Текст книги "Сердце Ведьмы"

Автор книги: Женевьева Горничек

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Зачем мне подобная роскошь, – вздохнула Ангербода, с благоговением проводя пальцами по гладкой поверхности шёлка. Закончилось тем, что она вернула его Скади в обмен на нечто гораздо более ценное для неё: маленький кувшин вкуснейшего меда, который Ангербода когда-либо пробовала и над которым она теперь тряслась от жадности, как дракон над златом.

Вдобавок ко всему прочему, Охотница научила новую подругу правильно расставлять силки, чтобы ловить свежую дичь, а однажды начала привозить с высокогорья брёвна на своих санях и складывать их возле пещеры Ангербоды. Когда груда брёвен стала довольно большой, ётунша объявила, что пора обзавестись мебелью.

– Но… я не умею сколачивать мебель, – запинаясь, проговорила Ангербода. Уверена, что смогла бы придумать, как наколдовать что-нибудь из досок и брусков, но вряд ли результат порадовал бы глаз.

– Я тебе покажу. У меня есть инструменты, – сказала Скади и достала их из мешка. – Поверь, мы, женщины с гор, умеем всё.

И великанша соорудила для неё стол, две скамьи и каркас кровати, которую затем приставили к стене и застелили одеялами и мехами поверх двух полос льна, сшитых Ангербодой и набитых соломой вместо матраса. Через некоторое время Скади смастерила для неё ещё один столик поменьше и шкафчик для зелий, но лучшим было последнее творение Охотницы: добротное кресло, чтобы отдыхать у огня. Ангербода украсила его узорчатой резьбой и завитушками и накрыла сиденье пушистыми шкурами для удобства и мягкости.

Ётунша также привезла свечи, чтобы осветить тёмное пристанище Ангербоды – особенно её рабочий стол: он находился у стены, так что, смешивая зелья, ведьме приходилось стоять спиной к очагу в центре помещения. Свечи подоспели как нельзя кстати, ведь близились долгие зимние ночи. Раньше Ангербода обычно проводила их съёжившись в задней части пещеры, держась на одном из зелий для утоления голода, которые она на скорую руку готовила из тех травок, что смогла найти в Железном Лесу. Эти снадобья действовали достаточно хорошо, но вкусом не блистали– в их составе всегда чего-то недоставало.

Но теперь у неё была Скади, которая доставляла необходимые растения, чтобы улучшить вкус отваров, да и ей больше не нужно было утолять голод своими же зельями; благодаря Охотнице у неё теперь всегда был запас сушёного мяса и несколько дойных коз. Козы во время перегона к пещере неплохо откормились, за что Ангербода была особенно признательна, так как в её удалённой от мира части леса и предгорьях было мало травы, на которой они могли бы пастись.

– Может быть, в этом году всё станет по-другому, – надеялась Ангербода. – С каждой весной Железный Лес выглядит немного более зелёным. Но, возможно, мне это просто кажется.

Локи по-прежнему заходил к ней в гости на досуге. Ей было приятно его общество, а потому вполне устраивали его визиты, но порой его было слишком много. Тишина и покой являлись единственными компаньонами, которым она могла доверять; Локи же не интересовали ни тишина, ни покой, да и сам он не казался таким уж надёжным. Одним из его любимых развлечений было жаловаться на то, какой неинтересной она стала с тех пор, как перестала быть Гулльвейг.

Однако он был слегка озадачен, когда однажды вошёл в пещеру и обнаружил, что та полностью обставлена. Ангербода наслаждалась его удивлённым выражением лица, пока гость всё осматривал.

– Ты как раз к ужину, – сообщила она, помешивая тушёное мясо в котелке над очагом.

– У тебя теперь и стол имеется? – воскликнул Локи. – А ты действительно умеешь устроиться в жизни, да? Кстати, откуда у тебя всё это? Даже дверь есть! Я думал, ты никогда не поставишь её.

Колдунья пожала плечами. Ей не хотелось, чтобы вход в её жилище был слишком заметен со стороны – сейчас всё это выглядело как груда замшелых валунов у подножья горы, и лишь дымок поднимался из невидимой глазу расщелины над очагом. Но она всё же решила, что хоть какая-то дверь необходима, так что Скади сколотила что-то вроде деревянного щита, чтобы прикрыть вход.

