деяний. Затем вдруг появилась очаровательная дикторша и представила ансамбль барабанщиков, который специально приехал из Басры, чтобы полюбоваться работой столичного правосудия.

И снова крупным планом – повешенные. На этот раз иракский журналист брал интервью у одного из прохожих.

– Он говорит, что Революционны и трибунал вынес справедливое решение, – перевел турок, – и что в назидание шпионам трупы следует оставить здесь до тех пор, пока они не рассыплются в прах.

Снова музыка, и снова интервью. Великолепный крупный план мертвого лица, идущий сразу за выступлением местной певицы. Площадь Аль–Тарир, битком набитая демонстрантами; на фоне виселицы – транспаранты и громкоговорители. Шоу продолжалось. Иракское телевидение обрело второе дыхание. Ему больше не было нужды покупать за рубежом дорогостоящие фильмы.

Малко с отвращением встал. Его сосед поднялся тоже, печально улыбаясь.

– Невероятная убогость, и после этого нас, турок, еще обвиняют в примитивизме…

Он представился: Исмет Ванли, турецкий журналист. Малко оживился:

– Я тоже репортер. Австриец из Вены. Турок взял его под руку:

– Идемте чего–нибудь выпьем. Кроме как в «Али–Бабу» и «Эмбасси–клуб», вечером в Багдаде пойти некуда…

Полчаса спустя они уже болтали как закадычные друзья в пустынном баре, попивая долларовое пиво «Ферида». Турок вздохнул:

– Хорошо все–таки, когда можно говорить то, что думаешь… Я здесь уже десять дней. Завтра уезжаю, слава Аллаху! Тут с ума можно сойти. Они повсюду…

– Кто – они?

Турок наклонился над столом.

– Баасистские агенты. Помните тех троих, что играли в таро в холле отеля до двух часов ночи? Вот–вот. Им приказано слушать, о чем говорят иностранцы. Иракцам запрещено общаться с приезжими из других стран. Портье – тот парень в белой чалме, что открывает дверцы машин, – тоже «оттуда». Он подслушивает адреса, которые пассажиры называют таксистам. На этажах также полно агентов. Они обыскивают багаж, просматривают ваши книги. Не особенно доверяйте таксистам: половина водителей работает на баасистскую контрразведку. И вообще: как только увидите уверенного в себе молодого человека с усами и в темных очках, знайте – это сыщик. Они опасны, потому что Баас вербует их из числа уголовных преступников. Никто не знает, где расположен их штаб и кто ими руководит. Всякий, попадающий им в лапы, исчезает бесследно. В лучшем случае родственникам могут когда–нибудь возвратить тело умершего. И ни один врач не согласится делать вскрытие.

Турок отхлебнул пива. Он все распалялся, и Малко слушал его с предельным вниманием. Все, что он узнал, было очень важно, но совершенно не радовало.

– Полгода назад так случилось с местным директором компании «Кока–Кола», – продолжал турок. – Ему было тридцать шесть лет. Как–то раз он наорал на двух баасистов, и однажды вечером его похитили. Через месяц жене привезли его труп и сказали, что он покончил с собой в тюремной камере. На самом деле они подвесили его к вентилятору и вертели, пока он не потерял рассудок. А потом задушили.

Малко, в свою очередь, рассказал о судьбе еврейского врача. Исмет кивнул:

– Ничего удивительного. Месяц назад они заставили здешнего Верховного раввина принять иностранных журналистов и заявить им, что иракские евреи живут как в раю. Бедняга не мог поступить иначе: его сына держат в тюрьме заложником.

Вдруг Исмет встал и сделал знак Малко: за соседним столиком расположились двое иракцев. Малко и его спутник вышли и пешком направились к Саадун–стрит.

– Это были сыщики, – пояснил Исмет. – На улице нам будет спокойнее.

Малко инстинктивно почувствовал, что турку можно доверять. Чтобы не остаться перед ним в долгу, он рассказал об Элько Крисе, правда, чуть приврал, сообщив, что нашел ему работу в Австрии. Исмет подпрыгнул от радости:

– Элько? Да я же его знаю! Мы познакомились в Корее, когда я был там военным корреспондентом. Рад слышать, что он жив и здоров!

Беседуя о своем общем знакомом, они дошли до памятника погибшим на площади Аби–Новас.

Вдруг на противоположном берегу Тигра, где–то в районе Мирия, раздалась автоматная очередь. Потом послышалось еще несколько одиночных выстрелов, и наступила тишина. Через минуту мимо них на полной скорости промчались два такси; вдогонку машинам залаяли собаки.

– В чем дело? – спросил Малко.

Исмет Ванли пожал плечами:

– Трудно сказать. Может быть, агенты безопасности пытались убить коммуниста. С тех пор, как у правительства установились теплые отношения с Москвой, оно официально не преследует красных, но время от времени уничтожает их втихомолку. Каждый вечер на кого–нибудь да нападают. А может быть, это курды решили покарать иракца, который слишком налегал на пытки. Но в таком случае это произошло бы в северной части города, в офицерском квартале. Курды – люди жесткие. В январе прошлого года они приговорили к смерти полковника Бадредцина, который выжег напалмом несколько деревень курдов. Их посланцы приехали в Багдад, убили его прямо в офицерском квартале и вернулись к себе на север.

Малко уже слыхал о курдах, но прежде не придавал никакого значения их выступлениям. Теперь же перед ним забрезжила удача – возможность выпутаться из создавшегося положения.

– В этой дерьмовой стране, – заключил турок, – они одни чего–то стоят…

– Хотелось бы мне их повидать, – осторожно сказал Малко.

Исмет рассмеялся.

– Я вас, конечно, понимаю, но это не так–то просто. Их в Ираке около миллиона, и они прочно удерживают горы на севере страны – от Сулеймание и дальше. За тридцать лет иракцам так и не удалось их покорить. Несмотря на используемые против них напалм и «МИГ–21», курды занимают почти весь Курдистан, и их поддерживают собратья из Ирана и России.

Они незаметно дошли до «Али–Бабы», крупнейшего в городе ночного клуба, расположенного в километре от «Багдад–отеля». Когда они пересекали площадь, Малко спросил:

– А как попасть на север?

Исмет покачал головой:

– Это практически невозможно. Нужен специальный пропуск, который иностранцу не дадут. Официально курдской проблемы здесь не существует. Никто не должен видеть разоренные деревни и знать, что центр не может контролировать север страны. К тому же и курды могут встретить вас ружейными залпами.

– Но ведь должен существовать способ попасть туда тайно? – настаивал Малко.

Исмет улыбнулся:

– По–моему, вы забыли, где находитесь. Через каждые двадцать пять километров на дорогах установлены армейские контрольные пункты. Впрочем, дорога туда только одна: через Киркук. Но ни один местный житель не отважится вас сопровождать.

Они вошли в клуб. Вход охраняли шестеро полицейских в опасных кепи и с чехословацкими автоматами. Поскольку Малко и Исмет были гостями из–за рубежа, обыскивать их не стали.

«Али–Баба» состоял из огромного темного зала с высоченным потолком и эстрады, на которой играл арабский ансамбль. Развлекая публику, на сцене извивалась в танце живота огромная толстуха. Исмет и Малко расположились в уголке, подальше от эстрады. Как только они заказали все ту же неизменную «Фариду», турок наклонился к австрийцу:

– Видите тех двоих, напротив? Это сыщики. Они записывают фамилии завсегдатаев и требуют от них добровольных пожертвований… Не вздумайте пригласить за наш столик девушку: это стоит тридцать динаров!

Но Малко было не до ухаживаний. Когда официант отошел, он тихо спросил:

– А в Багдаде есть курды?

Турок скорчил презрительную гримасу:

– Большинство из них – «джаш», предатели, которые работают на иракцев за жалкие гроши. Когда они попадают в руки к партизанам Барзани, те режут их на куски.

Танцовщица удалилась, и на сцену выскочили девушки в коротких юбках и майках с блестками. Они принялись исполнять танец, средний между французским канканом и пасодоблем, широко демонстрируя обнаженное тело. Зрелище было весьма удручающее.