Ангербода старалась особо не задумываться на тему древних железных петель, которые они обнаружили прикреплёнными к стене у входа, когда измеряли дверной проём. Скади, казалось, и сама была взволнована находкой, но ничего не сказала, кроме того, что считает петли рабочими, прежде чем прикрепить к ним новую дверь.

– Мне удалось кое-что выменять, – ответила наконец женщина. – Зелья в обмен на вещи. Это довольно выгодно.

– Выменять у кого? – спросил Локи, изогнув бровь. – Только не говори мне, что у тебя теперь есть и другие друзья. Я потрясён.

– Так и было задумано.

– Ну а в остальном как жизнь? – Мужчина потыкал пальцем в кролика, свисавшего с потолка. – Скучаешь? Занята по горло?

– Вроде того.

– Вижу, у тебя теперь и огород есть, – сказал он, ухмыляясь.

– Да, – ответила ведьма с улыбкой, не обращая внимания на его снисходительный тон.

В начале этого года Скади принесла ей семена, садовые инструменты и даже простую соломенную шляпу с широкими полями, и Ангербода принялась за работу. Она весьма гордилась своим огородом – на нём вырастало ровно столько свежих корнеплодов, капусты и трав для специй, сколько ей требовалось.

– Как чудесно по-домашнему, – сухо заметил Локи. – Что готовишь?

– Рагу из кролика.

– Ты когда-нибудь ешь хоть что-нибудь, кроме кролика?

– Если не хочешь моего рагу, можешь отправляться восвояси.

– А ведь когда-то ты была могущественной ведьмой, которая занималась захватывающими делами.

– Я по-прежнему могущественная ведьма, о чём тебе лучше не забывать. – Она разлила похлёбку по тарелкам и передала одну ему, когда они сели за новый стол друг против друга. – Как поживают боги?

Мужчина болтал и болтал, останавливаясь только для того, чтобы поесть. И, слушая его, Ангербода старалась не задумываться о горечи, проступающей в его голосе, когда он повествовал ей об Асгарде.

Однажды дождливой ночью, вскоре после этого, ведьма сидела в кресле у огня, когда промокший и спотыкающийся Локи появился у входа в её пещеру. Повернувшись к ней спиной, гость закрыл за собой дверь, его плечи поникли, и весь он дрожал. Капюшон был поднят, закрывая лицо.

– Локи? – нерешительно спросила она, вставая. – Что привело тебя сюда так поздно?

Он подошёл и опустился на скамью, положив голову на стол. Его дыхание было прерывистым и тяжёлым, а кулаки сжались так сильно, что костяшки пальцев побелели.

Встревоженная Ангербода подошла и села рядом на скамью, осторожно положив руку ему на плечо. Он дернулся и чуть приподнял голову, открывая вид на небольшую лужицу крови, уже успевшую натечь на стол. Женщина побледнела и хотела было откинуть его капюшон, но Локи вновь опустил голову на руки и больше не шевелился.

– Что ты натворил? – спросила она.

– Ничего, – ответил он приглушённым и странным голосом. – Почему ты считаешь, что я что-то натворил?

– Потому что ты всё время только этим и занимаешься. Насколько я смогла тебя узнать, ты не можешь удержать язык за зубами, даже чтобы спасти свою собственную жизнь. – Она нахмурилась ещё сильнее, заметив кровь на его предплечье. – Что произо– шло?

– Ничего.

Она снова положила руку ему на плечо:

– Позволь мне взглянуть на твоё лицо.

– Нет. – Локи сел ровнее, но его лицо всё ещё было скрыто капюшоном, и в этот момент Ангербода увидел, что его накидка впереди пропиталась кровью. – Оставь меня.

– Ты бы и не кинулся ко мне в такую даль, если бы хотел, чтобы я тебя не трогала.

– Мне больше некуда было идти, – сказал он очень тихо.

Ангербода сбросила с его головы капюшон, но мужчина отвернулся. Почувствовав, как его плечо лихорадочно задрожало под её рукой, она придвинулась ближе и произнесла:

– Я не смогу помочь, пока ты не покажешь мне.