– Почти все – кубинки, – пояснил Исмет, питавший явную сладость к прекрасному полу.

Но Малко гнул свое:

– Вы, похоже, немало знаете о курдах… Помогите мне встретиться с кем–нибудь. Я хотел бы о них написать. Исмет отхлебнул пива, помедлил и неожиданно сказал:

– Ладно. Здесь, в Багдаде, у меня есть знакомый курд. Джемаль Талани. Я ему позвоню. Если он согласится, мы к нему зайдем.

– Но ведь, кажется, курды здесь скрываются от посторонних глаз? – удивился Малко.

– Не все, – ответил Исмет. – Этот курд – особенный. Он принадлежит к очень знатному роду, который вершил здесь великие дела на протяжении трех поколений. Он отлично помогал кое–кому из нынешних членов правительства в те годы, когда генерал Кассем преследовал партию Баас. Так что теперь они его не трогают. Но он не имеет права продавать принадлежащие ему ома и земли, иначе давно бы уже уехал.

Такой полупредатель не внушал Малко особого доверия.

– Он связан с остальными курдами? – спросил он. Исмет усмехнулся.

– Конечно. Многие из его родственников находятся в тюрьме или примкнули к партизанам. Поэтому он ведет себя очень осторожно. Зато вот в Сулеймание ездит частенько. Но погодите, сейчас я ему позвоню.

Пока турок отсутствовал, Малко попытался отвлечься выступлением второй танцовщицы. Ее трюк состоял в том, чтобы время от времени попросить у кого–нибудь из посетителей янтарные четки, протащить их под узенькими трусиками и затем выбросить в зал, где после этого начиналась едва ли не свалка. Малко уже начинал скучать, но тут вернулся радостный Исмет.

– Он согласен. Поехали.

* * *

Дом Джемаля Талани находился в северной оконечности Саадун–стрит, в старом частном квартале. Когда они вышли из такси, Исмет указал Малко на высокую радиотрансляционную антенну в сотне метров от них. На ней горели красные предупредительные огни.

– Это штаб армейской службы безопасности. Хорошенькое соседство…

Они постучали, и курд сразу же открыл. Малко почувствовал к нему невольную симпатию: от этого горбоносого брюнета в дорогом европейском костюме исходило ощущение силы и благородства. Он пригласил их в просторную гостиную, где уже стояли на столе три чашки кофе по–турецки.

Хозяин прекрасно говорил по–английски. Поначалу шла обычная светская беседа. Малко не торопил события, полагаясь во всем на своего нового друга. Джемаль и Исмет несколько раз переходили на арабский. Наконец Исмет повернулся к Малко:

– Джемаль говорит, что здесь очень трудно встретиться с курдами, и что это к тому же довольно опасно.

Малко уже успел подготовиться.

– Мне бы так хотелось попасть на север, – мечтательно сказал он. – Пожить среди партизан…

Исмет перевел. Джемаль смущенно засмеялся и ответил по–английски:

– Непростое дело. Я лично не могу отвезти вас туда. И это очень рискованно. Даже для вас.

Если бы он только знал об истинном риске, которому подвергал себя Малко! Но нужно было играть роль журналиста, иначе оба его собеседника с воплями обратились бы в бегство…

Малко продолжал настаивать, расхваливая свой будущий репортаж о курдах, но Джемаль вежливо отнекивался.

– Вам будет легче попасть туда из Ирана, – говорил он. – Вот уже два года иранцы и курды – добрые соседи. Я могу даже дать вам рекомендательное письмо, у меня там много знакомых.

Но Малко не сдавался, хотя и не мог толком объяснить, почему его интересуют именно иракские курды. Разговор зашел в тупик. Молчаливый слуга приносим еще по чашечке кофе – необычайно крепкого и горького. Малко понял, что хозяин согласился принять его только из вежливости. Это было ужасно! Багдад снова грозил ему одиночеством и делал его бессильным, тогда как время неумолимо истекало… А в эту минуту Виктор Рубин, возможно, уже шел на казнь.

Вести более открытую игру Малко опасался: этот курд все же внушал ему некоторые подозрения.

Через полчаса Исмет дал понять, что им пора уходить. Джемаль записал фамилию Малко, номер его комнаты в «Багдад–отеле» и пообещал позвонить ему.

Малко поблагодарил, не питая, однако, большой надежды на его помощь. Когда они вышли, он сказал Исмету:

– Кажется, ваш друг не очень–то настроен мне помогать.

Турок присвистнул:

– Он боится не меньше остальных. К тому же он плохо вас знает. Но постарайтесь увидеться с ним еще раз. Может быть, вы все же уговорите его отвезти вас на север. Думаю, ему известны тайные ходы. Будь он и вправду предателем, с ним бы уже расправились. Курды не прощают «джашам» измены… В общем, желаю вам удачи, но меня здесь завтра уже не будет.

…В холле «Багдад–отеля» три дежурных агента по–прежнему играли в таро.

Малко захотелось показать им язык. Он возвратился в номер в довольно унылом расположении духа и долго не мог уснуть: за окном надрывались бесчисленные бродячие собаки, перед глазами стояли экранные виселицы. Повсюду его окружал прекрасно организованный страх.

Глава 5

Допотопный телефон разразился хриплым звоном, и Малко поднял трубку. Сначала в ней раздавался только свист и треск: телефонные линии были проведены еще при англичанах и никуда уже не годились. Свою лепту в этот шум вносили и центры прослушивания разговоров, которые даже не трудились скрывать факт своего существования.

– Это Джемаль, – наконец послышался в трубке голос курда. – Джемаль Талани. Я хотел бы пригласить вас на небольшую вечеринку. Если вечером вы свободны, я заеду за вами около восьми.

Малко чуть не отказался: светские увеселения сейчас вовсе не прельщали его. Однако Джемаль был для него единственной нитью, которая могла бы привести его к осуществлению плана. И он дал согласие.

Чтобы у иракцев не возникло подозрений относительно его журналистской деятельности, он решил осмотреть город и пообедать в одном из маленьких ресторанчиков на берегу Тигра. Наняв такси, он отправился на поиски материала для своих статей.

Водитель тут же помчал его к президентскому дворцу, стоящему на другом берегу реки, и с гордостью показал Малко обитель президента Аль–Бахра. Ее окна выходили на проспект Аль–Мансур, по другую сторону которого лежал пустырь.

По всей видимости, президент был осторожным человеком. Его «дворец» – трехэтажное здание, стоящее посредине небольшого парка, – был окружен сторожевыми вышками, на каждой из которых красовался зенитный пулемет. Под деревьями парка выстроился эскадрон русских танков.

В правой части резиденции Малко заметил высокую радиоантенну. Зная, что все революции в Ираке начинаются с захвата радиостанций, Аль–Бахр принял все необходимые меры. Он мог обратиться к народу прямо из собственного дома в том случае, если бы центральная станция попала в руки врага.

Затем таксист провез Малко чуть южнее – к золотым узорам мечети Кадум. Эта мечеть, да еще, пожалуй, базар у Рашид–стрит, были единственными настоящими достопримечательностями Багдада. Успокоив свою совесть этой короткой прогулкой, Малко остановил свой выбор на «Казино–Гардения», убогой харчевне на берегу реки, где подавали баранину, поджаренную, судя по запаху, на мазуте.

Ему было уже некогда ехать к развалинам Ниневии, и он прошелся по Саадун–стрит до площади Аль–Тарир. Прогулка вселила в него смертную тоску. Самым светлым пятном на всей улице была витрина агентства «Аэрофлот», по соседству с которым располагался пункт регистрации добровольцев палестинской группировки «Эль–фатах». Тротуары были безнадежно разбиты и нередко сменялись участками грунтовой дороги.

Вернувшись в отель, он насчитал в холле не меньше шести агентов тайной полиции…

* * *

Устроитель вечеринки – высокий мужчина с кукольным липом и усами а–ля Кларк Гейбл – встретил Малко льстивым и многозначительным рукопожатием.

Хозяин дома питал настолько заметную склонность к гомосексуализму, что даже смешил этим окружающих. Будучи культурным атташе одной из великих держав, он устраивал ежемесячные приемы для иракских чиновников, дипломатов и представителей багдадской аристократии. Злые языки поговаривали, что его страна была многим обязана теплым чувствам атташе к иракским друзьям.