Наконец он повернулся к ней так, чтобы она смогла увидеть, откуда идёт кровь. Его рот представлял собой искорёженное месиво – его грубо зашили неровными стежками, используя толстый шнур. Локи разорвал ногтями примерно половину шва, и окровавленная бечёвка свисала с одной стороны.

У неё перехватило дыхание, когда она посмотрела сначала на раны, а затем в его зелёные глаза, налитые кровью и остекленевшие, беспомощно взирающие на неё в ответ.

Не произнося ни слова, Ангербода вытащила из толстых кожаных ножен на поясе недавний подарок Скади – изящный кинжал с рукояткой из оленьего рога – и вспорола стежки так близко к его коже, как только могла. Локи вздрогнул от прикосновения, и его глаза наполнились слезами, когда её ловкие пальцы начали осторожно вытаскивать остатки бечёвки, но он не произнёс ни слова. Завершив, она прижала к его рту сухую ткань, чтобы остановить кровотечение, и сказала, что скоро вернётся. Мужчина посмотрел мимо неё мутным взглядом и кивнул.

Дождь немного утих. Она принесла две бадьи воды из ручья и перелила одну в котелок над огнём, а когда вода нагрелась, намочила чистый льняной лоскут и молча промокнула ему рот. На этот раз Локи даже не вздрогнул.

– Стоит спрашивать, почему они с тобой такое сотворили? – сказала она наконец. – Или что за неприятности ты причинил им, чтобы навлечь на себя подобное?

– Всего парочку выходок, но затем всё исправил, как обычно. А в процессе просто не смог удержать язык за зубами. – Он закатил глаза. – Всё как ты и сказала.

Она слабо улыбнулась, продолжая обтирать его губы.

– Подумать только. И какие же выходки были на этот раз?

– Ты знаешь Сиф, жену Тора? Так вот, в то время, когда он пировал с остальными богами, я пробрался в их покои и остриг её наголо, пока она спала. Она даже не шелохнулась. Но зато наутро весь Асгард слышал её вопли. Правда, потом весь Асгард слышал уже мои вопли, когда Тор гнался за мной и грозил переломать каждую косточку в моём теле, если я всё не исправлю.

Ангербода моргнула и жестом велела ему прижать ткань ко рту.

– А почему, собственно, ты с ней так поступил?

– Это была скорее шутка над Тором, чем над Сиф. Он так любил её волосы. – Локи пожал плечами, но в его голосе прозвучала странная боль, когда он добавил: – Я думал, будет забавно.

– Не понимаю твоего чувства юмора, – сухо произнесла Ангербода. Она пересекла пещеру по направлению к своему шкафчику с зельями и принялась готовить свежую целебную мазь. – И не только его. Что же случилось дальше?

– Я бился о заклад и проиграл. В поисках новых волос для Сиф я отправился к гномам и получил ещё два предмета, помимо волос. Потом я встретил других братьев-гномов и поспорил с ними, что они не смогут выковать такие же отличные вещи, как те, что у меня уже были. А потом боги признали лучшим второй набор предметов[1]1
  Подробнее об этих событиях можно прочитать в мифе о золотых волосах Сиф.


[Закрыть]. И если бы не мой изворотливый ум, не сносить бы мне сейчас головы.

– Почему?

– Потому что я бился о заклад на свою голову. Но про шею-то речи не было, понимаешь? Так что гномы решили вместо этого зашить мне рот шилом.

Колдунья быстро произнесла заклинание над мазью в крошечном глиняном горшочке, затем повернулась и искоса взглянула на него.

– Это было глупое пари, а результат его – ещё глупее.

– Не совсем. Теперь асы владеют прекрасными вещами, и всё благодаря мне.

– И что же это за прекрасные вещи?

– Ну, теперь у Тора есть молот с короткой ручкой, с которым можно делать что угодно, а у Сиф – настоящие золотые волосы. У Одина есть копьё, которое никогда не промахивается, и волшебное кольцо Драупнир, а у Фрейра – золотой кабан и корабль, который можно сложить и взять с собой и которому всегда дует попутный ветер.

– Действительно, отличные дары. Теперь можешь положить тряпку.