Едва успев отойти от хозяина, Малко очутился в объятиях молодого иракца с изнеженными чертами лица, которому для полноты картины недоставало только кружевной юбочки. Он томно посмотрел в глаза Малко и одарил его еще более ласковым рукопожатием, а затем, к великой досаде хозяина, который был его любовником, повел Малко к столу. Болтая без умолку, он поведал, что сегодня вечером даст маленький сольный концерт, а затем пригласил Малко посмотреть его японские эстампы. Воспользовавшись появлением голландского посла, Малко затерялся среди гостей.

Его одолевала злость. Джемаль, как и обещал, заехал за ним в отель, но по дороге сюда ни словом не обмолвился об их вчерашнем разговоре. Он вел себя так, словно Малко не интересовался ничем другим, кроме светской жизни Багдада. Малко угрюмо пододвинул к себе бокал теплого шампанского и сел в укромном уголке.

Гости все прибывали. В трех крохотных комнатках толпилось уже около сотни человек. Иракский ансамбль время от времени наигрывал народные мелодии. Приглашенные, стоя почти вплотную друг к другу, обменивались ничем не значащими репликами. Наверняка не обошлось и без сыщиков, которым не обязательно было дожидаться приглашения.

Вдруг рядом с Малко появился его иракский ухажер. Он с заметным отвращением держал за руку девушку.

– Я хочу познакомить вас с Амаль, – проворковал он. – Она обожает говорить по–английски.

Малко посмотрел на Амаль. Прежде всего ему бросилась в глаза ее огромная грудь, совершенно непропорциональная росту. На ее плечи спадали длинные черные волосы, большой рот улыбался, открывая блестящие зубы. Она заметила, что Малко слишком пристально смотрит на ее сиреневый пуловер, и покраснела. Карие глаза девушки на мгновение встретили его взгляд, и Малко почувствовал себя так, словно ему доверили какую–то тайну.

Он поклонился, представился и принес ей шампанского. Оказалось, что из нее вовсе не приходится вытягивать слова. Амаль работала диктором багдадского радио, хорошо говорила по–английски и обладала более совершенными «европейскими» манерами, чем остальные присутствующие здесь женщины. Но когда Малко спросил, ходит ли она в рестораны и на танцы, на лице девушки появилось испуганное выражение, и она ответила:

– Что вы, я ведь незамужняя и бываю только на официальных приемах.

Малко был уверен, что она лжет: в ее глазах мелькали слишком красноречивые искорки. Однако у него в Багдаде было не так много связей, чтобы пренебрегать и таким знакомством. К тому же у Амаль была великолепная фигура и стройные ноги.

– А если я приглашу вас пообедать? – спросил он с улыбкой.

Амаль покачала головой:

– Я не могу согласиться, так как никуда с мужчинами не хожу.

И это в ее–то двадцать три года! Малко чувствовал, что заинтересовал ее и в то же время слегка испугал. Ее черные чулки и короткая юбка говорили о том, что она может пренебречь некоторыми правилами поведения мусульманок… Он снова невольно посмотрел на ее грудь. Она перехватила его взгляд и сердито сказала:

– Я знаю – у меня слишком большая грудь. Это ужасно, правда?

Малко поспешил разуверить ее, но она втянула голову в плечи и погрузилась в горестное молчание. Обстановку разрядил внезапно появившийся Джемаль, однако теперь девушка вела себя куда более официально и вскоре, извинившись, удалилась. Малко проводил ее разочарованным взглядом.

Джемаль насмешливо улыбнулся.

– Здесь не слишком весело, да? – сказал он и с таинственным видом добавил: – Но прийти все–таки следовало. Мы здесь не задержимся надолго. Кстати, видите вон того типа? Он работает на «них». Бывает на каждом приеме, и все слушает, слушает…

Малко посмотрел в указанном направлении и увидел сутулого старичка в темных очках, совершенно безобидного на вид. Ответить Джемалю он не успел: перед ним снова возник его неутомимый поклонник. На этот раз он вел сразу двух женщин.

Последовала новая церемония знакомства. Выяснилось, что женщины дают в Багдаде гастроли в составе французского струнного квартета. Первая – Мишель – была дирижером, вторая играла на контрабасе. Мишель была довольно красива, хотя красота ее носила налет увядания и какой–то меланхоличности. Она робко заговорила с Малко по–французски. Он быстро обнаружил, что контрабасистка, подобно церберу, охраняла ее невинность, ставя превыше всего священные интересы великого музыкального искусства. Уже через пять минут эта растрепанная толстощекая мегера схватила свою спутницу за руку:

– Идем, Мишель, я должна познакомить тебя с культурным атташе Восточной Германии.

Она явно опасалась, что Малко может заставить ее дирижера позабыть о музыке… Но он был далек от подобных мыслей. Малко даже пожалел о том, что пообещал показать француженке руины Ниневии, раз уж они остановились в одном и том же отеле…

Джемаль снова куда–то пропал. Малко отправился на поиски грудастой дикторши и нашел ее среди слушателей певца–гомосексуалиста. Устроитель вечеринки стоял в первых рядах и внимал пению своего любовника, повизгивая от восторга.

Малко встал позади Амаль и слегка коснулся ее спины. Она обернулась. Рука Малко незаметно для окружающих легла на бедро девушки. Она не отстранилась. Но когда он наклонился к ее уху, Амаль приложила палец к его губам.

Малко терпеливо дождался окончания песни, исполнявшейся под аккомпанемент тамбуринов. Слушатели начали расходиться; Амаль шла одной из первых. Малко демонстративно направился в сад и краем глаза увидел, что Амаль замедлила шаг. Наконец она решилась и двинулась за ним.

В пустынном саду тускло горели два фонаря. Малко прислонился к стене дома и посмотрел в звездное небо. Амаль он скорее не увидел, а почувствовал, уловив запах ее духов. То, что она все же пришла сюда, было хорошим предзнаменованием.

– Я очень хочу встретиться с вами снова, – прошептал он.

Амаль молча опустила голову, и ему показалось, что она сейчас вернется в дом.

– Зачем?

– Вы мне очень нравитесь. Вы самая красивая девушка на этом вечере…

Даже подобные банальности женщинам всегда приятно слышать… Смягчившись, она очень быстро ответила:

– Завтра в шесть в отеле «Семирамида». Только никому не говорите. Обещаете?

– Обещаю, – горячо отозвался Малко.

Он быстро нашел в темноте ее руку и поцеловал. Она вздрогнула, словно он позволил себе неслыханно дерзкую ласку, и поспешно скрылась.

Малко с минуту подождал, допил шампанское и возвратился в шумное помещение. Теперь делать здесь было решительно нечего.

Джемаль беседовал с двумя иракцами, но, увидев Малко, подошел к нему.

– Я вас уже жду. Поехали.

Малко не заставил себя упрашивать, и они незаметно удалились.

– Вы договорились снова встретиться с этой девушкой? – сразу же спросил курд.

– Да, – удивленно ответил Малко. – Она назначила мне свидание. А что?

Джемаль покачал головой:

– Или вам крупно повезло, или здесь что–то не так. Иракские девушки редко соглашаются на встречу с иностранцем. Особенно если он за ними ухаживает.

Похоже, с наблюдательностью у Джемаля было все в порядке. Однако Малко не хотелось думать, что Амаль тоже работает на службу безопасности.

Они сели в «мерседес». Не проехав и сотни метров, Джемаль спросил:

– Вы все еще хотите съездить в Курдистан?

Малко не поверил своим ушам.

– Конечно! – сказал он, стараясь скрыть свою радость. – Еще как! Багдада с меня уже достаточно.

– Тогда я вам, пожалуй, помогу, – медленно проговорил Джемаль. – Иракцы нравятся мне все меньше, – мрачно добавил он.

– Что же изменилось со вчерашнего дня? – спросил Малко.

Курд презрительно улыбнулся. За окнами машины стремительно проплывали пустынные улицы города.