– Да, но, к сожалению, это не помешало Тору и Фрейру удерживать меня, пока гномы зашивали мне рот.

Когда Ангербода вернулась к нему и опустила палец в глиняный горшок с мазью, он посмотрел на неё с настороженностью ребёнка, которому предлагают съесть на обед что-то новое, а после того, как она намазала его губы зеленоватой массой, скорчил гримасу.

– И это ты продаёшь своей подруге Скади? Люди готовы обменивать на это свои товары?

– С мазью раны заживут быстрее, чем сами по себе. Но у тебя останутся шрамы, особенно с той стороны, где ты расцарапал себе лицо, как животное. И, кроме того, это снадобье свежее и более эффективное, потому что я приготовила его для твоих ран, так что оно исцелит всё быстрее, чем те зелья в горшочках, которые я передаю Скади на продажу.

– Ну уж теперь-то мне здорово полегчало.

– Естественно. Ты в хороших руках, уж поверь.

– Не нужно так скромничать.

Она закатила глаза:

– Я пытаюсь. Но получается редко.

– Так и знал, что знакомство с ведьмой однажды пригодится. Когда я смогу стереть это с лица?

– Когда кровь идти перестанет. – Ангербода размазала остатки содержимого горшочка вокруг его рта с большей силой, чем намеревалась, от чего он поморщился. – Немного благодарности бы не помешало.

– Благодарность? Ума не приложу, где её можно найти. Быть может, отдашь ещё немного этой вонючей гадости своей подруге Скади, глядишь, она в обмен и отыщет.

– Перестань шевелить губами, или ты сведёшь на нет все мои труды. – Она вздохнула, поставила глиняный горшок на стол и сложила руки на груди. – Чувствую, что мне не раз придётся вытаскивать тебя из неприятностей.

– Ты не вытаскиваешь меня из неприятностей. Ты меня латаешь. А из неприятностей я выпутался сам.

– И что же, интересно, труднее? – Ангербода взяла новый отрез ткани и промокнула капли свежей крови, которые выступили на его губах, просочившись сквозь слой мази. – Видишь? У тебя снова пошла кровь от того, что ты столько болтаешь. Вероятно, тебе какое-то время следует держать рот на замке и дать ранам затянуться.

Локи протянул руку, взял её за запястье и криво ухмыльнулся.

– Это вряд ли.

Эта улыбка, хоть и была окровавленной и искривлённой, заставила её замереть, задержав руку с тканью у уголка его рта.

– Спасибо, – произнёс он, полуприкрыв глаза, и выражение его лица неожиданно смягчилось.

Ведьма вздрогнула, отодвинулась от него и начала собирать все окровавленные и испачканные тряпки в одно из вёдер.

– Ты совершенно невыносимый человек, Локи Лаувейярсон.

Мужчина обиженно уточнил:

– Почему это?

Ангербода подняла ведро.

– Я пойду к ручью, постираю их. В другой кадке есть ещё вода, можешь привести себя в порядок.

– Я мог бы просто немного постоять под дождём и избавить себя от лишних хлопот.

Он стянул грязные кожаные ботинки и промокшие шерстяные носки и свалил их друг на друга у входа в пещеру.

– Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал, – ответила ведьма, поджав губы при мысли о засохшей грязи, которую ей придётся наутро выметать из пещеры.

Локи принялся разматывать длинные полосы ткани, которыми, как обычно у мужчин, были обмотаны его икры.

– Я действительно тебя раздражаю, да?

Ангербода проигнорировала его вопрос, отнесла ведро к выходу из пещеры и, нахмурившись, выглянула наружу. Дождь лил сильнее, чем раньше.

– Пожалуй, я не стану затевать стирку до утра.

Она обернулась, но сразу же отвела глаза, так как Локи как раз снял свою окровавленную тунику и теперь, держа её двумя пальцами, большим и указательным, макал во вторую бадью.

– Так ты её не отстираешь, – вздохнула женщина и, отставив ведро, поспешила забрать одежду, всё же бросив украдкой короткий взгляд на его довольно худощавый и не слишком мускулистый торс. Она приказала себе не разглядывать гостя слишком пристально и перенесла своё внимание на тунику: расстелила её на столе и начала тряпкой оттирать пятна крови.

– Мои штаны тоже грязные, – невинно произнёс Локи, потянувшись к завязкам на упомянутой одежде, но Ангербода подняла руку, чтобы остановить его:

– Не нужно снимать их прямо сейчас.

– Неужели ты хочешь, чтобы я запачкал твою постель?

– А при чём здесь моя постель?

– Я мог бы лечь спать в одном из твоих платьев. Мне по душе платья. Если только у тебя есть запасные, конечно. Потому что то, что на тебе сейчас, мне кажется довольно грязным. Ты в нем спишь?

Колдунья решила не развивать тему платья.

– Какое тебе дело до того, в чём я сплю? И не думаешь же ты всерьёз, будто сегодня спишь в моей кровати – это ведь моя кровать, да и всё остальное тоже.

– Тогда, полагаю, нам придётся спать в ней вместе, – пожал плечами Локи. К её огромному облегчению, он всё ещё оставался в брюках. – Я ранен и пересёк несколько миров, чтобы добраться сюда. Можешь хотя бы удобное место для сна мне выделить, Железная Ведьма Ангербода.

Женщина слегка улыбнулась: это прозвище прозвучало неплохо.

– Ты так назвал меня из-за того, где я живу?

– Нет, из-за твоего несгибаемого характера.

– Как это мило с твоей стороны. – Она закончила с его мокрой туникой и повесила её на спинку стула, чтобы подсушить. – Твои штаны не настолько грязные, чтобы их стирать, но я постараюсь убрать пятна. Для этого не требуется их снимать, вполне справлюсь и так.

– Прекрасно. – Он плюхнулся на кровать. – Я голоден.

– Так встань и возьми еды. Я что, твоя мамочка?

– Нет, и я благодарен за это. – Мужчина вытянулся на одеялах, заложил руки за голову и, согнув одно колено, закинул сверху другую ногу. – Если бы ты была моей матерью, у меня был бы такой же простоватый выговор, как у тебя. Нет, моя матушка была той ещё штучкой.

– Должно быть, это семейное, – сказала Ангербода, садясь рядом с ним, чтобы оттереть пятно крови со штанов. – Тогда почему ты используешь её имя в Асгарде? Почему бы тебе не представляться именем отца?

– Ну, она была больше похожа на асов, чем мой отец. Или, по крайней мере, мне так кажется. – Он нахмурился. – Я не уверен. Возможно, она была одной из них. А вот он точно был великаном. Уж это я помню.

Колдунья помолчала.

– Ты не знаешь точно?

Локи посмотрел на неё со странной серьёзностью. Лечебная мазь делала своё дело – было видно, как под зелёной массой начинают образовываться струпья.

– Я мало что помню о своей жизни до Асгарда. И не говори мне, что ты многое помнишь о том времени, пока не стала Гулльвейг.

– Нет, и это уже долгое время беспокоит меня, – призналась она, заканчивая с последним пятном. Брюки, конечно, не стали выглядеть лучше, но теперь пятна были менее заметны, чем раньше. Ведьма протянула ему последний чистый лоскут ткани. – Вот, теперь можешь вытирать рот.

– Может быть, это не так уж и важно, – предположил он, бросая тряпку, испачканную в зелёной жиже, в уже переполненное ведро. – На самом деле не имеет значения, откуда мы, как считаешь? Мы живём здесь и сейчас. Мы – те, кто мы есть. Что ещё нужно?

Ангербода встала и, тоже положив свою тряпку рядом с грязными вещами, внезапно почувствовала себя опустошённой. Она подбросила дров в огонь, взяла со стола костяной гребень, расплела косу и, сев в кресло, принялась распутывать волосы. Женщина слышала, как Локи ёрзает на кровати, но никто из них больше не произнёс ни слова.

– Ты когда-нибудь сидишь спокойно? – почти закончив, поинтересовалась она. Он не ответил, и, обернувшись, Ангербода увидела, что её гость растянулся на животе под грудой мехов и неубедительно храпит. Тогда она встала и подошла к кровати, собираясь взять у него одну из шкур, чтобы поудобнее устроиться в кресле на ночь – она по-прежнему мало спала. Но, подойдя ближе, женщина увидела, что он дрожит и вряд ли готов расстаться даже с одним одеялом.