– В восемь утра ко мне заявилась полиция. Они увезли меня в управление, не позволив даже побриться и выпить чаю. Потом допрашивали, будто преступника, угрожали. До пяти часов вечера я голодным просидел на скамейке, и если бы не позвонил одному влиятельному знакомому, то сидел бы там до сих пор.

Малко был поражен.

– Но откуда они узнали?..

– Таксист работает на полицию. Всякий раз, когда везет иностранца, запоминает адрес.

– Прошу прощения, – сказал Малко убитым голосом. – Я не хотел причинить вам неприятность…

Курд махнул рукой.

– Это идиоты. Но я не привык, чтобы со мной так обращались. Значит, вы все–таки намерены ехать на север? Учтите, это может быть очень опасно.

– Я уже свыкся с определенным риском в своей работе, – сказал Малко, ничуть не солгав.

Джемаль остановил «мерседес» напротив лучшего в Багдаде ресторана «Матам–аль–Матам» и с серьезным лицом повернулся к Малко.

– В таком случае выполняйте все, что я буду теперь говорить. Иначе мы оба можем оказаться в тюрьме или на виселице. Договорились?

– Договорились.

– Хорошо, ждите меня в машине.

Малко посмотрел, как Джемаль пересекает площадь и входит в помещение ресторана. «Матам–аль–Матам», пользовавшийся в Багдаде наилучшей репутацией, располагался на первом этаже здания. Спустя несколько минут курд вышел и сел в машину.

– Будем ждать здесь, – пояснил он. – За нами придут.

– Уже? – возбужденно воскликнул Малко.

События разворачивались гораздо быстрее, чем он предполагал. Джемаль засмеялся:

– Это еще не то, что вы думаете. Я только позвонил своей знакомой парикмахерше.

– Парикмахерше? – переспросил Малко, ничего не понимая.

Джемаль оглушенно расхохотался.

– Верно, вы ведь не знакомы с багдадскими порядками. Когда нужна женщина, здесь звонят дамским парикмахерам. Они заведуют «девочками по вызову». Девушки, как правило, из Египта. Вам назначают встречу, и потом за вами приезжают. Так спокойнее…

– Понимаю, – задумчиво сказал Малко, не улавливая в этом разговоре абсолютно никакой связи с Курдистаном.

Как бы то ни было, социализм еще не задушил свободное предпринимательство. Существование сети проституток в таком городе, как Багдад, принесло Малко своеобразное облегчение. Да, нелегко живется рядовому азиату, подумал он. Если, конечно, здешние проститутки тоже не подверглись национализации…

– Вам, наверное, интересно, зачем я заказал девочек? – спросил Джемаль.

– Верно…

Курд улыбнулся.

– Я сделал это не только из гостеприимства. За нами следят. Это доказывает вчерашний случай. Поэтому нам требуется официальный предлог. Сыщики ни в чем не заподозрят двух холостяков, развлекающихся с девушками. Потом, когда они отвяжутся мы сможем делать что угодно.

Задумано было неплохо.

Джемаль выглянул в окно:

– Вот он.

По тротуару к ним подходил усатый араб, зябко кутающийся в пальто. Джемаль и Малко вышли из «мерседеса». Последовало краткое совещание между Джемалем и незнакомцем, затем все трое направились к стоящему неподалеку старому «шевроле». На нем краснел опознавательный знак такси.

Через четверть часа машина остановилась у небольшой виллы в конце безлюдной улицы. Араб щелкнул замком, впустил их во двор и закрыл за ними ворота. Вскоре они оказались в комнате, где мебель заменяли лежавшие на полу подушки и в воздухе витал слабый запах ладана. Джемаль, казалось, чувствовал себя здесь как дома.

Они уселись на подушки, поджав под себя ноги. Какая–то старуха внесла медный поднос с чаем и сигаретами. Джемаль указал на сигареты:

– Это гашиш. Не увлекаетесь? Сейчас они покажут нам девочек. Если они нам не понравятся, мы заплатим всего 250 филсов [22]22
  Динар, филс – денежные знаки Ирака. 1 динар равен 1000 филсов.


[Закрыть] и уедем, но это спутает наши планы.