На мгновение колдунья замерла в нерешительности, а затем сняла пояс, квадрат ткани, который она повязала вокруг талии в качестве фартука, и шерстяное верхнее платье, оставив только льняную нижнюю сорочку, которую планировала постирать. Будь она одна этой ночью, то не стала бы переодеваться, но, искоса взглянув на «спящего» Локи, женщина вытащила из сундука, сделанного для неё Скади, ещё одну льняную сорочку и украдкой переоделась.

Ангербода появилась в Железном Лесу совсем недавно, и всё, что тогда у неё имелось, – это то, во что она была одета. Так что она считала, что ей повезло: теперь у неё были и время, и возможность сшить себе сменную одежду, да ещё и из таких качественных материалов, как тёплая шерсть и плотное льняное полотно, что Скади раздобыла для неё.

Оказалось, что те, у кого Охотница выменивала растения, выращивали ещё и лён, а также владели большим поголовьем овец. И ещё, по-видимому, у них было много свободного времени, чтобы обрабатывать сырьё, прясть и ткать. Это более чем устраивало Ангербоду, которую все эти дела раздражали и утомляли, хотя многие женщины, наоборот, находили подобные занятия полезными и успокаивающими. Чем больше излишков тканей будет у них появляться, – часто думала она, – тем охотнее я готова обмениваться плодами наших трудов.

– Я думал, ты не собираешься ложиться вместе со мной, – пробормотал Локи, когда она скользнула в постель рядом с ним. Он обиженно выпятил верхнюю губу. – Это из-за того, что я замёрз и изранен?

Она вздохнула про себя и порадовалась, что переоделась быстро и по возможности незаметно, заподозрив его в бодрствовании. По её опыту, когда он действительно спал – обычно за столом лицом вниз – его храп был гораздо более раздражающим.

– Возможно, это потому, что мне тебя жалко, а я испытываю непреодолимое желание заботиться о тех, кого жалею, – тихо произнесла Ангербода. – Это очень похоже на твоё непреодолимое желание продолжать болтать, когда лучше остановиться и немного подумать.

Вместо ответа Локи придвинулся к ней так близко, что между ними практически не осталось свободного пространства, но при этом их тела по-прежнему не соприкасались. Через несколько минут мужчина уже спал, а она всё лежала без сна, слушала, как он храпит, и ощущала странный трепет в груди, непрошеное волнение внутри – как будто что-то в ней пробуждалось. Определённо, было бы лучше, если бы это что-то продолжало спать, и как можно глубже, в самых дальних уголках её сознания. Так далеко, чтобы её не беспокоить.

Но Локи был непревзойдённым возмутителем спокойствия.

Её разбудил громкий шум, сопровождаемый приглушённой бранью Локи. Ангербода села и сонно потерла глаза, но стоило ей увидеть, какой разгром её гость устроил на кухне, она сразу же почувствовала себя проснувшейся.

– Я пытался приготовить завтрак, – жалобно произнёс он, заметив её взгляд. К счастью, его туника высохла за ночь и снова была на нём.

– Из чего? – спросила она, выбираясь из постели.

– Полагаю, из сушёного мяса и яиц, – сказал он. – Ведь больше у тебя в кладовой ничего нет. А я, между прочим, голоден. Ты плохо обращаешься с гостями.

Ангербода проигнорировала претензии, учитывая, что прошлой ночью она не только исцелила его, но ещё и вычистила одежду и позволила спать в своей кровати.

– Как твои раны?

– Как видишь, я разговариваю.

– Как раз это совершенно ни о чём не говорит. – Она подошла к нему и осмотрела губы. Его взгляд снова смягчился, как и прошлой ночью. И снова в её груди что-то затрепетало – сердце, поняла она и мысленно выругалась.

– Видишь? – тихо спросил Локи, указывая на шрамы. – Всё зажило.

Ведьма встрепенулась и отошла от него, внезапно почувствовав, что ей не хватает воздуха. Он занимал слишком много места – и в её пещере, и в её голове.

– Выпей пока эля. А я пойду соберу ягод к завтраку.

Она видела, как солнце светит сквозь щёлочки в двери, и решила, что утро будет тёплым, поэтому не стала надевать шерстяное платье, но всё же повязала пояс и поверх него фартук. Потом налила кружку эля и пододвинула к нему через стол. Сделав глоток, Локи довольно сообщил:

– В этот раз намного лучше, чем обычно. Новый рецепт?

Ангербода слегка покраснела и схватила корзину. Не было необходимости объяснять, что у Скади пиво получалось настолько вкуснее, что ведьма перестала варить его сама.

– Нет, я его выменяла. Пей сколько желаешь.

– Тебе не придётся повторять дважды, – крикнул Локи ей вслед, когда она вышла, прикрыв за собой дверь.

Дождь утих, пока они спали, и, вдохнув полной грудью свежего осеннего воздуха, Ангербода сразу почувствовала себя лучше.

С тех пор как она впервые появилась в Железном Лесу после своего троекратного сожжения, Лес постепенно оживал, становясь всё зеленее и зеленее с каждой весной, и она не могла не заметить, что пробуждение природы, казалось, распространялось от того места, которое она себе облюбовала. Возможно, Лес таким образом выказывал благодарность за то, что у него снова появился хотя бы один обитатель.

По мере того как ведьма удалялась от пещеры, заросли становились всё гуще, а деревья всё выше. К востоку от её жилища не было ничего, кроме гор на самом краю Ётунхейма. Скади приходила с севера, а Ангербода же теперь направлялась на юг вдоль края горной гряды, пытаясь найти какие-нибудь нетронутые ею или животными растения с ягодами. Довольно скоро она зашла в неисследованные места; даже Скади не могла найти следов животных в этой части Леса, так что ставить здесь силки было бессмысленно. Но так как остальные проверенные ей ягодные поляны были пусты, она решила, что по крайней мере осмот– рится.

Деревья как будто сомкнулись вокруг неё. Несколько раз ей казалось, что за спиной слышны шаги, но, оборачиваясь, женщина никого не видела. Она продолжала идти, но не могла избавиться от ощущения преследования. Ей казалось, что она слышит, как кто-то шепчется у неё за спиной, снова и снова неразборчиво повторяя что-то, – а потом какофония голосов, смеющихся и поющих, донесла до неё вместе с ветром слова…

Мать-Ведьма.

Вздрогнув, Ангербода зацепилась за что-то ногой и, покачнувшись, полетела на землю, выпустив из рук корзинку. Вытряхнув сухие листья и мусор из растрёпанных волос, она нащупала корзинку и только тогда заметила, что оказалась на поляне. Пытаясь рассмотреть, обо что именно она споткнулась, женщина увидела небольшой камень, а затем ещё несколько – наполовину заросшие подлеском, они располагались на небольшом расстоянии друг от друга, образуя круг.

– Фундамент, – подумала Ангербода. – Как будто оставшийся от дома.

Осмотревшись, она увидела, что вокруг поляны тянется ещё один каменный круг, даже более заметный, чем тот, о который она споткнулась. А в самом центре находилось кольцо из булыжников, расположенных чуть дальше друг от друга, – вероятно, остатки очага. Поднялся ветер, и колдунье показалось, что она снова слышит голоса – шёпот женщин, детский смех, волчий вой. Звуки были едва различимы, как потускневшее воспоминание, но она могла поклясться…

– Я думал, ты пошла за ягодами, – произнес Локи из-за её спины, и Ангербода подскочила, от неожиданности прижав руку к груди. Он криво улыбнулся, заметив её испуг: – Я не помешал?

Мне просто показалось. Ангербода усилием воли заставила своё сердце успокоиться.

– Что ты здесь делаешь?

– Пришёл посмотреть, что тебя так задержало.

– Ясно.

Женщина даже не услышала, как он следовал за ней.

Она опустилась на корточки и, нахмурившись, снова осмотрела фундамент. Локи присел рядом, глядя в ту же сторону, что и она, и произнёс, высокомерно выпятив верхнюю губу:

– Я, конечно, предполагал, что ты днями напролёт разглядываешь камни, но…

– Здесь кто-то жил раньше, – тихо проговорила она.

Сбитый с толку, Локи встал, но затем снова опустился.

– Да, теперь вижу. Может быть, ты спугнула их своими колдовскими чарами. Или своим жутким лицом, о Ангербода, женщина-тролль.

Она ткнула его локтем под рёбра, и шутник демонстративно повалился на землю, схватившись за грудь.

– А что, если это и были женщины-тролли? – мягко спросила она, указывая на поляну.

Локи удивленно поднял брови и поднялся.

– Женщины-тролли из Ярнвида? Ведьмы Железного Леса?

От этого названия у неё внутри почему-то похолодело.

– Это… те самые, что жили здесь с волками? Из сказок?

– Да, так их иногда называют.

Ангербода встала, бросила последний взгляд на поляну и, развернувшись, направилась обратно в сторону пещеры. Она услышала, как Локи последовал за ней, и всю дорогу домой он ныл и жаловался, совершенно не придав значения её беспокойству от обнаружения руин:

– Так что там с завтраком?

Вскоре после этого мужчина ушёл и некоторое время не объявлялся, оставив её наедине со своими размышлениями. На поляну она больше не возвращалась, опасаясь, что если сделает это, то просто будет сидеть там, вслушиваясь в шепчущие на ветру голоса, ожидая, когда что-то произойдёт, и воспоминания пробудятся в ней, открыв, почему так сильна её связь с этим древним местом. Так что на всякий случай она держалась от развалин подальше. Без Локи, который мог бы привести её в чувство, она боялась, что может и сама окаменеть на этой поляне – будет вглядываться в валуны днями напролёт, как он и сказал, пока не превратится в один из них.

Несколько дней спустя, поздним вечером, Локи зашёл в пещеру и с обеспокоенным видом сел рядом с ней. Ангербода приподняла со своих плеч край шерстяного одеяла и накрыла гостя. Подобная близость заставляла её сердце замирать, и она ругала себя за это. Снова пришло это головокружение, ощущение нехватки воздуха – но в этот раз ей некуда было сбежать.

Локи ничего не заметил. Его взгляд был прикован к огню, а её – к его губам. Раны уже полностью зажили, но, как она и предупреждала, шрамы с одной стороны были заметнее, чем с другой.

– Оно тебя не пугает? – спросил он.

– Ты о чём?

– Пламя. Ты его не боишься? После того, что случилось.

Ангербода покачала головой.

– Нет.

– Разве тебе не было больно?

– Открыть тебе секрет?

– Зависит от того, нужно ли мне пообещать, что сохраню его.

Колдунья наклонилась к нему, не обращая внимания на щемящее чувство в груди от их близости, и понизила голос:

– Исцеление было хуже ожогов. Потому что, сгорая на костре, я могла покинуть своё тело и ничего не чувствовать. Кстати, сердце я вернула на положенное место таким же образом.

– Серьёзно? Я слышал, что искусство сейда позволяет делать подобное, но разве ты не поклялась больше ничем таким не заниматься? После всего, что случилось с тобой, когда ты была Гулльвейг…

Ангербода пожала плечами:

– Да, но я не уходила далеко.

В противном случае Один мог бы узнать, где я скрываюсь.

Это была одна из многих причин, по которым колдунья зареклась впредь творить сейд. Если она зайдёт в своих бестелесных странствиях слишком далеко, то рискует уткнуться в Иггдрасиль, исполинский ясень, объединяющий Девять Миров, центр Мироздания. Один с лёгкостью путешествовал по мировому древу, так что она не осмеливалась даже приближаться к нему.

Локи ничего не ответил, и Ангербода повернулась к нему и сменила тему.

– Так что у тебя стряслось? Ты приходишь сюда только в те дни, когда тебе скучно или когда у тебя неприятности. Сегодня, судя по всему, подходит второе.

– Вовсе нет. – Локи поджал губы, словно пытаясь сдержаться, но слова всё равно посыпались наружу. – Ну ладно, слушай… Недавно в Асгард пришёл один великан-строитель вместе со своим жеребцом и предложил возвести неприступную стену вокруг города в обмен на Фрейю. Ещё он, правда, попросил солнце и луну, но всем же понятно, Фрейя ему ценнее всего.